Путь в Сэльму

Глава 20. Прикосновение бога

Неожиданно он поперхнулся, как будто чем-то подавился. Разбойники подумали, что это вызвано его сильной возбужденностью всем этим обрядом и скоро пройдет. Однако учитель продолжал держаться за горло, выронил свечу, которая оставила почти весь свой воск на его руке и потухла. Потом произошло то, отчего всех стало воротить. Язык учителя, который представлял щупальце, стал неуправляемо вытягиваться из его рта, а затем обхватил его шею. Закрутившись в два оборота, язык стал сильнее стягивать шею своего владельца и душить. Тщетно пытаясь оторвать язык от своей шеи, учитель метался из стороны в сторону, пока, наконец, не упал. Задыхаясь и дергаясь, он сопел и пытался дышать, но родное роковое щупальце не ослабляло хватку.

- Кажется, он умирает, - смотря на все это дело, заявил Сухарь, - Кто же нам золото-то теперь отсыплет?

- Не суетись, - успокоил того Наждак, - Он сам хотел призвать этого, Гунтогрога своего. Пусть теперь... Черт меня попутал, что это?!

Он с ужасом поглядел на свои руки. По всей коже его могучих и сильных рук стали резко расти волосы. Не успели все это заметить, как лицо и открытые взору участки кожи на ногах Наждака тоже стали покрываться волосами. Мгновенно он стал покрыт мехом, как дикий зверь.

- Проклятый старовер! – взревел главарь, ставший похожим на лесное чудище, - Прогоняй своего никчемного бога!

Следующая беда произошла с Костоломом, который третьим выпил крови Амитаса. У него просто разом выпали все зубы изо рта, и он стал судорожно подбирать их с пола.

Затем другой разбойник резко упал, ударившись головой о стол. Все посмотрели в его сторону и ужаснулись – в его ногах совершенно не было костей! Потом беда охватила других разбойников. Кто-то покрылся зелено-серой чешуей и пытался соскрести с себя ее ногтями. Расписные шрамы Сухаря высеклись на всем его теле. У одного лысого разбойника, как и у Наждака, стали расти волосы, но только на голове и очень обильно. В конце концов, они вытянулись до пола, и он стал похож на дерево. Другой разбойник стал просто-напросто почернел.

Словно по цепочке разбойников охватывали разные гадости и чудности. Макушка одного несчастного покрылась грибами, кожа второго – мхом. У третьего вывернулись в другую сторону глаза, и он перестал видеть происходящее.

- Проклятие! – уже с отчаянием прокричал Наждак, - Мы погублены! Да ни за какие золотые нам никто не сможет вернуть былой облик! Будь проклят этот старый репей!

Он сорвался на лежащего учителя и стал пинать его почти бездыханное тело ногами. Мех главаря при этом развивался и колыхался. Но тут его вдруг кто-то сбил и уронил. Поднявшись, Наждак увидел Грюню, который тоже не остался обделенным. У него вырос хвост. Но это еще полбеды, беда заключалась в том, что кончик хвоста горел, потухал и снова вспыхивал, и Грюня носился по всей пещере от нестерпимой боли.

- Ну, кажется, всех коснулось уже, - произнес Упырь, задумчиво потирая подбородок, - Остался я, - затем он схватился за голову, - Только бы не рога, только бы не рога!

Но на его счастье, с ним ничего не происходило, и он даже удивился этому. Всех постигла, как все разбойники считали, кара Гунтогрога, а его нет.

Лишь пленники знали, что именно повергло всю шайку к таким последствиям. Пока все поверженные внезапной напастью разбойники были в замешательстве, Клясень незаметно освободил Амитаса и помог ему подняться. Вид у того был слабый, но вполне живой.

А тем временем вся разбойничья свора в гневе собиралась растерзать учителя, которого уже отпустил собственный язык, но все еще лежавшего без сознания. От расправы над ним их остановил клич Клясеня.

- Стойте, братья! – он поднял руку вверх, привлекая внимание, - Мы вас обманули. Учитель тут ни при чем.

Разбойники переглянулись, их охватило замешательство, смешавшееся с яростью. Как это этот проходимец их обманул?

- Ты подсыпал в чаши яд, плут? – злобно уставился на Клясеня разбойник, который покрылся мхом словно пень, - Учти, живым ты из этой пещеры не выберешься!

- Спокойно! – стал успокаивать обозленную толпу Клясень, - Можно сказать и яд, будь по-вашему. Но если вы отпустите нас немедленно на свободу с нашими вещами и с повозкой, мы дадим вам противоядие. Ваше спасение за нашу свободу.

- Ты же и так свободен, как ты твердил мне, - сказал волосатый Наждак, - Ну хорошо, мы отпустим вас, мы все равно заработали свои сорок золотых, а вы нам больше не нужны.

- Они фдадут наф! – остерег вожака Костолом, держа в кулаке свои зубы, - Нафе тайное мефто...

- У нас нет выбора, - угрюмо заключил Наждак, - Как вы нам собираетесь его передать, ваше противоядие? И, черт бы вас побрал, как вы докажете, что не обманываете?

- Ты сам сказал, что у вас нет выбора, - ответил на вопрос главаря Амитас, - Либо верите нам, либо остаетесь до конца своих дней чудищами и уродцами.

Наждак погрузился в молчание, задумчиво смотря в пол. Вся его свора стала ожидать его решения. Наконец, он заявил:

- Давай нам свое лекарство. И уматывайте.

- Тогда послушай наши требования, - скрестив руки на груди, сказал Клясень, - Соберите наши вещи, помогите нам их вынести и погрузить на повозку. У этого гостя же есть повозка?

- Есть, есть... – нехотя подтвердил Наждак, - Там есть и кучер в ней... А когда ты нам передашь лекарство?

- Спокойно, все продумано. Когда мы тронемся в путь, я подброшу мешочек с противоядием вашему человеку.

- Что ж, тогда действуйте, - приказал Наждак то ли своим, то ли пленникам, - Я уже вспотел в этой шкуре. Сухарь и Упырь, помогите им.

Сухарь, ставший похожим на расписное дерево, и Упырь повиновались воле своего вожака. Вся кладь пленников была собрана в отдельные мешки, каждому – свое. Мирон, видя, как Сумеречный шар запихивают в торбу Луда, выхватил его и подошел к Наждаку.

- Что ты выберешь: чтобы я разбил этот шар тебе об голову или чтобы я поджег твой новый красивый мех?

Наждак от такой дерзости по привычке захотел поставить Мирона на место, но, понимая свое положение, с безысходностью в лице выбрал первое.

- Ну так получай! – воскликнул Мирон.

Раздался шлепок – Мирон со всего размаху швырнул дар Хэльги в лицо главарю разбойников. Наждак отскочил на две сажени, хватаясь за окровавленную голову, а шар упал на пол и вдребезги разбился.

Не ожидав, что шар расколется вдребезги, Мирон заволновался и стал судорожно собирать мелкие осколки. Однако чуть погодя он вспомнил, кто сейчас хозяин положения.

- Чего стоишь? Давай собери всю эту россыпь в мешочек, - крикнул он одному разбойнику, - Иначе без лекарства останешься!

Его поручение было быстро выполнено, а к лежащему с разбитым лбом Наждаку подошел Амитас, который выхватил из своей поклажи дар своего отца – ржавый меч.

- Что еще? – проскулил Наждак, - Я уже на все согласился с вами.

- Что ты выберешь, – с издевкой в голосе сказал Амитас, и главарь разбойников понял, что ему опять достанется, - Чтобы я тебе врезал рукоятью этого меча или пронзил тебя его острием?

Волосатое лицо предводителя разбойников исказилось в отчаянии, а тяжелый вздох показал, что он действительно проиграл это сражение.

- Рукоятью, - выбрал он, - Только умоляю, не по темечку, а то этот чертов шар уже...

Он не договорил, так как тяжелая рукоять ржавого оружия с размаху влетела ему по щеке. Амитас внял мольбам разбойника и не ударил по темечку, но и удар получился не хуже Мирона. Кровь хлынула изо рта Наждака, а затем и несколько зубов были им выплюнуты.

Закончил все это дело Клясень, который не стал ничего предлагать на выбор, а просто подошел к лежащему побитому Наждаку и пнул его о бок.

- За невинную кобылу, - сухо сказал Клясень, - Запомни до конца своей жизни – звери никогда не замышляют зла.

- Судя по его новому облику, он сам уже почти стал зверьем, - рассмеялся Амитас, - Только говорящим.

- Идемте, друзья, - призвал к выходу своих Клясень, в том числе и Клуму, а сам закинул бездвижное, но живое тело Луда на плечи, - Нас ждет свежий воздух.

Упырь, кое-как несший большую часть вещей пленников, повел их через дверь, за которой они еще не были. За ней открывался проход, такой же темный и длинный, как тот, что вел к клетке, но идущий вверх.

А там, наверху виднелась еще одна дверь, сквозь щели которой пробивался солнечный свет, и этот свет казался настолько божественным и чудесным, что пленники словно расцвели от его бликов.

Наконец, резким ударом ноги Упырь открыл дверь наружу, которая, по всей видимости, только так и открывалась. В глаза пленникам ударил яркий дневной солнечный свет, и они немедля выбрались наружу.