Путь вашей жизни

Действие первое

Мальчик-газетчик(входит. Весело). Доброго утра всем.

Никто не отвечает.

Мальчик-газетчик(Нику). Газету, мистер?

Ник качает головой: нет.

(Подходит к Джо.) Газету, мистер?

Джо качает головой: нет. Мальчик направляется к выходу, пересчитывая газеты.

Джо(внезапно). Сколько их у тебя?

Мальчик-газетчик. Пять.

Джо протягивает мальчику двадцатипятицентовую монету, забирает все газеты, с раздражением проглядывает заголовки, отшвыривает газеты прочь. Мальчик внимательно наблюдает за ним. Уходит.

Араб(подбирает газету, смотрит на заголовки, качает головой, как бы опровергая все иное, что может быть сказано об этом мире). Нет устоев. Все идет прахом.

Входит пьяница. Подходит к телефону-автомату, ищет, не осталось ли случайно монетки в выбрасывателе. Присаживается к столику Джо. Ник выводит пьяницу. Пьяница возвращается.

Пьяница(поборник гражданских прав). И это— страна свободы?

В открывающуюся на обе стороны дверь влетает Уилли. Шутовским жестом поднимает указательный палец правой руки, что обозначает одну кружку. Он молод, не старше двадцати. На нем тяжелые башмаки, старые и грязные плисовые брюки, светло-зеленый свитер с большой буквой «F» на груди, застегивающийся на две пуговицы ворсистый пиджак, который ему явно велик, и зеленая шляпа с загнутыми вверх полями. Ник подает кружку пива, он выпивает ее, с силой распрямляется, выдохнув при этом «а-а-а», с напыщенно важной гримасой делает Нику одним пальцем прощальный салют, после чего направляется к выходу, освежившийся и воспрянувший духом. Проходит мимо автомата для игры в шарики, внезапно застывает на месте, оборачивается, пристально глядит на это чудо техники, делает жест, как бы говорящий — ни за что! Поворачивается к двери, останавливается, возвращается к автомату, рассматривает его, выгребает из кармана штанов пригоршню мелочи, отбирает монету, словно желая сказать — сыграю разок, не больше. Опускает монету в щель, нажимает на рычажок, заинтересованно прислушивается к своеобразному шуму, который издает при этом машина.

Ник. Эту машину тебе нипочем не обыграть.

Уилли. Посмотрим.

Шарики выкатываются и занимают свои места. Уилли снова нажимает рычажок, устанавливая один из шариков в исходную позицию. Глубоко вздохнув, он почти отрешается от мира, возбужденный предвкушением великой драмы. Выпрямившийся и торжественно-суровый, стоит он перед началом состязания. Сейчас Он схватится с Машиной, Уилли вступит в единоборство с Роком, его отвага и ловкость померяются силой с хитростью и коварством американской индустрия диковинок и воем бросающим ему вызов миром. Он последний из американских пионеров, и сразиться ему не с кем, кроме автомата, и награды он не получит никакой, разве что зажжется и погаснет несколько лампочек да выдадут ему шесть пятицентовых монет вместо опущенной им одной. Перед ним — торжествующий чемпион — Автомат. А он, Уилли, — последний из тех, кто хочет потягаться с машиной за это звание, молодой человек, которому нечем заняться в этом мире. Уилли осторожно берется за рычажок, внимательно оценивает ситуацию, оттягивает рычаг, какое-то мгновение держит его и затем отпускает. Первый шарик катится среди препятствий навстречу неизвестности — схватка началась. Все это время из проигрывателя слышны были звуки вальса «Миссури». Музыка заканчивается.

Это сигнал к началу действия.

Джо внезапно пробуждается от своей задумчивости. Он свистит, как это делают, желая подозвать издалека такси, только не так громко. Уилли оборачивается, но Джо жестом велит ему продолжать заниматься своим делом. Ник поднимает глаза от программки.

Джо(зовет). Том. (Про себя.) Куда он, к дьяволу, пропадает каждый раз, когда нужен мне? (Неторопливо обводит взглядом помещение: проигрыватель в углу, телефон-автомат на стене, сценические подмостки, игорный автомат, стойка и так далее. Снова зовет, на этот раз очень громко.)Эй, Том!

Ник(с утра не в духе). Что вам нужно?

Джо(не думая). Мне нужно послать Тома за арбузом. Вот что мне нужно. А что нужно вам? Денег, любви, славы — чего? Ничего этого вы не найдете в программе для скачек.

Ник. Надо же мне знать, что к чему.

Поспешно входит Том. Это высокий, крупный мужчина лет тридцати, однако выглядит он значительно моложе. Причиной этому — что-то детское в выражении его лица, красивого, глуповатого, наивного, встревоженного и слегка всем озадаченного. По годам это человек взрослый, но ощущение такое, словно его с полным правом можно все еще считать мальчишкой. Он всегда настороже, как нескладный и мнительный мальчуган-переросток. Одет он в дешевый кричащий костюм. Джо откидывается на стуле и с бесцеремонным неодобрением разглядывает его. Том замедляет шаг, тело его словно наливается свинцом, в замешательстве он ждет нагоняя, который, как он хорошо знает, вот-вот последует.

Джо(холодно, бесстрастно, но чуть-чуть забавляясь). Кто спас тебя от смерти?

Том(искренне). Ты, Джо. Спасибо.

Джо(заинтересованный). Каким образом?

Том(в замешательстве). Что?

Джо(с еще большей заинтересованностью). Каким образом я спас тебя от смерти?

Том. Ты сам знаешь, Джо, каким образом.

Джо(кротко). Мне бы хотелось услышать твой ответ. Каким образом я спас тебя от смерти? Я позабыл.

Том(припоминая, с широкой грустной улыбкой). Ты накормил меня куриным бульоном три года назад, когда я был больной и голодный.

Джо(восхищенный). Куриным бульоном?

Том(с готовностью). Да.

Джо. Три года назад? Неужели так давно?

Том(счастлив дать информацию). Конечно, Джо. Тридцать седьмой, тридцать восьмой, тридцать девятый. Сейчас тридцать девятый год.

Джо(забавляясь). Какой сейчас год — не имеет значения. Расскажи мне все подробно.

Том. Ты повел меня к доктору, дал денег на еду и на одежду. Заплатил за комнату. Да ну, Джо, ты сам знаешь все, что ты сделал.

Джо(кивает головой. После каждого вопроса отворачивается от Тома). Сейчас ты здоров?

Том. Да, Джо.

Джо. Одет?

Том. Да.

Джо. Питаешься три раза в день? Иногда четыре?

Том. Да, Джо. Иногда и пять.

Джо. Спишь в тепле и под крышей?

Том. Да, Джо.

Джо(еще раз кивнув, умолкает, пристально смотрит на Тома. После паузы). Так где же ты тогда, черт побери, пропадал?

Том(смиренно). Я ходил на улицу, Джо, послушать, о чем толкуют люди. В порту беспорядки, везде только и разговору что о них.

Джо(резко). Ты должен быть под рукой, когда нужен мне.

Том(довольный, что гроза миновала). Ладно, Джо, буду. Там один парень говорит, что только после революции все станет как надо.

Джо(с нетерпением). Это мне все известно. На-ка вот деньги, сходи в универмаг. Знаешь, где он находится?

Том. Конечно, Джо.

Джо. Прекрасно. Сядешь в лифт и поднимешься на четвертый этаж. Пройдешь в глубину, в отдел игрушек. Купишь мне игрушек на два доллара и принесешь сюда.

Том(изумленный). Игрушек? Каких игрушек, Джо?

Джо. Каких угодно. Маленьких, чтоб уместились на этом столике.

Том. Для чего тебе игрушки, Джо?

Джо(чуть сердито). Что-о?

Том. Хорошо, хорошо. Только не выходи из себя по пустякам. А что подумают люди, когда увидят, что такой дылда, как я, покупает игрушки?

Джо. Какие еще люди?

Том. Эх, Джо, Джо, вечно ты заставляешь меня валять дурака. Краснеть-то ведь приходится мне. Ты только посиживаешь в этой пивнушке, а всю грязную работу сваливаешь на меня.

Джо(отводя взгляд в сторону). Делай, что я тебе сказал.

Том. Ладно, только хотелось бы мне знать, к чему все это. (Хочет идти.)

Джо. Погоди. Вот тебе монетка, пойди к проигрывателю и опусти ее. В седьмой номер. Я хочу снова послушать этот вальс.

Том. Слава богу, что хоть мне не надо оставаться и слушать его. Что ты только находишь в этой музыке? Мы ее слушаем по десять раз в день. Почему бы нам не послушать номер шесть, или два, или девять? Там целая уйма всяких других номеров.

Джо(настойчиво). Опусти монету. (Пауза.) Сядь и подожди, пока не кончится музыка. Потом сходишь и принесешь мне игрушек.

Том. Ладно.

Джо(громко). И нечего строить из себя по этому поводу мученика. Подумаешь, важность какая!

Резким, привычно недовольным жестом, который ясней ясного говорит, что он не одобряет эту затею и не находит в ней ни капли удовольствия, Том сует монету в щель. Нетрудно, однако, заметить, что неодобрение это слишком подчеркнуто, чтобы быть искренним. По правде говоря, ему необычайно нравится эта музыка, но она его так смущает и тревожит, что он скрывает это под маской отвращения. Снова слышны звуки вальса «Миссури». Мелодия, исполняемая оркестром, звучит задумчиво и нежно, ведут ее медные инструменты, повторяя опять и опять свою скорбную тему. Не в силах понять, чем эта музыка так привлекает Джо и почему она так болезненно будоражит и смущает его самого, Том поначалу слушает с чувством, близким к раздражению. Но очень скоро он уже весь во власти этой томительно-печальной мелодии, повествующей о людском горе и о тоске по родному дому. Музыка разбудила в нем что-то поэтическое, чувства его в смятения, а он стоят растревоженный и взволнованный всем этим. А Джо безучастен и неподвижен, словно бы и не слышит музыки.

Джо(зовет). Ник.

Ник. Да?

Джо. Если не возражаете, опустите опять монету в проигрыватель. Номер…Интересует его — Том.

Он оборачивается и глядит на него. Бесшумно входит Китти Дюваль, проживающая рядом, за углом, в одном из номеров гостиницы «Нью-Йорк». Медленно идет к стойке. Ее облик, повадка, движения — все в ней с предельной гармоничностью сочетается со все еще звучащей скорбной американской мелодией. Это ее мелодия, так же как мелодия Тома, это мелодия, которая была грубо вырвана у нее жизнью, подсунувшей взамен опустошенность и душевную изломанность. Похоже, она понимает это, и она злится, злится на себя; она полна ненависти к этому жалкому миру, полна сострадания и презрения к его трагическим, неправдоподобным, запутавшимся обитателям. Эта маленькая, крепкая женщина отличается той нежной я прочной красотой, которую не в силах уничтожить никакие превратности жестокой или грязной действительности. Красота эта представляет собой тот элемент бессмертного, который заложен в хороших простых людях и который обязан своей неизбывностью некоторым женским представителям рода человеческого, кем бы они по случайности или бессмысленности ни явились в этот мир, В Китти Дюваль с ее гневной чистотой и яростной гордостью есть что-то поистине значительное. Ее походка и манера держаться полны изящества и надменности. Джо сразу же распознает в ней человека незаурядного.

Китти(подходит к стойке). Пива.

Ник машинально ставит перед ней кружку пива. Она отпивает половину и снова прислушивается к музыке. Том оборачивается, и, когда взгляд его падает на Китти, все на свете, кроме этой женщины, перестает для — него существовать. Он стоит, остолбенев от восторга, в почти молитвенном благоговении перед ней.

Джо(замечает все это. Вполголоса). Том.

Том начинает продвигаться к стойке, где стоит Китти.

Громко.) Том.

Том останавливается, оборачивается к Джо, который делает ему знак подойти к столику. Том подходит.

(Спокойно.) Ты все как следует понял?

Том(отрешенный от всего земного). Что?

Джо. Что значит «что»? Я дал тебе только что поручение.

Том(с чувством). Чего ты хочешь, Джо?

Джо. Хочу, чтобы ты пришел в себя. (Спокойно встает и сбивает с Тома шляпу.)

Том(быстро поднимает ее). Я понял, Джо. Все понял. Универмаг. Четвертый этаж. Отдел игрушек. Игрушек на два доллара. Чтоб уместились на столике.

Китти(вполголоса). Кто он такой, что помыкает этаким верзилой?

Джо. Я жду тебя через полчаса. Не отвлекайся ничем по пути. Только то, что я велел.

Том(умоляюще). Джо, я хочу сыграть на скачках. Можно я поставлю полдоллара? Там есть одна такая темная лошадка Драгоценное Время. Она обойдет всех на десять корпусов. Мне нужны деньги.

Джо показывает ему на дверь. Том выходит.

Ник(причесывается у зеркала). Вы ведь хотели послать его за арбузом.

Джо. Забыл. (Смотрит на Китти, затем — медленно, отчетливо, с неподдельным участием.) О чем ваши грезы?

Китти(двинулась к Джо, приближается к нему). Что?

Джо(боясь спугнуть ее мечты). О чем сейчас ваши грезы?

Китти(подходит еще ближе). Какие грезы?

Джо. Какие грезы? Те, о которых вы грезите.

Ник. А если бы он принес-таки вам арбуз, что бы вы, черт побери, стали с ним делать?

Джо(раздраженно). Положил бы на стол. Глядел бы на него. Затем сожрал. Ну а что, по-вашему, стал бы я с ним делать? Перепродал бы с выгодой?

Ник. Почем мне знать, что стали бы делать с чем-нибудь вы. Меня интересует другое: откуда вы берете деньги? Чем вы занимаетесь?

Джо(глядя на Китти, Нику). Принесите нам бутылку шампанского.

Китти. Шампанского?

Джо(просто). Вы предпочли бы что-либо другое?

Китти. Это что еще за новости?

Джо. Я просто подумал, что вам, вероятно, нравится шампанское. Сам я очень люблю его.

Китти. Хорошо. Но с чего это вам пришло в голову? Издеваться над собой я не позволю.

Джо(ласково, но твердо). Проявлять злые чувства не в моей натуре. К острякам я испытываю только презрение. Правда, порой я могу сказать что-нибудь слишком уж очевидное, следовательно, жестокое и, вероятно, несправедливое.

Китти. Смотрите, не подумайте обо мне чего-нибудь такого.

Джо(медленно, не глядя на нее). О вас я думаю только с чистотой и почтением. И о вас самих, и о вашем духовном облике.

Ник(внимательно слушавший и не сумевший ничего понять). О чем это вы тут болтаете?

Китти. Заткнитесь! Вы… Вы…

Джо. Он — владелец этой пивной. Он важная птица. Какие только люди не приходят к нему в поисках работы. Комедианты, певцы, танцоры.

Китти. А мне плевать. Я не позволю обзывать себя.

Ник. Успокойся, детка. Я знаю, каково бывает по утрам вашей сестре, двухдолларовой шлюхе.

Китти(в ярости). Не смейте обзывать меня! Я была раньше эстрадной артисткой!

Ник. Ты так же была эстрадной артисткой, как я был Чарли Чаплином.

Китти(сердито и чуть жалобно). Нет, я была артисткой. Я разъезжала по всей стране, от океана к океану, и давала концерты. Короли из Европы засыпали меня цветами. Самые богатые, самые знатные юноши приглашали меня обедать.

Ник. Фантазия.

Китти(Джо). Я была артисткой, была! Китти Дюваль — это имя знали все. Мои портреты висели на фасадах театров по всей стране. В концертном костюме. В натуральную величину.

Джо(успокаивая ее, ласково). Я верю вам. Выпейте шампанского.

Ник(подходит к столику с бутылкой шампанского и, бокалами). Опять его понесло.

Джо. Мисс Дюваль?

Китти(искренне). Это не настоящее, это мое сценическое имя.

Джо. Я буду вас называть вашим сценическим именем.

Ник(наливает). Ну, что ж, сестричка, решайся. Выпьешь с ним шампанского или нет?

Джо. Налейте леди вина.

Ник. Слушаюсь, профессор. Ума не приложу, с чего это вы облюбовали мою берлогу? Могли бы попивать шампанское где-нибудь в центре, в шикарном ресторане, например в «Святом Франциске». Могли бы пригласить какую-нибудь леди.

Китти(в ярости). Перестаньте обзывать меня, вы… дантист!

Джо. Дантист?

Ник(изумленный, громко). Это ты выругала меня, что ли?(Некоторое время молчит, озадаченный. Смотрит на Китти, затем на Джо.) Этому парню место не здесь. Только из-за него я и держу шампанское: он его глушит не переставая. (Китти.) Думаешь, он с тобой первой пьет шампанское? Он хлещет его с кем придется. (Помолчав.) Он тронутый. Или вроде того.

Джо(доверительно). Я думаю, Ник, через парочку столетий из вас кое-что получится.

Ник. Извините, я человек простой и этих тонкостей не понимаю.

Джо поднимает бокал, Китти медленно поднимает свой, не вполне уверенная, что за этим последует.

Джо(просто). За мечту, Китти Дюваль.

Китти(начинает понимать, с благодарностью смотрит на него). Спасибо.

Пьют.

Ник. Семь. Знаю, знаю. Нет, я нисколько не возражаю, ваше высочество, хоть лично я и не любитель музыки. (Идет к проигрывателю.) По правде сказать, я думаю, Чайковский был просто болван.

Джо. Чайковский? Откуда вы знаете о Чайковском?

Ник. Я как-то слушал передачу в воскресенье утром. Этакий слюнтяй. Позволить какой-то женщине свести себя с ума!

Джо. Так…

Ник. Я стоял здесь за стойкой, слушал всю эту дребедень и плакал как ребенок. «Нет, только тот, кто знал свиданья жажду…». Нет, он был болван, ваш Чайковский.

Джо. А что же заставило вас плакать?

Ник. А?

Джо(настойчиво). Что заставило вас плакать?

Ник(злясь на себя). Сам не знаю.

Джо. Я вас недооценивал, Ник. Седьмой номер, пожалуйста.

Ник. Одно расстройство из-за этой музыки. И кому она только нужна? (Опускает монету. Снова звучит вальс. Ник слушает, затем берется за программу.)

Китти(вполголоса, в грезах). Люблю шампанское и все, что с ним связано. Большие здания с большими верандами, и большие комнаты с большими окнами, и большие лужайки, покрытые цветами, и большие деревья, и больших овчарок, дремлющих в тени.

Ник. Я сбегаю рядышком, к Фрэнки-букмекеру, поставлю ставку. Скоро вернусь.

Джо. Поставьте одну за меня.

Ник(подходит к Джо). На кого играете?

Джо(дает ему деньги). Драгоценное Время.

Ник. Десять долларов?! В двойном?

Джо. В ординаре.

Ник. Ладно. (Уходит.)

Бомбой врывается в дверь и буквально набрасывается на телефон Дадли (Дадли Р. Боствик, как он сам себя называет). Это обыкновеннейший и в то же время весьма примечательный юноша лет двадцати пятя. Ростом он, как говорится, не вышел, костюм носит хоть и не дорогой, но вполне изящный, истомлен и издерган размеренностью, серостью, однообразием своего существования. На первый взгляд он — никто и ничто, на самом же деле — личность выдающаяся. Жизнь сыграла с ним злую шутку: образование он получил изрядное, но решительно ничему путному не научился. Его куцый интеллект, в котором полученные знания вызвали только болезненный зуд, подвергается яростным атакам со стороны усмиренной, но не желающей сдаваться плоти. Отважный и глупенький, он с усталым и бездарным усердием бьется за свое место в жизни. И, несмотря на все это, желания его просты и фундаментальны: ему нужна женщина. Эта неодолимая и жгучая потребность, столь обычная и в то же время, если учесть неблагоприятность среды, окружающей данное животное, столь загадочная, и есть та сила, которая возвышает его от ничтожества до величия. Пусть смехотворно это величие, выглядит оно — так уж устроен мир — прекрасным. Все, чему он обучен, все, во что он верует, — блеф, но та же несокрушимая сила превращает его самого в реальность, чуть ли не сверхреальность. Он живет в напряженном, взвинченном ритме, у него жалчайшая физиономия, дикие телодвижения, визгливый, захлебывающийся голосок. Он неуравновешен и истеричен, и, однако, ему свойственны те же цельность и целеустремленность, что и всем представителям мира животных. Ему нельзя отказать в некоторых — врожденных или благоприобретенных — умственных способностях, но главное в нем — первозданная, бесхитростная животная энергия. Этому юнцу вдолбили в голову, что у него есть шанс выбиться в люди. По правде же говоря, шанса у него нет ни малейшего, и следовало честно сказать ему обо всем, или уж не надо было портить образованием его естественное и здоровое невежество, нанося тем самым непоправимый ущерб этому во всех иных отношениях вполне достойному и очаровательному представителю людской породы.

Рванувшись к телефону, он тут же принимается бешено вращать диск, затем колеблется, передумывает, перестает набирать, яростно вешает трубку и внезапно снова набирает.

Не проходит и полминуты после подобного фейерверка вторжения Дадли Р. Боствика, как в ритме вальса и польки появляется Гарри. Это уже нечто совсем иное. Он робко входит и неуверенно осматривается, чувствуя себя здесь, как и везде, неловко и неприкаянно. Оделся он по всем правилам, и это сковывает и стесняет его. На душе у него кошки скребут, но он твердо решил на этот раз пересилить себя и действовать посмелее. В его появлении есть что-то от танца. Костюм на нем явно с чужого плеча. Брюки великоваты, пиджак также сидит мешком, кроме того, они не под пару друг другу. Он не блещет умом, но в голове его бродят мысли. У него, если хотите, есть даже своя философия. Философия эта проста и прекрасна. Жизнь полна печали, людям нужен смех. Гарри смешон, людям нужен Гарри. Гарри развеселит людей. Вероятно, он кончил начальную школу, а может быть, провел годик-другой и в старших классах. Кроме того, он прислушивался к разговорам в бильярдных.

Ему нужен Ник. Он подходит к Арабу и спрашивает: «Это вы — Ник?» Араб отрицательно качает головой. Гарри становится у стойки с твердым намерением дождаться Ника во что бы то ни стало. Возвращается Ник.

Гарри. Вы Ник?

Ник(очень громко). Да, я Ник.

Гарри(наигранно). Вам не нужен первоклассный комик?

Ник(за стойкой). Кто, например?

Гарри(почти со злостью). Я.

Ник. Ты? А что в тебе смешного?

Дадли у телефона набирает номер. Аппарат, видимо, не совсем исправен, и диск издает при вращении громкий треск.

Дадли. Алло! Это Сансет, семьдесят три — сорок девять?. Попросите, пожалуйста, мисс Элси Мандельспигель.

Гарри(с жаром и грохотом отбивает чечетку). Я танцую, рассказываю прибаутки и потешные истории, болтаю всякую всячину.

Ник. Костюм тебе нужен? Или ты прямо в своем?

Гарри. Все, что мне нужно, — это сигара.

Китти(все еще в своих грезах). Я бы вышла из дома и постояла на веранде. Окинула б взглядом деревья, вдохнула запах цветов. Потом пробежалась бы по лужайке и улеглась под деревом и стала бы читать. (Помолчав.) Может быть, стихи.

Дадли(чрезвычайно отчетливо). Элси Мандельспигель. (Теряя выдержку.) Ее комната на четвертом этаже. Она работает сиделкой в клинике при управлении Южно-Тихоокеанской железной дороги… Элси Мандельспигель. Работает она по ночам… Элси… Да…. (Снова ждет.)

Входит Уэсли, это юноша-негр. Подходит к стойке и останавливается около Гарри в ожидании.

Ник. Пива?

Уэсли. Нет, сэр. Мне бы хотелось поговорить с вами.

Ник(Гарри). Ну что ж, валяй чего-нибудь, да посмешней.

Гарри(полностью преображаясь: теперь он актер, лезет вон из кожи, чтобы быть посмешней, напрягает изо всей силы голос, резко и энергично жестикулирует). Вот стою я на углу Третьей и Маркит-стрит. Гляжу вокруг. Стараюсь понять. Вот он — передо мной. Весь город. Весь мир. Снуют мимо люди. Торопятся куда-то. Куда — не знаю, но торопятся. А я стою на месте и никуда не иду. Куда идти? Зачем идти? Надо разобраться. Ведь я мирный обыватель. Вот бежит какой-то толстяк. Навстречу старушонка. Плюхнулся животом прямо ей в лицо. Они куда-то спешили. Толстое и старое — плюх!. Бум! В чем дело? Может, война? Война!! Германия, Англия, Россия. Ничего толком не знаю. (Отдает честь, делает поворот кругом, берет на караул, прицеливается, стреляет. Громко, с драматическим пафосом.) Во-о-ой-на-а-а-а!! (Трубит сигнал к оружию.)

Ник(ему становится ото всего этого тошно, жестом велит Гарри перестать и подходит к Уэсли). А ты что хотел?

Уэсли(смущенно). Я…

Ник. Ну давай, говори. Голоден, что ли?

Уэсли. Честное слово, я не голоден. Я прошу только работы. Милостыня мне не нужна.

Ник. Хорошо. А на что ты годен? Каков из тебя работник?

Уэсли. Я могу сбегать куда-нибудь, если понадобится. Могу убирать, мыть посуду. Что угодно.

Дадли(в трубку, с пылом). Элси? Элси, это я, Дадли. Элси, если ты не выйдешь за меня замуж, я утоплюсь. Мне без тебя жизнь не в жизнь. Я не сплю по ночам. Я не могу ни о чем думать, кроме тебя. Беспрестанно, днем и ночью, ночью и днем. Я люблю тебя, Элси. Я люблю тебя… Что? (Взрываясь.) Это Сансет, семь-три-четыре-девять?. (Пауза.) Семь-девять-четыре-три?. (Вполголоса, в то время как Уилли у автомата производит дьявольский шум.) Ну, а вас как зовут?. Лорен?. Лорен Смит? А я думал, вы Элси Мандельспигель… Что?. Дадли… Да. Дадли Р. Боствик… Да, «Р». Это означает — Рауль, но я всегда сокращаю… Я тоже рад познакомиться с вами… Что?. Здесь очень шумно, ничего не слышно… (Шум автомата умолкает.) Где я? В пивной Ника на Пасифик-стрит. Работаю в управлении Южно-Тихоокеанской железной дороги… Я сказал, что плохо себя чувствую, и меня отпустили… Подождите минутку. Я спрошу. Я бы тоже хотел вас увидеть… Конечно, сейчас спрошу. (Оборачивается к Нику.) Какой ваш адрес?

Ник. Пасифик-стрит, три, гаденыш ты эдакий.

Дадли. Гаденыш? Вы даже не представляете, сколько я перестрадал из-за Элси. Я слишком всерьез все воспринимаю. Надо проще смотреть на вещи. (В трубку.) Алло, Элинор! То есть Лорен. Пасифик-стрит, номер три… Да. Конечно. Я вас жду… Как меня здесь найти? Найдете. Я сам узнаю вас. Пока. (Вешает трубку.)

Гарри(продолжает свой монолог, жестикулируя, двигаясь и т. д.). Я стою все там же. Я никому ничего не сделал. Почему же я должен идти в солдаты? (Искренне, яростно.) Бу-у-ум! Война!! Ладно, пусть война. Мне-то какое дело? Я ненавижу войну. Я уезжаю в Сакраменто.

Ник(кричит). Эй, комик, хватит! Погоди малость!

Гарри(подходит к Уилли, безутешно). Ни у кого нет больше чувства юмора. Людям, как никогда, нужно веселье, до зарезу нужно, но смеяться никто не умеет.

Ник(Уэсли). Ты член союза?

Уэсли. Какого союза?

Ник. Да ты что, с луны свалился? Думаешь, можно зайти в ресторан, спросить место, получить его, начать работать — так просто. Ты должен быть членом какого-нибудь профсоюза.

Уэсли. Я не знал. Мне нужна работа. Как можно скорее.

Ник. Но ты должен быть членом союза.

Уэсли. Я согласен на любые условия. Только бы заработать на кусок хлеба.

Ник. Ступай на кухню, скажи Сэму, чтоб дал тебе перекусить.

Уэсли. Да нет, ей-богу, я не голоден.

Дадли(кричит). Чего я только не перенес из-за Элси!

Гарри. У меня голова набита всякими потешными штуками, которые помогут людям стать снова счастливыми.

Ник(поддерживая Уэсли). Ну конечно, он нисколько не голоден.

Уэсли едва держится на ногах от голода. Если бы Ник не подхватил его, он бы упал без сознания. Араб и Ник ведут Уэсли на кухню.

Гарри(Уилли). Ну-ка взгляни, как, по-твоему, это смешно? Я сам придумал весь этот танец. Он идет после монолога.

Гарри начинает танцевать, Уилли некоторое время смотрит на него, а затем снова принимается за свою игру. Сам по себе танец нелеп, но исполняет его Гарри с величайшей скорбью и в то же время с величайшей энергией.

Дадли. Элси. Ах, Элси, Элси! За каким дьяволом нужна мне эта Лорен Смит. Я ведь ее и не знаю вовсе.

Джо и Китти все это время молча пьют. Тишина. Слышно лишь, как мягко шаркают по полу башмаки Гарри, танцора и комика.

Джо. О чем сейчас грезите, Китти Дюваль?

Китти(воплощая свои мечты в слова и образы). О доме. О боже, все мои мечты только о доме. У меня нет дома. У меня нет пристанища. Но я всегда мечтаю о том, будто все мы снова вместе. У нас была ферма в Огайо. Жилось нам трудно. Было всегда тоскливо. Никаких радостей, вечная нужда. И все-таки я всегда мечтаю о нашем доме, словно могу туда вернуться, словно могу там встретить папу, и маму, и Луи, и младшего брата Стивена, и сестренку Мэри. Я полька. Дюваль! Моя фамилия не Дюваль, а Корановска. Катерина Ко-рановска. Мы все потеряли. Дом, ферму, деревья, лошадей, норов, цыплят. Умер папа. Он был стар. Он был на тринадцать лет старше мамы. Мы переехали в Чикаго. Пытались найти работу. Пытались остаться вместе. Луи попал в беду. Он связался с какими-то парнями, и они его за что-то убили. Не знаю за что. Стивен убежал из дому. Ему было семнадцать лет. Я не знаю, где он теперь. Потом умерла мама. (Помолчав.) О чем я грежу? О доме.

Ник(выходит из кухни вместе с Уэсли). Присядь-ка вот здесь и отдохни. Ну как, подкрепился немного? Чего же ты не сказал, что голоден? Теперь тебе лучше?

Уэсли(садится на стул у пианино). Гораздо лучше, спасибо. Я и не знал, что настолько голоден.

Ник. Вот и чудесно. (Гарри, который продолжает танцевать.) Эй! Что это ты там делаешь, скажи на милость?

Гарри(останавливаясь). Это я сам придумал. Я прирожденный танцор и комик.

Уэсли начинает медленно, нота за нотой, аккорд за аккордом играть на пианино.

Ник. Все это никуда ни годится. Почему ты не попробуешь заняться чем-нибудь другим? Почему бы тебе не стать продавцом? Для чего ты хочешь быть комиком?

Гарри. Я нужен людям. Я могу им дать кое-что. А они по собственной глупости не хотят мне этого позволить. Меня никто не знает.

Дадли. Элси! Вот я сижу и жду какую-то дамочку, которую никогда раньше в глаза не видел. Лорен Смит. Никогда в жизни с ней не встречался, просто случайно набрал не тот номер. Вот явится она во всей своей красе — и крышка мне. Дайте мне, пожалуйста, пива,

Гарри. Ник, вы должны взглянуть, как я работаю. Уверяю вас, это грандиозно. Во всей Америке вот ничего подобного. Дайте мне только возможность проявить себя, пусть поначалу без жалованья. Позвольте мне попробовать сегодня вечером. Если я не заставлю всех вопить от восторга — ладно, я уйду. Искусство эстрады заглохло, а то мастер вроде меня сумел бы пробиться.

Ник. Ты не умеешь смешить. Ты не актер, а сапожник, молодой, грустный сапожник. Какого ты черта выламываешься? Ты только нагоняешь на всех тоску. Да и с чего тебе веселиться? Ты ведь бедствовал всю жизнь, верно?

Гарри. Да, я бедствовал, но не забывайте, что есть вещи, которые стоят гораздо больше, чей кое-что иное.

Ник. Какие же вещи, например, стоят больше, чем кое-что иное, например?

Гарри. Талант, например, стоит больше, чем деньги, например. А у меня талант. У меня в голове теснятся новые идеи. Мне все легко дается. У меня есть собственный стиль, нужно только чуточку времени, чтоб его отшлифовать. Вот и все.

Уэсли, импровизируя, играет теперь что-то очень красивое, неземное. Гарри начинает танцевать.

Ник(наблюдая). Во всем Фриско не найдется пивнушки завалящей, чем моя. И вот приходит какой-то тип и требует, чтобы я запасался шампанским. Приходят шлюхи и орут на меня, утверждая, что они знатные дамы. Приходит талант и просит дать ему возможность проявить себя. Даже люди из общества нет-нет, а заглянут сюда. В чем дело — не пойму. Может быть, в местонахождении. Может быть, в моей собственной персоне. А может, в самом заведении есть что-то неотразимое. Старая, грязная пивнушка. Может быть, только здесь они чувствуют себя как дома.

Теперь уже Уэсли играет вовсю, и Гарри начинает отрабатывать что-то новое, хотя все в том же духе. Дадли становится вое более и более грустным.

Китти. Давайте потанцуем.

Джо(громко). Я не умею танцевать.

Китти. Что вы, тут и уметь нечего. Просто придерживайте меня, и все.

Джо. Вы хорошая. Очень хорошая. Простите меня, но танцевать я не могу. К сожалению, не могу.

Китти. Ну пожалуйста.

Джо. Извините. Я бы и сам хотел.

Китти танцует одна. Входит Том со свертком в руках. Увидев Китти, он снова чувствует себя, как в бреду. Овладев собой, кладет пакет на столик перед Джо.

Джо(берет сверток). Что ты купил?

Том. Игрушек на два доллара. То самое, за чем ты меня посылал. Продавщица спросила, зачем мне игрушки. Я не знал, что ответить. (Пристально смотрит на Китти, затем снова обращается к Джо.) Джо, мне нужны деньги. Я знаю, я тебе всем обязан, и что угодно сделаю для тебя, только дай мне хоть раз немного денег.

Джо. На что они тебе?

Том оборачивается и, не скрывая восхищения, смотрит на танцующую Китти.

(Заметив это.) Понятно. На вот, держи пять долларов. (Кричит.) Танцевать умеешь?

Том(с гордостью). Я получил вторую премию на конкурсе в Сакраменто пять лет назад.

Джо(разворачивая сверток, громко). Отлично. Танцуй с ней.

Том. С кем? С ней?

Джо(громко). Да-да, с ней. С Китти Дюваль, знаменитой артисткой, королевой мировой эстрады. Танцуй с ней. Она хочет танцевать.

Том(беспомощно, благоговея перед самим именем — Китти Дюваль). Джо, можно я тебе что-то скажу?

Джо(вынул одну из игрушек, заводит ев). Не надо. Я знаю. Ты ее любишь. Ты ее действительно любишь. Я не слепой. Я вижу. Смотри только, не накличь на себя беду.

Ник(широко раскрытыми глазами смотрит на Уэсли, с изумлением прислушивается к тому, что он играет). Подумать только! Приходит и спрашивает место судомойки. Падает в обморок с голодухи. А потом садится к пианино и играет, что твой Хейфец.

Джо. Хейфец играет на скрипке.

Ник. Ладно, не придирайтесь. Он ведь здорово играет, верно?

Том(Китти). Китти.

Джо(запускает игрушку, громко). Не разговаривай. Просто танцуй.

Том и Китти танцуют. Ник наблюдает за всеми из-за стойки. Гарри танцует. Дадли топит свое горе в пиве. Входит Лорен Смит, особа лет тридцати семи, надменного и очень смешного вида. Подходит к стойке.

Ник. Что вам угодно, мадам?

Лорен(обводит взглядом помещение, останавливаясь на всех молодых мужчинах и вспугивая их этим). Мне нужен юноша, с которым я говорила по телефону, Дадли Р. Боствик.

Дадли(вскакивает, бежит к ней, останавливается, потрясенный). Дадли Р… (медленно) Боствик? Ах да! Он ушел минут десять назад. Вы имеет в виду Дадли Боствика, этого беднягу на костылях?

Лорен. На костылях?

Дадли. Ну да. Дадли Боствик. Именно так он себя и назвал. Он просил передать, чтобы вы не ждали его.

Лорен. Хорошо. (Собирается уходить, оборачивается.) А вы уверены, что вы не Дадли Боствик?

Дадли. Кто? Я? (Величественно.) Меня зовут Роджер Тенефранкиа. Я канадский француз. А этого беднягу я видел первый раз в жизни.

Лорен. Сдается мне, что ваш голос похож на тот, который я слышала по телефону.

Дадли. Совпадение. Случайность. Злой каприз судьбы. Выбросьте из головы эту мысль. Уже десять минут, как этот несчастный калека куда-то уковылял.

Лорен. Он сказал, что собирается покончить с собой. Я только хотела оказать ему помощь. (Уходит.)

Дадли. Оказать помощь. Чем это она может оказать помощь? (Бежит к телефону.) Ах, Элси! Милая Элси! Все кончено! Клянусь богом, я никогда больше не изменю тебе! (Листает записную книжку.) Почему это я всегда забываю ее номер? Сто раз на этой неделе я пытался созвониться с ней — и все забываю номер. Она не подойдет к телефону, но я все-таки звоню и буду звонить. Ее нет дома. Вышла. На работе. Не тот номер. Все не так, как надо. Я не могу заснуть. (С вызовом.) И все-таки она когда-нибудь подойдет к телефону. Если преданная любовь чего-нибудь стоит, она подойдет. Ага, Сансет, семьдесят три — сорок девять. (Набирает номер.)

Джо продолжает рассматривать игрушки. Среди них одна большая заводная игрушка, несколько дудочек и маленькая шарманка. Джо трубит в дудки ловко и быстро, словно это занятие ему хорошо знакомо.

Том и Китти прекращают танцевать. Том не отрывает от нее глаз.

Дадли. Алло! Это Сансет семьдесят три — сорок девять?. Попросите, пожалуйста, Элси… Да… (Подчеркнуто, с горечью.) Нет, это не Дадли Боствик. Это Роджер Тенефранкиа из Монреаля в Канаде. Я друг детства мисс Мандельспигель. Мы вместе ходили в детский сад… (Закрывает трубку рукой.) Черт бы их побрал. (В трубку.) Да. Спасибо, я подожду.

Том. Я люблю вас.

Китти. Хотите, пойдемте ко мне.

Том не в силах ответить.

У вас есть два доллара?

Том(качает головой в смущении). У меня есть пять долларов, но я вас люблю.

Китти(глядя на него). Вы хотите истратить все эти деньги?

Том обнимает ее. Они выходят.

Джо(смотрит вслед. Снова берется за свою игрушку). А где этот докер, Маккарти?

Ник. Скоро придет.

Джо. Как думаете, о чем он будет разглагольствовать сегодня?

Ник. О многом, как всегда. Схожу проверю, кто выиграл третий заезд.

Джо. Могу вам сказать. Драгоценное Время.

Ник. Вы уверены? (Уходит.)

Джо(про себя). В шестом заезде сегодня скачет лошадь по кличке Маккарти.

Дадли(в трубку). Алло! Алло, Элси? Элси?. (Голос его слабеет, колени тоже.) Боже мой! Она подошла к телефону… Элси, я в салуне Ника на Пасифик-стрит. Приходи сюда, мне нужно поговорить с тобой… Алло! Алло, Элси?. (В изумлении.) Неужто повесила трубку? Или нас разъединили? (Вешает трубку и подходит к стойке.)

Уэсли все еще играет на пианино. Гарри все еще танцует. Джо заводит большую игрушку и наблюдает, как она действует. Возвращается Ник.

Ник(глядя на игрушку). Ишь ты! Ловкая штука!

Джо. Сколько я выиграл?

Ник. А почем вы знаете, что выиграли?

Джо. Не прикидывайтесь дурачком. Он сказал, что Драгоценное Время обойдет всех на десять корпусов, верно? А ведь он влюблен.

Ник. Не знаю, как это вышло, но Драгоценное Время и впрямь выиграла. Вы получили восемьдесят долларов на ваши десять. Как это вам удается?

Джо(хохочет). Вера, мой друг! Вера! И намного она обошла других?

Ник. На полголовы. Загляните в программку, проверьте: самая медленная, самая дешевая, самая скверная лошаденка во всем заезде. Самый плохой жокей. С чего это мне так не везет?

Джо. Сколько вы проиграли?

Ник. Пятьдесят центов.

Джо. Вам вообще не следует играть.

Ник. Почему?

Джо. Вы всегда ставите пятьдесят центов. У вас не больше веры, чем у блохи. В этом все дело.

Гарри(кричит). Взгляните, Ник, как вам это понравится?

Гарри действительно трудится сейчас в поте лица; ноги и руки его в беспрерывном движении,

Ник(оборачивается, смотрит). Недурно. Ладно, оставайся. Сможешь обслуживать столики. (Уэсли.) Послушай, Уэсли. Сумеешь снова сыграть это сегодня вечером?

Уэсли(также оборачиваясь, но не переставая играть). Не могу вам сказать точно, мистер Ник. Я ведь играю просто так.

Ник. Ладно. Ты тоже оставайся. (Заходит за стойку.)

Атмосфера в салуне полна теперь теплоты и безыскусственности, чисто американской непринужденности. Каждый чист и добр и делает то, что, по его мнению, ему надлежит делать. В поведении всех сквозит убежденность и глубочайшая американская наивность. Никто ни с кем не враждует. Никто ни к кому не питает ненависти. Каждый живет и дает жить другим. Всякий следует предначертаниям своей судьбы, как он их понимает, или пытается избежать их, уверенный, что их следует сейчас избегать, или забыл о них на время, уверенный, что их следует забыть. Несмотря на то, что нет никого, кто не был бы сосредоточенно серьезен, все окрашено улыбкой я юмором. Ощущение такое, словно телом и духом каждый из присутствующих выбрался из навязанного людям состояния подавленности, раздражительности, боязливой неловкости и пребывает в более естественном для человека состоянии покоя и умиротворенности. Кого ни возьми, всякий по-своему вписывается в окружающую обстановку, вписывается самой своей сущностью: Уэсли играет лучше, чем когда бы то ни было, Гарри отбивает чечетку лучше, чем обычно, Ник за стойкой до блеска протирает посуду, Джо с улыбкой смотрит на свою игрушку. Дадли, правда, все еще не оправился от своих тревог, но теперь он по крайней мере тих и полон печальной уравновешенности. Уилли счастлив со своими шариками. Араб погружен в воспоминания о желанных сердцу местах и встречах.

И в этой атмосфере появляется Блик. Блик принадлежит к тому роду человеческих существ, которые внушают неприязнь с первого взгляда. Внешне он ничем не отличается от других. Физиономия у него самая заурядная. Никакого бросающегося в глаза изъяна в нем нет, и, однако, вы твердо знаете, что даже при самом снисходительном отношении человеком его считать нельзя. Это сильный мужчина, лишенный подлинной силы, сильный только среда слабых, ничтожество, притесняющее тех, кто слабей его.

Он входит как бы невзначай, словно он тут завсегдатай, и сразу же Гарри начинает замедлять свой танец.

Блик(елейно, с лживой фамильярностью). Привет, Ник.

Ник(прекращает работу, перегибается через стойку). Чего вам здесь нужно? Вы слишком важная птица для моей бедной пивнушки.

Блик(Польщенный). Ну ладно, ладно, Ник.

Ник. Из начальства ко мне сюда обычно никто не заглядывает. Нате вот, выпейте. (Достает бутылку виски.)

Блик. Спасибо, не пью.

Ник(пьет сам). Почему, позвольте узнать?

Блик. Я при исполнении служебных обязанностей.

Ник. Вы ведь из этой сволочной полиции нравов. А у меня здесь нравы самые что ни на есть чистые.

Блик(резко). У вас здесь ошиваются гулящие девки.

Ник(со злостью). Чего вы от меня хотите?

Блик(громко). Хочу просто предупредить вас, что с этим надо покончить.

Музыка прекращается. Заводная игрушка останавливается. Полная тишина. Атмосфера пронизана какой-то странной боязнью и ощущением разлада. Гарри не знает, куда девать руки и ноги. Беспомощно повисли руки Уэсли. Джо потихоньку отодвигает игрушку на край стола, живо заинтересованный тем, что происходит. Уилли перестает играть, оборачивается и ждет. Дадли выпрямляется весьма и весьма энергично, словно желая сказать: «Меня ничем не запугать. Я знаю, любовь — единственная стоящая штука на этом свете». Араб такой же, как всегда, только насторожился. Ник высокомерно безразличен. Несколько секунд длится это напряженное молчание, словно Блик ожидает, чтобы каждый осознал факт его присутствия. Ему явно льстит впечатление, которое он произвел на Гарри, Дадли, Уэсли к Уилли, но в то же время он слегка раздражен безразличием и недружелюбием Ника.

Ник. Нечего на меня глазеть. Я не умею отличить гулящую девку от негулящей. Вы женаты?

Блик. Задавать вопросы буду я…

Ник(прерывая). Вам, наверно, лет сорок пять или в этом роде — вы лучше меня должны знать о таких вещах.

Блик(злобно). Здесь ошиваются гулящие девки.

Ник(переходит на крик). Чего вы лезете на рожон? Люди заходят ко мне выпить и потом идут на все четыре стороны. Мне нет дела, кто они такие.

Блик. Зато мне есть дело.

Ник. Единственный способ узнать о женщине, гулящая она или нет, — это прогуляться с ней и лечь в постель. Вам этот способ не подойдет, хотя вы, конечно, были бы не прочь.

Блик. Еще одно слово — и я прикрою ваш кабак!

Ник(очень легко, между прочим, без тени недоброжелательства). Послушайте, я не хочу иметь никакого дела ни с вами, ни с кем-нибудь вроде вас. Мир и так достаточно плох, а вы стремитесь сделать его еще хуже, сделать его похожим на себя.

Блик(после яростной паузы, презрительно). Я еще загляну вечерком. (Направляется к двери).

Ник(очень зло и в то же время очень спокойно). Сделайте милость, не утруждайте себя. Пришлите кого-нибудь другого. Мне не по душе ваш характер.

Блик(с оскорбительной небрежностью). Не нарушайте законов. Мне ваш тоже не по душе. (Окидывает взглядом помещение и уходит.)

Долгая пауза. Затем Уилли оборачивается к автомату, сует в щель очередную монету и снова приступает к игре. Уэсли поворачивается к пианино и не очень уверенно начинает перебирать клавиши: особого желания играть он не испытывает. Гарри слоняется из угла в угол: танцевать он не в состоянии. Дадли у столика погружается в привычную меланхолию. Ник слегка насвистывает, внезапно останавливается.

Джо(заводит игрушку. Шутливо). Ник, вы не собираетесь его прикончить?

Ник. До чего же противно!

Джо. Да? Почему?

Ник. Разве этот тип стоит того, чтобы выходить из себя? Разве его надо ненавидеть? Он пустое место. Он мелкая сошка, тля. И все-таки каждый раз, когда он сюда приходит, меня душит злость. Выпить он не хочет. Присесть — не хочет. Дать покой себе и людям — не хочет. Ответьте-ка мне на один вопрос.

Джо. С удовольствием.

Ник. Уж если сам он такая мразь, с какой стати ему выламываться и пытаться изменить мир?

Джо(изумленный). Как? Он тоже хочет изменить мир?

Ник(с раздражением). Вы меня поняли. Для чего он досаждает людям? Ведь он ненормальный.

Джо(про себя, размышляя над тем обстоятельством, что Блик тоже хочет изменить мир). А еще хочет мир изменить.

Ник. А я попросту работаю и ненавижу его.

Джо. Дело не в нем, Ник. Дело во всем прочем.

Ник. Я и сам знаю. И все-таки не хочу иметь с ним дело. Он дрянь. Главное, что простым людям нет от него житья. (Смутившись.) Тут одна девушка пыталась из-за него покончить с собой. (Яростно.) Я размозжу ему башку, если он затронет кого-нибудь здесь у меня. Это мое заведение. (Заканчивая мысль.) Или если обидит кого-нибудь.

Джо. Может быть, сам по себе он не так уж и плох.

Ник. Я его знаю как облупленного. Он дрянь.

Пока шел этот разговор, Уэсли стал играть уже по-настоящему, снова задребезжала игрушка и Гарри мало-помалу начал танцевать. Ник зашел за стойку, гнев его испарился, он очень похож теперь на ребенка, с интересом смотрит, как работает игрушка. На лице его засияла улыбка, она относится ко всему; он поворачивается и слушает, как играет Уэсли, смотрит на Гарри, обменивается кивком с Арабом, качает головой, глядя на Дадли, делает добродушный жест, относящийся к Уилли. Да, это его заведение, и все в нем идет как надо. Добрая, захудалая американская пивнушка, где каждый чувствует себя самим собой.

Ник. Хороший у меня салун. И людям здесь вольготно. Эй, комик, так и быть, станцуешь вечерком. Может, что и получится. Уэсли! Сыграешь вечером еще что-нибудь в этом роде. Ловко у тебя выходит.

Гарри. Спасибо, Ник. Ну вот, наконец-то я на верном пути. (У телефона). Алло, мама? Это ты, ма?. Это Гарри. Я получил работу. (Вешает трубку и, улыбаясь, расхаживает вокруг.)

Ник(все это время смотрит на игрушку). В самом деле здорово. Что хоть это такое?

Входит Мэри. Л.

Джо(протягивая игрушку по направлению к Нику и Мэри Л). Это игрушка, Ник. Искусное творение хитрых рук человеческих, созданное для того, чтобы отгонять от ребенка скуку, печаль или гнев. Благородная безделушка. Я бы сказал, в миллион раз более благородная, чем любое другое изобретение.

Все собрались у столика Джо, чтобы посмотреть на игрушку. Она останавливается. Джо крутит ручку шарманки, затем берет одну из дудок и трубит в нее, она издает очень странный звук — смешной и одновременно печальный.

Джо. Восхитительно. Грустно, но восхитительно.

Уэсли играет на пианино тему шарманки. Мэри Л. присаживается у одного из столиков.

Ник. Джо… Эта девушка, Китти, что она имела в виду, когда назвала меня дантистом? Я бы никогда в жизни никому не причинил боли, не говоря уже о зубах. (Подходит к столику Мэри Л.)

Гарри, танцуя, имитирует движения игрушки. Фортепьянная музыка слышна все громче. Свет медленно меркнет. Музыка продолжает звучать.