Пыль на трассе

9

На рассвете Харлоу с близнецами вошел в гараж «Коронадо». Джейкобсон и незнакомый механик были уже там. Харлоу обратил внимание, что на вид они такие же измученные, как и он.

— Вы ведь, кажется, говорили, что наняли двух новых механиков? — спросил Харлоу.

— Один не пришел, — буркнул в ответ Джейкобсон. — Как появится, сразу получит расчет. Ладно, начинаем разгружать, потом — погрузка.

Когда Харлоу вывел грузовик из гаража на улицу Жерар, над крышами домов ярко светило утреннее солнце и ничто не предвещало дождя, который пошел позже.

— Ну все, — напутствовал его и близнецов Джейкобсон, — езжайте. Я буду в Виньоле часа через два после вас. Есть тут еще одно дельце.

Харлоу даже не проявил естественного любопытства и не спросил, что это за дельце. Во-первых, понимал, что ему все равно соврут. Во-вторых, и сам знал ответ: Джейкобсон поспешит к своим дружкам в «Приют отшельника» на улице Жорж Санд, дабы сообщить им о злоключениях Луиджи Ловкача. А потому он попросту кивнул и тронулся в путь.

К вящей радости близнецов переезд в Виньоль ничем не походил на адскую гонку от Монцы до Марселя. Харлоу ехал чуть ли «не шагом». Во-первых, не поджимало время. И, потом, он понимал, что очень устал и не в состоянии как следует сосредоточиться. К тому же через час после выезда из Марселя начал накрапывать дождь, потом он усилился, и видимость была очень плохая. Тем не менее в половине двенадцатого грузовик прибыл в пункт назначения.

Харлоу припарковал грузовик между трибунами автодрома и большим строением наподобие шале и вылез из кабины, вслед за ним вылезли близнецы. По-прежнему лил дождь, и небо было обложено тучами. Харлоу оглядел унылый и безлюдный виньольский автодром, потянулся и зевнул.

— Вот мы и дома. Ох и устал же я. И проголодался. Посмотрим, чем потчуют в столовой.

Меню в столовой оказалось весьма скудным, но все трое так проголодались, что были рады и этому. Пока они ели, столовая постепенно заполнилась, в основном рабочими и служащими автодрома. Все знали Харлоу, но словно не замечали его. Харлоу сохранял невозмутимость. Ровно в двенадцать он встал из-за стола и пошел к выходу, и, когда уже взялся за ручку, дверь открылась и вошла Мэри. Тут он был с лихвой вознагражден за холодный прием окружающих. Ее лицо осветилось счастливой улыбкой, и она крепко обняла его за шею. Он откашлялся и оглядел столовую, посетители которой теперь все как один с любопытством смотрели в их сторону.

— Помнится, ты говорила, что не любишь, когда на нас глазеют, — произнес Харлоу.

— Правильно. Но ты же знаешь, я всех обнимаю.

— Спасибо на добром слове.

Она потерлась о его щеку.

— Немытый, нечесаный, небритый.

— Чего же ты хочешь от физиономии, которую уже целые сутки не мыли и не брили?

Она улыбнулась.

— Джонни, в шале тебя ждет мистер Даннет. Странно, почему он не мог прийти в столовую?..

— У мистера Даннета наверняка есть на то свои причины. Может, он не хочет показываться в моем обществе.

Мэри недоверчиво сморщила носик и повела Харлоу за собой на улицу. Повиснув у него на руке, она сказала:

— Я так боялась, Джонни. Так боялась.

— И правильно делала, — важно изрек Харлоу. — Ох опасная эта работа — перегонять грузовик в Марсель и обратно.

— Джонни.

— Прости.

Они торопливо пошли под дождем к шале, поднялись по деревянным ступеням на крыльцо и юркнули в просторную прихожую. Закрыв за собой дверь, Мэри притянула Харлоу и поцеловала. Поцеловала совсем не по-дружески, не по-родственному. Харлоу изумленно вытаращил глаза.

— А вот это я делаю не со всеми, — сказала она. — И вообще ни с кем.

— Ты, Мэри, проказница.

— Не спорю. Но милая проказница.

— Да уж конечно, конечно.

Сверху, стоя на лестнице, эту сцену наблюдал Рори. Он чуть не задохнулся от злости, но как только Мэри и Харлоу повернулись, у него хватило ума исчезнуть с глаз долой: еще отзывалось болью в шевелюре воспоминание о последней встрече с Харлоу.

Спустя двадцать минут, приняв душ, побрившись, но так и не отдохнув, Харлоу сидел в комнате Даннета. Сжато, лаконично, однако не упустив ни одной важной подробности, он поведал о событиях последней ночи.

— Что же дальше? — спросил Даннет.

— Сейчас возьму «феррари» и вернусь в Марсель. Заскочу к Джанкарло за фотографиями, потом поезду выразить сочувствие Луиджи Ловкачу.

— Он запоет?

— Как соловей. Если даст показания, полиция простит ему пистолет и финку, и тогда нашему знакомому не придется пять лет шить почтовые сумки или горбатиться в каменоломне. Луиджи не произвел на меня впечатления благороднейшего из римлян.

— Как же ты доберешься обратно?

— На «феррари».

— Но ведь Джеймс велел…

— Оставить машину в Марселе? А я оставлю ее на заброшенной ферме у дороги. Она мне понадобится сегодня ночью. Я хочу проникнуть в «Приют отшельника». Мне нужен пистолет.

Целых пятнадцать секунд Даннет сидел без движения, не глядя на Харлоу, потом достал из-под кровати свою пишущую машинку, перевернул ее вверх дном и снял нижнюю крышку. Она была выложена изнутри войлоком и снабжена шестью парами пружинных зажимов. Под зажимами лежали два автоматических пистолета, два глушителя и две запасные обоймы. Харлоу взял пистолет поменьше, глушитель и запасную обойму. Он проверил ту обойму, что была в пистолете, и вставил ее на место. Все это он спрятал во внутренний карман куртки и застегнул молнию. Не сказав больше ни слова, Харлоу вышел из комнаты.

Он тотчас отправился к Макалпину.

Макалпин побледнел и осунулся: без сомнения, его точил тяжелый недуг, только медицина была тут бессильна.

— Едешь прямо сейчас? — спросил он. — Ты ведь, наверно, валишься с ног.

— До утра, надеюсь, дотяну, — ответил Харлоу.

Макалпин выглянул в окно. Дождь лил как из ведра. Он обернулся к Харлоу.

— Не позавидуешь — ехать в такую погоду. Правда, к вечеру, говорят, прояснится. Тогда мы и займемся разгрузкой.

— Похоже, вы что-то не договариваете, сэр.

— Да, верно, — Макалпин замялся. — Ты, кажется, целовал мою дочь.

— Бессовестное вранье. Это она целовала меня. Кстати, ваш сынок дождется, что я задам ему хорошую трепку.

— В добрый час, — устало промолвил Макалпин. — Джонни, ты имеешь виды на мою дочь?

— Не знаю. А вот она уж точно имеет виды на меня.

Харлоу вышел от Макалпина и тут же столкнулся нос к носу с Рори. Они уставились друг на друга: Харлоу — испытующе, Рори — с тревогой.

— Ага! Опять подслушиваешь, — заговорил первым Харлоу. — А ведь шпионить некрасиво, а, Рори?

— Кто? Я? Подслушиваю? Никогда!

Харлоу ласково положил руку ему на плечо.

— Рори, малыш, у меня новость. Твой отец не только согласен с моим намерением задать тебе трепку, он горячо его одобряет. День я выберу, конечно, по своему усмотрению.

Харлоу дружески похлопал Рори по плечу — в этом напускном дружелюбии сквозила угроза. Улыбнувшись, он спустился в прихожую, где его ждала Мэри.

— Джонни, поговорим?

— Давай. Только на крыльце. А то вдруг у этого юного разбойника по всему дому натыканы микрофоны — с него станется.

Они вышли на крыльцо, затворили за собой дверь. Холодный дождь сеял так часто, что половина бывшего летного поля исчезла в густой пелене.

— Джонни, обними меня, — попросила Мэри.

— Подчиняюсь и обнимаю. И даже не одной рукой, а сразу обеими.

— Не надо так разговаривать со мной, Джонни. Я боюсь. Я все время боюсь за тебя. Ведь происходит что-то ужасное, да, Джонни?

— С чего ты взяла?

— Ты просто невыносим! — Для отвода глаз она перевела разговор на другую тему. — Ты едешь в Марсель?

— Да.

— Возьми меня с собой.

— Нет.

— Не очень учтиво с твоей стороны.

— Нет.

— Кто ты такой, Джонни? Чем ты занимаешься?

Мэри стояла крепко прижавшись к нему и вдруг медленно, с удивлением отстранилась. Она протянула руку к внутреннему карману его куртки, расстегнула молнию, вынула пистолет и завороженно уставилась на вороненую, с синеватым отливом сталь.

— Милая Мэри, я не делаю ничего дурного.

Она снова сунула руку ему в карман, достала глушитель, и лицо ее помертвело от страха.

— Это глушитель, да? С ним можно убивать людей без лишнего шума.

— Я же сказал, милая Мэри, что не делаю ничего дурного.

— Знаю. Знаю, ты не способен на дурное. Но… я должна рассказать папе.

— Если хочешь свести своего отца в могилу, тогда рассказывай. — Харлоу понимал всю жестокость своих слов, однако не видел другого выхода. — Беги, рассказывай.

— Свести в… что это значит?

— Я кое-что задумал. Если твой отец узнает, он помешает мне. Он сломлен. А я пока еще нет, хотя все уверены в обратном.

— Но почему ты сказал «свести в могилу»?

— Вряд ли он долго протянет в случае гибели твоей матери.

— Моей матери? — Она впилась в него глазами. — Но мама…

— Твоя мать жива. Я точно знаю. Думаю, я могу выяснить, где она находится. Если мне это удастся, то сегодня вечером я привезу ее.

— Ты уверен? — Мэри беззвучно плакала. — Уверен?

— Уверен, милая моя Мэри. — Про себя Харлоу пожалел, что уверен только на словах.

— Но ведь есть полиция, Джонни.

— Отпадает. Я мог бы сказать им, где добыть информацию, но у них ничего не выйдет. Они вынуждены действовать в рамках закона.

Мэри невольно уронила взгляд на пистолет и глушитель, которые по-прежнему держала в руке. Потом снова подняла на Харлоу заплаканные глаза. Тот кивнул, взял у нее оружие, спрятал в карман и застегнул молнию. Еще несколько мгновений она вглядывалась в его лицо, потом взялась за лацканы кожаной куртки.

— Джонни, возвращайся ко мне.

— Мэри, я всегда буду возвращаться к тебе.

Она попробовала улыбнуться сквозь слезы. У нее это плохо получилось.

— Опять оговорился?

— Я не оговорился, — ответил Харлоу, поднял воротник, сбежал с крыльца и, не оборачиваясь, быстро зашагал под проливным дождем.

Не прошло и часа, как Харлоу оказался в лаборатории Джанкарло. Сидя в кресле, он просматривал толстую пачку сверкающих фотографий.

— Хоть и нескромно хвалить самого себя, но, надо сказать, фотограф я отменный.

— Безусловно, — кивнул Джанкарло. — И в выборе объектов чувствуется неподдельный интерес к людям. К сожалению, мы пока не разобрались в записях Траккьи и Нойбауэра, однако тем больший интерес они представляют для нас, не правда ли? Впрочем, то же самое в полной мере относится к Макалпину и Джейкобсону. Известно ли вам, что за последние полгода Макалпин выплатил более ста сорока тысяч фунтов стерлингов?

— Я догадывался, что из него вытянули много, но столько! Это накладно даже для миллионера. А можно установить личность счастливого получателя?

— Пока нет. Деньги переводятся на банковский счет в Цюрихе. Но если представить доказательства совершенных преступлений, особенно убийств, то швейцарские банки раскроют тайну вклада.

— Они получат доказательства, — заверил Харлоу.

Джанкарло окинул его внимательным взглядом и кивнул.

— Судя по всему, получат. Теперь что касается нашего друга Джейкобсона, он, вероятно, самый состоятельный механик в Европе. Между прочим, на листке из его чековой книжки записаны адреса ведущих европейских букмекеров.

— Поигрывает?

— Это было нетрудно установить по датам. Всякий раз он вносил деньги на второй или третий день после очередного этапа соревнований.

— Так-так. Предприимчивый мужик этот Джейкобсон. Настоящую золотую жилу откопал, а?

— Еще бы! Можете взять эти отпечатки. У меня есть дубликаты.

— Благодарю покорно. — Харлоу вернул фотографии. — Думаете, я горю желанием попасться с такими картинками в кармане?

Харлоу попрощался и поехал в полицейский участок. Дежурил тот же инспектор, что и ночью. Прежнего добродушия в нем как не бывало, теперь он сидел насупленный и мрачный.

— Ну что, Луиджи Ловкач спел вам свои нежные песенки? — спросил Харлоу.

— Увы, — с грустью покачал головой инспектор, — наш маленький кенар лишился голоса.

— То есть?

— Ему лекарство пришлось не по нутру. Боюсь, мистер Харлоу, вы проучили его чересчур усердно, и пришлось каждый час давать ему болеутоляющие таблетки. Я выделил для охраны четырех человек: двое стояли у входа в палату и еще двое — в палате. Минут за десять до полудня молодая белокурая медицинская сестра ослепительной красоты — так ее описали эти кретины…

— Кретины?

— Да, сержант и трое его подчиненных. Она оставила две таблетки и стакан воды и попросила сержанта проследить, чтобы ровно в двенадцать задержанный принял лекарство. Такого бабьего угодника, как сержант Флери, еще поискать, вот он в двенадцать, минута в минуту, и дал Луиджи это лекарство.

— Что за лекарство?

— Цианистый калий.

Уже под вечер Харлоу въехал на красной «феррари» во двор заброшенной фермы к югу от бывшего виньольского аэродрома. Ворота пустого, без окон, амбара были открыты. Харлоу загнал машину внутрь, заглушил двигатель и вылез, с трудом различая в сумраке предметы. Он все еще беспомощно озирался, когда из темноты возникла фигура человека с натянутым на лицо чулком. Несмотря на свою знаменитую реакцию, Харлоу не успел выхватить пистолет, ибо человек находился от него менее чем в шести футах и уже замахнулся каким-то орудием вроде топорища. Харлоу метнулся вперед, нырнув под безжалостно занесенную дубинку, и нанес нападавшему сокрушительный удар плечом под дых. У того перехватило дыхание, он подавился собственным криком, попятился и тяжело рухнул под Харлоу, который ухватил его одной рукой за горло, а другой потянулся за пистолетом.

Ему не удалось даже вытащить пистолет из кармана. За спиной раздался легкий шорох, и, обернувшись, он успел только разглядеть еще одну фигуру в чулке и занесенную дубинку и в следующее мгновение получил жестокий удар в правый висок. Харлоу беззвучно повалился набок. Человек, которого он сшиб, корчась от боли, с трудом встал и с размаху пнул потерявшего сознание Харлоу ногой в незащищенное лицо. Харлоу еще повезло, что его обидчик сам едва дышал, иначе ему пришел бы конец. А тот, явно не удовлетворенный первой попыткой, снова замахнулся ногой, однако напарник помешал ему добить Харлоу и оттащил в сторону. Согнувшись пополам, он кое-как доплелся до скамьи и сел, а второй принялся тщательно обыскивать Харлоу.

Тьма в амбаре заметно сгустилась, когда Харлоу начал понемногу приходить в себя. Он шевельнулся, застонал, потом приподнял плечи и отжался от пола. Отдохнув некоторое время в таком положении, неимоверным усилием поднялся на подгибающиеся ноги и закачался как пьяный. До лица невозможно было дотронуться, он словно бодался с «коронадо». Минуты через две, полагаясь скорее на чутье, чем на рассудок, он выбрался из амбара, пересек, спотыкаясь и падая, двор и заковылял к летному полю.

Дождь утих, и небо начало проясняться. Даннет только что вышел из столовой и хотел было идти в шале, как вдруг заметил ярдах в пятидесяти пьяно бредущего по летному полю человека. На мгновение Даннет остановился как вкопанный, потом помчался что было духу. В считанные секунды он добежал до Харлоу, обхватил его рукой за плечи и заглянул в лицо, в котором с трудом узнал знакомые черты. Лоб был рассечен и покрыт синяками, кровь, сочащаяся из ран, залила правую половину лица, так что даже закрылся глаз. Левая сторона оказалась в лучшем состоянии. Левая щека являла собой один огромный кровоподтек, рассеченный надвое. Губы и нос были разбиты, по меньшей мере два зуба пропало без вести.

— Черт возьми! — ахнул Даннет. — Хорошенькое дело!

Даннет довел спотыкающегося Харлоу до шале, помог ему взобраться по лестнице на крыльцо, и они вошли в прихожую. Даннет чертыхнулся про себя при виде Мэри, которую угораздило именно в этот миг выйти из гостиной. Она обмерла, побледнела, в больших карих глазах застыл ужас.

— Джонни! — едва слышно пролепетала она. — Джонни, Джонни, Джонни. Что с тобой?

Она протянула руки и легонько прикоснулась к залитому кровью лицу, ее затрясло, из глаз в три ручья хлынули слезы.

— Мэри, дорогая, некогда плакать, — намеренно строгим тоном произнес Даннет. — Живо давай теплую воду, губку, полотенце. Потом принеси аптечку. Ни в коем случае не рассказывай отцу. Мы будем в гостиной.

Спустя пять минут в гостиной у ног Харлоу стоял тазик с розоватой водой и валялось окровавленное полотенце. С его лица исчезли кровавые подтеки, и оно выглядело еще страшнее прежнего, так как теперь синяки и ссадины выступили во всей красе. Даннет решительно смазывал ранки йодом, заклеивал пластырем, и судя по тому, как часто морщился его пациент, ему было совсем не сладко. Харлоу залез пальцами в рот и, сморщившись в очередной раз, выдернул зуб, который затем неодобрительно оглядел и выбросил в таз.

Когда раздался его пусть не очень внятный из-за разбитых губ голос, стало ясно, что, несмотря на тяжелые побои, Харлоу вновь обрел ясность рассудка и хладнокровие.

— Мы с тобой славная парочка, Алексис. Надо бы сфотографироваться для семейных альбомов. Кто из нас краше?

Даннет окинул его придирчивым взглядом.

— Пожалуй, оба хороши.

— Точно-точно. Ладно, будем считать, что мы квиты.

— Да перестаньте же вы, — снова расплакалась Мэри. — Он ранен, ведь это опасно. Я вызову врача.

— Не вздумай. — Харлоу оставил иронический тон, и в его голосе послышались железные нотки. — Никаких врачей. Никаких швов. Потом. Не сегодня.

Мэри уставилась заплаканными глазами на стакан бренди, который Харлоу держал в руке. Рука была тверда как камень. Лицо Мэри осветилось догадкой.

— Ты нас дурачил. Чемпион-неврастеник с трясущимися руками. Все это время ты дурачил нас. Я угадала, Джонни?

— Да. Мэри, выйди, пожалуйста.

— Клянусь, я никому не скажу. Даже папе.

— Выйди из комнаты.

— Пусть остается, — вмешался Даннет. — Если проболтаешься, Мэри, он даже в твою сторону больше не посмотрит. Ох, верно говорят, беда не приходит одна. Происшествие с тобой — уже второе за сегодняшний день. Пока тебя не было, пропали Бим и Бом.

Даннет ждал от Харлоу какой-нибудь реакции, но так и не дождался.

— Они в это время работали на трейлере, — сказал Харлоу. Это был не вопрос, а утверждение.

— А ты откуда знаешь?

— В южном ангаре. С Джейкобсоном.

Даннет задумчиво кивнул.

— Они слишком много увидели, — предположил Харлоу. — Слишком. Скорее всего это вышло случайно, потому что, видит Бог, они не страдали от избытка сообразительности. Однако слишком много увидели. А какая версия у Джейкобсона?

— Близнецы пошли выпить чаю. Он ждал их сорок минут, потом пошел искать. Они как в воду канули.

— Они в самом деле ходили в столовую?

Даннет покачал головой.

— Значит, если их когда-нибудь и найдут, то на дне оврага или в канале. Помнишь Жака и Генри из гаража «Коронадо»?

Даннет кивнул.

— Джейкобсон сказал, что они заскучали по дому и уехали. Верно — уехали, только туда же, куда уехали Бим и Бом. Он нанял там двух новых механиков, но сегодня утром на работу вышел только один. Второй не явился. У меня пока нет доказательств, но я добуду их. Второй парень не явился, потому что накануне ночью я упек его в больницу.

Даннет хладнокровно слушал. Мэри в ужасе смотрела на Харлоу и не верила своим ушам.

— Извини, Мэри, — продолжал Харлоу. — Джейкобсон — убийца. Он не остановится ни перед чем ради своей корысти. Мне точно известно, что по его вине на первом этапе гонок в этом сезоне погиб мой младший брат. Именно это побудило Алексиса предложить мне работать на него.

— Ты работаешь на Алексиса? — изумилась Мэри. — На журналиста?

Харлоу пропустил ее вопрос мимо ушей и рассказывал дальше.

— Он пытался убить меня во время гонок во Франции. У меня есть улики — фотографии. Он повинен в смерти Жету. Он попробовал разделаться со мной прошлой ночью, устроив засаду на грузовик под видом полицейского патруля. Сегодня по его указке убили человека в Марселе.

— Кого? — спокойно спросил Даннет.

— Луиджи Ловкача. Сегодня в больнице ему дали болеутоляющее. Больше он никогда не почувствует боли. Это был цианистый калий. Джейкобсон один знал про случай с Луиджи, вот он и убрал его, пока тот не раскололся. Моя вина — это я рассказал Джейкобсону. Моя вина. Но тогда у меня не было выбора.

— Не верю, — ошарашенно промолвила Мэри. — Я не верю. Это какое-то наваждение.

— Можешь не верить. Только держись подальше от Джейкобсона. Он раскусит тебя с первого взгляда и начнет проявлять к тебе нездоровый интерес. А я категорически против того, чтобы Джейкобсон интересовался тобой, так как не хочу в один прекрасный день обнаружить твое тело в каменоломне. И не забывай: твое увечье — дело рук Джейкобсона.

Пока длился этот разговор, Харлоу тщательно проверил свои карманы.

— Все вытащили, — сообщил он. — Подчистую. Бумажник, паспорт, права, деньги, ключи от машины — хорошо, у меня есть запасные — и все мои отмычки. — Он ненадолго задумался. — Значит, мне понадобятся канат, крюк и брезент из грузовика. И еще…

— Ты… тебе нельзя никуда сегодня! — испуганно перебила его Мэри. — Тебе надо в больницу.

Харлоу скользнул по ней отсутствующим взглядом.

— И еще, — продолжал он, — разумеется, они прихватили мой пистолет. Мне нужен новый, Алексис. И немного денег.

Харлоу встал, быстро и тихо подошел к двери и рванул ее на себя. В комнату ввалился Рори, который, по всей видимости, подслушивал, налегая снаружи ухом на дверь. Харлоу поймал его за волосы и поставил прямо, заставив взвизгнуть от боли.

— Рори, — сказал он, — взгляни на мое лицо.

Рори поднял глаза, вздрогнул и побелел.

— Это все из-за тебя, Рори.

Вдруг, без всякого предупреждения, Харлоу влепил ему пощечину. От такого удара Рори полагалось бы лететь кувырком, но Харлоу крепко держал его левой рукой за волосы. Он ударил еще раз: теперь тыльной стороной ладони по другой щеке; и принялся повторять эту процедуру с методичностью метронома.

— Джонни! Джонни! — вскричала Мэри. — Ты что, с ума сошел? — Она кинулась было к Харлоу, но Даннет проворно схватил ее сзади за руки. Даннета, вероятно, ничуть не смущал такой оборот дела.

— Я буду продолжать до тех пор, — пообещал Харлоу, — пока твоя физиономия не сравняется с моей.

И Харлоу продолжал. Рори не делал попыток увернуться или вырваться. Под градом пощечин его голова начала беспомощно болтаться из стороны в сторону. Тогда, решив, что Рори получил достаточно хороший урок, Харлоу остановился.

— Говори, — потребовал он. — Выкладывай всю правду. Сию же минуту. Ты подслушал сегодня днем мой разговор с мистером Даннетом, верно?

— Нет! Нет! — с дрожью в голосе прошептал в ответ Рори. — Я не подслушивал. Клянусь…

Он осекся и взвыл от боли под новым градом пощечин. Через несколько секунд Харлоу опять сделал перерыв. Мэри, по-прежнему надежно удерживаемая Даннетом, всхлипывала и следила за Харлоу глазами, полными ужаса.

— Меня избили, — сказал Харлоу, — некие люди, знавшие, что я ездил в Марсель за очень важными фотографиями. Им позарез нужны были эти фотографии. Знали они и то, что я собираюсь оставить «феррари» на заброшенной ферме у дороги. Кроме меня, про фотографии и ферму знал только мистер Даннет. По-твоему, он выдал меня?

— Может быть. — По щекам Рори, совсем как у его сестры, обильно текли слезы. — Не знаю. Да, да, наверное, он.

Харлоу заговорил медленно, с расстановкой, перемежая слова звонкими оплеухами.

— Мистер Даннет — не журналист. Мистер Даннет никогда не был бухгалтером. Мистер Даннет — старший офицер в спецотделе Нью-Скотленд-Ярда и член Интерпола, и у него скопилось достаточно улик, доказывающих, что ты помогал преступникам, чтобы упечь тебя в исправительный дом лет на пять. Он убрал руку, которой держал Рори за волосы. — Кому ты сказал, Рори?

— Траккье.

Харлоу толкнул его в кресло, и он скрючился там, закрыв ладонями саднящее, пунцовое лицо.

— Где Траккья? — спросил Харлоу у Даннета.

— Поехал в Марсель. По его словам. С Нойбауэром.

— Значит, он тоже был здесь? Ну да, конечно. А Джейкобсон?

— Уехал на своей машине. Искать близнецов. Так он сам сказал.

— И, наверное, захватил с собой лопату. Я возьму запасные ключи и пригоню «феррари». Через пятнадцать минут встретимся у трейлера. Не забудь пистолет. И деньги.

Харлоу повернулся и ушел. Следом, пошатываясь, вышел Рори. Даннет обнял Мэри за плечи, достал из нагрудного кармана платок и утер ей глаза. Она смотрела на него во все глаза.

— Это правда, то, что сказал про вас Джонни? Спецотдел? Интерпол?

— Хм, да, я в некотором роде работник полиции.

— Тогда остановите его, мистер Даннет. Умоляю, остановите его.

— Неужели ты до сих пор не знаешь своего Джонни?

Мэри жалобно вздохнула, подождала, пока Даннет приведет в порядок свой костюм, и спросила:

— Он охотится за Траккьей, да?

— За Траккьей и за многими другими, но главным образом за Джейкобсоном. Если Джонни говорит, что Джейкобсон повинен в смерти семи человек, стало быть, так оно и есть. К тому же у него есть две личные причины посчитаться с Джейкобсоном.

— За младшего брата?

Даннет кивнул.

— А еще?

— Взгляни на свою левую ногу, Мэри.