Пытаясь понять Россию

ГЛАВА 11
Налоги – ахиллесова пята российской экономики

Известно, что плохая налоговая система убивает стимулы развития экономики, а без стимулов не растет производство и, соответственно, не собираются налоги. В результате у государства нет денег, и оно не в состоянии выполнять свои функции. В этой главе я хочу рассказать об этой проблеме, основываясь на личном опыте министра по налогам, должность которого исполнял в 1998 году.

Налоговая реформа в России назрела давно, но до последнего времени мало кто понимал, в чем она, собственно, должна заключаться. В 1994-1997 гг. было много разговоров о реформе, но все свелось к нескольким указам Президента и написанию многочисленных вариантов Налогового кодекса, который к налоговой реформе почти не имеет отношения. Реформа несет в себе экономический смысл, а кодифицирование – юридический.

В бытность мою руководителем Госналогслужбы, изучив много специальной литературы (прежде всего, зарубежной), я получил представление о принципах налоговой реформы в России, которая должна сводиться к следующему:

расширение и "очистка" налоговой базы (уничтожение льгот);

упрощение налоговой системы, в том числе отказот плохо собираемых налогов;

снижение налогового бремени при ужесточении сбораналогов.

Все это должно было стимулировать инвестиции и экономический рост.

Я выступал, и буду последовательно выступать за снижение налогов для граждан и предприятий. Частное лицо обычно более эффективно использует свои деньги, чем государство. Одновременно я выступал, и буду выступать за жесткий сбор налогов, так как без этого государство не может существовать.

Другое дело, что составной частью любой налоговой реформы должно быть ужесточение контроля над государственными расходами, борьба с коррупцией основная масса населения должна почувствовать, что она что-то получает в обмен на уплаченные налоги.

При этом следует понимать, что в нашей стране собирается ничтожно мало налогов, то есть уклонение реально составляет не пятьдесят и даже не семьдесят пять процентов, а едва ли не девяносто процентов. Страна, которая добывает триста миллионов тонн нефти, производит миллионы тонн алюминия и стали, продает золото и алмазы, не может иметь бюджет существенно меньший, чем, например, бюджет города Нью-Йорка. Следовательно, денег в стране полно, но значительную их часть составляет валюта (доллары США), которая не включается в статистику.

Полным банкротом должно считаться правительство, не способное собрать налоги, а не страна. В теневой экономике осуществляется значительно больший оборот средств, нежели в легальной экономике, учитываемой в официальной статистике.

Поэтому в 1998 году я вышел в правительство с предложениями, которые сводились к следующему:

снижение налога на прибыль до 15-20%;

снижение налогов на зарплату (социальных взносов)в 2 раза;

введение единого подоходного налога на уровне 15-20%;

усиление налоговых органов с целью повышениясбора налогов.

При этом, естественно, предлагалось не трогать на первом этапе налог на добавленную стоимость, чтобы не рубить сук, на котором сам сидишь. Страна, по сути, являющаяся банкротом, не может отказываться от основного источника своего финансирования.

Налог на прибыль в России, при наличии многочисленных уловок в деле уклонения от него, не имеет большого экономического смысла, он больше нужен для акционеров компаний, чтобы следить за менеджментом, который часто имеет тенденцию с избытком тратить деньги на себя и забывать о владельцах компании. Его, в принципе, можно было бы и совсем отменить.

Подоходный налог у нас, практически, не собирается, то есть его снижение почти не принесет ущерба бюджету. Единая ("плоская") ставка необходима для того, чтобы богатые люди имели стимул платить налог. При этом налог должен взиматься у источника дохода, чтобы свести к минимуму роль деклараций. Понятно, что в таких условиях должен быть установлен солидный необлагаемый минимум дохода, чтобы для менее обеспеченных слоев фактически сохранить прогрессию налогообложения.

У нас же Госдума лицемерно оставляет "дыры" в налоговой системе в виде льгот для процентов по вкладам, к тому же она утвердила систему сбора налогов на базе деклараций, которые никто не в состоянии обработать.

Только невысокая единая "плоская" ставка подоходного налога при условии его жесткого сбора может помочь переломить негативные тенденции. На мой взгляд, данный бюджетный источник при благоприятном развитии событий может удваиваться (в реальном выражении) каждые два года на протяжении ближайших десяти лет.

Большую проблему также представляют так называемые взносы в различные социальные фонды (пенсионный, социального и медицинского страхования, занятости и т. д.). На самом деле никаких взносов у нас нет, а есть примитивные налоги на зарплату, которые плохо собираются, но зато постоянно стимулируют сокрытие фирмами зарплаты через различные сомнительные депозитные, страховые и вексельные схемы.

При этом пенсионные и медстраховские взносы собираются огромным штатом сотрудников, которые, по сути, делают (дублируют) работу налоговой инспекции, но за гораздо большее вознаграждение. Зачем тратить столько денег? Нынешнее руководство налоговой службы понимает эту проблему и продолжает начатый нами курс на перевод функций сбора всех налогов в одно место.

Ключевая задача для России – снижение налогов на зарплату (в два раза). Это поможет лишить юридические лица стимула использовать различные схемы маскировки зарплаты ради уменьшения разного рода взносов в пенсионный и иные социальные фонды. Существуют оценки, по которым официально регистрируемая зарплата в Москве и Санкт-Петербурге сегодня примерно в пять раз ниже реальной, а в целом по стране это соотношение составляет 1:2. В результате налоги не собираются, ставки их чрезмерны, а социальные фонды пусты.

В первые же дни пребывания в Госналогслужбе я послал грозную телеграмму всем банкам и страховым компаниям о том, что зарплатные схемы, к сожалению, напрямую не нарушают законов, но "дружить" с теми, кто их активно использует, мы не будем, так как эти схемы наносят большой ущерб экономике и дискриминируют честные компании. Реакция последовала бурная, особенно со стороны крупного капитала. Мне разве что не угрожали физической расправой – все остальное было.

В идеале довести суммарные налоги на зарплату следовало бы до 20%, одновременно реализуя настоящую пенсионную реформу, при которой люди станут реально накапливать свои пенсионные взносы. К сожалению, никто в правительстве не хотел даже думать над подобными проблемами.

Налоговая реформа, которую я предлагал, сначала была существенно "кастрирована" нашим же правительством, а потом безнадежно увязла в Госдуме. Складывалось впечатление, что политической элите в большинстве своем это не нужно, а интересы государства и общества ее ничуть не волнуют.

Проводят реформу люди, а как раз они-то в российских налоговых органах и составляют главную проблему. Основная масса сотрудников Госналогслужбы делится на три группы. Первая – опытные и солидные работники, которые не смогут уже найти себя в частном бизнесе и поэтому держатся за государственную службу, несмотря на мизерную зарплату. Лучший пример здесь -заместитель министра по налогам В. Гусев, который дважды сам возглавлял налоговое ведомство и пережил множество других министров. Вторая группа – прослойка сотрудников, которые не отличаются профессионализмом, но заменить их невозможно по причине отсутствия кадров. И третья – люди "со стороны", пришедшие в налоговую службу решать свои проблемы, причем небескорыстно. Таких людей уволить почти невозможно. Они готовы работать без зарплаты. Так при А. Починке в налоговую службу попала бывший депутат Госдумы и "бизнесжен-щина" А. Жилина, а при Г. Боосе – чуть ли не десяток молодых людей неизвестного происхождения.

К моему удивлению оказалось, что многочисленные сигналы о коррупции до меня не расследовались. Мне в первый же день намекнули, что Госналогслужба – важный инструмент борьбы на будущих выборах и здесь лучше вести себя потише.

Налоговая полиция, которая должна бороться с коррупцией в налоговой системе и имела представителей в нашем здании, несмотря на мою просьбу, никакой конкретной информации о сотрудниках центрального аппарата Госналогслужбы мне не дала. Я продолжал спрашивать и даже пригрозил лишить полицейских помещения в Госналогслужбе, если те будут по-прежнему бездействовать, а не выявлять коррупционеров.

Одной из особенностей Госналогслужбы был катастрофически низкий уровень зарплаты сотрудников, что приводило к отсутствию стимулов в работе, большой текучести кадров и коррупции. Зарплата в Госналогслужбе была ниже, чем в любом министерстве и в налоговой полиции. Даже заложенные в бюджете деньги не выплачивались в полном объеме. А сотрудники должны были собирать миллиарды.

Я сразу предпринял усилия по исправлению ситуации. Были разработаны проекты новой системы стимулирования работников налогового ведомства. Мы рассматривали следующие варианты оплаты труда: в виде процента от штрафов; в виде процента от общего сбора налогов; в виде процента от превышения сбора налогов над предшествующим или плановым уровнем. Главное, надо было заинтересовать всех сотрудников, и при этом не оставить конкретному работнику в отношениях с конкретным налогоплательщиком возможности "договориться" (чтобы избежать искушения взяткой).

Премьер-министр С. Кириенко вроде бы с участием отнесся к нашим предложениям, но большая часть правительства отреагировала на них едва ли не с возмущением. Особенно меня удивило непонимание двух бывших "яблочников" М. Задорнова (министр финансов) и О. Дмитриевой (министр труда), которые как экономисты должны были бы почувствовать перспективность нашего проекта. Однако О. Дмитриева заявила, что наши предложения напоминают ей "феодальную систему кормления".

Я пытался объяснить членам правительства, что Госналогслужба собирает деньги в том числе и на выплату их зарплат, что без успешного сбора налогов не будет работать ни одно министерство. Я даже сказал, что скоро российское правительство будет сидеть в пределах Садового кольца, как сидело советское правительство в 1991 году – без денег и без власти. Все было тщетно.

Выше я уже говорил, что еще в 1993 году выступал против создания обособленной налоговой полиции. Время подтвердило мою правоту. Только несведущий человек не понимает, что существование двух автономных ведомств со сходными задачами наносит вред делу сбора налогов. С момента создания налоговой полиции налоговые поступления в реальном измерении неуклонно снижались. Процветает двойной счет достижений и взаимное недоверие между полицейскими и налоговыми инспекторами. Практически все налоговые работники считают налоговую полицию сборищем бездельников.

Накопилось много вопросов к полиции по количеству расследований налоговых преступлений, по поводу странной реализации арестованного имущества и т. д. По мнению бизнесменов, которым в данном случае вполне можно доверять, в налоговой полиции существенно больше коррупционеров, чем в налоговой службе.

В налоговой полиции в 1998 году было более тридцати восьми тысяч сотрудников, причем две трети из них – офицеры в звании старше капитана, включая около ста двадцати генералов. Вместе со ста восемьюдесятью тысячами налоговых инспекторов (четыре пятых из них- женщины с мизерной зарплатой) это дает колоссальную цифру. У нас самая большая налоговая армия в мире и фактически нулевой результат.

Я сразу стал выступать за создание Министерства доходов в составе Госналогслужбы, налоговой полиции и Комитета валютно-экспортного контроля (ВЭК). Наше реформаторское правительство меня не поддержало. Г. Боос при Е. Примакове добился большего в реализации этой моей идеи. Правда, фактически Госналогслужбу лишь переименовали в Министерство налогов, не придав ему существенно больших функций.

Главный аргумент против объединения налоговых служб заключался в том, что налоговая полиция является силовым ведомством и несовместима с чисто гражданской инспекцией (много говорилось также о военном статусе сотрудников, о наличии аппарата следствия и т. д.). На мой взгляд, это надуманный предлог. В других странах можно, а у нас нельзя. Нигде, кроме Италии, службы, подобной налоговой полиции, вообще не существует. Повсеместно силовыми ведомствами, включая министерства обороны, руководят гражданские лица. Нет никаких причин, по которым нельзя иметь соответствующие специальные подразделения в рамках одного ведомства (как, например, Казначейство в рамках Минфина). У нас же генералы могут возглавлять все что угодно (от Администрации Президента до областей-губерний), а гражданских лиц дискриминируют.

На деле, лишив налоговую службу возможности проводить расследования и добывать улики, власти произвели преднамеренную "кастрацию" всей системы сбора налогов. Иначе как сознательным вредительством это назвать нельзя.

Однажды был и такой случай – мне в руки попала аналитическая записка, подготовленная юристами самой налоговой полиции. По сути дела, там меня обвиняли, едва ли не в государственной измене, которая заключалась в преступных попытках заставить налоговую полицию работать. Не больше и не меньше. Я вызвал начальника этого департамента, показал ему записку и прямо спросил: "Вы меня считаете пособником преступников, мешающим бороться с правонарушениями, и изменником Родины?"

Он смутился – понятно было, что он в данном случае простой исполнитель чьего-то заказа. Тогда я приказал ему отправляться к себе и готовить бумагу о целесообразности объединения инспекции и полиции, что он и сделал. К сожалению, довести эту работу до конца так и не удалось.

Помню, как еще в 1993 году я дал директору налоговой полиции С. Алмазову задание провести расследование и выявить хотя бы несколько известных людей, злостно уклоняющихся от уплаты налогов.

Нужно было наказать ряд особенно наглых нарушителей из числа известных всей стране лиц, чтобы подать другим пример. В 1998 году я спросил, как выполняется мое поручение. В ответ я получил фразу типа: "Мы продолжаем работать".

Еще одно любопытное воспоминание. Обдумывая, как повысить эффективность налоговой полиции, я стал анализировать требования к их физической подготовке. Понятно, что большинство старших чинов не выдержало бы переэкзаменовки с кроссами и отжиманиями -много "пузатых" офицеров отправилось бы на пенсию. Перспектива такой переэкзаменовки их очень напугала, так что я думаю, руководство налоговой полиции сыграло не последнюю роль в политической кампании против меня в 1998 году.

Одним из первых дел, которыми я занялся в Госналогслужбе, стало налаживание работы по сбору налогов с физических лиц. Меня поражало, что в стране исправно платят налоги люди с мизерным достатком, а множество сомнительных бизнесменов и коррупционеров, нагло демонстрируя обществу богатство, не платят ни копейки. В западных странах именно налоги с физических лиц составляют основную часть доходов бюджета (до 50-70%). У нас эта доля, как правило, не превышает 10%.

Статистика, которую я затребовал от налоговой полиции, показывала, что за пять лет своего существования она расследовала дела в отношении всего нескольких сот человек, а наказано было, в лучшем случае, несколько десятков. В стране, где процветает всевозможное уклонение от налогов, шансы быть наказанным за налоговые преступления составляют примерно 1:10000000! Зачем нужно платить налоги?

Меня удивляет благостное рассуждение, которое можно услышать на всех уровнях, что, мол, налоги надо собирать со всех. Кто спорит? Однако со всех означает у нас – ни с кого. А ведь с кого-то надо начинать в первую очередь. На мой взгляд, начинать надо с самых богатых и наглых, тогда это заметят тысячи и миллионы простых налогоплательщиков.

Я объявил о создании в Госналогслужбе специального отдела и о составлении списка наиболее известных и богатых людей, которые будут проверяться в первую очередь. Какой смысл начинать с пенсионеров, торгующих пучками редиски? В список вошли Б. Березовский, Р. Абрамович, В. Гусинский, В. Потанин, А. Чубайс, Е. Гайдар, Т. Дьяченко-Ельцина, Г. Зюганов, М. Горбачев, И. Кобзон, 3. Церетели, самая знаменитая певица России А. Пугачева и многие другие бизнесмены, политики, артисты и представители российской элиты.

Список стал сенсацией, на что я, впрочем, и рассчитывал. Газета "Коммерсант" откликнулась собственным списком в триста человек, воспринятым некоторыми почему-то очень серьезно. Кто-то возмущался, что его включили, а кто-то – что нет. Некоторые олигархи тут же лично доложили мне, что задекларировали очень значительные суммы и чисты перед законом.

На самом деле, пусть не сотни, но многие десятки важных персон из среды олигархов, политиков и иных знаменитостей попали в поле нашего зрения. Было дано поручение налоговой полиции и местным инспекциям собирать и анализировать материалы на них. Давались поручения и по проверке конкретных чиновников. Например, я приказал поместить в список всех руководителей министерств и ведомств, которые имеют отношение к распределению государственных финансов (Центробанк, Минфин и т. д.).

Я также встречался с заместителем Администрации Президента Е. Савостьяновым на предмет проверок деклараций о доходах и собственности госслужащих. Известная инициатива Б. Немцова постепенно, к сожалению, выдыхалась – уже отменили обязательное декларирование имущества родственников чиновников. Однако даже имеющиеся декларации и отсутствующие в них сведения могли дать обильную пищу для работы. Предварительное рассмотрение деклараций некоторых известных чиновников повергло меня в изумление, хотя я был готов ко всему.

Самым сложным было "нажать" на налоговую полицию, которая всячески сопротивлялась активной работе и под любым предлогом затягивала и саботировала мои начинания. Список конкретных дел, заведенных ими по факту уклонения от налогов, был крайне мал, и складывалось впечатление, что сами они не хотят идти ни на малейший риск, а расследования производят только под давлением или в связи с личными интересами.

Одно из самых любопытных дел было связано с В. Жириновским. Наши сотрудники доказали, что он должен был заплатить, по крайней мере, шестьсот тысяч долларов налогов с "подарков". Причем, учитывались только документированные случаи получения им "в качестве подарков" десятков автомобилей, а сколько всего осталось за кадром!

Я лично встретился с Жириновским – он долго ломал комедию, и даже предложил заплатить пятьдесят тысяч (было непонятно – мне или государству). Я сказал, что он не сидит в тюрьме только благодаря своему статусу депутата, и дал ему подумать пару недель. Мне тут же стали звонить из Белого Дома и уговаривать сейчас Жириновского не трогать, так как он очень важен для "правильных" голосований в Госдуме. Я все же приказал передать дело в суд, но никаких действий предпринято не было. Правительству, видимо, теперь не до этого.

Другая любопытная встреча в 1998 году была у меня с водочным королем В. Брынцаловым, который охотно демонстрирует свое богатство по телевидению и в журналах, но при этом никто не проверял его источники дохода. Он даже задекларировал непонятно как купленный большой дом в США рядом с Вашингтоном и "Роллс-ройс" за двести тысяч долларов. Известно, что Брынцалов владеет дорогой недвижимостью под Москвой и на побережье Черного моря, многочисленными фармацевтическими и водочными предприятиями. Западные бизнесмены подозревают его в изготовлении иностранных лекарств без соответствующей лицензии. Доблестная налоговая полиция, однако, ни разу его не трогала – никто с ним не хотел связываться, учитывая его явно криминальные повадки.

Мой разговор с В. Брынцаловым был довольно смешным, поскольку он крайне нервный и непредсказуемый человек. Брынцалов никак не мог понять, что мне от него надо, и все время пытался пригласить ко мне в кабинет своего бухгалтера, так как сам "ничего не понимает в финансах". Я разъяснял ему, что, например, получение им услуг от его фирмы в виде офиса, обедов, билетов на самолеты и т. д. тоже может рассматриваться как доход. Он же, не краснея, уверял, что абсолютно ничего кроме зарплаты депутата не имеет. Нет сомнений, что расследование могло бы дать удивительные результаты.

Думаю, будь у меня еще несколько месяцев, мне бы удалось раскрутить эти и многие другие крупные дела по уклонению от уплаты налогов. Я уверен рыба всегда гниет с головы, так что начинать надо с самых крупных нарушителей. Думаю, что моя отставка была в значительной мере вызвана именно этим направлением моей работы. От прямых и скрытых угроз противники перешли к действию.

Другое интересное дело – активные меры по выявлению теневых доходов. Например, рынок аренды жилья только в Москве, как я уже говорил, составляет не менее одного миллиарда долларов в год. Налогов с этих доходов платится 1%. Я организовал массовые проверки нескольких престижных зданий в Москве (например, высотное здание на площади Восстания). Инспектора обошли все этажи и тут же выявили десятки квартир, сдаваемых иностранцам от тысячи до десяти тысяч долларов в месяц. Налогов с этого дохода, практически, никто не платил. После наших действий сотни людей потянулись в налоговые инспекции. Ни один политик не высказался об этой акции положительно.

По Москве ходит много историй, связанных с квартирами советской элиты. Говорят, что атташе по культуре посольства Израиля Шамай Голан снимал за пять тысяч долларов в месяц квартиру у актера В. Ланового, известного своими антисемитскими высказываниями, а представитель МВФ Гилман живет в квартире знаменитого советского министра иностранных дел А. Громыко и платит не меньше.

Легко подсчитать, что иные потомки какого-нибудь сталинского генерала от НКВД или члена политбюро получают в год по пятьдесят-сто тысяч долларов и не считают необходимым делиться с кем бы то ни было. Пострадавшие от советского режима люди продолжают жить в коммунальных квартирах и нищенствовать, а их палачи по-прежнему пользуются былыми привилегиями.

Сходным образом мы начали проверять и некоторые элитные дачные поселки типа Николиной горы, некоторые фирмы, рестораны и т. д. Я лично выписал десятки предписаний на проверки. Почти везде выявлялась картина массового уклонения от налогов, хотя были и приятные исключения – один из самых известных московских ресторанов платил столько налогов (десятки тысяч долларов в месяц), что никто просто поверить не мог.

Аналогичная картина сложилась и на продовольственных рынках. Однажды во время рейда по московскому рынку мы прошли несколько павильонов, делая контрольные закупки, и, практически, везде продавцы не пробивали или не давали чеки.

Проверки автозаправок дали тот же результат. Поразительно, но граждан отучили брать чеки – это стало почти неприличным.

Я постоянно требовал массовых проверок такого рода по всей стране, и многим это, разумеется, не нравилось. Теневая экономика цвела махровым цветом, а меня за мои действия обвиняли в популизме.

Тогда же мне стало ясно, что широко разрекламированные налоговые декларации в России не работают. Мы приняли американскую систему деклараций, не имея даже технической возможности нормально обрабатывать и, тем более, проверять эти бумажки. Собираем по пять миллионов бумажек ежегодно, и тут же почти все складываем в архив. Эффективность такой работы крайне низка. Налоги надо собирать в месте получения человеком доходов.

Кроме того, декларации были слишком сложны для заполнения и оставались непонятными даже для образованных людей. А штата налоговых консультантов у нас и вовсе нет. Поэтому я добился принятия двух форм деклараций, причем для основной массы населения форма была существенно упрощенной. В перспективе упор должен делаться на уплату всех налогов у источника дохода, а роль деклараций следует свести к минимуму. Ее надо оставить для граждан с высокими доходами и для тех, кто получает доходы из-за границы.

Стоит упомянуть и нашу кампанию по выявлению поддельной и "левой" алкогольной продукции. Сегодня об этом много говорят, но начали мы эту работу давно. Я постоянно требовал от своих заместителей активизировать действия и даже лично принимал участие в двух операциях по выявлению поддельных марок, неучтенной продукции и т. д. Массовые операции проводились по всей стране и давали результаты. Попутно разрабатывались новые методы борьбы со злоупотреблениями в этой сфере.

Правительство Е. Примакова еще осенью 1998 года наивно полагало, что монополия на алкоголь мгновенно привнесет в бюджет огромные ресурсы. Сегодня несостоятельность этих планов очевидна. Легенда об огромной роли водки в бюджете СССР живет, но в новых условиях "алкогольная" модель не работает. Тем не менее, наведение жесткого порядка в этой сфере крайне необходимо.

Самое главное достижение тех летних месяцев – Госналогслужбу очень быстро стали воспринимать всерьез. Достаточно сказать, что я как-то пошутил, что надо бы проверить и дачу А. Починка. Починок шутки не понял и воспринял все очень серьезно. Значит, старались мы не зря.

Многим запомнилась драматичная борьба Госналогслужбы в июне-июле 1998 года с "Газпромом". Об этом тогда много говорилось, но мало кто знает, что происходило на деле. А на деле эта борьба являлась лишь частью работы с неплательщиками налогов среди крупных предприятий. Между тем "Газпром" не просто крупное предприятие – это одна из крупнейших компаний в мире. Она добывает, транспортирует, перерабатывает, экспортирует весь газ в Российской Федерации, владеет огромным числом иных предприятий, банков, отелей, объектов недвижимости, газет и т. д. Настоящее государство в государстве, причем в этом внутреннем государстве обращаются многие миллиарды долларов США.

Началось все с того, что, приняв должность, я с удивлением обнаружил, что Госналогслужба еще до меня заключила с "Газпромом" незаконное соглашение. По этому соглашению "Газпром" должен был платить существенно меньше налогов, чем положено по закону. Это соглашение не было санкционировано правительством. Более того, даже это льготное соглашение "Газпромом" не выполнялось (кстати, МВФ знал и знает о таких соглашениях, но молчит).

Я своей властью отменил соглашение, проинформировав об этом "Газпром" и правительство. Никто меня к этому не понуждал. Я действовал самостоятельно и дал указания территориальным инспекциям применять всю мощь предписанных санкций против неплательщиков, включая "Газпром". В рамках закона и собственных полномочий.

А санкции могли быть самые простые – штрафы и пени, арест имущества и его продажа для покрытия налоговой задолженности. Ничего нового или необычного здесь нет. Просто до меня санкции эти почему-то применяли неохотно.

Так, фактически, началась наша "война", и "Газпром", естественно, предпринял ответные действия. Сначала невообразимый шум подняли депутаты в Госдуме (те, кто всегда готов что-нибудь поддержать в обмен на материальную поддержку самих себя). Потом "Газпром" решил нас взять измором, уменьшив сумму своих платежей. В ответ я начал повсеместно применять самые жесткие санкции, предусмотренные законом, к "Газпрому" и его дочерним предприятиям.

"Газпром" ссылался на то, что и ему все кругом должны, включая федеральный бюджет. Прямых долгов бюджета на самом деле, практически, не было, а была косвенная задолженность через бюджетные организации типа Министерства обороны. Никакого учета таких долгов в Минфине не проводилось и не должно было проводиться. К тому же "Газпром" никогда не пытался по-настоящему давить на своих неплательщиков, почти всегда соглашаясь на пахнущий коррупцией бартер, и вообще тратил массу денег неизвестно на что. Так считали правительственные эксперты. Количество социальных и непрофильных объектов в системе "Газпрома" не является теперь большим секретом. Поэтому давление на "Газпром" было вполне оправданным и законным.

Надо сказать, что руководство "Газпрома" привыкло чувствовать себя хозяевами жизни. В каком-то газетном рейтинге руководителя "Газпрома" по статусу даже приравняли к премьер-министру, а его заместителей – к министрам. Не случайно среди руководства "Газпрома" есть бывший председатель Центрального банка, заместители министров, бывший вице-премьер и помощник Ельцина и т. д. Для руководства "Газпрома" обычно открыты любые двери в правительстве и в Кремле.

Мне впервые удалось продемонстрировать им и всем нефтяным "генералам", что у государства есть власть, которую оно иногда может применять. И начинать надо всегда с сильнейшего противника, так как остальные сами сделают выводы.

При поддержке Немцова мы предприняли следующий шаг, который отрезвил "Газпром", – дали понять, что возможна угроза смены руководства компании. На совещании в кабинете Бориса Немцова лидеры "Газпрома" были сильно встревожены. А после того, как наши налоговики (в том числе – полицейские) появились в штаб-квартире "Газпрома" и в их дачном поселке (там нашли даже водку без акцизных марок), возникло даже нечто вроде взаимопонимания.

Выяснилось, что платить они могут существенно больше, чем говорилось ранее; что они могут частично избавиться от многочисленных ненужных и дорогостоящих активов (типа пансионатов); что они могут жестко требовать от своих контрагентов платежей (повышать денежную составляющую в расчетах). При этом империя "Газпрома" настолько велика, что у нас даже не было представления о полной картине. Никто в стране не знает, как на самом деле богат "Газпром".

Однако выдержки правительству хватило ненадолго. Р. Вяхирев дошел до Ельцина (который нас в целом поддержал) и активно воздействовал на Кириенко. Начали создавать компромиссные комиссии по изучению взаимных претензий. Мы посадили команду специалистов непосредственно в "Газпром" для расследования вопроса реального финансового положения компании (часть этих людей после моего ухода взяли на работу в "Газпром" – они это могут себе позволить).

Дело стало затягиваться и, по существу, "уходить в песок". Сейчас я понимаю, что отдельные чиновники высокого уровня выполняли заказ и намеренно блокировали мои усилия. Помню, как меня вызвали в Госдуму возмущенные депутаты, подбадриваемые "Газпромом". Наглое, но типичное для Госдумы лицемерие: депутаты прекрасно знают состояние бюджета и проблемы с выплатами учителям или военным. Тем не менее, они тратят время на борьбу с людьми, которые пытаются эти деньги добыть.

Я очень спокойно вышел на трибуну и без лишних эмоций рассказал бывшим коллегам-депутатам, что действую полностью в соответствии с законами, принятыми парламентом. Если кто-то не платит налоги, я обязан применять санкции. Не нравится – измените закон и напишите, что с "Газпрома" налогов брать нельзя. Такой подход несколько отрезвил и разочаровал наших парламентариев. Кто-то крикнул: "Не надо с ним разговаривать. Он исполнитель. Давайте вызывать главных виновных".

Я уверен, что действия Госналогслужбы были выгодны и самому "Газпрому", так как побуждали его наводить порядок в собственном хозяйстве. Другое дело, что далеко не все руководители "Газпрома" правильно понимали стратегические интересы собственной компании.

Кроме того, я уверен, что если бы необходимый порядок был наведен в "Газпроме", РАО "ЕЭС", МПС, нефтяных гигантах, то это заставило бы тысячи других компаний работать по-иному. В этом смысле судьба реформ в России всегда находилась в руках всего нескольких крупнейших монополий, которые, прекрасно существуя за счет огромных ресурсов страны, сами для реформ в России почти ничего не сделали.