Пьяные сны

IX. Страшная ночь

Гроза утихла, а потом опять надвинулась, и ночь была также темна. Дождь шумел за окном, и синяя молния время от времени озаряла ночной мрак.

Игнатьиха убралась, поужинала и села у стола, раскрыв дверь в ожидании, что хозяин позовет ее, но хозяин не звал и в комнатах стояла такая тишина, словно в них никого не было. Только изредка редким звуком звякала рюмка или чайная ложка.

Потом вдруг послышался голос хозяина:

-- Пей! -- кричал он пьяным голосом, -- должна выпить! Вот так! -- и затем раздался глухой смех, -- это за упокой, а теперь за здравие! Пей!

И опять стало тихо, только шумел дождь за окном.

Игнатьиху охватил страх.

Снова послышался голос хозяина, и только его голос. Он говорил что-то быстро, горячо, иногда вскрикивал и вдруг как закричит:

-- Шлюха ты подлая!

Игнатьиха вскочила и затряслась от страха. Ей показалось, что хозяин бьет свою гостью.

-- Что ты со мной сделала? Что сделала? -- кричал исступленно хозяин.

Игнатьиха крадучись выглянула в прихожую, тихо прошла в гостиную и из нее заглянула в столовую.

Гостья сидела откинувшись к спинке стула с лицом бледным как из воску, с широко открытыми глазами, которые с ужасом были устремлены на Чуговеева, а тот стоял перед нею, без пиджака, в одной жилетке, с сжатыми кулаками. Рябое лицо его было искажено, рот кривился, рыжая борода торчала щетиною.

-- Смеялась! Надо мной смеялась! А-а! А теперь? Что теперь будет? Нет, ты на него гляди, погляди на него, на милого на дружка! Каков он!

-- Не могу! -- чуть слышно донеслось до Игнатьихи.

-- А ежели я хочу! Иди гляди! -- и он вдруг кинулся на нее, ухватил ее за руку, рванул и поволок из комнаты.

Игнатьиха едва успела отскочить и притаиться за креслом.

Он с диким рычаньем пронесся со своею гостьей через гостиную, прихожую, в коридор.

Игнатьиха сидела за креслом ни жива ни мертва.

Вдруг из коридора раздался пронзитеный крик и дикий хохот хозяина. Что-то хлопнуло и гулом разнеслось по комнатам, на Игнатьиху пахнуло невыносимым смрадом ждановской жидкости. Она хотела бежать в кухню, но едва выдвинулась из-за кресла, как снова увидела хозяина и гостью.

Он опять тащил ее за руку и лицо его горело злобою, а она, едва успевая переставлять ноги, почти бежала, закрыв лицо свободною рукою.

-- Не любишь, -- хрипел Чуговеев, -- а тогда любила, шлюха подлая!

Он втащил ее в столовую, а Игнатьиха прошмыгнула к себе и без сил опустилась на табуретку.

-- Что ж это, Мать Пресвятая Богородица! -- бормотала она, -- он ее убьет! Совсем убьет! Али позвать молодцов!

Но потом она одумалась и, вместо того, чтобы бежать вниз, полезла за настойкою.

А из комнаты хозяина слышались уже стоны, звон посуды и пьяный крик.

-- Моя ты теперь! И все! Вовек не прощу!.. Танька, Танюшка, и что ты с нами наделала. Что я, что ты? Мало смерти ему, подлецу! Ревешь! О нем! О нем, подлая! Так я ж тебя! Что, мало? Еще захотела! А-а-а! Вот тебе!

-- Господи Владыка живота моего! -- бормотала Игнатьиха и хлопала стаканчик за стаканчиком...

Сверкнула молния, загремел гром и с новой силою полился дождь...

-- Милая, выпусти ты меня отсюдова! -- услышала Игнатьиха тихий голос и открыла заспанные глаза. Перед нею стояла оборвашка. Лицо ее было бледно-зеленое, волоса кое-как приглажены, она старалась платком прикрыть разорванную у ворота кофту и жалобно говорила.

-- Милая, выпусти ты меня отсюдова!

Игнатьиха молча поднялась с табуретки, шатаясь добрела до двери, молча раскрыла ее и только успела увидеть, как женщина скользнула в дверь и почти бегом спустилась с лестницы.

Игнатьиха захлопнула дверь и вернулась в кухню.

Корней уже стучал в двери.

Она впустила его и начала затоплять плиту.

-- Ну, что было? -- спросил Авдей Лукьянович, едва вошел в кухню.

-- Уж и была возня! -- сказал Федор Павлович. -- Всю ночь. Не то дрались, не то в чехарду играли.

-- Дрались! -- в один голос сказали Степка с Яшкой.

Игнатьиха, хмурая и расстроенная, сухо ответила:

-- А я ничего не слышала. Спала!

Авдей взглянул на нее исподлобья.

-- А что теперь делают?

-- А ты поди да посмотри, -- отрезала Игнатьиха.

-- В лавку, надо полагать, не придет, -- сказал Антипка, и все принялись за еду.

Игнатьиха проводила молодцов, сходила за провизией и стала возиться на кухне.