"Млечный Путь, Xxi век", No 1 (38), 2022

Проснувшись в День Седьмой Творения,

Они принюхались, но зря.

Что этот парень сгинул, то признала

И самая брезгливая ноздря.

И травоядные, и хищники, и черви

Искали под землей и над,

Но ни следа его присутствия, лишь дыры,

На берегах - смола и смрад.

Руины, груды мусора и хлама,

Оставил парень за собой,

Рождённый, чтобы сделать на неделе

Ненужным вовсе День Шестой.

Ну что ж, ему не свойственен был запах,

Как тем, чье дело выживать.

И ни ума, ни такта, ни величья,

Как у рожденных в эти - Пять.

Вернулись к натуральному хозяйству -

Его Бесстыдства больше нет!

И День Седьмой шел, как и доселе.

И до явленья суеты сует.

Красиво, счастливо, бесцельно...

Но выстрела трескучий звон!

Аркадию он распанахал настежь,

Субботний шабаш оборвав.

Да знали ли они, кому их сотворили?

И парень, вот же он!

Богоподобнее еще, - они решили, -

И кровожадней его нрав.

Купца, солдата, короля

Промерзший клоун грел.

Что им, витавшим в облаках,

До наших бренных дел.

Сюда, в немыслимую глушь,

Снов быстролетных шквал,

Подняв, занес меня; норд-ост

Колпак, к тому ж, украл.

Мне в ясный день видны внизу

Поля и кровли крыш,

И голос слышен вдалеке:

Мой Тринкуло-малыш!

Лежит там мой надежный мир -

Коснуться хоть бы раз.

Вся жизнь моя, любовь моя -

Набор случайных фраз.

Деревья сотрясает страх,

Согнав слов стаю с них

Туда, где сотрясает смех

Богатых и святых.

Подобий жуткий хоровод

Завел свою игру.

И, шутке собственной смеясь,

Как те, кто мал, умру.

Что ж ты, стоя на распутье,

Слезы льешь в тоске?

Вот он в сумраке, с борзыми,

Сокол на руке.

Не подкупишь птиц на ветке,

Чтоб молчали. Прочь

Не прогонишь солнце с неба -

Чтоб настала ночь.

Ночь беззвездна для скитальцев,

Ветер зол зимой.

Ты беги, посеяв ужас

Всюду пред собой.

Мчись, пока не станет слышен

Плач извечный волн.

Выпей океан бездонный.

Ох, и горек он.

Там, в обломках корабельных,

Где песок зыбуч,

Отыщи, сносив терпенье,

Золоченый ключ.

Путь тебе к мосту над бездной,

На краю земли.

Купишь стража поцелуем,

Проходи. Вдали

Замок высится безлюдный.

Ты успела в срок.

Поднимайся по ступеням,

Отопри замок.

Позади сомненья, страхи,

Проходи сквозь зал.

На себя гляди, сдувая

Пауков с зеркал.

За шпалерой нож запрятан.

Видишь? Молодец!

Нож воткни себе под сердце.

Лживей нет сердец

В двух футах от носа почти что, смотри,

Моей Персоны границы, внутри

Pagus, не поднятая целина -

Личная собственность, вся сполна,

Прохожий, разве что в мыслях - альков,

Тогда я с тобою брататься готов.

Границ не нарушить нагло врагу:

Я безоружен, но плюнуть могу.

Чосер, Ленгленд, Дуглас, Данбар, и все ваши

братья Анонимы, как, черт возьми, вы управлялись

без анестезии или водопровода,

преследуемые ведьмами, колдунами,

прокаженными, Святой Палатой, наемниками,

все сжигавшими на пути, писать так весело,

без гримас самовлюбленного пафоса?

нудными могли вы быть, но не вульгарными,

похабными, но не грязными, с вашими хриплыми ристалищами,

тонким духовным весельем, когда наши предки,

окруженные уютом каждой твари,

защищённые, верили во все суеверия,

даже лучшие, угрюмые или с причудами

столбенели от их безобразного самомнения.

Мы спрашиваем, но сомневаюсь, что кто-то

скажет, почему все поколения должны найти

наш век таким омерзительным. Без их бессердечных

орудий ты не мог бы арендовать мои книжные полки

или отблагодарить мой слух и обхихикать

мою печальную плоть - я с радостью перестану

писать стихи во славу громоподобной

зевесовой Юноны, когда иудино дерево цветет,

но знание запрещает мне познать,

что вы могли бы сработать их лучше.

Я умираю. Мысленно.

В Париже плач и стон.

Плыву к последней пристани -

В гробницу, в Пантеон.

Гюго горбатит спину.

От слез опух Бодлер.

"За что ты нас покинул!" -

Кричит Аполлинер.

Готье ломает руки.

Верлен едва идет.

Кто нас теперь на русский

В Баку переведет?!

Не поступай жестоко,

Как злобный господин!

Воскресни, ради Бога!

Нас много, ты - один!

Воскресни, друг наш добрый!

Не погуби, родной!

И я встаю из гроба.

Что делать, ангел мой!

Господи, прости меня,

Что, злодей, пишу!

Что, тебя не убоясь,

Книжками грешу.

Что, желая на века

Славу обрести,

Сам не знаю, что творю...

Господи, прости!

Кто бы что ни говорил

О стихах моих,

Господи, прости ты всех

Кто читает их!

Как я пишу стихотворенья?

Рецепту верен своему!

Из свежей ляжки вдохновенья

Готовлю строчек бастурму,

Солю ее,

Немного перчу...

Есть "нар шараб", сумах, трава...

Я сам - мангал,

Во мне под вечер

Стреляют искрами дрова,

Клубится запах бесподобный

И ветер пламенит золу...

Должно искусство быть съедобным.

Друзья мои, прошу к столу!