Р26/5/ПСИ и я

3

Хотя гонки на приз губернатора — первое событие сезона перед основными состязаниями лета, они многое определяют. Победители будут иметь фору и психологически окажутся в выигрышной ситуации. А воднопланеризм, как ни один другой вид спорта, зависит от уверенности. Уверенности в планере, в Кнуте, глиссере, в контролере и рулевом. Это приходит с опытом, но подтверждается и совершенствуется победами.

Основная масса зрителей по традиции собирается вдоль старой каменной дамбы. Сюда стекаются профессионалы, поклонники, любопытствующие, случайные прохожие — и «Враги Прикрепления». В полумиле от спокойных вод залива поднимется черная башня Оси.

«Враги» уже пикетировали, осыпая нелестными эпитетами прибывающие машины с экипажами. Ко мне бросилась женщина, которую я едва знал, и обозвала мою ферму слизнекожиков «плантацией». Это слово, выкопанное «Врагами», очевидно, относилось к ранней фазе человеческого развития. Когда я ответил — довольно слабо, — что ничего не сажаю, она лишь презрительно фыркнула и назвала меня «надсмотрщиком».

Затем появилась Кариока Джонс.

— Боже мой, Джо! — пронзительно закричала она. — Неужели вы собираетесь принять участие в этом мерзком игрище?!

К счастью, нас разъединила толпа, и я был избавлен от неприятных объяснений.

Соревнования на приз губернатора, строго говоря, не являются гонками, потому что судьи не учитывают фактор времени. Но высокие (Скорости заставляют публику воспринимать подобные состязания как гонки. Планер летит до некоей точки в проливе, сбрасывает маркерный буй и возвращается; задача пилота — приземлиться как можно ближе к контрольному бакену прямо у дамбы. Именно финиш в непосредственной близости от зрителей приносит первому спортивному событию сезона огромную популярность.

Когда катера выехали в пролив испытывать моторы, «Враги Прикрепления» собрались у северной оконечности дамбы. Председатель «Общества» — пожилая женщина, чье место, полагаю, рассчитывала занять Кариока Джонс, периодически подогревала их энтузиазм пылкими призывами. Почти пуританская манера держать себя придавала особый блеск ее ораторскому искусству. Мне не были слышны слова, но, судя по реакции ее сторонников, она хорошо знала свое дело. Время от времени в воздух взметались сжатые в кулак руки, но браслеты сохраняли нейтральный бурый цвет. Может быть, окрасятся позже, когда начнутся гонки.

К Оси мчался катер; за ним в воздух поднялся крошечный планер. Толпа затихла. Катер ушел в вираж. На таком расстоянии Кнут был невидим, но о страшном ускорении можно было судить по тому, как пронесся над водой маленький дротик со скоростью 250 миль в час. На мгновение он потерялся на фоне темного острова, затем появился над проливом. Толпа заколыхалась: зрители с биноклями увидели, как планерист бросил маркерный буй и сделал разворот. Дистанция от Оси до маркерного буя тоже учитывалась при подведении итогов, так что пилотам равно важны были скорость и пройденный путь, а не только точная посадка.

Арчер планировал. Он слишком поздно развернулся и сейчас явно недотягивал до бакена. Летя так низко, что по поверхности пошла рябь, он попытался набрать высоту, на миг застыл в воздухе и упал ярдах в двухстах от финиша. Арчер высвободился из упряжи и барахтался в воде, поджидая катер. Зрители вежливо зааплодировали. «Враги Прикрепления» наблюдали молча; все браслеты сохраняли нейтральную окраску: ни багряного цвета отвращения, ни розового — удовольствия. Полагаю, члены «Общества» прилежно выполнили домашнюю работу и узнали, что у Арчера нет Прикрепленного.

Я заметил Кариоку Джонс в тот миг, когда она на меня посмотрела, и внезапно понял, что «Враги» приберегают силы для нашего экипажа. То есть для Дуга Маршалла.

Маршалл надел лыжи. Чарлз сел за штурвал, а я занял свое место на корме. В мои обязанности входило наблюдение за полетом, потому что все внимание Чарлза приковано к Оси. Я кинул быстрый взгляд через плечо и увидел черный столб, торчащий из спокойных вод залива в полумиле впереди. Я повернулся, и Маршалл махнул мне рукой.

— Пошли! — крикнул я Чарлзу.

Взревел двигатель. Кнут поднялся из воды. Лыжи Маршалла опушились пеной, когда он начал двигаться и встал во весь рост, словно вампир с распростертыми крыльями.

Глиссер вышел на редан, и с резким увеличением скорости ощутимо стала действовать подъемная сила. Маршалл скинул лыжи, схватился руками за перекладину впереди, подтянул ноги и завел их под хрупкий фюзеляж. Кнут крепился за нами со скоростью 50 миль в час, лежа лицом вниз под брюхом крошечного планера. Я с трудом подавил дрожь — на меня так действует каждый взлет, с тех пор как ошибся Паттерсон. Паттерсон неловко взял управление — по крайней мере, мы так думаем. Его планер внезапно дернулся, клюнул носом. Кнут разбил носовую часть, заклинил и повел планер в воду все глубже, глубже... Наверное, самым кошмарным было смотреть, как Кнут укорачивается, несмотря на торможение катера. За восемь секунд Паттерсон погрузился футов на пятьдесят.

Такое нелегко забывается.

Маршалл благополучно поднялся в воздух, сделал вираж, заходя к правому борту, и я увидел его лицо, которое сияло радостным возбуждением.

В такие моменты в сознании возникают самые странные идеи. Я неожиданно вспомнил ночные события на катере и подумал, что Дуг Маршалл служит, по всей видимости, основной мишенью «Врагов Прикрепления».

Чарлз сбросил газ буквально на какую-то долю секунды, которая требовалась, чтобы Дуг вышел вперед. Потом наклонился к узлу крепления и легко вставил в гнездо штифт, запирая Кнут под прямым углом к катеру. Мы снова рванулись вперед, и планер лег на параллельный курс со скоростью примерно девяносто миль в час. Мой облегченный вздох потерялся в реве турбин.

— Подходим! — закричал Чарлз.

Я быстро оглянулся и увидел стремительно приближающуюся башню Оси с выступающим черным Крюком. Однажды, кажется, в июне прошлого года, Беннет неправильно определил расстояние и врезался прямо в Крюк...

Чарлз нажал на кнопку, и из корпуса выскользнуло Ушко. Когда гигантская стальная петля вышла, катер накренился, и я подал Маршаллу условный знак.

— Держись! — выкрикнул Чарлз. Я вжался в сиденье, обхватив голову руками.

Ушко наделось на Крюк.

Должно быть, я вскрикнул, когда навалилась тяжесть (мне говорили, что со мной такое случается). Крюк вошел в Ушко и втащил глиссер, мчащийся теперь со скоростью около ста тридцати миль в час, в круг радиусом тридцать ярдов.

В это время я всегда теряю ориентировку и не знаю, что происходит. Я просто съеживаюсь, жду, пока все кончится. Издали я, конечно, наблюдал за этим множество раз, и со стороны все кажется просто. Планер летит с правого борта; когда Крюк зацепляется с Ушком, глиссер резко уходит в сторону. Несмотря на свою жесткость, Кнут сгибается. Вступает в игру центробежная сила.

Я видел, как катера вместе с вращающимся Крюком кружат вокруг Оси так быстро, что Кнут изгибается спиралью, словно часовая пружина. Сперва планер отстает, но затем начинает ускоряться, ускоряться, пока Кнут, наконец, не распрямляется и швыряет планер вперед со скоростью до трехсот миль в час. Термопластовый планер с размахом крыльев от силы семь футов...

Существует определенный «допуск на ошибку». Если контролер чувствует, что планер занял неверное положение или что планерист не готов, то на расстоянии до сорока ярдов от Оси он может дать рулевому отбой. Тогда глиссер отойдет вправо, замедляя ход, а планерист отцепит Кнут и опустится на воду. Таков порядок — по инструкции. На самом деле некоторые экипажи описывают широкий круг и вновь подходят к Крюку, не опуская планера.

Когда ускорение вжало меня в сиденье, я опять почувствовал что-то неладное. Я разлепил глаза, увидел стремительно уносящуюся воду, мрачную колонну Оси, частично закрывающую мне поле зрения. Затем показался карабкающийся в небо планер. Маршалл одной рукой возился с запорным механизмом.

Кнут сворачивался; планер отстал и скрылся из виду. Замок заело, и Маршалл не мог освободиться от Кнута. Скоро вся эта дикая накопленная энергия разобьет его о поверхность моря. Или швырнет в обломках планера вертикально вверх...

... Однажды, только однажды я видел, как человек совершил идеальную посадку, не отцепив Кнут, но и он погиб, Фаррел. Мы наблюдали с берега. Крюк вошел в Ушко, и катер лег в вираж с высокой скоростью — дело происходило на финальных соревнованиях национального чемпионата. Кнут свернулся в зловещую пружину, которая людям с чересчур живым воображением напоминает смертоносную кобру. Жена Фаррела смотрела в бинокль, и внезапно я услышал, как она судорожно выдохнула, почти что вскрикнула. Помню и выражение лица Прикрепленного, который работал с Фаррелом. Он выхватил бинокль и прижал к глазам. Жена Фаррела повернулась ко мне. Она смогла произнести лишь одно слово:

— Почему?..

Катер, сбросив скорость, тяжело переваливался вокруг Оси, а Кнут изливал чудовищную энергию, разогнав Фаррела до трехсот миль в час. Фаррел потерял надежду справиться с замком и сосредоточил все усилия на сохранении ровного полета.

В это время зрители стали догадываться, что что-то происходит. Иногда безрассудный планерист тянет с отцеплением до конца, выжимая последние крохи ускорения даже с риском потерять управление. Но Фаррел миновал и эту черту. Толпа завороженно затаила дыхание.

Кое-кто из находившихся поблизости ГЗ в предвкушении засмеялся. Прикрепленный Фаррела стоял, как изваяние, прижав к глазам бинокль.

Движение Кнута замедлялось, но Фаррел все еще сохранял контроль над полетом. Кнут тянул его за грудь, и Фаррел быстро терял высоту, однако не давал планеру клюнуть носом и упасть в море. Он демонстрировал блестящее мастерство.

Но все это, разумеется, было бесполезно.

Из толпы раздавались одобрительные возгласы, и, думаю, некоторые зрители всерьез полагали, что Фаррелу удастся спастись. Но они просто не знали по-настоящему воднопланеризм. При заклинившемся замке спастись невозможно.

Фаррел на глазах терял скорость, приближаясь к воде. Он высвободил ноги из-под фюзеляжа и болтал ими теперь, словно лебедь, опускающийся на водную гладь.

Все дружно вздохнули, когда Фаррел коснулся воды, и его скорость упала до нуля. В последнюю секунду он задрал нос планера. Думаю, что даже тогда он надеялся избежать неминуемого, положив планер плашмя, чтобы затормозить всей его поверхностью.

Не вышло. Фаррел находился по пояс в воде, когда Кнут среагировал. Торможение опять свернуло Кнут, уже в обратную сторону, и теперь он резко выпрямился, выхватил Фаррела из воды и потащил кувырком в обломках планера, поднимая бешеные тучи брызг...

Кнут еще пару раз качнулся, постепенно теряя энергию, и замер, подрагивая, на поверхности воды.

Катер освободился от Крюка и подобрал Фаррела. Его шея была сломана, спина и ноги выглядели так, словно тот побывал в мясорубке.

Я помню выражение лица Прикрепленного, когда труп вынесли на берег. Освобожденный от всех обязательств, искупивший былое преступление, избавившийся со смертью хозяина от тяжелой руки Закона — он стал Свободным. Он молча отвернулся от жалкого разбитого тела и побрел прочь, не произнеся ни слова.