Работа над ошибками

Глава 6

— Тайрен! — Бабушка звала его, но маленький мальчик не хотел отзываться. Он сидел на берегу океана и смотрел, как волны набегают на черный песок и с тихим шелестом откатываются назад.

Мама умерла три дня назад. Кири сказала, что она болела, а теперь ей хорошо, она вместе со своими предками. Еще пять дней назад он и не знал, что у него есть большая семья, его народ. Он был просто маленьким мальчиком с окраины небольшого городишки. У него была мама, он ходил в первый класс. Теперь же все изменилось. Мама умерла. У него есть бабушка. И они маори.

Он не один. У него есть его народ.

Сначала мальчику очень нравилась жизнь у маори. Они с бабушкой жили в небольшом домике, Кири вместе с другими женщинами занималась изготовлением традиционных маорийских товаров, которые пользовались большим спросом у туристов, Тайрен учился в школе. К пятнадцати годам он был лучшим учеником, но почти полностью забыл английский. Тогда же он принял татуировки, стал мужчиной. Конечно, маори — один из официальных языков Новой Зеландии, но без английского невозможно жить вне поселений маори.

Племя приняло его, как родного. Кири все уважали. Но в шестнадцать Тайрен понял, что благополучие иллюзорно. В племени оставалось все меньше молодых людей, многие, как и его мать много лет назад, предпочли уйти в города в поисках счастья. Большой мир забирал молодежь.

Все чаще Тайрен стал пропадать вечерами в Большом Доме, внимательно слушал разговоры старейшин, пытаясь вникнуть во все проблемы жизни племени. Его заметили. Его приняли, его стали обучать. Но он все яснее понимал, что недостаточно быть маори, чтобы решить проблемы маори. Нужно нечто большее.

Большой мир позвал и Тайрена, как многих до него.

— Бабушка, я должен уйти.

Кири медленно кивнула.

— Я знала, что так случится. Поговори с Нгата.

Тайрен не послушался бабушку. Ему казалось, что старейшины не смогут ему помочь.

Как же он ошибался.

Не знавший отца, рано потерявший мать, Тайрен стремился найти семью, но подсознательно бежал от близких отношений, избегал просить помощи и не умел ее принимать.

В восемнадцать он ушел из племени, Кири последовала за ним.

— Я могу плести корзины в любом месте, а помощь тебе не помешает.

Первые годы были тяжелыми, ему пришлось вспоминать английский, практически изучать заново. Потом стало легче, он смог накопить денег и поступить на заочное отделение университета. Учеба отнимала много сил, но это того стоило. Он знал свою цель и шел к ней, шел без оглядки, пока не встретил Дженну.

Тайрену оставалось учиться меньше года. Нужно было просто спокойно работать на ферме, а не распускать руки. Но, черт побери, Дженна была самым чудесным из всего, случившегося в его жизни.

Ее исчезновение уничтожило Тайрена. А Фарсон разрушил остатки.

И тут Тайрену пришлось понять, что просить помощи — не стыдно. Что у него есть крепкий тыл, что не всегда нужно бороться в одиночку. Он действительно обрел семью и понял, что никогда в жизни не бросит родных и близких ему людей.

Апирана Нгата, старейшина их племени, добился, чтобы Тайрена отправили доучиваться в Лондон. Старик стал его наставником, практически заменил ему отца. Нгата верил в него. Ему не нужно было никаких гарантий. Он не вспоминал, что Тайрен однажды отверг его помощь.

— Почему ты это делаешь? — Тайрен все же решился спросить однажды, когда вернулся из Лондона со свеженьким дипломом и узнал, что Нгата собирается выдвинуть его кандидатуру на место в парламенте. — Тебя попросила Кири?

— Нет. Я старый человек. Как и большинство старейшин. Молодежь редко проявляет желание изменить мир, они более склонны растворяться в нем. Ты же с детства жаждал противостояния. Сначала я думал, что это приведет тебя в тюрьму. Потом я понял, что ты хочешь помочь своему народу, просто не знаешь, как. Мне оставалось только ждать, пока ты вернешься. Ты пришел.

— Я больше никогда не оставлю свой народ. Свою семью.

…А Дженна прятала от него дочь целых четыре года.

Дженна подняла голову, чтобы прохладная вода могла течь по ее лицу. Ничего не помогало.

Почти десять вечера, но по-прежнему страшно жарко. И едва живой кондиционер в Мартином доме — вовсе не единственная причина, почему она горит вся. А самая главная — «итоги визита» к Тайрену.

Как много всего может произойти за один день. Сегодня она встретила отца, разговаривала с ним, и он познакомился с Синди. Он пригласил их к себе и смотрел ласковым взглядом. И приветливо отнесся к внучке. Да, Марта рассказывала, что он изменился. Но она не особенно верит в то, что Рандольф способен измениться сильно. Что он вообще способен измениться хоть на малую толику. И вообще, разве она может поверить в это? И хочет ли поверить, собственно?

Дженна устало опустила голову; прохладная вода побежала по спине.

Теперь, когда у нее есть Синди, было бы слишком рискованно решиться на новые отношения с отцом. Это таит в себе множество опасностей. Она не доверяет отцу. Если он причинит боль Синди, она никогда себе не простит. Проще не подвергать дочку опасности общения с непредсказуемым дедом…

Дженна закрыла руками лицо. Если бы можно было избавиться от этой боли… Боли, которую причинил ей отец, а она, как эстафету, передала эту боль Тайрену…

Тайрен.

Ее воин-маори. Ему она подарила свою любовь и свою девственность. А сегодня он стоял рядом с ней и смотрел на Синди. Вроде бы спокойно смотрел, но она же чувствовала, что его спокойствие — показное. Ей всегда казалось, что она знает про Тайрена чуточку больше, чем он хочет показать. Сегодняшнее его поведение было слишком наигранным.

Как ее, если быть честной. Особенно потом, когда ей показалось, что он может поцеловать ее. Ей хотелось, чтобы он поцеловал. Она уже была готова прильнуть к нему, но он вдруг отстранился. И начал забрасывать ее вопросами, а она не нашла в себе сил на них отвечать. Не может быть, чтобы это была игра, Тайрен не способен на игры подобного рода. Он всегда был предельно честен, не скрывал ничего, был даже иногда излишне откровенен. Но он никогда не был жесток. Сегодня же Дженне показалось, что Тайрен жаждет причинить ей боль, уязвить как можно сильнее, заставить разрыдаться. Может быть, ей и стоило пустить слезу? Тайрен никогда не мог устоять перед женскими слезами, казалось, что плачущая женщина ранит его в самое сердце.

Завтра она съездит к нему еще раз и расскажет все. Хватит играть в загадки.

Уже сама мысль об этом страшила, но она больше не поддастся страху. Что бы ни говорил ей Тайрен, она справится.

Дженна вытащила из обертки кусок лавандового мыла и намылилась. Ноги, бедра, живот, грудь. Перед глазами стояло лицо Тайрена, его длинные черные волосы касаются ее груди, его рот — ее сосков, его язык…

Боль глубоко внутри — тоска по нему, которую она так долго в себе давила — вдруг сделалась живой. Дженна даже застонала, чтобы заставить мысли изменить направление. Бесполезно. Она видела себя и Тайрена — два переплетенных тела, темное и светлое — на сене в пустой конюшне. Так сладко пахнет скошенной сухой травой… Сможет ли она когда-нибудь выгнать эту ночь из памяти? Сможет ли она когда-нибудь быть с другим мужчиной? Или до конца своих дней она будет чувствовать взгляд его серых глаз на себе? Как избавиться от наваждения, и нужно ли от него избавляться? Нужно, ответила она сама себе. Невыносимо жить так.

Может быть, завтрашний разговор все расставит по своим местам. И боль исчезнет. Она выбросит Тайрена из головы, оставит в прошлом. Потому что шансов у них нет. Что может быть общего между политиком-маори и деловой английской леди? Общая дочь, вот что.

Дженна зажмурилась и вдохнула запах мыла. Но аромат лаванды не приносил успокоения. Она начала смывать пену.

Воспоминание о коротком счастье согревало и мучило ее все годы, проведенные в Окленде. Сначала Дженна ждала, что Тайрен появится на пороге ее квартирки, подхватит на руки и унесет в счастливое будущее. Потом она ждать перестала, родилась Синди, а едва ли не сразу после ее рождения скромная работа, которую она выполняла для одной студии веб-дизайна, неожиданно заняла первое место на престижном конкурсе, и заказы посыпались просто как из рога изобилия. Спустя год Дженна Фарсон уже собрала команду и стала владелицей маленькой, но бурно развивающейся фирмы. Веб-дизайн и просто дизайн приносил стабильную прибыль и позволял работать в свободном графике, посвящая как можно больше времени Синди.

Дженна была бы полностью довольна своей жизнью, если бы не воспоминания о том, что в этой жизни мог бы присутствовать Тайрен. Она после отъезда с отцовской фермы около двух лет не слышала о Те Ароа ни слова, пока вдруг не увидела его в выпуске новостей. Дорогой костюм сменил потертые джинсы, лондонский акцент — акцент маори. Дженна потеряла дар речи. Конечно, она знала, что Тайрен должен был окончить университет год назад, что его специальность — общественная деятельность, но даже в самых смелых мечтах она не могла представить, что простой пастух-маори станет политиком. Клерком в городской администрации, даже членом муниципалитета — это вполне реально, но не членом парламента. Тогда Дженна не удержалась и разыскала в Интернете всю возможную информацию о Те Ароа. Что ж, Тайрену удалось все, к чему он стремился. Может быть, и к лучшему, что жизнь их разлучила, вряд ли он сумел бы добиться такого успеха, будь он обременен семьей. Но память предательски подсовывала все те разговоры, что они вели, крепко обнявшись после жаркой любовной игры. Тайрен мечтал о семье.

Однако, если честно, дело не в воспоминаниях. И не в том жаре, который распаляли в ней старые чувства. Дело просто в Тайрене. То, как он смотрел на нее, когда их взгляды встречались и когда их губы разделял всего один вдох. Быть с ним рядом — то же самое, что быть рядом со спящим вулканом. Знаешь, что он не начнет действовать, но все равно есть ощущение, что он может сделать это в любой миг. А если это случится, тебя навеки погребет под лавой.

Дженна выдохнула, смыла остатки пены и выключила воду. Все, теперь в постель и спать. Никогда в жизни ей так не хотелось спать. Она пробралась по коридору, осторожно заглянула в комнату Синди. И с улыбкой полюбовалась на спящую дочку. Ее сейчас пушкой не разбудишь — после такого-то насыщенного дня.

Она вошла в свою комнату, и вдруг посреди спальни что-то щелкнуло, на мгновение осветив маленьким огоньком. Дженна вскрикнула помимо воли. Испуганно огляделась. Занавеска на окне взлетала от ветра. Сердце перестало биться. Возле ее постели в плетеном кресле сидел Те Ароа: руки скрещены на груди, а выражение, с каким он на нее смотрел, могло бы привести в трепет кого угодно, даже самого хладнокровного мужчину. Дженна была всего лишь слабой женщиной, и ее этот взгляд сильно испугал. Она щелкнула выключателем торшера, чтобы видеть лицо Тайрена. Нечего разговаривать в кромешной тьме.

— Бегство исключено, Дженна. — Голос жесткий и ледяной, взгляд из-под тяжелых век — непостижимый.

— Что… что ты здесь делаешь? — Голос плохо повиновался ей.

Он еще больше сузил глаза.

— Кири сказала мне кое-что интересное после того, как ты уехала.

— Вот как? — едва выдавила Дженна.

Он кивнул.

— Кое-что обо мне и… Синди.

Сердце Дженны сжалось. Нет, только не это, только не так… Кажется, она слишком медлила с разговором, теперь придется вести игру на чужом поле и по чужим правилам.

— Синди…

— Ты знаешь, что она сказала? — сухо спросил Тайрен.

Дженна закусила нижнюю губу. Теперь сердце застучало как бешеное. Она не знала, что ему сказать. Что Синди — его дочь? Что она — не его дочь?

— Не хочешь попробовать угадать, Дженна? — с напором произнес он.

— Может быть… насчет того, что вы оба с ней любите лошадей? — беспомощно сказала она.

— Нет. — По виду Тайрена было ясно, что он понимает, что она снова пытается умолчать обо всем. — Кое-что поважнее. И именно это заставило меня прийти сюда. И лезть по дереву, чтобы попасть в твою комнату.

Он знает…

— Мы могли бы завтра поговорить об этом. — Она пыталась оттянуть неизбежное. — Я приеду к тебе.

Дженна понимала, что шансов мало, но все же хотела сделать попытку хотя бы оттянуть разговор.

Тайрен не ответил, только его взгляд сделался еще тяжелее.

— Уже поздно, — лепетала она. — Марта спит прямо под этой комнатой, а комната Синди — рядом.

Его взгляд прямо-таки пронзал насквозь.

— Кири говорит, что у Синди глаза ее отца.

Дженна почувствовала, как бледнеет.

— Глаза ее отца, она сказала, — повторил Тайрен. — Что ты думаешь по этому поводу?

— Тайрен, я… — пролепетала Дженна.

— Синди — мой ребенок? — Тайрен сложил руки на груди и уставился в лицо Дженне.

Она непроизвольно сделала шаг назад. Рот Тайрена стал узкой щелкой.

— Дженна, если ты пытаешься выкрутиться… — угрожающе проговорил он.

— Не пытаюсь… нет. — Она закрыла глаза. Все, поздно отпираться. — Я не хотела говорить тебе это… так.

— Мне кажется, ты вообще не хотела говорить этого мне, — холодно произнес он.

Она теснее закуталась в халатик.

— Да. — Едва слышный шепот. — Она твоя дочь, Тайрен.

Он чертыхнулся, встал и подошел к окну.

— Синди…

В комнате стало настолько тихо, что слышно было учащенное дыхание Дженны, а напряжение так сгустилось, что его можно было потрогать рукой. Тайрен молча смотрел в окно, а Дженна — на его спину. Сердце сжалось в дурном предчувствии. Почему она оказалась во всем виновата? Как бы сложилась ее жизнь, если бы тогда у нее хватило мужества дать отцу отпор?

— Эта маленькая девочка? — Голос едва слушался Тайрена. — Эта хорошенькая, смышленая маленькая девочка с рыжеватыми волосами и серыми глазами — моя дочь?

— Да, — выдохнула Дженна.

Он резко обернулся и посмотрел на нее. И в его взгляде нежности не было, о нет, напротив!

— Ты хоть представляешь, что ты наделала? — Его голос хлестнул, как кнутом.

— Я хотела лишь защитить ее… — попыталась оправдаться Дженна. — Защитить от…

— Защитить? От кого?

— Не смотри на меня так, Тайрен, — попросила она.

— От грязного полукровки, который был слишком беден, чтобы заботиться о тебе и твоем ребенке, — его голос становился все громче, — от ничтожества, который не выжил бы за пределами фермы твоего папеньки? От глупого парня, который тратил все деньги на обучение в университете, на образование, которое не могло принести ему ни малейшей пользы? На маори, у которого только одно будущее — плести корзины и ловить рыбу?

— Нет!

— Ты не сказала мне о своей беременности, — он снова заговорил яростно, но негромко, — потому что ты думала, что я не смогу прокормить тебя и Синди.