Раскаленная стужа

Глава двадцать первая

Леди Грэстан застонала, голова у нее кружилась. Она сморщилась от боли, – под щекой был жесткий пыльный пол. Со стоном Ровена приподняла голову, чтобы оглядеться вокруг.

– Рэннольф?

Помещение, где она находилась, было таким темным, что ничего нельзя было разглядеть.

– Рэннольф? – снова воскликнула она, начиная паниковать.

Лорд Грэстан лежал у дальней стены этой маленькой комнаты, растянувшись во весь рост на полу, лицом вниз. Ровена встала на колени, но в глазах опять так сильно потемнело, что она чуть не упала. Прошло много времени, прежде чем она предприняла новую попытку подняться. На этот раз ей это удалось.

– О, мой милый, – испуганно прошептала Ровена, стоя рядом с ним на коленях.

Нащупав его пульс, она закрыла глаза в краткой благодарной молитве, потом дотронулась до израненного лба мужа. Он глухо застонал.

– Тихо, сердце мое, – сказала Ровена, нежно гладя его волосы и оглядываясь вокруг.

Пленники были заключены в пустой комнате с деревянной дверью и четырьмя каменными стенами. Должно быть, они находились на верхнем этаже башни.

Он немного пошевелился, потом прошептал:

– Рен, ты жива?

– Я здесь, любимый.

– Ты ранена?

– Нет.

Она подняла руку и пощупала голову в том месте, куда ее ударили.

– Где мы?

– В комнате с каменными стенами. Я думаю, что мы в башне.

– Мы заперты?

– Я не знаю, – с удивлением ответила она. Ей не приходило в голову попытаться открыть дверь. Даже если она была открыта, Ровена не покинула бы мужа. Она поднялась и в несколько коротких шагов достигла противоположной стороны комнаты. У двери не было ручки. Открыть ее можно было, только отперев замок.

– Да, мы заперты.

– Проклятье! – тихо застонал он и осторожно перевалился на бок.

Ровена вернулась, чтобы сесть рядом, положив голову мужа себе на колени.

– Я ничего не помню после того, как ударил Джона. Ты должна рассказать мне, что произошло дальше, – сказал Рэннольф.

Ровена вздохнула.

– Сэр Джон поверил россказням Мэв о твоих издевательствах. Этот бедняга не мог соперничать с ней во лжи и хитрых увертках. Когда я заставила поразмыслить лорда Эшби над этим, до него дошло, наконец, что она использовала его в качестве орудия мести против тебя. Как только он понял это, то приказал своему помощнику сохранить нам жизнь.

– Так вот почему я лежу здесь, в кольчуге, но без меча, в запертой кладовке, на голом полу? – Несмотря на боль, Рэннольф пытался говорить с сарказмом.

– Я не знаю, почему мы здесь, – в раздражении воскликнула она. – Он действительно приказал своему человеку поклясться, что мы останемся живы. Рэннольф, нам нужно было предупредить его. Наше неожиданное появление заставило сэра Джона напасть на человека, который, по словам его жены, был чудовищем. Даже Мэв не планировала убийства и пыталась остановить его. Она хотела отомстить тебе, лишив преданности Джона. Теперь его злоба обрушится на нее, и ей известно, чего это ей будет стоить. Если она должна отправиться на тот свет, то попытается прихватить и нас с собой. – Ее внезапный смех был горьким. – Мария, матерь Божья, я думала, она задохнется от бешенства, когда человек Джона отказался прикончить нас.

– А что с Уолтером? – быстро спросил Рэннольф, хватаясь за единственную оставшуюся надежду.

– Ну, – заколебалась она, припоминая напрасный вскрик, – я думаю, что они были убиты. Этот человек сэра Джона хотел не допустить того, чтобы кто-то еще узнал об их предательстве, думая, что его господин может прийти в себя на следующий день, чтобы во всем разобраться. Он надеется, что у них есть не меньше недели, прежде чем нас хватятся в Грэстане. Если бы было так! Что будет делать сэр Джослин, если мы не объявимся в течение нескольких дней?

– Ничего, только ждать. У него нет причин подозревать, что в Эшби мы пали жертвой гнусного предательства. И в Грэстане никого не обеспокоит наше отсутствие. – Рэннольф тихо застонал. – Если Уолтер умер, я боюсь, что нас ожидает такая же участь, потому что я не верю, что сэр Джон выживет. А теперь скажи, что с раной в моем плече? Я не могу достать до нее.

– Там у тебя нет раны. Твое бедро еще кровоточит, а голова порезана. – Она легко дотронулась пальцами до его плеча. – Я надеюсь, ты ничего не сломал себе при падении?

Он попытался сесть и тяжело задышал от усилия.

– Помоги мне снять кольчугу. Если нам придется здесь умереть, то я хотел бы сделать это со столькими удобствами, сколько смогу себе позволить.

В замке повернулся ключ. Ровена, удерживая Рэннольфа, стараясь помочь ему принять сидячее положение, с испугом вглядывалась в сторону двери.

Быстро и молча вошла Никола. Она закрыла за собой дверь и заперла ее. В свете крохотной лампы Ровена разглядела медицинские принадлежности на подносе и ведерко в руке.

Рэннольф попытался повернуться, но не смог.

– Кто там? – хрипло прошептал он.

– Это Никола, любовь моя, – ответила Ровена. – Она пришла нам помочь.

– Не будьте так уверены, – ответила девушка. В ее тоне слышалось осуждение. – Ричард сказал, что вы должны быть заперты здесь, чтобы Мэв не могла добраться до вас. Он имел в виду, что мне следует кормить и заботиться о вас, но не помогать. Я знаю, что Мэв желает вам смерти, и заставила ее поверить, что не буду помогать человеку, который чуть было не отправил моего отца на тот свет. Теперь я пришла к вам, чтобы вы разъяснили мне, что же произошло.

– Рэннольф был ранен, потому что твой отец предал его и напал на нас, – ответила леди Грэстан, не в состоянии подумать, что эта девушка пришла только, чтобы глумиться над ними. Разумеется, она не будет защищать женщину, которая довела ее отца до такого плачевного состояния. – Он хотел стащить моего господина с коня и убить его. Мой муж только защищался.

– Истинно, мой отец поступил неверно, но как же лорд Грэстан? Ему известно, как вспыльчив мой отец. Отчего же тогда милорд устроил свадьбу с этой злобной женщиной, чьи слова подстрекали верного рыцаря ненавидеть своего лорда, как же заклокотало в нем бешенство, когда этот человек без предупреждения появился у ворот?

– Моя вина, – прошептал Рэннольф. – Я бы не поверил…

– Вы не знаете, как она вертела им. Я слышала ее ложь, видела, как он верил ей, но ни одно мое слово не достигало его ушей.

– Пожалуйста, – сказала Ровена, недоверчиво глядя, как девушка все еще стоит в стороне, – ты должна помочь нам.

Никола продолжала, ее голос дрожал от слез.

– Вам лучше, леди Грэстан? Вы осмелились торговать моей жизнью. Да, мне это известно. Обещая меня спасти, вы воспользовались отцовской любовью ко мне, чтобы заполучить то, что вам было нужно. Но теперь пришла моя очередь вести торговлю. Я буду лечить раны вашего мужа и расстраивать планы моей мачехи, но только если вы не будете считать отца ответственным за то зло, к которому вы сами его принудили. Если вы хотите жить, пусть лорд Грэстан поклянется пощадить моего отца.

Ровена кивнула за лорда Грэстана.

– Он клянется, – сказал она.

– Я не могу дать ему то, на что он уже потерял право, – сказал Рэннольф, с трудом поднимаясь. Его слова прерывались из-за тяжелого дыхания. Что, в нем заговорило чувство оскорбленного достоинства? – Он напал на меня, и нанес мне смертельную обиду. Его жизнь больше не принадлежит ему, она моя.

– Придержи язык, – бросила ему Ровена. В ее голосе чувствовалась решимость. – Твое упрямство привело к этой злополучной женитьбе. Потом опять твое упрямство довело нас до теперешнего положения. А теперь ты собираешься осудить нас на смерть только ради того, чтобы из гордости сказать, что его жизнь принадлежит тебе? Хорошо же, я не позволю нашему ребенку умереть оттого, что ты слишком упрям, чтобы поступиться своей гордостью.

За ее словами последовало молчание, затем раздался короткий смешок Рэннольфа.

– Я хотел сказать… Никола, моя жена права. Это я свалил все эти несчастья на свою голову. Если это будет в моей власти, я не посягну на жизнь и свободу вашего отца.

Девушка вздохнула так глубоко, что поднос покачнулся.

– Благодарю вас, – сказал она. Никола опустилась на колени рядом с ними. – Милорд может сидеть самостоятельно? Нет? Это плохо, потому что нам будет сложно снять с него кольчугу.

Никола поставила рядом ведерко, поднос и лампу.

– Лорд Грэстан, нам придется вытянуть ваши руки. Если плечо сломано, с этим ничего нельзя поделать, вам придется терпеть боль.

– Я буду считать ее наказанием за свою глупость.

– Не смейся, – воскликнула Ровена. – Я не могу переносить, когда ты смеешься над этим.

Никола взялась за кольчужный подол.

– Приготовьтесь. Держите его прямо, – приказала она леди Ровене. – Не давайте милорду упасть, пока я не закончу.

Ровена сделала, как ей было велено, и смотрела на девушку, выполнявшую свою задачу с такой же уверенностью, которую леди Грэстан проявляла в управлении хозяйством. Никола умело и быстро справилась со своей работой. Имея на себе только заскорузлые от крови штаны, лорд Грэстан сел, тяжело навалившись на свою жену, в то время как Никола вынимала мелкие кусочки металла из его ран на ноге и спине, там, где стрелы пробили кольчугу. Наконец, девушка с облегчением опустилась на корточки.

– Вам повезло. Ничего не сломано, никаких глубоких повреждений. Много дней вам не избавиться от багровых кровоподтеков. – Она еще раз промыла его бедро, оставаясь совершенно спокойной при виде крови, которая продолжала сочиться. – Я чувствую себя предателем. Мой отец ранен куда тяжелее.

– Никола, – со вздохом сказал Рэннольф, – я молюсь, чтобы он выжил, потому что нам нужно о многом переговорить.

Раздался стук в дверь.

– Леди Никола? – прошептал кто-то в замочную скважину.

– Иду.

Высокая девушка проворно поднялась на ноги, отперла и распахнула дверь. Двое слуг вошли в помещение, один нес тюфяк и горшок, другой – белье и кувшин. Они положили свою ношу и удалились. Никола тихо заперла за ними дверь.

– Леди Мэв не должна знать, что мы вами занимаемся. После того, как я зашью вашу ногу, мне нужно уйти. Вам придется самим приготовить себе постель, миледи.

В ее интонации послышался оттенок насмешки, как будто она думала, что на эту работу леди Грэстан не способна.

Рэннольф засмеялся, но тут же смолк от боли.

– Это она умеет, – хрипло сообщил он. – Она может даже сама причесываться и одеваться.

– О, любимый, не смейся, – Ровена снова сделала ему замечание, – здесь нет ничего смешного.

Его рука сжала ладонь жены.

– Милая, когда есть выбор – смеяться или плакать, я предпочитаю смеяться. Кроме того, наше положение значительно улучшилось за последние минуты.

– Подожди, – сказал Рэннольф, – у меня кружится голова. Если я свалюсь на жену, то могу причинить вред ей и ребенку, которого она носит. Сначала дай мне воды, потому что у меня в горле пересохло от жажды, а потом позволь лечь.

Никола помогла ему напиться из кувшина разбавленным вином, а Ровена быстро приготовила постель, раскинув на полу тюфяк. На него они уложили Рэннольфа. Ровена держала мужа за руку и нежно гладила его по волосам, пока девушка занималась штопкой.

Когда лорд Грэстан окончательно понял, что вернулся к жизни, девушки уже не было в комнате. Жена сидела рядом и, хотя Рэннольф еще не открывал глаз, он почувствовал, что Ровена плачет. Это было понятно, потому что его безрассудство привело их в такое положение. Только стыд удерживал его от того, чтобы заговорить с женой.

Внезапно она прижала к себе его пальцы и стала целовать их.

– Я не могу переносить мысль о том, что ты можешь умереть, – прошептала она. – Пожалуйста, не умирай.

Она вздохнула и сжала его руку в своей.

– Не плачь, милая, – пробормотал он, – я не умру.

Узнав, что он снова пришел в сознание, она только разрыдалась еще горше.

– О, Рэннольф, я так боюсь. Мы были вместе так недолго. Не покидай меня, я люблю тебя.

Эти слова заставили его задохнуться от затеплившейся надежды, потом он вздохнул, как будто признавая невозможность этого.

– Ты говоришь так, потому что напугана. И, как ни приятно мне это слышать, я думаю, что ты ошибаешься, – выговорил он, останавливаясь через слово, чтобы перевести дыхание. – Вплоть до недавнего времени я не был идеальным мужем, а теперь чуть не загубил твою жизнь. У тебя не было достаточно времени даже на то, чтобы хорошенько узнать меня, и еще меньше, чтобы полюбить.

И все же, в нем начала расти отчаянная потребность услышать, чтобы она повторила свои слова. Он хотел еще раз убедиться в их истинности.

Ровена свободной рукой вытерла слезы, оставившие дорожки на ее щеках, и порывисто вздохнула.

– Но я знаю тебя уже несколько месяцев, начиная с февраля.

– Едва ли можно так говорить. Я редко бывал рядом с тобой.

– Да, ты отсутствовал, но рядом были твой сын, брат, твои люди. Твоя доброта отражалась в их глазах, когда они вспоминали о своем господине, и я слышала рассказы о благородных поступках, которые ты совершал. Каждый раз, когда я смотрела на Джордана, я видела тебя. Да, ты бывал сердит, но за это извинился и все мне объяснил. Потом, в нашей постели… – Вдруг притихший голос Ровены стал робок. – Ты не обижал меня и не причинял боли, ты заставил меня полюбить тебя.

Слова жены замерли в тишине.

Рэннольф закрыл глаза, едва скрывая радость, которую доставило ему это признание. Она любила его, это правда. Ему хотелось прикоснуться к ней, обнять ее покрепче. Он потянул ее за руку, и она легла рядом с ним. Когда Рэннольф повернул к себе ее лицо, их губы нежно слились в поцелуе. Он почувствовал, что начинает новую жизнь, хотя бы в этом темном и жутком месте. С удивлением он прошептал:

– Ты любишь меня и никогда не покинешь, потому что Грэстан держит твое сердце, как и мое.

Потом Рэннольфа неодолимо потянуло ко сну, и он безропотно поддался целебным объятиям Морфея.

Тонкий лучик утреннего солнца пробился в узкое оконце, выходящее на восток. Ровена медленно открыла глаза, испытывая какое-то новое недомогание, похожее на тошноту. Она еще не испытывала ничего подобного. Однако это быстро прошло, оставив лишь странную тяжесть внизу живота.

Она придвинулась в Рэннольфу, который все еще спал. Легкое прикосновение к его лбу убедило ее, что у мужа не было лихорадки. Вставая, Ровена достала свои четки и прочитала утренние молитвы, добавив благодарственные слова за то, что они пока еще были еще живы. Когда этот обычный ритуал был завершен, она сняла с себя грязную одежду и бросила ее в угол. Оставшись только в рубашке, Ровена подошла к небольшой щели в каменной стене.

Двор Эшби простирался до самой реки, зеленый и благоухающий. Она могла даже расслышать плеск воды о ее берега. С вершины ивы иволга изливала свою песню в прохладные и безоблачные утренние небеса. Блеяла овца, хныкал ребенок. Внезапно ветер донес запах свежего хлеба. Как могло нечто столь кошмарное случиться в таком мирном месте?

Ровена удрученно отвернулась от щели. В выемке в стене она нашла свой гребень и поджав ноги, уселась на краю матраса. Прошлой ночью она не уделила внимания своим волосам, и теперь ей придется за это расплачиваться. Она распустила длинную косу и начала медленно расчесывать волосы, потом перекинула их через плечо, чтобы заплести.

– Оставь, – хрипло сказал Рэннольф, напугав ее. – Мне нравится, когда они свободно распущены.

Ровена быстро повернулась к нему, при этом волосы взвились мягким облаком.

– Я не знала, что ты проснулся. Как ваши дела сегодня, милорд? Что-нибудь болит?

– Да, но ты можешь облегчить мне боль, если поможешь подняться, чтобы я мог воспользоваться этим горшком.

Ровена буркнула что-то, но сделала все, как он просил.

– Боже мой, ну, и тяжел же ты, – сказала, она, когда он навалился на нее, поднимаясь с матраса.

– Раньше это тебя, кажется, не волновало, – колко ответил он. – Подожди немного, у меня снова кружится голова. Если я не удержусь, дай мне упасть. Я не хочу повредить ни тебе, ни нашему малышу.

– Не дам, – заявила она, обхватывая его за талию.

На мгновение он прикрыл глаза ладонью, потом вздохнул.

– Теперь мне лучше. Отпусти, я сам сделаю несколько шагов.

Она продолжала держать его, и Рэннольф повторил:

– Рен, не держи меня. Если нам суждено выбраться из этой темницы, я должен быстрее выздороветь. Чтобы сделать это, мне надо снова встать на собственные ноги, и побыстрее.

Ему удалось пройти некоторое расстояние, но потом пришлось опереться о стену. Когда Рэннольф, наконец, повернулся, лицо его было совершенно белым от недомогания.

– Проклятье, я не могу согнуться, чтобы завязать пояс. Ты сделаешь это для меня?

На этот раз он не жаловался, когда она помогла ему пройти несколько шагов назад. Но дойдя до тюфяка, Рэннольф заартачился:

– Нет, я не буду лгать. Это причиняет мне слишком большую боль. Привали тюфяк к стене и дай мне сесть. Ты можешь скомкать одеяла и подложить мне под спину.

Она колебалась, и он рявкнул:

– Я могу терпеть ровно столько, сколько тебе понадобится, чтобы подвинуть тюфяк.

– Как угодно, милорд, – саркастически отозвалась она, но сделала, как он просил.

После того, как она, к своему собственному удовлетворению, помогла ему, Ровена передала мужу кувшин, и он разделался с его содержимым. Краска постепенно приливала к его лицу.

– Теперь ты выглядишь лучше. Как твоя голова? – спросила она. Взяв пустой кувшин, Ровена поставила его рядом с дверью.

– Довольно хорошо.

Его слова были отрывистыми и резкими.

– Почему ты не сказала мне, что ждешь ребенка?

– Я не хотела преждевременно вселять в тебя надежду, – тихо ответила она. – Ильза говорит, что первенец часто бывает в меньшей безопасности, чем те, кто идет следом.

Ровена не могла заставить себя рассказать ему о том, что умерла бы, узнав, что он ценит ее только из-за того ребенка, которого должна родить.

– Ты рисковала жизнями моего ребенка и своей, и даже подумала, что могла потерять его?

– Нет, – возразила она. Гнев разгорелся в ее сердце, – это ты поставил на карту жизнь моего ребенка, потому что был одержим дурацкой идеей явиться сюда и не слушал, когда я предупреждала тебя о том, что здесь может случиться. Слава Богу, что я здесь. Если бы не я, ты валялся бы мертвый рядом со своим конем, которого ты так сильно любил.

– А, Роланд… – печально сказал он и вздохнул, все еще не глядя на жену.

– Что, ни одного слова благодарности? Я спасла твою жизнь, но ты думаешь только об этом проклятом гнедом?

Ровена чуть не плакала. Он нашел в своем сердце место для обыкновенной скотины, но не для нее! Ровена повернулась к мужу спиной.

– Что, если бы ты умер и оставил меня вдовой с ребенком, который никогда не увидел бы своего отца?

– В моей семье не мужчины умирают молодыми, – резко возразил он. – Если бы тебя со мной не было, все могло быть по-другому. Я чуть с ума не сошел, когда подумал, что Роланд растоптал тебя. – Он замолчал, чтобы перевести дыхание. Когда Рэннольф говорил, голос его дрожал от боли. – Я не знал, что ты беременна, иначе бы настоял на том, чтобы ты осталась в Грэстане. Все женщины слабы, и особенно беременные. Я должен был знать. Ведь я когда-то лишился из-за этого своей матери, мачехи и двух жен на разных стадиях беременности.

Ровена медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, но Рэннольф не ответил ей взглядом.

– Ты беспокоился обо мне? – спросила она, все еще не веря.

Он бросил на нее обиженный взгляд.

– Разумеется, да. Я потрясен до глубины души тем, что не могу защитить тебя, пока мы сидим здесь, в ловушке, в этой Богом забытой тюрьме, без еды, несмотря на обещание этой девицы. И только после того, как я практически погубил тебя в результате своей глупости, вдруг узнаю, что ты ждешь ребенка. Ты должна была сказать мне раньше.

Он снова отвернулся.

– Нет, это не так, – в изумлении сказала Ровена. – Ты ошибаешься, что этот ребенок будет причиной моей смерти.

Он медленно повернул голову. Встретившись с ним взглядом, Ровена вдруг все поняла: он не смог бы пережить ее смерть. Взгляд Рэннольфа излучал любовь.

Какой глупой она была, не догадываясь, что Рэннольф тоже любит ее. Не из-за поместий, не из-за ее наследства он погнался за ней, а чтобы извиниться и вернуть домой, как достойную жену. Она не поняла, что каждым своим словом и прикосновением он становился с ней одним целым и отдавал жене свою душу.

– Я дорога тебе, и ты страдаешь от мысли, что можешь меня потерять, – прошептала Ровена, прежде чем осознала, что надеялась услышать от него слова любви.

– Рен, – сказал он мягко, – не изводи меня. Я страдаю и душой, и телом. Человек, который, как я думал, был хорошо мне известен, восстал против меня, и я сам способствовал этому. Я теряю разум от страха за твою жизнь. Ты права, я не хочу лишиться тебя. Лучше сядь рядом и обними меня. Я должен ощущать, что ты рядом, потому что чувствую себя очень одиноким.

– Как хочешь, любимый, – нежно сказала она, скрывая свою радость.

Она села рядом с мужем и крепко обняла его. В комнате снова наступили сумерки, прежде чем появилась Никола.

– Приношу извинения за то, что пришла так поздно, – сказала она, запыхавшись от быстрой ходьбы.

Никола принесла корзину с хлебом, сыром и кусками пирога с мясной начинкой. Там был горшок с густой похлебкой для Рэннольфа и кувшин некрепкого пива. На ее руке висело ведерко со свежей водой для умывания. Позади девушки появился слуга с корзиной вещей, самых необходимых для лорда и леди Грэстан. Человек быстро поставил ее на пол и ушел.

Никола заперла дверь и подошла к своему пациенту, чтобы осмотреть его. Девушка казалась удовлетворенной тем, что увидела.

– Мэв скрипит зубами от ярости, потому что еще не найдены четверо ваших людей. Я слышала, как Ричард сказал, что они обрыскали все дороги к Грэстану, но нигде не нашли их следов. Он говорит, что они прячутся в деревне или, может быть, в Айлингтоне. – Ее руки просто летали, быстро разматывая повязки.

– Как чувствует себя твой отец? – спросил лорд Грэстан.

Девушка вздохнула.

– Он все еще без сознания, но когда я шепнула, что вы желали с ним поговорить, отец как будто услышал меня. Теперь я должна идти. Сомневаюсь, что смогу появиться здесь до завтрашнего утра.

Никола выскользнула из комнаты и заперла за собой дверь.

– Поешь, сказала Ровена, передавая ему похлебку.

Она посмотрела, как Рэннольф быстро с ней расправился.

– Теперь я съем еще и хлеб, – сказал он.

– Тебе не следует есть ничего, кроме похлебки, – ответила Ровена, вспоминая уроки монастырского лазарета. – Раненым нельзя переедать.

– Брось, я голоден. Тебе придется дать мне кусок, или я возьму его сам. – В его голосе слышался смех, а выражение лица стало гораздо бодрее. – А когда я его прикончу, то захочу умыться и переодеться во что-нибудь чистое. Тебе лучше первой воспользоваться водой, потому что после меня она будет в крови.

Ровена передала ему хлеб, потом повернулась к корзине, испытывая сильный голод. Она с аппетитом поела. Внезапно ей показалось, что ребенок в ее утробе тоже заявил о своих потребностях. Еда была простой, все было свежим и хорошенько приправлено травами и луком. Потом они поочередно умылись.

Рэннольф надел чистые штаны и свежую сорочку, а Ровена облачилась в льняное нижнее белье светло-голубого цвета.

– Так гораздо лучше, – сказал он с облегчением. – Терпеть не могу засохшей крови на теле.

– Гилльям говорит, что ты вообще ненавидишь грязь. Я думаю, он находит твою потребность в чистоте легкомысленным излишеством.

Она бросила грязную одежду в корзину и оттолкнула ее от себя.

– Пожалуй, что так, – сказал Рэннольф, потом вдруг рассмеялся. – Так, значит, Уолтер смылся от них, да? Я не думал, что он способен на такие самостоятельные поступки. Моя вера в будущее растет с каждой минутой. – Он зевнул и улыбнулся еще раз. – А теперь я немного отдохну.

Она помогла ему улечься, потом набросила на мужа одеяло.

– Рэннольф?

– М-м-м? – он взглянул на нее, брови были вопросительно подняты.

– Если… нет, не если, а когда… когда мы выйдем из этой передряги, и будет решен вопрос о моем наследстве, нельзя ли нам попробовать зажить нормальной жизнью? Я устала от всего этого. Мне кажется, что за то время, как мы с тобой женаты, произошло так много событий, что их хватило бы на целую жизнь.

Он засмеялся и устроился поудобнее на своей постели.

– Если тебе понравится мое унылое общество в череде дней, лишенных каких-либо значительных событий, я могу это тебе предоставить. Жизнь будет скучно проходить год за годом. А теперь дай мне уснуть.