Распад Монгольской империи и образование Улуса Джучи

§ 1. Причины распада империи

Образование монгольского государства и сложение монгольской народности относятся к началу XIII века. До этого монголы жили отдельными племенами и племенными объединениями. Каждое из этих племен и племенных объединений имело своего предводителя-хана. Кочевое скотоводческое общество монголов в конце XII века вступило в стадию развитого феодализма и феодального способа производства[16].

В «Сокровенном сказании» и в «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина неоднократно упоминается о наличии рабов у монгольской аристократии и о выделении во всех племенах богатых скотоводов-нойонов[17]. В начале XIII века в процессе создания монгольского государства произошли уже заметные перемены. Былое социальное экономическое равенство исчезло.

В эпоху разложения первобытнообщинного строя, когда скот уже превратился в собственность патриархальной семьи, пастбища еще длительное время находились в собственности рода. В дальнейшем родовая собственность на землю все больше уступала место частной, семейной собственности на них.

Специфические формы экстенсивного кочевого скотоводческого хозяйства вызвали к жизни такую своеобразную форму собственности феодалов на землю, как право регулирования перекочевок и вообще управления кочевьями. «Кто имеет возможность распоряжаться по своему усмотрению пастбищными территориями, — отмечал Владимирцов, — тот является у кочевников владельцем земельных угодий».

Племенные союзы, возникшие после разложения родового строя, в процессе своего дальнейшего общественного развития начали складываться в государственные объединения первоначального типа.

Таким образом, на территории Центральной Азии в начале XIII века уже была подготовлена почва для создания монгольского раннефеодального государства.

Среди боровшихся между собой представителей степной аристократии выделялся молодой Тэмучин, сын Есугэй-батора. Тэмучин с целью сплочения вокруг себя нойонства и нукеров предоставлял им различные привилегии; занялся организацией своих войск. Он назначил верных ему нойонов во главе каждой тысячи, а также начальников сотен и десятков.

Тэмучин вместе с китайским карательным отрядом императора Алтан-хана участвовал в походе против независимого монгольского племени[18]. Поход завершился удачно. Но пока Тэмучин участвовал в походе против них, его друг Джамуха укрепил свои связи и присоединил к себе некоторые родоплеменные группы, которые решили провозгласить Джамуху своим ханом. Джамуха начал вооруженную борьбу с Тэмучином, но потерпел поражение. В 1204–1205 годах Тэмучин завершил объединение всех основных племен Монголии под своей властью.

На хурале, состоявшемся в 1206 году, монгольские феодалы провозгласили Тэмучина Чингис-ханом, то есть Великим ханом.

Новое монгольское государство по сравнению с предыдущими раннефеодальными объединениями носило ярко выраженный классовый, феодальный характер. В его основу было положено военно-административное устройство. В мирное время все кочевники обязаны были выполнять разные повинности в пользу хана и нойонов, во время войны все годные к военной службе призывались в ряды войска.

Образование монгольского государства имело огромное значение в истории монгольского народа. Оно положило конец непрерывным родоплеменным междоусобицам, содействовало укреплению государственного единства. В условиях борьбы против иноземных нашествий монгольское государство способствовало укреплению обороноспособности страны. Создание монгольского государства знаменовало собой замену родового строя новым общественным строем — феодальным. Здесь открылась для монгольского народа возможность мирного созидательного труда. Но монгольские феодалы избрали другой путь — путь грабительских походов и завоеваний. Уже после первых походов Чингис-хана образовалась громадная Монгольская империя.

Еще при жизни Чингис-хана огромные земли, входившие в Монгольскую империю, были поделены между четырьмя его сыновьями. Розданные Чингис-ханом земли именовались улусами.

Чем старше был сын, тем отдаленнее от Монголии лежал его улус. Джучи, старший сын, получил земли к западу от Иртыша и Хорезм.

Второй сын Чингис-хана — Чагатай — получил территории между Амударьей и Сырдарьей.

Угедею Чингис-хан передал Западную Монголию. Четвертый сын, Тулуй, наследовал коренной отцовский улус. При жизни Чингис-хана все улусы целиком подчинялись ему и сыновья были его наместниками.

Положение резко изменилось после смерти Чингисхана: наследники стремились превратить свои улусы в независимые владения.

Еще при жизни Чингис-хана преемником его был намечен третий сын — Угедей. Но в течение года после смерти Чингис-хана фактическая власть принадлежала Тулую, который, как его младший сын, почти всегда находился при отце в качестве хранителя семейного очага.

После соответствующих переговоров местом хурала была избрана Чингизова юрта. Сюда в 1228 году съехались представители всех улусов. Явились сыновья Джучи-хана Бату, Шайбан, Берке, Берхечор. Прибыл Чагатай с сыновьями и внуками. Также с сыновьями и внуками приехал Угедей и другие представители рода Чингис-хана.

На этом хурале Угедей был избран Великим ханом. После избрания устроили торжественный прием в честь нового хагана.

Угедей правил с 1228 по 1241 год. В год его вступления на престол размеры Монгольской империи были велики. Кроме собственно Монголии, она включала Северный Китай, Восточный Туркестан, Среднюю Азию, степи от Иртыша до Волги, большую часть Ирана и Кавказа.

К последним годам царствования Угедея относятся основные события второго похода монгольских войск в Юго-Восточную Европу и завоевание земель Булгара, Древней Руси. Два раза, на хуралах 1228 и 1235 годов, поднимался вопрос о походе в Поволжье и дальше на запад. Во главе монгольских войск встал Бату, сын Джучи.

В 1241 году, в разгар кампании, умер хаган Угедей. В том же году скончался и Чагатай. Сразу же положение в Монгольской империи чрезвычайно осложнилось. Договориться быстро о кандидате в хаганы оказалось очень трудно: слишком много противоречий обнаружилось между разными семьями Чингизова дома. Пять лет тянулось междуцарствие. Хурал состоялся, наконец, в 1246 году. На нем избрали хаганом сына Угедея Гуюка.

Гуюк, хотя и возведенный на престол хуралом, все же общего признания не получил. Бату хан, с которым он был в ссоре еще со времен Угедея, не признал Гуюка и присяги ему не дал. Источники отмечают, что даже готовилось военное столкновение между ними. Гуюк выступил в поход против Батыя, но по дороге в 1248 году умер.

Таким образом, между различными улусами Монгольской империи начались столкновения.

Бату, находившийся во враждебных отношениях с домом Угедея, был приглашен в Каракорум запять хаганский престол, но он отказался и энергично боролся за избрание Мунке, сына Тулуя. Два дома — Джучи и Тулуя — объединились против домов Угедея и Чагатая.

В 1251 году в Монголии представители рода Чингисхана снова собрались на хурале. Но на нем присутствовали в основном представители домов Джучи и Тулуя. Из царевичей дома Чагатая явились те, кто пострадал от хана Гуюка. Таким образом, хурал 1251 года не представлял всего потомства Чингис-хана. Хурал этот выбрал хаганом Мунке (1251–1259 гг.).

Хаган Мунке послал особые войска, чтобы разгромить улусы Угедея и Чагатая. Таким образом, Бату и Мунке окончательно ликвидировали прежнюю роль домов Чагатая и Угедея.

Ко второй половине XIII века единая Монгольская империя уже приближалась к своему распаду. Этот процесс еще более усилился после смерти Мунке-хагана. Монгольская империя начала распадаться на части и вскоре окончательно разделилась на ряд государств, каждое из которых жило и развивалось по-своему. Когда империя вступила в полосу глубокого кризиса, в среде монгольских феодалов обострилась борьба за хаганский престол, власть и привилегии.

В период правления Мунке-хагана борьба за хаганский престол велась между нойонами из родов Угедея и Тулуя. Вследствие того, что Мунке-хаган предал смертной казни одного из активных организаторов этой борьбы, Ширэмуна, она затихла на некоторое время. Но с момента появления на арене сыновей Тулуя — Ариг-Буги и Хубилая борьба за хаганский престол вновь усилилась внутри «золотого рода» Чингиза и превратилась в фактор, угрожавший существованию монгольского государства.

В XIII веке Каракорум был одним из крупных городов на Востоке. Он представлял собой тогда не только политический, экономический и культурный центр Монголии, но и крупный узел международных отношений.

Известно, что Каракорум существовал еще раньше, но в XIII веке он сильно вырос. В источниках отмечается, что Чингис-хан в 1220 году сделал его своей столицей. Хотя Чингис-хан в 1220 году и решил обосновать столицу своего государства в Каракоруме, но город стал настоящей столицей империи лишь во время правления Угедей-хагана.

В Каракоруме намечалось построить красивый дворец для Хубилая, который по приказу Мунке-хагана управлял северными округами Китая. В этот же период Хубилай лелеял мысль сесть на хаганский престол после Мунке. По данным некоторых источников, он доставлял старшему брату всевозможные китайские вина и, спаивая его, тайно беседовал с ним о важных государственных делах. К этому времени он уже решил построить себе в южной части Монголии дворец, не уступающий по красоте каракорумскому. Мунке-хаган поддержал эту затею.

Мунке-хаган продолжил расширение Каракорума, и можно сказать, что именно при нем город достиг наивысшего расцвета. В правление того же Мунке-хагана Хубилай принял решение перенести столицу своих владений в другое место[19].

В 1252 году китайский чиновник Яо Шу посоветовал Хубилаю построить новый город и назвать его Кайпин. Хубилай, приняв это предложение, собирался немедленно начать строительство нового дворца, но столкнулся с противодействием других монгольских крупных нойонов. Нойоны Ариг-Буга и Аландар, разгадавшие замысел Хубилая, неоднократно напоминали Мунке-хагану о таящейся в этом опасности для трона. Тем не менее возможно, что в 1255 году Мунке-хаган дал Хубилаю разрешение построить новый город. Тогда Хубилай не ставил вопроса о переносе столицы Монголии в другую часть страны, и такая мысль не приходила в голову Мунке-хагану. Позволяя Хубилаю построить новый город, Мунке-хаган рассматривал последний лишь как административный центр для управления Китаем.

Получив разрешение Мунке-хагана, Хубилай в начале 1255 года поручил китайским чиновникам составить проект нового города. Многие искусные мастера, штукатуры и строители, которые были заняты на работах по расширению Каракорума, отправились на сооружение Кайпина.

Строительство Кайпина, начатое летом 1256 года, было завершено к концу 1259 года. Новый город, появившийся в южной части Монголии, впоследствии стал известен как Шанду.

Хубилай очень ловко и последовательно осуществлял свой план переноса столицы Монголии на новое место. Сначала в 1260 году он перевел столицу Монголии из Каракорума в Кайпин, а затем, в 1264 году, перенес ее из Кайпина в Яньцзин (Пекин).

При Хубилай-хагане в 1264–70 годах в Северном Китае осуществлялось строительство еще одного совершенно нового города. В 1271 году после тщательного осмотра вновь построенного города было найдено, что он удовлетворяет всем условиям, необходимым для великой столицы империи Юань, и было решено подобрать ему название. В 1272 году Хубилай издал указ именовать новый город по-монгольски — Ханбалгасун.

Перенеся столицу Монголии в Китай, монгольские феодалы во главе с Хубилаем преследовали особые политические и экономические цели, ставя перед собой задачу оккупировать Китай, а затем захватить другие страны Юго-Восточной Азии. Хотя после того, как династия Юань сделала своим центром Пекин, а Каракорум перестал быть столицей империи, он по-прежнему оставался центром, притягивающим помыслы монголов.

В то время как Мунке-хаган находился в походе против Южных Сунов, Ариг-Буга жил в своей кочевой ставке вблизи Каракорума. Оставаясь на родине, он должен был охранять исконно монгольские земли. Перед смертью Мунке-хаган наделил своего младшего брата Ариг-Бугу правом на владение древними монгольскими кочевьями, расположенными вокруг Каракорума. Поэтому Ариг-Буга, в отличие от Хубилая, обладал законным правом наследовать хаганский престол после Мунке-хагана.

При возведении Ариг-Буги на престол после смерти Мунке по старому монгольскому обычаю старшая жена Мунке-хагана созвала в Каракоруме Великий хурал с участием царевичей, нойонов хаганского рода, влиятельных сановников и послов. Крупные нойоны из улусов Чагатая и Джучи поддержали возведение Ариг-Буги на хаганский престол. По сведениям источников, хотя Ариг-Буга был опытным и мужественным воином, он уступал Хубилаю по своему общему образовательному уровню.

Хубилай, управлявший завоеванными областями Северного Китая и долго живший в этой стране, был достаточно знаком с обычаями китайцев. С самых малых лет он старательно обучался наукам, брал уроки китайского языка у китайских ученых, беседовал с ними о китайских исторических сочинениях и иногда выслушивал их суждения об управлении государством. В исторических трудах часто отмечается, что Хубилай, который знал грамоту и военное дело, в роде Чингиза слыл умным и проницательным, за что в свое время был назван Хубилай-Сэчэном (Хубилаем мудрым). Тогда на службе у Хубилая находились чиновники, прославившиеся в Китае своей ученостью. Именно они подсказали Хубилаю, каким образом узурпировать хаганскую власть и сесть на престол.

Ариг-Буга и Аландар-нойон узнали, что Хубилай, следуя советам исключительно китайских чиновников и полководцев, готовил заговор с целью узурпировать право на наследование хаганского престола, и неоднократно напоминали Мунке-хагану: «Надо ограничить права и привилегии Хубилая. Это человек, которому нельзя ни в коем случае позволить наследовать престол Великого хана»[20].

Хотя Мунке-хаган возможно, не верил всему, что говорили ему о Хубилае, но он предоставил именно Ариг-Буге право управлять собственно Монголией с ее столицей Каракорумом. Вместе с тем он собирался вызвать к себе своего младшего брата Хубилая, но смерть помешала ему это сделать.

В монгольских источниках сообщается о том, что будто бы Чингис-хан когда-то сказал: «У сына Хубилая слова особенные. Все слушайтесь его!». Это, однако, не означает, что Чингиз стремился доказать, будто Хубилай именно тот, кто должен во что бы то ни стало занять хаганский престол.

Как дошло до Хубилая известие о том, что Ариг-Буга сел на хаганский престол, он в Кайпине в июне 1260 года созвал еще один Великий хурал и провозгласил себя монгольским «великим ханом». В то время Хубилаю было 44 года. Таким образом, в 1260 году в Монгольской империи состоялось два Великих хурала и появилось две столицы. Борьба между братьями — Ариг-Бугой и Хубилаем, начавшаяся с этого времени, вылилась в кровопролитные вооруженные междоусобные столкновения.

Монгольские нойоны во главе со старшей женой Мунке-хагана, созвавшие Великий хурал в традиционном месте, энергично поддерживали Ариг-Бугу. Что касается Хубилая, то он нарушил монгольское правило наследования хаганского престола, переманив на свою сторону путем подкупа часть неустойчивых монгольских нойонов, жадных до золота и серебра. Создав незаконный хурал на окраине Монголии, по словам Чулууны Далая, он незаконно захватил хаганский престол.

В борьбе против своего младшего брата Ариг-Буги Хубилай с целью узурпации хаганского престола объявил Кайпин столицей и противопоставил его Каракоруму. В то нее время, понимая, что война с Ариг-Бугой неизбежна, Хубилай тайно приводил в порядок свою армию.

Ариг-Буге приходилось поневоле вести вооруженную борьбу со своим старшим братом, который пренебрег законом династии и предал интересы страны. Помимо того, что армии нойонов вроде Хадана из рода Тулуя энергично действовали на стороне Хубилая, еще большие контингенты китайских войск непосредственно участвовали в войне против Ариг-Буги. Осенью 1260 года армии под командованием Ариг-Буги и Аландара двинулись на Кайпин в двух направлениях. Войска под предводительством Хубилая и Хадана выступили из Кайпина навстречу им но двум дорогам. Между армиями Хадана и Аландара произошло жестокое сражение у южного края Гоби. Части Аландара были разгромлены, а он сам убит.

Главные силы противников под командованием Ариг-Буги и Хубилая также вступили в сражение в южной части Монголии. В результате Ариг-Буга потерпел поражение и отступил.

Хубилай, преследуя по пятам войска Ариг-Буги до бассейнов рек Орхона и Толы, подчинил себе Каракорум. Он оставил там часть армии во главе с нойоном Есунгэ для обороны города, а сам с главными силами возвратился в Кайпин.

Такой поспешный уход Хубилая из Монголии, по-видимому, объясняется нехваткой сил для продолжения войны против младшего брата Ариг-Буги. Ему также нельзя было надолго прекращать походы на юг, которые в то время совершали монгольские войска с целью полного завоевания государства Южных Сунов. Кроме того, Хубилай с давних пор не желал жить в Каракоруме как центре империи, а хотел сделать вновь построенный город Кайпин своей столицей.

Пользуясь передышкой после ухода главных сил армии Хубилая из Каракорума, Ариг-Буга в течение лета и осени 1261 года наращивал силы, обучал войска, откармливал копей и в результате подготовился к новым сражениям. Тогда же он разгромил гарнизон нойона Есунгэ и отвоевал Каракорум. В первый месяц зимы 1261 года Ариг-Буга во главе всей своей армии двинулся па Кайпин, чтобы повторно напасть на Хубилая. Как только началось вторжение Ариг-Буги, Хубилаю пришлось отменить походы против Южных Сунов на какое-то время и с главными силами своих войск поспешно выступить на север, чтобы дать сражение Ариг-Буге. Зимой 1261 года у края Гоби в современной Внутренней Монголии между войсками под командованием братьев снова произошло жестокое сражение, длившееся несколько дней. Под конец Ариг-Буга был побежден и поспешно отступил. Таким образом, Ариг-Буга снова потерпел поражение в решающей битве и понес огромный урон.

После этого Ариг-Буга неоднократно вторгался незначительными силами на территорию, занятую войсками Хубилая, но безуспешно. Торговые пути, связывавшие Каракорум с Китаем и улусом Чагатая, были блокированы войсками Хубилая; в результате чего Ариг-Буга сталкивается с трудностями в снабжении продовольствием и обмундированием. Поэтому фактически ему было не под силу восстановить армию. Он временно оставил Каракорум, перекочевал в долину Или, преодолев Алтайские горы, чтобы найти поддержку в западной части империи. Но так как воины его, вконец измотанные после неоднократных сражений, в пути мародерствовали, он не нашел поддержки у местного населения. Кроме того, он вступил в сражение с отрядами нойона Алгуя, пользовавшегося большим авторитетом у монголов Притяньшанья, и ограбил зависимых от него аратов-албату. По всем этим причинам Ариг-Буге не только не удалось найти поддержку, но и оставаться там дольше стало невозможно. Лишившись последнего шанса продолжить борьбу, он в 1264 г. сдался Хубилаю с остатками своих войск. Хотя вооруженные столкновения между ними прекратились, но борьба за хаганский престол в Монголии не закончилась. Ее возглавил и продолжил Хайду.

Хубилай, сохранив брату жизнь, около двух лет позволял ему пользоваться прежними правами и привилегиями, хотя и держал его под особым надзором. Но остальных нойонов — сторонников Ариг-Буги он строго судил, обвинив их в организации заговора и разжигании войны между братьями, и большинство из них казнил.

Главная причина поражения Ариг-Буги в войне с Хубилаем заключалась в том, что соотношение сил было не в его пользу. Ариг-Буга остался в одиночестве в борьбе за престол Великого хагана в условиях, когда центральная власть империи значительно ослабла в связи с уже начавшимся распадом монгольского государства, а в распоряжении Хубилая оказались главные силы монгольских войск, завоевавших Китай. Кроме того, Хубилай опирался на военные и экономические ресурсы Китая и пользовался этим преимуществом.

В первом томе «Истории Монгольской Народной Республики» содержится следующий вывод о борьбе между Ариг-Бугой и Хубилаем: «Хотя война между Ариг-Бугой и Хубилаем была борьбой за хаганский престол, но, по существу, борьба Ариг-Буги была направлена на то, чтобы по-прежнему оставить столицу государства в Монголии и чтобы Монголия, как и ранее, была центром империи».

Даже некоторые китайские историки в свое время довольно правильно оценивали борьбу между Ариг-Бугой и Хубилаем. Например, Чжоу Гучэн писал: «После смерти Мунке-хагана Хубилай весной 1260 года сам себя возвел на хаганский престол в нарушение старой монгольской традиции, без решения великого собрания нойонов».

Но некоторые историки-националисты, руководствуясь сообщениями, встречающимися в «Юань ши» и других китайских источниках, изображают Ариг-Бугу как разбойника, постоянно затевавшего смуты. В «Юань ши» сказано: «Ариг-Буга затеял смуту в Северном крае. Он был очень скверным и жестоким человеком, который выступал против династии Юань во главе армии, набранной на Севере».

В последнее время некоторые китайские историки, переоценивая роль Хубилая, безмерно восхваляют его и пишут о том, что он был якобы не монгольским хаганом, а китайским императором. Они ставят перед собой задачу не только принизить значение борьбы Ариг-Буги, но и переписать историю монгольского народа. 21 января 1962 года газета «Гуанмин жибао» писала: «Хубилай внес крупный вклад в развитие нашего единого многонационального государства».

Хотя война между братьями Ариг-Бугой и Хубилаем представляла собой ту же борьбу за престол между царевичами, которая часто вспыхивала в период средневековья, но, судя по ходу событий и конечному результату, в деятельности первого имелась прогрессивная тенденция — руководствуясь политической традицией Монголии, созывать Великие хуралы на монгольской земле и оставить центр страны на исконной монгольской территории, борьба же Хубилая преследовала цель нарушить указанную политическую традицию и перенести столицу монгольского государства в чужую страну. Тем не менее нельзя забывать, что Ариг-Буга был одним из крупнейших представителей феодальной знати из «золотого рода» Чингиза — сторонников монгольской старины, и что вся его деятельность, так же как и деятельность Хубилая, была направлена на защиту интересов господствующего класса. Но как бы там ни было, при оценке их деятельности надо учитывать, что за борьбой между этими феодалами за хаганский престол стоял вопрос о судьбе Монгольской империи.

Подтверждением данного тезиса является то, что в эти же годы происходили междоусобные брожения и в других улусах. Например, в Дешт-и-Кипчаке, или Улусе Джучи после смерти хана Бату правил принявший ислам и являвшийся ставленником местных феодалов Берке. Берке в борьбе за хаганский престол поддерживал Ариг-Бугу и от его имени даже чеканил монеты. Б одном из сражений Берке разбил войска самого Хубилая. После того, как Хубилай стал Великим Наганом, Берке не признал его и на своих монетах помещал «высокую тамгу» — признак обособленности Улуса Джучи. Таким образом, Улус Джучи откололся от Монгольской империи.

Распад Монгольской империи на отдельные государства скрывает в себе как политические, так и экономические причины. Как изложено выше, после смерти хагана Мунке между братьями Хубилаем и Ариг-Бугой развернулась борьба за престол Великой империи. Одержав победу над Ариг-Бугой, Хубилай перемещает столицу империи из Монголии в Китай и тем самым отделяется от коренного юрта монголов, положив начало его расколу.

Причина распада единой Монгольской империи на отдельные части заключается и в отсутствии прочных экономических связей, которые не могла заменить караванная торговля, а также в том, что монгольские ханы отдельных улусов в экономическом отношении становились зависимыми от местных феодалов, на которых они опирались в угнетении покоренных народов.

§ 2. Образование независимых от центральной власти государств

Обособление Улуса Джучи начинается особенно усиленна с приходом к власти Берке. Надо отметить, что, несмотря на все завоевания, осуществленные ханом Бату, и влияние его в Монгольской империи, он должен был все же признавать авторитет великого хана, и государство его было или считалось одной из частей этой империи. Прибывающих из других стран лиц, всех посещающих его Бату неизменно отправлял ко двору Великого хана. Правительство Берке с тех пор, как упрочилась власть нового хана, начало упорную борьбу за усиление военно-политического могущества Джучиева улуса среди остальных монгольских государств, тем более что для этого складывалась весьма благоприятная обстановка.

Выше мы уже описали ожесточенную борьбу за хаганский престол, развернувшуюся после смерти хагана Мунке между его братьями Ариг-Бугой и Хубилаем.

Хан Берке выступал на стороне Ариг-Буги и отказался признавать Хубилая, оказавшегося победителем, верховным владыкой Монгольской империи. Он стал действовать самостоятельно, порвав связи с Великим ханом, то есть с династией Юань.

Стремление Берке к превращению Улуса Джучи в самостоятельное государство ярко отразилось на чеканке монет. Когда Улус Джучи был зависимым от коренного юрта, как это было при Бату, джучидские монеты чеканились с именем великого хана Мунке. Но как только Хубилай стал Великим ханом, Берке отказался чеканить монеты с его именем, что было равнозначно непризнанию верховной власти Хубилая, находившегося со своей ордой в Кайпине.

Хубилай сделал столицей своей империи Пекин. Тем самым он оторвался не только от основной массы своего народа, но также и от части феодалов, которые создали ряд оппозиционных группировок на собственно монгольской территории[21].

Улусы Монгольского государства оказались оторванными от коренного юрта, и связь между центральной администрацией и администрацией улусов фактически перестала существовать. Правительство Берке воспользовалось этой благоприятной обстановкой для усиления государственного могущества Улуса Джучи, который и без того был одним из крупнейших государственных объединений. Несколько позже Улуса Джучи, в 1256 году, в Иране складывается новое монгольское государство — Улус Хулагу, называемое иногда государством ильханов (хулагуидов).

Это государство возникло еще при хане Мунке, который отправил своего брата Хулагу для завоевания Ирана. В течение двух с половиной лет, начиная с 1256 года, было окончено завоевание всего Ирана, а в 1258 году был взят Багдад.

Ко времени восшествия на престол Хубилая и Улус Джучи и государство ильханов фактически становятся независимыми государствами. Не вмешиваясь в дела Великого хана, правители этих государств не позволяли вмешиваться и ему в свои дела. Когда позже ханы трех западных держав приняли ислам, они даже номинально перестали признавать Великого хана, ставшего для них неверным.

Тотчас же между двумя монгольскими государствами — Улусом Джучи и государством хулагуидов — началась распря.

Хан Берке, будучи сыном Джучи, считал себя старшим в роде, а потому требовал от Хулагу, согласно монгольскому обычаю, беспрекословного подчинения и уважения. Хулагу же, по его мнению, не оказывал ему ни подчинения, ни уважения. Рашид ад-Дин сообщает, что вражда между Берке и Хулагу началась из-за того, что в Иране были отравлены джучидские царевичи. «Вскоре после того скончались также Тутар и Кули. Заподозрили, что им с умыслом дали зелья. Поэтому у них возникло недовольство [друг другом], и Берке стал враждовать с Хулагу-ханом и, как это будет рассказано в повествовании о Хулагу-хане, они сразились в шаввале 660 г.х. [в августе 1262 года]»[22].

Основные причины возникновения этой борьбы, продолжавшейся почти сто лет, часто оказываются скрытыми за очень многими второстепенными причинами, так как каждый историк и летописец, описывая ход событий, придерживался своих взглядов и выдвигал в качестве главной ту или иную причину, наиболее вескую с его точки зрения.

Один из государственных деятелей Египта, при котором впервые возникли дипломатические взаимоотношения с Берке, секретарь султана Ибн Абд аз-Захир, подчеркивает, например, религиозную сторону вопроса. Опытный дипломат, он по поручению султана Бейбарса, выходца из Дешт-и-Кипчака, написал письмо Берке и, побуждая его к выступлению против Хулагу, подчеркивал, что для него «обязательна священная война с татарами [монголами]… Ислам не состоит только в одних словах: священная война есть одна из главных опор его». Письмо это положило начало целой цепи подстрекательств против хулагуидского Ирана, которыми постоянно сопровождались дипломатические переговоры между Египтом и Улусом Джучи.

Целый ряд авторов объяснял возникновение вражды между Берке и Хулагу только второстепенными причинами, то есть присвоением Хулагу большей доли завоеванной добычи, вопреки нее Чингис-хана. Обычай этот заключался в том, что все завоеванное «делилось на пять частей; [из них] две части [отдавались] Великому хану, две части — войску, а одна часть — дому Батыеву»[23].

Соперничество из-за великого престола между Хубилаем и Ариг-Бугой также могло послужить причиной недовольства Хулагу, который симпатизировал Хубилаю, в то время как Берке открыто поддерживал Ариг-Бугу.

Автор многих исторических трудов ал-Макризи писал: «Причиной вражды Берке с Хулагу было то, что в сражении, которое произошло между ними, был убит сын Хулагу и было разбито войско его»[24]. Однако уже из последовательности событий ясно, что гибель в сражении сына Хулагу могла служить лишь дополнительным мотивом для продолжения конфликта, а не причиной его возникновения.

Несомненно, что все вышеизложенные обстоятельства — убийство родственников, защита ислама, спор из-за дележа добычи — в конце концов могли послужить только поводом и косвенными причинами возникновения и продолжения столь длительной и кровопролитной вражды. Основным же «яблоком раздора» между государствами джучидов и хулагуидов все же являлись Арран и Азербайджан, через которые проходили важные торговые пути.

Границы золотоордынского государства, как уже отмечалось, не были зафиксированы в каком-либо письменном документе, и дошедшие до нас свидетельства историков того времени не дают возможности с точностью установить рубежи Улуса Джучи. Отсутствие конкретной пограничной линии, например, там, где не было водных преград, облегчало постоянные набеги войск на земли своих соседей.

Персидский историк Вассаф сообщает, что золотоордынцы располагались на зимовку позади Дербента, временами делая набеги до Аррана, и считали, что Арран и Азербайджан также входят в состав их владений. Отсюда Вассаф делает многозначительный вывод: «Вот почему с обеих сторон, хулагуидской и джучидской, стали проявляться одна за другой причины раздора и поводы для злобления»[25].

Географическое положение, природные богатства и климатические особенности Азербайджана и Аррана соблазняли как джучидов, так и хулагуидов.

Хулагу особенно дорожил Азербайджаном со столицей в Тебризе. Он ценил в этой области исключительные пастбища. Огромное значение Хулагу придавал богатым ремесленным традициям, которыми славились города и селения Азербайджана. К тому же, как было отмечено выше, через эти районы проходили важные торговые пути.

Все это прекрасно видел и понимал хан Берке. И не только он. Золотоордынское мусульманское купечество давно мечтало присоединить этот район к Улусу Джучи. Таким образом, стремление Берке завладеть Арраном и Азербайджаном диктовалось, прежде всего, интересами феодалов Улуса Джучи, при помощи которых он стал ханом.

Берке мотивировал свои претензии на эти районы участием джучидских отрядов в завоевании Ирана и взятии Багдада. Арран и Азербайджан он требовал как вознаграждение, как свою долю добычи.

Войны между джучидами и хулагуидами начинались обычно попыткой Берке воздействовать на Хулагу дипломатическим путем, о чем имеются неоднократные упоминания в источниках. С одним из посольств Берке отправил к Хулагу своих доверенных лиц. Обнаружив, что золотоордынские послы при его дворе плели интриги, Хулагу казнил их. Когда весть об этом дошла до Берке, «он отправил послов своих к ал-Малик-аз-Захиру, чтобы побудить его к местным действиям против дома Хулавуна»[26].

Ибн Басил приводит дату последнего посольства Берке к Хулагу перед открытым столкновением, сообщая, что в 662 году хиджры (= 1263, 1264 году) «до ал-Малик аз-Захира [Бейбарса] дошло известие, что к Хулавуну приходили послы Берке…»[27].

Начало военных столкновений между войсками Берке и Хулагу, по словам современника Ибн Басила, относится к 662 году хиджры, причем, по его утверждению, Хулагу выступил первым. А по Рашид ад-Дину, напротив, Берке первый послал отряд против Хулагу — 30 тысяч всадников под предводительством Ногая, сына погибшего Тутара.

Понимая всю серьезность положения, Берке произвел мобилизацию всех сил, которыми он располагал в Улусе Джучи и зависимых от него землях. «Бе же тогда кужа великая от поганых, — говорится в «Житии Александра Невского», — гоняхуть люди, веляхуть с собой воинствовати»[28]. Берке хан обратился также к египетскому султану Бейбарсу с предложением начать совместные военные действия против Хулагу. Однако султан воздержался от выступления.

Вероятно, что из стратегических соображений, Берке вначале отступил в глубь страны на 15 дней пути. Генеральное сражение, которое произошло на р. Терек, очень ярко отражено в описаниях многих авторов, таких, как Ибн Басил, Рашид ад-Дин, Вассаф, Ибн Касир и др. Результат этой кровопролитной битвы был весьма плачевным для Хулагу — он потерпел поражение и, потеряв во время переправы по льду большую часть войска, отступил. Жертвы с обеих сторон были огромны. По словам Ибн Басила, «когда Берке-хан прибыл на место битвы и увидал ужасное избиение, то он сказал: «Да посрамит Аллах Хулавуна этого, погубившего монголов мечами монголов. Если бы мы действовали сообща, то мы покорили бы всю землю»[29].

Ибн Касир несколько иначе передает слова Берке, произнесенные сквозь слезы: «Грустно мне, что монголы убивают друг друга, но что придумать против того, кто изменил ясе Чингиз-хана?»[30]. Таким образом, Берке оправдывал свое столкновение с Хулагу двумя мотивами: в глазах мусульман он воевал с ним как с «неверным», а перед лицом монголов подчеркивал отступничество Хулагу от ясы Чингис-хана.

Битва на реке Куре имела большие последствия, которые прежде всего отразились на торговых отношениях джучидов и хулагуидов. Хулагу отдал приказание, чтобы купцов Берке, которые были заняты торговлей в Тебризе и имели огромные богатства, казнили, а все их имущество отобрали в казну. Берке не остался в долгу и тоже, в свою очередь, убил купцов Хулагу, а все их имущество присвоил.

Вскоре, в 1264 году, Хулагу умер. После смерти отца на престол вступил его сын Абака. В первое время, казалось, между Берке и Абакой существовало нечто вроде мирного соглашения или, во всяком случае, известная договоренность. Джучиды даже получили кое-какие доходы с Тебриза и Мераги. Однако Берке этим не удовлетворился. Ал-Омари, арабский автор XIV века, хорошо осведомленный во многих отношениях, в следующих словах описывает дальнейшие события: «Потом, когда Хулагу умер и воцарился сын его, Абака, то они [Джучиды] постарались обмануть его тем, что султан их Берке хочет построить в Тебризе соборную мечеть. Он [Абак] дал им разрешение на это, и они построили ее, да написали на ней имя султана Берке. Потом они попросили [позволения] построить завод для выделки тканей для себя. Он [Абак] разрешил им и это. И стали они выделывать там материи для султана Берке. В этом положении оставалось дело до тех пор, пока произошел между ними раздел, да они столкнулись и Берке поразил Абаку. Разгневался Абака и уничтожил фабрики»[31].

После прекращения военных действий Абака занялся возведением оборонительных укреплений по реке Куре. Об этом свидетельствуют не только персидские историки Вассаф и Рашид ад-Дин, но также и арабский историк аз-Захаби, который приводит более подробные данные о сооружении этой стены.

«В 664 г. [=1265 1266 году] Абака-хан приказал с той стороны Куры, от Далан-наура до Гардеманской степи, вдоль, в непосредственной близости к руслу реки Куры, устроить стену и вырыть глубокий ров, а для охранения его посадить [туда] отряд монголов и мусульман. С обеих сторон стали опять ходить караваны туда и обратно», — так описывает строительство стены Рашид ад-Дин[32].

А вот описание аз-Захиби: «Потом он собрал старейшин своего государства и посоветовался с ними относительно сооружения деревянной стены при этой реке. Они посоветовали [сделать] это. Он остановился и смерил реку от границы Тифлиса. Часть [приходившаяся на] каждого начальника была в 120 локтей. Они принялись за изготовление ее и в семь дней стена была готова»[33].

Дипломатические отношения между золотоордынскими ханами и султанами мамлюкского Египта начались еще в период оформления Улуса Джучи как отдельного и самостоятельного государства. Развиваясь на основе общности интересов и почти полного отсутствия противоречий, что определялось, несомненно, и географическим положением названных стран, эти отношения поддерживались очень долго.

С. Закиров пишет: «Неприязнь к общему врагу — Ирану Хулагуидов, — вот что было одной из основных причин и постоянным стимулом в стремлении этих стран к объединению. В результате Египет, страна древней культуры, правители которой были ревностными приверженцами ислама, вступил в оживленные сношения с государством кочевников, которое незадолго до этого арабские летописцы называли «грозой ислама»[34]. С. Закиров делает предположение, что, возможно, на первых порах в сближении этих государств известную роль сыграло и то обстоятельство, что мамлюкский султан Бейбарс был родом из кипчакской степи.

Дипломатические отношения Улуса Джучи с Египтом завязываются в начале 60-х годов XIII века, когда дипломатия как на Востоке, так и на Западе уже достигла высокого искусства, вобрав в себя все лучшие традиции прошлого. Как в Улусе Джучи, так и в Египте принадлежность к тому или иному племени или народности, видимо, не играла особой роли при назначении послов. Так, например, среди египетских послов встречались тюрки, хорезмийцы, иранцы, арабы и даже монголы. Решающим моментом в выборе дипломатов, кроме соответствующего образования и таланта, было вероисповедание.

Случалось и так, что дипломатические поручения давались не только официальным дипломатам, но и проезжим купцам. Государи пользовались случаем, избегая лишних затрат на снаряжение посольств, отправить дипломатические послания с возвращающимися из их страны торговцами. Так, египетский султан ал-Малик аз-Захир Бейбарс свое первое письмо к золотоордынскому хану Берке отправил с одним доверенным лицом из аланских купцов. Это событие, относящееся к 1261–1262 годам, согласно доступным нам источникам, можно считать началом дипломатической переписки между Улусом Джучи и Египтом.

«В 660 г., — сообщает Ибн Абд аз-Захир, — он [ал-Малик аз-Захир] написал к Берке, великому царю Татарскому, письмо, которое я писал со слов его [и с котором] он подстрекал его против Хулавуна, возбуждал между ними вражду и ненависть да разбирая довод тому, что для него обязательна священная война с Татарами, так как получаются одно за другим известия о принятии им ислама и что этим вменяется ему в долг воевать с неверными, хотя бы они были его родичи. Ведь и пророк — над ним благословение Аллаха и мир — сражался со своими соплеменниками — родичами и воевал против Курейшитов, ему было повелено [Аллахом] биться с людьми до тех пор, пока они скажут: нет божества, кроме Аллаха. Ислам не состоит только в один словах, священная война есть одна из [главных] опор его»[35].

Чрезвычайно интересен для характеристики взаимоотношений Египта и Улуса Джучи постоянный обмен подарками. По словам египетского хроникера XIV века Рукн ад-Дина Бейбарса, султан «изготовил для Берке в подарок всяческие прекрасные вещи, как то: писание священное, писанное, как говорят, [халифом] Османом, сыном Аффана, разноцветные подушки и ковры для [совершения] молитвы; венецианские материи и левантийские платья; ковры из кож с навесами из шкур; мечи калджурские с насечками; позолоченные булавы; франкские шлемы и позолоченные латы; крытые фонари; шандалы; механизмы [органы?] с футлярами, светильники двойные с лакированными подставками; седла хорезмийские; коврики для совершения намаза; уздечки — все это с инкрустацией из золота и серебра; луки с кольцами, луки для метания ядер и луки для метания нефти; копья камышовые и дротики; стрелы в ящиках, котлы из змеевика; позолоченные лампады на серебряных позолоченных цепочках»[36].

Многочисленные и редкостные подарки, посылаемые египетским султаном Берке, поражали количеством, богатством, изысканностью. Султану, очевидно, хотелось поразить Верке, подчеркнуть перед ним свое богатство и щедрость, так как кроме названного он еще отправил экзотических животных и птиц, не встречавшихся в Улусе Джучи: слона, жирафа, обезьян, зебр, египетских ослов, попугаев и т. д. Для животных были назначены специальные надсмотрщики; посылались также различные слуги, искусные поварихи.

Правитель Улуса Джучи также одаривал послов золотом, халатами и посылал египетскому султану оружие: шлемы, кольчуги и великолепные татарские сабли, пушнину, соколов, коней, рабов и рабынь.

Оживленные дипломатические отношения между Улусом Джучи и Египтом совпали с активизацией военных действий Берке против Хулагу и крупной победой золотоордынских войск. Несомненно, что победа Берке послужила стимулом к более тесному сближению с Египтом, правители которого получили новое доказательство того, какого могущественного союзника они имеют в лице золотоордынского хана. После крупной победы Берке над Хулагу в Азербайджане Бейбарс мог длительное время не опасаться иранских монголов, поскольку основные их силы были оттянуты на Кавказ, заняться реформами и отражением агрессии ворвавшихся в Сирию и Египет крестоносцев.

В этот период правления Берке среди монгольской знати, особенно среди придворных, все больше распространяется ислам. Не пожелавшие принять ислам монголы уходили в Монголию.

Однако, как было сказано выше, среди тюркского населения золотоордынского государства, а также в войске мусульмане были еще до принятия ханом Берке ислама. Впрочем, и в вопросах, связанных с религией, Берке продолжал действовать, учитывая в первую очередь политические интересы. Так, в 1261 году он учредил при дворе епископат, во главе которого поставил православного епископа Митрофана. Цель учреждения была дипломатического характера: епископат явился как бы связующим звеном в отношениях Улуса Джучи с православной Византией.

«Священная война» против неверных служила очень удобным прикрытием в борьбе золотоордынских ханов за Азербайджан, а египетских султанов — за сирийские земли, на которые претендовали монголы Ирана. Для того чтобы показать золотоордынским послам мощь и могущество своего войска, египетский султан Бейбарс устраивал в их присутствии военные парады. Шейх Ибн ал-Фурат так описывает один из таких смотров: «В это время присутствовали послы царя Берке, они лично убедились в многочисленности войск египетских, изяществе одежды их, заботливости султана, красоте пехотинцев и клейменых коней… видели движения этих войск и меткость их стрельбы»[37]. С этой же целью хан Берке отправлял в Египет со своими послами участников и очевидцев сражений с хулагуидами.

На основании всех доступных источников можно заключить, что в дружбе Улуса Джучи с Египтом последний выступал более заинтересованной стороной. Египетский султан рассчитывал с помощью Улуса Джучи сделать невозможным вторжение монголов в Египет. Дальнейшее укрепление и развитие хулагуидского государства было опасно главным образом для Египта, так как хулагуиды явно предполагали расширить свои земли в первую очередь за счет Сирии и Египта.

Поддерживая с Улусом Джучи дружественные отношения и разжигая вражду между ее правителями и хулагуидами, стремясь тем самым к развязыванию войны в Азербайджане, мамлюкский султан создавал такое положение, при котором значительная часть военных сил хулагуидов постоянно отвлекалась от сирийского фронта на север. Об этом совершенно недвусмысленно говорит ал-Макризи: «Султан [египетский] обрадовался… да и народ обрадовался, что Хулагу [из-за войны на Кавказе] был отвлечен от похода на Сирийские земли»[38]. По мнению Ибн Халдуна, султан подстрекал золотоордынского хана к походу против Хулагу именно с целью отвлечения хулагуидских войск от Сирии[39].

На почве длительной и упорной борьбы Берке хана с Хулагу и Абагой выросли интенсивные дипломатические отношения между Улусом Джучи и отдаленным Египтом, находившимся во второй половине XIII века под властью тюркских мамлюков. Начались эти взаимоотношения при энергичном участии как самого Берке хана, так и мамлюкского султана ал-Малик аз-Захир Рук ад-Дина Вейбарса (1260–1277). Именно Египет, как было отмечено выше, в первую очередь был кровно заинтересован в дружеских взаимоотношениях с Улусом Джучи.

Сам факт возникновения столь могущественного государства, каким был Улус Джучи к 60-м годам XIII века, не мог не привлечь к себе внимания другой могущественной державы. Египетскому султану Бейбарсу уже приходилось сталкиваться с монголами в Сирии и убедиться в том, какими опасными противниками они могут быть, хотя он их полностью уничтожил. Поэтому вполне понятным было стремление правителей Египта поддерживать дружественные отношения и военный союз с Улусом Джучи против хулагуидского Ирана.

Благоприятным обстоятельством, облегчившим первые шаги к сближению со стороны Египта, было принятие ислама золотоордынским ханом Берке. Берке принял ислам еще до своего восшествия на престол и, еще не будучи ханом, переписывался с багдадским халифом, считая его своим союзником. Однако это могло оставаться неизвестным его подданным-мусульманам и мусульманам других стран. Поэтому его официальная декларация о принятии ислама донеслась до всех мусульманских стран. Принятие ислама столь могущественным государем было встречено в этих странах с большим торжеством. В Мекке но приказанию египетского султана Бейбарса в честь Берке стали совершаться торжественные процессии, а в мечетях молиться о его здоровье.

Берке и его преемники, как видно, правильно оценивали обстановку и заинтересованность мамлюкских султанов в дружбе с Улусом Джучи. Вероятно, что именно этим и объясняется решительный тон послания Берке с призывом к совместной борьбе против Хулагу. «Я рассудил, — писал он египетскому султану, — чтобы ты двинулся на него с твоей стороны, а я пойду на него со своей стороны. Мы нападем на него сразу и выгоним его из края. Я отдаю тебе все [мусульманские земли], находящиеся в руках его».

Результатом начатой таким образом переписки и был регулярный обмен посольствами и посланиями между Берке и ал-Малик аз-Захиром. В этих посланиях, как правило, содержались со стороны Берке уверения в приверженности исламу и готовность воевать во славу Аллаха и подстрекательства к «священной войне» против Хулагу со стороны египетского султана.

Ибн Касир так отзывается об историческом значении деятельности Берке, оценивая ее с точки зрения интересов Египетского государства: «Величайшая из заслуг его — поражение Хулагу и разогнание полчищ его. Он был другом ал-Малик аз-Захира, уважал его, оказывал почет послам и делал им большие подарки»[40].

В сложной междоусобной политической борьбе в Поволжье победила традиционная промусульманская политика. Завязывая дипломатические отношения с мамлюкским Египтом, помогая египетскому султану Бейбарсу в борьбе против монголов Ирана, Берке, по всей вероятности, использовал в недавно образованной государственной системе достижения не только местной, но и мусульманской культуры Востока. Хотя Берке, как и его преемники, поддерживал связи с Великими хаганами, но, удовлетворяя свои интересы и интересы местных духовных и светских феодалов, он стал постепенно противопоставлять свою деятельность политике великих хаганов. Ко времени его правления относятся проведение переписи в 1257–1259 годах всего податного населения улуса, учреждение постоянных военно-политических организаций в подчиненных улусу районах в лице десятников, сотников, тысячников и темников и т. д.

После образования династии Юань происходит окончательное обособление Улуса Джучи. Местная знать не только русских, но и мордовских, марийских и других земель принимает активное участие в проведении такого рода мероприятий. Особенно усердствовали в этом смысле мусульманские верхушки Хорезма и Булгара.

Наряду с событиями, происходившими в Улусе Джучи, два улуса — Угедея и Чагатая, игравшие при Мунке второстепенную роль, воспользовались смутой после смерти Мунке-хагана и вернули прежние свои владения.

Примерно в это время произошло возвышение юного внука Угедея, Хайду, основателя самостоятельного монгольского государства в Восточной Азии. Хайду был воспитан в орде Чингис-хана. Когда шла борьба за престолонаследие между Ариг-Бугой и Хубилаем, он принял сторону первого. Когда Ариг-Буга покорился Хубилаю, Хайду не последовал его примеру и решился собственными силами защищать свои права, как потомок Угедея. Предприятие его, казалось, не могло иметь успеха, так как из коренного войска Угедея у него не было ничего — он должен был сам создать военную силу.

В это время шли столкновения Берке с главой Улуса Чагатая Алуем. Ненависть Алуя к Берке объясняется тем, что «вследствие его доносов, Мунке-хан истребил род Чагатая»[41].

Воспользовавшись войной между Берке и Алуем, Хайду предложил свою помощь Берке. Алуй умер в 1264 году. После его смерти, по словам Рашид ад-Дина, на престол сел Мубарек шах. Великий хан Хубилай был недоволен Мубарек-шахом и послал на его место своего брата Борака. Борак, прибыв в улус, убедился, что положение Мубарека пока прочное, и поэтому он не стал сразу претендовать на трон. Он явился к Мубареку в качестве человека, ищущего убежище. Мубарек приблизил его к себе. Вскоре Борак привлек на свою сторону эмиров Мубарека. В 1264 году Борак сел на престол и стал ханом Улуса Чагатая.

Великий хан Хубилай не мог не понять, что Борак не будет послушным орудием в его руках и что ему необходимо принять решительные меры для поддержания своей власти в Туркестане. Великий хан решил возобновить план Мунке и отправить войско, которое должно было устранить всех непокорных чагатаидов. Предприятие, однако, не удалось, вероятно, потому, что Хубилай, еще занятый войной с китайцами, не мог отправить в Туркестан значительные силы.

Хубилай отправил немногочисленное войско на Борака, но Борак заставил отступить войско Хубилая. Эти события уничтожили последние остатки власти Великого хана в Туркестане.

Другой центр монгольского могущества, Улус Джучи, был слишком отдален, чтобы на долгое время подчинить страну своему влиянию; будущность монгольского владычества в Туркестане зависела от того, сумеют ли отдельные представители этой власти сплотиться в одно самостоятельное целое. Разрешение этой задачи и было делом Хайду.

Хайду воспользовался вышеназванными событиями для того, чтобы овладеть всеми областями до Таласа. Борак, опасаясь с его стороны нападения на Туркестан, выступил с войском против него[42]. С помощью Улуса Джучи Хайду добился победы над Бораком. Борак начал готовиться к тяжелому сражению, но все эти приготовления прервал Хайду, отправив к нему своего брата с предложением о мире. Было решено собраться на курултай.

Весной 1269 года курултай был созван. Хайду в качестве победителя созвал курултай в своих владениях. Глава Улуса Джучи из-за того, что еще при Берке государство стало суверенным, не участвовал в курултае, хотя отправил одного из царевичей. На восьмой день начались совещания под главенством Хайду, который обратился к царевичам с речью. Борак требовал, чтобы ему, как законному преемнику Чагатая, был отведен юрт, который мог бы прокормить его войско. Ему отвели две трети Туркестана; остальная часть принадлежала Улусу Джучи. Источники ничего не говорят о провозглашении Хайду главой рода. Тем не менее из рассказов историков ясно видно, что главенство в политической организации, установленной курултаем 1269 года, принадлежало Хайду. Еще тверже стала его власть, когда после смерти Борака войско последнего присягнуло ему.

Таким образом, на курултае 1269 года произошло уже формальное обособление улусов и распад единого Монгольского государства. Так произошло образование, кроме династии Юань, еще трех самостоятельных монгольских государств: Улуса Джучи, государства Хулагуидов и Улуса Чагатая.

Каждый из них уже во второй половине XIII века вел свою самостоятельную политику, независимо от центральной власти.

Местная политика как в Улусе Джучи, Улусе Хулагу, так и в Улусе Чагатая все более делала независимыми их ханов от далекого Великого хана, который в большей мере был занят китайскими и собственно монгольскими делами, чем отдельными улусами.