Расплата за жизнь

Глава 9. ОХОТА ЗА ПРИЗРАКАМИ

Вадим и Александр внимательно следили за ходом следствия по делу двоих людей, задержанных в голубой «БМВ» у дома Валентины Поповой.

Девицу бравшую записную книжку из почтового ящика, следователь службы безопасности отпустил на третий день. Выяснил, что она оказалась в одной связке совершенно случайно. И ничего не знала о Поповой и о людях, попросивших ее забрать записную книжку из почтового ящика. Ей заплатили. Она не спрашивала, почему сами не хотят подняться. Деньги не лишние. Вот и согласилась без раздумий и вопросов. Ничего плохого не ждала и не заподозрила.

Двое взятых в машине вели себя иначе. И, как говорил следователь, на контакт шли тяжело.

— Первые дня два прямо заявляли, что не знают, за что их взяли. Что уверены — попали в руки банды. А службы безопасности им остерегаться нечего. Они ничего не натворили, — рассказывал следователь.

— Знакомство с Поповой и телефонный разговор, конечно, отрицали? — поинтересовался Потапов.

— Нет, они признали, что знакомы с женой Петра Попова. Но никогда не угрожали ей. Да и оснований не имели. Записную книжку у нее действительно попросили. Но без нажима. К чему? Им потребовались номера телефонов смежных фирм. Они имелись только у Попова. Когда его не стало, возникли сложности. Не могли найти двух телефонов руководителей и попросили Валентину поискать книжку. Она согласилась. Они приехали за нею.

— Почему сами не поднялись, не взяли лично? Через девицу посреди ночи хотели взять?

— Объясняли тем, что работают допоздна. А Валентина рано ложится спать. Не хотелось тревожить, будить среди ночи. Потому заранее условились о почтовом ящике. И девушку попросили не случайно. Чтобы любопытные соседи, увидев мужчину у почтового ящика, не судачили и не позорили имя женщины.

— Складно получается! И что? Оба одинаково говорят? — удивился Потапов.

— Представьте себе! — смеялся следователь.

— Странно, — задумался Александр и предположил: — Неужели заранее договорились?

— Само собою! Понимали, что женщина может отреагировать на угрозу обращения в органы. А потому может случиться всякое, — ответил следователь.

— Но почему не отказались и все же приехали?

— Значит, уж очень нужна записная. Не могли больше ждать. И поспешили.

— Каких смежников называют? Чьи телефоны их интересовали? — спросил Потапов.

— Они называли имена и фамилии, которые действительно есть в книжке. Я узнавал. Оказалось, что те, о ком говорили задержанные, и впрямь партнерские фирмачи. Они поставляли им оборудование, и действительно смерть Попова на время прервала взаимодействие. Ко не из-за потери телефонных номеров. Из-за отсутствия денег. А нынче без оплаты никто не станет работать. Что касается телефонных номеров, они и поныне на столе у каждого и в бывшей фирме Попова. Эти двое банально оттянули время. Но зачем им понадобилась оттяжка? Что они ждут? Вот это я и хочу узнать помимо всего, — говорил следователь.

— Очная ставка расставит точки! — сказал Александр.

— С этим торопиться не стоит. Это у нас последний аргумент. Но я его придержу. Пусть сочиняют. Потом сами запутаются в собственной паутине. И ничего им не останется, как говорить то, что произошло на самом деле.

— С Поповой говорили? Она знает, что эти двое уже не опасны для нее? — спросил Вадим у следователя.

— Я говорил с нею. Сказал, что счел нужным. Но мне кажется, она тоже недоговаривает. Что-то знает. Но сказать боится.

— О чем? — насторожился Потапов.

— Пока не понял. Но ее страх очевиден. Когда я сказал, что по делу, возможно, будет проведена очная ставка, Попова вся задрожала, сникла. И хотя ничего не ответила, было видно, что она постарается избежать ее.

— Это объяснимо. Ей угрожали расправой. Взяли мы двоих. А кто и сколько осталось на воле? Она тоже понимает, — вступился Вадим за женщину.

— Возможно, все так. Но кто из нас прав, покажет следствие. Времени у всех немного. Посмотрим, что скажут задержанные завтра. Они уже вот-вот начнут блудить в собственных показаниях. Мне это только на руку, — улыбался следователь.

…Валентина Попова и впрямь не спала несколько ночей после той встречи со следователем и упоминании об очной ставке.

Все дело в том, что, сдружившись с Митрошиным, она наслушалась от Михаила о пережитом в зоне, об издевательствах, какие ему пришлось перенести в заключении. Он говорил обо всем так ярко и подробно, что женщина, слушая его, казалось, сама прошла через весь ад испытаний и мук. Она жалела Михаила, запоздало сочувствовала. А он рассказывал:

— Если б знал я, что доведется выстрадать впереди, уж постарался бы не дотянуть до очной ставки. Она и поставила точку на моей судьбе. Очная ставка, Валюха, самое непредсказуемое.

С нее и потерпевшие выходят обвиняемыми, и свидетели — пособниками. Не приведись еще раз загреметь на нее, лучше сразу на погост…

Валентина помнила, что и Петр не раз говорил о беспределе и анархии, жаловался на беззаконие и беззащитность фирмачей.

— Правду всю жизнь ищут люди. Но нет ее нигде. Куда ни ткнись — жулье и ворье! Повсюду брехуны и кровопийцы. Держись от них подальше, живи спокойнее. Никуда не лезь, — советовал ей Митрошин. И Валентина старалась следовать его совету. Но судьба словно посмеялась над нею. Она не выдерживала, вскакивала среди ночи. Ей казалось, что кто-то остановился у ее двери на лестничной площадке и теперь пытается неслышно вставить ключ в скважину.

Валентина подходила к двери, прислушивалась. Но нет… Сердце стучит учащенно в груди, бьется пойманной в клетку птицей. Она ждала прихода утра и боялась его.

А между тем в городе текла своя жизнь.

Чекисты не имели права вторгаться в ход следствия и знали о его результатах лишь из скупой информации. Следователь не любил советчиков и помощников. И о ходе дела подробно докладывал лишь генералу. При встречах с Соколовым и Потаповым старался отшутиться:

— Задержанные? Да ничего! Вчера их в баньку сводили. Очень сетовали, что не в женскую. И все вспоминали про сауну, жаловались, что сервис хромает. Ну а что делать? Попросили их потерпеть временные неудобства…

Александр и Вадим ждали, что он скажет нового по делу. Но следователь молчал. Хотя с работы уходил все позднее.

Чекисты занимались проверкой станкостроительного завода, когда весь город облетел слух об убийстве старика с улицы Маяковского. Может, и не обратил бы внимания Вадим, но адрес показался уж очень знакомым. Вслушавшись, понял, что речь и впрямь идет о сапожнике Иосифе.

— Хочу узнать сам, как это случилось? Кто его мог убить? — поделился с Александром.

— Я с тобой поеду. Возьмешь?

— Конечно!

Испуганный бледный Колька открыл двери и сказал, дрогнув:

— А дед в тот день вас все вспоминал. Хотел увидеть, о чем-то поговорить. Но не успел.

— Когда это случилось? Где Иосиф? — спросил Вадим.

— Его в морг увезли. Утром. А случилось как, я и сам не знаю. Собирался на дискотеку. Ребята меня на улице ждали, чтобы вместе пойти, дед не любил, когда они в дом заходили. Я уже оделся. Тут по телефону позвонили. Мне не хотелось возвращаться, позвал деда, чтобы взял трубку. Сам вышел. Мы с друзьями закурили, тут дед выходит и говорит:

— Остался бы ты, Колька, дома!

— Я и говорю: с чего бы это? Посоветовал ему закрыться на замок. Сказал, что ненадолго, часа через два вернусь. Ну дед на часы глянул. И пошел в дом. Я — в дискотеку. Вернулся в половине двенадцатого. Дверь не на замке. Просто прикрыта. Я позвал, дед не откликнулся. Я вошел на кухню, — дрогнули губы Кольки, искривились, из глаз потекли слезы.

Вадим не торопил. Ждал, когда парень успокоится.

— Дед лежал на полу, вниз лицом. Когда повернул его, — дрожал, захлебываясь слезами парень, подбирал нужные слова: — лица не было у него. Все, как вырвано, все в крови. Он уже мертвый. Я позвонил отцу. И ждал его во дворе. Мне было страшно. Потом приехал отец, позвонил в милицию. Деда забрали в морг. Отец не велел мне уходить никуда. Еще и по морде дал, что ушел в дискотеку. А следователь милиции сказал, что если бы остался, то и меня убили бы…

— Что-нибудь пропало из дома? — спросил Вадим.

— Не знаю, не смотрел. По-моему, все на месте. Сейчас гляну по комнатам. Вы не уходите! — попросил Колька. И, быстро проскочив по дому, сказал: — Все в порядке.

— А кто мог звонить деду, когда ты собирался в дискотеку?

— Не знаю! Он всегда был один. Может, кто-нибудь из клиентов? Хотя он недавно жаловался, что даже вы — последний клиент — забыли его вовсе.

— Значит, это был не клиент! Ну а друзья, знакомые имелись у него? — интересовался Вадим.

— Я не знаю. Я только вас видел.

— О Петре Попове что-нибудь слышали от деда? — внезапно спросил Кольку Потапов.

— Слыхал. Его тоже убили. Наверное, те же крутые. А может, рэкет? Дед жалел его. И говорил, что Попов был хорошим мужиком. Вот только с говном связался.

— А кого называл говном?

— Он говорил о братьях Быковых. Вроде этот

Попов с ними корефанил и они его угробили.

— Быковы приходили к вам?

— Нет, дед зарубил Попову! И не велел ему давать свой телефон.

— А почему?

Их весь город знает как отпетых бандитов. Уж много лет о них такое слышу.

— А Петр Попов зачем к вам приходил? — спросил Потапов.

— Я не знаю, ни разу его не видел, — вытер Колька мокрый нос.

— А дед что говорил об этом?

— Ничего. Он только один раз из-за него с отцом поругался. Я слышал. Отец обиделся, что дед Попову денег дал, а ему отказал. Отец и выпалил: «Чужому под хвост сунул. А своим помочь отказался». Дед тогда сказал: «С Петра я взял свое сторицей. Не живи только днем сегодняшним. Гляди в завтра. Не все счастье в сытом пузе». Отец тогда заругался и долго не приходил к деду Но тот не выдержал, позвонил и они снова помирились.

— А что Иосиф взял у Попова?

— Не знаю. Он иногда хорошим знакомым давал взаймы. Может, о том говорил. Было, под залог одалживал. Но я не видел. Отец догадывался. Дома говорил о том. Иначе откуда у деда появлялись деньги? Вот мы и думаем, что он под проценты давал.

— Сам Иосиф тебе не говорил о том, кто кому должен и сколько?

— Нет. Когда Попова убили, он сказал: «Прости ему. Господи, и грехи, и долги». А больше ничего не говорил. Я и понял, что ушел он на тот свет в должниках.

— Когда отец обещал вернуться? — спросил Вадим вставая.

— Не знаю. Он тоже в морг уехал. Вы подождите. Побудьте еще, — просил Колька. С ужасом озираясь по сторонам, боясь снова остаться в доме один на один с несчастьем, торчавшим со всех сторон кровавым следом…

Вскоре из морга вернулся сын Иосифа, здоровенный лысый Тимофей. Увидев в доме чужих, нахмурился. Спросил сына жестко:

— Я тебе не разрешал впускать посторонних. Почему привел этих?

— Он не посторонний! Он к деду приходил. И дед уважал Вадима. Он чекист…

— Откуда ты знаешь? Может, из тех?

— Не стоит, Тимофей, срываться на парнишке. Давайте поговорим. Может, выясним, кто убил Иосифа? — предложил Вадим.

— Только ли отца? Он уже пятый, с кем за эту неделю разделались крутые. И к тем милиция приезжала. А толку от того? Отца уже не вернуть. Л станете искать — напоретесь на кого, оставшиеся нас достанут. Я-то ладно, отмахнусь, а вот Кольку жалко.

— Что они могли искать у Иосифа? — спросил Потапов.

— Понятное дело, бабки! Что им еще надо? — скривился Тимофей.

— Они их взяли? — поинтересовался Потапов.

— Черт их знает!

— Как? Вы не в курсе, были ли деньги у отца? — изумился Александр.

— У нас с ним не очень клеилось. Не понимал он меня! Поэтому не доверял, — признался Тимофей, краснея.

— Ну, крутые не появляются впустую. Вам это известно. Либо по наводке, либо сами знали, либо кто-то из семьи проинформировал.

— У отца друзей не было. Последний лет десять назад умер. А я ничего не знаю. Он был скрытным человеком. И я считал, что живет на пенсию, на мелкие приработки от клиентов. Но с год назад он мне купил вдруг телевизор. Для Кольки. В подарок. Импортный, дорогой. Когда я спросил, где взял деньги, ответил, что скопил их, откладывая с пенсии. Я не поверил. Чтобы купить «Санио», нужно было не жравши год сидеть. А я не видел, чтобы он голодал. И где-то. через пару месяцев решил проверить свое подозрение, попросил денег.

— Какое подозрение? — полюбопытствовал Александр.

— Я думал, отец дает деньги под проценты. Но он мне отказал. Да еще назвал мотом. Бесшабашным. Даже не стал слушать, для чего просил. А мне и обидно стало. И я перестал его навещать. Дело не в деньгах. Мне обидно стало, как он отчитал! Будто мальчишку!

— Как потом помирились? — торопил Тимофея Потапов.

— Долго я к нему не приходил и не звонил, где-то месяца три. Он тоже молчал. Но не выдержал и позвонил через три месяца на мой день рождения. Поздравил. И позвал приехать. Я навестил его через неделю. Специально время выдержал, дал понять, что помню обиду. Когда пришел, отец чуть не плакал. Упрекал, что у меня нет сердца. Мне стало не по себе. Неловко было. Мы помирились. Я привез его к себе в гости. Он огляделся, как мы живем, и предложил обновить мебель. Дал денег и вместе со мной ездил по магазинам, выбирал. Я тогда не спрашивал, откуда у него деньги. Не хотел нарываться на нравоучения. Сказал ему, что по возможности буду отдавать долг. Он сделал вид, что не услышал сказанного. А месяца через три купил Кольке импортный костюм. Сын давно просил его у меня. Но не было возможности. Тут я как-то навестил отца, не предупреждая, что приду. И застал у него Петра Попова. Тот деньги закрывал в чемоданчик. Пачками. Отца благодарил. Я как увидел это, онемел. Обидно стало. Сам на трех работах кручусь. Жена света не видит. Колька на кладбище подрабатывает. Вместе со своими друзьями в могильщиках. А дед десятками миллионов крутит. И ему плевать на наши заботы. Отец заметил, что я увидел все. Когда Попов ушел, я попросил его прояснить ситуацию. Он ответил, что деньги Петру дал под залог. Но того вскоре не стало. Слышал, будто его убили. Я к отцу, мол, как теперь? Накрылись твои деньги, Петьку угробили. А он руки потирает, мол, это не беда. Что он свое с него взял и ничего не потерял. А взятое еще и внуку пригодится. Но о чем он говорил, я так и не выяснил. Видно, теперь уже никогда не узнаю. Только Попов мог бы объяснить загадку. Но и его нет, — опустил голову Тимофей.

— Выходит, не один Попов знал. А и те, кто побывали у Иосифа. Они действуют наверняка! — обронил Потапов.

— Я думал так. Но не склеивается. Если бы Петька сказал, то крутые давно бы пришли. Ведь сколько времени прошло с той поры, как его убили? Кто смог бы столько ждать? Если бы отец что-то поимел от Попова, он давно бы мне сказал. А тут постыдился признаться, что обмишурился, и ляпнул, что первое пришло на ум.

— Вряд ли это так, — не поверил Потапов. И спросил: — А как вы познакомились с Петром? Давно его знали?

— Да Поповых в городе кто не знал? Его мать еще молодой к нам приходила. На заказ у отца шила туфли, сапоги. Была первой модницей. Часто с нею Петька приезжал. Я его с детства знал.

— Вы знали, где он живет? — спросил Вадим.

— Доводилось туфли привозить его матери. Уже готовые. Отец просил доставить заказ. Я тогда мальчишкой был. Ну и относил.

— А у Петра в доме, в его квартире были?

— Нет, я уже вырос к тому времени.

— Скажите, Тимофей, вы поддерживали с Петром какие-нибудь отношения?

— Нет, никаких. Я недолюбливал его.

— За что?

— Сам не знаю. Вроде ничего плохого мне не сделал, если не считать того, что умер, не вернув отцу деньги. Но какой-то стопор в душе стоял против него. Не могу объяснить причину.

— Скажите, а вам приходилось когда-нибудь использовать «неотложку» по просьбе Попова? — спросил Вадим.

— Нет, никогда.

— А по просьбе отца? — поинтересовался Потапов.

— Ну, это случалось, — покраснел человек и продолжил, словно оправдываясь: — Мебель для меня из магазина перевозили. Диван, кресла. Ну что тут такого? На вызовах не отразилось.

— А для отца привозили что-нибудь?

— Конечно, картошку по осени. У него, сами видите, участка нет. Купили за городом, а весь урожай бомжам достался. Вот и пришлось покупать на зиму.

— Помимо картошки приходилось что-нибудь привозить?

— Ну, вот этот палас, что в зале лежит на полу. Он ни в одну тачку не влезал. Еще ковер, он на стене в его спальне висит. Тумбочку под телевизор, койку новую.

— А если вспомнить, сейф вам не доводилось привозить?

— Сейф? Нет! А кому он нужен? Зачем? — удивился Тимофей, с недоумением оглядывая чекистов.

— Скажите, Тимофей, вы привозили все покупки днем или случалось и ночью приезжали? — спросил Потапов.

— Картошку привез потемну. Занят был, не мог раньше. Да и не помню теперь. А какое это имеет отношение к смерти отца? — насторожился человек.

— Мы вместе с вами ищем причину. Через нее, когда установим, можем выйти на убийц, — ответил Потапов и попросил: — Пусть вас не обижают и не удивляют ваши вопросы. Чем правильнее, точнее будут ответы, тем скорее обнаружим преступников и обезвредим их, обезопасим вас, — уточнил Вадим.

— Я на все вопросы отвечу. Скажу все, что знаю! — с готовностью откликнулся Тимофей.

— Тогда скажите, просил ли вас Иосиф подвезти что-нибудь по просьбе Попова из дома, — назвал адрес Карпова Вадим.

— Теперь не припомню. Из того подъезда я привез кушетку. Отец ее для себя купил у старухи-пенсионерки. По объявлению. Понравилась она ему.

— Покажите ее! — встал Александр. Тимофей удивленно глянул на Потапова, повел в спальню Иосифа.

— Вот она. — Отбросил одеяло с кушетки. — Я, конечно, не понял отца. Старая, ни вида, ни приличной обивки. К тому же старуха выставила ее на лестничную площадку, чтобы мы в квартиру не входили. Отец с нею заранее рассчитался. Мы ее на грузовой лифт, в машину и к нему привезли. Предлагал обить, поставить на кухне. Но отец на ней спал. Ему виднее, — снова накрыл лежак одеялом.

Вадим нагнулся над кушеткой, сдвинул защелку и крышку.

Тимофей глянул внутрь и удивленно ахнул:

— Вот это да! А я удивлялся, чего она такая тяжелая? Отец говорил, из дерева сделанная. Из мореного дуба. Хорош дубок!

Небольшой, плоский сейф уже успел покрыться ржавчиной. На нем еще сохранились следы побелки, мелкие куски штукатурки.

— Вы о нем слышали от отца? — спросил Тимофея Соколов.

— Намеки… Но о самом главном — ни слова.

— Это сейф Карпова. Мы разыскиваем его довольно долго. Он был украден из квартиры покойного. И унес он уже немало жизней. Мы предполагали, что его похитил Попов. Только он о нем знал и имел ключи. За хищение этого сейфа ему грозил приличный срок. Он понимал, потому не хранил у себя. Продал Иосифу. Что называется, не глядя, оптом.

— Вы слышали об этом сейфе? — уточнил Потапов еще раз.

— Нет, наверное, отец не решился мне сказать, — обхватил Тимофей голову руками и вышел на кухню.

— Что с вами?

Тимофей оглянулся на Вадима и, сморщившись, как от зубной боли, спросил:

— Если бы вы были на моем месте, как бы вы себя чувствовали сейчас?

— Хотите честно?

— Желательно, — усмехнулся криво.

— Я бы радовался тому, что я на свободе и живой. Ведь воровство этого сейфа и его хранение, а равнозначно незаконная сделка — покупка похищенной коллекции — подлежит уголовной ответственности. Вы о том, конечно, знаете?

— Вадим, ключи нужны! Стоит глянуть, что в нем сохранилось? — предложил Потапов.

— Пусть следователь им займется, — набрал Вадим телефон генерала. Сказав ему, что найден сейф Карпова, назвал адрес. Генерал пообещал тут же прислать машину.

Сейф увезли за полчаса до того, как в дом привезли из морга Иосифа. Уже готового к похоронам. В гробу с закрытой крышкой. Тимофей не хотел, чтобы чужие, увидев лицо отца, судачили о покойном, строили грязные предположения.

Человеку было нелегко. Он в один день лишился отца и целого состояния, на какое мог жить безбедно много лет. Да и не только сам, а и сын, и внуки. А теперь что осталось?

Вздыхает мужик. Оглядывает немногочисленных соседей, пришедших проститься с Иосифом. Им и самим уж недолго осталось мучиться на этом свете. Вот и пришли поглазеть на того, кто их опередил. Тимофей попросил водителя «неотложки» привезти жену, чтобы помогла прибраться, подготовиться к поминкам. И невольно вспомнил сказанное Вадимом перед уходом:

— Я еще приду, навещу вас. Старайтесь не оставаться дома в одиночку. Это опасно. Но мы пришлем к вам людей. Пусть побудут.

— Теперь уж чего бояться? Крутым сюда больше незачем приходить. Пусто… Да и навряд ли придут, когда в доме покойник.

— Похороны для них самое удобное время. Внимание сосредоточено на покойном. На других никто не обращает внимания. Кстати, для них это последняя возможность попасть в дом Иосифа.

— А какой смысл им появляться здесь?

— Они искали именно сейф…

— Откуда о нем пронюхали?

— Иначе не пришли бы к Иосифу. Но он им не сказал. Остается самим найти. И этот шанс они испробуют.

Тимофей вздрагивал от каждого стука двери. Все оглядывался. Кто вошел? Дрожал всем те-

А в это время Тоська, вернувшись с работы, позвала мать, оторвав от соседок-старух со скамейки. И, заведя в дом, рассказала:

— Кешку сегодня видела. Поймал он меня, когда по парку проходила. Уже с работы шла. Народу — никого. Совсем пусто. Он на аллею вышел из-за дерева. Я не враз его увидела. Уже совсем близко был. Я, как приметила, убежать хотела. Он поймал за руку и говорит: «Куда смываешься, дура?» Я руку вырываю, он меня за плечи толкнул в кусты. Там бросил на траву и велел заткнуться.

— Силовал, что ли? — округлились глаза Евдокии.

— Нет, он не для того меня в кусты толкнул. Чтобы никто не увидел. И говорит: «Ты, сука, давно заслужила, чтобы я тебя своими руками задавил. Одно тебя спасает — дети. Их надо растить. Смотри, если им притащишь отчима — прибью. И еще, сейчас я наберу номер телефона больницы, где моя мать лежит. Ты спросишь, как она себя чувствует и когда ее выпишут. Скажешь, что ты ее невестка и сама заберешь из больницы. Поняла?» Я боялась отказать. Он достал телефон из кармана и я сделала все, как он просил.

— Ну и дура! Дала бы ему по морде иль коленом промеж ног. Заорала бы на все горло! — возмутилась Евдокия,

— Испугалась я его, мамка! Сама не знаю, почему! А он, когда позвонила, достал вот эти деньги и сказал: «Возьми детям. Купи все, что надо». Сунул мне их в сумку. И напомнил, чтобы мать из больницы завтра забрала. А сам тут же встал. Глянул вокруг и тихо так пошел к выходу. Потом оглянулся и крикнул мне: «Мы еще увидимся. Я тебя найду…» Я ноги в руки и бегом. Только перед домом отдышалась. Сердце зашлось. На вот деньги. И никому про них ни слова. Детям жить на что-то надо.

Евдокия, пересчитав, отвесила челюсть от удивления. Спрятала деньги за икону. А дочери сказала тихо, что даже кошка не услышала:

— Говно твой Кешка. Как муж и зять, как человек. А как отец ему равных нет…

В этот же вечер толпа подростков избила до полусмерти Верку Быкову. Прямо в подъезде. Ни с чего. Били, матерясь и угрожая бабе, что если не прогонит из дома чужого кобеля, то ей вовсе головы не сносить.

Верка рассказала о них отцу. Подростков поймали на следующий день. Не всех. Но трое признались, что сделали все за деньги. Их попросили и заплатили хорошо. Получив в милиции — на сдачу, — пообещали, что на пушечный выстрел не подойдут к бабе и другим закажут.

Поймали и Савву около морга. Трое мужиков. Видно, всю ночь его караулили.

— Ну что, потрошитель? Хорошо ночь провел с молодой блядешкой? — встал один из ожидавших.

Савва принял их за родственников какого-то покойника. Их много лежало в морге. Но мужики и не подумали войти в морг. А сразу взяли Савву на кулаки.

— Старый кобель!

— Лысый козел!

— Ты у нас взвоешь тонким голосом! — свалили на землю, били ногами всюду, где только могли достать. Савва поначалу пытался отмахиваться. Но против троих не устоял.

— Все еще таскаешься, сволочь, по чужим сучонкам? Получай, трупная муха! — врезался носок ботинка в низ живота.

Савва скрутился в большую фигу. Взвыл от боли. Но тут же получил удар в лицо… Захлебнулся кровью, хлынувшей из носа.

Если бы не «неотложка», приехавшая за Иосифом, из Саввы эти трое сделали бы отбивную котлету.

Савву подняли из пыли. И, потеснив покойника, уложили рядом, отряхнули, почистили и привели его в чувство. И, посетовав на хулиганье, помогли встать на ноги. Глянув в зеркало, Савва не узнал самого себя. Все лицо разбито в лепешку. В таком виде не только к Ленке, к покойникам повернуться совестно. Голова гудит, ноги, руки дрожат. Тошнота одолела. Но, не глядя на это, Савва понял, за что его били и кто заказал эту расправу.

— Ну, братишки! Посмотрим, кто кого! — разозлился человек. И проходил весь день с примочками на лице. К вечеру опухоль спала. А синяки так и не успели появиться. Савва решил навестить Ленку…

Вадим и Александр вернулись в кабинет ожидая поздравлений. Ведь сейф нашли. Их сразу же пригласили в кабинет к генералу Тот загадочно улыбался. Слушал, как нашли сейф Соколов и Потапов.

— Говорите, он не знал о нем ничего и не подозревал? Наивность милая! И вы поверили? А сейф-то пустой!

— Как? — выдохнули в один голос, не веря в услышанное.

— Как консервная банка! Ничего в нем не было, — горько усмехнулся генерал.

— Вот это да! Выходит, Иосиф монеты спрятал отдельно? — вырвалось у Вадима.

— Ну, если они еще целы и их не продали за рубеж какому-нибудь знакомому отчаянному нумизмату. Конечно, надо посмотреть у них в доме, — сказал генерал.

— Хитер старик! — удивлялся Потапов, торопясь вместе с Вадимом не похороны Иосифа.

Уже в доме старика Колька сказал Соколову, что старика отец решил хоронить в четыре часа следующего дня.

— Где сам Тимофей? — спросили чекисты парня.

— Поехал на кладбище глянуть, где отвели место для могилы. Там мои корефаны. Они все сделают как надо. Зря отец беспокоится, — говорил Колька.

— Как ночь прошла? — поинтересовался Вадим.

— Все нормально. Вот только маленькие неприятности были, но это чепуха, — отмахнулся Колька.

— Какие?

— Пришли двое людей. От вас. А отец не врубился, кто они, откуда и зачем. Заподозрил, что крутые прислали. Вызвал их из дома. Хотел выпереть, не спросив их, кто они есть. Надавил на горло. Но я-то знал, кто вы. Отцу говорил. Но смерть деда все из головы вышибла. Он своей тени бояться стал. Хорошо я вовремя вышел. Ну, ваши объяснили, кто они, почему здесь оказались, кто их прислал. Но отец зациклился. Никому не верит. Тут я встрял. Популярно объяснил ему, что ради нашей безопасности эти люди здесь. Кое-как дошло до него. Но мне неловко.

— Ничего. Они все правильно поймут, — успокоил Кольку Потапов.

— Было еще кое-что. Но это вовсе мелочь…

— Что? — насторожился Вадим.

— Часов в шесть утра отец встал. Смотрит, в дверь вложен пиковый туз. Карта! В щель была всунута. Отец испугался. Ночью ничьих шагов не слышал. А карта появилась. Кто-то вложил ее. Отец сказал, что так бандиты предупреждают о смерти. И велел мне не выходить из дома. Ваших людей попросил, чтобы с меня глаз не спускали. Но это ерунда. С этой картой мог кто-нибудь похулиганить. Я сам в детстве так проделывал. Теперь и нас решили «на понял» взять, — отмахнулся Колька.

В доме было много людей. Несмотря на утренний час, в зале, на кухне и в комнате Иосифа толпились соседи. Были здесь люди разных возрастов, даже дети. Они тихо переговаривались. Обсуждали случившееся. Внимательно вглядывались в каждого, вошедшего в дом.

— Придется отложить поиски коллекции. Дождемся похорон…

— Разумеется. Соседей не выставишь. Не станешь при них искать монеты, — согласился Потапов. И, переговорив с оперативниками, охранявшими семью и дом от всяких случайностей, предложил Вадиму вернуться на работу. Едва вошли в коридор, лицом к лицу столкнулись с Тимофеем.

— А я вас ищу! — подошел к Вадиму. И уже в кабинете сказал: — Думал, когда увезли сейф, бояться нам уже нечего. А сегодня в двери вот это нашел! — достал карту, о какой рассказал Колька.

— Может, и не поверил бы я в угрозу. Но у соседей тоже такие находили перед бедой. И нас грозят убить, — дрожали руки человека. — Вы взяли сейф с коллекцией. А почему бандюги нам угрожают? Почему приходят? К самой двери? И ваши ничего не слышали, не поймали их. Да вы за эти монеты должны нас до конца жизни охранять! — потерял человек контроль над собой и сорвался на крик.

— Коллекция Карпова приобретена вашим отцом не просто незаконным, а и преступным путем! Тут мы никому ничем не обязаны. Имеем право изъять ее. И по закону ваш отец должен был ответить за свои действия. Охранять вас мы не должны. Но хотим предотвратить преступление. И помогаем вам по мере возможности. Вы мужчина! Ведите себя достойно! — одернул Тимофея Потапов.

— Кстати, коллекции в сейфе не оказалось, он был пустой, — добавил Вадим.

— Что? — исказила гримаса лицо Тимофея. В ней смешались все чувства разом. Радость от того, что он все еще обладатель монет, хозяин сокровища — целого состояния. Богач! Равных какому нет в Орле, даже во всей России! Он может жить по-королевски, если сыщет и спрячет отцовский клад… Но… В то же время он будет жить в жутком страхе, обливаясь каждую ночь холодным потом. Вздрагивать от каждого шороха, шагов, стука двери, звонка по телефону, тени, прошмыгнувшей под окном. На его жизнь будет покушаться кодла крутых и рэкетиров, воров и шпаны. Они умеют сунуть в двери не только карту, но и взрывчатку. Такое уже было в Орле. Они уже предупредили его. Что будет с ним и семьей, если шпана узнает о коллекции в его доме? Ее не сдержат замки на дверях и ставни на окнах. Его и семью настигнет участь Иосифа. Разве этого мало? С ними расправятся очень скоро. И тогда не понадобится коллекция. Его руки не столь сильны, чтобы защищаться от всех… А если уйдут оперативники? Что тогда? — сел мужик напротив Вадима.

— Помогите нам! Я всякое видывал, работая санитаром на «неотложке»! Хоть сына и жену оградите! Найдите монеты, если их не взяли крутые в тот день, когда они убили отца. Я о том не знал. Никогда не имел больших денег. Может, поэтому жив сам и моя семья. Заберите ее, если она в доме. Помогите нам выжить. Не надо нам той коллекции. Жили мы на свою зарплату и проживем дальше…

— Мы и так помогаем вам, — понял Александр человека, у которого страх победил алчность. Ему, как и всем, хотелось жить…

— Возвращайтесь домой. После похорон Иосифа мы навестим вас, — пообещал Вадим.

— Как это возвращайтесь? Меня убьют по дороге. А потом Кольку! Что я один против банды? А Колька совсем пацан! — дрожал Тимофей.

— Хорошо, вас отвезут, — понял Потапов.

— Прошу вас! Сегодня ночью, когда соседи уйдут, приходите, поищем вместе эту проклятую коллекцию! Она как мина в доме!

— А если ее украли крутые? — напомнил Соколов.

— Тогда не сунули бы в дверь предупреждение. Взяв свое, они потеряли бы интерес к семье, — спокойно возразил Александр.

— Уже в десять часов у нас в доме не будет посторонних. Мы станем ждать вас, — увидел машину, ожидавшую у подъезда.

Вскоре в кабинет к чекистам вошел следователь:

— Должен вас порадовать. Двое задержанных возле дома Попова разговорились. Правда, после того, как узнали, что сейф Карпова обнаружили, а Валентина Попова готова к очной ставке. Но в своих показаниях они окончательно запутались. А времени у меня немного. Разгадывать их ребусы не имею возможности.

— Но кто они? — нетерпеливо спросил Потапов..

— Хорошие приятели Попова. Работали вместе с Петром несколько лет. Знали Карпова. Не раз слышали о коллекции и от одного, и от другого. Несколько раз пытались уговорить Петра по-хорошему. Предлагали свои услуги — сбыть коллекцию за рубежом. Единичными экземплярами. Понемногу. У них такая возможность имелась. Оба часто бывали за границей. И находились там подолгу в служебных командировках на отдыхе. Обзавелись знакомствами во всех сферах. И в криминальной. Им не составило бы труда выполнить свое обещание. Но Попов был слишком подозрительным человеком и не поверил, что расчет с ними будет честным. Ведь сумму пришлось бы делить на троих. Это его не устраивало. Хотя не решался отказать им резко и тянул время. Он их держал на поводке заинтересованности. Использовал обоих в своих интересах.

— Каким путем? — не выдержал Вадим.

— Они были его второй крышей. На случай опасности.

— Они помогали ему взять коллекцию? Или просто слышали о ней?

— В том-то и дело, что они взяли сейф. Вытащили его из стены. Уложили в старую кушетку и собирались унести в лифт. Но тут сработал закон подлости. Дно кушетки, не выдержав тяжести сейфа, отвалилось. Причем тогда, когда ее готовились вынести из двери. Пришлось вернуться. Крепить дно среди ночи было небезопасно. Соседи могли услышать. И на следующий день вернулись туда. Но сейф оказался пустым. Двое приятелей поняли, что Попов унес коллекцию. Он и не отрицал. Сказал, мол, спрятал в надежном месте. А вот сейф надо вынести из квартиры, подальше от подозрений, какие падут именно на него.

— Но ведь в квартире побывали и воры, и следователь, и милиция. Неужели не увидели кушетку? — удивился Вадим.

— Они пришли лишь на следующий день, когда эта рухлядь уже стояла в коридоре. То есть перед лифтом. И никто не обратил внимания. Не знали — чья она? К тому же старуха — соседка Карпова — уезжала в пансионат. Навсегда. И свою старую мебель вынесла из квартиры, чтобы не завелась в ней всякая гадость. В этой куче была и кушетка. На нее никто не позарился бы. Часть того хлама старуха продала, раздала таким же, как и она, старухам. А эта — стояла. И приятели искали возможность вывезти ее. Зная наверняка, что Попов укажет тот адрес, где спрятал коллекцию. Но через три дня, когда они договорились насчет машины, Попов сказал им, что кушетку кто-то увез. И приятели смекнули, что Попов вывел их из доли. Это их разозлило. Возникала мысль засветить его в органах. Но это оставляли на крайний случай. Они тогда лишились бы всякой надежды на ее получение. А терять не хотелось. Стали давить на Попова.

— Чушь какая-то! Трое мужиков не могли вынести сейф. Дно отвалилось. Не находили машину! Чепуха! Следователь появился в квартире Карпова на следующий день после смерти нумизмата. И, конечно, увидел бы кушетку. И заглянул бы в нее! — не выдержал Потапов.

— Соседи Карпова в один голос утверждали, что в квартиру покойного никто не входил, шума не слышали, Попов не появлялся вблизи дома. Здесь же они пособничали ворам. Кто из них врет? — вспомнил Вадим.

— То, о чем вы говорите, уже детали следствия. А оно еще только началось. Все предстоит выяснить и уточнить. Конечно, они постараются отмести от себя всю вину. И выйти из этого дела сухими. Но это у них вряд ли получится. Я хочу обратить ваше внимание на другое. Эти двое имели реальную возможность вывезти коллекцию за границу и продать ее там!

— Уж не хотите ли вы сказать, что свое намерение они сумели осуществить?

— Может быть! И тогда дело значительно осложняется.

— На кой черт им потребовалась записная книжка Попова? Зачем грозить Валентине? Это никак не вяжется с нашими предположениями, — парировал Потапов.

— Отвлекающий маневр…

— Ну да! Чтобы вызвать огонь на себя! В наше время Матросовых нет! Да и для чего? От кого отвлекать внимание, от самих себя? Так отсиделись бы где-нибудь на Канарах. Нет, коллекции у них нет и никогда не было. И эту сказку про бабушкин сундук-кушетку пусть расскажут в зоне новичкам. Вы бы лучше поинтересовались, за что они давали Попову деньги, на какие пели и из каких средств.

— Это тема завтрашнего дня. Сегодня я и так узнал немало. Пусть лишь часть правды сказали. Но и то лучше, чем сплошная ложь.

На следующий день следователь службы безопасности навестил старуху в пансионате, бывшую соседку Карпова.

— Да Бог с тобою, сынок! Мой сосед на мою кушетку и не присел бы никогда. Она у меня испокон веку стояла. А когда решила сюда уйти, дала объявление в газету, мол, продаю подержанную мебель для дачи за бесценок. Ко мне пришел старик вместе с Петром Поповым. Петьку я видела раньше у соседа. Он сказал, что дед хочет глянуть мою мебель. Я и сказала, что все продаю. Дед выбрал кушетку. Заплатил за нее. И вместе с Поповым понесли на площадку. Чтоб ближе к лифту. Дед попросил приглядеть, мол, сын за нею вечером приедет. Но я ответила, что у нас в подъезде не воруют. А мне уходить надо. Следить не могу, за пенсией на почту спешу. И ушла. Оба на лестничной площадке были. Когда вернулась, их не было.

— Сколько времени отсутствовали?

— Часа три. Очередь собралась большая. Потом по магазинам пошла. А вечером и впрямь за кушеткой приехали. Забрали ее, как и обещали,

— Кто забрал, видели?

— Двое мужиков. Я их не знала, потому не вышла и двери не открыла.

— В квартиру Карпова они заходили?

— Помилуй Бог, это покупатели, а не воры, — всплеснула руками старушка.

Следователь показал ей фотографии задержанных у дома Поповой мужчин. Спросил, не видела ли она их, не пытались ли они войти в квартиру Карпова?

— Нет, сынок, этих я не знаю…

…Нелегким выдался этот день у Саввы. Едва вышел из дома, стал переходить дорогу, чуть не угодил под машину. Шофер, высунувшись из окна, так обматерил, что Савва едва не забыл, куда идти надо.

Купил в магазине конфеты и шампанское. Стал выходить и споткнулся на пороге. Бутылка вдребезги, сам в грязи. Пришлось домой вернуться. Переоделся. Вышел. Встречная машина облила грязью. Лишь в третий раз дошел до Ленкиного дома. Но и тут не повезло. Прогуливала старуха овчарку во дворе. У той, как увидела Савву, глаза кровью налились. Бросилась, как на зверя. Савва от нее. Едва успел вскочить к Ленке на крыльцо. Но… На самом интимном месте собака вырвала клок из штанов. Ленка, глядя на Савву, хохотала до ночи. А ему не до смеха. Вон сколько неприятностей довелось ему пережить за один вечер. А ей смешно. И все же решил воспользоваться ее хорошим настроением да и себя вознаградить за муки. И решился сделать ей предложение:

— Хватит нам прятаться от людей! Не дело жить вот так, крадучись! Давай узаконим наши отношения, заживем семьей, как все нормальные люди! Не прячась ни от кого, не стыдясь пересудов и сплетен! — сделал паузу.

— Я? Замуж за тебя? Ну, Савва! Это не входит в мои планы. Замужество — это хомут, кабала! А я привыкла к свободе. Хочу жить вольной! Чтобы не быть привязанной ни к кому. Я не создана для семьи. Ведь это постоянные заботы о ком-то. Жизнь для детей и мужа! А я сама еще мало что видела! Не хочу состариться у плиты и стиралки. Да и разные мы с тобою! Ну какой из тебя муж? Ведь ты почти ровесник моего отца! Сколько тебе осталось? Ну, лет десять! И все? А я останусь куковать? Да еще с ребенком! Или даже одна! Кому нужна потрепанная вдова патологоанатома? Нет, Савва! Для меня моя жизнь хороша! И я в ней ничего не собираюсь менять.

— Зачем же ты со мною спишь?

— Ты сам этого добивался. Много лет,

— Выходит, в постели — гожусь, а в мужья — нет? — удивлялся Савва и никак не мог согласиться с услышанным.

— Любовники — на время. Их меняют чаще, чем нижнее белье. Почему бы и тебе им не стать? Ты покладистый, добрый, внимательный. Все, что требуется от любовника, у тебя есть. Ну а муж — это пережиток времени. Старомодная игрушка, которая быстро надоедает. Я не хочу, чтобы кто-то посмел заявлять на меня свои права!

— Вот черт! Выходит, я даже обидел тебя?

— Ну, не совсем так! Но все же для меня дико, чтобы кто-то вздумал меня закабалить. Я не давала повода к такому разговору.

— Неужели ты считаешь, что положение любовницы лучше, чем положение жены?

— Да мне все жены завидуют! Их мужья колотят, матерят, им изменяют. А передо мной — на коленях! Хоть не стираю ничьих носков! Не готовлю! И никогда не обзаведусь сопляками! Ни от кого! Я живу для себя! Свечу всем! Но никого не собираюсь согревать! Любовники лишь ночные бабочки в свете моего присутствия! Я не обжигаю ваши души и крылья. Это мне ни к чему! Я лишь веселюсь, глядя на вас! Вы привыкли к покорности. К тому, что вы хозяева положения. Но не со мной! — дерзко рассмеялась в лицо.

— Но ведь ты звала меня вернуться! Для чего?

— А разве я говорила: вернись навсегда?

— Это подразумевалось…

— Ты, Савва, скучен! Отстал от жизни! Хотя, что знаешь и видишь, кроме покойников? Теперь трудно тебе понять меня. Я не из тех, кого запрягают. Я — наездница! И своей судьбой смогу управлять! Но без тебя! Ты в моей упряжке — лишний! Состарился. Одни обещания слышу! Нет их исполнения. А слова — пустой звук. Ты ни на что не способен…

Савва смотрел на Ленку, словно впервые увидел.

— Ну что? Я надеялась, что ты отстоишь мое имя. Это тебе не по плечу. Состарился. Кончилось твое время. Да и мне пора менять лошадей, — глянула насмешливо.

Савва резко встал. Не прощаясь, вышел в дверь. Пошел по темной улице, не глядя, куда несут ноги. Он любил Ленку много лет и не обращал внимания на других женщин. Они не существовали для него. Жизнь в полной мере ощутил лишь тогда, когда стал ее любовником. Не думал, что в это время был лишь игрушкой.

Он шел по проезжей части дороги, не видя машин, обгонявших его на каждом шагу. Они сигналили, водители ругались на человека матом. Почему он пошел пешком? Савва с трудом вспомнил, что все покрышки его машины оказались изрезанными ножом. Кто бы это мог сделать? Кому помешал его «Ситроен»? Но не успел найти ответ. Не сумел отскочить от машины, мчавшейся на полной скорости. Водитель не затормозил.

Савва отлетел в кювет громадным комом. Он увидел черное небо, громадное лицо луны, улыбнувшейся Ленкиными глазами. Он не успел проститься. Тихо закрыл глаза. Видно, в последний миг понял, что упустил в жизни что-то важное, главное, что проглядел солнце… Оно всегда было рядом. Его было много. Потому и не заметил. А сам остался без тепла…

… Вадим с Сашкой пришли в дом Иосифа почти в полночь, как и условились с Тимофеем. Хозяин оказался прав. В доме не было посторонних…

— Мы уже все обшарили. Весь подвал, сарай, чердак. Всю мебель дыбом ставили. Нигде ничего не нашли, — сознался Тимофей, отряхивая пыль с одежды.

— Искать наобум не стоит! Это отнимает много сил и времени. Нужно высчитать по логике, куда мог спрятать коллекцию Иосиф, — предложил Потапов.

— Давайте подумаем, — согласился Тимофей, оглядевшись по сторонам.

— Может, он в подвале закопал? — подал голос Колька.

— Вряд ли! Он мог положить там, куда после похорон вам непременно понадобится глянуть. Чтобы быстрее нашли, — сказал Потапов.

— Надо искать на самом виду, — предложил Соколов и подошел к настенным часам, открыл дверцу. Пусто.

Сервант и шифоньер, диван и кресла. Все столы и тумбочки были тщательно осмотрены. Койки и стулья, даже половицы в комнатах, все подоконники проверены. Но ни намека на коллекцию не обнаружили.

В туалете и кладовке обшарили каждую полку, заглянули под ковер. Ни следа.

— А была ли она у него? — устало сел к столу Тимофей, разуверившийся в сказке о коллекции.

— Больше искать негде! — развел руками Александр и предположил: — Наверное, ее забрали у Иосифа! А может, ее и не было никогда?

— А пиковый туз? — напомнил Вадим.

— Возможно, это и впрямь шалость шпаны?

— Нет, Сань. Нынче озорничают всерьез, — не поверил Вадим. Колька облазил на коленях всю ванную.

— Нет ничего, — горько вздохнул парень, вымазанный ржавчиной.

— Три часа ночи. Искать негде. Все проверено. Выходит, Попов сам управлял монетами?

—Но за что ему давал деньги Иосиф? — напомнил Вадим.

— Потому и помянул в должниках…

— Нет, отец просто так не одолжил бы Петьке денег, — не соглашался Тимофей.

— Под проценты мог дать. Не предполагал, что убьют его! — отмахивался Вадим.

— Я думаю, дед не мог отдать Попову все деньги до копейки. Обязательно себе оставил бы. А мы ничего не нашли. Может, прятал их вместе с коллекцией? — подал голос Колька.

— Но где? — растерянно огляделся Потапов. Колька ощупал подушки, матрацы, одеяла:

— Ну и дед! Во запрятал! Никто не сыщет!

— Ладно! Пошли, Вадим! Завтра на работу, вернее, через пять часов. Надо отдохнуть хоть немного, — предложил Потапов. И, глянув на оперативников, сказал: — Вам нужно быть здесь…

— Какой смысл охранять, если нет коллекции? Вряд ли сюда придут…

— Есть ценности подороже монет, — одернул оперативников Александр и пошел к двери.

— Черт, впустую потратили столько времени! — посетовал Вадим, садясь в машину.

Когда черная «Волга» вышла со двора Иосифа, и водитель повез чекистов по домам, Александр заметил, как следом за их машиной идет «Ауди». Она не отставала ни на метр.

— Давай на работу, меняй маршрут! — шевельнулось подозрение у Александра. Водитель, заложивший поворот, чуть замешкался. Впереди — плохо освещенный проулок. Шофер, дав задний ход, чуть не задел «Ауди».

— Попутчики! — хмыкнул Потапов. И хотел открыть дверь, выйти, но Вадим удержал:

— Погоди! Давай вытащим их на центральную освещенную улицу. Там они присмиреют.

— Почему?

— Я оставил оружие в кабинете, понимаешь? А если они охотятся за нами, вооружены до зубов! Нам надо оторваться, чтобы не перестреляли, как куропаток.

— Сколько их в машине?

— Впереди двое. Из-за спинок не видно, есть ли кто на заднем сиденье, — ответил водитель. И, выехав на центральную улицу, включил предельную скорость.

«Ауди» осталась позади.

— Номера запомнил? — спросил Соколова Потапов и продолжил: — Надо поинтересоваться этой машиной.

— Уверен, что Быковых. Следили они за домом Иосифа. Не решились вломиться, увидев нашу машину. Номера нашей службы им известны. И решили припугнуть даже нас. Обнаглели совсем! — говорил Вадим.

— Выходит, мы от Тимофея их увели. После того как нас там видели, не нападут на семью. Поверят, что ларец опустел….

— От Тимофея они отстанут. Но не от нас! Смотри, опять нагоняют! — указал Соколов на приближающиеся огни фар.

— Сели на хвост! Вот потому я и сменил маршрут. Не хотел, чтобы увидели, где кто живет. Наши семьи остаются без прикрытия и защиты. А от этих что угодно жди. Они без тормозов, — умолк Потапов.

Машина чекистов, сделав плавный поворот, подошла к воротам, открывшимся моментально.

Вадим и Александр заметили, как, слегка притормозив, «Ауди» на большой скорости помчалась с центральной улицы в темный проулок.

Александр, войдя в кабинет, тут же позвонил Тимофею. Тот ответил, что они уже ложатся спать. Все тихо. Их никто не беспокоил…

…— Странно ведут себя задержанные. Не могу понять, как им это удается? У меня такое ощущение, будто они хорошо осведомлены, что происходит на воле, — поделился следователь с Потаповым и Соколовым, продолжив: — Еще вчера утверждали оба, что были в приятельских отношениях с Поповым, спокойно отнеслись к предстоящей очной ставке с Поповой, сегодня в корне изменили показания. И они утверждают, что были подчиненными Петра и выполняли его поручения и приказы, которые зачастую были незаконными. Скрывали от налоговой инспекции реальные доходы фирмы, а деньги отдавали Попову. Лишь незначительные суммы перепадали им. Они хотели прижать Петра, пригрозить ему. И тогда он ответил, что расправится с ними одним махом. И однажды, встретив его в горсаду, решили поговорить окончательно. Причина понятна. В случае тщательной проверки эти оба рисковали всем. Попов отделался бы легким испугом. Ведь он был лишь вторым лицом в фирме. И к кредитам, доходам фирмы официального отношения не имел. Но это лишь на бумаге. Глава фирмы только представительствовал. В финансовых вопросах разбирался слабо. Да и в производстве тоже. Все доверил Попову. А этот крутил как хотел. Выжимал всех и каждого. Но когда понял, что двое реально могут его засветить в налоговой, хотел их выложить вам, Вадим. И очень стремился поговорить с вами. Там, в горсаду. Это увидали его подчиненные. Ведь встреча с Поповым именно па карусели была заранее обговорена. У Петра не оставалось шансов, так казалось им. Но тут появились вы. И оба приятеля увидели, как он делает вам знаки. Вы, Вадим, ответили ему. Ну а дальше сами можете предположить, как обернулась ситуация. Оба приятеля поняли, что с Поповым вы знакомы. Решили выйти из игры, пока не поздно. А тут к Петру подошли Быковы. Эти, не секрет, умели из любого копейку выдавить. Попов заговорил с братьями, а приятели решили уйти, пока Быковы с одной, а вы с другой стороны за них не взялись.

— Из города ушли? — уточнил Вадим.

— Не только. Они с работы уволились, пока не завязли по горло. Но Попову очень скоро они понадобились. Вернее, их опыт и советы в щекотливых ситуациях. Но они отказались помочь. Он канючил месяц. Обещал золотые горы. Просил вернуться. Они не соглашались. И ни на какие уговоры не поддавались. Тогда он пошел на банальную уловку. И прислал в подарок одному приятелю в день рождения видеокамеру. У того душа оттаяла. Позвонил, поблагодарил. Попов попросил о встрече. Так и завертелось. Деньги они ему давали, и немалые. Так утверждают оба.

— Свои или из фирмы? — уточнил Вадим.

— Говорят, что свои.

— А на какие цели?

— На «Мерседес»!

— Ничего себе замахнулся! — изумился Потапов.

— Все логично. Попов брал деньги под залог. За свою долю от коллекции. Заранее. Так и приятелям сказал, чтобы авансировали будущее дело, что он не хочет остаться в дураках.

— А как же они ему поверили, дали деньги без расписки, без залога? Это миф, легенда. В наше время родне не доверяют, — не поверил Потапов.

— Машина покупалась на имя Максима. Одного из приятелей. Все права Попову передавались бы, когда тот отдал бы коллекцию. Кстати, и Максим, и Остап были уверены, что теперь Попов никуда не денется. Ведь «Мерседес» он бы покупал при свидетелях. И ему пришлось бы подтвердить свой долг. Но, получив деньги, Петр не пришел за машиной. Его убили. А Максим и Остап увидели рядом с «Мерседесом» Быковых. Поняли, что и здесь их обошел Попов. Они позвонили ему домой. Никто не ответил. Вскоре сами узнали, что Петр убит.

— А откуда у этих двоих такие деньги? — полюбопытствовал Потапов.

— Они занимались, кроме всего, продажей недвижимости. Сами признали, что на этом сумели неплохо заработать. Но и помимо имели кое-что. Свою типографию, несколько цехов. Жили неплохо. Пока на них не вышли рэкетиры. Тут все поехало не по той дороге. Разорили мигом. На раздумье времени не оставили. Ствол в лоб и коротко — жизнь или кошелек. Выбрали первое. Ну а когда отдали требуемое, самим осталось только на валидол. Вот тогда они и позвонили жене Попова. Другого выхода не увидали. Были уверены, что коли Петр не купил машину, деньги остались в его семье. Решили вернуть свое. Об этом Валентина вам не сказала. Мне она подтвердила вопрос Максима о черном кейсе, в каком Петр носил деньги.

— А почему не сразу после смерти спросили о деньгах? Ведь это не копейки! Миллионы! Или мертвого боялись?

— Может, и совсем не вспомнили бы, если бы не рэкет. Как утверждают оба, жить стало не на что.

— Хорошо, предположим, они сказали правду. Но для чего им понадобилась записная книжка Петра? — спросил Вадим.

— И Максим, и Остап утверждают, что в ней имеется телефон хранителя коллекции.

— Почему спустя столько времени о том заговорили?

— За эти месяцы весь кабинет Попова был перебран по бумажке. Каждая записка, все телефонные номера каждый раз проверены. Валентина передала с посыльным на работу все записи и тетради, все блокноты мужа сразу после похорон. Но в них, как ни искали, ничего не нашли. И тогда Максим вспомнил, о черной записной книжке, какую один или два раза видел в руках Попова. Позвонил. И не сдержался. Говорит, что лопнуло терпение. Сдали нервы. Дальше вы все знаете.

— Они снова говорят полуправду, — покачал головой Соколов.

— Я это понимаю. Но единственный, кто знал истину, Петр Попов, уже ни подтвердить, ни отрицать ничего не может. И — самое пренеприятное — у одного из приятелей, у Максима, начались нервные срывы. Психоз. Поначалу я думал, что. влияние одиночной камеры сказалось на человеке. Перевел к Остапу. Но улучшения нет. И Остап сам попросился от Максима в одиночку. Мол, пока сам с ним не свихнулся.

— Играет. Старый прием, — отмахнулся Потапов.

— Не похоже. Но теперь я допрашиваю Остапа. Максим, по-моему, на грани… Я попросил врача обследовать его.

— Истерики закатывать решили?

— Нет, Александр Иванович! Я был в семье Максима. Разговаривал с женой. Умная, порядочная женщина. Правда, об отношениях мужа с Поповым не знает ничего. Говорит, что Максим в последнее время стал вспыльчивым, раздражительным. Видно, из-за рэкетиров. Ведь они пришли ночью в дом Максима. И его семья приняла на себя основной удар.

А он был крутым. Всех избили. Даже шестилетнего пацана — сына Максима. Его жена о том рассказала. Сам промолчал. Их было пятеро. Все вооружены…

— Давайте пожалеем Максима, — съязвил Соколов хмуро.

— Я к тому сказал, что не склонен этот человек к истерике. Не способен на такое.

— Очную ставку будете проводить?

— В ней нет необходимости. Эти люди сказали все… Даже больше, чем я ожидал. Через неделю можно будет передавать дело в суд. Но… Помимо должностных преступлений в их действиях я не нашел ничего. Да, они грозили. Но исполнить угрозу не могли. Это доказано. Они требовали записную книжку и деньги! Свои деньги! За это их судить не будут. Они искали хранителя коллекции и не нашли. Я, может, тоже мечтал найти клад. Но его для меня никто не потерял, — грустно усмехнулся следователь, добавив короткое:

— Заблудились мужики…

… Нет, Тоська не поехала забирать из больницы свекровь. Старый отец, услышав от дочери рассказ, как она встретилась с Кешкой, возмутился не на шутку:

— Что? Тебе велели? А кто он такой, чтобы приказывать? Я ему устрою, злодею! Ишь, облагодетельствовал! Деньги дал детям! А разве он не обязан помогать, раз на свет пустил? Никуда не пойдешь! Нету у тебя свекрухи! Особливо в семье Быковых! Забудь о них навеки! Поняла? Вздумаешь пойти, ноги выдерну из задницы, чтобы нашу семью не позорила! Ту уж не отмыть. Коль отлепилась от них, нечего взад оглядываться! Нету тебе к ним путей-дорог! Заруби себе это на носу! И ты, старая, не подбивай на глупость! Не то не погляжу, что виски белые, вожжами так выхожу, что враз мозги сыщешь!

Тоська никогда не видела своего отца таким рассвирепевшим. Она притихла. Собралась в комок, испуганно икала.

— Срамник! Не только нас, своих детей испозорил! Бандитом стал! На человечьих кровях живет. Гад ползучий! Еще он станет приказывать свезти его старуху домой! А вот ему! — отмерил по локоть и, устыдившись дочери, покраснел до макушки: — Прости меня! Озлился лишку! Но и ты разумей! Чьи указы сполнить собралась? Иль мы уже подохли? Иль своей головы на плечах нет? Ишь, он еще свидеться желает! Я ему, прохвосту, так свижусь, что чертям закажет! Ирод окаянный!

Евдокия тоже мелко крестилась. Она лишь на людях не боялась тихого, покладистого Петровича. Но дома, когда не было рядом детей и чужих, хоть и не бил никогда, но уж если выскажет, случалось, мурашки по спине долго бегали. Боялась баба недовольного слова и взгляда мужа. Опасалась перечить. Вот и теперь целиком с ним согласилась. И Тоське шепнула:

— Не ты ее в больницу увезла, не ты и заберешь. А грозить нам нечего! Мы сами с порохом! Оформляй развод! Меняй фамилию свою и детей на нашу! И забудь антихриста! Недолго ему осталось на свете блукать. Скоро на его шею веревку набросят!

Тоська даже обрадовалась родительским словам и поддержке. Решила никогда больше не возвращаться с работы пешком, а только на автобусе. Куда никогда не решатся войти Быковы.

… Вадим и Александр, занятые срочным делом, совсем забыли, что именно на этот день назначены похороны Иосифа. Собственно, они не собирались примыкать к процессии. Да и помимо их было кому проследить, обезопасить Тимофея и Кольку.

Все дни их отстраняли, оберегали от беды. Оперативники ежедневно сообщали, что обстановка в семье спокойная, никто не приходит, не звонит, не караулит у дома.

— Пусть закончатся похороны, тогда и снимем охрану со спокойным сердцем, — говорил Вадим. И Потапов без споров соглашался с ним.

Потапов и Соколов увидели похоронную процессию по пути на задание. Водитель, но старому обычаю, не хотел переезжать им дорогу. А Вадим, увидев Тимофея и Кольку, вышел из машины. Поздоровался кивком головы. Те ответили так же.

А через пару часов зазвонил телефон в оперативной машине.

— Александр Иванович, с поста охраны звонили. Тимофей просит вас приехать.

— Что-нибудь случилось?

— На кладбище видели Быковых. Обоих.

— Вы видели или Тимофей?

— Все! И они, и мы!

— Была перестрелка?

— Нет, народу было много. Мы взяли в кольцо защиты Тимофея и Николая. Быковы хотели подойти к ним. Но ни у них, ни у нас не получилось. Не знаю, но мне кажется, что они не сами по себе. С ними еще — крутые. Не решились на кладбище разборку провести. Но ночью, как знать?

— Если будет время, заедем, — пообещал Александр и забыл сказать о звонке Вадиму. Вспомнил, когда в полночь возвращались с задания.

— Давай заскочим на работу! — предложил Соколову.

— Зачем? — удивился Вадим. И добавил: — Пистолет на столе оставил?

— Зачем он сейчас? Мы к Тимофею на минуту. Не думаю, что там что-то случилось. Долго не задержимся. Поехали! — назвал водителю маршрут. И, откинувшись на сиденье, закрыл глаза, чтобы успеть вздремнуть хоть несколько минут.

— Фары выключи, — попросил шофера Вадим, подъезжая к дому Иосифа. И отчетливо увидел черную «Ауди», ту самую, что преследовала машину в прошлый приезд.

— Так и не установили владельца, — выдохнул Вадим.

— Кажется, сегодня мы с ними познакомимся лично! — отозвался Потапов, выходя из «Волги». «Ауди» тихо развернулась, медленно прошла бок о бок и, не останавливаясь, скрылась за поворотом.

— К нам никто не приходил, все тихо. Вот только на кладбище… Были Быковы. Они хотели к нам подойти. Я это видел. И понял. Не оставят в покое. Пиковый туз не был шалостью. Ну как жить нам теперь? Наверное, придется уезжать из Орла… Продадим этот дом, квартиру…

— От них не слиняешь! Всюду достанут! — вставил Колька, хмурясь. И добавил: — Да и кто купит эту развалюху? Если и найдется свихнутый, получишь гроши. Что на них возьмешь? Дешевле оставить все как есть. А самим — подальше отсюда. Чтоб никто не знал. Кстати, дед завещание на меня записал. Я его так и не нашел.

— Ну, это он за иконой прятал! Там и глянь! — кивнул Тимофей на мастерскую.

Парнишка прошмыгнул в самые двери. И вскоре оттуда послышалось:

— Отец! Помоги! Придержи! Я не могу один!

Потапов, стоявший ближе всех, пошел на голос Кольки. И вскоре позвал:

— Вадим! Давай сюда!

Соколов заглянул в мастерскую.

Громадная икона с изображением Христа, какую никто не решался снимать со стены, скрывала собою тайник в стене. Вадим лишь сдвинул икону и увидел его…

— Тимофей, вы знали о нем? — спросил Соколов.

— Нет. Видите, бумаги выпали. Отец за икону ложил лишь самые важные. О том знал. Открой, Вадим! Может, и там пусто! — засомневался хозяин.

Соколов потянул на себя дверцу. Заглянул внутрь.

— И верно, пусто, — отозвался, досадуя.

— Фонариком посвети! — посоветовал Александр.

— Да тут боковые тайники имеются. Но я не проверю. Рука не входит.

— Дайте я попробую! — предложил Колька и тут же влез рукой в тайник. — Что-то есть! — выволок сверток, обмотанный в старое полотенце, перевязанное шнурком. — Вот! Возьми! — протянул отцу и смотрел во все глаза, что же он достал.

Тимофей размотал полотенце. В нем оказался полиэтиленовый пакет, набитый деньгами.

— Ну и отец! — выдохнул мужик, покраснев от радости. — Пошарь еще! — попросил сына.

Колька влез в тайник по плечо.

— Еще что-то надыбал! — пыхтел пацан, выволакивая из бокового тайника что-то очень тяжелое.

— Подцепи плоскогубцами! — советовал Тимофей сыну.

— Ухватиться не за что! Погоди, не торопи, — пыхтел Колька, постепенно подтаскивая к себе находку.

Мальчишка, передохнув, полез снова. Чекисты теряли терпение.

— Мне его оттуда выволочь надо, сбоку лежит. Когда вытащу сюда, тут уж быстро достану, — говорил пацан. И старался изо всех сил.

— Ну, вывернул! Теперь проще! — сменил руку и рванул на себя. Упал на пол, не удержавшись. В руках у него оказался кожаный мешок, зашитый суровой, провощенной ниткой.

— Давайте глянем! — разрезал Тимофей. И на стол посыпались монеты, не виданные ранее никем из присутствующих.

— Коллекция!..

— Наконец-то!..

— Колька! Шарь еще!

Почти такой же мешок, но уже гораздо легче, выволок мальчишка из тайника. И, проверив тщательно напоследок, выдохнул:

— Все! Ничего большое нет…

Золотые, серебряные, платиновые монеты были в одном мешочке, медные и бронзовые — отдельно.

— По ценности металла сортировал. Не разбирался Иосиф в монетах. Они, насколько я знаю, не по сплаву, по возрасту ценятся, за редкость свою, — сказал Потапов.

Тимофей не мог оторвать взгляд от денег. Их было много. Он знал: их у него не отберут.

Чекисты высыпали монеты на стол. Среди них промелькнула бумажка, свернутая в трубку. В ней рукой Иосифа были написаны суммы денег, какие давал Попову за коллекцию.

— Увозите ее! Забирайте! И без нее проживем! — опомнился Тимофей, унося деньги из мастерской, запихивая их на ходу в пакет.

— Сами повезем? Или вызовем? — спросил Вадим Потапова.

— Вызовем! — набрал номер и отчеканил адрес Иосифа. Когда коллекцию унесли и чекисты собрались выйти из дома, Тимофей придержал Вадима:

— Ну а мы теперь как останемся? Снимете охрану иль оставите пока?

— Тимофей, я доложу руководству. Решает оно! Думаю, не стоит спешить. И я, конечно, выскажу свое мнение, — глянул в окно вслед машине, увозившей коллекцию.

— Погоди, Вадим! Задержись на минуту! Пару слов сказать надо. Чтоб все без тумана было. Теперь уж ни к чему. Давай присядем, — предложил Тимофей, вернув чекистов от двери. И, пройдя на кухню, сел напротив.

— Теперь уж слушайте все, как оно было. Без брехни. Может, станете презирать. Но это ваше дело. Я жизнью вам обязан. Своей и Колькиной. Да понял поздно, когда отца не стало, — выдохнул тяжело и продолжил — Проговорился мне дед. Намекнул про коллекцию. И попросил помочь… Велел подъехать к дому Карпова на «неотложке». По потемкам. Сказал все. Про сейф. Но не велел забрать домой, к себе сказал отвезти. Нас было трое. Отец, я и Петька. Попов! Он открыл дверь квартиры Карпова. Вместе с ним и с отцом мы вынесли этот сейф, он уже лежал в кушетке. Погрузили в лифт, потом в машину и привезли сюда. Отец остался с Поповым, а мне велел уехать. Я ушел в машину, обозлившись на старика. Но он через неделю сказал мне, что Петька перепрятал коллекцию. А отцу отдал деньги. Сказал, что содержимое должен отдать. Иначе у него отнимут душу. Посоветовал молчать. Сказал, что дед, если слово скажет, поплатится шкурой. Что за эту коллекцию из любого вытряхнут душу. Отец и мне велел молчать. Я поверил старику. А он обманул. И если бы не вы, не знал бы, что спрятано в доме, за что охотятся на нас. О том знал отец. Но он промолчал. Он не верил мне никогда. Ни живой, ни мертвый. Он не ждал для себя беды, не думал, что смерть уже на пороге стоит. Он считал, что будет жить. Успеет еще сказать мне, когда дозрею. Но… С судьбой не шутят. Она мудрее стариков. И не признает кладов про запас. Они не для жизни. А горя и без того хватает. Я не видел тогда эту коллекцию. Мне даже не позволили взглянуть на привезенное. Прогнали, как собачонку. Если б я знал, что своими руками приволок в дом беду, ни за что не согласился бы с просьбой отца. Ведь он в тот день велел мне приехать без водителя. Я сам привел машину. Если б знал, что своими руками ускорил смерть отца… — вздохнул тяжко и продолжил: — Я как-то встретил Попова. Спросил его: мол, как твоя затея, сорвалась? Прижали крутые? Пришлось отдать? Он глянул на меня вприщур и ответил: «Коль хочешь жить, молчи о том, что случайно видел. Иначе не только свою душу потеряешь, а и весь корень, всю семью». И указал на подходивших Быковых. О них я знал. А Петька добавил: «Еще хоть слово иль звук, и эти мужики познакомятся с тобой накоротке». Я тут же отошел от него. И навсегда забыл о коллекции. Поверил, что отец сказал мне правду. Я знаю: будь он жив, до последней секунды не проговорился. Он считал меня мотом, прожигающим жизнь. Себя — мудрецом, ан, видите сами, и мудрецы просчитывались. В жизни нет ничего дороже самой жизни. А за ошибки в ней расплачиваются все… Дай Бог, чтобы смерть отца была последней, и эта треклятая коллекция не потянула за собою никого — на тот свет. А вам — спасибо! За все! Простите нас! Живых и мертвых… У смерти — все глупцы. Потому, видно, отнимает жизни у живых…

— Не беспокойтесь, Тимофей! Я уверен, вас не оставят без защиты! — подал руку Вадим. И следом за Потаповым вышел из дома.

— Поехали! Теперь уж по домам! Дело сделано! Можно до утра отдохнуть! — радовался Соколов.

Водитель, приметив хорошее настроение чекистов, включил приемник, и в салон машины ворвалось задушевное:

Встречались мы с грозой и вьюгами,

Огонь и воду вместе мы прошли,

Товарищ мой, ты помнишь,

Раньше друг без друга мы И дня прожить, бывало, не могли…

— Ты, смотри, будто о нас с тобой в песне сказано, — заметил Александр, улыбаясь..

А вот теперь другими стали мы,

И жизнь своя у каждого идет,

Товарищ мой, с друзьями Редко вижусь старыми,

Лишь телеграммы шлю под Новый год…

— Ну, это не о нас! — отмахнулся Вадим.

Но руку друга рядом чувствую,

Не разлучат нас версты и года,

Товарищ мой, и в праздник,

И в минуту трудную Со мною ты, и я с тобой всегда!

Молчат чекисты. Свое вспомнилось. Шелестят колеса по асфальту. А песня каждым словом входит в сердце:

Так значит, молодость жива еще!

И легче жить, ее в душе храня!

Стакан вина, я пью За старого товарища,

И ты, дружище, выпей за меня…

— Смотри! Опять она! «Ауди»! — указал Вадим Александру на машину, идущую сзади.

— Вот черт! Ну что ж! Меняй маршрут. Но не на работу. Надоело в догонялки играть! Пусть милиция ими займется. А то ищут по всей России, а они спокойно по городу разъезжают! Давай в горотдел! — сказал Соколов водителю.

— А может, лучше самим их взять! — нахмурился Потапов.

— Мы свое сделали! Коллекция уже на месте! Быковых поймать взялась милиция! Это их кадры! Пусть займутся и хоть одну ночь поработают, — вскипел Вадим.

— Быковы и наша головная боль! Тимофея с Колькой они убить могут. А на милицию я не надеюсь, — отмахнулся Потапов.

— Ты же знаешь, я в гостинице встречался с англичанами. Потому без оружия. Оттуда сразу к Тимофею. С голыми руками против Быковых не попрешь! Потому, говорю, давай в милицию. А там, может, удастся оторваться от них, — заметил Вадим, как близко подошла «Ауди» к их машине.

— На испуг берут! — оглянулся Потапов.

— Черта с два!

Водитель, глянув в зеркало, побледнел, включил максимальную скорость. «Волга» мчалась по центральной улице. Но «Ауди» быстро нагнала ее и, опередив, пошла на боковую улочку — к окраине города.

— Выманивают, — понял Вадим.

— Похоже на то. Видишь, скорость сбавили. Кстати, на роковое место. Туда — к заброшенным складам ведут, где Попов был убит.

— Там проще разделаться. Без шума, — догадался Соколов.

— Давай к милиции. В горотдел. Там дежурные. Они своих по тревоге быстро поднимут, — согласился Потапов.

Чекисты вышли из машины у подъезда горотдела. Дверь оказалась закрытой. Соколов, чертыхнувшись, постучал. Дверь открылась не сразу.

— Чего вам надо! Чего гремите? Сами не спите, другим мешаете, — выглянуло заспанное лицо. Узнав о причине побудки, ответил зевая: — А кого я подниму? Без приказа начальника не имею права людей беспокоить. Все на своих постах. Дежурят. Работают. Их нельзя отвлекать! Да и показалось вам! Быковы — не дураки, в город не сунутся. Иначе их давно поймали б…

Но выглянувший в окно Вадим увидел «Ауди». Она тихо, плавно хила мимо горотдела, словно изучая обстановку.

— Вот они! — выскочил Потапов на крыльцо.

— Теперь-то вы убедились? — спросил Вадим дежурного.

— А где у меня приказ начальства? — развел тот руками. И сел на раскладушку, не желая предпринимать ничего.

Александр и Вадим стояли на крыльце горотдела милиции. Курили.

— Что делать? Разъехаться по домам? А вдруг они нагрянут к Тимофею?

— Не думаю. Уверен, что эта семья их уже не интересует. Иначе не увязались бы за нами! — возразил Потапов и добавил: — Нас они хотят убрать, как помеху. А уж потом… Конечно, знают об охране. Высмотрели. А то бы давно к Тимофею нагрянули. Рисковать не хотят. Но вздумали с нами свести счеты!

— Давай на работу! Возьму оружие! И тогда…

— Опоздали… Видишь, вон они. Снова появились. Неспроста кружат. Смотрят, сколько нас в машине. Обнаглели! Вызов бросают. Ты только глянь, впритирку к нашей машине прошли. — выбросил окурок Потапов и заспешил с крыльца

«Ауди» не спеша шла впереди. Сквозь затемненные стекла не разглядеть пассажиров в салоне.

— Ты не видел, сколько их? — спросил Александр у водителя.

— Двое. На заднем не увидел никого.

— Ну с двумя я и сам управлюсь! — повеселел Потапов.

— Подожди! Не беги впереди паровоза! Давай на работу! — останавливал Вадим.

«Ауди» резко свернула на магистраль. И пошла по московскому шоссе.

— Сворачивай в проулок. Уходим! Надо оторваться от них. Выключи фары. Ныряй в проулки. Быстрее на работу! — торопил Вадим водителя. Тот понял. Повел машину узкими улицами, подальше от фонарей.

— Если успеем раньше них проскочить центральную, им нас не достать! — заметил водитель. И вел машину на предельной скорости.

— Проскочили! — обрадовался шофер, выруливая на центральную. — Хрен там проскочили! Глянь! — указал вперед, где в полусотне метров от поворота притаилась «Ауди».

— Перекрыли нам дорогу мерзавцы! Ни на работу, никуда нет ходу! — процедил Вадим.

— Я сам с ними разберусь! — хотел выйти Потапов.

— Не смей! Не рискуй! Попробуем оторваться еще раз. Гони к милиции! Другой дороги нет. Видишь, мы мимо них не пройдем! Машину развернули. Ждут. Уходим! — торопил водителя Вадим. Шофер повел «Волгу» к горотделу.

— Идут следом. Жми на скорость. Хорошо. Они отстали. Дай я за руль. Ты возьми прожектор. Включи и свети в лицо водителю, если подойдут близко. Они вынуждены будут отстать от нас, — предложил Соколов.

В секунды они поменялись местами. Вадим повел машину к милиции, глянул на часы. Половина четвертого утра…

— Не видно. Отстали. А может, в обход пошли, чтобы выйти наперерез?

Но нет. «Ауди» не было на перекрестках.

— Кажется, все! Осталось два квартала! — радовался водитель. И вдруг, оглянувшись назад, осекся: — Вон они! Нагоняют! — включил прожектор, направил свет в лицо водителя «Ауди», узнал Иннокентия Быкова.

— Кешка за рулем! Козырек отогнул. Это тебя не спасет, — изменил направление луча.

— Рядом Димка! Окно открыл! Кажется, стрелять собрался! — ударил светом по глазам младшего Быкова, тот откинулся на спинку сиденья. Левой ладонью закрыл глаза от прожектора. Шофер заметил в его правой — пистолет. Увидел короткую вспышку выстрела.

— Уже десяток метров! Свети им в глаза! — едва успел крикнуть Вадим, как машину занесло на тротуар, она развернулась, осела.

— Приехали! — выскочил Потапов. И, держа наготове пистолет, подскочил к «Ауди», еле успевшей затормозить. — Выходи! Живо! — рванул дверь машины Александр и, выбив пистолет из Димкиной руки, вырвал его из машины, повалил на землю лицом и, придавив коленом младшего Быкова, защелкнул наручники.

Вадим поторопился к Кешке. Тот неожиданно для всех залез под машину.

Потапов разогнулся, хотел заглянуть в машину, но с заднего сиденья послышался негромкий звук выстрела. Потапов распахнул дверцу. Он еще не почувствовал боли. Взвел курок.

— Выходи! — направил наган в салон. Оттуда один за другим грянули выстрелы.

Александр ухватился за дверь. Дмитрий Быков уже снял наручники.

— Попухла, «контора»? — ухмылялся в лицо.

Потапов силился нажать на курок. Но пальцы не слушались. В глазах темнело. Лишь вспышки выстрелов… Звука уже не слышал. Не чувствовал боли от пуль, засевших в теле. Он заставил себя сделать эти несколько шагов вслед за Быковым, хотел помешать уйти. Но в спину ему гремели выстрелы. Он их уже не видел. Он упал, не дойдя до тротуара всего полшага. Вылетел из руки пистолет. Так и не выстреливший в Быковых.

Вадим, увидев Сашку, заваливающегося на «Ауди», заметил маску смерти на бледном лице.

— Скорее в милицию! Их еще можно поймать! — заспешил по аллейке. Но у виска, у самого уха, засвистели пули.

Вадим отскочил к дереву. Пуля пробила ногу в колене.

— Надо идти! Успеть! — сделал шаг. Но не удержался. Еще пуля. Снова в ногу. Вот еще! Эта над самой головой, вдавила в землю. Вадим делает усилие над собой. Знает, лежать нельзя. Но от боли мутит сознание.

Соколов ползет от дерева к дерезу. Вот еще пуля. Нет больше сил…

— Неужели спят? Почему не выйдет никто? Ведь в десятке метров…

— Откройте! — стучит в дверь, теряя сознание.

Он пришел в себя уже в дежурной части милиции. Наряд сотрудников, окружив носилки, ждал, когда Вадим придет в себя. Соколов, едва открыв глаза, увидел генерала.

— Кто был? — услышал короткий вопрос.

— Быковы… На черной «Ауди», вот здесь номер машины, — передал листок с записью и добавил: — Ушли в московском направлении…

И тут же возле носилок опустело.

Как Вадим оказался в палате, уже не помнил. Очнулся в больничной пижаме, нога в гипсе. Рядом капельница. Усталая медсестра готовится сделать уколы.

Соколов не сразу вспомнил, что произошло. Солнечный свет заливал палату, бил в лицо сотнями прожекторов.

— Почему я здесь? — услышал из-за двери голос Александра.

— Вот и хорошо, сейчас он все расскажет! — обрадовался Вадим. И попросил медсестру позвать Потапова. Та слезу смахнула, сделала вид, что не расслышала.

— Сашу позовите! — повторил Соколов.

— Его уже не дозваться! С того света никто не вернулся. Вдовой осталась его Люся. И дети — сироты. Вас, слава Богу, спасли, — ответила, пряча заплаканное лицо.

Вадиму стало холодно и жутко. Словно не Потапов, а он, совсем случайно, вышел из земли на несколько минут…

— Теперь можете войти! — пригласила кого-то медсестра. В палату вошла жена, ведя за руку сына.

Вадим все понял без слов. Не спала и не жила она эту ночь. Пыталась сдержаться. Но опухшие глаза выдавали.

— Успокойся, Ирина, все нормально со мной. А вот Сашку… Говорят, умер. Это правда?

Жена опустила голову. Сказала тихо:

— Поймали Быковых! Обоих. И всех, кто вместе с ними был. Теперь уже все. Никого не убьют, негодяи!

— Поймали?

— Да! Через три часа всех доставили в Орел. В Москву направлялись. Их и задержали прямо по дороге. Они уже в камере.

— А Люся? Как она?

— Вчера были похороны. Ей трудно. И все же беспокоилась, спрашивала о тебе. Хотела навестить. Но… Пока пусть немного окрепнет. Слишком велико ее горе. Как пережить все это, как перенести? Дети… Смотреть больно. За ночь — постарели. Каково им теперь? После такой беды никому не будут верить. И никогда не смогут жить, распахнув сердце людям. Сам знаешь, Люся спасла жизнь матери Быковых, принимала роды у жен. И получила за свое доброе отношение… Самую горькую долю… Как ей теперь работать? А тут и Алена… Тоже врачом скоро станет. Педиатром… А какими вырастут эти детки? Попробуй угадай…

— Похороны Сашки… Нет, такого не может быть! — не верилось Вадиму. Он вспоминал друга веселым и задумчивым, расстроенным и злым, хохочущим до слез. Но мертвым не мог представить…

— Пап, а мы дядю Сашу вчера хоронили, — тихо сказал Вадиму сын в самое ухо.

— Ты очень боялся?

— Я плакал. Мне жалко его, — сознался Вовка, прижавшись щекой к отцовской руке.

— Раздумал чекистом стать?

— Нет. Я не боюсь. А то как тогда жить, если хороших людей убивают. Я — не дам. Надо, чтоб люди и ночью жить не боялись.

Вадим много раз пытался уйти из больницы. Но врачи не отпускали, предупреждая всякий раз об осложнениях и последствиях ранений, полученных в ту ночь. А ранения и впрямь оказались слишком серьезными. Их не устранили несколько операций, перенесенных человеком.

Боль не отпускала ни на минуту. Она сковала, надолго привязала к постели. Но сильнее ее оказалась память,

— Санька! Подожди меня! Не спеши! Я с тобой! Пригнись! Не беги туда! Опять стреляют. Отходи за машину! Я прикрою! Не заводи машину! В ней пробито колесо! Слышишь меня? — кричал ночами Вадим.

— Отходи к деревьям! Их много! Я здесь! Уйди от света! Не стой на виду. На заднем сиденье — киллер! Это охота за нами! Облава! Берегись! — становился во сне плечом к плечу… Так было много лет. Наяву. Память верила в жизнь и не признавала случившегося…

…В тот день Вадим рано пришел в себя. Увидел, как в палату вошла Люся Потапова. Он знал ее по тем встречам, когда приходил к Александру домой. Иногда семьи вместе проводили выходные. Все было просто, обычно и понятно. Казалось, так будет всегда. Не верилось, что вот так нелепо смерть может вырвать из жизни. И хотя нередко сталкивался в работе с таким исходом, с потерей Потапова смириться не мог…

— Крепись, Вадим. Тебе надо выжить. За себя и за него. Кто-то должен продолжать. Иначе для чего жить? Сашка помогал людям найти в этой жизни правду! И вы вместе с ним доказали, что она есть. Она не умирает, даже когда гибнете вы! Она живет в ваших делах. И в памяти. Не только вашей.

— Спасибо, Люся. Прости меня! Прости, что нет Сашки. Мне его очень не хватает. Каждый день… Я выжил. Но поверь, не всяк выживший тому радуется…

— Не надо вот так, Вадим! Тебе нужно выздороветь и продолжать ваше дело. Чтобы у других не случилась такая же беда. А Саша… Он с нами всегда… Он не ушел. Он в сердце и в памяти. А значит, жив…

Прошло время. Вадим учился ходить на костылях, превозмогая боль, приказывая себе терпеть. Но боль нередко оказывалась сильнее.

— Все! Не смогу! Выбили меня! Ну как теперь работать? Как выполнять задания, если тело не слушается и отказывается подчиняться разуму? Я стал обузой самому себе! Сашку убили! Меня вышибли! Ведь это расправа! Таких ночных охотников сколько было на нашем пути! Не выйдет у них! Не расправиться им с нами! Пока живы — стоим на ногах! — вставал человек, держась за спинку кровати, и учился ходить заново, без костылей. Шаг за шагом. Снова к жизни. Вернуть самого себя к ней не каждому удавалось.

— К вам посетитель просится, — удивленно глянула медсестра на Соколова и неподдельно изумилась терпеливой настойчивости человека. Ведь не разрешали ему вставать. Рано. Говорили, что спешить не стоит. А он не хочет брать отсрочку у жизни и каждый день ломает самого себя.

— Пусть войдут, кто там ко мне пришел, — так и не присел Вадим.

— Вам нельзя ходить, — тихо напомнила медсестра.

— Нужно, сестричка! Пора выходить из этого штопора! Да и гостей неприлично встречать лежа. Я себя со счетов еще не сбросил, — отвечал Вадим. И увидел в дверях Тимофея с Колькой. Их он не ожидал.

— Давно собирались навестить вас. Да все не пускали врачи, — подал руку Тимофей, покраснев до макушки. — Мы понимаем. Это все из-за нас получилось. Вы взяли на себя и смерть, и огонь… Нас уберегли… Теперь уж спокойно живем. Никто не грозит. Никто не следит за нами. Сами живем. Без охраны… И даже ставни на окнах закрывать забывает Колька. Тихо стало, — говорил, виновато переминаясь с ноги на ногу…

— Простите нас. Если можно. За деда. И за коллекцию. Виноваты мы все перед вами и перед ним — Потаповым… Ведь мы должны были умереть. А он на себя принял расплату за нашу ошибку, за деда. Жаль, что ничего нельзя исправить. Слишком поздно поняли, — опустил голову заметно повзрослевший Колька.

… Вадим смотрел на парня не узнавая в нем прежнего юнца, стриженного под панка. Исчез блатной жаргон. Как шелуха, слетела беспечная развязность. Не прошло бесследно время. Мальчишка становился мужчиной.

* * *

Выписавшись из больницы, Соколов не хотел предупреждать семью. Решил доехать домой самостоятельно, на такси. Но едва вышел из двери, увидел водителя служебной машины, спешившего навстречу.

— Я за вами. — сказал так, словно ни на час не разлучались. И вот теперь опять надо спешить на задание. Вот только на этот раз — одному… За двоих…

— Домой? — спросил шофер.

— К Сане…

Водитель молча кивнул. Повез Соколова за город, не решаясь заговорить, спросить, отговорить. Он привел Вадима к могиле. Тот жестом попросил его уйти. И сев на скамейку, смотрел на памятник, разговаривал с погибшим:

— Прости меня, Сань! За опоздание… Сам знаешь, не по своей прихоти позже всех навестил тебя, — закурил Вадим, давя крик боли, рвавшийся наружу. — Надо держаться, Сашок! — но предательски дрожат плечи. Хорошо, что рядом нет никого. Никто не увидит… — Ты знаешь, как страшно остаться одному — выжившим! Это не подарок! Я не смог уберечь тебя! Не повезло, отняли! Говорят, что мы с тобой выполнили задание. Слишком велика его цена. Ты, это только я понял, уже умирая, отвлек на себя киллеров, чтоб не в упор, чтоб у меня осталось время на несколько шагов. От смерти и расправы… Ты знаешь, в тот день в гостинице подписан был контракт с англичанами о совместном использовании оборудования на станкостроительном. На такие встречи оружия не берут. А дальше было поздно. Я стал мишенью. А ты прикрыл… Ты знал все. Но как теперь? Пусто стало… Да и кто сможет заменить? Ты знаешь, Быковых взяли. Скоро суд…

Вадим сдавливает окурок в руке. Вспоминает услышанное в больнице о той ночи: возле горотдела милиции произошла рядовая разборка… И лишь спустя два дня пресса объявила:

«Александр Иванович Потапов награжден орденом Герой Отечества! Посмертно…»

… Соколов сдавил виски. Трудно смириться с потерей. Он любил друга. Живого! Мертвому не нужны ни звания, ни слава. Друзья не уходят в прошлое. Они живут в памяти. Светло и больно…