Рассказы

Будет жить

— Я переживаю за него, — девушка посмотрела на своего друга и принялась ходить по коридору.

— Давай не будем паниковать раньше времени, у нас хорошие врачи, — попытался успокоить ее парень, — в конце концов, он еще и не из таких переделок выкарабкивался, а тут… Подумаешь, сердце схватило…

— Я очень его люблю, а что если случится самое страшное?

— Катя, что ты говоришь такое? Нужно думать о хорошем! Все с ним будет нормально.

Девушка промолчала и принялась еще быстрее ходить мимо двери в операционную, изредка поглядывая на нее.

— Катя!

— Что? — нервно рявкнула в ответ девушка и остановилась.

— Мы же в Раю! Что ты так переживаешь? Врачи вытащат его в любом случае.

— Ты тут не так давно и не знаешь, что иногда людей забирает… Она.

— Кто она?

Катя бросила на него пронизывающий взгляд и решила не отвечать.

— Ну, кто, Кать?

— Да заткнись ты уже! Дед Пихто!

— Ну ладно, — обиженно ответил парень и демонстративно скрестил руки на груди, — ты думаешь, я за него не переживаю? Сашка — мой друг. Я тоже волнуюсь за него! Просто не надо так нервничать раньше времени, надо просто…

— Я сказала — замолчи! Что ты как баба? Можешь помолчать?!

Парень фыркнул и отвернулся.

— Вот так вот и сиди! — девушка сделала еще пару кругов и присела рядом, — Ты какого года смерти?

— Две тысячи четырнадцатого.

— А мы с ним одногодки. И не две тысячи четырнадцатого, а тысяча девятьсот девяносто третьего. Понимаешь? Мы очень давно с ним вместе, поэтому я так переживаю. Ты еще просто не понимаешь, как это — когда уходят твои близкие. Вот и думаешь, что если ты в Раю, то все хорошо. Даже здесь у каждого свой срок.

— А куда они уходят? — спросил парень, но девушка не успела ответить, так как дверь операционной отворилась и из нее вышел пожилой врач в белом халате.

— Что? Что с ним? — Катя резко поднялась со скамейки и ринулась к врачу.

— Вы кем ему приходитесь? — доктор посмотрел на девушку строгим взглядом.

— Я его девушка! Что с ним, говорите же? — она сама не заметила, как схватила врача за руку и стала ее трясти, пытаясь добиться ответа.

Доктор вздохнул и отвел взгляд в сторону.

— Да говорите же! — крикнула она прямо в лицо врачу.

— Мы сделали все, что можно… Но…

Лицо Кати побелело, парень подскочил со скамейки и схватил ее под руки, чтобы она не упала на пол.

— Но… К сожалению… Десять минут назад мы констатировали… Жизнь.

— Нет… — прошептала девушка и, на подкосившихся ногах, упала прямо в руки парня.

Он лежал на столе и пытался понять, что с ним случилось.

«Почему я не могу встать? Слабость какая-то… Кто все эти люди? Врачи. Да, судя по всему, врачи. Значит я в больнице».

Он попытался что-то сказать, но из горла раздался лишь какой-то писклявый крик.

«Что с голосом? Я не могу говорить! Что со мной?! Что вы на меня все смотрите? А кто эта женщина? Почему она так улыбается? Где Катя? Что с ней?»

Он еще раз попытался встать, но ни руки, ни ноги его не слушались.

«Катя… Катя… Подождите, а кто она? Кто такая Катя? Черт, я забыл! Надо вспомнить… Не могу вспомнить… А как меня зовут? Не помню… Как же так?»

— Три пятьсот! Мамочка, придумали уже, как сына назовете?

«Какого сына? Где я? Как это… Слова. Я не помню слова. Что…»

Воспоминания потихоньку стирались из его памяти. Он уже ничего не помнил, а просто лежал и смотрел на этот новый мир вокруг себя. Жизнь забрала его из Рая, куда его когда-то отправила Смерть. Он никогда не поймет, как ему повезло. Ведь Жизнь не приходит только в Ад.

Яблоко

— Ты собираешься работать? — муравей ловко взобрался на огрызок яблока и посмотрел на своего товарища.

— Ты знаешь, у меня есть одна мысль, но я все никак не решался ни с кем поговорить об этом, — второй муравей подошел поближе и оглянулся по сторонам, — вот послушай меня.

— А это никак нельзя перенести на другое время? Рабочий день все-таки.

— Ты никогда не задумывался о том, что в нашем мире есть какие-нибудь более разумные существа?

— И ты туда же? Неужели ты тоже из тех, кто верит в людей?

— А что? Вот скажи мне тогда, откуда берутся вот эти яблоки? Мы с тобой прекрасно знаем, что они круглые и растут на деревьях. Мы с тобой сами ходили в дальний поход и забирались на них. Помнишь?

— Ну и?

— Но здесь рядом нет ни одного такого дерева! А яблоко не круглое, а как-будто его кто-то уже ел.

— Ну и что? Его могло принести ветром с территории соседней колонии.

— Ветром? — муравей хмыкнул, — это ж какой ветер должен быть? Плюс ко всему, посмотри на срезы. Здесь же видно, что они оставлены не муравьями.

— Ну… Значит его птицы ели или еще кто-нибудь. В мире же много существ кроме нас.

— То есть, ты считаешь, что все это можно объяснить?

— Конечно.

— А что ты тогда скажешь о том муравье, которого принесли к нам позавчера? Он выжил после Ветра и рассказывал, что его подняло очень высоко и сверху он видел людей! Что они настолько большие, что мы их просто не замечаем вблизи. Что ты скажешь на это?

— Да то, что те, кто остались в живых после Ветра, всегда рассказывают всякую чушь! И этот тоже, наверное, приложился головой обо что-нибудь.

— И тут у тебя ответ есть, да?

— Давай работать, а? Нам нужно взять образцы и отнести в логово, чтобы за ними пришли рабочие. А вместо того, чтобы подумать о будущем нашей колонии, ты думаешь о какой-то ерунде. Тем более, что если ты веришь в Человека, то ты должен знать легенду о том, что когда в двух колониях муравьи перестали работать, он разгневался и разрушил их до основания огнем с неба. Кажется так она звучит?

— И ты считаешь это смешным?

— Я считаю, что даже если и было такое на самом деле, то это всего лишь совпадение. Просто случился пожар и все. А потом уже какая-нибудь Королева решила всех запугать и сказала,что если муравьи не будут работать, то придет Человек и уничтожит колонию.

Муравей задумался и ненадолго замолчал.

— Все-таки я думаю, что если тысячи муравьев верят в Человека, то это не просто так. Значит он все же есть.

— А я вот верю в то, что если мы сами о себе не позаботимся, то о нас никто не позаботится и не пошлет нам с неба еду. А все эти разговоры о таинственных срезах, о странной еде, о голосах и таинственных звуках… Все это смогут объяснить более умные муравьи. Наше дело — работать, чтоб не сдохнуть с голода. А все эти росказни о Человеке — все это уловка тех, кто управляет колониями. Вот так.

— Хм… Возможно ты и прав. Жаль, что мы никогда не узнаем правду.

Муравей поднялся на огрызок и, вместе со своим напарником стал отделять образцы.

Дед с внуком шли по лесной тропе и негромко беседовали. Маленький мальчуган держал в руках яблоко, надкусывая его с разных сторон и все время забегал вперед, дожидаясь старика, который неспешно шел за ним.

— Дед, а бог есть, а?

— Есть, внучок, есть.

— А почему мы его не видим тогда?

Старик задумался.

— Наверное, потому что он не хочет, чтобы мы его видели.

— А почему не хочет? У него всегда настроения нету?

— А причем тут настроение?

— Ну, вот ты когда сидишь в своей комнате и не выходишь, бабушка говорит, что у тебя настроения просто нету.

— Нет, у него всегда хорошее настроение.

— А почему иногда говорят, что бог накажет, если что-нибудь не так сделать?

— Потому что иногда он расстраивается.

Мальчик откусил большой кусок яблока и осмотрел огрызок со всех сторон.

— Деда, а если я сейчас огрызок в траву брошу, он расстроится и накажет меня?

— Нет, от этого он не расстроится.

— А если не брошу, то он обрадуется?

— Вряд ли, хотя…

— Так получается, что ему вообще все равно? Получается, что его нету. С нами не хочет встречаться, на меня вообще внимания не обращает, что это за бог? — мальчик размахнулся и со всей силы зашвырнул огрызок в траву.

— Так! Что-то ты разумничался слишком! Ну-ка марш домой!

— Я тогда лучше буду в дерево верить, его хоть видно, — обиженно пробурчал мальчик себе под нос и ускорил шаг.

— Сколько ты еще будешь сидеть со своим микроскопом? Шесть дней уже от него не отходишь!

— Я на пороге удивительного открытия! — молодой бог откинулся на спинку стула и протер уставшие, но веселые глаза, — а ты не понимаешь, что я могу стать очень известным!

— Ну какого еще открытия? — женщина присела рядом и погладила его по голове.

— Вот смотри! — бог придвинулся к столу и с азартом начал рассказывать, — шесть дней назад я взял несколько шаров, абсолютно разные по составу и поместил их вот в эту движущуюся конструкцию. В середине находится источник света. Ты меня слушаешь?

— Да, да, — пытаясь изобразить интерес на лице, произнесла мать бога.

— Вообще, цель моего эксперимента была совсем другая, но сегодня произошло одно событие, которое заставило меня поменять ее кардинально.

— И какое же?

— Я хотел съесть яблоко, но случайно уронил его на пол!

Женщина слегка улыбнулась.

— Что ты смеешься?

— Я не смеюсь, рассказывай, рассказывай…

— И знаешь, что я обнаружил? — молодой бог заерзал от нетерпения на стуле, — я положил его под источник света и оказалось, что на нем стала образовываться какая-то жизнь!!! Вот, посмотри в микроскоп. Вот оно, третье от центра.

— Да ладно, верю, верю! Молодец! — женщина снова погладила его по голове и встала со стула, — но это не значит, что ты будешь сидеть тут сутками со своими экспериментами. Завтра отдых, понятно?

— Ладно, ладно, — немного расстроился парень и снова приник к окуляру.

— Выходи из комнаты, я тут полы пока промою, а то, судя по твоим опытам, у нас тут в комнате тоже скоро какая-нибудь жизнь появится и мы ее разнесем по всему дому, — женщина поморщилась и пошла за тряпкой.

— Ага, хорошо, — парень встал из-за стола и размял затекшую спину, — Мам! Вот увидишь, когда-нибудь обо мне обязательно напишут книгу и скажут: «На шестой день он создал жизнь, а в седьмой день он отдыхал». Ну, или что-нибудь в этом роде.

Компенсация

— Аккуратнее никак нельзя? — Михаил схватился за ступню и бросил гневный взгляд на велосипедиста, — проехал по ноге и даже не извинился!

Велосипедист, оглянувшись через плечо, тут же остановился и слез со своего транспортного средства.

— Я вам на ногу наехал?

— На… — Михаил хотел быстро зарифмовать ответ, но не найдя оригинальной рифмы к слову «ногу», замолчал.

— Простите меня, пожалуйста. Я не хотел, — велосипедист уже подошел к скамейке, на которой сидел пострадавший.

— Да? А я думал, что ты специально целился в мои новые туфли! Вот так вот работаешь, работаешь, захочешь себе подарок сделать, купишь что-нибудь, а тут сразу же найдется такой, как ты! Возьмет, да и переедет тебе ногу. Хорошо, что ты на велосипеде, а не на поезде катаешься.

— Мне так неудобно… Я могу как-то возместить причиненный вам ущерб? — было видно, что виновник происшествия очень раскаивается.

— Можешь конечно! Купи мне новую обувь и что-нибудь холодное дай к ноге приложить! — Михаилу не было настолько больно, но, увидев раскаяние велосипедиста и желание как-то исправить эту свою оплошность, он решил идти до конца.

— Я бы с радостью, но я не могу купить вам что либо.

— То есть, переехать ногу ты можешь, а купить что-то нет? — возмутился Михаил, — вот поэтому мы так и живем, что воруют все, и чем больше, тем…

— Вы уж меня простите, что я вас перебиваю, но давайте вернемся к нашему разговору. О политике можно будет в другой раз поговорить.

— В другой раз? Это когда ты обратно поедешь и вторую ногу мне переедешь?

— Мне, действительно, очень неудобно… Я могу как-то компенсировать это. Попытаться, по крайней мере.

— Я ж сказал тебе уже — покупай новые туфли, если так хочешь компенсировать. А если нет, то катись отсюда и побыстрее, пока я не передумал!

— Я не могу просто так уйти, так как вижу, что причинил вам вред и неудобства. А если оставить эту ситуацию без изменений, то я могу лишиться работы.

— Лишиться работы? Кем же ты работаешь? — заинтересовался Михаил.

Велосипедист оглянулся по сторонам, положил велосипед на асфальт и присел рядом на скамейку.

— Вас это может шокировать, но я — ангел. Работаю, соответственно, сами понимаете где. Именно поэтому я никак не могу просто так уйти. У нас с этим строго.

Михаил, впервые за весь диалог, улыбнулся.

— Ангел, значит?.. Ну-ну…

— Я прекрасно понимаю, что вы мне не верите, но я вас и не убеждаю в этом. Единственное, что я от вас прошу, чтобы вы сказали мне, каким образом я могу исправить эту досадную ситуацию.

— Ну раз так, то купи новые… Хотя, подожди! — некая мысль прямо ворвалась в голову Михаила, — не надо ничего покупать! Ты ж ангел, значит все можешь. Дай мне денег. Миллиарда три, а лучше четыре пятьсот. Думаю, мне будет достаточно. И мне хорошо, и твоя эта… карма или что там у вас, не пострадает.

— С удовольствием бы согласился на ваши условия, но есть одно «но», — ангел вздохнул и посмотрел на Михаила, — дело в том, что я могу распоряжаться, и то, в разумных пределах, только тем, что было создано моим руководителем. Вашими словами — богом. Деньги, к сожалению, придумали вы сами, поэтому я не могу вам их дать.

— Ну… Начинается, — Михаил махнул рукой и попытался встать.

— Нет, нет! Пожалуйста! Не уходите! — ангел схватил его за руку и усадил обратно, — войдите в мое положение! Я могу потерять работу! Мне нужно что-то вам дать в обмен на ваши негативные эмоции!

— Больной что ли? — мужчина напрягся.

— Да нет же! Просто вам нужно придумать что-то, что не было придумано вами, а моим начальником.

— И ты мне это дашь, да?

— Обещаю!

Михаил ненадолго задумался.

— Ну, что ж, есть один вариант, ангелок! Выпиши мне в собственность какой-нибудь красивый островок в океане. Я там себе дом построю или продам его. Землю ж бог создал? Правильно? Значит подходит по твоим условиям.

— Тоже не получится, к сожалению, — ангел покачал головой, — он создавал Землю не для кого-то, а для всех сразу. Поэтому, Земля — вроде как общественная собственность и никому конкретно принадлежать не может.

— Понятно… Это вроде как у нас нефть тоже народу принадлежит, только вот…

— Давайте не отходить от темы?

— Ладно, ладно… Чтоб тогда такого тебе загадать?..

Пару минут Михаил усиленно тер лоб, со всех сил напрягая свой мозг.

— Во! Придумал! Смотри, я — человек холостой, так сказать. Жены нет, девушки тоже. А отношений, на самом деле, очень хочется. Только настоящих, понимаешь? Любви нет в моей жизни. Ты мне сделай так, чтобы появилась у меня девушка. Красивая, умная, добрая, чтоб борщ варила вкусно, тефтели там всякие… И чтоб любила. И я ее тоже. Так пойдет?

— В правильно направлении думаете, — улыбнулся ангел, — любовь, действительно, изобретение бога. Только вот любовь — это чувство взаимное и вольное. Другими словами, нельзя человека заставить любить. И я не могу этого сделать. Вот в чем проблема.

— Так ты мне не любовь дай, а человека с любовью ко мне! Человек — это тоже его рук дело, так ведь?

— Да, но он создавал человека свободным. Таким, чтобы он был волен делать то, что ему самому хочется. Заставить человека любить кого-то — это неправильно и не в моих силах. И, кстати, даже не в его, — добавил ангел.

— Да у тебя на все отговорка есть! — недовольно пробурчал Михаил, — хорошо, тогда сделай меня счастливым. Чтобы я ни в чем не нуждался.

— Вот вы правильно говорите — «чтобы я ни в чем не нуждался». Дело в том, что счастье — это такое состояние души, когда у человека есть все, что ему необходимо и больше ничего не нужно. Я этого тоже дать не могу. В моих силах только помочь вам сделать так, чтобы вы получили то, с помощью чего вы бы стали счастливым. Я понятно выражаюсь?

— Не сказал бы, что прям очень, но принцип мне понятен. Нужно не счастье просить, а то, что сделает меня счастливым. Ясно.

— Абсолютно верно, — обрадовался ангел.

— О! Смотри! Давай ты мне дашь, к примеру, стадо коров, голов так, тысячу. Они ж божьи создания? Божьи. А я уже сделаю себе ферму, буду заботиться о них, людей найму. Будем молоко продавать, других людей кормить и радовать. И мне прибыль, и людям хорошо, и тебе подходит.

— Нет, так тоже нельзя. Бог их создавал, как и людей, свободными и никому не принадлежащими. Так что, я никак не могу тебе их дать в собственность.

— Вот ты достал уже, а! Что не скажешь, все не так! Давай тогда мне жизнь еще одну запасную! Так можно?

— Никак нельзя. Жизнь, она, как бы сказать… В базовую комплектацию входит при рождении. И она одна. Так задумывалось изначально и менять я ничего не могу.

Михаил резко встал со скамейки.

— Знаешь что? С тобой весело, конечно, но мне уже домой пора. Так с тобой можно всю ночь сидеть и ничего не придумать. У тебя на все, что я загадываю, отговорки есть.

Велосипедист тоже встал и схватил Михаила за руку.

— Я же вас попросил! Помогите мне, а я вам дам все, что вы захотите. Единственное что, нужно подумать, чтобы это подходило по условиям. Поймите меня, не я же их придумывал!

— Да отстань ты от меня! Переехал и переехал. Ничего страшного. Ничего мне от тебя не нужно. Все, до свидания!

— Что ж вы за человек! Я же дал вам обещание в самом начале разговора. Если я его не выполню, еще хуже мне будет! Так хоть понижением отделаюсь, а невыполненное обещание — сразу увольнение! — ангел заметно волновался.

— Ну вот сам и придумай что-нибудь. А мне с тобой в загадки играть уже надоело!

— То есть, вы передаете право на выбор компенсации мне?

— Да, тебе. Ты ж лучше знаешь все эти правила. Все, мне пора. Пока.

Михаил махнул рукой на прощанье и направился вдоль аллеи домой.

— Ну что ж… Это конечно не очень облегчает задачу, но все же есть некоторые варианты, — сам себе сказал ангел и подошел к, лежащему на асфальте, велосипеду. Не спеша подняв его, он уселся на сидение и, оттолкнувшись ногой, принялся крутить педали. Проехав мимо лежащего на земле Михаила, он пожал плечами и усмехнулся.

— Не хочешь думать сам, за тебя другие подумают. И пусть мне в отделе кто-нибудь скажет, что смерть придумал не наш начальник. Так что, все условия соблюдены.

Ангел выехал из парка и поехал в пункт проката велосипедов. Ему нужно было успеть до закрытия.

Дуэль

Степан нажал на спусковой крючок и, отодвинувшись от окна, прижался спиной к стене. Выдох-вдох. Пригнувшись, он выбежал из полуразрушенной квартиры и направился к лестничному пролету, стараясь не светиться в проломах стен. Спустившись на два этажа ниже, он зашел в длинный коридор и направился по нему в поисках следующего места для выстрела. Он понимал, что на него начали охоту, но адреналин, бешеными толчками вбрасывающийся в кровь, не позволял ему просто так уйти. Страх отошел на второй план, азарт занял его место. Он помнил, что потом придет осознание присутствия смерти рядом, руки начнут трястись, не в состоянии поднять даже стакан с водкой, которая хоть чуть-чуть помогала забыть весь этот ужас. Но это будет потом, не сейчас. Сейчас он играет в свою любимую игру — в войну.

Обнаружив удобное место в очередной квартире, Степан аккуратно зашел внутрь. Удобно оно было тем, что в стене, прямо посередине комнаты, на уровне пола, зияло небольшое отверстие от попавшего в нее снаряда. То ли он не взорвался, пробив стену, то ли отрикошетил от нее с наружной стороны, заставив кирпичную кладку обвалиться вовнутрь. Это его не интересовало. Главное, что это было отличным местом для следующего выстрела. Он лег на пол и прильнул к окуляру оптического прицела. Несколько минут прошли без каких-то изменений. Со стороны могло показаться, что он спит. И что даже звуки коротких очередей снаружи дома, совсем его не волнуют.

— Ага, — сам себе шепотом произнес Степан и быстро положил палец на спусковой крючок. Прямо напротив отверстия, в окне дома через дорогу, мелькнула чья-то тень. На сотую долю секунды в окне появилось чье-то лицо и снова исчезло за стеной.

— Ну! Выгляни еще разок!

Человек больше не появлялся. В ожидании прошло пару минут. Степан открыл левый глаз и принялся осматривать соседние окна, не отрываясь от прицела. Справа — никого. Еще правее — тут вообще пол обвалился… Слева… Даже не увидев толком, а почувствовав какое-то движение в окне слева, Степан резко передвинул ствол и нажал на спусковой крючок. Раздался громкий выстрел. Даже слишком громкий, как показалось Степану. В какое-то мгновение, сквозь грохот он даже различил чей-то голос, но тут же все затихло. Как-будто кто-то нажал на пульте кнопку отключения звука.

— Судя по всему, отличный выстрел! — от неожиданности, Степан чуть не вскочил в полный рост. В этой странной тишине, голос над его ухом прозвучал как звон царь-колокола в библиотеке. Дернувшись вперед, он попытался развернуть винтовку, но она как-будто приросла к чему-то невидимому.

— Спокойно, спокойно! — вкрадчивым голосом произнес человек за спиной, — отпусти винтовку, пока что она тебе не понадобится.

— Ты кто, придурок? — полушепотом произнес Степан, успев обсмотреть человека с ног до головы и понять, что он не представляет особой опасности. С другой стороны, любой человек, обнаруживший снайпера во время его работы, представляет для него основную угрозу.

Незнакомец был одет в белоснежную рубашку и классические брюки. На начищенных туфлях не было заметно ни одной пылинки. Он стоял в полный рост и, судя по всему, совсем не переживал по поводу того, что он находится сейчас в эпицентре боевых действий.

— Отпусти винтовку и пойдем со мной, — человек протянул Степану руку, — вставай, не бойся! Пока я рядом, тебе ничего не угрожает.

— Ты что тут делаешь, идиот? Кто такой? Какой позывной?

— Вот вы… Одинаковые все, — незнакомец вздохнул, — чтобы долго не объяснять, посмотри на вот эту зависшую гильзу, а потом отпусти винтовку и посмотри что будет.

Степан посмотрел в указанном направлении. Гильза, которая должна была вылететь и валяться где-нибудь на полу, висела в воздухе и не собиралась падать. Аккуратно разжав пальцы, он отпустил винтовку и обнаружил, что она тоже не планировала менять свое положение.

— Ты кто такой? — скорее просто губами, чем голосом, спросил Степан.

— Любитель розыгрышей и веселых игр, — ухмыльнулся незнакомец и снова протянул руку, — давай, вставай уже. Пойдем, покажу тебе кое-что.

За пару секунд обдумав свое положение, Степан поднялся и выглянул в соседнее окно. Мир замер. Ничего не двигалось, ни единого звука не раздавалось снаружи.

— Я умер, что ли?

— Не, живее всех живых. Пока что. Все, пойдем, мало времени.

Незнакомец развернулся и, махнув Степану рукой, направился к выходу из квартиры. Мужчине ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

Спустившись на первый этаж, незнакомец с трудом распахнул дверь в подъезд, висящую на одной петле и вышел на улицу.

— Да пойдем! Ничего с тобой не случится! — обратился он к замеревшему в дверном проеме, Степану. Немного посомневавшись, тот вышел на улицу, прищурившись от яркого света.

Быстрым шагом преодолев расстояние до дома напротив, они вошли в подъезд. Здесь двери вообще не было. Поднявшись на третий этаж по лестнице, незнакомец нырнул в одну из квартир. Озираясь по сторорам, Степан последовал за ним, но только лишь войдя в помещение, он тут же выпрыгнул обратно. У окна стоял человек с такой же, как и у него винтовкой в руках и всматривался через прицел в дом напротив.

— Да заходи ты уже! Что ты прыгаешь, как кенгуру? — усмехнулся незнакомец в рубашке, — он тебе ничего не сделает.

Осторожно выглянув из-за стены и, убедившись в том, что этот человек абсолютно недвижим, как и все остальное вокруг, Степан неуверенно шагнул внутрь.

— Сюда подойди, — незнакомец стоял около стрелка, — да быстрее ты! Говорю ж — времени мало!

Степан подошел ближе и встал рядом.

— Не узнаешь паренька? Ты в него только что выстрелил, — незнакомец вскочил на подоконник и протянул руку на улицу, — а вот и пуля твоя висит. Судя по всему, попадет примерно… Скорее всего в лоб. Я ж говорю — отличный выстрел!

Степан придвиулся поближе и, действительно, в метрах двух от окна рассмотрел висящую в воздухе пулю, поблескивающую на солнце. Опустив взгляд на подоконник, он прищурился и ненадолго о чем-то задумался.

Тем временем, незнакомец в рубашке уже спрыгнул на пол и, мерзко улыбаясь и отряхивая руки от пыли, смотрел на Степана.

— Познакомься со своей жертвой. Его зовут Алексей. 23 года. Закончил институт, хотел работать по специальности, но пошел в армию. Во время службы началась война, поэтому оказался здесь. Дома ждут любимая девушка, отец и мать. Очень переживают за него. Каждый день молятся о том, чтобы вернулся живым. К войне отношение негативное, но, так же как и ты, следует принципу: «Если не я, то меня». Что еще сказать? Да, в принципе, все, наверное. Вопросы есть?

Степан всматривался в лицо этого паренька. Молодое, без морщин, но уже с несколькими седыми волосами, на коротко стриженной голове. На шее висел крестик, почти такой же, как и у него.

— И… И что дальше? — Степан повернулся к незнакомцу.

— Не жалко паренька?

— Ну… Как сказать… Он по мне стреляет, я по нему. Все логично.

— Согласен, война, с одной стороны, вообще, очень логичная штука. Свои-чужие, враг-друг и так далее. А с другой стороны… Могли бы с ним стать лучшими друзьями, правда? Ты же не испытываешь к нему ненависти?

— Нет…

— Ну, ладно. Запомнил его лицо? Теперь пойдем обратно.

Степан еще раз бросил взгляд на подоконник и, немного помедлив, направился вслед за незнакомцем.

Через несколько минут два человека снова стояли в полуразрушенной квартире дома напротив. Винтовка так и висела в воздухе.

— Ложись обратно, друг мой, бери свою пушку, я сейчас буду включать время.

— А зачем ты это все устроил? И вообще, ты кто такой?

— Я сказал — ложись обратно, — незнакомец сверкнул глазами, — вопросы здесь задаю я.

От этого взгляда Степану стало не по себе и, немного помедлив, он занял свое положение, в котором находился до прихода этого странного человека.

— Лег? А теперь, дамы и господа, начинается самое интересное! — Человек в рубашке театрально развел руки в стороны, — начинаем игру!

— Какую еще игру?

— Внимательно посмотрите прямо перед собой. Что вы видите? Это первый и самый легкий вопрос.

Степан посмотрел в отверстие в стене.

— Вижу этого парня. Целится в моем направлении.

— А еще ближе?

Несколько секунд прошли в молчании.

— Черт… Он тоже успел в меня выстрелить?

— Абсолютно верно! — радостно вскрикнул незнакомец, — и, как вы можете видеть, он это сделал это немного быстрее вас, так как пуля находится гораздо ближе и, судя по всему, прилетит в вас примерно… Чуть ниже левого глаза. Не такой мастерский выстрел, как ваш, но тоже достаточно эффективный. Вы оба молодцы! Хвалю! Ставлю пятерочки обоим!

Незнакомец рассмеялся противным смехом. Немного отдышавшись, он продолжил.

— А теперь самое интересное. Ух, как я люблю этот момент! Жаль, что так редко бывают такие ситуации. Но, это того стоит. Уважаемый участник нашей игры, предлагаю вам несложный выбор. От вашего ответа зависит сейчас ваша и его жизнь.

— Какой выбор?

— Очень простой. Подарите ли вы жизнь вашему оппоненту или решите, что он заслуживает смерти. Одно из двух. Все очень просто.

— Как мое решение может на это повлиять? Как только ты запустишь время, эти пули прилетят в нас обоих.

— Ах да! Совсем забыл сказать! Некоторое время назад, сразу после ваших выстрелов, вот на этом самом месте, где я нахожусь сейчас, вместе со мной стоял Алексей и точно так же, как и вы, рассматривал вас, свою пулю и слушал историю о вашей жизни. И, кстати, он уже сделал свой выбор. Теперь вот стоит и ждет вашего.

— То есть, ты точно также как и меня, приводил его сюда?

— Наш участник проявляет просто чудеса сообразительности! — продолжил представление незнакомец, — но, есть пару моментов, о которых я должен вам рассказать. Независимо от вашего выбора есть четыре варианта развития событий.

Итак, первый — вы оба дарите друг другу жизнь. В этом случае, погибаете оба.

— Как это? Почему так?

— Это чтоб интереснее было, — ухмыльнулся мужчина, — я сам эти правила придумал. Веселые, правда?

— Ага, веселые… Ну, дальше?

— Вариант второй — вы оба желаете друг другу смерти. В этом случае, я меняю траектории пуль, и вы оба остаетесь в живых. Но это не самые интересные варианты. Третий — вы желаете ему смерти, а он дарит вам жизнь. В этом случае, погибаете вы. Четвертый — наоборот. Вы дарите жизнь, он вам — смерть, в итоге умирает он. Вот такие простые варианты. Понятно? Могу еще раз повторить.

— Нет, спасибо, не нужно, — чтобы потянуть немного времени, Степан смахнул пыль с прицела, — а что, если я просто…

Резким движением поджав под себя ноги, он попытался вскочить, но тут же все мышцы как-будто окаменели и он, бесформенным мешком снова упал на пол.

— Не, так не пойдет. Никуда ты не денешься, — снова разулыбался незнакомец, — не надо думать, что ты умнее всех и сможешь обмануть меня. Того, кто умеет останавливать время.

— Ну ты и гад!

— Каюсь, есть немного. Итак, ваш выбор? Первый вариант — дарите ему жизнь, второй — забираете жизнь. Одно из двух. Проще некуда.

«Вот же сволочь!» — подумал про себя Степан, — «Ладно, так, значит так. Нужно рассуждать логически. Что мог выбрать этот Алексей? 23 года… Вряд ли в нем проснулась уже эта жестокость, которая позволяет без эмоций смотреть на смерть других людей. Хотя… Я не знаю, сколько он здесь пробыл… Все возможно. Самое логичное — он пожелал мне смерти. Но если он был здесь и этот гад рассказывал обо мне, то он должен знать о моем отношении ко всему происходящему, а также о том, что у меня сын чуть младше него. А значит, мог предположить, что я его пожалею. Тем самым, выбрав смерть, он обрек бы себя на гибель, а меня оставил бы в живых… А если он подарил мне жизнь? Тогда, пожелав ему умереть я сам погибаю. А если и я его пожалею, то мы погибаем оба. Как же сложно… Лешка! Что ж ты загадал?.. Стоп! Подоконник!!!»

— Слышь, ты, игруля! Один вопрос у меня.

— Вообще-то, это не входит в правила игры.

— Да ладно тебе… Ничего серьезного. Ты ему когда варианты предлагал, ты называл их в таком же порядке? Первый — жизнь, второй — смерть? Так?

— О как! Честно говоря, мне первый раз такой вопрос задают.

— Ну и?

— Не вижу повода, чтобы не ответить. Да, именно в таком порядке.

Степан облегченно вздохнул.

— Ну, что ж… Я выбрал.

— Да? — незнакомец радостно потер руки, — говори!

— Я выбираю второй вариант. Пусть этот щенок сдохнет!

— Хм… Уверены?

— Да! Уверен! Пусть он сдохнет! — Степан перешел на крик, — почему я должен его жалеть? Мне плевать, кто там его ждет! Он не на прогулку приехал, поэтому должен быть готов к смерти.

Незнакомец задумчиво почесал подбородок.

— Ну что ж… Правила игры незыблемы и не могут быть подвергнуты изменениям. Спасибо за игру. На счет три я запускаю время. Один…

Степан посмотрел на Алексея. Его лица практически не было видно. Затем он перевел взгляд на пулю. Ее острие смотрело прямо на него.

— Два…

«Лешка, ты ж меня не обманул?»

Степан зажмурил глаза.

— Три!

Пуля с противным звуком воткнулась куда-то за спиной Степана. Он медленно открыл глаза. Незнакомца уже не было, а в окне дома напротив стоял Алексей и пытался улыбнуться. Это не слишком получалось, потому что губы его не слушались. Медленно протянув руку, он вытер нарисованную пальцем цифру два на подоконнике и также медленно поднял вверх два пальца. Затем махнул рукой и исчез в глубине дома.

Просто бизнес

— Здравствуйте! — мужчина смело перешагнул через порог и без приглашения плюхнулся на стул.

— Добрый день, чем могу вам помочь? — молодой человек за столом отодвинул папку с документами и уставился на гостя.

— Дело в том, что моя просьба не очень обычна. Точнее, для вас обычна, а вот я обращаюсь к вам впервые, — мужчина закинул ногу на ногу, — это же рекламное агентство, я по адресу?

— Да, абсолютно верно. Вы хотите продвинуть свой товар на рынке? Или вы оказываете услуги?

— Э… Скорее услуги.

— Что именно? — парень взял в руки карандаш и листок бумаги.

— В общем… Наша организация… Как бы так сказать…

— Говорите, как есть. У нас есть масса способов обойти закон и прорекламировать даже то, что запрещено.

— Да? — удивился мужчина, — ну что ж… В общем, тут такое дело… Мы оказываем услуги на нашем рынке уже очень долгое время. Но с недавних пор мы стали замечать, что поток клиентов к нам резко упал. Наши представители не справляются, несмотря на увеличение офисов обслуживания.

— Это обычная проблема для рынка услуг, — авторитетно заявил парень, — сами понимаете — кризис, рост курса валют, цены на нефть… Все это влияет на спрос.

— Да, но наш бизнес не привязан к этому всему. Недавно я просматривал статистику за прошлые годы и, знаете, что обнаружил? В кризисное время поток клиентов наоборот увеличивался. А вот сейчас… Не знаем даже, что и делать.

— Не расстраивайтесь! — парень потер ладони и придвинулся поближе, — уверен, мы сможем вам помочь. Как называется ваша организация?

— Рай.

— Рай?

— Ну да. Рай.

— Хорошо, а чем именно вы занимаетесь?

— А чем занимаются в раю? Развлекаем клиентов, предоставляем им качественные услуги по проживанию, устраиваем различные развлекательные мероприятия и так далее.

— У вас сеть отелей?

— Да нет же! У нас — рай! Что непонятного?

Парень помолчал и потер лоб.

— Понимаете, для того, чтобы я смог вам помочь, мне нужно знать, чем конкретно занимается ваша организация.

— Я ж сказал уже. Мы предоставляем полный перечень услуг людям после их смерти.

— Ааа! Я, кажется, понял! Вы — агентство ритуальных услуг! Интересное название для вашей деятельности, — парень улыбнулся и облегченно вздохнул.

— Вы меня совсем не понимаете? — мужчина наморщил лоб и пристально посмотрел на молодого человека, — есть рай, есть ад. Мы две конкурирующие организации. Вот мы — рай. И нам нужно как-то продвинуть наши услуги на рынке. В последнее время люди почему-то выбирают ад. Мы переживаем по этому поводу.

Парень около минуты смотрел непонимающим взглядом на гостя, потом встряхнул головой и снова улыбнулся.

— Скажите, а как вы собираетесь расплачиваться с нами?

— К сожалению, мы несколько ограничены в средствах, поэтому могу предложить поработать по бартеру.

— По бартеру?

— Ну да. Вы нам рекламу, мы вам — определенное количество зарезервированных мест.

— И какие же вы предоставите гарантии?

— Гарантии? — мужчина задумался, — ну, можем договор составить. Без мелкого шрифта.

— И что? — рассмеялся парень, — мне его потом всю жизнь с собой таскать и попросить, чтоб в гроб не забыли положить, когда я коньки отброшу? Да и вообще, никакой уверенности в том, что когда я окажусь у вас, этот договор не окажется филькиной грамотой.

— Мы, вообще-то, держим свое слово…

— Ой, да не надо тут… Все так говорят! Мы обещаем, что когда-нибудь, может быть и так далее, — парень махнул рукой.

— Подождите, — мужчина подвинулся поближе, — а почему вы тогда рекламируете фонд капитального ремонта, а нас не хотите? У нас ведь одинаковые принципы работы.

— Потому что они платят нам деньги. Все просто.

— Но, у нас, к сожалению, нет денег. Там они не нужны, — мужчина грустно вздохнул.

— Так возьмите их в ваших представительствах. У них их завались.

— Они не дают…

— Как так? — парень рассмеялся, — вот так работники у вас!

— Да уж… Говорят — самим мало. Что ж мне делать тогда? — мужчина бросил отчаянный взгляд на парня.

— Не знаю. Попробуйте на телевидение сходить. Может там вам помогут, — молодой человек быстро написал на листочке адрес и протянул гостю.

— Думаете помогут? — обрадовался мужчина и спрятал листочек в карман.

— Обязательно помогут. Всего вам хорошего.

— Спасибо, до свидания! — гость поднялся со стула и быстрым шагом вышел из кабинета.

Молодой человек некоторое время сидел в тишине и смотрел на дверь. Телефонный звонок отвлек его от раздумий.

— Да, я слушаю.

— Ну что, приходил? — раздался хрипловатый голос в динамике.

— Да, мой господин, только ушел.

— Куда?

— Отправил на телевидение, как вы и приказывали.

— Хорошо. Предупреди там наших.

— Сию секунду, мой господин.

Парень нажал на кнопку отбоя и усмехнулся. Зрачки на секунду покраснели, но тут же стали обычными.

— Люди не хотят рая после смерти. Они хотят рай здесь и сейчас. И идут ради этого на все. И нет плодороднее земли для наших всходов, чем душа человека, готовая на все, ради богатства и власти. Они и есть наши основные клиенты… Кажется, шестой пункт устава работника ада, — парень открыл тетрадь и принялся искать нужную страницу, — а нет, пятый. Но не важно. Смысл тот же.

Парень набрал номер и приложил к уху телефон.

— А наше дело маленькое. Мы просто рекламируем этот рай на земле. Это мы делать умеем… Алло! К вам придет скоро один. Встретьте как полагается…

Мужчина вышел из офисного здания и облокотился об стену. Вздохнув, он вытащил из кармана мобильный телефон.

— Алло! Я только что вышел из агентства. Здесь тоже они.

— Что говорят?

— Отправили на телевидение. Думаю, нет смысла туда идти.

На том конце провода некоторое время царило молчание.

— Да, ты прав, идти не надо. Там тоже будут эти…

— Неужели остается последний вариант?

— Да, — кто-то на том конце провода тяжело вздохнул, — остается один выход. Приступай.

Мужчина положил телефон в карман, а из другого достал блокнот. Пролистав несколько страниц, он нашел нужную и прочитал вслух.

— Двадцать первый пункт устава работника рая. Крайняя, исключительная мера воздействия на людские души — война. Эффективное средство для принудительного обесценивания навязанных, работниками конкурирующей организации, идеалов жизни. Прирост клиентов 20-40%. Использовать только по указанию высшего руководства.

Мужчина закрыл блокнот и посмотрел на проходящих мимо жителей, пока еще мирного города.

— Извините, люди, это просто бизнес. Хотя, сами виноваты, — проговорил он себе под нос и растворился в толпе.

Настоящий друг

— А как в нее играть? — мальчик попытался приподняться с больничной койки, но смог только лишь немного повернуть голову.

— Ты что, не знаешь, как играть в планшете? — девочка фыркнула и присела на край его кровати.

— У меня никогда не было планшета, — сквозь силу улыбнулся мальчик, — как им играть?

— Ну ты вообще… Вот тут закачиваешь игры, потом тут значок появляется. На него нажимаешь и играешь. А игр сколько хочешь. И все разные. Я вот люблю эту. Тут нужно одевать свою куклу в разные наряды. Вот, смотри, — девочка повернулась так, чтобы мальчику стало видно экран, — у меня вот такое же платье есть. Мне мама купила.

— Да это какая-то неинтересная игра.

— Почему это? — обиженно покосилась на него девочка.

— Она девчачья. А еще там кукла не настоящая. Ее даже потрогать нельзя. Она там, в этом… В планшете. Значит, не настоящая.

— Ой, да ты ничего не понимаешь! Зато знаешь, сколько тут платьев разных? Их открывать нужно только.

— Ну, может и не понимаю.

— А у тебя какие игрушки есть? Только вот этот мишка и все?

— Это не игрушка, — как-то по взрослому ответил мальчик, — это мой друг.

— Ха! Какой же это друг? Он тоже не настоящий. Он же не умеет разговаривать даже! — расхохоталась девочка.

— А что, не бывает друзей, которые не разговаривают?

— Нет, конечно!

Мальчик протянул руку и дотянулся до медведя. Аккуратно взяв его, он положил его рядом с собой. Одна лапа его болталась на нитках и из разрыва выглядывала белая вата.

— Он мой друг. Мы с ним с самого детства знакомы! Я ему все рассказываю. Когда мне больно он всегда со мной. Ему тоже больно, только у меня нет сил пришить ему лапку. Может, ты поможешь, а?

— Ну ты странный! Да выкинь его, а тебе родители другого купят.

Мальчик поджал губы, и посмотрел на медведя. Медведь как-будто тоже смотрел на него своими глазами-пуговицами, как-то грустно улыбаясь.

— Или у тебя бедные родители? — спросила девочка не отрываясь от планшета.

— А у меня их вообще нету.

— А где они?

— Не знаю. Наверное и не было.

— Ты что! У всех есть родители!

— Да что ты одно и тоже говоришь? — мальчик посерьезнел и посмотрел взрослым взглядом на девочку, — у меня вот не было! Бывает так, что нет родителей, а еще бывает, что друзья не разговаривают, но все равно остаются друзьями. Самыми лучшими. У тебя вот есть друзья?

— Конечно! Вон сколько! — девочка несколько раз прикоснулась к экрану и показала парню изображение.

— Это как? Они у тебя там?

— Ну да! Аж триста пятнадцать друзей!

— Вот ты интересная! Получается, ты с ними тоже не можешь говорить. Они же там, в твоем планшете…

— Дурак ты! Мы с ними переписываемся. Вот тут можно написать, а он там прочитает, и тоже мне что-нибудь напишет.

— Все равно не настоящие, получается. Они же не могут оттуда вылезти и придти к тебе в гости!

— Ой, да ну тебя! Ты совсем какой-то дурной!

Девочка встала с койки мальчика и направилась к своей. Положив планшет на тумбочку, она достала наушники, воткнула их в телефон и легла на кровать, отвернувшись к стенке.

Мальчик снова посмотрел на плюшевого медведя и подмигнул ему.

— Вот ты настоящий! Ты всегда рядом со мной! И никакая ты не игрушка! Ты — мой друг. Самый лучший. Будешь по мне скучать?

Медведь снова промолчал, но продолжил смотреть на мальчика, грустно улыбаясь.

— Ну вот и все, — женщина посмотрела на часы и встала со стула, стоящего у двери, — пора идти.

Вздохнув, она оглянулась по сторонам и аккуратно приоткрыла дверь.

— Привет, малыш!

Мальчик открыл глаза и посмотрел на гостью.

— Здравствуйте, — серьезно ответил он, — только я никакой не малыш.

— А кто же ты тогда? — женщина тихо присела к нему на край кровати.

— Я очень даже взрослый уже.

— Взрослый? То есть, ты уже не любишь сказки?

— Не знаю. Смотря какие.

Женщина потерла лоб, как будто собираясь с мыслями.

— Дело в том, что я пришла из сказочной страны. Хочу тебя туда отвести. Потому что наш король очень хочет с тобой познакомиться.

— Правда? — мальчик собрал свои силы и улыбнулся, — было бы неплохо. Только я очень сильно болею и у меня не получится с вами пойти.

— Получится, — рассмеялась женщина, — я — волшебница. Давай мне руку.

Мальчик протянул вперед ладонь и, с удивлением заметил, что это не составило ему труда. Вскочив с кровати, он, первым делом, аккуратно взял плюшевого мишку и повернулся к женщине.

— Все! Мы готовы.

— Ну, вот и молодцы, — грустно вздохнула она и, встав с кровати, взяла его за руку. Уже у двери мальчик неожиданно остановился и оглянулся на девочку. Она лежала в той же позе, отвернутая к стене.

— Скажите, а когда ваш король захочет увидеть эту девочку? Когда вы за ней придете?

Женщина взглянула на часы и перевела взгляд на девочку.

— Не скоро. Ей еще долго… То есть, как сказать?.. — она замолчала и растерянно посмотрела на мальчика.

— Да ладно вам, — глядя ей прямо в глаза сказал он, — я же знаю, что никакая вы не волшебница.

Мальчик повернулся и тихо наступая на пол, подошел к кровати. Подняв своего друга на уровень глаз, он погладил его по голове.

— Ну, вот и все, мишка. Я пошел. А ты тут оставайся, ты еще живой. Подружись с этой девочкой, а то у нее никого нет. Ни друзей, ни игрушек. Ты так мне помогал всегда, теперь ей помоги. Ей, наверное, тоже бывает больно, и не с кем поделиться. Видишь, как ей не повезло? Вот так иногда бывает, что нет никого у человека, а ей еще целую жизнь жить. Всегда нужно помогать тем, кому хуже, чем тебе. Так что, оставайся. Пока!

Мальчик аккуратно посадил мишку на кровать и подошел к женщине.

— Все. Пойдемте.

В дверях, уже выходя из палаты, он обернулся. Лапа мишки слегка раскачивалась в воздухе на нескольких нитках, как-будто прощаясь со своим другом. Мальчик помахал ему в ответ и шагнул за порог.

Смерть взяла его за руку и, незаметно смахнув слезинку, повела этого маленького настоящего человека в сказочное королевство.

Письмо

Старик поставил на стол тарелку с борщом и, покряхтев, уселся на стул. Полоска солнечного света пробивалась сквозь неплотно задернутые шторы и упиралась в солонку. Тишину нарушали лишь тикающие часы на стене. Взяв в руки ложку, старик задумчиво посмотрел на засохшую муху, которая уже невесть сколько времени лежала на подоконнике. Затем, как-будто очнувшись, он принялся неспеша размешивать борщ. Закончив с приготовлениями, он поднес ложку ко рту, но тут же опустил ее обратно в тарелку.

— А можно не смотреть на меня, хотя бы когда я ем?

Женщина в черном, сидящая напротив, удивленно посмотрела на старика.

— Или ты думаешь, что я тебя не вижу? — насупил брови старик.

— А я что? Мешаю?

— Хотя бы в рот мне не заглядывай, ладно?

— Ну… Ладно… — растерялась смерть.

Дед звучно отхлебнул из ложки и снова замолчал. В доме снова наступила тишина, разбавляемая тиканьем часов.

— А вас ничего не удивляет? — смерть придвинулась поближе, — у вас нет ко мне никаких вопросов?

— Нет, — сухо ответил старик и продолжил есть борщ.

Смерть молча перевела взгляд с деда на тарелку.

— Вам что, борщ важнее моего прихода?

— А чего ты пришла? Я здоров, ничего не болит. Ошиблась, наверное, адресом.

— Ну вот, — обрадовалась смерть, — значит есть вопросы. А пришла я, потому что…

— Ошиблась адресом, я понял, — перебил ее старик.

Женщина снова замолчала. Судя по всему, поведение этого человека ставило ее в тупик.

— Я ж говорю — здоров, не жалуюсь. Так что, тебе тут делать нечего.

— А вот и есть. Могу рассказать.

— Себе расскажи, — буркнул дед и потянулся к солонке.

— Соль, между прочим, белая смерть. Вы знаете?

— Зато вкусная и молчаливая, в отличие от тебя.

— Что-то не заладился наш разговор… — смерть вздохнула и откинулась на спинку стула.

— А мне с тобой и говорить не о чем. Я все сказал.

— Ладно, я тогда расскажу о цели моего прихода, а вы ешьте и слушайте, хорошо?

— Забыла кое-что.

— Что?

— Приятного аппетита пожелать.

— Эээ… Приятного аппе…

— Спасибо. Начинай, — снова перебил ее старик.

Удивленно покосившись на старика, смерть, тем не менее, начала рассказ.

— Я недолго. Постараюсь вкратце. Дело в том что смерть всегда наступает тогда, когда человек перестает дышать. Это физическая смерть. Есть еще другая. Она очень медленная. Не знаю даже, как ее назвать. Моральная смерть. Пусть будет так. И вот она наступает тогда, когда о человеке никто не думает, не вспоминает и так далее. То есть, если никто не думает о человеке, то это значит, что его, как бы и нет. Понимаете меня?

— Ну, — кивнул старик, не поднимая глаз от тарелки, — дальше.

— Когда с человеком такое случается, рано или поздно он умирает физически. Скорее рано, чем поздно. Моя задача — этих людей курировать. Вы попали в эту категорию, поэтому должна вам сообщить, что… Ну, вы понимаете.

— Откуда такие сведения? У меня все нормально.

— Ну, зачем вы меня обманываете? — смерть улыбнулась, — у вас никого нет. И вы это знаете лучше меня. Друзей у вас не осталось, дети о вас и не вспоминают, соседи вообще обходят вас стороной.

Старик медленно положил ложку на стол и поднял глаза.

— И что теперь?

— У вас есть три дня, чтобы закончить свои дела здесь.

— А потом что?

— Через три дня я зайду еще раз. Все понятно?

Старик опустил глаза. Его взгляд упал на местную газетку, которую каждую неделю совали ему в почтовый ящик.

— Понятно, куда уж понятней… А ну, найди-ка мне тут ритуальные услуги, я где-то видел объявление, а сейчас без очков не вижу, — с этими словами он протянул женщине газету.

— Ритуальные услуги? — женщина взяла в руки газету. В ее глазах на секунду промелькнула растерянность.

— Ну да, надо ж подготовиться, — старик хитро прищурил глаза и слегка усмехнулся.

Смерть пролистала все четыре страницы и ткнула пальцем в небольшую заметку с изображением памятника.

— Вот, пожалуйста.

— Адрес какой там написан?

— Да тут, что-то не видно, света мало… В общем, потом очки найдете, сами прочитаете. Мне пора, — смерть резко поднялась со стула и направилась к выходу.

— Ну, ну… — усмехнулся старик и аккуратно сложил газету.

Три дня пролетели незаметно. Дед, одевшись в выходной костюм, сидел на том же стуле и рассматривал ту же самую засохшую муху, иногда поглядывая в окно.

— Готовы? — голос за его спиной заставил вздрогнуть.

— Да, почти. Может чаю попьем? — старик бросил быстрый взгляд на часы.

— Я, честно говоря, не нуждаюсь, но если уж вы желаете, то давайте. Только побыстрее.

Старик медленно встал и направился к плите.

— Все успели? — смерть опустилась на стул и закинула ногу на ногу.

— Да, вроде бы все.

Спичка зажглась с пятого раза, но тут же выпала из рук.

— Что-то руки совсем не держат, — вздохнул старик и очень медленно принялся доставать следующую. Смерть недовольно покосилась на старика и тоже взглянула на часы. Старик достал другую, но и она, выскользнув из рук, полетела на пол.

— Негоже спичками раскидываться, — пробормотал дед и принялся медленно нагибаться, чтобы поднять ее с пола.

— Так! — не выдержала смерть, — хватит тут театр устравивать. Вы специально тянете время!

— Да ничего я не тяну, — обиженно ответил он и, взглянув в окно, немного улыбнулся, — кто это там?

Смерть слегка отодвинула штору и выглянула в окно.

— Почтальон. Наверное, газету вам снова принес.

— Ладно, бог с ним, с чаем. Я сейчас почту занесу и пойдем. Хорошо?

Смерть немного поколебалась, но потом все же кивнула.

Через пару минут старик снова зашел в дом, держа в руках письмо.

— Прочитать то можно?

— Да читайте уже быстрее. Времени нет.

— Может быть вы сами? — дед протянул руку с письмом.

— Я сказала — читайте! — смерть раздраженно сверкнула глазами.

Старик присел на стул и аккуратно оторвал краешек конверта и нацепил на нос старенькие очки.

— Вслух?

Женщина уже еле сдерживалась, чтобы не закричать.

— Ладно, не нервничай, читаю.

— Быстрее.

— «Здравствуй, папа! Извини, что так долго тебе не писала. Не было времени, да и почта в нашем поселке работает с перебоями. Как твое здоровье? Надеюсь, что все хорошо. Сейчас много работы, но я обязательно найду время и деньги, чтобы приехать к тебе в гости хотя бы на выходные. Мы все очень скучаем по тебе! И нам очень тебя не хватает. Но ничего, я уверена, что мы скоро увидимся. Алешка, твой внук, уже перешел в девятый…»

— Это пропускайте, — смерть сжала зубы, — что там в конце?

Старик перевернул листок и продолжил читать.

— «Знай, что мы очень любим тебя! Не болей! До скорой встречи! Твоя любящая дочь.»

В доме снова воцарилась тишина. Смерть сидела и задумчиво смотрела на письмо в руках старика.

— Дайте конверт.

— Пожалуйста, — улыбнулся глазами дед и протянул его женщине.

Та взяла его в руки, покрутила во все стороны и положила на стол.

— Выходит, что вы не один? Значит, ваши дети совсем о вас не забыли? Почему же у меня совсем другие данные?

— Бывает, — заметил дед, — ошибки везде случаются.

— Хм… Ну что ж… В таком случае, прошу прощения. Я перепроверю свои источники. Извините за беспокойство.

Смерть еще раз подозрительно посмотрела на письмо и вышла из дома.

— Вот как читать научишься, так и придешь за мной. Тоже мне… Данные у нее не сходятся, — старик рассмеялся и смахнул муху с подоконника.

— Здравствуйте, можно письмо отправить? — он подошел к стойке и протянул запечатанный конверт.

— Здравствуйте. А, это снова вы… Давайте.

— Ага, спасибо, — дед развернулся и направился к выходу. Уже в дверях он столкнулся с невысокой женщиной. Их взгляды встретились. Ничего не сказав, она подошла к стойке и достала из сумки кошелек.

— Мне, пожалуйста, азбуку или букварь. Есть у вас? Внучок просто в школу идет…

В отделении почты уже давно привыкли к этому странному старику, который каждые три дня отправлял новое письмо самому себе, на свой же адрес, а вот женщину, которая пришла за букварем, они видели впервые.

Сказка о Кузнеце и Бесе

Себастьян был настолько неудачливым бесом, что умудрился вселиться в кузнеца второго разряда Илью Михайловича Косыгина. Нет, нельзя сказать, что кузнец был плохим человеком или, что у него была плохая профессия. Конечно же нет. Просто он был человеком старой закалки и все новое ему давалось с трудом. Вот и новый житель его, прости господи, эго, никак его не радовал. Можно даже сказать, что он его не воспринимал, как часть себя. А следовательно, иногда вел с ним беседы.

Бывало, сядет у себя возле мастерской на скамейку, да и начнет разговор.

— Эй, чертяка, ты тут?

— Ага, — грустно вздыхал бес.

— Пить будешь?

— Нет, спасибо, я непьющий.

— А есть?

— Мне бы немножечко вашей души, а то совсем оголодал, — жалостливо тянула нечисть.

— Так бери.

— Можно, да? — было слышно, как бес аж подскакивал со своей табуретки. Или на чем там они сидят внутри людей.

— Конечно нет. Ты что думаешь, живешь там на халяву, я тебя еще и кормить должен? Нетушки, псина ты эдакая. Не дождешься.

Бес вздыхал и снова усаживался на свой табурет.

Этот диалог происходил изо дня в день, и Себастьян верил, что когда-нибудь кузнец сжалится и отдаст ему часть своей души. Но чуда не происходило. Один раз он даже так психанул, что собрал свои вещи и собирался уйти домой, но представив, как он будет оправдываться перед начальством, решил остаться.

В один из дней, Илья Михайлович закончил работу и снова присел около мастерской.

— Сидишь? — спросил он у своего живота.

— Сижу, — обреченно послышалось оттуда.

— А чего ждешь то, демоняка? Чего надо тебе? Ты мне хоть скажи, может придумаем чего-нибудь.

— Душа ваша нужна, что ж непонятного?

— А зачем?

— Как это — зачем? Чтобы всякие непотребства творить с помощью вашего тела. А когда помрете, я ее с собой возьму в ад. Мне премию выпишут, может быть отпуск даже дадут, — мечтательно протянул бес, — я последний раз в отпуске тысячу лет назад был.

— Не получится у тебя ничего, чертяка.

— Почему?

— А потому что жизнь я прожил хоть и не длинную, но успел в ней делов наделать. Ты вот пока там сидишь, хоть раз смотрел на душу?

— Нет, а что с ней?

— А ты посмотри.

Внутри раздались звуки маленьких шажков, затем скрипнула какая-то дверь.

— Ого! А что она у тебя маленькая такая? Еще и твердая, как каменюка.

— За такую тебе не то, что отпуск, тебе еще и штраф выпишут.

— А почему так? Что случилось то?

Кузнец некоторое время помолчал.

— Любил я когда-то одну девушку. Очень любил. А потом вот взял, да и предал ее. Вроде бы обычная история, у кого такого не было, да вот только с тех пор никого я полюбить не смог. А душа без любви — как губка без воды. Сначала высыхает, потом еще трескаться начинает, а потом и вовсе разваливается. Вот такие дела, чертяка.

Бес вернулся к табуретке и, вздохнув, присел.

— Да тут не только в любви дело, кузнец. Она у тебя не просто засохла, она еще и кровоточит изнутри. А я еще думаю — чего тут так скользко?

— И что это значит?

— А значит это, что внутри она у тебя еще живая. Другими словами, можно ее еще, так сказать, реанимировать.

— И как? — заинтересованно спросил кузнец.

— Пока не знаю, но попробую, — ответил бес, — а ты мне тогда ее отдашь в пользование?

— Если сможешь ее забрать, то отдам, — кузнец хитро улыбнулся и встал со скамейки.

Они встретились случайно. Иногда так бывает. А может быть и бес помог, этого уже никто не узнает.

— Прости меня, — кузнец виновато опустил глаза, — я очень перед тобой виноват.

— Не переживай, все хорошо. Значит, так должно было быть, — девушка улыбнулась и провела ладонью по его волосам.

— Кузнец, — послышалось из живота, — растет душа, давай, не останавливайся!

— Ты знаешь… Я хотел еще сказать, что никогда больше не встречал девушки лучше, чем ты. Наверное, я все-таки тебя люблю.

— Ого! Уже почти на всю грудь и растет еще! Получается, кузнец! — комментировал изнутри бес и радостно потирал свои мохнатые лапы.

Девушка смущенно улыбнулась и поправила челку на лице.

— Я тоже…

Внутри Ильи раздался хруст. Дверь, за которой долгое время была заперта душа, с треском сорвало с петель.

— Кузнец! Ура! Получилось!.. Эй, остановись, кузнец! Хорош, хватит уже! Тут места совсем нет уже! Кузнец!..

Душа растекалась по всему телу, заполняя каждый уголок. Бес понял, что кузнец его обхитрил и, пнув со всей силы душу, вырвался на свободу и негромко ругаясь и иногда оборачиваясь, ушел получать от начальства нагоняй.

Не знал неудачливый бес, что там, где есть любовь, нет места для зла. А кузнец с девушкой жили долго и счастливо, только лишь иногда, по вечерам, бывало такое, что как заболит душа в том месте, куда ее ударил черт, что хоть волком вой. Да еще в груди что-то поскрипывало. Наверное, все-таки забыл там бес свою табуретку.

Очередной

Дмитрий остановился около двери и попытался найти табличку, на которой будет написано, кто является хозяином кабинета. Не обнаружив ее, он вздохнул и вежливо постучался. Выбор именно этой двери определялся тем, что в этом длинном коридоре, куда его направили на входе в здание, других дверей просто не было.

— Здравствуйте, можно?

— Что, сдох? — человек, сидящий на диване, закинул ногу на ногу и громко рассмеялся.

— Простите… — опешил Дмитрий.

— Бог простит.

Секунду молодой человек постоял на пороге, затем, еще раз выглянув в коридор и, окончательно удостоверившись в том, что таблички нет, вернулся в кабинет.

— Я, наверное, ошибся кабинетом. Я действительно умер и меня отправили к вам. Сказали, что если нужен Бог, то поднимайтесь на третий этаж и…

Человек на диване решил, что сейчас самое время для широкого и смачного зевка и, откинув голову назад, с заметным удовольствием совершил задуманное.

— И идите по коридору, там будет дверь, — продолжил свой рассказ Дмитрий.

— Есть такое мнение, что мне все равно, что вы говорите, — со скучающим видом перебил его человек и, сложил руки на груди.

— Вы конечно извините меня, но… Вы — Бог?

— А вас это каким-то образом задевает?

Дмитрий хотел было что-то ответить, но решил, что в этой ситуации лучше промолчать.

— Я тебе вопрос задал только что. Ты в курсе? — странный человек и так чувствовавший себя хозяином положения, решил утвердить свое превосходство тем, что из сидячего положения переместился в лежачее, подставив под голову руку.

— Простите, мне бы очень хотелось встретиться с Богом.

— Я слушаю.

— А у вас есть какие-нибудь подтверждения, что вы и есть тот, о ком мы говорим?

— Обижаете, — нахмурился человек, — мы — серьёзная контора. Вот мой бейджик.

С этими словами он выудил из кармана пластиковый прямоугольник и протянул Дмитрию. На кусочке бумаги, засунутым под пластик, корявым почерком было написано «Бог».

— Вы серьезно что-ли? — впервые улыбнулся Дмитрий.

— Ладно, говори, чего надо, — проигнорировал вопрос человек.

— Ну… Во-первых, я представлял всё немного по-другому.

— А во-вторых?

— Во-вторых, я пришел на суд, чтобы вы сказали мне, куда мне идти. В ад или в рай.

— Виновен. Иди в ад, — быстро ответил человек и уставился в потолок.

— Подождите! Я же не какой-нибудь убийца!

— А! Да? Тогда в рай, конечно же. Там спросишь, как пройти.

Дмитрий нахмурился. Сказать, что какие-то подозрения закрались в его голову — это ничего не сказать.

— Вы знаете, такое ощущение, что вы меня обманываете. Не может Бог быть вот таким, как вы.

— Это ли не чудо! — человек вскочил с дивана, — ты прозрел, сын мой! Люди, идите все сюда! Этот человек откроет нам всем великую тайну тысячелетия!

Человек бегал вокруг Дмитрия и кричал на весь кабинет.

— Да перестаньте вы паясничать! Кто вы такой? Где Бог?

— Как тебя зовут?

— Дима…

— Его тут нет, Дима. Понимаешь? Его тут нет! Я, как и ты, приперся сюда пять лет назад и также, как и ты сейчас, стоял и хлопал глазами. А тут его не было! Сначала я подумал, что это просто такая проверка, розыгрыш. Но ничего подобного! Он просто ушел! Очень давно. Он посчитал, что мы сами справимся со всем этим. Он создал нам все условия и ушел дальше. Он понадеялся на нас, ведь мы… Ты, я, мы все так на него похожи, — человек схватил Дмитрия за воротник и принялся трясти его, буравя сумасшедшими глазами, — Дима! У нас есть все, понимаешь? У нас есть правильная и отлаженная система. И там и здесь. Живи и радуйся, умирай и не плачь. Но мы не можем без него! Не умеем, понимаешь ты меня?

Дмитрий аккуратно отделил от своего воротника руки и отошел на шаг назад.

— Я все понимаю, но что здесь делаете вы?

— Я за него. И всегда тут кто-то был за него. До меня был другой. Здесь всегда был не он, а один из нас. Просто потому, что здесь кто-то должен быть. И люди верят. Они приходят ко мне, а я сижу и изображаю из себя его. Потому что я не могу сказать им правду. Я не могу разбивать их веру так, как когда-то разбили ее мне. Ты думаешь, я обрадовался? Черта с два! Я никогда не чувствовал себя таким беззащитным и несчастным. Лучше верить в Бога и надеяться, что когда-нибудь с ним встретишься, чем просто узнать о том, что он настолько доверял нам, что подарил всем нам целый мир, а мы его…

Человек схватил себя за голову и зажмурил глаза.

— Ну что вы так переживаете? — Дмитрий сделал шаг навстречу.

— Я? Переживаю? Да знаешь что? — он резким движением руки выхватил из своего кармана бейджик и практически впечатал его в грудь Дмитрия, — я не переживаю, Дима. Переживать теперь будешь ты. И я посмотрю, хватит ли у тебя сил признаться во всем людям.

Человек бросил гневный взгляд на парня и выбежал из кабинета, хлопнув дверью.

Дмитрий сидел на краю дивана и рассматривал бейджик, когда в дверь постучали.

— Здравствуйте, можно?

— Эээ… Да, проходите.

— Так вот вы какой! — мальчик лет шестнадцати стоял на пороге и с восхищением смотрел на Дмитрия.

— Дело в том, что… — Дмитрий взглянул в светлые глаза мальчугана и ненадолго замолчал.

Тот, в свою очередь, молча смотрел на него. Восхищение, надежда, восторг, радость и счастье. Всё это было в его глазах.

— Да, — кивнул Дмитрий и грустно улыбнулся, — заходи, сын мой. Я рад тебя видеть.

Очень большие люди

— А мне сегодня мама сказала, что когда я стану большой, то я смогу сама покупать себе всякие платья, — внучка поудобнее устроилась на скамейке и посмотрела на деда, — а ты когда-нибудь был маленьким или сразу родился старым, а?

Дед усмехнулся и потрепал девочку по голове.

— Конечно был. А ты не боишься стать слишком большой?

— Как это — слишком? Люди бывают или маленькие или большие. Слишком больших не бывает!

— Очень даже бывают, — дед на минуту задумался и посмотрел куда-то вдаль, медленно погружаясь в свои воспоминания.

— А как это? Расскажи! — девочка схватила деда за руку и нетерпеливо дернула ее на себя.

— Ну, ну! Оторвешь еще! — снисходительно улыбнулся старик, — вот скажи, ты к нам с бабушкой из города долго едешь с родителями?

— Ого! Да целых сто тыщ миллионов лет! — затрещала внучка,- пока доедешь, уже и поспишь, и с куклой поиграешь, и чего только не сделаешь, а все едешь и едешь!

— Вооот… И я так думал, когда был таким же, как ты. Мне казалось, что мир не просто огромный, а что он бесконечный. А Москва… Я думал, что она находится где-то за тридевять земель. А в другие страны вообще никогда не попасть, потому что до них очень далеко. А потом я взрослел и Москва становилась ближе и заграница казалась не такой далекой. И даже побывать там пришлось. Пешком шли, а все равно уже не так далеко казалось. И чем взрослее я становился, тем все больше сокращались расстояния. Вот и тебе через несколько лет уже не будет казаться, что ты едешь сюда… Сколько ты там сказала?

— Сто тыщ миллионов лет, — быстро подсказала внучка.

— Да… А вот день рождения ты свой любишь?

— Конечно! Я так жду его каждый раз, а оно так медленно приходит. А хочется, чтоб он каждую неделю был! Подарки там разные, торт… Так классно! — девочка мечтательно подкатила глаза, как будто представив на секунду, что перед ней стоит праздничный торт с горящими свечами.

— И я также его ждал когда-то. И мне казалось, что время тянется так медленно… А потом вдруг оно начало течь все быстрее и быстрее. Месяц пролетал за месяцем, год за годом так быстро, что я не успевал их даже считать. Куда уж там… Не оставалось даже места для радости от своих праздников. И вот только недавно я понял, почему все так происходит. Хочешь скажу?

— Ага, — внучка завороженно смотрела на деда.

— Потому что это не мир меняется, не расстояния уменьшаются и не время начинает течь медленнее. Это мы становимся все больше и больше и, в конце концов, вырастаем из него, как ты вырастаешь из своих платьев. Вот тогда мы становимся слишком большими для этого мира, понимаешь?

— Что-то я ни разу не видела слишком больших людей, — подозрительно прищурила один глаз внучка.

— А ты их и не увидишь. Вот что ты делаешь, когда твои платья становятся малы?

— Идем с мамой за новыми.

— Вот и человек, когда становится слишком большим для этого мира, тогда он идет искать другой, больший мир. Такой, который ему снова покажется маленьким. Такой, где он сможет снова ощутить себя ребенком. Вот такие дела.

Девочка некоторое время молчала.

— Деда, а ты когда станешь очень большим?

— А я им уже стал, — старик грустно улыбнулся, и встал со скамейки, — Ну все, внученька, мне идти пора. А ты… А ты не торопись становиться большой. Еще успеешь. Поверь мне, в этом прекрасном мире не так уж и плохо быть маленькой.

Старик ласково погладил девочку по голове и медленно пошел по дорожке.

— Настенька, ты тут?! Я тебя уже везде обыскалась. А ты тут сидишь! Я ж тебе говорила — не выходи без спроса со двора!

— Мам, я же не одна тут была!

— А с кем?

— С дедушкой. Он мне рассказывал…

— С каким еще дедушкой?

— Ну, с нашим.

Мать заметно побледнела и, схватив дочку за руку, быстрым шагом направилась во двор.

— Настя, зачем ты меня обманываешь? Наш дедушка… Он… Уехал очень далеко…

— Да никуда он не уехал, — хмыкнула Настя, — просто он стал очень большим. А еще, знаешь что… Давай пока не будем покупать новое платье? Мне и это пока еще нравится.

Бывший живой

Вурдалак Федор не был образцовым вурдалаком. Он редко вылезал из-под земли. А в те редкие моменты, когда все же решался, чаще всего он сидел на трухлявом бревне, которое уже лет двадцать лежало на опушке леса и смотрел на звезды. Это было единственным местом, где его никто не тревожил. Возможно, что в такие моменты он думал о своей жизни и тяжелой судьбе, о том, кого бы сожрать или напугать до смерти, а потом уже сожрать. О том, чем закрепить постоянно выпадающее пятое ребро и где бы достать эластичных бинтов для того, чтобы сустав на левом локте уже перестал выгибать руку в другую сторону. А возможно, что он думал о чем-то другом. Чужая душа — потемки, а вурдалачья — тем более.

Так было и в эту ночь. Выбравшись из-под старого дуба, он направился к своему любимому бревну. Расположившись на нем, Федор посмотрел на небо. Сегодня оно было наполовину затянуто дымкой.

— Эх, в кои-то веки поднялся, а тут звезд почти не видно, — тихо сказал он сам себе и вздохнул.

При жизни Федор был весьма воспитанным человеком, поэтому, когда за его спиной раздалось тихое: «Здравствуйте», он машинально кивнул и ответил: «Доброй ночи и вам».

— А у вас ухо отвалилось немножко, — заметил тонкий голос из-за спины.

— Да я знаю, — расстроенно ответил вурдалак и прижал его ладонью к голове.

— А чего вы тут сидите? Вы кого-то ждете? — не унимался голос.

— Да нет, я просто вышел немножко… — вурдалак замолчал и даже немного вздрогнул от осознания нелепости ситуации. Медленно обернувшись, он увидел в нескольких метрах от себя девочку лет шести в ярком платье. Свет луны немного освещал ее маленькие руки, в которых она играясь, вертела длинную веточку. Аккуратно протерев глаза, чтобы от лица не отвалилось ничего лишнего, Федор еще раз взглянул на ночную гостью. Судя по ее спокойствию, ее ничуть не смущала эта встреча с нежитью.

— Ты заблудилась что-ли?

— Нет, просто гуляю тут. А что, нельзя?

— А родители твои где?

— Спят, — ответила девочка и, сделав несколько шагов, уселась рядом с Федором. Тот от такой наглости даже немного подвинулся, — а что у вас с голосом? Вы болеете?

Вурдалак не нашел ничего лучше, чем кивнуть.

— Тогда вам нужно больше пить горячего чая и еще не дышать на других людей. Потому что вы можете их заразить. Тогда у них тоже уши начнут отваливаться, — девочка залилась звонким смехом.

Федор пребывал в недоумении. Он смотрел широко открытыми глазами на девочку, пока не вспомнил, что если слишком широко их открыть, они могут выпасть.

— Ты хоть знаешь, кто я? — спросил он.

— Кто?

— Я вурдалак.

— А я Василиса. Здрасти, — девочка протянула маленькую ладошку. Федор вытер руки о траву и аккуратно, тремя пальцами пожал руку.

— А что она у вас такая холодная? — поежилась Василиса.

— Потому что я вурдалак. Я ж сказал.

— А, ну да, точно, — улыбнулась она, — так что вы тут сидите? Вы не ответили.

— Просто сижу, смотрю на звезды.

— А разве вы не должны сейчас поджидать где-нибудь в лесу заблудившихся людей?

— Зачем мне их поджидать, если они сами ко мне идут? — глаза Федора блеснули в темноте.

— Это вы про меня? Вы меня не съедите, я знаю.

— Почему это ты так думаешь? — опешил Федор.

— Потому что вы на самом деле хороший. Я вижу. А то, что вы хотите показать себя с плохой стороны — это всё вы сами себе придумали.

Федор помолчал. Почему-то ему стало дико неудобно от того, что какой-то человек, хоть и маленький, пытается разрушить все его устои, которые складывались в его, дырявой в нескольких местах, голове.

— Да я вурдалак, этим все сказано! Я враг для вас. И для тебя тоже.

— Были бы врагом, не стали бы со мной разговаривать, а просто съели бы и всё.

— А вот возьму сейчас и сожру, — Федор попытался подняться на ноги, но бедренная кость снова выскочила и покатилась по траве. Дотянувшись до нее, он стал вправлять ее на место, негромко бурча себе что-то под нос. Василиса прикрыла рот рукой, чтобы вурдалак не увидел, как она засмеялась.

— И вообще, я тебя не буду есть только потому, что я сегодня не голодный, понятно?

— Ну да, конечно. Я так и подумала, — хихикнула девочка, — слушайте, а давайте мы с вами будем дружить?

— Дружить? Нам нельзя, вообще-то.

— Почему?

— Я уже говорил почему.

— Потому что вы когда-нибудь проголодаетесь и съедите меня? Так я вам могу приносить еду. А вы мне будете рассказывать про звезды. Наверное, вы понимаете в них что-то, раз сидите здесь.

— Да? — Федор задумался. Нельзя было сказать, что ему была нужна дружба. Со времени своей смерти или, наоборот, рождения в 1865 году, он уже давно понял, что кроме голода он не испытывал никаких эмоций и чувств.

— Ну что ж, давай попробуем. Вот смотри, это Большая Медведица.

— Где?

— Ну вот же, ковшик. А вот там…

Так они и подружились. Василиса ночью убегала из дома, припрятав в узелке гостинцев для своего мертвого друга. До утра они сидели рядом, вурдалак медленно пережевывал оставшимися зубами невкусные сухари и запивал это остывшим чаем, слушая рассказы Василисы о том, как она сегодня поругалась с подружкой и как они с мамой распутывали клубок шерсти, которую запутал, играясь, их котенок. Затем он начинал рассказывать и показывать ей звезды, названия которых он еще помнил, а она смотрела своими огромными глазами на небо, не забывая жевать ягоды малины и ежевики, которые собирал и приносил ей каждую ночь вурдалак.

В одну из ночей, он увидел, как из одной из порванных вен, еле заметными толчками потекла густая черная кровь. Больше они никогда не виделись. Потому что этот неживой человек больше всего на свете боялся не смерти, а жизни, которую внезапно смог пробудить в нем один маленький человек. Он стоял в темноте леса, выглядывая из-за веток на девочку, которая еще несколько дней по привычке приходила к бревну и с ужасом смотрел на свои руки, которые почему-то начинали становиться теплыми.

Прачечная

Мужчина резким рывком открыл дверь прачечной и быстрым шагом направился к стойке.

— Где администратор? — отрывисто спросил он.

— Это я… А что случилось? — девушка захлопала ресницами и даже немного привстала с кресла.

— Что случилось? Вы у меня спрашиваете — что случилось? Это я должен у вас спросить! Почему вы снова отдали мне не отстиранные вещи?

— Как? Мы же…

— Мы же, вы же, — передразнил ее мужчина, — когда это уже закончится? Вы думаете, что я могу каждый день новые шить? Нет, у меня нет такой возможности. Я просто в гневе нахожусь сейчас! И если бы не моя воспитанность, я бы уже разнес всю вашу шарашкину контору на кусочки! Что за отношение к работе, я не понимаю?!

— Простите, но давайте не будем кричать, а попробуем разобраться, — девушка взяла себя в руки и успокаивающим жестом попыталась немного охладить вспыльчивого клиента.

— Давайте разбираться. Я за этим и пришел сюда, вообще-то.

— Назовите номер вашего заказа, пожалуйста. Вполне возможно, что ваши вещи случайно попали на выдачу еще до стирки.

— Это как? — мужчина аж немного задохнулся в приступе, вновь подступающего гнева.

— Назовите номер заказа.

— Восемнадьцать шестьдесят пять, — выдохнув, ответил мужчина.

Девушка наклонилась над стойкой и, выудив из ящика толстую тетрадь, принялась листать страницы.

— Это вообще уже… Ни в какие рамки не лезет! В прошлый раз вы мне на неделю просрочили выдачу, перед этим перепутали заказы, а сегодня просто взяли и не постирали мои вещи! Это как понимать?

— Подождите секунду, сейчас разберемся, — не поднимая головы, ответила девушка, ведя пальцем вниз по тетрадному листу.

— Да уж постарайтесь!

Дверь за его спиной негромко скрипнула и в помещение вошел еще один мужчина. Вежливо поздоровавшись со всеми, он подошел к стойке и, облокотившись на нее, улыбнулся девушке.

— Привет, мой заказ уже готов?

— Ой, здравствуйте, — расцвела она и, забыв про недовольного клиента, зацокала каблуками к ящикам с надписью: «К выдаче».

— А ничего, что тут очередь? — резко обернулся к улыбчивому мужчине, пострадавший.

— Не переживайте, я вас сильно не задержу.

— Вы меня уже задерживаете.

— Я вам еще раз говорю — я вас сильно не задержу. Так понятно? — улыбка на мгновение слетела с его лица, но тут же вернулась обратно.

— Вот ваши вещи, — продолжая цвести, затараторила девушка, ставя на стойку большой ящик, — всё постирано.

— Спасибо, — улыбчивый мужчина достал из внутреннего кармана пиджака шоколадку и протянул ее засмущавшейся девушке.

— Ой, ну что вы.. Не нужно было…

— Пригодится, у тебя тут работа нервная, а шоколад, говорят, очень полезен для нервной системы, — он с легкостью подхватил коробку и, подмигнув ей на прощание, вышел из прачечной.

Недовольный клиент проводил его взглядом, а затем, снова повернувшись к девушке, уже хотел было разразиться яростной тирадой, но она его опередила.

— Вот ваш заказ, нашла. Все правильно — восемнадцать шестьдесят пять. Оплачено, постирано и выдано. Что не так?

— Да не отстиралось ничего, как вы не поймете?

— Не может такого быть, — девушка села в кресло и захлопнула свою тетрадь, — если написано, что постирано, значит постирано. Все претензии в отдел по работе с клиентами. Лучше сразу в письменном виде. В трех экземплярах по заявленному образцу. Там на стенке он висит. Обязательно синей пастой и собственноручно.

Глаза клиента от такого хамства полезли на лоб.

— Да вы… Вы! Ну это уже слишком!

Схватив свой пакет, он развернулся и, ногой открыв дверь, вылетел на улицу.

— Чего ты кипишуешь? — улыбчивый мужчина стоял на ступеньках и запаковывал свою коробку липкой лентой, чтобы ее было удобнее нести.

— А что они? Отстирать уже ничего не могут! Мы зачем тут прачечную открывали? Чтобы самим с тазиками не бегать, а отдать и через пару дней забрать свои вещи. Разве не так? Что мне теперь с этим делать? — он протянул вперед руку с пакетом и вопросительно посмотрел на своего собеседника.

— Что хочешь, то и делай, — усмехнулся улыбчивый и, приклеив последний кусок ленты, осмотрел коробку со всех сторон, — гадить не нужно, и будет у тебя все чистое, как у меня. Мои вещи всегда чистые. Может иногда от пыли нужно почистить и всё.

— Я очень рад за тебя, но ты ж сам потом будешь требовать чистые вещи у меня! А теперь будешь знать, что они не отстирываются, понятно?

— Это твои проблемы, друг. А требовать буду, ты прав. Нужно же нам на замену чистое и свежее. Я всегда тебе говорил, что кровь плохо отстирывается, а если ее еще смешать с нефтью, то практически невозможно. Я уж молчу про жёлтые пятна от предательства.

Мужчина взял коробку в руки и легкой походкой принялся спускаться по ступенькам.

— И вообще, — бросил он через плечо, — перестань уже называть их вещами. Как-то это… Не культурно, что-ли. Это ж души! Живые души.

— Так что мне делать теперь с этими душами?

— По старинке, друг, по старинке, — улыбнулся мужчина, — тазик в руки и тереть, тереть, тереть. К первому числу чтоб все на складе лежало чистое и готовое к отправке. Да и вообще, у тебя там в аду можно и прокипятить.

Озадаченный мужчина еще долго стоял на крыльце и рассматривал, лежащие в пакете души. Затем, оглянувшись на прачечную, негромко выругался и направился домой, на ходу вспоминая, куда он запрятал свой тазик.

Вторая жизнь Матвея Савельевича

Дверь скрипнула и медленно открылась. Солдат, поудобнее перехватив автомат, и положив палец на спусковой крючок, сделал шаг в темноту. Внутри домик казался еще меньше, чем снаружи. В углу на столе уже догорала свеча, пульсирующими всполохами освещая небольшое пространство вокруг.

— Чего надо?

Тихий и спокойный голос из другого угла комнаты, заставил вздрогнуть автоматчика и повернуть на звук ствол своего оружия. Его глаза уже привыкли к темноте, но все же ему пришлось напрячь зрение, чтобы увидеть сидящего на тахте невысокого старика.

— Я говорю — чего надо? — повторил старик.

Солдат, неразборчиво пробурчав что-то под нос и зачем-то заглянув за дверь, вышел из дома, стараясь не поворачиваться к старику спиной. Через минуту дверь снова скрипнула и внутрь вошли уже два человека. Один из них, судя по форме, был офицером. Второй постоянно поглядывал на него, пытаясь предугадать любое желание офицера и выполнить его еще до того, как он произнесет его вслух.

Старик молча наблюдал за незванными гостями из-под густых бровей, сверкая отражавшимся в глазах огоньком свечи. Офицер подошел к столу и, брезгливо поморщившись, присел на табурет, уставившись на старика.

— Ну и чего? — буркнул дед.

— Вас зовут дед Матвей? — с диким акцентом спросил прислужник и, как оказалось, переводчик офицера, который так и остался стоять посередине комнаты.

— Для тебя — Матвей Савельевич, — так же недружелюбно отозвался старик.

— Вы живете здесь один?

— И что?

— Вы не ответили на вопрос.

— Ну один, и что?

— Почему ваш дом стоит не в деревне, а отдельно?

— А тебе какое дело, где мой дом стоит?

Переводчик быстро перекинулся парой фраз с офицером на немецком и снова повернулся к старику.

— Я попрошу вас отвечать на наши вопросы как можно честнее. Это может повлиять на вашу дальнейшую судьбу.

— А ты кто такой, чтобы я тебе отвечал?

— С вами разговаривает офицер непобедимой армии Третьего Рейха! Поэтому…

— А я думал, что со мной его лизоблюд разговаривает, а он сидит и молчит. А оно вон как, оказывается…

Переводчик скрипнул зубами, но все-таки сохранил свое видимое спокойствие.

— У нас есть данные о том, что вы связаны с отрядом партизан, орудующих в этом районе. Если эти сведения подтвердятся, то вы будете повешены на главной площади вашей деревни. Если у вас вообще есть площадь, — переводчик мерзко ухмыльнулся.

— С какими еще партизанами? Что ты несешь, полудурок?

Снаружи раздался какой-то шум. Старик резким движением одернул занавеску и выглянул в окно. Беспокойство в глазах старика не осталось незамеченным для обоих незванных гостей.

— Вы кого-то ждете? — спросил переводчик.

— Никого я не жду. Еще какие вопросы?

— Вопрос всего один — вы согласны сотрудничать с нами? Мы знаем, что вы священник, поэтому вы должны быть против насилия, верно?

— И что с того?

— И то, что ваш долг — это сделать так, чтобы в этой войне пострадало как можно меньше мирных людей. Разве это не так? Разве вы хотите, чтобы из-за кучки бандитов, бегающих по лесам, пострадало много жителей вашей деревни? И вы в том числе, кстати.

Старик задумался.

— Все очень просто, — продолжил переводчик, — вы просто сообщите нам всю информацию о партизанах из вашего поселения и мы уйдем. Мы пойдем дальше, а все жители останутся целыми и невредимыми. К тому же, мы оставим вам еды. Я вижу, у вас с этим большая беда, — заметил переводчик, кивнув в сторону небольшого кусочка хлеба, лежавшего на тарелке.

— Я уже давно не священник, — задумчиво произнес старик, — тем более, что у нас это сейчас, как бы так сказать… Не в почете.

— Это не столь важно. Уверен, что все черты, присущие этой… профессии, так и остались с вами. В первую очередь, это милосердие и самопожертвование. А это значит, что вы просто обязаны помочь своим односельчанам.

— Мне нужно подумать, — старик снова покосился на окно, но, как-будто что-то вспомнив, снова заговорил, — хотя нет, не нужно мне думать.

— Очень хорошо, — улыбнулся переводчик, — нам нужны фамилии и номера домов, где жили партизаны, а также члены их семей. А также место, где находится их лагерь.

— Лагерь? — старик вздохнул, — да здесь недалеко. От моего дома идете к опушке леса, там между двух сосенок будет тропинка. Идете по ней версты две, мимо ручья, там еще два дерева поваленных лежит. Вот от этих деревьев сворачиваете налево, еще версту проходите и увидите там избушку на курьих ножках. Постучитесь, назовете пароль: «Гитлер капут». Вам откроют, зайдете, там бабка будет сидеть с деревянной ногой. Вот у нее и спросите, где партизаны. Только громче кричите, ухо у нее тоже деревянное.

Переводчик, все это время переводивший слова старика офицеру, замолчал.

— Ах ты ж русская сволочь! — прошипел он сквозь зубы, — значит так, да? Ну что ж, ты сам решил свою судьбу.

— Вы тоже ее сами решили, — глухим голосом ответил дед, — вы ее решили еще тогда, когда только подумали о том, как придти сюда с оружием. Я не знаю, сколько еще продолжится эта война, но вы даже не понимаете, с какими силами вы связались. Вы этого даже не представляете. И никогда не поймете, потому что когда вы будете гнить в нашей земле, у вас не будет на это ни времени, ни сил. Была бы моя воля, я бы сейчас вас обоих тут укокошил и будь, что будет. Да вот нет у меня такой возможности. Пошли вон отсюда!

Старик замолчал и закрыл глаза. Переводчик не стал переводить всю речь, а лишь сказал офицеру пару фраз. Тот еще раз поморщился, встал и, одним движением руки скинув со стола свечу, вышел из дома.

— Сейчас ты будешь умирать. Очень медленно и очень мучительно, — бросил переводчик на прощанье и, выйдя из дома, захлопнул за собой дверь.

Старик остался один. Он слышал, как дверь подпирали чем-то снаружи, слышал, как зажурчала, стекая по бревнам, какая-то жидкость, слышал отрывистые команды на непонятном ему языке, но он даже не пошевелился.

— Матвей, только не сейчас, — еле слышно повторял он, поглядывая в окно, — чуть позже, не сейчас.

Священник Матвей Савельевич возвращался домой из леса, куда он ходил, чтобы отнести партизанам немного еды. Война — дело молодых, сам же он был уже слишком стар для этого. Поэтому помогал им чем мог. Еще издалека, в сгущающихся сумерках, он увидел, что с его домом что-то случилось. Он прекрасно понимал, что произошло, но все же, близоруко щурясь, он упорно шел к себе домой. Лишь вплотную подойдя к обугленным остаткам дома, он сел на землю и горько вздохнул.

Так началась вторая, хоть и недолгая жизнь священника Матвея. И так завершилась жизнь одного безымянного Домового, который пожертвовал ею ради спасения человека, который так до конца своей жизни и утверждал, что его не существует, и ради спасения их общего, большого дома, имя которому — Родина.

О любви

Алексей Захарович был настолько неэмоциональным человеком, что однажды его чуть не похоронили заживо. Если бы он не чихнул, когда крышку его гроба собрались заколачивать, то этой истории и не было бы. Похоронили бы, помянули, да разошлись бы по домам. Возможно, что это всё выдумки. Сами знаете, люди любят приукрасить. Может быть и не хоронили его на самом деле, а просто какой-нибудь остряк придумал такую небылицу, чтобы посмешить народ. Но, тем не менее, эмоциональность Алексея Захаровича а точнее, ее отсутствие, все равно достойны того, чтобы рассказать вам эту историю.

Как не сложно догадаться, он жил один. В его молодости девушки не очень стремились с ним знакомиться, хоть и был он не дурен собой. Но все их симпатии разбивались о каменное лицо, с каким он начинал и заканчивал любой разговор. Что самое интересное, что он после каждого неудачного знакомства, даже не расстраивался. Сами понимаете, почему. Потому что расстройство — это тоже эмоция, а их он, как вы помните, испытывать не умел. Почему так получилось, никто не знал, а ему самому было неинтересно, потому что… Ну, в общем, вы понимаете, почему.

В один из вечеров, Алексей Захарович сидел в своем доме и смотрел телевизор. Точнее, переключал каналы и думал о том, что пора бы уже лечь спать.

Тихий шорох за спиной не удивил его, но заставил обернуться. Смерть сегодня была при параде. Отглаженный черный балахон с накинутым капюшоном, аккуратно обработанные пилкой длинные белые ногти, которые обхватывали держак остро заточенной и отполированной косы.

— Боишься, человек? — по голосу было слышно, что Смерть сегодня в отличном настроении. Сквозь мрачный и глухой голос пробивались еле различимые нотки веселья.

Алексей Захарович внимательно осмотрел ее с ног до головы, медленно покачал головой из стороны в сторону и снова повернулся к телевизору.

— Эй, я с тобой разговариваю, вообще-то, — Смерть протянула руку и постучала пальцем по его плечу.

— Это логично. Здесь же больше никого нет.

— Это да… — невпопад согласилась Смерть, но тут же собралась и снова попыталась нагнать мрачноты, — твое время заканчивается, человек! Я пришла за тобой.

— Вы пришли за мной или вы пришли постоять за мной? Мне не очень удобно разговаривать с вами. Уверен, что и вам неприятно говорить с моим затылком.

— Я не поняла, ты не боишься что ли? — спросила Смерть, выходя из-за спины Алексея Захаровича.

— Нет, — крайне честно ответил он.

— Почему?

— Не получается.

— Что не получается?

— Бояться.

От такого информативного диалога Смерть на несколько секунд растерялась, не зная, как продолжить разговор. В этом ей помог сам хозяин дома.

— По телевизору, как обычно, ничего интересного, но все же, раз я его включил, значит я хотел посмотреть, что там происходит. А вы его мне загородили.

— Слушай, не прикидывайся дурачком. К тебе я пришла, а ты беспокоишься о том, что я загородила телевизор?

— Я абсолютно не беспокоюсь по этому поводу. Мне все равно. Если вам нравится, можете стоять там, где хотите.

Смерть немного постояла на месте, затем, скользящими движениями, переместилась поближе и присела на диван рядом со своим клиентом.

— Ты серьезно, что ли? Совсем не боишься?

Алексей Захарович еще раз мотнул головой.

— Вот это новость… — протянула она и откинулась на спинку, — а в чем подвох?

— Ни в чем.

— Может ты уже умер? — Смерть приложила руку ко лбу мужчины, — да нет, теплый еще… Пьешь?

— Нет.

— Употребляешь?

— Ни разу.

— Так в чем дело тогда? Давай, бойся! Проси отсрочку, говори, что еще не пожил, не знаю… Скажи что-нибудь!

— Завтра мой начальник пересадит на мое место нового стажера. Я ж больше не приду на работу. Надо было ему сказать, что ножка стула скоро сломается. Хотя, сам разберется.

— Ты совсем дурачок, что ли? — в глубине широкого капюшона можно было рассмотреть выпученные глаза Смерти.

— Мой ай кью чуть выше среднего.

— Ну, знаешь ли… Это уже издевательство какое-то!

Смерть протянула костлявую руку и положила ее на лицо Алексея Захаровича.

— Ну всё. Теперь точно всё. Как самочувствие?

— Обычное. Ничем не лучше, ничем не хуже, — душа Алексея Захаровича стояла рядом с гробом и равнодушно осматривала немногочисленных пришедших на его похороны.

Из толпы отделился один силуэт и направился прямиком к ним. На фоне всех присутствующих, он выделялся высоким ростом, белоснежной одеждой и широкой улыбкой. Было заметно, что это мероприятие его очень радовало и веселило. Подойдя к Смерти, он по-дружески похлопал ее по плечу и улыбнулся еще шире.

— Ну что, готовы?

— О, Ангелок пожаловал. Что ж ты не уберег своего клиента?

— Не уберег? Да слава Богу, что ты пришла! Я думал, что с ним вообще ноги протяну! Посмотри, похудел на три грамма! А до него я весил восемь. Никаких эмоций! Чем мне питаться? Если б не ты, точно бы уже растворился ко всем чертям.

— Так это он не прикидывается, что ли? — Смерть отступила от него на шаг.

— Нет конечно! Никаких эмоций, чувств, ничего! Веди его уже, а я на биржу труда. Но перед этим в цирк схожу, хоть поем немного.

— Подожди, подожди! И негативных эмоций тоже нет?

— Вообще никаких!

— Так я его пока доведу, сама сдохну от голода! — Смерть отступила еще на шаг, — нетушки, ребята, вы как хотите, а я с ним никуда не пойду.

Ухватив поудобнее косу, она размахнулась и со всей силы приложилась плашмя по спине Алексея Захаровича. Тот покачнулся вперед и упал прямо на гроб со своим телом, к которому уже подносили крышку.

В глазах побежали искры, в горле запершило и Алексей Захарович чихнул. Люди, стоящие рядом, стали понемножку белеть, а те, которые были попроворнее — креститься. Алексей Захарович поднялся из гроба, обвел всех взглядом, буркнул: «Спасибо, что пришли», и пошел домой.

С тех пор Смерть обходила его дом десятой дорогой, но, понимая, что рано или поздно за ним придется вернуться, наедалась до отвала чужими страхами и ненавистями. А Ангел частенько сидел на пороге дома, худел и ругался на свою судьбу, понимая, что не смотря ни на что, он все равно должен беречь его до самой последней минуты.

Вроде бы тут и конец истории должен быть, а нет.

Так уж случилось, что через некоторое время влюбился Алексей Захарович в свою соседку-вдову. Да так сильно, что аж развернулась его душонка как ковер, который на чердаке десять лет пролежал. В общем, безумно влюбился. Год они вместе прожили в счастье и радости, а потом от переизбытка эмоций возьми, да и схвати у него сердце. Очень не хотелось ему помирать. Страшно было, обидно и тоскливо, но ничего не поделаешь… У каждого свое время.

Вот такая вот она — Любовь… И Ангелов накормит, и о Смерти позаботится, и из бессердечного камня Человека сделает…

Женька

«Небо… Синее-синее небо. Как в детстве. Вообще, в детстве все было ярче. Вот так иногда вспоминаешь, как с мамой гулял по парку и кажется, что деревья были такими огромными… Выше неба. А карусели? Я помню, как боялся прокатиться на «Веселых горках». Боялся, но все равно ведь лез. А как иначе? Все равно хочется же. На то оно и детство. Гулять по паркам, кататься на каруселях, есть мамины пироги. Потом это все уходит куда-то. Только вот почему-то небо тоже тускнеет. А может быть это мне кажется просто?»

Женька попытался открыть затекшие глаза, но каждое движение причиняло дикую боль во всем теле. Через некоторое время ему удалось приоткрыть один глаз и, превозмогая боль, поднять голову.

«Наверное, это все-таки не небо тускнеет, а просто глаз уже почти не видит… Ничего, вернусь домой и все пройдет. Обязательно возьму маму и пойдем с ней гулять по парку. Как раньше. Теперь я ее прокачу на «Горках». Наверное, бояться будет. Ну ничего, я раньше тоже боялся.»

Он уже не чувствовал ни ног, ни рук. Веревки, которыми он был привязан к дереву, передавили артерии и лишили их чувствительности. Болело всё. Казалось, что каждая клетка тела кровоточит и очень больно пульсирует.

«И воды куплю. Той сладкой воды. И мороженого. Будем сидеть на скамейке и есть мороженое… Ничего, ничего, мам. Я скоро вернусь. Ты ж меня ждешь, я знаю. У меня сегодня день рождения. Наверное, все родственники пришли, ты им мои фотографии детские показываешь, они смеются с той, где я с отцом на руках борюсь. Мне там пять лет всего. Ничего, следующий вместе отметим. И не надо мне подарков никаких. Я лучше сам тебе куплю цветов. Просто за то, что ты у меня есть.»

Женька даже не заметил, как к нему подошли двое.

— Ну что, решился? — с диким акцентом спросил один из них.

Женька вздрогнул. Он знал этот голос. Слишком много боли принес ему его обладатель.

— Я тебя спрашиваю — будешь снимать или нет?

— Кого снимать? — мысли путались и разбегались в разные стороны, не давая сосредоточиться.

— Что у тебя на шее висит. Снимешь — будешь жить. Это я тебе говорю.

Женька с трудом приоткрыл один глаз. За спиной двух мучителей он с трудом различил несколько светлых силуэтов, но кровь снова побежала с разбитой головы и залила ему все лицо.

— Будешь или нет?! — со злостью в голосе закричал человек, — не строй из себя героя! Тебя предали все! От тебя отказались все! Твое правительство, когда прислало тебя на эту войну, твое начальство написало твоей матери, что ты дезертир. Ты никому не нужен, понимаешь? Зачем тебе это геройство? Кому ты хочешь что-то доказать? Сними свой крест и будешь жить. За кого ты хочешь умереть?

Женька снова с трудом приподнял голову.

— Предали, говорите?

— Конечно предали.

— А я не предам.

Что-то блеснуло в руках извергов и Женька закрыл глаза…

Четыре ангела молча несли Женьку на руках, пытаясь не потревожить его ни одним неосторожным движением. Ему было хорошо и не больно. Он смотрел в небо и улыбался. В синее-синее небо. Как в детстве…

Девятнадцатилетний парень, который погиб от предательства, но сам не предал никого. А сколько еще таких Героев было на нашей земле? Скольких мы не знаем?

Обидно, что у нас сейчас другие «герои»…

Посвящается Евгению Родионову.

Женька, ты жив в наших сердцах.

Социальный опрос

— Вы не против, если я присяду?

Пожилой мужчина стоял рядом со скамейкой, опираясь на деревянную трость.

— Я против глупых людей, ремонтов по воскресеньям и повышения цен на товары первой необходимости. Ничего не имею против того, что вы присядете, — ответил ему, не отрываясь от газеты, сидящий на скамейке парень. Мужчина сел и, покосившись на соседа, слегка улыбнулся.

— Что пишут?

— Пишут, что скоро всем конец.

— Что вы говорите! — вскинул брови незнакомец, — прям так и пишут?

— Именно так.

— Удивительно, что они печатают это на такой хорошей бумаге. На мой взгляд, бессмысленное занятие, если всем все равно конец.

— И что вы предлагаете? Печатать газеты на берестяных грамотах?

— Нет конечно. Но если все действительно так плохо, то гораздо правильнее было бы печатать новости на белых простынях. Читателям можно сразу в них заворачиваться.

Парень усмехнулся и промолчал.

— А вообще, все это очень интересно, — нарушил тишину мужчина, и откинул концом трости окурок, лежащий перед ним на асфальте.

— Что именно?

— Ну, всё это. Мир же катится в пропасть, или как там принято говорить?

— Возможно, что так и есть.

— И что вы планируете предпринять?

— Я? — удивился молодой человек.

— Да, именно вы. Что вы будете делать, чтобы остановить все эти войны, искоренить лицемерие, зависть, ненависть и прочие неприятные вещи?

— Не в моих силах это остановить.

— А если бы это было в ваших силах, что бы вы сделали?

Парень почесал затылок и прищурил глаза.

— Я бы просто взял бы и остановил это. Что тут сложного?

— Так просто? — рассмеялся мужчина, — для того, чтобы добиться определенного результата, нужно, как минимум, приложить для этого усилия и провести некоторые действия, верно? Чтобы выключить кипящий чайник, вам нужно подойти к плите и выключить газ. Вот я вас и спрашиваю — что именно вы бы сделали, чтобы добиться результата?

— Ну… Да я бы просто убрал бы всех этих правителей к чертям собачьим. Все войны из-за них начинаются.

— И что? Наступил бы мир?

— Ну да.

— Вы ошибаетесь, войны бы вспыхнули с новой силой на всей планете. Есть некоторая категория людей, которая за власть перегрызет глотки любому. Еще попытка?

— Не знаю… Может быть, я бы просто уничтожил все оружие на Земле. Тогда бы и войн не было.

— То есть, вы считаете, что люди начали воевать только с изобретением пистолета?

— Нет, конечно. Но все же…

— Тоже не пойдет. Для войны достаточно и камня. Было бы желание.

— О! Придумал, — молодой человек отложил газету и повернулся к собеседнику, — все войны начинаются из-за денег, верно?

— И что? Вы бы запретили деньги? — улыбнулся мужчина, — когда не было их и в помине, люди воевали за туши мамонтов, за право жить на определенной территории, за всё, что угодно. Ладно, оставим эти войны. Что вы планируете делать с завистью, к примеру?

— А что с ней делать? Она была всегда. Точно так же, как и лицемерие, предательство и злоба. В людях это не искоренить. Они всегда будут завидовать друг другу, клеветать, разводить сплетни за спиной и заниматься прочей ерундой.

— Да, но я задал другой вопрос — как вы планируете с этим бороться?

— Да не знаю я! — занервничал парень, — это одному только Богу известно, что с этим делать.

— То есть, у вас нет конкретных предложений, правильно?

— Нет.

Мужчина замолчал и задумался.

— А вы бы что сделали? — попытался реабилитироваться в своих глазах, молодой человек.

— Вот и я не знаю, — ответил мужчина и, оперевшись на трость, поднялся со скамейки, — всего вам доброго. И не читайте вы эти газеты. В них всегда врут.

— Одному Богу известно… — мужчина не спеша шел по аллее и негромко разговаривал сам с собой, — если б мне было известно, давно б уже все исправил… Вы не против, если я присяду?

— Нет, садитесь, пожалуйста, — ответил ему мужчина в черных очках, сидящий на другой скамейке.

— Скажите, а как вы относитесь… — мужчина оперся на трость и внимательно посмотрел в лицо нового собеседника, — а, это ты.. Ну, как дела?

— Не очень. Никто из людей не знает, как искоренить любовь, добро и правду. Говорят, что люди всегда будут любить друг друга, помогать, сочувствовать и заниматься прочей ерундой.

— Ну-ну… Мне бы твои проблемы, — вздохнул мужчина и облокотился о спинку.

— А мне бы твои…

Мягкое одеяло

Просыпаться совсем не хотелось. Один из первых полноценных выходных за последние несколько недель аврала на работе, Виктору хотелось провести во сне. Зевнув так, что за ухом что-то щелкнуло, он повернулся на бок лицом к стене и потянул на себя одеяло, чтобы накрыться с головой и, хотя бы до обеда, не видеть этот суетливый и неспокойный мир, погрузившись в крепкий и здоровый сон. Одеяло натянулось и решило помешать планам молодого человека.

— Зацепилось что-ли… — недовольно пробурчал он и дернул его еще раз.

Одеяло проявляло выдержку и завидное упорство, не поддаваясь даже на сантиметр. Уже почти возмутившись и мысленно негодуя, Виктор все же решил не противиться обстоятельствам и, вспомнив, старую поговорку про гору и жителя гор, все-таки сдал назад и сам принялся подлазить под одеяло. К реальности его вернуло, как всегда, своевременное осознание того, что если одеяло не двигается, то это может значить только одно из двух — либо он вчера женился и просто случайно забыл об этом, а теперь пытается отобрать одеяло у своей суженой, либо (что гораздо более правдоподобно, так как расстройствами памяти он не страдал) кто-то сейчас лежит на одеяле прямо за его спиной.

Решив, что лучшим способом раскрыть загадку века, будет произвести визуальный осмотр и подтвердить или опровергнуть свои догадки, Виктор медленно перевернулся на спину и повернул голову.

Иногда бывают такие моменты, когда не зная ответа на какой-нибудь вопрос, ты пытаешься перебрать в голове все возможные варианты ответа на него. Потом решаешь, что ты подумал обо всех возможных альтернативах, а в итоге получается, что, действительно, подумал обо всех, кроме одного. И именно этот вариант и оказывается единственно верным.

Так случилось и сейчас. Не узнать ее накинутый на голову черный капюшон, было невозможно. Коса, аккуратно приставленная к спинке кровати, окончательно снимала все возможные сомнения по поводу личности, возлежащей рядом и, как показалось Виктору, даже немного похрапывающей во сне.

— Эй… — он немного смутился от того, что не сразу сообразил, как можно обратиться к своей гостье, — гражданочка!

Смерть не реагировала.

— Простите, но вы… Вы лежите на моем одеяле, — почему-то шепотом обратился к ней Виктор, — не могли бы вы немного приподняться, а то у меня отопление еще не включили и, знаете ли, немного прохладно, а вы…

— Пять минут, — сонным голосом отозвалась Смерть и перестала похрапывать.

— Эээ… От вас слышать такое крайне двусмысленно, — немного напрягся Виктор, — пять минут до чего?

— Встану через пять минут.

— А потом что?

— Потом работать надо.

Виктор уставился в потолок и попытался задуматься о вечном или, хотя бы, освежить в памяти всю свою жизнь, так как лучшей возможности для этого было сложно представить.

«Вот так вот, значит… Живешь, живешь и тут раз! А она уже у тебя под боком. И ведь вроде не пожил еще даже особо, а всё… Собирай вещи и на выход из жизни. Жить то как хочется! А что я сделал то хорошего в этой жизни? Вот что? Сдал ежеквартальный отчет вчера? Так по хорошему, он мне на кой черт сдался? Вряд ли мои внуки будут говорить своим друзьям: «А наш дед, между прочим, в свое время сдал отчет ежеквартальный, вот так-то!». Вряд ли они будут говорить это с гордостью, вальяжно так, цокая языком и подмигивая. И вряд ли их друзья ответят: «Да ладно?! Правда что-ли? Ну ничего себе!».. Стоп! Какие внуки? У меня даже детей нет. И, судя по этой особе, которая лежит рядом, уже и не будет..».

От печальных мыслей его отвлек негромкий щелчок. Оказывается, у Смерти иногда тоже щелкает за ухом, если она слишком увлечется зеванием. Впрочем, за плотной тканью капюшона было сложно рассмотреть — есть ли, вообще, у нее уши, чтобы за ними что-то щелкало.

— Как же мне всё это надоело! Работа, работа, работа…

— Это да… — каким-то, неожиданно писклявым голосом, согласился Виктор.

Смерть закинула руку за голову и заерзала, устраиваясь поудобнее. Костлявые синеватые пальцы повисли прямо перед лицом Виктора, что совсем не придало ему оптимизма и веры в светлое будущее.

— Взять бы выходной, махнуть на речку, закинуть удочку и сидеть вот так целый день… У тебя нет удочки?

— У меня… Есть… Была.

— Везет тебе, — хмыкнула Смерть, — у меня нет. Вот это только, — махнула она рукой в сторону стоящей рядом косы.

Виктор молчал и слушал. В его ситуации было бы странным, если бы он вдруг решил, к примеру, включить телевизор и начать смотреть новости.

— А палатка есть у тебя?

— Есть, — кивнул парень.

— Счастливый человек ты… В любой момент собрался, взял удочку, палатку, друзей. Мяса купили, огурцов, овощей всяких, фруктов. Выехали на природу, отдохнули, поговорили. Обо всем, что угодно. Вечером у костра посидели… Красота!

— Это вряд ли, — решил подать голос Виктор, — с друзьями редко встречаюсь, ни у кого времени нет.

— Ну и дураки, — спокойно заметила Смерть, — а почему времени нет?

— Работа у всех, свои дела, семьи, да много чего.

— Работа? Да что ты знаешь о работе? — засмеялась гостья, — у вас выходные есть всякие, отпуска, да и работаете вы по восемь часов. Вот у меня работа, будь она не ладна. Тоже мне, работяги нашлись…

— Я бы с вами поспорил, но, судя по всему, наверное, уже смысла нет.

— Да, смысла спорить нет, — Смерть вздохнула и села на кровати, свесив ноги вниз, — ну что, пойдем?

Виктор хотел было что-то сказать, но всё-таки решил не перечить женщине и молча кивнул. Зачем-то нащупав под кроватью тапочки, он просунул в них ступни и поднялся.

— Пойдем, пойдем уже, — нетерпеливо сказала гостья и, схватив косу, вышла в прихожую.

— Ну вот и всё, — вздохнул Виктор, — вот такая вот у меня была никому не нужная жизнь. Зачем жил? Для кого? Для чего? Эх… Жалко, была б возможность прожить ее по-другому, обязательно бы так и сделал. Жаль, что мы задумываемся о ней только тогда, когда она заканчивается.

— Эй, философ, я долго ждать буду? — послышалось из прихожей.

Виктор снова вздохнул и поплелся к выходу. Окинув на прощание свое жилище взглядом, он посмотрел на Смерть, которая в нетерпении топталась у входной двери.

— Всё. Я готов.

— Ну открывай уже! Готов он… Пионер, блин.

— Что открывать?

— Дверь открывай, родной, дверь.

— А, ну да… — Виктор повернул защелку и вышел на лестничную площадку. Смерть скользнула следом.

— А ты куда в трусах собрался? — обернулась она, уже спускаясь по ступенькам, — иди домой, не позорься.

— Ааа… Вы… Что? Куда идти?

— Я б тебе сказала, куда идти, да обидишься еще.

— Но вы же…

— Слушай, ты! — Я работала всю ночь. Да какую ночь! Я работаю без выходных уже черт знает сколько времени. Шла мимо, присела на кровать, а одеяло такое мягкое… Прилегла, ну и уснула. Что тут такого? Один час рядом полежала, что ж теперь, всю свою жизнь ты за мной таскаться будешь? Иди, в общем, домой, не нервируй меня.

Смерть махнула рукой и исчезла в сумраке лестничного пролета.

Виктор еще долго стоял в трусах и тапочках на площадке, осмысливая произошедшее. Из раздумий его вывела скрипнувшая дверь соседней квартиры и, появившееся перед ним, заплаканное лицо пожилой соседки, жены девяностодвухлетнего соседа-старичка Виталия Петровича.

Впервые в жизни Виктор не знал что ему делать в такой ситуации — огорчаться или все-таки радоваться.

Дверь

Около остановки было как всегда многолюдно. Автоматически собирая на ходу протянутые флаеры и листовки, Игорь пробирался сквозь толпу. Люди, спешащие по своим делам, так же машинально собирали рекламную макулатуру, чтобы донести ее до ближайшей урны и выкинуть. Это был, своего рода, ежедневный обряд. Дойдя до урны, он уже протянул пачку листовок, но его взгляд упал на верхнюю. На обычном листочке было написано всего несколько слов: «Чудо-дверь. Всего за 499 рублей». Вспомнив о своей, уже повидавшей жизнь, входной двери, он оглянулся в поисках человека, сунувшего ему эту листовку. Его было легко узнать. Он стоял на краю тротуара, а рядом с ним, на подставке возвышалась дверь. Самая обычная дверь.

«Неплохая цена, интересно, в чем подвох?» — подумал про себя Игорь и направился к продавцу.

— Добрый день! Это вы продаете двери?

— Здравствуйте, — кивнул продавец, — я их не продаю.

— Но это же ваша листовка?

— Можно и так сказать.

— То есть, эта дверь стоит 499 рублей?

— Эта дверь не продается. За 499 рублей вы можете в нее войти.

— Что? — рассмеялся Игорь, — войти в обычную дверь за деньги? Она же никуда не ведет!

— Дверь всегда куда-то ведет. На то она и дверь, — логично заметил продавец.

— Согласен, но, в данном случае, я могу попасть куда-то и не используя ее. Вот смотрите, — Игорь обошел дверь и встал с другой стороны, — только что я был перед дверью, а сейчас стою за ней. Это значит, что она не пригодилась мне в моем маленьком путешествии.

— Вы всего лишь обошли дверь, а не попали куда-то с помощью нее. Ведь чтобы зайти, нужно переступить через порог, а вы этого не сделали.

— Но, черт возьми, если бы я прошел сквозь нее, я бы попал в это же место, — начал злиться Игорь.

— Ничего подобного, — категорично заявил продавец.

— Да как это «ничего подобного»?! Я говорю вам очевидные вещи, а вы спорите со мной!

— Вы прошли через дверь?

— Нет.

— Тогда как вы можете с такой уверенностью говорить, что оказались бы там же, где были? Вы этого не знаете и знать не можете, пока этого не сделаете.

— То есть, я должен заплатить вам 499 рублей для того, чтобы убедиться в очевидной вещи? Не слишком ли дорого?

— А что, если это совсем не очевидная вещь? Я считаю, что в таком случае, это слишком дешево.

Игорь посмотрел на продавца сочувствующим взглядом.

— Давайте вернемся к разговору, — не растерялся продавец, — вы хотите переступить через порог?

— Вы знаете, каждый день я переступаю пороги сотен дверей. И уже настолько привык к этим событиям, что даже не обращаю на это внимания. Именно поэтому я не понимаю, чем ваша дверь отличается от миллиардов других дверей мира.

— Очень сильно отличается. Иначе бы я здесь не стоял. Впрочем, если вы не хотите воспользоваться шансом, я не буду настаивать. Это полностью ваше право, — продавец замолчал и принялся рассматривать проходящих мимо людей.

— Подождите, — почему то смущенно сказал Игорь, — я просто хочу понять…

— Открывайте дверь и проходите. Только перед этим расплатитесь, пожалуйста.

Игорь перевел взгляд с продавца на дверь. Определенно, это была самая обычнейшая и банальная дверь, ничем не отличающаяся от других. Игорь поймал себя на мысли о том, что вспоминает, сколько денег лежит в его кармане и тут же, мотнув головой, снова посмотрел на продавца.

— Я просто не понимаю… Вы меня конечно извините, но скажите, пожалуйста, сегодня уже кто-то проходил через нее?

— Нет. Вы можете быть первым.

— А вообще, когда-нибудь, кто-то это делал?

— Ни разу.

— Да откуда ж тогда, черт возьми, вам знать, что будет, если человек пройдет через нее?!

— Вам не стоит об этом думать. Я предлагаю вам услугу, а вы либо соглашаетесь на нее, либо нет.

Лоб Игоря покрылся маленькими каплями пота. Достав платок, он вытер его и снова принялся рассматривать дверь. Выждав, пока продавец отвернется, он схватился за ручку и изо всей силы дернул ее на себя.

— Я вас убедительно прошу не ломать ее, — не оборачиваясь, бросил через плечо продавец, — ключ у меня в кармане. И вообще, я не понимаю вас. Вы хотите узнать, что за дверью или нет?

— Да нет там ничего!!! — вскрикнул Игорь.

— Ну, раз вы в этом уверены, то тогда идите, куда шли. Зачем дверь то ломаете?

Игорь выдохнул и протер глаза.

— У меня один вопрос.

— Спрашивайте.

— Вы меня не обманываете? Это, действительно, необычная дверь?

— Это, пожалуй, самая необычная из обычных дверей.

— Как вы можете мне это доказать?

— Пройдите через нее и сами узнаете. Я не собираюсь ничего доказывать.

Игорь полез в карман за деньгами, но тут же здравый рассудок заставил вытащить руку обратно.

— По-моему, вы обычный мошенник! Я вот пожалуюсь на вас в полицию и вас посадят в тюрьму.

— Разве я вымогаю у вас деньги? Не хотите — не надо. Я вас не заставляю, а наоборот, уже намекаю на то, чтобы вы шли дальше и забыли об этой двери.

Игорь хотел возразить, но у него не нашлось слов и он снова принялся ходить вокруг нее.

Нагнувшись к замочной скважине, он попытался посмотреть сквозь нее, но современное устройство замка не позволило ему этого сделать.

— О, да! — услышал он смех за спиной, — цивилизованный человек вместо того, чтобы убедиться на своем примере в верности своих слов, трусливо заглядывает в дырочку, лишь бы не опозориться. Лишь бы ему не стало стыдно за то, что он побоялся сделать шаг. Браво! Это, конечно же, в вашем стиле.

— А знаете что?! — Игорь повернулся к продавцу, — я, кажется понял ваш план! Сейчас вы добиваетесь того, чтобы я заплатил вам деньги и прошел через эту дверь. Конечно же, ничего не произойдет из ряда вон выходящего. Затем я приду на работу и мне станет стыдно, что я отдал деньги просто так. Мои коллеги спросят у меня, чем я так расстроен. А мне будет стыдно признаться в том, что меня так глупо развели. Поэтому я расскажу им про вас и скажу, что проходя через дверь, я действительно что-то почувствовал. Они придут сюда тоже и так же, как и я заплатят вам деньги. Вы просто аферист. Вы зарабатываете на человеческих эмоциях. Правда же? Я угадал?

— Неа, — продавец покачал головой, — я не добрый волшебник, чтобы дарить такую возможность всем подряд. После того, как я найду желающего, я заберу дверь и просто уйду. Если чудо сделать общедоступным, то оно перестанет быть чудом и превратится в аттракцион. А я этого не хочу. Так что, вы не правы. К тому же, вы можете просто ничего не рассказывать вашим коллегам. Но, судя по вашим словам, вопрос лишь в деньгах? Вы просто не хотите отдавать мне их, только потому, что не уверены в том, что эта дверь работает?

— И это тоже, — Игорь пожал плечами.

— А что, если я предложу пройти в нее бесплатно? Ваше мнение поменяется?

— Конечно! За бесплатно я пройду.

— Очень жаль, что моя дверь не бесплатная, — расстроился продавец.

Лицо Игоря уже покраснело. В нем боролись два чувства. Первое заставляло его заплатить деньги и переступить через порог только лишь с одной целью — доказать этому мошеннику, что он мошенник. Второе предлагало просто плюнуть, развернуться и пойти на работу, забыв об этом аферисте.

— А знаете что? Я согласен. Давайте, — первое чувство, судя по всему, перебороло второе, — вот вам ваши пятьсот рублей. Открывайте мне ее.

— Вы уверены? Чудо произойдет только при соблюдении двух условий. Первое — 499 рублей. А второе — вера в него.

— Ах вот как? То есть, теперь денег не достаточно? Теперь я еще и должен поверить в эту чушь?

— Чушь? — удивился продавец, — вы ведь только что отдали деньги за эту чушь! Если вы не верите в это, зачем же вы мне их дали?

— Чтобы доказать вам, что вы — обманщик! Только и всего.

— Мне ничего доказывать не нужно. Я уже говорил вам об этом. Вы или проходите через дверь с соблюдением условий, или идете дальше своей дорогой.

— Хорошо, я верю в чудо.

— Вы недостаточно сильно в него верите, — ответил продавец, вглядываясь в глаза Игоря.

— Да что вы говорите?! Интересно, как вы определяете это?

— Вы сами об этом сказали. Вы хотите пройти сквозь нее не с целью прикоснуться к чуду, а с целью обвинить меня в мошенничестве.

— Да? И что же мне теперь делать?

— Всего лишь, научиться верить. Вот ваши деньги, — продавец протянул Игорю купюру, — приходите завтра. Может быть, этого времени будет достаточно для того, чтобы вы научились верить в чудо.

— Подождите, — занервничал Игорь, — но вы сказали, что пропустите сквозь дверь только одного человека.

— Да, это так. А потом уйду и больше никогда здесь не появлюсь.

— А что, если до завтра кто-нибудь меня опередит и пройдет сквозь нее?

— Ничего серьезного не произойдет, не переживайте. Просто вы не успеете ощутить на себе все прелести чудо-двери. К тому же, сохраните свои деньги.

В голове Игоря все перемешалось. Этот человек с каждой минутой был все меньше похож на обманщика. Ведь, никакой здравомыслящий аферист не отдал бы ему деньги и уж тем более, не предложил бы придти с ними на следующий день. А что, если эта дверь, действительно, волшебная?..

— Вы знаете, мне кажется, что я поверил вам, — решительно кивнул головой Игорь, — в этом мире столько всего неизвестного… Я думаю, что в нем обязательно нашлось место и для чудо-двери. Возьмите деньги, я готов.

— Точно?

— Да. Уверен, — выдохнул Игорь.

— Ну что ж… Приготовьтесь к волшебству. Закройте глаза, я открываю дверь.

Игорь зажмурился и набрал в легкие побольше воздуха. Ему даже показалось, что в воздухе появился какой-то сладковатый аромат. А приятные запахи всегда сопровождают волшебные события. Голова слегка закружилась и…

— Добрый день. Это вы продаете двери? — незнакомый голос вывел его из предвкушения неземного счастья. Игорь оглянулся вокруг. Незнакомый парень стоял рядом и ощупывал запертую дверь. Продавца не было видно, да и невозможно его уже было найти в этой движущейся людской массе.

— Эээ… Нет, я их не продаю.

— Но это же ваша листовка? — незнакомец протянул в его сторону уже до боли знакомый флаер.

— Да, — грустно вздохнул Игорь и поднял с асфальта, брошенный продавцом, ключ, — но эта дверь не продается. За 499 рублей вы можете в нее войти…

Двое мужчин в неприметной одежде стояли по другую сторону тротуара и, стараясь не привлекать внимания, негромко переговаривались.

— Сдается мне, коллега, что нет смысла стоять здесь еще несколько часов. Люди не верят в чудеса и ничего не заставит их это сделать. Деньги. Только деньги руководят ими. Честно говоря, я даже переживаю за твое будущее. Возможно, что через несколько десятков лет люди начнут воздвигать им храмы, — сказал мужчина в темной одежде, с поблескивающими красноватым огнем, глазами.

— Да уж… Это точно, — вздохнул его светловолосый собеседник и с грустью оглянулся на огромный торговый центр за их спинами.

— Я считаю, что эксперимент можно заканчивать.

— Согласен, — светловолосый сделал незаметный жест рукой и дверь, громко хлопнув, треснула пополам, развалившись на две части, которые, в свою очередь, от удара о землю, треснули еще в нескольких местах, — ну что ж, пойдем, коллега.

— Кстати, а что там за чудо было?

— Вот взял бы ключ, открыл и посмотрел, когда у тебя была такая возможность. Между прочим, у самого первого.

— Ну серьезно?

— Не скажу.

— Ну и ладно, — хмыкнул темный, — кстати, вы мне сдачу не отдали. Гоните рубль, коллега.

Мужчины растворились в толпе людей, которым, даже если бы кто-нибудь сказал, кто именно идет сейчас рядом с ними, все равно в это не поверили бы.

Самый лучший доктор

Михаил открыл глаза и не сразу понял, где он находится, так как перед ним была натянута какая-то белая материя, а из-за нее раздавались странные звуки — как-будто человек тихо напевал себе под нос какой-то популярный мотивчик. Самым первым желанием было вскочить и посмотреть, что происходит, но тело Михаила не особо спешило его слушаться.

— Где я? — с трудом произнес он.

Человек за ширмой замолчал и, видимо, ненадолго задумался.

— Проснулся что ли?.. — скорее у себя самого, чем у Михаила, задумчиво спросил голос.

— Где я нахожусь? Что со мной?

— Мда… Совсем плохой анестетик. Бракованный, наверное.

— Да где я, черт возьми?! Вы кто? — собрав все силы, выкрикнул Михаил.

— Не кричите, милейший. Вы в реанимации, все нормально.

— В реанимации? Это по вашему нормально? Что со мной случилось? Я же дома был… Ничего не помню…

— Да успокойтесь, — по голосу было слышно, что человек за ширмой улыбается, — плановая душевная реанимация.

— Вы простите, но у меня эти три слова в голове никак не сопоставляются, — нахмурившись, произнёс Михаил, — это, вообще, что значит? Я в больнице?

— Да дома вы, все хорошо. Раз уж вы проснулись, то не мешайте, пожалуйста, мне работать. Вам от этого будет только лучше.

Михаил скосил глаза и, действительно, увидел знакомые обои на стене и краешек окна, за которым было еще темно. Голос продолжил напевать песенку, как ни в чем не бывало. Напрягая свою память, молодой человек попытался восстановить в ней все события вчерашнего вечера.

«Так… Я помню, что пришел с работы, поужинал… Что дальше то было? Хотел позвонить своей девушке, но у нее был телефон выключен… А! Она ж потом мне сама перезвонила и сказала, что…».

Все события мигом выстроились в одну цепочку. Он в деталях вспомнил тот родной, слегка виноватый голос в трубке, который сбиваясь с одного на другое, долго рассказывал о том, что она не видит с ним будущего, что его друг Сашка предложил ей поехать с ним на море и послезавтра они вдвоем уезжают на побережье. Потом она попросила больше не звонить ему и отключилась. Сначала он подумал, что это какой-то розыгрыш и принялся названивать Сашке. Он взял трубку только с третьей попытки и на все вопросы Михаила лишь вздыхал в ответ и говорил, что так получилось.

В груди снова что-то защемило и та самая, почти ощущаемая физически боль, опять разлилась по груди, проникая в каждую клетку тела.

— Ой, опять шов разошелся, — снова послышался голос из-за ширмы, — молодой человек, вы зря сейчас это всё вспоминаете. Этим вы мне очень мешаете.

— Доктор, что со мной случилось? — как-то отрешенно спросил Михаил.

— Доктор… Меня так еще не называли, но мне нравится. Доктор, — голос, видимо, пробовал на вкус новое обращение к нему, — что с вами случилось, вы лучше меня знаете. А я здесь пытаюсь вам помочь. Рана достаточно глубокая, плюс ко всему еще есть несколько патологий, но, я думаю, что курс моего лечения должен будет вам помочь.

— Рана? Я что-то вчера с собой сделал?

— Да нет конечно, вы же разумный человек. Тем более, что я не занимаюсь лечением физических повреждений.

— А какими вы занимаетесь?

— Ладно, — голос вздохнул, — раз уж вы не спите, то я вам буду рассказывать, что я делаю. Сейчас я еще раз вскрою вашу душу, потому что из-за ваших несвоевременных воспоминаний, швы снова стали чувствить.

— Простите, что делать?

— Чувствить, а что?.. Ах, извините, вы же не привыкли к нашему профессиональному сленгу. Я поясню… Дело в том, что ваше тело наполнено кровью, и при более-менее глубоком повреждении, она начинает вытекать из вас. С душой примерно то же самое, только в ней вместо крови циркулируют чувства и эмоции. При ее повреждении, они начинают вытекать из раны. Вы ощущаете это как всплеск различных эмоций. В этот момент они покидают вашу душу. Но дело в том, что если при кровотечении не остановить кровь, то человек погибнет. А если не остановить чувствотечение, то погибнуть может душа. Сами понимаете, без них может начаться куча самых различных заболеваний. А в конце — душевный некроз. Это самый печальный итог. Вы продолжаете жить, но вас уже ничего не радует и не огорчает. Человек без чувств превращается в, своего рода, овощ. Как правило, время физического существование такого человека сокращается до нескольких лет. Хотя, бывают случаи, что люди без душ проживают до самой старости. Но это, скорее, исключения, лишь подтверждающие правила.

— Вы это все серьезно?

— Серьезней некуда. Простите, как вас зовут?

— Михаил.

— Миша, сейчас я сделаю надрез души, могут брызнуть воспоминания, не пугайтесь.

В груди что-то резануло и перед глазами Михаила появилось лицо его девушки. Он вдруг вспомнил, как они познакомились. Это было в одном из летних кафе, куда он зашел перекусить со своими приятелями. Она сидела за соседним столиком, пила чай и вдруг посмотрела на него. Именно тогда он впервые осознал, что значит раствориться в чьих-то глазах…

— Все нормально? Как самочувствие? — голос снова вывел его из болезненных воспоминаний.

— Как-то не очень, доктор. У меня вопрос один.

— Да, конечно, задавайте.

— Вот вы сравниваете это ваше… чувствотечение с потерей крови. Но разве кровь не выполняет функции закупорки всяких там царапин? Раньше даже кровопускание делали.

— Абсолютно верно, Михаил. При небольших повреждениях, это очень даже хорошо. Вот, к примеру, сели вы на покрашенную скамейку в своих любимых брюках. Неприятно? Конечно неприятно. Это событие можно сравнить с очень-очень маленькой царапинкой на вашей душе. Чувства чуть выступили, запеклись и всё. Через день вы уже об этом не вспомните. А вот если вы станете убиваться по своим штанам несколько месяцев, то это очень плохо повлияет на ваше душевное самочувствие. Ранка будет чувствоточить, возможно гноиться и, в конце концов, приведет к неприятным последствиям. Вот такие дела… Но у вас другой случай. У вас широкая рваная рана. Без реанимации ваша душа может обесчувствиться в течение пары дней. Кстати, у вас здесь небольшой синяк на ней. Это от чего? Я сейчас чуть-чуть нажму…

Михаил скривился и вздохнул.

— Ну вот, напомнили… Это у меня позавчера кошелек в автобусе вытащили.

— Тьфу ты, мелочь какая. Сейчас я лед приложу.

Михаил вспомнил, что в нем не было ничего ценного, так как деньги и документы он по привычке носил в разных карманах куртки. Да и кошелек был уже старым и потертым.

— Так легче?

— Да, спасибо, доктор, — улыбнулся он.

— Пока еще не за что, — ответил голос.

— Скажите, а вы ко всем так приходите?

— Ну, а как же? Без меня вы бы уже давно все обездушились.

— А почему ночью?

— А когда еще? Самое лучшее время. Вы спите, никто мне не мешает. Где мне вас днем ловить?

— Это да, — протянул Михаил, — а что? Очень удобно, спишь, смотришь себе сны, а тебя лечат.

— Ой, вы знаете, ваши сны — это отдельная история. Иногда так скучно одному, приходится сочинять всякие сказки, песни петь, разговаривать с самим собой. Я недавно только понял, что все, что я говорю, люди видят во снах. Теперь стараюсь себя сдерживать, а то потом как послушаешь, что людям снится, аж самому страшно становится — неужели это я такое рассказывал, — было слышно, как доктор засмеялся, — а вообще, вы ж как дети малые. Всю ночь над вами пыхтишь, шьешь, обезболиваешь, реанимируешь, а потом вы просыпаетесь и у вас прям руки чешутся поковыряться в своей ране, отодрать болячку, посмотреть — что там, под ней. Хоть по рукам вас бей. Поэтому у некоторых так долго все и заживает. Вы, я надеюсь, не из таких?

— Хотелось бы не быть таким, но точно вам ответить не могу.

— Так, сейчас будет немножко больно. Я еще один шов наложу. У вас, оказывается разрыв раздвоился. Я сразу и не заметил.

Михаил вдруг отчетливо вспомнил, как он со своим другом Сашкой отбивались от нескольких гопников в одном из темных переулков своего района. Как потом сидели на скамейке и вытирая кровь со своих лиц и кулаков, пообещали, что всегда, до самого конца жизни, будут вместе и никогда не оставят друг друга в беде. В груди снова закололо острой и тягучей болью.

— Вот, так лучше, — снова послышался голос, — я тут все продезинфицировал, надеюсь, что не будет заражения души.

— А это что?

— Вы знаете, это очень неприятное заболевание. Даже и не знаю, что хуже — некроз или заражение. Дело в том, что иногда в таких случаях в душу попадает… Как бы так объяснить… Инфекция. Это происходит, если вовремя не обработать рану. Она потом затягивается и, на первый взгляд, все с ней хорошо, но внутри уже идет процесс заражения. Она убивает все положительные эмоции и оставляет лишь негатив. Человек живет в постоянных тревогах. Злость, обида, зависть, все это жрет его изнутри. Разрывает душу на части, заставляет вскрываться старые раны… В общем, неприятное зрелище. Но у вас, вроде бы все хорошо. Я очень на это надеюсь.

— Доктор, а как долго будет проходить лечение?

— Ну, это зависит от вашего иммунитета, в первую очередь. А во вторую — я вас очень прошу, не ковыряйтесь в ране. Не надо дергать за нитки, не надо смотреть, что там. Там ничего интересного. Нити сами рассосутся, все затянется и, может быть, только маленький шрамик останется.

Глаза Михаила начали тяжелеть, а сознание туманиться.

— Спасибо вам, доктор. Мне, кажется, стало гораздо легче. А как вас зовут? — сквозь надвигающуюся пелену, выговорил молодой человек.

— Да на здоровье, Миша, — улыбнулся врач, — все будет хорошо, ты не переживай. А зовут меня… Зовут меня — Время. Но теперь я буду представляться по-другому. Теперь я — Доктор Время. А что, неплохо звучит, по-моему.

Михаил уже не слышал, что говорит врач. Он спал и видел сказочно красивые сны, а Доктор Время сидел рядом и рассказывал ему интересные истории о людях и об их судьбах, о любви и ненависти, о жизни и смерти. Он делал то, что умел делать лучше всех — лечить рваные раны на еще живых душах людей.

Туман

Воин сидел на камне и задумчиво осматривал рукоять своего меча. Свое оружие он знал наизусть. Каждую выщербину на лезвии, каждую вмятину на гарде и рукояти. Этот меч он получил в подарок от своего учителя на день своего совершеннолетия. Это было около десяти лет назад, но с тех пор они не расставались. Меч стал продолжением его тела, его составной частью. В выдававшуюся минуту отдыха он доставал его из ножен, аккуратно и нежно проводил пальцем по холодной стали, затем доставал специальную бархатную тряпицу и принимался полировать лезвие. Но сейчас было не до отдыха. Уже второй день он пробирался к логову, каждую секунду ожидая удара в лоб или спину.

Все началось около месяца назад. Густой непроглядный туман опустился на деревню. Сначала жители никак на это не отреагировали. Подумаешь, туман… С кем не бывает. Через две недели было собрано вече, на котором решили, что всё это неспроста и туман не может быть таким долгим. По прошествии еще одной недели, несколько семей решили покинуть деревню и переехать в другое, более спокойное и безопасное место. К концу месяца половина жителей уехала из деревни, а другая собирала вещи. Это не могло не взволновать главу поселения. Как ни пытался он успокоить сельчан, никто его не слушал. И на то были причины.

Дело в том, что, недавно поселившийся в горах Дракон, периодически терроризировал жителей окрестных поселений. Ничего особенного. Все было как обычно. Раз в полгода-год он утаскивал какого-нибудь запоздалого путника, иногда мог сжечь своим огненным дыханием чью-нибудь делянку с урожаем или просто пролетая над домами, вызвать крыльями шквал ветра, который переворачивал в деревне всё, что не было прибито к земле и не привязанно к дому. Всё бы ничего, люди уже привыкли к нему, но последние несколько месяцев он не объявлялся, а потом еще и этот туман… В общем, глава деревни хоть и был глуповатым человеком, но все же не настолько, чтобы не сопоставить эти два факта и не понять, что Дракон задумал что-то, действительно, серьезное. Делать ничего не оставалось, кроме как нанять Воина. Это дело, конечно, затратное, но глава прикинул все возможные последствия и решил, что лучше он отдаст половину своего золота Воину и решит проблему с Драконом, чем останется в пустой деревне один на один с возможностью погибнуть завтра или послезавтра.

Два дня назад Воин взял аванс, выслушал требования главы и ушел в горы на поиски надоевшего Дракона.

— А ведь можно было с него и побольше содрать, — вслух произнес Воин и встал с холодного камня. Немного постояв на месте и, прислушавшись к завываниям ветра, он, стараясь не шуметь, продолжил свой путь.

С каждым шагом туман становился все гуще, что говорило только об одном — он идет в правильном направлении. Перешагнув через большой булыжник, он замер. Чутье никогда его не подводило. Вот и сейчас он практически кожей почувствовал рядом с собой чье-то присутствие. Медленно опустив руку на рукоять меча, Воин повел головой из стороны в сторону и даже не удивился, когда в нескольких метрах от себя увидел два огромных желтых глаза, вспыхнувших золотистым огнем.

— Да-да… Я узнаю этот меч… А это значит, что я знаю и его хозяина, если только он не погиб в бою и его оружие не присвоил себе еще более величественный Воин, чем тот, с которым я, кажется, уже встречался.

Голос был похож на урчание огромного кота, с примесью какой-то хрипотцы. Как-будто этот воображаемый кот всю свою жизнь курил табак и никогда не ходил к врачам, когда простужался.

— Так вот кто здесь устраивает представления, — спокойно сказал Воин и медленно повернулся лицом к источнику голоса, — мой давний знакомый… Насколько я помню, последний раз мы виделись около пяти лет назад.

— Четыре с половиной. Помнится мне, что тогда было лето, — ответил Дракон.

— Да, верно… Как твое крыло?

— Зажило. Надеюсь, что твоя рука тоже в порядке?

Воин потер плечо и немного скривился.

— Конечно. Но, скажу честно, мне пришлось около трех месяцев залечивать рану.

— Ну что ж, тогда и я не буду скрывать, что шрам, оставшийся от твоего меча до сих пор побаливает… Впрочем, давай перейдем к делу. Я догадываюсь, зачем ты сюда пришел. Можешь приступать.

Воин кивнул и вытащил из ножен свой острый, как бритва, меч.

— Уверяю тебя, в этот раз ты не оставишь на мне и царапины, — самоуверенно произнес он.

— Да, ты прав, — ответил Дракон.

— Что значит — прав? — опешил от такого легкого согласия Воин.

— Ты прав в том, что я не оставлю на тебе царапины. Если только ты сам не поцарапаешься о мои когти.

— Хитрый Дракон, — ухмыльнулся Воин, — хочешь притупить мою бдительность? Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в твою покорность.

— Нет, ты ошибаешься, — в голосе Дракона, как показалось Воину, проскользнула нотка грусти, — если бы я мог, я бы убил тебя еще тогда, когда ты только приближался к моему логову. И я сделал бы это быстро, уважая тебя, как самого лучшего моего врага, который встречался мне за все время моей жизни.

— А знаешь, — немного помолчав, ответил Воин, — ведь ты в чем-то прав. За свою жизнь я не обзавелся ни одним настоящим другом, но нажил себе кучу врагов, из которых ты — самый…

— Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Самый лучший враг.

— Да. Самый лучший. Ты всегда заставлял меня становиться лучше и сильнее. Именно ты своим существованием сделал из меня Воина. Некоторые говорят, что Великого Воина. Если бы не ты, я бы до сих пор бегал по подземельям, разгоняя сборища всякой мелкой нежити… Ни один друг не сделал бы из меня того, кем я стал.

Дракон вздохнул и ненадолго прикрыл глаза.

— Теперь тебе придется искать нового врага, — произнес он через некоторое время.

— Это точно, — Воин сделал шаг вперед и поудобнее перехватил меч, но, вдруг, что-то вспомнив, остановился, — подожди, ты сказал, что убил бы меня, если бы мог. Почему же ты не сделал этого?

— Потому что ты опоздал.

— Опоздал? Здесь был кто-то до меня?

— Нет. Ты лучше меня знаешь, что никто из тех, кто называет себя воинами, не решился бы придти ко мне. Никто, кроме тебя. Скажу честно, сначала я ждал тебя, чтобы убить, а потом, когда туман стал слишком густым, я ждал тебя чтобы попрощаться.

— Причем здесь туман? Разве не ты его напустил на деревни, чтобы под его покровом творить свои делишки?

— Ах, ты не знаешь?.. — глаза Дракона снова вспыхнули во мгле, — когда мы живы, мы умеем рождать пламя. Когда же мы умираем, наше дыхание становится ледяным. Мы начинаем выдыхать туман. Вот и мое время пришло…

— То есть, ты болен?

— Смертельно.

Воин опустил меч и разочарованно посмотрел на Дракона.

— Но… Ты не можешь умереть. Это нечестно…

— Это жизнь, мой враг. И только ей подвластны понятия о честности.

— Но это же… Как я могу тебе помочь?

— Помочь? Хм… Разве что, если ты побудешь со мной до рассвета. Оказывается, умирать в одиночестве — очень скучное и невеселое занятие.

— Я обещаю, что буду с тобой до конца, — Воин вложил в ножны меч и уселся рядом с огромной головой Дракона.

Они говорили всю ночь. Вспоминали былые подвиги и битвы, в которых им приходилось встречаться, показывали друг другу шрамы от ран, которые когда-то оставили друг другу, смеялись и веселились. А потом уснули. Воин, облокотившись на еще теплую морду своего врага, и Дракон, свернувшийся своим огромным телом на холодных камнях.

Утром, когда рассвет только забрезжил над горизонтом, жители деревни смотрели на небо и видели на нем звезды.

Впервые за последний месяц.