Рассказы

Последний

— Машка! Маш! Принеси воды, что-то жарковато мне.

Тишина.

— Внучка, ты где? Принеси воды, пожалуйста!

Никакого ответа.

— Ушла что ли… — Василий Павлович открыл глаза и сразу же зажмурился от яркого света.

— Будет тебе и Машка, и вода, и махорки мешок. Вставай, Вась, — прямо над ухом прозвучал чей-то звонкий и до боли знакомый голос.

Немного привыкнув к яркому освещению, Василий Павлович снова открыл глаза и увидел над собой несколько улыбающихся лиц, склонившихся над ним.

— Матерь божья! Степка! Ты ж это… Чур меня!

— Все мы тут «это». И ты тоже, Василь. Вставай уже, чего разлегся то?

— Помер я что ль?

— Ага, — не переставая улыбаться, ответил молодой человек.

— Я так и знал, — вздохнул Василий Павлович, — вчера еще давление поднялось, думал — вчера и помру… Ладно, давай руку, помоги подняться.

— Ага, еще чего?! Давай сам! Ишь ты… Помоги ему…

— Степка, а ну не безобразничай, давай руку.

— Я тебе говорю — сам поднимайся.

— Вот всегда знал, что ты такой, — укоризненно покачал головой Василий Павлович и, оперевшись на локоть, с легкостью вскочил на ноги.

Немного опешив от такой резкости и подвижности своего тела, он посмотрел на свои руки. Боль в ногах прошла, как будто ее и не было.

— Ого! Прям как молодой, — он улыбнулся и провел ладонью по своему лицу, — ты глянь, и правда молодой!

— А мы тут вроде как старики, да? — засмеялся Степан, — ну что, Васька, здравствуй! Сколько мы с тобой не виделись? Лет двадцать, наверное?

— Здравствуй, Степка! — он обнял своего товарища и посмотрел на его лицо, — ты смотри! Красавец! Хоть к невестам беги! А тут все молодеют что ли?

— Все или не все — это я не знаю, а нашим всем лет по двадцать пять становится. Ну что, ребятки, встречайте, — обратился он к своим товарищам, стоящим рядом, — всех помнишь, Вась?

Василий обернулся к группе людей и замер.

— Сашка! Сашка!!! И ты здесь! — он бросился к пареньку, стоящему с краю и схватил его за плечи, — вот так встреча! Ну как ты? Когда ты… Когда сюда попал? Мы ж с тобой в последний раз в Сталинграде виделись.

— Да, помню… Ты ж меня тогда перевязал, а сам дальше пошел в наступление. Меня сестричка вытащила. Два месяца в госпитале отлежался и снова на фронт, а уже под Богучаром меня и скосило в бою. Так что, я тут с сорок третьего.

— А меня прям из-под Берлина сюда перевели. Помнишь меня? — сделал шаг вперед темноволосый парень.

— Подожди, подожди… — Василий потер висок, — фамилия у тебя еще чудная такая была… А! Колотушко Гришка! Говорил же тебе — одень каску, одень каску! Неслух.

— А толку? — засмеялся Гришка, — У меня ж каска не резиновая была, на все тело не налазила. Мне в грудь прилетело, так что все равно не помогла бы.

— А потому что не нужно было вперед батьки в пекло лезть! — заметил высокий парень с хитрым прищуром.

— Ох ты… Товарищ капитан, — по привычке вытянулся по струнке Василий.

— Да брось ты, Вась, — усмехнулся тот, — все мы тут одинаковые.

— А вас когда? Вас же ранило вроде?

— А вот за этим дуралеем когда пополз, — капитан дал легкого подзатыльника Гришке, — я то думал, что он живой еще, вот и полез за ним. Снайпер — зараза, меткий попался. Потом заражение и всё…

— Вот же гад, — ругнулся Василий.

— Да ничего, мы этого гада потом вычислили, — прогудел басом широкоплечий парень, скромно стоявший с краю.

— Ого! Серега! А ты когда? Мы ж с тобой домой ехали в одном эшелоне.

— А я не на войне, я уже дома. В девяносто третьем.

— Эх… Ты ж мне тогда свой адрес продиктовал, а я блокнот и посеял где-то. Ты извини, что не писал тебе, — смутился Василий.

— Да ладно, все равно встретились, — похлопал его по плечу Серега.

— Ну что, ребят, пойдем, отметим что ли нашу встречу? — подмигнул хитрым глазом Степка.

— А что, тут можно? — удивился Василий.

— Нельзя, но я договорился с одним ангелком… В общем, вопрос решаемый.

— Вот проныра, — засмеялся капитан и потрепал его за волосы, — ну, раз договорился, то, как говорится, не грех.

Друзья обнялись и неспеша побрели по дивному месту, в котором они снова были молодыми и веселыми. Им было что вспомнить, и что рассказать друг другу. Их война закончилась.

— Вот и пришло мое время, — прошипело существо, покрытое черной шерстью, — выпускай меня.

— А кто тебе сказал, что это последний? — светловолосый подошел к клетке и проверил замок, пару раз дернув за него.

— Я знаю, я чую, — заметалось существо внутри. На торчащих клыках выступила пена, а глаза налились кровью.

Светловолосый помолчал и сложил руки на груди.

— Да, ты прав, — вздохнул он, — это действительно, последний воин той войны. Но зачем тебе на свободу? Разве твои приспешники не справляются со своими задачами, постоянно разжигая войны то тут, то там?

— Я хочу крови, я хочу большую войну. Выпускай!!! — оно со всего маху бросилось на прутья и потянулось когтистыми пальцами, к стоящему рядом, светловолосому, — у нас был договор!

— Вот я его сейчас пойду и почитаю, а ты пока посиди, — ответил он существу и вышел из комнаты.

Он сидел за столом, обхватив голову руками, и в десятый раз перечитывал все пункты договора. Нигде не было ни единой зацепки.

— Судя по всему, мне придется его выпустить, — вздохнув, сказал он сам себе и откинулся на спинку стула, — остается одна надежда. На внуков и правнуков этих воинов. Эх… Если бы они только знали… — он встал из-за стола, достал из кармана ключи и снова вздохнул.

— Если бы они только знали, что если они допустят большую войну, то до тех пор, пока не будет похоронен ее последний боец, в клетке буду сидеть… Я.

Ночная встреча

Поп Василий был очень вежливым и воспитанным человеком. Его очень любили не только прихожане небольшой церквушки, в которой он проводил службы, но и практически все люди, с которыми он сталкивался за всю свою жизнь. А еще он очень любил есть по ночам. Точнее, не любил, а как-то само собой так получалось. Бывало что получалось неоднократно. Так и в ту ночь, проснувшись от знакомого чувства, он, кряхтя, поднялся с постели и направился на кухню. Открыв холодильник, он уже приготовился к просмотру его содержимого, но так и замер с протянутой рукой.

— А что такого? — вытаращив поросячьи глазюки, спросил чертенок, удобно расположившийся на нижней полке, как раз около кастрюли с борщом.

— Собственно говоря, ничего особенного, — произнес Василий, прикрыл дверцу и направился в спальню, на ходу вспоминая, кто из его прихожан на прошлой неделе дал ему визитку психиатра со словами: «На всякий случай, а то мало ли что… Сами понимаете, работка у вас нервная».

Присев на край кровати, он прислушался к ночной тишине. Ее нарушало лишь бурчание его желудка. Решив, что под эти звуки он уже не уснет, Василий поднялся и направился во второй, почти крестовый поход, подгоняемый яростными призывами своего брюха.

— Вы или берите что-нибудь, или закройте уже дверцу, пожалуйста, — вежливо попросил чертенок, слегка нахмурившись.

Василий автоматически схватил кусок «Докторской» с верхней полки и уже хотел было закрыть дверцу, но любопытство взяло свое.

— Ты тут надолго? — задал он, не самый очевидный в этой ситуации вопрос.

— Мешаю? — парировал чертенок вполне очевидным ответом.

— Не особо, но… Как бы так сказать…

— Понимаю… — вздохнул чертенок и свесил свои копытца с полки, — субординация и все такое…

— Да, дело в том, что ты мне не сильно мешаешь, просто на работе не поймут, если узнают.

— А что, ваши работники приходят к вам и в холодильник заглядывают?

— Да вроде нет, — ответил Василий, — просто мало ли что. В окошко кто-нибудь увидит или еще что-нибудь.

— Вы ж на четвертом этаже живете. Кто к вам в окошко заглядывать будет?

— Ну это я так… Образно, — замялся Василий, — и вообще, ты мне лучше скажи, как ты тут оказался?

— А что тут говорить? Жарко у нас там. А у меня выходной сегодня, вот я и решил расслабиться немного. Вы уж меня простите, не знал, что это ваш холодильник, — виновато опустил глаза чертенок, — кстати, борщ пропал у вас по-моему.

— Вчера еще. Все никак не вылью.

— Сами варите? — чертенок поднял крышку кастрюли и заглянул внутрь.

— Ага.

— Так вы половник забыли вытащить, вот он у вас и скисся.

— Ну скисся и черт… И шут с ним. Ты может голодный? — вспомнил Василий о правилах гостеприимства.

— Да не… — смущенно ответил чертенок, но все же бросил быстрый взгляд на колбасу в руках Василия.

— Давай, вылазь, чаю попьем хоть с бутербродами, — поп подошел к плите, а чертенок обрадованно потер руки и выпрыгнул из холодильника, усевшись на освободившееся место. Но тут же скривился и схватился за голову.

— Вот знаете, вроде взрослый вы человек, а так некрасиво поступаете, — немного отойдя от боли, сказал чертенок, покачивая головой, — Я у вас вроде как в гостях, а вы там стоите и молитвы нашептываете. Разве это по-людски?

— А я тебе разве разрешал в холодильник мой залазить? — парировал поп, но молитву читать перестал.

— А вам жалко что ли? Сидел себе мирно, никого не трогал. Я ж не виноват, что вы ночные бдения тут устраиваете. Так ведете себя, как будто я в вас вселился, а не в холодильник.

— Ну ладно тебе, разобиделся он тут… Просто предупреждать надо. Подошел бы спокойно, сказал бы: «Можно я у вас там посижу немного?». И все.

— Ага, вы б меня своей книгой, наверное, так отлупили бы… Я видел, она у вас толстая, тяжелая и на тумбочке у кровати лежит.

— Ты с сахаром будешь? — перевел разговор Василий.

— Да, две ложки, если можно, — чертенок тут же забыл о неприятном инциденте и замотылял копытцами.

Поп поставил на стол две дымящиеся кружки, небольшую тарелку с бутербродами и присел на вторую табуретку. Несколько минут прошли в тишине, которую нарушало только постукивание ложкой, которой, о чем-то задумавшийся чертенок, размешивал сахар в кружке.

— Ладно, что уж скрывать. Скажу вам честно, — вздохнул он, — не нужен мне ваш холодильник. Не за этим я пришел.

— Да это ж понятно. А зачем тогда?

— Исповедаться хочу…

Василий так подавился чаем, что чертенку пришлось целую минуту стучать его по спине. Когда поп откашлялся, он продолжил:

— Тут дело такое, грызет меня уже который год совесть за один поступок, а поделиться и не с кем. На работе засмеют, а к конкурентам меня все равно не пускают. Людям обычным тоже особо не пожалуешься. Вот, к вам решил обратиться.

— Ну рассказывай, что уж…

Чертенок снова ненадолго ушел в себя, но потом очнулся и затараторил:

— Лет тридцать назад это было. Жил-был один паренек. Обычный самый, ничего особенного. Попал он ко мне в плановый список. Что делать? План надо выполнять. Ну вот и начал я ему козни строить всяческие. То одно, то другое… А у нас же как по инструкции? Делаешь человеку гадости всякие, чтоб он озлобился и начал это на других вымещать. Душа чернеет потихоньку, усыхает. Причем вместе с телом. Помирает он в конце концов, мы душонку его и забираем. План выполнен, премия, уважение коллег… А этот вот ни в какую не поддавался. Я ему то одно подкину, то другое, а он улыбается только, да приговаривает: «Ничего страшного, все проходит, и это пройдет». Я уже совсем отчаялся. Думал идти к начальству, просить, чтоб кому-нибудь другому назначили, да тут случай помог. Влюбился он в одну девушку. Прям до безумия. И все у них хорошо было, да заболела она болезнью какой-то.

— Не без твоего участия, наверное ж?

— Давайте не будем обсуждать наши методы. Я ж ваши не обсуждаю. В общем, заболела она сильно. Мне вроде как радоваться нужно, а не до радости. Душа его сохнуть начала прям на глазах. Мне, сами понимаете, такой расклад не на руку совсем был. Потому как душа хоть и сохла, но не темнела, зараза. Что делать? Я уж испугался, подумал, что сейчас помрет он от тоски со светлой душой и ничего мне не достанется. Начал я этой девушке помогать, чтоб выкарабкалась, а не получается ничего. Она чахнет и он вместе с ней. Года три я промучался. И запросы писал конкурентам, чтоб ей помогли, и своих просил… Никто так и не помог.

Чертенок отхлебнул из кружки и продолжил свой рассказ.

— Сижу я как-то с ними в больнице, она без сознания, а он рядом с ней, все руку ее поглаживает, да и говорит: «Я бы душу свою отдал за то, чтоб ты выжила». А я уже тут как тут. Договорчик ему дал, тот не читая и расписался. Мое дело сделано. Документы начальству сдал, да и пошел своими делами заниматься. Год с тех пор прошел, вызывают меня на ковер. Говорят, мол, документы есть, а душа к нам так и не поступила. Я опять к этому парню. Нашел его, а душа то всё… ссохлась. Вроде и живой ходит, а души нету совсем. В общем, влетело мне тогда от начальства за то, что не уследил за ним. А теперь по договору он мне душу свою должен, а ее то и нету совсем.

— Ну, а за что совесть то мучает?

— Да не то, чтоб прям совесть… Просто получается, что жизнь я ему испортил, а пользы от этого никакой. Выходит, зря старался. А он из-за моей невнимательности теперь ходит где-то и страдает. Неправильно это как-то.

— А с чего ты взял, что он страдает? — спросил Василий, — раз души нет, значит и не страдает он совсем. Потому как не может он этого без нее делать.

Чертенок задумался и с надеждой посмотрел на попа.

— Ну да, что-то я об этом и не подумал совсем. Выходит, что совсем он не мучается?

— Вряд ли.

— Ну, спасибо, — заулыбался чертенок, — успокоил.

— А что ж тогда с ним будет, когда помрет? Куда он попадет?

— Вот это вопрос, конечно… Но, если честно, мне он не нужен такой бездушный. Висит на мне этот договор мертвым грузом. В Рай его тоже не возьмут. Не знаю я, что с ним будет.

— Так найди его, да договор отмени. В чем проблема?

— Совсем времени нет у меня поисками заниматься. Да и лет уже сколько прошло… Наверное, и не узнаю я его. Давай я лучше при тебе эту бумажку порву, да и всего делов. Если что, свидетелем будешь.

— Ну давай, что уж там..

Чертенок вытащил откуда-то стопку бумаг и принялся листать их.

— О! Нашел, — выудив один лист, он аккуратно разорвал его на две части и положил их на стол, — ну все. Если вдруг спросят когда-нибудь, скажи, что сам видел все, ладно?

— Хорошо, — кивнул поп.

— Ну, спасибо тебе, добрый хозяин, за то, что накормил, да выслушал. Прям вот полегчало мне на душе. Она у меня хоть и черная, но все ж тоже присутствует. Пойду я, а то рассвет скоро.

— Иди, иди. Если захочешь опять охладиться, то предупреждай заранее.

Чертенок улыбнулся и махнув на прощание хвостом, растворился в воздухе, оставив после себя еле уловимый запах серы.

Василий еще немного посидел на табуретке, затем поднялся и подошел к небольшому шкафчику, висевшему над плитой. Достав оттуда несколько фотографий, он снова вернулся за стол. С одной из них на него смотрела красивая улыбающаяся девушка. Василий вздохнул и хотел уже снова сложить фотографии обратно, но вдруг замер и медленно провел рукой по своему лицу.

— Это что ж такое? Слезинка что ли?

На пальцах остался мокрый след.

— Выходит, поторопился ты, чертенок, — усмехнулся он, — не до конца, значит, душа моя высохла. Говорил же я — все проходит, и это пройдет.

Василий скомкал разорванный договор и сжал его в руке.

— Может еще и встречусь я со своей любимой. Не в этой жизни, так в той.

Ворон и Кот

— Ты знаешь, когда я смотрю на Луну, то иногда мне кажется, что когда-нибудь она все-таки шлепнется на Землю и тогда всем нам придется несладко.

— С чего бы ей падать? По-моему, ей и там хорошо.

— Если бы ей там было хорошо, она бы не крутилась вокруг, и не смотрела на нас с таким грустным лицом, — Ворон наклонил голову набок и еще раз посмотрел на звездное небо, — ей там определенно не нравится.

— И откуда у тебя появилась эта привычка? — Кот взмахнул хвостом и аккуратно прикрыл им передние лапы.

— Какая?

— Наделять эмоциями всякие бездушные вещи. Это ж просто большой кусок камня, который крутится вокруг Земли. И нет на ней никакого лица. Это просто эти… Каких их? Дырки от других каменюк, которые на нее упали.

— Вот ты это откуда знаешь, а? — Ворон оторвался от созерцания неба и посмотрел на Кота.

— Телевизор смотрю иногда, — горделиво ответил Кот, — кроме всякой политики, там пока еще показывают интересные и познавательные передачи.

— А что, в этом твоем телевизоре не могут обманывать что ли?

— Могут. И даже обманывают, наверное. Но про Луну все знают. Странно, что ты не в курсе.

— Ладно, ладно. Не умничай. В курсе я, просто тебя решил проверить.

Ворон переступил с лапы на лапу и замолчал. Некоторое время они сидели в тишине и рассматривали небо. Первым ее снова нарушил Ворон.

— Я слышал, люди хотят устроить на нас охоту. Что думаешь?

Кот немного помолчал и опустил взгляд, рассматривая свой хвост.

— Да, я слышал. Они говорят, что в округе стало слишком много ворон, — грустно проговорил он.

Ворон кивнул головой и снова посмотрел на своего пушистого друга.

— Интересно, чем мы им помешали?

— Им не нравится, как вы каркаете.

— Не нравится, как мы каркаем? Да некоторые из них делают это еще отвратительнее нас! А вообще, как так случилось, что они стали решать за всех — кому жить, а кого нужно пристрелить? Вот ты тоже считаешь, что я некрасиво говорю?

— Нет конечно, — Кот с укоризной покосился на Ворона, — но это же люди… Как им можно объяснить? Они друг друга не всегда понимают, не то что уж каких-то котов или птиц.

— Это точно, — буркнул Ворон и снова наклонил голову, уставившись на звезды.

Ночную тишину нарушал лишь шелест листьев старого ореха, под которым расположились двое друзей.

— Вот интересно, все эти звезды… Может быть, где-нибудь там есть вороны или коты? Как думаешь?

— Не знаю. Люди говорят, что если и есть там кто-то, то они обязательно будут похожи на людей.

— Это еще почему? — удивился Ворон.

— Да откуда мне знать? Они так говорят.

— А что, если вдруг, когда-нибудь, к нам прилетят эти… инопланетяне и окажется, что они похожи совсем даже не на людей, а на ворон? И еще они будут каркать еще хуже, чем мы. Что тогда будут делать эти люди? Ведь им придется убивать их, как они убивали нас, верно?

— Наверное. Может быть поэтому они и не торопятся лететь к нам, — Кот облизнул лапу и протер свою мордочку, — ты знаешь, по их словам, все должны быть похожи на них. Они очень любят говорить про какого-то Бога. Они считают, что даже он похож на них.

— А кто это такой?

— Ну это, вроде как тот, кто придумал всех и всё.

— И меня?

Кот осмотрел Ворона с головы до лап и ненадолго задумался.

— Ну да, и тебя тоже, получается.

— В таком случае, он — очень неплохой парень.

— Согласен, — кивнул Кот, — мне тоже очень нравится, что он нашел немного времени для того, чтобы придумать меня. Иначе, где бы я тогда был?

— Вот это вопрос очень интересный, — Ворон отвлекся от созерцания неба и наклонил голову, — если бы этот самый Бог был настолько занят, что у него не нашлось бы времени на то, чтобы выдумать нас с тобой, где бы мы тогда сейчас были?

— Я думаю, что тогда бы мы были частью его самого и ждали бы, пока он нас придумает.

— Вряд ли, — усомнился Ворон, — если бы все было так, как ты говоришь, то он бы уже давно закончился.

— А вот и нет. Он же придумывает до сих пор новых котов, воронов и людей? Значит еще не закончился и пока что не собирается этого делать.

Ворон на несколько минут замолчал и о чем-то задумался.

— Тогда все понятно, — наконец проговорил он.

— Что?

— Когда он чувствует, что скоро закончится, он снова возвращает к себе тех, кого выдумал, а потом из них придумывает новых.

Кот вздохнул, посмотрел на своего друга и снова перевел взгляд на небо.

— Лучше будет, если ты несколько дней не будешь попадаться людям на глаза.

— Нет, мой друг, я родился здесь и вырос. А если этот парень посчитает, что у него не хватит фантазии, чтобы придумать кого-нибудь без моей помощи, то придется ему в этом помочь… Ладно, я полечу домой. И ты иди.

— Я приду сюда через неделю. Буду ждать тебя.

— Я постараюсь, — Ворон расправил крылья и, оттолкнувшись от земли, исчез в темноте.

Кот снова сидел под старым орехом и смотрел на небо.

С тех пор прошло около года, а Ворон так ни разу и не появился. Кот успокаивал себя тем, что, возможно, Ворон просто забыл о договоренности или у него появилось много других дел и времени на все не хватает. Время близилось к рассвету и Кот уже собрался идти домой, как откуда-то сверху послышался голос.

— Отличная ночь сегодня, не правда ли?

Кот хотел что-то ответить, но шум тяжелых крыльев прервал его на полуслове и через секунду рядом с ним уже сидел молодой, но достаточно большой Филин.

— Наверное, вы не расслышали мои слова, — наклонив голову произнес он, — я говорю, что сегодня прекрасная ночь. Как вы считаете?

— Да, согласен с вами.

— Я немного задремал на дереве и вдруг мне голову пришла одна мысль. Она конечно слегка абсурдна, но я подумал о том, что когда-нибудь Луна может упасть на нас. Вряд ли мы обрадуемся такому событию. Что вы об этом думаете?

Кот посмотрел на Филина, лег на землю, укутав себя пушистым хвостом и замурчал.

— Кстати, мы раньше нигде не встречались? — не унимался разговорчивый Филин.

— Возможно, — ответил Кот и посмотрел на Луну. Сегодня ему казалось, что она улыбается.

Конкуренты

Никогда бы в жизни Сергей не смог бы представить себе такую ситуацию, не попади он в нее сегодня. Пытаясь завести свой старенький автомобиль, который умудрился заглохнуть именно у въезда в старое деревенское кладбище, он думал о том, что именно так обычно и начинаются все фильмы ужасов или страшные книги. Впрочем, эта мысль посетила бы любого человека, который оказался бы на его месте.

Иногда посматривая в сторону темных креcтов, которые, как-будто молча наблюдали за ним из-за ограждения кладбища, он, слегка подрагивающими руками, снова и снова крутил ключ в замке зажигания. Сделав еще несколько безуспешных попыток, Сергей сдался. Выйдя из машины, он в сердцах пнул автомобиль по колесу.

— Ну вот обязательно сегодня было тебе ломаться? Чертова колесница!..

Где-то за оградкой хрустнула ветка и он тут же решил, что последние слова были лишними.

— В смысле… Хорошая машина, но, поломалась совсем не вовремя, — быстро исправился он.

Теплая августовская ночь надвигалась медленно, но верно. Сумерки уже опустились на землю и принялись окутывать не очень живописный пейзаж, который окружал Сергея со всех сторон. Он был скуден и не очень богат красками. С одной стороны проселочной дороги было кладбище, а с другой — пшеничное поле. По этой дороге он часто срезал достаточно большой крюк, когда возвращался домой из командировок в южные районы области. Поэтому он знал, что примерно через километр расположилась небольшая деревенька, не самых удачливых жителей которой, судя по всему, и привозили сюда. На другую сторону пшеничного поля.

Немного поразмыслив, Сергей решил, что у него всего два выхода. Или идти за помощью в деревню, или ждать этой помощи здесь. Трезво рассудив, что ждать он будет до тех пор, пока в деревне кто-нибудь не помрет, он принял решение самостоятельно отправиться к сельчанам.

Закрыв автомобиль на ключ, он бодрой походкой зашагал по дороге, стараясь не смотреть в сторону самого спокойного места на земле. Сверчки уже начали готовиться к вечернему песнопению, настраивая свои маленькие скрипки в одной тональности. Сергей вспомнил детство. Именно под их пиликанье он засыпал, когда гостил летом у бабушки. Давно он уже не слышал этого звука, так приятно разливающегося по душе и дарящего ей, какое-то внутреннее спокойствие и умиротворение. В городе его уже практически невозможно услышать…

Из приятных воспоминаний его вывело ощущение какого-то движения среди креcтов. Сергей остановился и стал вглядываться в сгущающуюся темноту. Через пару секунд он снова уловил какое-то копошение среди могил. Сто тысяч мыслей пролетело в голове Сергея, но из всех возможных предположений, его мозг выбрал самый реалистичный. Скорее всего, кто-то из жителей деревни просто решил убраться на могиле своего родственника, да так заработался, что и не заметил, как опустилась ночь.

— Эй! — крикнул он в сторону кладбища.

Движение на мгновение прекратилось, но через пару секунд снова продолжилось.

— Вы из деревни? Вы не могли бы мне помочь?

Тот, кто там находился или не услышал вопросов, или решил на них не отвечать. Сергей, обрадовавшись тому, что ему не придется тащиться в деревню, а достаточно будет просто попросить человека, чтобы он позвонил кому-нибудь из своих знакомых, лихо перепрыгнул через невысокий железный заборчик и пошел в сторону движущейся фигуры, аккуратно маневрируя между памятниками и крeстами.

Через десяток шагов он различил в сумерках фигуру человека, склонившегося над одной из могил. Подойдя поближе, он уже хотел поздороваться, но не успел.

— Не наступи на гортензию, — раздался тихий женский голос, который в ночной тишине прозвучал достаточно громко.

Сергей замер с занесенной ногой и посмотрел на человека. Явно женская фигура в черном, наклонившись над могилой, рвала сорняки и сбрасывала их в одну кучку.

— Ой, вы женщина? — задал он один из самых глупых вопросов, которые только могли придти к нему в голову.

— Это ты что ли там надрывался? — проигнорировав его супер-вопрос, спросила она.

— Да, там такое дело… В общем, машина заглохла. Вы же из деревни? Вы не могли бы позвонить кому-нибудь из своих? Можеть быть, кто-нибудь приедет и…

— Хороший был человек, — спокойным голосом перебила Сергея женщина, — знаешь его?

— Кого?

— Человека вот этого, — она распрямилась и махнула рукой в сторону памятника, рядом с которым стояла.

— Нет, я ж не местный. Я ж вам объясняю — я ехал из…

— В девяносто шестом году я с ним познакомилась. Лешкой его звали. Точнее — Воронцовым Алексеем Павловичем. Сколько он мне нервов вымотал за всю свою жизнь… Ты даже себе представить не сможешь.

— Муж ваш? — стараясь придать трагичности своему голосу, спросил Сергей.

— Сам ты муж, — махнула рукой женщина, — друг мой это. Точнее, вражина, каких свет еще не видывал.

— Так друг или враг? — удивился Сергей, — не бывает так, что одновременно и то, и другое.

— Я тоже так раньше думала, а оказывается, что бывает, — женщина вздохнула и присела на скамейку, врытую в землю напротив могилы. Немного помолчав, она продолжила, — когда живой он был — ох и люто я его не любила. Прям вот аж ненавидела ненавистью черной. А как помер, так и поняла я, что плохо мне без него. Скучно, тоскливо… Сама удивилась даже, что так может быть.

— Чем же он вам так досаждал?

— Так случилось, что работали мы с ним… Скажем так, в конкурирующих организациях. Проходу мне не давал совсем. Куда я, туда и он. Где у меня встреча назначена, там и он объявляется. Время такое было — клиентов много, только успевай с ними встречаться, да обрабатывать. А ему вот не хватало, наверное, адреналина. Не мог он просто так работать. Все пытался у меня их переманить.

— Зачем? — Сергей уже почти забыл о своей машине, увлекшись рассказом своей новой знакомой.

— А ты пойди его спроси! Нравилось ему, что я ни с чем остаюсь. Прям вот зла на него не хватало! Знал бы ты, как я бесилась по этому поводу.

— И что, прям всех клиентов у вас уводил?

— Да нет, конечно… Я что, совсем на неудачницу похожа какую-то? Конечно не всех, но ты не представляешь просто, сколько он у меня их увел. Только все налаживается, клиент уже готов, а тут он откуда ни возьмись… Стоит, что-то там бухтит себе под нос… Тьфу ты! — женщина покачала головой и махнула рукой.

— Да представляю, — усмехнулся Сергей, — я тоже в продажах работаю. Знаю, каково это, когда клиентов уводят.

— Нашел с чем сравнить! Ты и рядом с этим человеком не стоял! — как-то зло ответила женщина, — в продажах он работает… Только и можешь, что языком молоть. Заткнулся бы лучше!

Сергей немного опешил от такой реакции, но решил промолчать, так как более неподходящего места и времени для ссоры, он не мог себе даже представить.

— Ну, а дальше то что было? — решил сгладить ситуацию Сергей.

— Дальше… Несколько лет мы с ним бок о бок проработали, а потом умер он. Прям на работе сердце схватило. Как сейчас помню. Лежит на земле, смотрит мне в глаза, а сам улыбнуться пытается. Видно же, что больно, а он улыбается, представляешь? Говорит мне: «Что, по-честному не умеешь, дура? Ну ничего, я тебя за свою жизнь столько раз уделал, что и помирать не обидно».

— Ничего себе, — присвистнул Сергей, — это он вас так ненавидел, что даже когда умирал, радовался, что столько раз вас обманул?

Женщина вздохнула и наклонила голову.

— Да, не любили мы с ним друг друга… А сейчас вот понимаю, что нет больше таких людей. Может и есть, конечно, но я их не видела. Тоскливо мне без него, скучно… А самое интересное, что ведь и правда он меня уделал. И ушел непобежденным. А этим мало кто может похвастаться, — женщина покачала головой и посмотрела на Сергея, — что ты там говорил? Машина у тебя заглохла?

— Ага, — кивнул он.

— Иди на дорогу. Сейчас последний автобус из города проезжать будет. Может помогут чем.

— А вы? Вы что, тут останетесь что ли?

— Да, я еще посижу. Помяну Лешку.

— Так автобус же последний! Как вы…

— Я сказала — иди! — сказала женщина голосом, от которого у Сергея по коже побежали мурашки. Ему даже показалось, что ее глаза на мгновение вспыхнули двумя красноватыми огоньками.

Забыв даже попрощаться, иногда оборачиваясь, он быстрым шагом направился к дороге, подальше от этой странной женщины.

— Так давай я до деревни доеду, трос возьму и вернусь за тобой, — сказал улыбчивый водитель автобуса, выслушав о проблеме Сергея, — дотащим тебя до дома моего, там и посмотрим в чем проблема.

— А можно я с вами съезжу? — покосившись в сторону кладбища и поежившись, спросил Сергей.

— Что, в штаны наложил? — захохотал водитель, — эх вы, городские… Ладно, давай запрыгивай.

Сергей забежал по ступенькам в старый пазик и уселся около двери. Автобус тронулся и загремел по ухабам своими внутренностями.

— Давно кукуешь тут? — поинтересовался водитель.

— Да минут сорок, не меньше. Успел даже по кладбищу прогуляться.

— Ямку себе копал что ли? — снова захохмил водитель.

— Да так… Просто, — смутился Сергей, — вы мне лучше скажите, кто такой… Как же его? — Сергей почесал голову, — то ли Воронов, то ли Воро… А! Воронцов Алексей!

— Алексей Павлович? — посерьезнел водитель автобуса, — это человечище, царствие ему небесное. Гордость нашей деревни.

— А кем он был?

— Врач военный. Где он только не был. По всем горячим точкам его жизнь помотала. Знал бы ты, сколько он пацанов у смерти из под носа увел! Вроде как к Герою даже представить хотели, да только не дожил он, схватило сердце прямо во время операции. На похороны даже из Москвы какие-то журналисты приезжали.

— У смерти из под носа увел, говорите?.. — тихо пробормотал Сергей.

— Чего?

— Ничего, ничего… Вы лучше на дорогу смотрите, — Сергей отсел в конец салона и задумчиво уставился в окно.

Лунная стая

Ночь уже опускалась на землю, укутывая в свое темное одеяло высокие деревья, на ветках которых, ночные птицы уже начинали свой жутковатый разговор, совсем не обращая внимания на стаю волков, расположившихся на небольшой лесной поляне. Маленький волчонок прыгал вокруг своей матери, то и дело покусывая ее то за лапу, то за хвост.

— Мам, я не хочу сегодня идти на этот холм и кричать что-то в эту желтую дырку! Это совсем неинтересно, к тому же, у меня после этого плохо слышит правое ухо. Наш дядя Аркар всегда стоит рядом и воет громче всех. Видимо, он хочет, чтобы его услышали, а остальных — нет.

— Сынок, ты еще слишком мал, чтобы понимать весь смысл этого таинства, — спокойно ответила волчица и посмотрела на небо, — тебе достаточно знать то, что все наши предки так делали и завещали нам следовать их традициям.

— Вообще-то, я уже очень даже взрослый! — волчонок выгнул спину и поднял голову, стараясь выглядеть еще больше, — расскажи мне, зачем мы воем на нее?

- Ну что ж, тогда слушай, — мать-волчица села на задние лапы и серьезным взглядом посмотрела на сына, — там, наверху, живет один очень злой зверь. Он очень не любит нас, волков. Когда-то, очень давно, он расковырял небо и сделал в нем дыру, чтобы смотреть на наш мир. Он очень большой и очень медленно двигается, поэтому когда он хочет снова заглянуть в нее, то сначала мы видим его маленькую часть, затем еще больше. А потом его желтый глаз занимает всю круглую дыру.

— А зачем он сюда смотрит? Мы же такие маленькие по сравнению с ним, что он, скорее всего и не видит нас.

— Видит. Он всех видит.

— Ну ладно, — волчонок наклонил голову набок, — а что в этом плохого? Лично мне он не мешает. Вот если бы он будил меня, когда я хочу спать, или обзывался, то он бы мне не нравился. Он же этого не делает?

Волчица резко взмахнула хвостом.

— Сынок, он поступает еще хуже. Он отбирает нашу еду.

— Мам, ну что ты такое говоришь? Он еще ни разу не отобрал у меня ни одного кусочка мяса и ни одной косточки!

— Ты не совсем понял. Когда его светящийся глаз занимает всю дыру, то наша добыча видит нас ночью издалека и нам гораздо сложнее ее поймать. В эти дни мы голодаем. Разве ты этого не заметил?

— Странно, — чуть нахмурился волчонок, — я думал, что мы голодаем от того, что все ночи напролет просиживаем на холме, вместо того, чтобы охотиться.

— Не просиживаем, а прогоняем этого злого зверя, — укоризненно заметила мать, — мы воем и кричим на него, чтобы он ушел и не смотрел на нас сверху. Каждый раз он пугается и уходит, чтобы потом вернуться снова. Так было и так будет всегда. Если мы перестанем его прогонять, то мы вскоре умрем от голода. Ведь мы не сможем охотиться ночью при таком свете.

Волчонок некоторое время помолчал, а потом, взмахнув хвостом, спросил:

— Мам, а почему ты думаешь, что он нас не любит? Может быть, он, наоборот, так беспокоится о нас, что заглядывает в дыру, чтобы удостовериться, что с нами все хорошо. Смотрит на каждого из нас, успокаивается и идет по своим делам. Потом вспоминает, что нужно снова проверить и опять возвращается, — волчонок прилег на траву и вытянул перед собой лапы, — вот представь, ходит он там где-то, и думает: «Пойду посмотрю, как там поживают мои любимые волки и особенно этот маленький волчонок. Наверное, он уже совсем вырос». Подходит к дырке в небе, заглядывает туда и что он там видит? Как все мы сидим на холме и воем на него во всю глотку! Думает: «Наверное, у них настроение плохое, пожалуй, загляну в другой раз». Заглядывает позже, а тут опять мы… И снова воем на него и прогоняем… Ты знаешь, если бы я был им, я бы очень расстроился.

Волчица ненадолго задумалась, но потом, широко зевнув, снова заговорила.

— Нет, сынок. Если бы он нас любил, то он старался бы смотреть на нас как можно реже. Он же должен понимать, что его свет мешает нам охотиться.

— А почему тогда ты постоянно на меня смотришь? Получается, что ты меня не любишь?

— Дурачок, — волчица легонько пнула сына лапой, — я смотрю на тебя, потому что не хочу, чтобы ты, например, свалился в обрыв, как в прошлый раз.

— А я потому и свалился, что ничего не было видно, — немного смутился волчонок, — вот если бы этот небесный зверь в ту ночь смотрел на меня, то я бы непременно увидел край того оврага…

— Замолчи! — резко перебила его мать, — все наши предки совершали этот обряд испокон веков. Отец рассказывал об этом звере своему сыну, а он, в свою очередь, своим детям. Неужели ты думаешь, что они были так глупы, что не знали, с каким злым умыслом он наблюдает за нами? — волчица грозно посмотрела на сына и слегка обнажила свои клыки, — нам уже пора идти на холм. Не отставай.

— Да ничего я не думаю, — обиженно буркнул он и поплелся за своей мамой.

В эту ночь волчонок не выл на луну. Он сидел на холме позади всех и молча смотрел на этот огромный глаз заоблачного зверя.

— Я знаю, ты не злой, — еле слышно проговорил он, оглянувшись по сторонам и убедившись, что его никто не услышит, — не обижайся на них. Они просто ничего не понимают.

С тех пор прошло много лет, волчонок вырос и обзавелся своей новой стаей. Слава о храбром молодом вожаке разошлась по всей округе. Его стая всегда была сыта и здорова. Их шерсть лоснилась и поблескивала на солнце, а клыки были белее снега. Но другие волки обходили их стороной и никогда с ними не общались. Ведь эти дерзкие отступники нарушали священный запрет и охотились в то время, когда все добропорядочные волчьи стаи выли на желтый глаз, отпугивая страшного небесного зверя.

Лишь иногда, в полнолуние, вожак ненадолго уходил из логова. Он шел к опушке леса, ложился на землю в тени деревьев, клал голову на лапы и молча смотрел на небо.

«Со мной все хорошо, не переживай…»

Сказка о том, как Леший с Водяным поссорились

— А вы не знаете в какой стороне город?

Леший вздрогнул и выронил из ладони горсть земляники, которую он, устроившись на старом поваленном дереве, решил попробовать. Сегодня было много работы. Больше всего хлопот ему доставил птенец, выпавший из гнезда. Из-за него пришлось лезть на дерево, а в его возрасте эта обычная обязанность приравнивалась к подвигу. Так как в лесу сложно найти Звезду Героя, Леший решил наградить себя горсточкой вкуснейшей земляники, которую он усиленно прятал от людских и звериных глаз, оставляя этот урожай на случай какого-нибудь праздника или знаменательного события.

— Я говорю, вы случайно не знаете, как отсюда выйти к городу? — голос за спиной приблизился.

Леший медленно отряхнул ладони и, с нарастающим недовольством, посмотрел на разбросанную в траве землянику.

— Я просто хотел прогуляться по лесу, да и не заметил, как заблудился, — настырный голос продолжал свой рассказ, как ни в чем не бывало, — наверное, это Леший меня по кругу водит…

В этот момент хозяину леса стало обидно. Любой бы расстроился на его месте, если бы его обвинили в том, что он не делал, а еще и отвлекли, к примеру, от обеда. Бросив еще один взгляд на сочные ягоды, Леший медленно повернулся к непрошенному гостю. В нескольких шагах от него стоял молодой парень. Его лицо выражало некоторую растерянность. Он то и дело оглядывался по сторонам и было видно, что он действительно заблудился.

— Так вы знаете как отсюда выбраться? — снова обратился он к Лешему.

— Примерно так же, как и забраться сюда, — ответил лесной житель, не скрывая своего раздражения.

— Спасибо, вы очень любезны. А нельзя ли как-нибудь поконкретнее указать дорогу?

— Я ж не знаю, как ты сюда пришел! Это только ты знаешь, поэтому могу тебе посоветовать развернуться и идти в обратном направлении. Тогда ты обязательно придешь туда, откуда вышел.

— А еще какие-нибудь полезные советы у вас есть?

— Этот — самый полезный, — махнул головой Леший, — но если он тебе не нравится, то можешь схватиться за голову и бежать в непонятном направлении, покрикивая: «Ау!». Вы же так обычно делаете, когда теряетесь в лесу?

— Я смотрю, вы просто кладезь мудрых советов, — усмехнулся молодой человек, — а если серьезно? Вы можете мне помочь?

Леший тяжело вздохнул и покачал головой. Неписаное правило гласило о том, что хозяева всех лесов обязаны помогать человеку, если он просит у них помощи. Конечно же, в любом правиле есть исключения и одно из них говорило о том, что он может не оказывать помощь тем людям, которые были замечены в причинении вреда лесу или его обитателям.

Внимательно посмотрев на парня, Леший расстроился еще больше. Его лицо не было ему знакомо, а значит и основания для отказа тоже не было.

— Послушай, может ты помнишь какие-нибудь приметы? — с надеждой в голосе спросил Леший, — дерево какое-нибудь причудливое, камень большой?

— Да нет… — молодой человек почесал затылок, — озерцо только небольшое было и все.

— Озерцо?! — обрадовался старик, — это хорошо…

В голове Лешего родилась идея, как можно не тащиться через весь лес, провожая этого неудачливого путешественника, но и не оставить его в беде.

— Запоминай. Сейчас пройдешь мимо тех деревьев сросшихся. Видишь? Там за ними полянка небольшая. Через нее пройдешь по прямой, увидишь, там муравейник будет. От него направо повернешь и иди прямо, не сворачивай никуда. Выйдешь к этому озерцу.

— И зачем мне это озеро? Мне бы домой…

— Там мой знакомый… На рыбалку собирался с утра. Объясни ему свою ситуацию, он тебе поможет. Понял?

— Понял, что ж не понять…

— Только про меня ему не говори ничего, ладно?

— Скрываетесь что-ли?

— Нет… — Леший ненадолго задумался, придумывая отговорку, — денег я ему просто должен.

— А, ну тогда ладно, — улыбнулся парень, — спасибо вам!

Леший посмотрел на удаляющегося путника, усмехнулся и принялся собирать рассыпанную землянику.

Водяной сегодня решил устроить стирку. Негоже ведь, хозяину лесного озера чумазым ходить. Он был не из тех Водяных, которые до фанатизма чтут традиции и сверкают голой задницей на солнце, объясняя это тем, что хозяин водоема не должен носить одежду. За годы своего, так сказать, правления, он обзавелся рубашкой и спортивными штанами, забытыми на берегу отдыхающими туристами. А может быть и утопшими. Никто этого так и не узнает. Расположившись у воды, он аккуратно застирывал пятно на рукаве.

— Здравствуйте! Вы не могли бы мне помочь? — раздался голос за спиной.

— Рубашку не видел, — моментально ответил Водяной, одновременно придавливая ее камнем ко дну, чтобы она не всплыла и не показалась на глаза неизвестному гостю.

— Какую рубашку?

— Да никакую, — опомнился Водяной, — чего надо?

— Заблудился я. Как к городу выйти?

— Как пришел, так и выходи.

— Да что ж за день сегодня… — расстроенно протянул парень, — я не помню, как я пришел. Поэтому и спрашиваю — как выйти? Я у вас помощи прошу, а вы…

Водяной замер и заметно погрустнел. Правило об оказании помощи касалось и его тоже. А перспектива выводить этого заплутавшего неудачника из леса, да еще и в только что постиранной рубашке, его не радовала. Ведь он обязательно зацепится ею за какой-нибудь куст и порвет. Или просто измажется.

— Давно плутаешь? — спросил он у парня.

— Да уже часов пять, наверное.

— Беда… — протянул Водяной, — знаешь что? У меня тут один знакомый неподалеку есть. Я сейчас тебе расскажу, как к нему пройти, он тебе поможет обязательно.

— А вы не можете мне объяснить, как мне из леса выбраться, вместо того, чтобы к знакомым посылать?

— Нет. До опушки далековато будет, на словах не объясню. Пуще прежнего заплутаешь. А он тебя проводит. Значит, иди сейчас прямо, дойдешь до муравейника…

— Да-да, знаю, — перебил его парень, — от муравейника налево и через поляну. Этот маршрут мне уже знаком.

— Откуда знаком? — Водяной на мгновение задумался, — послушай, а деда такого лохматого ты не видел случайно?

Парень на мгновение замешкался, вспомнив просьбу старика, и отрицательно покачал головой.

— А чего задумался, мил человек? — подозрительно прищурился Водяной, — видел деда, говори?!

— Да не видел я никакого деда, что вы ко мне пристали? Мне сказали, что вы можете помочь мне. Поможете?

— Кто сказал, а?

Поняв, что сболтнул лишнего, парень замолчал и заметно покраснел.

— Ну, тогда все ясно… Пойдем, — Водяной вытащил из воды рубашку и, даже не выжав ее, просунул руки в рукава.

— Куда?

— Пойдем, говорю! Показывай, где он сидит. Небось, на дубе поваленном?

Решив, что отпираться больше не стоит, парень послушно побрел обратно, еле успевая за стариком в мокрой рубашке.

— Наелся, кучерявый?

Леший от неожиданности подавился очередной ягодой и закашлялся. Водяной быстро подошел к нему и принялся лупить по спине, заметно прилагая гораздо больше усилий, чем этого требовалось.

— Ты откуда тут? — немного придя в себя, спросил лесной хранитель.

— Угадай с трех раз, — сложив руки на груди, ответил Водяной и кивнул в сторону стоявшего неподалеку парня.

— Ааа… Что, сдал меня, потеряшка?

— Да я ничего не говорил, — виновато потупил взгляд молодой человек.

— Крайнего нашел? — не унимался Водяной, — он же тебя первого попросил о помощи. Чего ты его ко мне отправил?

— А ты ему чего не помог, а? Взял бы и вывел.

— Ты чего на меня бочку катишь? — подбоченился Водяной, — ты его первым встретил!

— Ну и что? Я занят был!

— Чем? Кишкоблудством?

— Да хоть бы и им, тебе какое дело? Не мог человеку помочь? Сидит там в своем аквариуме днями и ночами, головастикам хвосты крутит…

Водяной уже собрался ответить, но его перебил громкий и густой бас.

— Выговор. Обоим.

Заблудившийся парень как-будто растворился в воздухе, а на его месте стоял высокий коренастый старик. Тяжелый взгляд из-под лохматых бровей заставил замолчать обоих. Седые длинные волосы плавно переходили в такую же бороду, спускающуюся до самого пояса. Он опирался на извилистый деревянный посох, с вырезанным на нем, причудливым узором.

— Мать честная… Велес-батюшка, — прошептал Леший.

— Еще раз такое повторится, тебя в лесополосу отправлю, а ты за лужами будешь присматривать. Все ясно?

— Ясно… — в один голос протянули Леший и Водяной.

— Всего доброго, — Велес развернулся и, слегка прихрамывая, исчез среди деревьев, оставив двоих знакомых у поваленного дуба.

— Чудом… Чудом пронесло, — выдохнул Леший.

— Это точно, — кивнул Водяной и слегка пихнул своего друга локтем в бок.

— Чего ты?

— А того!

Водяной махнул рукой и пошел к себе домой, застирывать рубашку, которую, конечно же, снова испачкал. А Леший положил на пенек остатки земляники и направился по своим лесным делам. Аппетит то совсем пропал, пусть хоть птицы полакомятся.

Говорят, Леший с Водяным с тех пор не особо в ладу, но если уж попросит какой человек у них помощи, то они тут как тут. И рыбой поделятся, и грибами, да ягодами лесными. И дорогу короткую покажут, и от глаз зверя опасного уберегут. Конечно же, если они этого человека в чем худом не заметили. Но если уж увидят они, что мусорите вы у озер да рек, или какие другие непотребства творите, то берегитесь. Никто вам помогать не станет. И правильно сделают.

Цена бессмертия

Высокий силуэт в черном одеянии и, неизменно накинутым на голову капюшоном, сидел на берегу небольшой речушки и наблюдал за поплавком. Сегодня не клевало. Хотя, если уж быть честным, то не клевало никогда.

— Ну и что я делаю не так? — осматривая голый крючок, пробубнила Смерть, — выменяла эту чертову удочку, а как ей пользоваться не спросила…

— Здесь нет рыбы, — раздался голос за спиной, — ее уже почти нигде нет.

Смерть резко обернулась и увидела человека в костюме цвета хаки. В одной руке он держал такую же удочку, а в другой — ведро, в котором были сложены различные приспособления для рыбалки.

— А где есть? — спросила она.

— Я ж говорю — почти нигде нету.

— Тогда зачем вам ведро и удочка?

— Для отдыха, для души, — ответил мужчина и, подойдя поближе, присел на траву, — в рыбалке самое важное что?

— Что?

— Умиротворение, спокойствие, единение с природой.

— Ну, это да… — протянула Смерть, — очень успокаивает.

Мужчина промолчал и принялся разматывать снасти. Смерть внимательно наблюдала за этим процессом, пытаясь запомнить последовательность действий. Наконец, мужчина насадил червя из баночки на крючок и забросил наживку в воду.

— Подождите, вы сейчас что сделали с червяком? Я не уловила немного.

— Как это что? Насадил.

— А это обязательно?

— Ну конечно, — засмеялся мужчина, — как же вы рыбу поймаете без наживки?!

— Ах вот оно что… — Смерть почесала капюшон и снова посмотрела на свой блестящий крючок, — вы извините, но нельзя ли у вас попросить одного червячка?

— Да берите, не жалко, — мужчина подвинул банку.

Смерть брезгливо сунула в нее пальцы и достала одного червя. Но не прошло и секунды, как он замер, перестав двигаться, а затем прямо на глазах ссохся и рассыпался в коричневатый порошок. Со вторым произошло то же самое.

— Я прошу прощения, — смущенно заговорила она, — не могли бы вы мне помочь? У меня не очень получается…

— Давайте, что уж… — недовольно откликнулся мужчина и быстро насадил наживку на крючок, — вам закинуть?

— Буду очень признательна.

Вручив ей в руки удилище, мужчина снова уставился на поплавок.

— Кстати, вас ничего не смущает? — спросила Смерть своего нового знакомого.

— Неа.

— Вообще ничего? И у вас нет никаких вопросов?

— Нет.

— Странно, — хмыкнула она, — обычно люди по-другому на меня реагируют.

— Во-первых, мы с вами знакомы, — не отвлекаясь от поплавка, сказал мужчина, — вы, наверное, не помните… Восемнадцать лет назад. Вторая городская больница, кома, клиническая смерть… Не помните? Вы тогда всю операцию на подоконнике сидели и на часы поглядывали. Я тогда еще спросил вас — который час, а вы мне сказали, что час тот самый, если только у врачей не купленные дипломы.

— Честно говоря, не помню, но, судя по всему, дипломы у них оказались настоящими.

— Это точно… А во-вторых, после того, как ученые десять лет назад изобрели эту вакцину бессмертия, вас совсем не стало видно.

— Это да, — улыбнулась Смерть, — наконец-то у меня появилось немного свободного времени. Всегда хотела попробовать порыбачить, а времени не было.

— А смысл? Рыбы то теперь днем с огнем не сыщешь. Люди не умирают, а только рождаются. Аппетиты растут. Сначала пропала вся речная рыба, затем морская. Говорят, где-то еще можно поймать пескаря, но это считается чудом. Леса вырубают под чистую, зверей отстреливают. В городах люди скоро спать стоя будут, потому что места нет совсем. Я даже больше скажу — скоро и деревень то не останется. Города растут уже в геометрической прогрессии. Через пару лет на Земле начнется голод. Такой голод, которого еще не видели люди. Но они не будут умирать. У них же есть вакцина. Они, как живые скелеты, будут ходить по улицам в поисках еды. Мир обрушится в хаос. Развитие общества остановится. Затем начнется деградация. Какая к чертям наука, когда в голове мысли только лишь о еде и о своем пустом брюхе? Всему придет конец. Но люди еще не понимают этого. Они живут сегодняшним днем и не осознают, что завтра уже не настанет никогда. Потому что нет смысла в этом «завтра», когда количество «сегодня» стало бесконечным.

— То есть, вы не рады своему бессмертию? Да вы же последние три тысячи лет только об этом и мечтали!

— Да, согласен. Но почему-то никто не задумывался о последствиях. Изначально эта вакцина создавалась в большой секретности. Она предназначалась для избранных. Но потом один из создателей, по определенным причинам решил, что все люди Земли должны знать об этом эликсире. И тогда началось…

— Да, я помню, — кивнула Смерть, — первое время не находила себе места от безделья. А потом привыкла. Занялась другими делами. Кстати, вот этот балахон я сшила сама. Как вам?

Мужчина оценивающе покосился на Смерть, которая ради того, чтобы услышать мнение о своей работе, даже встала на ноги и слегка покрутилась на месте.

— Ужасно, — вынес свой вердикт мужчина, — эта одежда очень вас полнит. Швы неаккуратные, капюшон могли бы покороче сделать. Он же вам прям на лицо свисает. Вы не бьетесь об столбы, когда ходите?

— Знаете что? — Смерть возмущенно подбоченилась, — мне нравится! А ваше мнение меня не интересует.

— Зачем вы пытаетесь себя обмануть? — мужчина внимательно посмотрел на Смерть, — подумайте сами. Вы ничего не умеете делать. Ни сшить себе одежду, ни закинуть удочку, ни даже насадить наживку на крючок. Вы ничего не умеете кроме того, для чего вы были созданы. Ваше призвание совсем в другом. И вы всегда мастерски справлялись со своим предназначением.

— А я то при чем? — повысила она голос, — это я заставляла вас изобретать эту вакцину? Я? Сами ведь ее придумали. Лишили меня работы, между прочим! Теперь не жалуйтесь.

Мужчина вздохнул и посмотрел на неподвижный поплавок.

— Согласен. Но это еще не поздно исправить.

— Каким образом? Вы же все теперь такие бессмертные…

Мужчина запустил руку в ведро и вытащил оттуда блестящее лезвие косы. Аккуратно проверив пальцем его остроту, он протянул его своей собеседнице.

— Меняю. На вашу удочку.

Увидев до боли знакомое орудие, Смерть явно занервничала и переступила с ноги на ногу.

— И зачем она мне? Толку от нее теперь никакого. Да и не хочу я больше этим заниматься. Мне нравится такая жизнь. Так что оставьте ее себе. Лет через десять будете косить траву и готовить из нее похлебку.

— Не хотите, значит? Ну что ж… Это я тоже предусмотрел.

Мужчина положил лезвие на траву и запустил руку во внутренний карман куртки, вытащив оттуда небольшой медицинский шприц. Немного покрутив его в руках, он снова посмотрел на Смерть.

— Одним из изобретателей вакцины был я. И, как вы можете догадаться, тем человеком, который рассказал о ней людям, тоже был ваш покорный слуга, — мужчина снял защитный колпачок со шприца и улыбнулся, — и первым человеком, который изобрел и вколол себе антидот против бессмертия… Тоже буду я.

С этими словами он воткнул иглу себе в руку.

— Теперь у вас нет выбора. Мы теперь с вами одна команда. Будем бороться за спасение человечества вместе. Я — распространяя антидот, а вы… А вы забирайте ваш инструмент, — мужчина поднял лезвие косы и протянул ее удивленной Смерти, — косовище потом вам справим. А пока так походите.

Смерть медленно сделала пару шагов, аккуратно взяла лезвие двумя руками и присела на траву. Не успев насладиться таким знакомым ощущением стали в руках, она подняла голову и бросилась к удочке. Впервые за столько лет она увидела, как поплавок дернулся и поплыл против течения. Но мужчина опередил ее и, схватив удилище, резким и умелым движением подсек добычу.

— Извините, но удочка теперь моя, — усмехнулся он и снял с крючка небольшого карася, — кстати, приходите вечером на уху. Я раньше отлично ее готовил.

Смерть демонстративно отвернулась от мужчины и скрестила руки на груди.

— Так что? Придете?

— А костюм мне перешьете? — обиженным голосом буркнула она через плечо.

— Перешью, — еле сдерживая смех, ответил мужчина.

— Тогда может и приду.

— Ну, в таком случае, до встречи… Коллега.

Мужчина отвернулся и, пряча улыбку, принялся сматывать удочки.

Сказка не совсем о любви

Взмахнув еще раз огромными крыльями, Змей опустился на землю и широко зевнул.

— Бдишь? — обратился он к старушке, которая, удобно расположившись на траве, задумчиво смотрела на Мост.

— Ты чего так долго? — оживилась она, — обед уже полчаса назад закончился.

— Уснул, — виновато потупился Змей и попытался перевести тему разговора, — Смородинка сегодня чего-то неспокойная. Буря, наверное, будет.

— Еще раз опоздаешь, будешь здесь круглосуточно дежурить, — Яга покосилась на Горыныча и снова принялась рассматривать Калинов Мост, — я тут думаю. Ты не знаешь, почему женщин в вурдалаки не берут? Там же одни мужики вроде.

— А я откуда знаю? — пожал плечами Горыныч, — наверное, потому что ресницы и брови отваливаются у них. Красить нечего, вот им там и неинтересно.

— Вот ты как чушь какую-нибудь ляпнешь, хоть стой, хоть падай, — махнула рукой Яга.

Змей хотел что-то ответить, но его внимание привлек силуэт человека, приближавшегося к ним с их стороны.

— Глянь, — легонько пихнул он старушку своим длинным хвостом. Яга нехотя обернулась и удивленно вскинула брови.

— Это еще что за крендель?

— Не знаю. Не к тебе? — хитро прищурился Змей.

— К тебе, наверное. Сейчас к герпетологам тебя на опыты заберет, — парировала Яга.

Тем временем, человек уже почти вплотную подошел к двум хранителям Моста.

— Заблудился, мил человек? — выкрикнула Яга незванному гостю.

— Яга, бабушка, родненькая! Пусти меня обратно! Сил нет у меня уже!

— Вот так новость, — засмеялся Змей, — ты чего, друже, головой ударился чтоль? Обратно никак нельзя. Перешел через мостик, всё… Назад дороги нет.

— Я вернусь, — человек жалостливо заглядывал в глаза то Змею, то Яге, — мне совсем ненадолго нужно. Туда и обратно.

— Вот это номер… — почесав свою макушку, протянула Яга, — первый раз такое вижу… А тебе зачем обратно?

Мужчина смущенно опустил глаза и замолчал.

— Да там дело такое… В общем, договорился я лет тридцать назад со своей женой, что помирать вместе будем. В один день.

— И что?

— И то, что надурила она меня! — закричал мужчина, — я помер, а она — нет. Мне тут без нее совсем невмоготу. Пустите, а? Я мигом за ней сбегаю и вернусь.

— Ну подожди немного, что ты горячку порешь? — ответила Яга, — все сюда придут рано или поздно. И ненаглядная твоя тоже.

— Ага, конечно… Она может еще лет сорок проживет, а мне здесь что делать одному? Совсем я затосковал без нее.

— Эх, любовь, любовь… — мечтательно протянула Яга, — сколько жизней она погубила, а сколько еще погубит… Змей, что делать будем?

— Послушай, мужик. А ты хорошо подумал? Оно тебе надо? Отдохнешь пока, сил наберешься, а потом и твоя благоверная к тебе придет сама.

Мужчина жалостливо сложил ладони на груди.

— Никак я без нее не могу. Очень вас прошу, пустите ненадолго.

Яга почесала подбородок и о чем-то задумалась.

— Да уж… Любовь — это дело такое… Если уж припечет, то ничего с собой не поделаешь. Я его понимаю, Змей.

— Это потому что ты — баба. Поэтому и понимаешь. А у меня вот никак в голове не укладывается — зачем так делать, если такой шанс выпал хороший? — Змей осуждающе покачал головой и посмотрел на мужчину.

— Очень надо, — заметив его взгляд, быстро вставил страдалец.

— Какой же ты, все-таки, бессердечный, Горыныч, — подбоченившись, заявила Яга, — человек любит, понимаешь? Жить не может без своей половинки, а ты вот так некрасиво говоришь!

— Совсем не могу, — добавил влюбленный, — никак.

— Да он просто дурак, ты что, не видишь? Умный человек так не поступит, — Змей яростно взмахнул крыльями.

— Умный может и не поступит, а влюбленный… Влюбленный способен на любые безрассудные поступки. Уж поверь мне, — Яга сорвала маленький цветочек и, вдохнув его нежный аромат, улыбнулась своим мыслям, — ладно, человек, растрогал ты меня чего-то… Аж молодость свою вспомнила… Иди, но помни. У тебя будет всего три часа и тридцать три минуты, чтобы обратно вернуться. Иначе обернешься в вурдалака вонючего и на вечные времена останешься за Мостом. Будешь ходить ночами по лесам темным, да мертвечиной питаться. Не будет тебе места среди живых, но и обратно не вернешься. Понял?

— Понял, Ягушка, понял. Спасибо тебе! Век буду твою милость помнить! — последние слова мужчина выкрикнул уже забегая, на белый от жара, Калинов Мост.

— Найди ее, милок, — Яга украдкой смахнула слезинку и снова понюхала цветок.

— … а потому что есть правила! И они для всех одинаковые!

Змей, красный от ярости, сложил лапы на широкой груди и отправил огненный плевок в клокочущую реку.

— Ты — тюфяк! Ты не понимаешь ничего в высоких чувствах! — подбоченившись, выкрикнула Яга.

— Любит, не любит… Какая разница? Нельзя обратно никого выпускать и всё! Почему ты его выпустила?

— Ой, всё! — Яга обиженно отвернулась и замолчала.

— Вот так всегда… — пожав плечами, добавил Змей и покачал головой.

Тишину нарушил женский крик. Оба хранителя резко повернули головы и застыли в недоумении. С их стороны к ним бежала женщина с растрепанными волосами.

— Алешка! Алеша!!!

Остановившись и немного отдышавшись, она посмотрела на Ягу и Змея.

— Вы тут Алешку не видели? Невысокий такой, чернявый…

Озлобленная морда Змея сначала медленно растянулась в широкой улыбке, а потом он весь затрясся от беззвучного смеха.

— А что случилось-то? — поинтересовалась Яга.

— Сбежал, зараза, — хлопнула женщина себя по крутым бедрам, — говорит — при жизни меня достала, еще и тут достаешь. То борщ невкусный, то рубашку не так ему погладила, то еще что… Умотал, сучонок… Ух, вот найду его, я ему устрою…

Змей упал на землю и задергался в конвульсиях от смеха.

— Вот тебе и вся любовь, — через силу пролепетал Горыныч и снова закатился в приступе, хлопая себя по животу. Яга бросила на землю цветок и зло посмотрела на Змея.

— Ну что, поняла теперь, почему женщин в вурдалаки не берут?

— Да иди ты… — Яга отмахнулась от Горыныча и подошла к женщине, — помогу я тебе его найти. Есть один способ…

Алешка вылез из могилы и, отряхнув с себя землю, посмотрел на полную луну.

— О, новенький, — раздался совсем рядом голос, — по распределению к нам, или как обычно?

Алешка посмотрел на говорившего. На могиле сидел вурдалак и пытался начистить полусгнившие ботинки рукавом своей развалившейся рубашки.

— Судя по всему, как обычно.

— Ну, тогда добро пожаловать, — вурдалак выкинул рукав и посмотрел на новоприбывшего, — мы сегодня к Кикиморам идем. Ты с нами?

— Не, мужики, спасибо, — мужчина ненадолго задумался, — боюсь, что могу там свою знакомую встретить. Как-нибудь, в следующий раз.

Алешка разлегся на свежевырытой земле и довольно улыбнулся.

70 шагов

— Скорее всего, прилетит точно по назначению, — буркнул себе под нос Михаил, наблюдая за тем, как пуля медленно выползает из ствола снайперской винтовки, вращаясь и, как-будто нехотя, подставляя свои блестящие бока яркому весеннему солнцу.

Михаил был ангелом. Не рядовым, а ангелом-хранителем снайпера, который несколькими мгновениями ранее, нажал на спусковой крючок. Чужие смерти конечно же не доставляли Михаилу радости, но на войне нет места сентиментальности, тем более, что каждый точный выстрел его подопечного на некоторое время продлевал и его собственную жизнь.

— Ну да… Вероятнее всего, в голову… — прищурив глаз и прикинув траекторию пули, негромко произнес Михаил, — кому-то сегодня не повезет… Пойти что-ли посмотреть — кто там?

Пуля уже отделилась от ствола и медленно продолжала свой первый и последний полет. Ангел еще раз взглянул на нее и уже собрался сделать шаг вслед за ней, как его внимание привлек крик со стороны будущей жертвы.

— Стойте! Подождите!!!

Из-за угла дома напротив появился молодой парень и, размахивая руками, побежал навстречу Михаилу.

— Пожалуйста, подождите!

Михаил прищурился, пытаясь разглядеть лицо бегущего парня. Нет, он был ему незнаком. Хотя, разве запомнишь всех своих коллег в этой дикой смертельной карусели?.. Война — она ведь и для ангелов война. Разве что, отношение к противнику получше. Делить особо нечего, а умирать никому не хочется.

Через несколько секунд, запыхавшийся молодой ангел уже стоял рядом с Михаилом.

— Дяденька, отведите пулю, пожалуйста! — с мольбой в глазах произнес он.

— Какой я тебе дяденька? — хмыкнул Михаил, — ты, вообще, кто такой?

— Я — ангел того парня, в которого вы выстрелили.

— Я ни в кого не стрелял вообще-то.

— Ну… В смысле… В которого он выстрелил, — поправился молодой ангел и указал на неподвижно лежащего снайпера.

— Так ему и говори. Пусть бежит и останавливает.

— Ну что вы издеваетесь? — захныкал мальчишка, — вы же понимаете, о чем я?

— Зовут-то тебя как?

— Алешка…

— Так вот что, Алешка… Слушай меня внимательно, — Михаил посерьезнел и нахмурил брови, — я понимаю, что ты очень хочешь, чтобы твой человек был жив, и ты вместе с ним, но ты, кажется забыл, где находишься. Сегодня я отведу пулю от твоего бойца, а завтра он всадит очередь в моего. А мне, знаешь ли, жить хочется не меньше, чем тебе. Так что извини, но, как говорится, кто первый встал — того и тапки.

— Но он же… Нам восемнадцать недавно исполнилось. Он же молодой совсем! И я тоже… — опустил глаза Алешка, — дяденька, не убивайте нас, пожалуйста!

Михаил посмотрел на пулю. Она медленно, но уверенно двигалась по своей траектории и отлетела уже метров на пять.

— А ты за кого больше переживаешь? За себя или за него? — хитро прищурившись, спросил он у парня.

— Как же так говорить-то можно? Он умрет и я тоже… Умру, — парень протер пыльным рукавом покрасневшие глаза, — дяденька, пожалуйста… Жить хочется очень… Не убивайте нас!

Михаил отвел от него взгляд и задумался. С одной стороны, конечно же, было жаль этого непутевого пацана, а с другой — за то время, пока он находился здесь, он уже достаточно насмотрелся на смерти людей, которые были друзьями его подопечного. Каждый раз он заглядывал в его глаза и видел, как они холодеют и покрываются коркой льда, которая с каждой новой смертью становится все толще и толще. Сам он был ангелом необщительным и друзей завести так и не смог, но все же понимал чувства своего протеже, когда наблюдал, как очередной его коллега растворяется в лучах солнца. Никто не хочет умирать. Ни ангелы, ни люди.

— Если хочешь, можешь прогуляться со мной. Я хочу посмотреть, куда попадет пуля, — холодно ответил Михаил и шагнул вслед за ней.

— Раз, — отсчитал он первый свой шаг.

Пройдя мимо молодого ангела, он услышал, как тот всхлипнул у него за спиной, но решил не оборачиваться.

— Не ной, парень. Все мы умрем рано или поздно. Вот, например, этот твой солдатик даже и не подозревает, что из-за его халатности погибнет не только он, но и ты. Как думаешь, если бы он об этом знал, он вел бы себя осторожнее и не высовывался бы в полный рост из-за укрытия? — Михаил помолчал, и не дождавшись ответа, продолжил, — я думаю, что вряд ли. А вот твоя работа в том и заключалась, чтобы подсказать ему об этом. Любыми путями. На ухо шепнуть, присниться, кирпич под ногу подложить, чтоб он споткнулся… В общем, сделать все, чтобы ему и в голову не пришло выглядывать из-за того угла, зная, что здесь работает снайпер. Понимаешь?

— А я откуда знаю, что тут можно, а что нельзя? — послышалось из-за спины, — что я ему подскажу, если сам ничего не знаю? Это вы, может быть, со своим человеком всю жизнь по войнам мотаетесь, а мы собирались в институт поступать медицинский. Он врачом хотел быть, людям помогать. Откуда он должен знать, как тут себя правильно вести?

— Шестнадцать, — тихо сказал Михаил и загнул еще один палец, — а я тебе и говорю, что это твоя работа — подсказать, научить, сделать так, чтобы он сумел в трудной ситуации без твоей помощи обойтись.

— Дяденька, ну не убивайте нас! Я обещаю, что научу его всему-всему!

Михаил уловил в голосе ангела небольшие изменения. Посмотрев в сторону жертвы и оценив примерное расстояние до него, он печально покачал головой.

— Двадцать четыре.

— Что вы сказали?

— Я говорю — поздно уже. Раньше надо было это все делать. Видишь, пуля уже летит? Куда мне ее деть? В карман что ли положить?.. Двадцать девять.

— Ну вы же все можете, я знаю!

— С чего это ты взял? Пуля — она ж почти как воробей. Или как там? Вылетит — ну ты понял…

Михаил посмотрел на нее. Она продолжала вращаться, медленно и неумолимо забирая последние метры жизни человека и его ангела. Большая часть пути уже осталась позади.

— Сорок один… Ты, Алешка, не бойся. Тебе больно не будет. Да и ему, видимо, тоже. Я уже отсюда вижу, что она прям между глаз влетит.

— Дядь, — раздался из-за спины еще один всхлип, но уже совсем не такой, как раньше, — ну что мне сделать, чтобы вы нас не убили, а?

— Ничего уже не сделать, друг мой. Не надо было приезжать сюда. Знал ведь он, куда попадет? Знал. Понимал, что или самому умереть придется, или других убивать? Понимал. Какие еще вопросы? Пятьдесят девять…

— Так ведь не по своей воле он сюда…

— Ой, — Михаил махнул рукой, — все они тут не по своей воле. Кого не спроси — все не по своей. Прям страдальцы одни. И вообще, меня это в последнюю очередь волнует. Подставился твой герой — это его проблемы. И твои. Шестьдесят три…

— Что-то мне так тяжело идти… Дядь! Прям ноги не несут. Это я уже умираю? — послышалось сзади.

До подопечного Алешки оставалось несколько шагов. Михаил взглянул в лицо этого молодого парня. Обычная внешность неопытного солдата, попавшего в передрягу — зрачки по пять копеек, испуганный и растерянный взгляд, слегка приоткрытый рот, раздувшиеся ноздри, бледная кожа.

Обойдя летящую пулю, Михаил вплотную подошел к бойцу.

— Семьдесят. Семьдесят шагов.

— Что это значит? — раздался из-за спины хриплый и скрипучий голос.

— Жалко мне тебя, Алешка. У моего человека сын на тебя больно похож. Хороший такой парень, веселый… — не оборачиваясь, ответил Михаил, — и возраст такой же. Сколько, говоришь, тебе лет?

— Восемнадцать, — послышался почти не узнаваемый голос ангела.

— Ошибаешься, друг мой, — Михаил медленно обернулся.

На месте молодого парня Алешки стоял глубокий седой старик. Держась за бок, он пытался отдышаться. Видно было, что каждый шаг ему давался с трудом.

— Прибавляй к своим восемнадцати еще семьдесят. Вот тогда точно не ошибешься.

— Это почему? Как? — Алешка провел дряблой ладонью по своему морщинистому лицу и с ужасом посмотрел на Михаила.

— А вот так. Семьдесят шагов — семьдесят лет. Честно говоря, я очень переживал, что будет больше сотни.

— Но почему так?..

— А потому что мы в ответе за своих людей. И раз уж ты не хочешь, чтобы он погиб, то придется ответить за него своей шкурой. Теперь тебе придется очень постараться, чтобы везде за ним успеть. Если конечно, хочешь подольше прожить. Старость — она же, как известно, не очень-то и радость.

Михаил протянул руку и аккуратно, двумя пальцами, схватил пулю, которая уже смотрела своим острием прямо в лоб солдата.

— Держи, — протянул он ее Алешке, — я думаю, ты поймешь, как лучше ею распорядиться.

Постаревший ангел взял ее в руку и на несколько секунд задумался. Михаил с легкой усмешкой наблюдал за тем, что предпримет опекун молодого бойца.

— Спасибо вам, кажется, я знаю, что нужно сделать, — наконец сказал ангел, посмотрел на Михаила и, размахнувшись, бросил пулю прямо в солдата.

Звуки мгновенно заполнили тишину вокруг. Пуля, мерзко взвизгнув, ткнулась в плечо бойца, развернув его и бросив на землю.

— Ну, хирургом вряд ли станет, а, к примеру, окулистом — вполне может быть, — улыбнулся Михаил и, похлопав седого ангела по плечу, серьезно посмотрел ему в глаза, — не возвращайтесь больше сюда. Вас здесь больше никто не пожалеет. Да и мой снайпер стреляет обычно с гораздо большего расстояния…

Память

Старик медленно шел по зеленеющей аллее берлинского парка, держа за руку своего внука. Мальчик любознательно крутил головой по сторонам, то и дело пытаясь вырваться и убежать по своим мальчишеским делам. Он не очень любил эти прогулки с дедом. С ним ему было неинтересно. Радовало лишь то, что эти встречи происходили всё реже и реже.

— Сегодня я расскажу тебе одну историю, Маркус. Послушай меня…

Выглянув из-за угла здания, Василий резко выдохнул и, пригнувшись, рванул через улицу. Со всех сторон велась беспорядочная стрельба, и уже было непонятно, по нему ведут огонь или нет. За эту долгую войну, чувство страха не притупилось и не исчезло. Оно просто стало таким же обыденным, как, например, ощущение голода. Да, неприятно, но жить можно.

С разбегу воткнувшись в дверь, висевшую на одной петле, Василий ввалился в помещение.

— Отлично. Хоть дух можно перевести, — сам себе сказал он, и вытер рукавом пот с пыльного лица, — ну, ничего… Немножко осталось поднажать и всё. Возьмем мы этот чертов Берлин, чтоб ему икалось еще сто лет.

В помещении царил полумрак. Щели в забитых окнах пропускали немного света, но его все равно было мало. Да и солнце уже скрылось за соседними полуразрушенными зданиями. Осмотрев свою винтовку, Василий уже собрался совершить еще одну перебежку, но вдруг, каким-то шестым чувством он ощутил, что он здесь не один. Почти физически он почувствовал чей-то взгляд на своем затылке. Медленно положив палец на спусковой крючок, Василий одним резким движением обернулся и направил ствол винтовки в дальний угол помещения.

— Мать твою… — выругался он и прищурился, пытаясь получше разглядеть серый комок, притаившийся во мраке, — пацан что ли? Ну точно, пацан! Эй! Положь ружье свое! Не доводи до греха!

Забившись в самый темный угол, на бетонном полу сидел мальчик. На вид ему было около двенадцати лет. Поблескивая в темноте перепуганными глазами, он держал в дрожащих руках винтовку, черное дуло которого было направлено прямо в грудь Василия.

— Слышишь, парень? Понимаешь по-русски? Я говорю — положь ружье свое! Как там по вашему? Хенде хох, говорю!

Мальчик не двигался.

— Вот гаденыш, а! Я ж тебя пристрелю сейчас, парень! Не дури! — Василий поудобнее перехватил свою винтовку, — ты понимаешь, что война уже всё?.. Как там? Война — капут, понимаешь? Гитлер тоже капут. Кончай уже дурить.

Никакой реакции. Только винтовка в руках пацана затряслась еще больше.

— Чтоб тебя… Совсем дурной что ли… — пробормотал себе под нос Василий, — мамка где твоя, парень? Мама, понимаешь? Как же это по-немецки? Да, наверное, так и будет — мама. Где мама твоя?

Парень всхлипнул, но винтовку не опустил.

— Будет она тебя искать везде. А тебя нет нигде. Мама твоя, понимаешь? Ферштейн? Положь ружье и иди домой. Война закончится, пойдешь в школу опять. Учиться будешь, маму радовать хорошими оценками. Положи, малый, не глупи.

Немного привыкнув к темноте, Василий уже мог различить черты лица парня. Огромные испуганные глаза смотрели на него, практически не моргая. Вжавшись в угол, он неумело держал перед собой оружие, но палец, тем не менее, лежал на спусковом крючке.

— Что ж ты делаешь, окаянный? — со лба Василия капнула капелька пота, — пристрелю же! Ей-богу, пристрелю! И не найдет тебя тут никто. Тебе это зачем? Что ты, жить что ли не хочешь, а? Хочешь ведь. По глазам вижу, что хочешь. Так ты и живи. Положи ружье и живи. Я в тебя стрелять не буду. Я ж не изверг. Понимаешь меня? Я же не фашист.

Парень, видимо расслышав в голосе солдата какие-то миролюбивые нотки, немного опустил ствол и снова всхлипнул.

— Вот так. Молодец, хлопец. Ты не бойся. Я тебя обманывать не собираюсь. Слово красноармейца! Это значит, что как сказал, так и сделаю. Не бойся. Не трону я тебя.

Ствол опустился еще на несколько сантиметров.

— Пойдешь сейчас домой, скажешь мамке своей, что война скоро закончится. Скажи ей, что нас пусть не боится. Мы люди мирные. Мы сюда не зверствовать пришли. Добьем фашистов и всё. Домой, — Василий внимательно наблюдал за мальчиком, — я же тоже домой хочу, понимаешь? У меня там тоже мама есть.

Винтовка в руках парня уже смотрела куда-то в пол перед ногами Василия. Он облегченно вздохнул и сделал маленький шаг навстречу.

Говорят, что в критических ситуациях, время как-будто останавливается. Но все, что произошло в следующую секунду, молниеносно пронеслось перед глазами Василия. Сзади раздался грохот и дверь, державшаяся на одном честном слове, рухнула на бетонный пол. Раздался выстрел. Пуля противно прожужжала мимо его уха и уткнулась куда-то за его спиной. Василий, одним прыжком преодолев расстояние, разделяющее его с парнем, схватился за винтовку и, резким движением вырвав ее из рук пацана, обернулся к двери. В проеме стоял солдат с автоматом, направленным в его сторону.

— Сашка, свои!

— Вась, ты что ли? — боец прищурился, привыкая к темноте.

— Нет, мать твою, архангел Михаил! — ругнулся Василий.

— Ты чего в меня стреляешь-то, дурака кусок? А если б попал?

— Не я это. Да и не в тебя. Это вот… — Василий отошел на шаг в сторону и показал рукой на обезоруженного парня.

— Ах ты ж тварь такая! — Сашка приблизился и посмотрел на пацана, — это ж этот, наверное… Как его? Гитлерюгенд. А ну отойди, Вась. Сейчас я его шлепну.

— Не трожь пацана!

— Да ты чего, Вася? — солдат посмотрел на него широко открытыми глазами, — эти выродки вчера двоих наших уложили. Ты их что, жалеть будешь, что ли?

— Я сказал, пацана не трожь. Посмотри на него, Саш. Он же совсем еще малой.

— Да какая разница? — повысил голос солдат, — как нам в спину стрелять, так они не малые все, а как прижмет, так все сразу мамку зовут и в штаны дудонят! Мы сюда не на прогулку пришли, а фашистов бить. До конца! Он в тебя только что выстрелил, что ты его жалеешь? Взял в руки винтовку, значит всё… Не хотел бы стрелять, сидел бы дома. А ну отойди!

Василий положил руку на автомат солдата и посмотрел ему в глаза.

— Сашка, родной. Мы ж с тобой от самой Москвы сюда шли. А зачем? Чтобы не было в мире больше людей, которые могли руку на ребенка поднять. Чтобы не было тех, кто людей заживо сжигает. Чтобы детишки во всем мире мамам своим цветы приносили, а не похоронки. Чтобы жизнь была, понимаешь? Не смерть, а жизнь! — Василий зажмурился и протер глаза, — неужели мы с тобой, братец, так оскотинились, что готовы ребенка застрелить? Неужели эта война проклятая из нас из самих зверей сделала? Скажи мне, Саш, это ведь не так? Не так, Сашка? Ответь мне!

Василий не замечал, как тряс своего друга, схватившись рукой за его шинель. Сашка встряхнул головой, как-будто стряхивая с нее морок, окутавший ее со всех сторон.

— Не так, Вась… Не так.

— Мы же не фашисты, Сашка! Не звери! — Василий еще крепче схватил своего друга за шинель, — мы же за правду… Сколько наших по полям, да лесочкам лежат? Сколько мы с тобой похоронили? Сашка… Чтобы мир… Чтобы никогда…

Комок подкатил к его горлу и он замолчал.

— Я понял. Понял я тебя, Вася. Всё, отпусти! Да отпусти, говорю!

Сашка освободился от пальцев друга и присел перед парнем, пристально уставившись в его глаза.

— Живи, малой. Живи. Я тебя об одном прошу. Мы уйдем, а ты останешься. Ты вырастешь, у тебя появятся свои дети, внуки. Расскажи им об этой войне. Расскажи всю правду. Скажи им, чтобы они никогда ее не забывали. А мы свои расскажем. Ферштейн?

Парень испуганно затряс головой.

— Пойдем, Вася. Мы еще не всё сделали.

Два солдата подобрали винтовку и исчезли в проеме двери.

…Старик закончил рассказ и посмотрел на своего внука. Тот стоял молча и, каким-то повзрослевшим взглядом рассматривал памятник, возвышавшийся посередине парка.

— Больше я их никогда не видел. Я не знаю, вернулись ли они домой или остались здесь навсегда. Я не знаю, что мне тогда говорили эти двое русских. Я не знал их языка, — старик вздохнул, — посмотри на этот памятник. Ты видишь? Это русский солдат. Он держит в одной руке ребенка. Я часто прихожу сюда, и мне кажется, что это тот самый солдат держит в руках меня… Мы пришли сюда для того, чтобы ты знал, кому обязан своей жизнью. Ведь именно они подарили ее тебе, сохранив мою.

Старик протянул внуку две красные гвоздики, которые он держал в руке.

— Ты вырастешь, у тебя появятся свои дети, внуки. Расскажи им об этой войне. Расскажи всю правду. Скажи им, чтобы они никогда ее не забывали… И ты помни.

Мальчик взял цветы и молча положил их к ногам каменного солдата. Он не видел, как за его спиной у старика беззвучно затряслись плечи.

Выходной

Денис решил провести свой единственный выходной дома. Конечно же у него было много планов на этот день, но когда он наступил, диван вдруг стал чертовски мягким, теплым и привлекательным, как это всегда и бывает по выходным. От послеобеденной полудремы у телевизора, его отвлек звонок в дверь. В груди ёкнуло так, как всегда ёкает, когда звонят в дверь, а ты никого не ждешь. Подкравшись к двери так, как всегда крадутся, когда не знают, кто за ней, Денис настороженно прислушался.

— Кто?

— У нас для вас есть подарок, — послышалась с той стороны заученная речь.

Не то чтобы Денис любил подарки. Он их очень любил. Особенно без повода. Распахнув дверь, он уставился требовательным взглядом на незнакомца.

— Сегодня и только сегодня, наша компания дарит вам этот набор кухонной посуды, — расплылся в масляной улыбке продавец, — всё это может стать вашим, нужно лишь…

— Переписать на вас квартиру, продать душу и купить одну сковородку по цене трех, — разочарованно перебил его Денис, — спасибо, не нужно. До свидания.

Дверь захлопнулась прямо перед ослепительной улыбкой продавца, а Денис побрел наверстывать упущенное время отдыха. Только лишь его тело заполнило вековую вмятину в диване, как снова забренчал звонок.

— Какие наглецы, однако, — удивился и одновременно разозлился Денис.

Покинув вмятину, он снова подошел к двери.

— Здравствуйте. Мы собираем деньги на новый домофон, — заглядывая прямо в душу, на предмет наличия денежных знаков, заявила полная женщина.

— Не препятствую, — лаконично заявил Денис и захлопнул дверь.

Очередной звонок раздался минуты через две.

— Это сто сорок седьмая квартира? — спросил пожилой мужчина в очках, пряча за спиной, завернутый в газету, букет сирени.

— Нет.

— А какая?

— Двухкомнатная, — не очень остроумно, но уверенно закончил разговор Денис.

В этот раз он даже не успел дойти до дивана…

— Вы верите в Бога? — распахнув честные глаза, одновременно спросили две женщины.

— Окститесь, сударыни, и идите к черту! — взревел Денис.

Две женщины не преминули воспользоваться советом и тут же засеменили к лестнице. Убедившись, что они выбрали верное направление, а именно — вниз, Денис захлопнул дверь, но на замок уже решил не закрывать. И правильно сделал.

— Здравствуйте. В рамках проведения экологической кампании, мы абсолютно бесплатно тестируем качество воды в…

— Денег нет, — сказал, как отрезал, Денис.

— Вы не поняли! Тест абсолютно…

— Я не пью воду. У меня ее отключили. Знаете почему?

— Почему? — удивились двое «экологов».

— Потому что денег нет. Это же логично! До свидания.

От фестиваля странных гостей Дениса отвлекло входящее сообщение на мобильном телефоне: «Добрый день! Вы являетесь постоянным клиентом нашей сотовой сети. Мы рады предложить вам новые тарифы, которые обязательно…». Не дочитав сообщение, Денис засунул телефон под диван и, нащупав там же пульт от телевизора, нажал на кнопку «ОN».

— Надоели старые обои? Решили поменять интерьер? Хочется чего-нибудь свежего? Не проблема! Приходите в наш торговый центр! Только у нас…

Пульт полетел в противоположный угол комнаты, воткнувшись в стену с действительно старыми обоями. От этого Денису стало еще обиднее на душе. От мрачных мыслей его отвлек очередной звонок в дверь. Вскочив с дивана, Денис резко распахнул дверь.

— Здравствуйте. Мы собираем подписи за кандидата в депутаты от нашего микрорайона, — девушка протянула ему раскрытую папку.

Лицо Дениса сначала покраснело, а потом начало бледнеть. Глаза налились кровью, а один из них даже немного дернулся. Зубы обнажились в хищном оскале.

— Я поняла. Зайду в другой раз, — посмотрев на Дениса, как можно спокойнее произнесла девушка и попятилась к лестнице.

Денис прикрыл дверь, сходил на кухню за табуреткой и, усевшись на нее прямо в прихожей, замер в ожидании. Оно продлилось не долго. Мысленно прокляв создателей звонка, он, не поднимаясь, потянулся к ручке.

— Добрый день. Хотелось бы проинформировать вас об изменении пенсионного законодательства, — совсем не удивившись сидящему на табуретке Денису, заговорил парень в галстуке и пиджаке, — скажите, вы уже выбрали систему начисления пенсии?

— А мне не надо, — пожал плечами Денис.

— Все так говорят, — улыбнулся парень.

— Мне точно не надо. Вычеркните меня там в своих списках. Я не доживу все равно.

Оценив его слова, позу и выражение лица, парень принял единственное правильное решение. Дежурно улыбнувшись, он скрылся в темноте подъезда и зашагал по лестнице вниз. Судя по звукам, переступая через две ступеньки.

Денис решил не закрывать дверь, что, в его ситуации, было абсолютно оправданно. Не прошло и пяти минут, как в подъезде снова послышались шаги.

— Я здесь! — крикнул он в открытую дверь, — но я очень зол и могу ударить вас молотком по голове или колену!

Шаги прекратились, а через пару секунд снова зашаркали, но уже в другом направлении. Видимо, очередной гость решил, что его дело не такое уж и важное. Денис только успел обрадоваться тому, что глаз дергается уже гораздо меньше, как из-под дивана послышалась мелодия звонка мобильного телефона. Схватив табуретку на которой он сидел за одну ножку, Денис, крадучись, принялся подбираться к телефону. Грациозным движением ступни вытолкнув телефон на середину комнаты, он уже было собрался обрушить на него свое оружие, но остатки здравого рассудка пересилили его первобытное желание убивать. Подняв телефон, он нажал на кнопку вызова.

— Алло… — количеству боли и отчаяния в его голосе позавидовали бы даже лучшие артисты Большого Театра. Или МХАТа, например. Неизвестно ведь, где больше ценится боль и отчаяние в голосе.

— Добрый день! Это Денис?.. — девушка назвала его фамилию и отчество.

— Вынужден признать, что да, — обреченно вздохнул он.

— Наш банк предлагает вам нашу новую кредитную карту на выгодных условиях. Для ее получения вам нужно…

Денис спокойно нажал на кнопку отбоя и так же спокойно швырнул телефон в стену. Пройдя на кухню и выпив стакан воды, он облокотился об подоконник.

— Сволочи, гады! У меня единственный выходной! Какого черта вам всем от меня нужно?! — не услышав ответа, он покачал головой и прошел в комнату, — нет, отдохнуть сегодня не получится. Они меня здесь достанут… Ладно, пойду на работу. Придется эту неделю поработать без выходных.

Быстро одевшись, он схватил портфель и выбежал из квартиры.

— Чего надо? — на пороге квартиры стоял небритый мужик в растянутой майке-алкоголичке и недружелюбно смотрел на Дениса.

— Здравствуйте. А ваша жена дома?

— Тебе какое дело? — прищурившись, ответил хозяин квартиры.

— Дело в том, что я представитель одной известной косметической компании. Я думаю, что вашей супруге будет интересен ассортимент наших товаров. К тому же, в этом месяце у нас хорошие скидки!

Денис расплылся в милейшей улыбке. Что нельзя было сказать о лице мужика в майке.

— Слушай ты, упырь! Если ты еще раз сюда придешь, я ударю тебя по лицу. Уяснил?

— Но я же…

— Иди в… Пошел вон, придурок! — дверь захлопнулась прямо перед лицом Дениса.

— Сам придурок, — тихо прошептал он и принялся спускаться по лестнице, — и откуда только такие идиоты берутся?..

Домовой и Кот

Уважаемые друзья!

Много раз читал Ваши отзывы и комментарии о том, что Вы читаете мои рассказы своим детям. Это, конечно, очень радует. Поэтому я решил написать такую небольшую сказку специально для них. Если им понравится, то, быть может, это станет еще одной доброй традицией и появится еще один цикл рассказов «Для самых маленьких».

С уважением, ЧеширКо)

Домовой и Кот сидели на подоконнике и тихо разговаривали.

— Скучно мне как-то, — зевнув и щелкнув зубами, сказал Кот, — надоело всё.

— Что тебе надоело-то, Котяра?

— Да всё! Ничего нового не происходит. Живу тут, даже поговорить не с кем.

— А я тебе на что? — удивился Домовой.

— Ну, разве что с тобой только. Остальные не понимают меня совсем. Думают, что мне только и нужно, что поесть, да поспать.

— О как! Так я тоже так думал! А что, это неправда что-ли?

Кот покосился на своего друга и снова принялся смотреть в окно.

— Конечно неправда! Мне много чего хочется! Я тут как в тюрьме. Поел, поспал, пошел по двору погулял, опять поспал… И так день за днем.

— Ну так ты мышей что-ли лови! Какая польза то от тебя?

— А от тебя какая? — возразил Кот, — люди тебя не видят даже!

— Ну и что? — задумчиво протянул Домовой, — не обязательно на глаза им показываться, чтобы пользу приносить!

— А мне и не нужно ничего им приносить, посижу на руках, помурлыкаю, они и рады. Вот так-то! — усмехнулся Кот.

Домовой замолчал и задумался. Кот махнул хвостом и продолжил:

— А давай с тобой поспорим, а? Неделю поживем, а в конце посчитаем — кого больше раз похвалили, тот и выиграл. Тот, значит, полезнее для людей!

— А на что спорить-то будем?

— Да хоть на миску молока. Давай?

— Ну давай, что уж там, — Домовой улыбнулся сквозь густую бороду и спрыгнул с подоконника.

Всю неделю они старались изо всех сил. Ну как старались? Кот особо и не напрягался, а вот Домовой как мог пытался угодить своим сожителям. Все игрушки свои вернул владельцам. И сережки, и ключи, и пульт от телевизора прятать перестал. А все не хвалят его и не хвалят. А Кот в это время просто не пакостил. И каждый день его хозяйка нахваливала:

— Вот молодец какой! Перестал по ночам бегать, да на занавесках качаться. Даже мышь одну из подвала принес!

Правда, он с ней просто договорился. За кусочек сыра согласилась она, что он ее из подвала вынесет, а потом обратно в зубах занесет. Но хозяйка то не знала об этом, поэтому и нахваливала Кота, как могла.

Неделя уже почти к концу подошла, а Домовой все покоя себе не находил.

«Сколько я всего хорошего делаю, а ни разу меня и не похвалили! А вдруг, и правда, я просто бесполезный?

Совсем расстроился он. Уже и не знал, как людям угодить.

Всю ночь перед окончанием спора ворочался он и думал о том, что проиграет. Не миска молока его расстраивала, а то, что не ценят люди его добрые дела и не благодарят за это. Уже было спать собрался, как услышал он на кухне звуки какие-то странные.

— Это еще что такое? — пробурчал он и пошаркал по коридору.

Только лишь протиснулся он в приоткрытую дверь, как и замер на месте. Огонь полыхал над плитой. Кухонная мебель горела и коптила горьким черным дымом.

— Пожар!!! Пожар!!! — крича и спотыкаясь, Домовой бросился в спальню к своим домочадцам. Запрыгнув на кровать, он стал всеми способами пытаться их разбудить. Дергал за ноги, кричал что есть силы, щекотил и щипал. Но не слышали они его совсем. А может и не умели они его слышать, или не хотели уметь, кто его знает?

Совсем уже выбился из сил Домовой, как вспомнил о Коте. Со всех ног бросился он в кладовку, где тот любил спать.

— Кот, Кот, вставай! Беда у нас дома! Ну просыпайся же!

— Чего? — приоткрыв один глаз, недовольно мяукнул Кот, — дай поспать! Ты время видел?

— Да говорю ж, беда у нас! Просыпайся! Пожар! Горим!

— Ага, хорошо, — сквозь сон, промямлил Кот и перевернулся на другой бок. Через секунду, видимо осознав слова Домового, тот вскочил на ноги, — как пожар? Где?

— Кухня горит! Быстрее!

— Так бежим скорее! В комнате форточка открыта! Успеем еще!

— Нельзя нам бежать! Люди сгорят! Я их будил, они не слышат меня совсем! Помочь им нужно, слышишь? Ну давай же, соображай скорее! — уже на бегу кричал Домовой.

Едкий дым уже заполз в спальню. Вслед за ним туда же ворвались и наши друзья. Кот с разбегу прыгнул на грудь своего хозяина и сразу же укусил его за нос. Затем стал прыгать по нему и царапаться. Хозяин схватился за нос и приподнялся на локте.

— Ах ты ж, гаденыш! Ты зачем?… — он осекся на полуслове и повел носом, — это что еще?.. Пожар что ли?

Быстро разбудив хозяйку, он вскочил с кровати…

А на следующий день Домовой и Кот снова сидели рядом и беседовали.

— Ну что, Котофей, проиграл я наш спор! Ни разу меня не похвалили. Видимо, и правда от тебя пользы больше. Молоко я тебе позже отдам, ладно?

— Нет, друг! Если б не ты, сгорели бы мы все тут! И я, и люди, и дом. Так что этот спор ты выиграл, — с этими словами Кот легонько придвинул миску с молоком Домовому, — угощайся.

— Не я, а мы вместе! Я бы без тебя тоже ничего не сделал!

— А я без тебя, — улыбнулся Кот.

— А мы без людей, — добавил Домовой и посмотрел на миску.

В этот день два друга поняли, что для того, чтобы совершать добрые дела, не обязательно ждать похвалы. Их можно и нужно делать просто так. А еще они поняли, что только вместе со своими друзьями и родными смогут справиться с любой бедой.

Огонь тогда потушили довольно быстро. Через некоторое время хозяева сделали ремонт и купили новую мебель. Ничего и не напоминало больше о той ночи. Кота они стали любить еще больше и никогда не забывали налить ему молока. Потому что считали его своим спасителем. Только вот, стали удивляться тому, что молоко в его миске стало заканчиваться в два раза быстрее.

Дороги судьбы

Одни люди верят в судьбу, другие — нет. А для третьих, судьбы людей — всего лишь дорога, по которой они ведут и первых и вторых.

— И вот здесь они расходятся, — сотрудник Отдела Линий Вероятности, а в простонародье — Ангел, остановился и указал рукой на разветвляющуюся дорогу.

— И зачем ты меня сюда привел? — хмыкнула руководительница Транспортного Отдела, а в простонародье — Смерть.

— А что, не видно? Там, чуть дальше — твоя работа.

— Где?

Ангел вздохнул и устало покачал головой.

— Смотри, — он вернулся на пару шагов назад, — вот до этого места их судьбы одной линией идут. Здесь у них все хорошо и прекрасно.

— Ты мне хоть скажи, кто — они? Ничего не понятно.

— Парень и девушка. Парень — мой клиент, — спокойно ответил ангел.

— Ааа… Так это твой? Ну-ну… И что дальше? — заинтересовалась Смерть.

— Вот здесь, где расходятся их дороги — у них там… В общем, кое-что случилось. Это не очень важно, — ангел нахмурился и подошел к развилке, — дальше они расходятся. Вроде бы в разные стороны, но затем все равно идут параллельно. Недалеко друг от друга.

— Ну?! дальше то что? — нетерпеливо воскликнула Смерть, — я здесь каким боком?

— Видишь левую дорогу? Сначала ухабы небольшие, а потом — аккуратненькая, ровная, без мусора всякого. Видишь?

— Вижу.

— Так вот это дорога — судьба той девушки. А вот дорога моего клиента…

Ангел протянул руку в другую сторону. Туда, где от асфальтированной дороги отделялась еле заметная тропинка. Сначала она еще была похожа на некое подобие дорожки, а затем постепенно превращалась в грязное месиво из луж и ухабов. Через несколько метров она терялась из виду, пропадая в зарослях высокой травы.

— Ого, — удивилась Смерть, — она его что, покалечила что ли?

— Она? Да нет конечно. Сам себя калечит, дурачок…

— Суицидник?

— Хуже, — ангел многозначительно вздохнул, — совесть.

Смерть еще раз посмотрела на грязную тропу.

— Совесть? Это он сам себе, своей совестью, получается, так судьбу вспахал после расставания?

— Ну, а кто же еще? Или ты думаешь, что это я тут на тракторе ездил? Скажешь тоже… — ангел махнул рукой, — пойдем.

— Туда? — Смерть брезгливо посмотрела на грязь.

— Туда, туда. Тут недалеко.

Ангел, а за ним и Смерть, спустились с ровной дороги и, стараясь обходить лужи, двинулись по тропе. Через некоторое время трава, буйными зарослями окружавшая ее с двух сторон, уже доходила им до пояса, а тропинка становилась всё уже и уже.

— Далеко еще? — приподнимая длинные полы своего темного одеяния, спросила Смерть.

— Уже почти пришли. Торопишься? — не оборачиваясь, ответил ангел.

— Честно признаться, не очень хочется лазать по этим зарослям людской глупости. Мне больше по нраву ровненькие дороги, асфальтированные. Идешь себе спокойно до самого конца и всё. Там где асфальт заканчивается, там и ждешь, — Смерть ловко перепрыгнула через большую лужу, — да и люди там, как правило, пунктуальные. Никогда не опаздывают. Им же тоже легче по ровному идти.

— А что, бывают случаи, что они на встречу с тобой могут опоздать?

— Случаи, друг мой, разные бывают, — загадочно ответила Смерть.

Трава уже доходила им до плеч, а дальше идти было все труднее и труднее.

— Долго еще?

— Да всё, пришли, — ангел остановился и принялся осматриваться по сторонам, над чем-то раздумывая.

— Ну и конец… — сочувствующим голосом, проговорила Смерть, рассматривая огромную лужу в конце тропинки.

— Да… Радостного мало в такой смер… В таком завершении жизни, — быстро поправился ангел, — ну что ж, оставляю тебя здесь. Не скучай. Клиент скоро придет.

Он помахал рукой и направился обратно.

— Эй! Подожди! — Смерть стояла у лужи и, оглядываясь на заросли травы, слегка поеживалась, — а он скоро будет?

— Скоро, скоро. А может и задержится немного. Я не знаю. Я свою работу сделал.

— Да подожди ты!

Ангел остановился.

— Постой тут со мной, а? Что-то мне не очень хочется одной здесь торчать.

Ангел улыбнулся, но, обернувшись, тут же спрятал улыбку.

— А что мне с тобой тут делать? Не самое лучшее место для отдыха. Твоя работа — ты и стой. А я пойду на распределение.

— Сам привел меня сюда, а теперь хочешь меня тут одну оставить? — обиженно проговорила Смерть, — между прочим, это и твоя вина, что у него судьба такая… такая… неприятная, заросшая и мокрая.

— Ладно, побуду с тобой, — неожиданно подобрел ангел, — только мне тут тоже не очень хочется высиживать.

— А что, есть другие варианты? — с надеждой в голосе спросила Смерть.

— О! Придумал! — Ангел хлопнул себя по лбу, — тут же рядом дорожка той девушки проходит! Видела, какая она ровная? Давай там и подождем. Он как появится — обратно вернемся.

— А не прошляпим?

— Да не бойся. Она тут совсем рядом.

— Ну не знаю… Если только под твою ответственность…

— Под мою? — удивился ангел, — да он уже не жилец. Мне, честно говоря, уже все равно, что с ним будет. Тебе надо — ты и сиди тут. А я пойду тогда обратно.

— Ну хорошо, хорошо. Пойдем на ту дорогу, — согласилась Смерть, — куда идти-то?

— А за мной и иди. Не ошибешься.

Ангел подошел к окончанию тропинки, перепрыгнул лужу и, развернувшись влево, шагнул в заросли травы. С трудом сделав пару шагов, он остановился.

— Что там?

— А ты сама не видишь что ли? Я тут не пройду. Трава — выше меня. Да и одежду пачкать не хочется. Это на твоей черноте ничего не видно, а мне свое белое уже надоело отстирывать, — ангел развернулся, — в общем, сиди тут сама! Надоела!

— Да стой ты! Что ты такой нервный? У меня и на этот случай есть решение. А ну-ка, посторонись!

Смерть отодвинула ангела и достала откуда-то из своих одеяний небольшую палку. Ангел сам не заметил, как в одно мгновение она превратилась в длинную острую косу.

— Ого! Складная что ли? — присвистнул он.

— А то! Выдали на складе новую на прошлой неделе.

Смерть плюнула на руки и, поудобнее схватившись за косовище, принялась укладывать траву ровными рядками.

Через несколько минут, запыханная Смерть и довольный ангел уже стояли на асфальтированной дороге.

Егор стоял на остановке под проливным дождем. Вода стекала по лицу и шее, противными каплями затекая за шиворот. Его это никак не печалило. В принципе, его уже давно ничего не радовало и не огорчало. С тех пор, как он потерял своего самого близкого человека — Лику, все чувства сначала притупились, а потом совсем куда-то исчезли. Нет, Лика не погибла. Она была жива. Она даже научилась прощать предательства. И от этого Егору было еще обиднее. Потому что он так и не научился прощать себя. Их дороги разошлись, но она так и осталась в его сердце.

Решив, что автобуса он уже не дождется, Егор вытер рукой мокрое лицо и, сгорбившись, подошел к краю пустынной проезжей части. Дома его никто не ждал, поэтому он, погрузившись в свои мысли и, не смотря по сторонам, неспеша двинулся через дорогу.

Все произошло настолько быстро, что он даже никак не успел среагировать. Визг тормозов, какая-то вспышка справа… Внутри Егора все похолодело. Как в замедленном кино, он смотрел на бок приближающегося автомобиля, который занесло на мокрой дороге. Единственное, что он успел сделать, это закрыть глаза. Что-то резко и больно ткнулось в его правый бок…

— Это ты хорошо придумал, — улыбнулась повеселевшая Смерть, — здесь как-то поприятне и попросторнее.

— Согласен, — кивнул ангел и посмотрел на часы, — что-то он задерживается.

Смерть прищурилась и посмотрела вдаль.

— А это еще кто?

Ангел быстро обернулся и, проследив за взглядом Смерти, тут же схватил ее за руку и отпихнул на обочину.

— Быстро с дороги! В траву!

— А кто это?

— Я сказал — быстро!

Смерть, поддавшись общей панике, первая влетела в заросли. За ней туда же нырнул и ангел.

— Да кто это? — прошептала Смерть, уставившись на него.

— Тише! Это девушка та. Нельзя нам на ее пути стоять. Мне нельзя, потому что она не моя клиентка, а тебе…

— Да знаю я! Потому что дорога еще не закончилась, — прошипела Смерть.

— Вот и молодец. Сиди тихо! Жди, пока пройдет.

Егор открыл глаза. Он лежал прямо на асфальте в огромной луже.

— Больно, блин! — пропыхтел он и попытался встать.

В последний момент, водитель машины каким-то чудом успел выровнять траекторию заноса и зацепил Егора только лишь боковым зеркалом, которое валялось сейчас рядом с ним.

— Прям в бочину… — с усилием поднявшись, проговорил он.

— Вы живы? — раздался рядом взволнованный женский голос, — Господи, вы живы! Я… Я… Понимаете… Я ехала и тут…

Голос неожиданно замолчал.

— Егор?

Он, морщась от боли в боку, повернул голову.

— Егор, это ты что ли?

Дыхание перехватило и он смог лишь глупо улыбнуться и кивнуть головой. Перед ним стояла она.

— Лика… Прости меня, Лика!

— Да что ты такое говоришь? За что? Это ты меня прости! Я тебя чуть не убила!

— Лика! Я знаю, это сейчас неуместно, но я…

Она взяла его за руку, посмотрела в глаза, приложила палец к его губам и улыбнулась.

— Поехали домой, Егор…

Смерть больно ткнула ангела прямо в ребра.

— Чего? — поморщился он.

— Вот он! Вот он идет!

— Кто?

— Да этот… Клиент твой.

— Ааа… — растянулся ангел в улыбке, — так это не мой. Это твой.

— Ну, я тогда пошла, — Смерть уже собралась встать, как заметила довольное лицо ангела, — а чего ты лыбишься-то? Чего ты скалишься?

— Иди, иди, — еле сдерживая смех, прошептал ангел, — только ты его не возьмешь.

— Это почему еще?

— Потому что его дорога еще не закончилась.

— Как не закончилась? А та тропинка? Лужа в конце? Там не было дороги дальше!

— Раньше не было, — усмехнулся ангел, — теперь есть. Ты же сама ее выкосила!

Смерть посмотрела на него ошарашенными глазами и ненадолго замолчала.

— Ты зачем меня сюда привел?

— А что б я делал тут без твоей косы? — уже в голос засмеялся ангел, — я бы сам тропинку не вытоптал.

— Знаешь что? — Смерть снова разобрала свое раскладное орудие, — знаешь?.. Да пошел ты!

Она отвернулась и резкими взмахами принялась расчищать себе дорогу обратно. А ангел, выбравшись из зарослей, тихо пошел вслед за парой, которая, взявшись за руки, продолжила свой путь по одной дороге.

Вера

У Андрея Степановича всю жизнь были проблемы с верой. Всё началось с того дня, когда он поверил своей однокурснице, а по совместительству и любимой девушке Даше. Он до сих пор помнил ее большие заплаканные глаза и душераздирающий рассказ о том, что на самом деле она просто сходила в кино со своим другом детства Артемом.

Поверил и простил. Затем подумал и просто поверил, так как решил, что прощать в таком случае не за что. Только через год получив приглашение на свадьбу от Дарьи и Артема, он понял, что всё-таки было за что. С тех пор, с верой как-то не заладилось.

После института, устроившись на работу, он утвердился в своих убеждениях во второй раз, когда его уволили из-за сокращения и не заплатили за несколько месяцев работы. Вроде бы мелочь, но всё же неприятно. А неприятное - это всегда запоминающееся.

Удивительно, но через определенное время, Андрей Степанович умудрился жениться и даже завести ребенка. Неудивительно, что ребенок в итоге оказался не от него. Это стало третьим гвоздем в крышку гроба, за которой лежала его вера хоть во что-нибудь. Казалось бы, у нее еще был шанс выбраться, так как гроб обычно имеет форму четырехугольника, а гвоздей пока что было всего три. Но Андрей Степанович был человеком предусмотрительным, поэтому он, ко всему прочему, перестал верить еще и в бога.

Вся его дальнейшая жизнь складывалась из разного рода событий и происшествий. Радостных и не очень. Впрочем, как и у всех. Только вот верить во что-то и кому-то он разучился вовсе. Именно поэтому, в один из дней, в глубокой задумчивости переходя улицу на красный свет, он не сразу понял, что произошло. А когда увидел перед собой странного человека, одетого в не менее странные одежды, он, буркнув что-то вроде: "Совсем с ума посходили, во что только не нарядятся, лишь бы не работать!", собрался пройти мимо.

- Андрей Степанович, неужели вы не видели красного сигнала? - спросил мужчина вслед.

- А вы кто? Работник ГИБДД что-ли? - остановившись и развернувшись на переходе, спросил Андрей.

- Нет, разве не видно?

- Мало ли... Может у вас форма новая такая.

Мужчина рассмеялся шутке Андрея, но было заметно, что он это делает скорее из вежливости.

- Андрей Степанович, времени мало, поэтому хотелось бы с вами поговорить немного.

- Вы кто такой вообще?

- Я... Ну, как сказать?.. Честно?

- Вы знаете, от того, какой я выберу ответ и от того, что вы мне на это скажете, ничего не поменяется, поэтому мне плевать с орбитальной станции на то, кто вы такой.

- Замечательно! - мужчина широко улыбнулся и потер руки, - значит вы - действительно тот, о котором мне говорили. Но я всё-таки обязан представиться. Я - бог.

- Я рад, - сухо ответил Андрей и собрался уходить.

- Советую вам не отходить далеко от вашего тела, иначе оно может быстро испортиться.

Мужчина указал рукой за спину Андрею. Обернувшись, тот увидел себя, лежащего на асфальте, в окружении толпы людей. Один из них расстегивал ему рубашку, другой куда-то звонил, еще кто-то бежал к нему с аптечкой из автомобиля, на ходу разрывая зубами упаковку с бинтами.

- Это что за... перфоманс? - вспомнил Андрей недавно прочитанное новое слово, которое он давно хотел употребить, но никак не мог найти нужного момента.

- В двух словах - вас сбил автобус, - спокойно ответил мужчина, - если более подробно, то автобус четырнадцатого маршрута.

- Благодарю за исчерпывающий ответ, - растерянно ответил Андрей, рассматривая свое тело, - простите, забыл ваше имя...

- Бог.

- Ах, да! Точно! Скажите, пожалуйста, вы же из больницы? Не могли бы вы сейчас связаться с кем-нибудь из врачей, чтобы они поскорее сюда приехали? Иначе, этому человеку, похожему на меня, вон тот мужичок сейчас сломает ребра, - сказал Андрей, глядя как мужчина у его тела неумело пытался сделать непрямой массаж сердца.

- Меня определенно восхищает ваша жизненная позиция, Андрей Степанович! - бог улыбнулся и развел руки в стороны, - вы стоите у своего бездыханного тела, видите это своими глазами, разговариваете со мной, но упорно продолжаете не верить во все это! Это просто чудесно!

- Рад, что вам весело, - абсолютно без эмоций произнес Андрей, - вы там что-то говорили о том, что хотели со мной что-то обсудить?

- Не то чтобы обсудить... Я просто хотел посмотреть на вас. На человека, который ни во что не верит. Мне о вас много рассказывали, но как-то не находилось времени встретиться лично.

- Могу оставить автограф. Где расписаться?

Бог так громко и искренне засмеялся, что Андрей невольно сам улыбнулся.

- Слушайте, я уже не помню, когда я в последний раз так веселился, - вытирая слезы, произнес бог, - впрочем, как я уже говорил, у нас не так много времени. Скажите, вы же атеист?

- Я - да. А вы?

- Ну хватит уже юморить, Андрей Степанович, - продолжая посмеиваться, сказал бог, - я, собственно, хотел выразить вам благодарность.

- Да? Как-то не логично.

- Очень логично, я вам сейчас все объясню, - мужчина подошел поближе, - здесь понимаете какое дело... В общем, на самом деле, я создал этот мир. Это правда. Весь мир. Людей и планеты, деревья и песок, муху и водород.

- А пластмассу? Пластмассу тоже вы создали? Или, к примеру, полиэтиленовый пакет?

- Нет, Андрей Степанович, не я. В этом то и всё дело. Если бы я создал всё, то у меня не было бы необходимости в людях.

Мне нравится наблюдать за вами, мне нравится смотреть, как вы развиваетесь и не стоите на месте. Мне это интересно, понимаете? Вы все - смысл моей, если можно так выразиться, жизни. Я дал вам разум, я дал вам возможность познания всего, что вас окружает, всего, что сделано моими руками. Посмотрите на этот огромный и прекрасный мир! Ведь он действительно прекрасен! Вы даже не представляете себе, как я радовался и, не побоюсь признаться, прыгал от счастья, когда один из вас привязал к палке камень и принялся рубить этим своеобразным топором ветки.

Для меня это было лучшей наградой за мои труды. Тогда я подумал, что всё это было не зря! И после этого я ни разу в этом не усомнился. Посмотрите на себя со стороны - вы вылезли из пещер и сами стали почти богами. Телевидение, радио, интернет, все эти новые технологии... Как вы думаете, разве это не может меня не радовать?

Андрей промолчал.

- В один момент я пошел на поводу у своих эмоций и открылся вам. И что произошло?

- Что произошло? - повторил Андрей.

- Это было моей большой ошибкой и я до сих пор об этом жалею, - бог покачал головой, - я показался вам, точнее, некоторым из вас и всё... Узнав обо мне, о моем существовании, люди просто сложили руки и решили, что я буду решать все их проблемы. Я буду добывать для них еду, я буду заботиться о них, я буду воспитывать их детей... Как вы думаете, мне это понравилось?

- Не знаю, мне бы, наверное, не понравилось.

- Вот и мне тоже. Я перестал получать удовольствие от всего происходящего... Среди потомков тех, с кем я говорил, конечно же были люди, которые еще пытались что-то делать самостоятельно, а не сидеть и не ждать моей подачки. Но другие предпочитали их не слушать, а просто сжигать на костре или рубить им головы.

- Да уж, это печально, - задумчиво произнес Андрей, - ну, а я то тут при чем?

- При том, что потом начали появляться такие как вы и у меня снова появилась надежда на то, что еще не всё пропало. Теперь я снова могу отдохнуть и просто насладиться своим творением, - бог оглянулся на толпу, - совсем мало времени у нас... Ну что ж, Андрей Степанович, рад был с вами познакомиться! Прощаться не будем, еще увидимся. Будем считать, что всё это вам приснилось, хорошо? Иначе, я снова расстроюсь.

Андрей стоял молча и не знал, что сказать вслед уходящему богу.

- Кстати, - уже уходя, бог остановился и обернулся, - то, что вы в меня не верите - это, конечно, хорошо. Но я вам настойчиво рекомендую поверить в себя. Вы - замечательный человек. А также, это очень важно, поверьте в людей! В большинстве своем, они очень неплохие ребята.

Андрей открыл глаза и увидел перед собой вспотевшее лицо мужчины на фоне синего неба.

- Очнулся! Живой! - закричал он.

- Что орешь? - поморщился Андрей.

- Живой! - не унимался мужчина, - я уж думал, что всё...

Андрей встал с асфальта и принялся застегивать рубашку.

- Ну вот... Пуговицу оторвал. Не мог что-ли, аккуратнее расстегнуть?

- Да какая пуговица! Ты как себя чувствуешь?

- Как я себя чувствую? - он уже набрал воздуха в легкие, чтобы по привычке буркнуть какую-нибудь гадость, но тут же остановился.

- Голова не кружится? Вытяни руки! Может, в больницу? Я подвезу! - со всех сторон на него сыпались какие-то вопросы и советы. Люди подходили, ободряюще похлопывали его по спине, кто-то протянул пластиковый стаканчик с водой. А Андрей стоял и смотрел на всех этих людей, которые вернули его к жизни. Просто так.

- Спасибо вам, братцы...

- Богу спасибо скажи, мы то что?

Андрей оглянулся. В конце улицы прямо по разделительной полосе уходил мужчина в странной одежде. Как будто, почувствовал его взгляд, он поднял руку и, не оборачиваясь, погрозил указательным пальцем.

- Да нет, ребят, вам спасибо. Вам! - улыбнулся Андрей.

Говорят, что он снова женился, устроился на новую работу и стал руководителем отдела инновационных технологий. А по вечерам он любил сидеть в удобном кресле на веранде и читать сказки своей маленькой дочке, глаза которой были так похожи на его.

Вечные враги

— Если бы я мог до тебя дотянуться, я бы перегрыз тебе горло! — воин хотел было подтянуться на руках к своему врагу, лежащему рядом, но силы покинули его и он, яростно скрежетнув зубами, снова лег на бок.

— Сколько раз мы уже встречались с тобой в боях? — лежащий неподалеку воин в светлых доспехах, повернул голову к своему противнику, — сколько раз наши армии сходились в жестоких битвах? Эта война когда-нибудь должна завершиться? Как думаешь?

— До последней капли… Слышишь? До последнего своего вздоха я буду ненавидеть тебя! Я выживу! Я уже много раз был сражен на поле боя. Очень много раз. Но я выживу! Только лишь для одного, — воин в темных латах приподнялся на локте, — только для того, чтобы снова встать под знамена моей армии и биться до конца во славу моего Короля и моего Бога! Если не я, то мои друзья по оружию когда-нибудь добьют вас и сотрут наконец-то даже воспоминания о вашей армии!

Светлый воин посмотрел в небо и слегка улыбнулся.

— Откуда в тебе столько ненависти, мой друг?

— Друг? — черный воин округлил глаза, — ты называешь меня своим другом? Ты в своем уме? Мы воюем уже не одну тысячу лет! Мы…

— Да, да. Я хорошо знаю историю. Не нужно мне напоминать об этом. Ты знаешь… — светлый снова посмотрел на своего противника, — раньше я был таким же, как и ты. Всю свою жизнь я прожил в ненависти к вам. Я служил своему Королю, выполнял все приказы и всегда думал лишь об одном. О том, что когда-нибудь мы закончим эту войну. Но я не хотел мира с вами. Я желал вашего уничтожения. И делал для этого всё возможное. В этом мы с тобой похожи, не правда ли?

— Ты… Ты… Да как ты смеешь сравнивать себя со мной? — зашипел темный воин, — если бы я мог…

— Да, я знаю, — перебил его светлый, — если бы ты мог, ты бы перегрыз мне горло. Я уже слышал это. Ты дослушаешь мой рассказ?

Темный поджал губы, но все-таки замолчал.

— Так вот. Смыслом всей моей жизни было уничтожение вас. Я не думал больше ни о чем. Ненависть правила мной, — светлый ненадолго задумался, — наш Король всегда говорил нам о том, что погибнуть на поле боя — великая честь для всех нас. А после смерти мы воскреснем и снова станем светлыми рыцарями, продолжив эту войну до самого победного конца.

— Наш Король говорит то же самое.

— Я думаю, что это привычка всех Королей. Если они не будут так говорить, то кто же будет их защищать?

Темный нахмурился, но ничего не ответил.

— Сегодня я получил ранение одним из первых. Меня вынесли с поля боя и оставили здесь. Я хотел немного приподняться и посмотреть, что же происходит там, на поле. Но мне было так больно, что я не смог этого сделать. Тогда я лег на спину и стал смотреть вверх. И я увидел там Их.

— Кого — их?

— Я увидел наших Богов.

— Наших? — лицо темного аж почернело от вскипающей ярости, — нет никаких «наших». Только мой Бог! Он один и это знает каждый!

— Ты ошибаешься, мой друг. Есть и твой Бог, есть и мой. И ты сам можешь их увидеть. Нужно всего-лишь поднять голову и посмотреть вверх.

— Какая глупая попытка обмануть меня, — рассмеялся темный, — ты прекрасно знаешь, что нам запрещено смотреть вверх. Или ты просто хочешь отвлечь меня, чтобы добить? Нет, я на это не куплюсь.

— Мне незачем тебя обманывать. Я чувствую, что мне недолго осталось. Да и ты выглядишь не лучше. Просто поверь мне и посмотри туда.

Темный воин некоторое время посомневался, затем, на всякий случай отполз подальше, и лег на спину…

— Вот тебе шах, а вот тебе и мат, — улыбнулся мужчина и посмотрел на своего соперника.

Тот грустно кивнул и положил на доску черную королеву.

— Может еще партию?

— Нет, мне уже пора. Давай в другой раз, — мужчина посмотрел на часы, — не расстраивайся, в следующий раз повезет.

— Ну что ж… Спасибо за игру, — поверженный соперник улыбнулся и протянул руку победителю.

Две Пешки лежали рядом на столе. Черная и Белая. Воины двух самых жестоких и непримиримых армий мира.

— Они… Они улыбаются друг другу, — в отчаянии прошептал черный воин, — они… не враги?

— Нет, мой друг, они — друзья. И они играют нами в свои игры. Наша ненависть друг к другу — всего лишь правила их игры, не больше и не меньше. Тысячи лет наши армии рубят друг друга в жестоких сражениях только лишь для одного. Чтобы им не было скучно.

Черный воин хотел что-то ответить, но вдруг зашелся в продолжительном кашле.

— Мы… Зачем… — слова прорывались сквозь хрипы и кашель, пытаясь связаться в одну фразу, — Я.. Кажется… Умираю.

Белый воин дотянулся до руки своего врага и, сжав ее в своей ладони, посмотрел в его глаза.

— Мы не сможем изменить правила, придуманные нашими Богами. Это не в наших силах. Но может быть, когда-нибудь придет время, когда мы поймем, что все мы — всего лишь игрушки в их руках.

— Не враги… — прохрипел черный воин и затих.

— Жаль, что мы не вспомним об этом в следующей жизни… До встречи, мой друг. До следующей битвы, — прошептал белый и закрыл глаза.

Занимательная Алхимия

Чародей со своим учеником приблизился к массивной двери.

— Сегодня по расписанию у нас химия, — сказал он мальчику и принялся ковыряться ключом в старом замке.

Ученик недовольно поморщился. Ему нравилось наблюдать, как его учителя ловко смешивают различные вещества и добывают новые, но самому ему трудно давалось запоминание этих формул. В общем, химию он не любил.

— Я вижу, ты не рад? — строго спросил чародей, незаметно наблюдавший за мальчиком.

— Разве есть какая-то разница? — покорно вздохнул ученик и пожал плечами, — если по расписанию — химия, значит — химия. Ничего не поделаешь.

Замок наконец поддался и дверь, скрипнув, отворилась. Два человека вошли в большое помещение. Целую стену занимал стеллаж, с размещенными на полках бутылками самых разных цветов и оттенков. Посередине помещения стоял широкий стол.

— Не расстраивайся, — улыбнулся чародей, — сегодня у нас будет необычный урок химии. Можешь забыть о нитратах и нитритах.

Он подошел к столу и поставил на него высокий мерный стакан.

— Очень скоро экзамены. После них ты станешь настоящим чародеем. Чтобы им быть, ты должен знать не только законы физики и как им противостоять. Ты должен уметь не только превращать ртуть в золото. Самое главное, чему ты должен научиться — это разбираться в человеческих душах. Вот смотри, — он показал рукой на стакан, — душу можно сравнить с ним. Она является резервуаром, в который можно наливать любые чувства. В зависимости от состава раствора, находящегося в нем, зависит и качество этой души, ее ценность. Именно поэтому люди делят души на темные и светлые.

— То есть, цвет души действительно существует? — удивленно воскликнул ученик.

— И не только у души. Каждое чувство имеет свой оттенок. Как ты думаешь, где здесь Любовь? Какого она цвета? — чародей, приглашающим жестом, предложил ученику подойти поближе к стеллажу.

— Красного! — не задумываясь, выпалил мальчишка, — конечно же, она красного цвета. Это все знают.

— А вот и нет. Любовь вон в той большой бутылке, — он указал рукой на огромную емкость в самом углу комнаты.

— Я думал, что это вода, — разочарованно протянул ученик.

— Это концентрированная Любовь. Она чиста и прозрачна, как воздух в сосновом лесу после грозы. Кстати, она является обязательным элементом в создании любого чувства.

— Любого? И даже при создании Ненависти?

— Обязательно! — кивнул чародей, — Ненависть к какому-либо объекту — это всего лишь Любовь к противоположности этого самого объекта. Но чаще всего она основывается на Любви к себе, — чародей погладил седую бороду и ненадолго задумался, — например, не любит человек комаров. Ненавидит их просто. Откуда у него берется такое сильное чувство? Он просто очень любит себя, свое тело. Он не хочет, чтобы эти насекомые причиняли ему неудобства, портили его внешний вид и заставляли чесаться. И чем сильнее эта Любовь к себе, тем сильнее будет Ненависть к комарам.

— А что нужно добавить в Любовь, чтобы получилась Ненависть?

— А сейчас мы это и узнаем, — чародей шагнул к столу и выставил на него несколько разноцветных бутылочек, — запомни основное правило — когда ты будешь создавать чувства, всегда начинай с Любви! Она — лучший растворитель и является основой любой души.

Чародей взял с полки небольшую шкатулку, открыл ее и поставил на стол.

— А что это за порошок? — спросил мальчик.

— Это Обида. Очень опасное вещество.

— Обида? Опасное? — рассмеялся ученик, — я всегда думал, что есть вещи гораздо опаснее этого глупого чувства.

— Само по себе оно, конечно же, не смертельно. Но ошибившись в пропорциях, можно наделать кучу дел, — чародей налил в стакан прозрачной Любви и бросил туда же щепотку Обиды, — Видишь? В малом количестве она полностью безвредна и растворяется в чистой Любви. Теперь добавим еще немного.

Целая пригоршня порошка полетела в стакан. Жидкость тут же помутнела и приобрела синеватый оттенок.

— Очень нестабильный раствор. Называется — Разочарование. В зависимости от времени его существования и дальнейших действий, либо растворяется в Любви, либо синтезируется в Равнодушие.

— А какого цвета Равнодушие? — заинтересовался мальчик.

— Совсем несложно догадаться, — усмехнулся чародей, — конечно же, фиолетовое. Но мы не будем его сейчас добывать. Давай разберемся с Обидой.

Он долил в стакан еще немного Любви и высыпал туда весь оставшийся порошок. Жидкость забурлила и запузырилась, как-будто вскипая, и быстро окрасилась в ярко-зеленый цвет.

— Вот видишь, что бывает, если переборщить с этим порошком?

— А что это получилось? — ученик потянул ноздрями воздух и невольно поморщился, — вонючка какая-то…

— Это Ревность. Опасный яд. Не стоит тебе вдыхать его пары. Они затуманивают сознание и могут привести к самым страшным последствиям.

Мальчик зажал нос руками и отступил на шаг от стола.

— Нейтрализуется Ревность большим количеством Любви, — чародей наполнил стакан прозрачной жидкостью до краев, — подходи, уже не страшно.

Мальчик недоверчиво посмотрел на раствор, но все же приблизился к столу.

— Как видишь, раствор снова стал прозрачным, но выпал осадок. Вот он, на дне. Это снова кристаллизуется Обида. Но теперь она становится труднорастворимой и если этот осадок не убрать со дна, то со временем раствор все равно помутнеет и превратится в Равнодушие.

Чародей отошел от стола и взял с полки небольшую бутылочку с темно-бордовой жидкостью внутри нее.

— Как думаешь, что это? — обратился он к ученику.

— Хм… — ученик задумался, — может быть, это Злость?

Чародей улыбнулся и потрепал ученика за голову.

— Молодец! Ты схватываешь все на лету! Это, действительно, Злость. Сейчас мы добавим ее в наш раствор с осадком, размешаем и посмотрим, что из этого выйдет. Только отольем немного Любви. Ее здесь слишком много.

Чародей аккуратно вылил часть прозрачной жидкости в пустую бутылку и долил в стакан бордовой Злости. Раствор снова зашипел и тут же окрасился в черный цвет.

— А вот и она. Та самая Ненависть, — печально произнес он, — очень стабильная смесь. К тому же, очень едкая. Однажды я случайно пролил ее на свой халат. Что я только не делал с тем пятном… Пришлось покупать новый. До конца не отстирывается даже концентрированной Любовью. А если поставить ее на огонь, то она очень быстро закипает и через некоторое время становится очень и очень взрывоопасной.

Ученик недоверчиво покосился на белоснежный халат чародея и сочувственно покачал головой.

— Неужели Ненависть настолько едкая, что ее ничем нельзя разбавить?

— Да, она очень сложно поддается трансформации. Есть только один способ. Если очень быстро добавить в нее большое количество растворителя-Любви то, возможно, со временем, она превратится в Гнев — горючую смесь, которая очень быстро выгорает и оставляет в сухом остатке уже знакомый нам порошок — Обиду. Как видишь, все очень просто.

— Не очень это и просто, на самом деле, — буркнул себе под нос ученик.

— Достаточно знать основы всех этих процессов. А дальше ты сможешь, как виртуозный художник, добывать чувства любых цветов в отдельно взятой душе. Все приходит с опытом, — улыбнулся чародей.

— А что это за мазь? — мальчик достал с полки небольшую коробочку.

— Это Страх. Как видишь, он очень тягучий и жирный. Поэтому плохо растворяется и липнет к стенкам души. Вещество не опасное, а даже нужное. Но, как и любое лекарство, в больших дозах превращается в яд. Растворяется только концентратом Любви или Ненависти. Причем Ненависть растворяет его намного лучше, усиливая свои свойства.

— Учитель, а покажите еще какой-нибудь опыт! Это так интересно, — заулыбался ученик.

— Ну что ж, давай попробуем, — чародей поставил на стол чистый стакан, — сейчас мы создадим еще одно вредное вещество. Наливаем побольше Любви к себе, добавляем пару щепоток Обиды, побольше Злости и несколько капель Ненависти. Как ты думаешь, что получится?

Ученик ненадолго задумался.

— Не знаю, — пожал он плечами.

— Какого цвета получился раствор?

— Коричневого.

— Запомни. Это рецепт Зависти. Вещество настолько едкое, что со временем может даже разъесть стенки стакана. Постарайся как можно меньше с ним контактировать. Были случаи, когда оно просто растворяло душу. Да, кстати, запомни — Зависти белого цвета не существует. Это всего лишь распространенное заблуждение.

— Ого! — удивился мальчик, — опасная штука… А можно я сам попробую теперь?

Чародей снова погладил свою седую бороду и внимательно посмотрел на своего ученика.

— Да, я вижу, что ты готов к тому, чтобы самостоятельно учиться химии душ. Сейчас я уйду и оставлю тебя здесь одного.

— Одного? А если что-то взорвется? — испуганно пролепетал ученик.

— Не бойся. Методика преподавания этого предмета заключается в том, что ученик сам должен научиться всему. Учитель дает только базовые знания. Все остальное зависит от ученика. Кто-то становится Мастером Темных Душ, а кто-то — Светлых. Некоторым совсем неинтересен этот предмет и они не хотят учиться. Таким ученикам потом сложно стать настоящим Чародеем. Но это их выбор, — учитель немного помолчал, — запомни главные правила. Их всего три:

Первое.

Всегда начинай с Любви. Иначе ты просто испортишь душу и она станет непригодной ни для чего. Никому не нужен дырявый стакан.

Второе.

Чем меньше в составе ингредиентов, тем светлее раствор. Чем он темнее — тем опаснее.

И последнее.

Чародей замолчал и взглянул на своего ученика.

— Что? Какое последнее правило? — спросил мальчик, замерев в ожидании.

Учитель подошел к небольшому шкафу, достал оттуда белый халат и аккуратно накинул его на плечи ученика.

— Третье правило. Если ты хочешь стать настоящим Чародеем, то в лаборатории всегда работай в халате. Если чужие чувства попадут на тебя, ты рискуешь стать обычным человеком.

— А разве это так плохо?

— Нет. Совсем не плохо. Это всего лишь твой выбор. Станешь ли ты Чародеем и Мастером Душ, или выберешь путь обычного человека — все это зависит лишь от тебя. Но кем бы ты ни был, всегда помни об одном, — учитель остановился у двери и, обернувшись, серьезно посмотрел на мальчика, — не верь тем, кто берет за основу другое чувство. Они не Чародеи, они — проходимцы. Всегда начинай с Любви. Только тогда ты станешь лучшим.

Кот и его люди

Он был старым Котом. Если бы он был человеком, то уже давным давно вышел бы на пенсию, и каждый день, раскачиваясь в кресле-качалке, поучал бы своих правнуков о том, что нельзя бегать по дому и прыгать на кровати. Но он был всего-лишь Котом. Мыши смеялись над ним и иронично называли Котостаром, когда он засыпал на ходу или падал во сне с дивана. Конечно же он видел, как они, осмелев от своей безнаказанности, таскали из его миски еду, как они демонстративно бегали от одной щели к другой, не обращая на него никакого внимания, а иногда наоборот, останавливались и, злорадно ухмыляясь, смотрели в его сторону.

Но он терпел это и не уходил из дома только по одной причине. Он знал, что очень нужен Людям. Ведь они любили его даже таким — старым и дряхлым Котом. Конечно же он понимал, что скоро придет его час и его дни сочтены. Поэтому он часто думал о том, как бы ему успеть отблагодарить этих добрых Людей, которые заботились о нем, как о члене своей семьи. Но ничего не приходило в голову.

Однажды, когда Кот, погруженный в свои мысли, отдыхал на подоконнике, он услышал снизу писк.

— Ну что, Старый Кот, когда ты уже сдохнешь?

Кот приоткрыл глаза и, свесив голову, посмотрел на Мышь.

— Скоро, — равнодушно отозвался он и перевернулся на другой бок.

— Давай уже побыстрее, — блеснула глазами Мышь, — когда это произойдет, этот дом станет нашим. Наконец-то мы перестанем существовать в постоянном страхе и никто не будет мешать нам жить.

— А разве я вам мешаю? — удивился Кот.

— Как ты можешь такое говорить? — задохнулась она от негодования, — Ты убил многих моих родственников. Одно упоминание о тебе заставляло дрожать от страха наших детей. Ты не давал нам покоя. Мы всегда желали тебе смерти. И вот, наконец, ты стал старым. Теперь ты не можешь охотиться на нас. А скоро тебя совсем не станет, — Мышь оскалила зубы и принялась потирать лапы друг об дружку.

— А ты не боишься моей смерти?

— Я? — Мышь даже немного растерялась, — да это единственное, чего я желаю. Я мечтаю об этом дне!

— Хм… Странно, — промурчал Кот и прикрыл пушистым хвостом свои лапы, — на твоем месте я бы так не радовался этому событию.

— Это почему еще?

— Потому что когда я уйду, для вас настанут тяжелые времена. И вы не раз вспомните меня добрым словом.

— Ха-ха! Кот, да ты уже совсем не в себе! — рассмеялась Мышь, — когда ты сдохнешь, мы забудем о тебе, как о страшном сне!

— Ну что ж… Посмотрим, — кивнул Кот и прикрыл глаза.

С тех пор прошло около месяца. Однажды, в одну из ночей, Мышь проснулась от того, что кто-то зовет ее и тихонько царапает пол у входа в ее жилище.

— Мышь. Мышь!

— Кот, это ты? Чего тебе нужно?

— Я ухожу. Не хочешь прогуляться со мной напоследок?

— Неужели ты думаешь, что я такая глупая, чтобы поверить тебе? Ты же просто сожрешь меня!

— Нет, — вздохнул Кот, — я просто хочу, чтобы ты проводила меня до забора.

Мышь немного посомневалась, но все-таки приблизилась к щели.

— Тогда отойди подальше, я должна быть уверена в том, что ты не задумал ничего плохого.

— Как скажешь, — улыбнулся Кот и, мягко ступая, вышел из дома.

Мышь, постоянно оглядываясь, юркнула вслед за ним.

— Завтра утром исполнится твоя мечта, — покосился Кот на свою попутчицу, — весь дом будет в вашем распоряжении. Ты рада?

— Конечно! Это же просто замечательно! — оскалилась Мышь.

Кот остановился и, немного помолчав, повернулся к ней.

— Ты знаешь, в последние дни у меня было много времени, чтобы подумать о своей жизни. Если ты не против, я поделюсь с тобой своими мыслями, — он присел поудобнее и взмахнул хвостом, — когда я был моложе, я охотился на вас. Потому что этого хотели Люди. Так случилось, что им нравятся Коты, но они терпеть не могут Мышей в своем доме. Они кормили меня за это, чесали за ухом и даже позволяли спать на их кроватях. Но я никогда не считал вас своими врагами. Я видел, что вы такие же существа, как и я. Вы тоже хотите есть и пить, спать и развлекаться, жить и желательно подольше. Поэтому я делал все возможное для того, чтобы вы как можно реже попадались им на глаза.

— Странная логика, Кот! — нахмурилась Мышь, — если бы ты действительно относился к нам так, как ты говоришь, то ты бы не убивал нас.

— Если бы я вас не трогал, то вас развелось бы столько, что меня выгнали бы из дома, а вас просто потравили крысиным ядом. Тогда бы вы погибли. Все до одного.

Мышь хотела было возразить, но тут же осеклась и задумалась.

— Вы не замечали, что иногда я оставлял вам немного еды в своей миске, а иногда притворялся спящим, когда какой-нибудь маленький мышонок пробегал мимо меня. Вы смеялись надо мной и думали, что еда в миске — это ваш трофей, а я — глупый Кот, который ничего не видит дальше собственного носа. Но я не обращал на это своего внимания. Я давал вам свободу и надеялся, что когда-нибудь вы поймете, что ею тоже нужно уметь пользоваться. К сожалению, вы так и не научились этому. Звуки мышиной возни всегда будут громче здравомыслия.

Кот еще раз посмотрел на Мышь, встал и подошел к забору.

— Прощай, Мышь! Я ухожу, а ты оставайся. Только знай, что когда Люди поймут, что меня нет, они станут убивать вас сами и не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат всех.

— Стой, подожди! — Мышь забыла о своем страхе и подбежала к Коту. Ее глаза были расширены от ужаса, — все, что ты говоришь — это… это правда?

— Уже нет смысла обманывать тебя.

— Но… Как же мы… Не уходи, Кот!

— Нет, мне пора идти. Говорят, что Коты после смерти попадают на радугу. А я не хочу упустить такой замечательной возможности.

— Да какая радуга! Подумай о нас! Если ты действительно так заботился о нас, то почему сейчас не хочешь нам помочь? Ведь ты знаешь, что нам угрожает смертельная опасность! Что нам делать?

Кот остановился и внимательно посмотрел на Мышь.

— Ну что ж… Хорошо. Я помогу тебе. Собирай всех прямо сейчас. Я расскажу вам, как этого избежать.

— Правда? — обрадовалась Мышь.

Кот кивнул и улегся на землю.

— Только поторопитесь. У меня совсем мало времени.

— Я мигом! — Мышь побежала в дом, чтобы разбудить всех своих соплеменников. Уже через несколько минут весь мышиный выводок стоял перед Котом…

С утра лил дождь. А когда он закончился, на небе появилась красивая яркая радуга.

— Мам, а где наш Рыжик? — девочка подошла к матери и посмотрела на нее.

— Рыжик… Он ушел гулять по радуге, малышка, — женщина посмотрела в окно и вздохнула.

— А кто же теперь будет ловить мышей?

— Мышей?.. — женщина вдруг замолчала и прислушалась.

Впервые за много лет в доме царила тишина. Никто не скребся под полом и не пищал за холодильником.

Почему Бог не носит часы

Петр был хорошим часовщиком. Но была в нем одна особенность, из-за которой люди его не любили. Дело в том, что он не любил ходить в Храм. А если уж сказать по-честному, то он в него вообще никогда не ходил. Когда вся деревня собиралась в Храме, он выходил из своей мастерской, садился на скамейку и, с чашкой чая в руках наблюдал за толпами людей, стекающихся к главному зданию деревни. Наверное, у него были какие-то причины для такого поведения, но никто о них не знал.

Так было и в то утро. Насыпав в чашку с чаем несколько ложек сахара, Петр расположился на скамейке. Жители деревни уже собрались в Храме, и на улице стало пустынно и тихо. Именно поэтому он сразу заметил человека, неспешно идущего по дороге прямо к нему.

- Проспал наверное кто-то, - пробурчал себе под нос Петр и принялся размешивать сахар в чашке.

Тем временем, человек уже приблизился к мастерской.

- Доброго дня вам! - гость улыбнулся белоснежной улыбкой и помахал рукой, приветствуя часовщика.

- Все уже там. Поспешите, а не то заругают вас, - вместо приветствия буркнул Петр.

- Вы о ком говорите? Не очень понял, - удивился незнакомый мужчина.

- Храм там, - Петр указал рукой направление.

- Я знаю, но я не спрашивал где Храм. Я пожелал вам доброго дня.

- Благодарю. Вам тоже не хворать. Но, тем не менее, вам лучше поспешить. Иначе вы рискуете попасть в немилость к местным жителям. Они не любят тех, кого не видят на своих сборах.

- А почему же вы не там? - удивился мужчина.

- По качану, - грубо оборвал его Петр, - не понимаю, почему я должен делать то, чего мне делать совсем не хочется. Тем более, насколько я знаю, никто ни разу не ответил им на их молитвы.

- Вы говорите про Бога? Я правильно вас понял?

Петр неодобрительно покосился на мужчину, но промолчав, громко отхлебнул из чашки.

- В таком случае, разрешите представиться. Я - Бог. И мне очень нужна ваша помощь. Дело в том, что у меня, кажется сломались часы. Вы не могли бы их посмотреть?

Петр так подавился чаем, что мужчине пришлось несколько раз хлопнуть его по спине.

- Что вы сказали? - отдышавшись, произнес он.

- Я сказал, что у меня сломались часы, - как ни в чем не бывало ответил гость.

- А до этого?

- До этого? - мужчина потер переносицу, что-то вспоминая, - до этого они работали исправно.

Петр на всякий случай вынул из чашки ложку и крепко сжал ее в руке, так как было совершенно непонятно, чего можно ожидать от этого сумасшедшего.

- Значит, вы - Бог и у вас сломались часы?

- Все верно. Они сначала начали спешить, а сейчас вообще работают через раз. Я пытался сам их починить, но потом решил, что лучше будет обратиться к мастеру.

- Скажите, а почему вы не там? - Петр кивнул в сторону Храма, - там люди сейчас пытаются выйти на связь с вами.

- Я, честно говоря, уже давно не хожу в подобные места. Слишком много пафоса, знаете ли. К тому же, мои представители вдруг решили, что они могут обойтись и без меня. Однажды я хотел зайти туда, но меня не пустили, так как я был в сандалиях. Представляете? - мужчина улыбнулся, - меня не пустили из-за сандалий. Смешно же...

- А у вас есть какие-нибудь доказательства вашей божественной сущности?

- Доказательства? Хм... Вы имеете в виду какой-нибудь документ? Нет, к сожалению, я в свое время не подумал об этом, а сейчас его делать уже бессмысленно.

- Почему?

- Потому что на нем будет стоять сегодняшняя дата. Это вызовет кучу вопросов. А делать его задним числом... Это не в моих правилах.

- Тогда как вы можете доказать мне, что вы - действительно Бог?

- Начинается... - вздохнул мужчина, - дело в том, что я пришел к вам, чтобы починить мои часы. Когда я приду для того, чтобы что-то доказать, я так и скажу: "Здравствуйте, я - Бог и сейчас я буду это доказывать".

- Значит вы никакой не Бог, - усмехнулся Петр.

- А разве на вашей мастерской есть табличка: "Не Богов не обслуживаем"?

- Нет, но я не хочу иметь дел с сумасшедшими.

Мужчина ненадолго задумался и оглянулся по сторонам.

- Ладно, если я вам это докажу, вы обещаете, что почините мои многострадальные часы?

- Ну, допустим, - Петр пожал плечами и уселся поудобнее.

Мужчина присел рядом и начал что-то негромко рассказывать часовщику.

Сначала Петр лишь иронично улыбался, затем его лицо посерьезнело, глаза стали округляться, а рот приоткрываться. В конце рассказа он уже не сидел на скамейке, а стоял на коленях и распахнутыми глазами смотрел на мужчину.

- Вы... Вы и вправду... Бог! Простите меня, грешного! Темные силы затмили мой разум...

- Тише, тише, - Бог оглянулся по сторонам, - давайте без вот этих штучек? Вам достаточно того, что я сказал?

- Да! Простите меня, грешного, я...

- Может быть, уже перейдем к делу? - мужчина достал из кармана часы и протянул их мастеру, - мне сейчас нужно идти. Сами понимаете, много дел. Давайте я оставлю вам их, а завтра заберу? Вы успеете их починить?

- Д-д-да, - заикаясь ответил Петр.

- Ну, что ж... Тогда до завтра.

С этими словами Бог развернулся и, не спеша пошел по дороге, насвистывая какую-то мелодию.

На следующий день, в это же время, мужчина уже стоял у мастерской и разглядывал запертую дверь, на которой висела табличка: "Часовщик ушел в Храм. Ибо нет никаких дел, которые могли бы отменить прославление нашего Бога. Возрадуйтесь! Истинно говорю вам - Он есть!"

Бог почесал затылок и, грустно вздохнув, побрел по пустынной деревне туда, откуда пришел.

Так Петр стал самым главным верующим в деревне. Он забросил свою работу и стал служащим Храма. Правда проработал он там совсем недолго, так как постоянно носился с часами, показывал их всем и говорил, что их ему дал сам Бог. Жрецы Храма и обычные люди сначала радовались тому, что смогли обратить упрямого часовщика в свою веру, а потом он так им надоел, что они отправили его в больницу для душевнобольных. Говорят, что он там и поныне. А Бог... Бог лишился своих седьмых часов и зарекся что-то доказывать людям, так как это приносило ему одни расстройства. С тех пор он не носит часы.

Приворот

- Да что ж такое! - упырь выдохнул и, оперевшись на руки, снова попытался вытянуть свое, наполовину застрявшее тело из заросшей могилы, - зацепился что-ли?..

Со стороны это выглядело одновременно и страшно, и смешно, но ему было не до страха и, уж тем более, не до смеха. Судя по всему, нога упыря зацепилась где-то под землей за корень выросшего у могилы дуба.

- Да чтоб тебя! В кои то веки решил выбраться и тут такой конфуз, - захрипел упырь в приступе бессильной злобы, - что ж делать-то, а?

Оглянувшись по сторонам в поисках какого-нибудь предмета, за который можно было бы зацепиться, и ничего не обнаружив, упырь скрежетнул оставшимися зубами, и сильно хлопнул ладонью по земле.

- Вот уж незадача, так незадача! И что мне делать теперь? Торчать тут вместо памятника что ли?

Лунный свет едва пробивался сквозь кроны деревьев, нависших над этим, забытым и временем и людьми, старым кладбищем. Упырь предпринял еще одну попытку освободить ногу, но, снова потерпев неудачу, ненадолго притих.

Ничего не нарушало мрачную тишину, кроме редких вскриков какой-то ночной птицы. Но вдруг, где-то недалеко хрустнула ветка. Упырь резко дернул головой и, по привычке, потянул воздух остатками ноздрей.

- Человек, - хищно прошептал он и оскалился в мерзкой улыбке. Инстинкт моментально включился и он припал телом к земле.

Еще одна ветка хрустнула уже ближе. Через несколько секунд чья-то тень промелькнула совсем рядом и застыла у соседнего дерева, в нескольких метрах от притаившегося упыря. Решив, что это самый лучший момент для атаки, он оттолкнулся руками от рыхлой земли и, вытянув их по направлению к незванному гостю, прыгнул.

Точнее, хотел прыгнуть, совсем забыв о положении, в котором оказался. Вместо этого он со всей силы шлепнулся лицом в землю, издав глухой стон.

- Мать честная! - тень человека дернулась было назад, но тут же остановилась, - кто здесь?

- Апостол Петр, - расстроенно буркнул упырь.

Человек осторожно приблизился к могиле и, остановившись в нескольких шагах, принялся рассматривать печальное зрелище.

- Ты зачем туда залез, бедолага? - удивленно спросил он.

- Я не залез, я вылезти не могу. Застрял, понимаешь ли...

- Так ты что, этот что ли... Вурдалак?

Упырь подпер рукой подбородок и сочувственно посмотрел на человека.

- А ты всегда такой проницательный или только после полуночи?

- Чего?

- Да не важно, проехали, - махнул рукой упырь и потер переносицу.

- Так ты это... Сожрать меня что ли хотел?

- Нет конечно, - вурдалак артистично приложил руки к груди, - я только лишь хотел немного поговорить о вечном. Зачитать парочку стихотворений собственного сочинения. У меня, знаешь ли, выдалось очень много свободного времени в последние тридцать лет.

- Ты мне тут зубы не заговаривай! - осмелел мужчина, - ты здесь один или еще дружки твои сейчас повылазят?

- Один, - вздохнул упырь.

- Врешь, нежить?

- Да один я! У нас же тут не общежитие...

Мужчина опасливо оглянулся по сторонам.

- А зовут тебя как?

- Дмитрием звали... А тебя?

- Ага, так я тебе сейчас и сказал, - ухмыльнулся мужчина, - чтоб ты на меня потом натравил кого-нибудь? Нетушки!

Упырь покосился на гостя и махнул рукой, решив не спорить с этим человеком.

- Вылезти поможешь?

- Чего это ради?

- Неудобно мне здесь, - максимально честно ответил вурдалак.

- Хех... Смешной ты, Димка! Ты ж меня сожрешь сразу же!

- Согласен. Веский аргумент, - загрустил упырь, но тут же оживился, - слушай, а ты чего здесь забыл ночью?

- А это тебя вообще не должно касаться.

- Ой, не хочешь - не говори. Подумаешь... - обиженно ответил он и демонстративно отвернулся настолько, насколько это было возможно.

Мужчина уже собрался было продолжить свой путь, но замер в нерешительности. Несколько секунд посомневавшись, он снова обратился к своему новому знакомому.

- Слушай, Димка, а ты давно уже это... того?..

- Помер что ли?

- Ну... Можно и так сказать.

- Тридцать лет уже маюсь, - упырь вздохнул и покачал головой.

- Как же тебя так угораздило то?

- Да по глупости всё, - махнул рукой Дмитрий.

- Как это?

Упырь немного помолчал, но потом все-таки решил поведать свою историю.

- Да что рассказывать? Дело не хитрое. Влюбился я в девчонку одну, а она на меня совсем внимания никакого не обращала. Идет мимо, как будто и нет меня совсем, а у меня аж сердце замирает от ее красоты. Страдал я, в общем, сильно. Чего только не делал. И письма писал, и караулил ее на каждом углу... Однажды за ночь весь забор цветами оплел, а ей - хоть бы хны. Совсем никак на меня не реагировала.

- И чего дальше? - мужчина присел на траву и заинтересованно закивал.

- А чего дальше? Сохнуть начал, как та рыба над печкой. Ничего кроме нее в голове не было. И решил я к бабке одной пойти. Может знаешь? Бабка Авдотья с выселок.

- Ведьма которая? - насторожился мужчина.

- Ну да, она.

- Знаю, кто ж ее не знает.

- Жива ещё?

- А то! И не собирается пока что.

- Ну вот, к ней пошел, - кивнул упырь, - говорю ей: "Сил нет! Люблю я девку одну, а она меня - нет. Помоги мне, приворожи".

- А она чего?

- А она говорит: "Да легко, только ты грех на себя возьми, а то я за тебя потом не хочу отдуваться".

- Взял?

- А куда мне деваться? Любовь - она такая... Ради нее что хочешь на себя запишешь, - упырь поудобнее облокотился на руку и продолжил рассказ, - дала она мне список. Говорит - принеси вот это все и будет, как ты хочешь.

- Что за список?

- Ой, да я не помню уже. Жабу с болота, ветку с дерева сухого, земли с могилы... Не помню, что там еще было. В общем, добыл я всего этого, да и отнес ей. Не знаю, что она там с ними делала, но через неделю девка та начала как-то засматриваться на меня. То подмигнет, то улыбнется... В общем, сделала бабка свою работу.

- Ого! Выходит, правда это всё?

- Да, не обманула Авдотья меня. Все по высшему уровню наколдовала. Через год мы с той девчонкой и поженились.

Димка ненадолго замолчал.

- Ну, а дальше что было?

- Жили мы с ней душа в душу. Только ровно пять лет. Потом разлад какой-то начался, прям возненавидела меня жена. Так и развелись.

- Выходит, что не навсегда все это?

- Выходит, что нет... В общем, запил я с горя, а через три года так нахрюкался, что в речку упал, да и утопился спьяну... Помутнело все в глазах, темнота... А потом очнулся уже тут. Пощупал вокруг - в гробу лежу. Ну, что делать, давай выбираться. Дней пять вылазил, по чуть-чуть. Благо, земля рыхлая еще была. С тех пор глубоко не закапываюсь. Так, сверху чуть землей засыплюсь и лежу, думу думаю. А тут дожди были, вот и решил, на свою голову, поглубже прикопаться. Да, видать, нога между корней и застряла.

Упырь перевел дух и посмотрел на своего собеседника.

- Вот такие дела. Взял грех на себя, вот и отдуваюсь теперь за бабку.

- Вот это да, - присвистнул мужчина, - а дети были у вас?

- А как же? Сын у меня есть. Стёпка. Только я его с развода и не видел. Говорю ж - так она меня возненавидела, что забрала его, да переехала в соседнюю деревню вместе с ним. Сыну, наверное, про меня и не рассказывает ничего. А он меня и не помнит. Совсем еще маленький тогда был.

- Да уж... Вот это история, так история, - покачал головой мужчина и внимательно посмотрел на упыря.

- Ну, а что ты хотел? За все нужно платить в этой жизни, - пожал плечами Дмитрий, - ладно, буду обратно закапываться, скоро светать начнет. Ты это... Заходи, если что. Посидим, поговорим...

- Ну что, принес? - старуха вышла на крыльцо и, прищурившись от яркого света, посмотрела на мужчину.

- Принес, Авдотья, принес... Только я передумал. Не надо мне этих приворотов. Переживу, как-нибудь. Или другую девку себе найду.

- Ну, дело хозяйское, - пожала плечами ведьма, - но ты землицу то оставь мне. Тебе не нужно, а мне земля кладбищенская завсегда пригодится.

Мужчина протянул ей сверток с землей и направился к выходу со двора.

- Кстати, тебе привет, - уже у самой калитки, обернувшись, крикнул он бабке.

- От кого?

- От папки моего.

- Так ты ж говорил, что он без вести пропал? Нашелся что-ли?

- Ага, нашелся, - буркнул Степан Дмитриевич и вышел на улицу.

Не последняя встреча

- Буду помирать!

Слова Дмитрия Васильевича прозвучали, как приговор. Еще бы, ведь сегодня его температура поднялась до критической отметки в 37 градусов. К тому же появился насморк и ломота в теле, что, по мнению Дмитрия Васильевича, неизбежно сулило скорую кончину. Развалившись на кровати в драматической позе, он принялся смиренно ждать смерти. Она, естественно, не заставила себя долго ждать, ведь желание клиента - закон, аксиома, истина и надбавка к заработной плате за перевыполнение плана.

- Да сколько можно?! - вздохнула смерть, увидев лицо своего очередного клиента, - вам самим не надоело еще?

- Не заводись. Сегодня - точно! - уверенно кивнул Дмитрий Васильевич и протянул своей гостье градусник.

- И что? Тридцать семь... - покрутив его в руках, пуще прежнего опечалилась смерть.

- А вчера было тридцать шесть и шесть!

Смерть несколько секунд молча смотрела на умирающего, затем, покачав головой, присела на стул, стоящий у кровати. Подперев подбородок ладонью, она уставилась на старика.

- Послушайте, Дмитрий...

- Васильевич, - быстро подсказал он.

- Да, Васильевич... Скажите мне, вы понимаете, что своими липовыми умираниями вы постоянно отвлекаете меня от работы?

- Какими липовыми? - возмутился дед, - ты не видишь что ли? Все болит, все ломит, насморк еще этот...

- Так помирайте уже! Я прихожу к вам в третий раз и вы снова показываете мне этот свой градусник! Потом проходит три дня и вы уже снова на ногах! А я сижу тут с вами все это время и заканчивается всегда одним и тем же. Почему вы такой безответственный и необязательный?

- Да не кипятись, старая, - примирительно закряхтел Дмитрий Васильевич, - в этот раз действительно конец. Прям чую. Я тебя заранее позвал, чтоб совета попросить.

- Какого еще совета?

- Да тут дело такое... - засомневался старик, - в общем, хочется помереть достойно. Чтоб честь по чести. С последними словами и так далее... А вот слова эти придумать никак не могу. Поможешь?

- Какие еще слова?

- Ну что ж ты, дурная, не поймешь никак? - дед махнул в ее сторону рукой, - с последними словами. Чтоб когда обо мне в книжках потом писали, так и заканчивали мою биографию: "Последними словами Дмитрия Васильевича были...". И всё. Дальше не могу ничего придумать. А хочется же красиво так закончить, так сказать, на высокой ноте.

- Да кто там будет вашу биографию писать?

- Ну, мало ли! Что, не бывает такого, что человек помер, а только потом известным стал?

- Бывает конечно, - согласилась смерть, - были у меня такие.

- Ну вот! Так что, к славе нужно подготовиться заранее, а у меня не получается никак. Поможешь?

- Ну, не знаю... - смерть почесала затылок и откинулась на спинку стула, задумчиво подкатив глаза к потолку, - скажите, например: "Я умираю".

- Фу, - скривился дед, - избито, банально и безвкусно.

- Ну, может тогда: "Я ухожу, прощайте".

- Ой, а это прям свежо и это... креативно, да?

- А у вас самого есть варианты? - смерть, уставшая от своей монотонной работы, с явным удовольствием включилась в поиск решения проблемы своего клиента.

- Я думал, может подойдет: "Увы и ах, всё кончено! Не плачьте милые друзья, я помер, ну и что с того..."?

- Нет, как-то пафосно и пессимистично что ли, - смерть покачала головой, - а что, если: "Вот и пришел мой час"?

Дмитрий Васильевич покосился на смерть и усмехнулся.

- Какой час? А если я в три помру, или в полседьмого? Нет, тоже не годится. Еще был у меня неплохой вариант: "Пейте кефир молочного комбината номер три", но они не ответили на мое письмо... Кстати, дарю идею. Может получиться прибыльный бизнес. Кстати, а что обычно говорят?

- Да по-разному всегда, - пожала плечами смерть и ненадолго задумалась, - послушайте, а может вы просто издеваетесь надо мной?

- Да что ты говоришь, старая? Не видишь, как мне плохо?

- Нет, не вижу.

Дмитрий Васильевич артистично подкатил глаза и тяжко вздохнул.

- Какая же ты эгоистка все-таки! Никакого сострадания в тебе нет.

- Да почему я вообще должна тут сострадать? - возмутилась смерть, - в прошлый раз вы мне весь день рассказывали о своем наследстве и спрашивали, кому его лучше оставить, в позапрошлый раз советовались, какой костюм лучше будет смотреться на вас в гробу. До этого еще какая-то проблема у вас была, а теперь вам нужно срочно придумать последние слова. Вы просто уже достали меня!

Смерть вскочила со стула и принялась в негодовании расхаживать по комнате.

- И каждый раз вы клянетесь, что всё.. Что теперь точно всё. Когда это уже закончится?

Дмитрий Васильевич присел на кровати и серьезно посмотрел на гостью.

- Ладно, смертушка, не обижайся. Видимо, сегодня тоже не получится. Но в следующий раз - точно. Вот прям сто процентов.

- Обещаете? - с надеждой в голосе спросила смерть.

- Чтоб мне провалиться, - кивнул дед.

Смерть несколько секунд посомневалась, затем присела на стул и протянула руку.

- Ладно, поверю еще раз. Давайте, что там у вас?

Старик быстро достал из кармана небольшой листок бумаги и протянул его ей.

- Пожалуйста, с вас две тысячи триста рублей.

- А скидка? - женщина в черном платье вопросительно посмотрела на аптекаря.

- Ах да. Простите. Тогда две тысячи сто пятьдесят.

Женщина протянула продавцу деньги и взяла с прилавка пакет с лекарствами.

- А можно я вам на сдачу аскорбинок дам?

- Ага.. Чтоб он вообще никогда не помер?

- Простите, что вы сказали? - удивленно протянул продавец.

- Ничего. Сдачи не надо, - буркнула смерть и вышла из аптеки.