Рассказы из новой тетрадки

Щупальца

Впервые я увидел их, когда одним прохладным апрельским утром шёл на работу. Эта встреча была для меня такой неожиданностью, что я остановился. Кто-то, шедший сзади, толкнул меня плечом, беззлобно выругался: «Чего стал, придурок в кепке?» Люди спешили по своим делам, кто-то опаздывал на службу, дети вприпрыжку бежали в школу, обычное начало рабочего дня, все наступали на них, но никто их не видел. Их видел только я. «Вот оно, унаследованный от отца дар», — подумал я.

Мой отец был необыкновенным человеком. Разумеется, для знакомых и товарищей по работе он был абсолютно не выдающейся личностью (как и я), но самые близкие люди, его родители, моя мать и я с сестрой, знали, что глаза отца могут видеть незримое, то, что находится на грани между нашим миром и миром чудес, если можно, конечно, так назвать то потустороннее пространство, которое населяли в основном существа, похожие на порождения безумного сна. Впрочем, в какой-то мере так оно и было. Отец рассказывал о том, что видит Тени, безмолвно кружащие вокруг нас. На улице он незаметно указывал на внешне нормального мужчины или женщину и шёпотом сообщал мне, что на самом деле это Мёртвый, также враждебное людям творение неизвестно чьих рук. А однажды он схватил меня за руку, указал в небо и сказал, что видит чёрного демона, кружащего над фонтаном. «Какая красота», — протянул он, а потом сообщил, что демон одет в джинсы. Но тогда я ничего не видел. Мы с сестрой не унаследовали этого дара. Так полагал я в те далёкие времена.

И вот теперь я видел щупальца. Вернее, это были мягкие, покрытые слизью, трубчатые отростки серовато-белого цвета. Их было пять, не толще карандаша, они начинались где-то за углом ближайшего дома, пересекали всю улицу и скрывались за другим домом. По щупальцам ходили люди, на проезжей части по ним проезжали легковые автомобили и автобусы, но это им было нипочём. И их никто не видел, кроме меня.

Я присел, не задумываясь о том, что обо мне могут подумать другие люди. Щупальца жили своей жизнью, они нервно подрагивали и мало того — они медленно куда-то перемещались и одновременно росли, оставаясь при этом неизменного диаметра. Неожиданно на моих глазах все пять щупалец судорожно задрожали, словно в экстазе, это продолжалось несколько минут. Я рискнул и потрогал их рукой, когда дрожание утихомирилось. Щупальца были склизкими, немного липкими и тёплыми на ощупь. Казалось, внутри них перемещается какая-то жидкость. «Или гной?» — подумал я.

Я выпрямился и с силой наступил на один из них. Но перебить его было не так-то легко, а через некоторое время оказалось, что мой ботинок стоит не на щупальце, а рядом с ним. Я ещё несколько раз попробовал наступить на щупальца, но каждую попытку они непонятным образом избавлялись от тяжести моего тела. Какая-то старушка неодобрительно покосилась на меня и громко произнесла:

— Ещё утро, а он уже пьяный, скотина…

Я бросил взгляд на часы и понял, что нужно спешить, вечером я ещё вернусь сюда. Я понимал, что нужно будет разыскать того, кому принадлежат эти щупальца, или того, в кого они впились.

На работу я опоздал, начальник отдела высказал мне устное предупреждение. Как всегда, говорил он на повышенных тонах, время от времени срываясь в истерику.

А вечером я не обнаружил щупалец на старом месте. Лишь кое-где остались небольшие лужицы мутной слизи, которые простые обыватели принимали за обычные дождевые лужи. «А ведь дождя давно не было», — печально подумал я, глядя на их самодовольные и целеустремлённые лица, чисто выбритые подбородки и придирчиво накрашенные помадой губы. Люди, живущие вокруг меня. И ещё я подумал о том, что моя встреча с щупальцами была не последней.

Перед тем как ложиться спать, я положил в свой портфель нож. Специальное ритуальное оружие, также, как и дар, оставшееся мне от отца. А потом почистил зубы и уснул. Снился мне серый шар на Набережной.

В следующий раз я увидел щупальца через десять дней, в субботу на закате солнца. Я вышел прогуляться к морю и, возвращаясь, заметил, что поперёк улицы струятся пять светлых нитей. Щупальца опять нежно подрагивали, но на этот раз никуда не двигались. Я догадался, что объект, жертва хозяина щупалец, попросту не движется. В какую же сторону мне пойти: налево или направо? И я пошёл налево.

Когда совсем стемнело, я упёрся в дверь подъезда многоэтажного дома. Дверь была на кодовом замке, а щупальца умудрились протиснуться под неё. Я опять присел и попробовал их перерезать, но напрасно: едва я отнимал лезвие, как они опять срастались. Спрятав нож, я запомнил улицу и номер дома и отправился восвояси. Утро вечера, как говорится, мудренее.

Это была женщина. Ещё до того, как она вышла из подъезда, я заметил, что щупальца начали суетиться, нервно дрожать и как-то подбираться. А потом появилась она, вместе со своим приятелем — невысоким крепким мужчиной с бритой головой и холодными серыми глазами. Тип мужчины, который чётко знает, чего хочет, и напролом идёт к своей цели. Приятель пошёл подогнать машину, а она осталась, чтобы выкурить тонкую сигарету. Она была очень красива. Чёрные, как смоль, волосы, чёлка, прикрывающая один глаз, аккуратный нос, приятной формы губы в тёмной помаде. Одета она тоже была очень стильно — блестящая чёрная куртка, юбка до колен, которая открывала стройные, в тёмных чулках, ноги. И в эту красавицу намертво впились щупальца Граболы: одно — к виску, второе — в шею, третье — под подбородком, четвёртое — к запястью, а пятое бесстыдным образом исчезало под юбкой. Щупальца чётко реагировали на малейшие изменения настроения женщины. Она улыбалась каким-то своим мыслям — они начинали дрожать, словно хихикали с нею. Она хмурилась — они судорожно трепетали. И она их совершенно не замечала.

— Доброе утро, — я решился пойти на контакт.

Она мгновенно осмотрела меня с ног до головы и не ответила. Щупальце под подбородком вздрогнуло, брызнув каплями слизи, и замерло. «Если бы это видел её парень, ему бы стало плохо», — спокойно подумал я.

— Извините, выслушайте меня, пожалуйста, — заторопился я. — Я желаю вам только добра.

Её чёрный глаз ещё раз изучил меня. Неожиданно она улыбнулась, но сердце моё печально сжалось от жалости к этой красотке. Я спасу её!

— Ну? — сказала она.

— Я вижу то, чего не видите вы, — сказал я, боковым зрением отмечая приближение её дружка в серебристом джипе. — К вам присосались пять щупальцев, и вам нужно скорее от них избавиться, но помочь вам могу только я…

И тут она расхохоталась. Щупальца заходили ходуном, им это понравилось.

— Щупальца? — переспросила она сквозь смех. — Это что-то новое. И мне нужно, конечно, дать вам немного денег.

— Нет, мне не нужны…

Но нежданно-негаданно в разговор вмешался бритоголовый, причём весьма своеобразно. Он выпорхнул из джипа, проревел: «Люсьен, к тебе пристают?» — и врезал мне по челюсти. Я упал, хотя ничего и не повредил. Люсьен перестала смеяться.

— Паша, ну за что ты его?

Он без лишних слов потащил её в машину.

— Эй! — крикнула она мне на прощание. — Это была интересная выдумка. Но мне ваши щупальца совсем не мешают.

Я лежал и смотрел, как машина выруливает на проезжую часть, щупальца, хоть и прищеплённые дверцей автомобиля, следовали за своей жертвой. Тогда я встал, сглотнул во рту кровь и пошёл в другую сторону.

Щупальца простирались по всему городу на несколько километров — мне понадобилось около двух часов, чтобы, следуя вдоль этих слизистых гноящихся шнурков, обнаружить логово Граболы. Что интересно — они при всей сложности маршрута никогда не пересекались; видимо, при образовании петель с щупальцами что-то происходило. Чем ближе к логову Граболы я был — тем менее заметно становилось поступательное движение щупалец.

Наконец, я приблизился к местному Университету. Червоподобные отростки, змеясь, направлялись к недостроенному ещё зданию, да и будет ли оно когда-нибудь достроено — никто не мог сказать. Этот корпус Университета, седьмой по счету, начинали строить ещё до того, как я учился здесь.

Я ступил внутрь серых и сырых стен. Здесь была грязь, запустение, тихо гудел ветер, и от всего этого исходило щемящее чувство безысходности. Слабо пахло нечистотами. Щупальца огибали гору битого кирпича и исчезали за дверью в подвальное помещение. Подняв камень потяжелее, я сбил с петель навесной замок, глубоко вдохнул и начал спускаться вниз. Глаза постепенно привыкали к темноте.

И вот я увидел его. Грабола сидел (или лежал) на толстенной трубе, покрытой лохматой теплоизоляцией оранжевого цвета. Пять щупалец заканчивали своё путешествие в теле, похожем на бледный раздутый пузырь неправильной формы. Этот пузырь непрестанно пульсировал, шевелился, щупальца и другие отростки, поменьше, подрагивали в такт. Казалось, что пузырь — тело Граболы — наполнен какой-то тягучей желтоватой жидкостью, в которой плавали неоднородные сгустки серо-голубого или даже розового цвета. Кроме щупалец и неразвитых отростков, других конечностей у Граболы не было. Удивительно, не неприятных запахов это уродливое тело не издавало, или я просто их не обонял. Зато Грабола издавал тихие звуки, похожие на шипение радиоприёмника, однако можно было различить и отдельные, понятные слова.

— Ш-ш-ш… — шипел он. — Моя… ш-ш-ш… ш-ш-ш… умница!

Я тихо и медленно, слушая это бормотание, расстегнул куртку и достал стилет. Но, как не был Грабола увлечён тем, что происходило по ту сторону щупалец, он меня всё-таки услышал. Тело и щупальца мгновенно замерли, цвет пузыря стал совсем серый. И Грабола открыл глаза — мутные окошечки, через которые было видно всё его нутро. Однако глаза были незрячи — я быстро это понял.

— Мо? — сказал грабола, прислушиваясь. — Это ты? Кто здесь?

— Мо умер девятнадцать лет назад, — я решился ответить. — Я его внук.

Внезапно Грабола мелко задрожал всем телом и захихикал; внутри его что-то захлюпало и забулькало, на цементный вол протекла небольшая лужица светлой слизи; начальный его ужас сменился безудержной радостью.

— Молодой Мо умер! — разобрал я его слова. — Молодой Мо умер, а я ещё жив!

Успокоившись, Грабола спросил:

— А тебя как зовут, человечек?

— Геннадий.

— Хена, — произнёс Грабола на свой лад. — А как звали твоего отца, Хена внук Морта? А бабушку твою звали Мария, я ведь не ошибаюсь?

— Да, Мария, — машинально ответил я, но тут же осёкся. — По-моему, сейчас не время для исторических экскурсов. Ты генеалогические схемы составляешь, что ли?

— Странно, что мне это интереснее, чем тебе, — обиделся Грабола. — Ты ещё юн и глуп.

— А ты сейчас умрёшь, — сообщил я ему.

— Ты пришёл сюда, чтобы убить меня? — изумился серый пузырь. — Немыслимо! Да знаешь ли ты, кто я такой? Тебе дед и отец разве ничего обо мне не рассказывали?

— Смотри не лопни от возмущения. Нет, ничего они не рассказывали. Твоё имя я смутно помню из каких-то детских сказок…

— Твой отец уже умер, человек Хена?

— Несчастный случай. Говорят, что мои родители ничего не успели почувствовать…

— Старые проклятия ждут своего часа, — задумчиво сказал Грабола.

И вдруг он плеснул прямо на меня целым ведёрком кислоты, меня спасла только реакция и ещё какое-то предчувствие подвоха. Зашипев, кислота вгрызлась в пол, но Грабола понял, что промазал, и от огорчения даже стал как-то меньше размером.

— Я не расслышал, зачем ты пришёл сюда? — как ни в чём не бывало спросил он.

— Я тебя убью. Ведь если я заставлю тебя отцепиться от Люсьен, то ты найдёшь себе новую жертву… чтобы впитывать в себя её чувства и эмоции.

— Люсьен… ш-ш-ш… расскажи мне, она красива? Я, конечно, её вижу, когда она смотрит на себя в зеркало… но у вас, людей, порой странные представления о красоте.

— Она так же красива, как ты уродлив, — ответил я.

— Мне будет её не хватать… — печально сказал Грабола. — Для меня нет никого дороже её на свете. Как говорите вы, люди: я её люблю.

— Придётся отвыкнуть. Когда ты умрёшь, это будет несложно.

— Прекрати говорить о смерти! — огрызнулся пузырь. — Жизнь слишком прекрасна, чтобы омрачать её подобными разговорами!

Вы спросите, почему я тянул время и не прикончил этого мерзавца? Да просто я не был полностью уверен, что убийство — правильное решение. Ведь мой дед Мо не убил его, а лишь, кажется, лишил зрения…

— Моя Люсьен… — Грабола опять начал что-то неразборчиво бормотать, время от времени перебирая щупальцами. — Ей будет не очень хорошо без меня… я ведь не паразит, который только берёт, ничего не отдавая взамен!

— Ага… ты подпитываешь её витаминами… — хмыкнул я.

— Не только это! — завопил Грабола, а потом замолчал; невидящие глаза закрылись, отростки безвольно повисли.

Я прождал несколько минут.

— Грабола?

— Я здесь, — услышал я чистый звонкий голос у себя за спиной.

Обернувшись, я увидел Люсьен; она вся была окутана этими пятью щупальцами.

— Должен же я как-то защищаться, — сказала Люсьен.

Чёрные глаза улыбались мне из-под чёлки. Потом сумрак разрезала вспышка — автоматический пистолет выбросил гильзу — какие красивые губы — жизнь слишком прекрасна — планета останавливает свой бег по орбите — мама, расскажи мне сказку — за спиной тихо капают капли гноя на пол — и темнота, вечная темнота!

28 апреля 2003 г.