Рассказы о Сашке

ОТЕЦ-ОТЧИМ И ДОЧЬ

Татьяна-Марина, жена Володи, брата Сашки, который умер совсем молодым, на самом деле мало говорила. Было так не всегда. Совсем не всегда. Далеко не всегда. Но как же именно дело обстояло с небольшой Таниной говорливостью, и почему, и отчего, или зачем, и с какой стати такой, и для какой надобности, и по какой причине мало говорила она, никто и не знал. Или кто-то, может быть, и знал, – правда, неизвестно кто. Знал, но только забыл. Татьяна-Марина и сама вроде бы не знала. Или – и это не исключено, совсем не исключено! – что она знала когда-то, а потом забыла. Бывает ведь так, часто бывает. Володя, муж Татьянин, вначале, в первой фазе своей совместной жизни с ней, пытался разобраться – врубиться – понять – познать – выяснить – въехать – осмыслить (можно вообще-то ещё кое-какие глаголы использовать, да нужно ли?), и даже с целью уточнительно-понимательной-познавательной уехал на Север. Где прежде Татьяна-Марина, жена его, некоторое время жила. Её отчим – отец Пётр Семёнович-Сергеевич уже в те далекие, в сущности, годы, совсем не брезговал твёрдым бретонским чайком и очень даже недурственно покачивал свой кривой, обезображенной головой.

Но, как известно, поездка на Север ничего Володе нового и познавательного вовсе не дала – совсем не дала – ничуть не дала, а Татьяна-Марина, когда он вернулся, больше говорить не стала. Одно время, недолгое совсем, Володя почти настойчиво пытался понять: кем же именно приходится Татьяне-Марине Пётр Семёнович-Сергеевич? Отчимом или отцом? Сама Татьяна-Марина в связи с этим ничего Володе толком не сказала, она всё больше по части молчания специализировалась, и никак не говорила, и не разговаривала, и даже вроде бы и не пыталась особенно этого сделать. С Петром Семёновичем-Сергеевичем Володя иногда беседовал на эту тему, только почтенный потребитель твёрдого бретонского и не менее почтенный покачиватель своей кривой и обезображенной, хоть и рассказывал Володе что-то, но и не очень уж он ему при этом что-либо конкретное рассказывал. Да, вот так вот всё как-то…

Знал что-то про эти непростые материи и Сашка, но Володя не знал толком, что Сашка именно знал или даже – или вернее – или впрочем – или на самом-то деле – не придавал должного внимания Сашкиному знанию. Теперь он, хоть и не слишком сильно, однако жалел о собственном незнании Сашкиного знания, и даже о том, что не придавал прежде ему внимания-значения. Только исправить ничего уже было нельзя. Потому что не было Сашки, умер Сашка. Володя был, Татьяна-Марина была, был и Пётр Семёнович-Сергеевич, и разные всякие другие тоже, а вот Сашки не было. Не было Сашки, который умер совсем молодым.