Рассказы про «Катюшу»

От севера до юга

С лета 1943 года над Москвой не смолкали залпы победных салютов: войска шли на запад. Путь был велик. С середины июля до конца 1943 года линия фронта переместилась от Вязьмы до Витебска, от Орла до Могилева, от Воронежа до Жлобина, от Сталинграда до Житомира, от Моздока до Кривого Рога.

Вместе с пехотинцами и артиллеристами, танкистами и летчиками, саперами и связистами наступали и гвардейцы реактивной артиллерии. Если бы на карте расставить флажки, отмечая ими города, в освобождении которых участвовали и отличились гвардейские минометные части, то образовалась бы длинная цепочка, протянувшаяся от севера до юга.

За участие в успешном проведении операции по прорыву сильно укрепленной обороны противника южнее города Невель в конце декабря 1943 года орденом Красного Знамени был награжден 24-й гвардейский минометный полк.

Когда началось освобождение Белоруссии, первыми удостоились наименований белорусских городов — Речицы, Гомеля, Городок — 35-я гвардейская минометная бригада, 37-й и 92-й гвардейские минометные полки и 2-я гвардейская минометная дивизия.

Наименование «Смоленские» было присвоено 317-му гвардейскому минометному полку, 35-му и 201-му отдельным гвардейским минометным дивизионам.

За мужество и героизм, проявленные в боях под Курском, орденами Красного Знамени были награждены 6, 20, 38 и 65-й гвардейские минометные полки.

Советская Украина! Имена твоих городов на знаменах десятков гвардейских минометных частей. Вот некоторые из них. «Киевские» — это 3-я гвардейская минометная дивизия, 5, 16, 65, 66 и 98-й гвардейские минометные полки. «Запорожские» — это 35, 100, 61 и 62-й полки. Многие гвардейские минометные части удостоились наименований городов Конотоп, Бахмач, Кременчуг, Кировоград, Белая церковь, Бердичев. В боях за освобождение Украины особенно отличился 308-й гвардейский минометный полк, он трижды был отмечен наградами, получил наименования «Кременчугский» и «Александрийский», а затем был награжден орденом Красного Знамени.

На юге, под Новороссийском, отважно сражались воины 8-го гвардейского минометного полка. Этому полку было присвоено наименование «Новороссийский».

Здесь названы лишь некоторые части, отличившиеся за короткий срок, во второй половине 1943 года. Но и этот список убедительно говорит о боевых делах гвардейцев, сражавшихся на фронте от Невеля до Новороссийска.

…Нашим воинам, изготовившимся для наступления на Киев, предстояло разгромить Лютежский опорный пункт. Для подавления его было сосредоточено большое количество артиллерии, в том числе значительная группа гвардейских минометных частей.

В лесу у Лютежа были дзоты, траншеи, ходы сообщения, блиндажи, артиллерийские и минометные батареи противника. После залпов 3-й гвардейской минометной дивизии, после метких ударов наших гаубиц и пушек лес у Лютежа почти полностью исчез, земля вокруг была изрыта снарядами, блиндажи и дзоты разворочены, орудия и минометы разбиты. Клубы дыма долго тянулись к небу…

Разгромив Лютежский опорный пункт, наши передовые части открыли ворота на Киев. К столице Украины устремились подвижные соединения, и враг дрогнул. Частью сил наши войска развили наступление в обход Киева, на запад, а частью — непосредственно на столицу Украины.

Гвардейские минометные части теперь поддерживали не только пехотинцев, но и танкистов, помогали отбивать контратаки врага. 6 ноября 1943 года «катюши» вместе с передовыми частями пехоты и танков вступили в Киев.

Вместе с передовыми частями «катюши» вступили в Киев.

Нам неизвестны имена командиров боевых машин, которые в тот день провели свои «катюши» по Крещатику. Хочется верить, что среди них были и те гвардейцы-ветераны, которые под Киевом принимали боевое крещение в первые недели войны. Но тогда наша армия располагала лишь несколькими отдельными батареями реактивной артиллерии. А теперь только среди наиболее отличившихся в боях на одном направлении были названы целая дивизия и пять гвардейских минометных полков. Убедительные факты для сравнения!

Бои за Кировоград были тяжелыми. Противник располагал большими силами и часто переходил в контратаки. 8 января 1943 года реактивная батарея под командованием офицера Гаманова поддерживала 16-ю механизированную бригаду 7-го механизированного корпуса. В ходе боя батарея вместе с бригадой оказалась отрезанной от остальных частей корпуса. Было это в населенном пункте Обозновка. И вот что произошло дальше.

Среди лесов и болот

6 ноября 1943 года газеты напечатали карту освобожденной советскими войсками территории за время летнего наступления. В районе города Невеля (2-й Прибалтийский фронт) на этой карте значился лишь небольшой участок, который глубоко врезался в территорию, занимаемую противником.

Что же здесь произошло?

7 октября 1943 года наши войска внезапным ударом овладели городом Невель и на два — три километра продвинулись далее на запад и юго-запад. Однако развить успеха им не удалось. Вокруг — леса и болота, озера и реки. К югу от Невеля расположено большое Невельское озеро, еще ниже — перешеек в несколько километров и опять озера… Но этот участок был выгоден в том отношении, что открывал путь для наступления на Идрицком направлении. В случае успеха наши войска создавали угрозу выхода в тыл немецким дивизиям, действовавшим под Ленинградом; одновременно открывалась возможность для нанесения флангового удара по Витебской группировке противника.

Немецкая оборона опиралась на укрепления, возведенные в районе станции Новохованск и на высотах, среди болот и лесов, у деревень Носиково, Держитино, Дубинино, Березово.

Утром 2 ноября, когда над лесами еще висел густой туман, гвардейские минометные части произвели первый мощный залп. Это был сигнал к началу артиллерийской подготовки, продолжавшейся тридцать минут.

«Катюши» сосредоточили огонь по станции Новохованск, где немцы приспособили к обороне каменное здание железнодорожного вокзала и водокачку. Залпы легли также по высотам и холмам у Носиково и Держитино, где противник имел блиндажи с перекрытием в пять — восемь накатов из бревен, а между блиндажами траншеи полного профиля, ячейки для стрелков, пулеметчиков и наблюдателей. По этим же целям обрушили огонь и части ствольной артиллерии. Противник понес огромные потери. Наша пехота перешла в атаку. И тогда она увидела следы работы «катюш». Вокруг были груды металла и камня, горели развалины водокачки и вокзала, в развороченных блиндажах и траншеях лежало множество трупов вражеских солдат. Они были также и у разбитых орудий, исковерканных пулеметов, в районе разрушенных баррикад. Все свидетельствовало о том, что залпы реактивной артиллерии настигли противника в тот момент, когда он подтягивал свои силы для отражения атаки нашей пехоты.

Первая полоса обороны немцев была преодолена. К исходу дня 3-го ноября наши части прошли на запад около десяти километров. Но теперь они встретили новое препятствие. К юго-западу от Невеля тянется длинная цепь озер — Невель, Плисса, Вукрыто, Усвоя, Каре, Рясо. Этот выгодный для обороны рубеж противник использовал, чтобы прикрыть единственную в этом районе благоустроенную дорогу Пустошка — Невель: по ней гитлеровцы снабжали свои войска, сосредоточенные на невельском выступе.

Атаки советских войск усилились в западном направлении. Нашим гвардейским стрелковым полкам удалось обойти цепь озер, после этого повернуть на северо-запад и пробиться к селу Усть-Долыссы, перерезав шоссе Пустошка — Невель. Другие наши полки в это время завязали бой у водного рубежа близ деревни Турки-Перевоз… Не на каждой карте отыщешь эти населенные пункты. Но спросите бывших воинов 90-го гвардейского минометного полка — они на всю жизнь запомнили эти названия: бои здесь были исключительно трудные, ожесточенные.

Так образовался «Невельский мешок», горловина которого, если исключить озера, занимала не более восьми километров.

В течение всего ноября атаки наших войск не прекращались, они следовали в западном и северо-западном направлениях, а втянувшиеся в этот «мешок» войска 1-го Прибалтийского фронта начали наступление на юго-запад, охватывая витебскую группировку врага.

Воины 90-го гвардейского минометного полка вместе с их командиром М. А. Якушевым в эти дни и ночи не знали ни минуты отдыха. Дивизионы развернулись «веером», поддерживая атаки наших пехотинцев во всех направлениях. Часто приходилось менять огневые позиции. А дороги были плохие: осень, дожди, вокруг топи и болота. «Катюши» застревали. Гвардейцы на своих плечах вытаскивали боевые и транспортные машины. Лишь бы успеть вовремя выполнить боевой приказ, поддержать тех, у кого наметился успех, выручить других, кто оказался в беде!

Немцы часто переходили в контратаки, иногда даже прорывались на огневые позиции наших гвардейцев. Так было и под Турки-Перевозом, где стоял огневой взвод гвардии лейтенанта Гонтаренко.

Гвардейцы вели огонь по переправе, отражая атаки немецких танков. Залпы следовали один за другим. Между тем группа немецких автоматчиков смогла лесами обойти наших гвардейцев и приблизиться к их позициям. Вот автоматчики залегли на опушке кустарника и открыли стрельбу.

Что делать? Отбиваться от автоматчиков или продолжать залпы, которых ждут наши пехотинцы, ведущие бой у переправы?.. Гонтаренко приказал сержанту Дуке возглавить оборону огневой позиции, а сам продолжал готовить новые залпы.

Все, кто мог оставить боевые машины, поступили в распоряжение сержанта Дуки. Они залегли цепью, а потом перешли в контратаку. Впереди шел отважный сержант. Немецкие автоматчики не выдержали, отступили. И тогда гвардии лейтенант Гонтаренко повернул боевую машину в направлении немецких автоматчиков и произвел по ним меткий залп прямой наводкой…

Впереди шел отважный сержант.

Положение наших войск, втянувшихся в «Невельский мешок», ухудшалось с каждым днем. Затруднился подвоз продовольствия и боеприпасов. На некоторых участках нашим гвардейцам приходилось перегружать снаряды и продовольствие по живому конвейеру: солдаты стояли по колено в грязи и передавали друг другу ящики и мешки.

Противник воспользовался этими трудностями. Располагая в глубине своей обороны проходимыми дорогами, он сосредоточил две крупные группировки войск: одну в районе Невельского выступа, другую — к югу от него. Расчет был прост: ударить одновременно с двух направлений, в самом узком месте горловины, закрыть ее, а затем уничтожить окруженные войска.

Дивизиям противника предстояло пройти навстречу друг другу всего лишь восемь — десять километров. Немцы были уверены в успехе.

Командир 23-й фашистской пехотной дивизии генерал-майор Гурран писал в приказе своим войскам:

Все в этом приказе, казалось, было заранее расписано и предусмотрено… Но 23-я пехотная дивизия, как и другие пять фашистских дивизий, привлеченные к участию в этой операции, за шесть дней наступления смогла продвинуться не более чем на… 2500 метров.

Снова гремели залпы «катюш». Но теперь огонь вели не только гвардейцы 90-го полка, находившиеся в «мешке». Огонь вели также их боевые товарищи. На выручку пришли гвардейцы-комсомольцы 85-го полка. На помощь пришли воины и других гвардейских минометных частей. Вместе с нашими пехотинцами, танкистами и артиллеристами они показали пример стойкости в обороне. Снова пришлось применять стрельбу прямой наводкой. Комсомольцы 85-го гвардейского минометного полка, накопившие опыт такой стрельбы под Сталинградом, а затем на Брянском фронте, проявили наибольшее мастерство в этом опасном и трудном виде стрельбы. 85-й полк, отражая атаки 23-й дивизии немцев, поджег шесть самоходно-артиллерийских установок и уничтожил не менее двух батальонов фашистской пехоты.

В многодневных тяжелых боях наши войска сначала остановили немецкое наступление, а затем, собрав силы, нанесли врагу сокрушительный контрудар.

Новое наступление наших войск осуществлялось одновременно южнее и севернее Невеля.

Во второй половине декабря одна из армий 1-го Прибалтийского фронта овладела крупным населенным пунктом Городок и продвинулась далее на юго-запад, охватывая правый фланг витебской группировки противника. В боях за Городок прославилась 2-я гвардейская минометная дивизия, которой было присвоено наименование «Городокская». Орденом Красного Знамени был награжден 24-й гвардейский минометный полк.

К северу от Невеля развернули активные действия войска 2-го Прибалтийского фронта. Они овладели станцией Новосокольники и стали теснить противника на запад. Это была помощь воинам-ленинградцам, которые в январе начали свое генеральное наступление.

Под Ленинградом

К решающим сражениям за разгром врага под Ленинградом наши войска готовились долго и тщательно. Они знали: противник укреплял свои позиции в течение двух с половиной лет, он возвел сложную систему инженерных сооружений на переднем крае и в глубине своей обороны, превратил в крепости ближайшие к фронту населенные пункты — Стрельну, Красное Село, Дудергоф, Пушкин, Гатчину.

На переднем крае важнейшие оборонительные сооружения противника были сосредоточены на господствующих высотах — Большое Виттолово, Воронья Гора, Финское Койрово, Константиновка.

Накануне наступления в штабе гвардейских минометных частей Ленинградского фронта подготовили карту-схему залпов реактивной артиллерии. Условно эти залпы обозначили эллипсами и окружностями, раскрашенными в разные цвета. Знаки были нанесены так густо, что в ряде мест они перекрывали друг друга. По терминологии гвардейцев это означало, что залпы даются «в накладку», чтобы на всей площади, подвергаемой обстрелу, достичь наибольшей плотности огня.

Наступление под Ленинградом осуществлялось с двух направлений — с Пулковских высот и с Приморского участка, небольшого плацдарма, удерживаемого нашими войсками в районе Ораниенбаума.

На Приморском участке, как и со стороны Пулкова, огонь гвардейских минометных частей готовился преимущественно по узлам обороны, созданным противником на господствующих высотах.

Задачи, возложенные на реактивную артиллерию, требовали привлечения огня нескольких тяжелых гвардейских минометных бригад. С этой целью под Ленинградом, кроме большой группы полков БМ-13, заняла огневые позиции и гвардейская минометная дивизия, в составе которой были бригады БМ-31.

На рассвете 14 января 1944 года началось наступление войск Приморской группы. Артиллерия всех систем и калибров включилась в работу. Каждое орудие, каждая боевая машина, имея свои цели, вступили в бой в точно назначенное время, а вся огромная масса артиллерии, последовательно перенося огонь с первой линии траншей на вторую, на третью, на ближайшие опорные пункты и узлы сопротивления противника, расчищала дорогу нашим пехотинцам и танкистам, перешедшим в наступление.

В те памятные минуты советским разведчикам удалось подслушать, что передавали по радио своему командованию немецкие офицеры, застигнутые артиллерийской подготовкой. Эти донесения дают представление о том, как воспринимал противник наш огонь, как последовательно рушилась немецкая оборона. И, конечно, даже среди огромной массы артиллерийского огня противник увидел, испытал и особо отметил всесокрушающую силу огня русских «катюш». Это слово в донесениях немецких офицеров звучало по-русски, и нашим разведчикам переводить его не требовалось.

Через несколько минут после первого огневого налета советских орудий с наблюдательного пункта противника передали по радио:

Спустя две минуты закричали немецкие артиллеристы:

Но вот вступила в действие основная масса нашей артиллерии, и командир немецкого пехотного батальона, расположенного на переднем крае, не успевает перечислять свои потери, не успевает закончить начатую фразу; он просит, требует помощи:

Назавтра в еще более значительных размерах повторилась артиллерийская подготовка у Пулковских высот, где изготовилась к наступлению наша 42-я армия. Снова огневой смерч прокатился впереди штурмующей пехоты… Большое Виттолово, Александровка, Воронья Гора закрылись дымом и пылью.

Гвардейцы стрелкового корпуса под командованием Героя Советского Союза генерала Симоняка пробили брешь в неприятельской обороне, и штурмующие батальоны проникли в ее глубину. Но на флангах гитлеровцы еще сохраняли мощные узлы обороны, в том числе Финское Койрово. Эта деревня, расположенная на высоте, была превращена врагом в крепость. Здесь стояли тяжелые орудия, из которых гитлеровцы обстреливали Ленинград. С тыла к Финскому Койрово подходят овраги и русло реки с обрывистыми берегами. Противник использовал эти скрытые от нашего наблюдения коридоры, чтобы маневрировать живой силой и огневыми средствами. Пока Финское Койрово существовало как немецкая крепость, нельзя было ожидать, что гвардейские батальоны смогут расширить прорыв.

Командующий артиллерией 42-й армии генерал Михалкин приказал выдвинуть к Финскому Койрово большую группу гвардейских минометных частей, в том числе бригаду БМ-31…

Если когда-либо будет составляться список крупных узлов вражеской обороны, уничтоженных в решающие минуты боя преимущественно огнем реактивной артиллерии, то Финское Койрово по праву займет в нем одно из первых мест. Здесь противник, по отзывам очевидцев, был буквально выжжен из своих позиций. Наша пехота захватила их без больших потерь.

19 января советские войска овладели высотами перед Красным Селом. Теперь предстояло штурмом взять и этот город-крепость.

Гвардейский минометный полк под командованием гвардии подполковника Алымова и гаубичная бригада полковника Горобец расположились на скатах высот перед Красным Селом, обеспечивая своим огнем действия пехоты, штурмующей город. В этот момент разведчики-гвардейцы заметили, что на Красное Село по шоссе, ведущему из Урицка, направляется большая колонна вражеской пехоты. Она достигла уже Константиновской. В Красном Селе и без того был сосредоточен крупный, в несколько тысяч человек, гарнизон противника. Усиление его в момент штурма представляло для наших войск серьезную опасность. Надо было немедленно воспрепятствовать подходу свежих сил. Гвардии подполковник Алымов принял решение произвести несколько дивизионных залпов. На виду у противника он развернул боевые машины своего полка и прямо с горы повел огонь по немецкой колонне. Большая часть этой группы пехоты противника была уничтожена.

Ночью 19 января наши войска, наступавшие с Приморского плацдарма и с Пулковских высот, соединились в районе Ропши. Тем самым были окружены немецкие части, действовавшие в районе Петродворец — Стрельна. Ликвидация их заняла немного времени. Между тем главные силы Ленинградского фронта уже устремились на юго-запад… Фашистский «северный вал» рухнул.

27 января 1944 года под ленинградским небом впервые прозвучал торжественный артиллерийский салют. Великий город на Неве, окончательно избавленный от вражеской блокады, салютовал героям — воинам, одержавшим историческую победу.

В Крыму

Весна 1944 года на юге была ранней, но капризной. Солнечные дни сменялись пасмурными, с дождями и снегопадами. Более всего пострадали от этого прифронтовые дороги. Под тяжестью танков, грузовиков, тракторов, повозок грунтовые дороги, не успевшие просохнуть, превратились в сплошное грязное месиво. Это затрудняло наступление наших войск, бравших каждый километр с бою, в направлении Крымского полуострова.

По весенним размытым дорогам к Сивашу, воротам в Крым, в конце марта спешили воины 328-го гвардейского минометного полка под командованием подполковника Власенко. Они совершали двухсоткилометровый марш. И это оказался невиданно трудный переход: гвардейцы лопатами расчищали дороги, укладывали валежник, на себе вытаскивали застрявшие в непролазной грязи боевые машины.

Но вот тяжелый переход закончен. Теперь предстояло подойти к Сивашу и переправиться через него. Это оказалось делом еще более трудным.

Среди гвардейцев полка Власенко были участники боев на северо-западе в 1942 году в районе реки Ловати, под Старой Руссой и Демянском. Они помнили, как трудно было тогда продвигаться в условиях распутицы и половодья. Вешняя вода размыла все дороги, затопила целые районы. Были дни, когда ни один трактор, ни один автомобиль, ни одна повозка не могли пробиться к действующим войскам. Но там рядом были леса, рощи, кустарники, там можно было наводить переправы, строить и укреплять дороги. К тому же передвижение войск происходило там вдали от противника, по районам, не наблюдаемым им. Здесь же все было на виду. Местность совершенно открытая: на десятки километров вокруг ни куста, ни дерева. Нечем укрепить дороги, не из чего сделать настилы. Да и продвигаться приходилось под непрерывным артиллерийским огнем врага…

Через Сиваш полк переправлялся в ночное время, по понтонному трехкилометровому мосту и на паромах. За ночь удавалось переправить всего лишь несколько машин: путь был трудный и долгий, под вражеским огнем. Но и достигнув плацдарма на южном берегу залива, гвардейцы не имели отдыха. Машины и боеприпасы к огневым позициям приходилось перетаскивать на руках: дорог не было.

Незадолго до начала наступления разразилась снежная пурга. Она продолжалась трое суток подряд, не стихая ни на минуту. Прекратилось всякое движение. Пурга была настолько сильной, что в двух — трех метрах нельзя было ничего различить. Ветер сбивал с ног; боевые машины, грузовики с боеприпасами так засыпало снегом, что их потом пришлось откапывать…

Разразилась снежная пурга…

Подобные же трудности преодолели и другие гвардейские минометные части, сосредоточившиеся на Крымском полуострове.

На высотах под Севастополем

Немецкие и румынские войска, запертые в Крыму, в течение пяти месяцев строили и совершенствовали свою оборону. Они надеялись сделать ее неприступной. Но тщательно и скрытно подготовленное наступление наших войск было успешным.

Утром 8 апреля началась мощная артиллерийская и авиационная подготовка. Наши войска развернули активные действия одновременно с Сивашского плацдарма (в районе Чигары, Уржан) и на Перекопском перешейке.

На Сивашском плацдарме реактивная артиллерия вела огонь по немецкой обороне в районе Томашевского межозерного дефиле. Эта полоса протяжением 1200 метров подверглась сильнейшему удару со стороны всей нашей артиллерии.

Мощная артиллерийская подготовка в малодоступном для сосредоточения артиллерии районе оказалась для противника неожиданностью.

Под ударами советской пехоты, танков и артиллерии оборонительная система немецких войск на севере Крыма рухнула, противник стал быстро отходить к югу. В ночь с 10 на 11 апреля началось наступление наших войск из-под Керчи. Согласованными ударами двух наступающих группировок войска противника были расчленены, изолированы друг от друга, а остатки их прижаты к морю в юго-западном районе Крыма.

Для окончательной ликвидации крымской группировки противника советским войскам оставалось овладеть Севастопольским укрепленным районом.

С момента прорыва на Сиваше до подхода к внешнему Севастопольскому обводу гвардейские минометные части следовали в боевых порядках пехоты и непрерывно оказывали им огневую поддержку.

Подступы к Севастополю с суши закрыты цепью гор, которые охватывают город полукольцом: с севера — Инкерманские высоты и Мекензиевы горы, с юго-востока — Федюхины высоты и Балаклавские горы, а за ними, ближе к Севастополю, — Сапун-гора. На этих горных кряжах и высотах противник восстановил систему обороны, созданную еще советскими войсками в дни героической обороны Севастополя в 1941—42 гг. Теперь он дополнил ее новыми укреплениями, расположив по всему кольцу окружения свыше двух тысяч орудий и минометов.

Штурм Севастопольской крепости был назначен одновременно с трех сторон: с севера, востока и юго-востока. Он начался утром 7 мая при участии нескольких тысяч ствольных орудий и большого числа боевых машин реактивной артиллерии. Кроме упоминавшихся гвардейских минометных полков под командованием гвардии подполковников Власенко, Ерохина и Холощенко, для участия в Севастопольской операции были привлечены и другие полки, а также бригады тяжелой реактивной артиллерии. При этом некоторым из них пришлось в короткий срок совершить дальние стремительные марши. Так, часть гвардии подполковника Китовчева, направляясь к Севастополю, за один суточный переход преодолела путь в 280 километров, а гвардейцы под командованием гвардии подполковника Снытина за тридцать часов совершили марш в 300 километров.

Общему наступлению под Севастополем предшествовали разведывательные действия.

Вот что произошло, например, в полосе 16-го стрелкового корпуса Отдельной Приморской армии, которая наступала с юго-востока.

7 мая в 5 часов 30 минут артиллерия (ствольная и реактивная) провела трехминутный огневой налет по опорным пунктам противника на балаклавских высотах. После этого началась разведка боем силами небольшого числа стрелковых рот. Противник всполошился; он открыл огонь из всех видов оружия. Но этого и добивалось наше командование: еще раз уточнить систему огня противника, проверить, какие изменения произошли в расположении его артиллерийских и минометных батарей.

Пройдя 100—150 метров, разведчики залегли. В 9 часов 35 минут началась артиллерийская и авиационная подготовка. Наступил момент, когда вся наша артиллерия, сосредоточенная под Севастополем, вступила в бой на всем огромном полукольце фронта — от Северной стороны до Балаклавы.

«Гроза» прошла на рассвете.

Наиболее сильный огонь был направлен по высотам Сапун-горы. Реактивная артиллерия взяла под обстрел высоту 282,0 — ключевую позицию в обороне немцев. Один за другим последовали три залпа. Свидетели этих событий рассказывали:

— Когда грянули залпы «катюш», нам показалось, будто мы находимся под сплошным металлическим сводом, перекинутым от наших огневых позиций к переднему краю немцев. А там, на гребне знакомой высоты, над вражескими дотами и траншеями, уже поднимались огромные столбы из земли и дыма, которые быстро разрастались и сливались в сплошную пелену.

Тот, кто прошел затем по высоте 282,0, видел следы прошумевшей здесь грозы. Все три километра склона, находившиеся под обстрелом «катюш», были изрыты и сплошь покрыты огромными ямами. Вокруг было множество трупов вражеских солдат. Из-под груд камней торчали стволы орудий, из желтых ям выглядывали прутья арматуры дотов.

…На других участках еще продолжалась артиллерийская подготовка, а в полосе 16-го стрелкового корпуса огонь вдруг на время прекратился. Батальоны морской пехоты поднялись в атаку… Впрочем, врагу только показалось, что началась атака. На самом деле поднялись только специально выделенные бойцы, которые вели сильный огонь на ходу, а в это время из наших траншей стали показывать… чучела. Издали это производило впечатление атаки: вот бегут передовые цепи русских солдат, вот из траншей вырастают все новые и новые фигуры бойцов. Артиллерия в это время тоже действовала так, как бывает с началом атаки пехоты: она перенесла огонь в глубину. Вот последовали залпы «катюш» по опорным пунктам на горе-крепости Кая-Баш (к югу от Сапун-горы), вот грянули они по безымянным высотам юго-восточнее Карань… Вот и тяжелая артиллерия открыла огонь.

Ложная атака снова вынудила неприятеля обнаружить себя. Командир корпуса, командиры частей и подразделений, наблюдая за противником, получили возможность определить, какой урон нанесен врагу артиллерийским огнем, где он продолжает оказывать наибольшее сопротивление и куда надо направить новые удары артиллерии.

— Кая-Баш!.. Оттуда всего сильнее ведет огонь противник, там еще сохранились его наиболее боеспособные части — таков был вывод.

И по Кая-Башу вновь открыла огонь наша артиллерия. Командиры реактивных батарей получили приказ: в перерыве между огневыми налетами по Кая-Башу вести методический огонь.

В 10 часов 30 минут артиллерийская подготовка закончилась. В атаку поднялась пехота первого эшелона 16-го стрелкового корпуса, правее пошли в атаку горные стрелки, двинулись танки…

Но и теперь противник сопротивлялся с отчаянием обреченного. Через час вновь пришлось произвести артиллерийский огневой налет. Метр за метром продвигались наши пехотинцы по горным кряжам и скалистым высотам. Немцы неоднократно переходили в контратаки, но встречали отпор и вынуждены были откатываться назад.

В полосе наступления 16-го стрелкового корпуса особенно напряженно трудились воины 8-го гвардейского Краснознаменного минометного полка. Они давали залп за залпом, успевая вовремя прийти на помощь пехоте.

8 мая нашим войскам удалось выйти во фланг, а отчасти и в тыл неприятельским частям, занимавшим оборону на Сапун-горе. Это оказало огромную поддержку нашим частям, которые действовали с востока и не раз уже пытались подняться на высоту, но не имели успеха. Зато теперь можно было начать общий штурм Сапун-горы.

Это был решающий момент боев за Севастополь. И здесь гвардейцы, действуя совместно с другими артиллеристами, снова оказали большую помощь пехоте.

Штурм Сапун-горы продолжался в течение многих часов. Полки реактивной артиллерии под командованием офицеров Ерохина, Власенко, Холощенко мощными залпами уничтожали и подавляли живую силу и огневые средства противника. Гвардейцы расчищали путь пехотинцам, поднимавшимся все выше и выше на крутые гребни высот.

В решающий момент атаки

Во второй половине дня наметился успех на одном из самых ответственных участков штурма: небольшая группа бойцов с развевающимся красным знаменем вырвалась вперед в направлении Сапун-горы. Вслед за смельчаками двинулись остальные подразделения нашей пехоты. Гитлеровцы обнаружили грозящую им опасность. Они сосредоточили по штурмующим частям огонь десятков артиллерийских орудий, сотен минометов; бросили в контратаку танки.

— Кто быстрее поможет смельчакам? — этот вопрос был сейчас вопросом жизни и смерти многих людей… Поддержать смельчаков означало помочь им водрузить над Сапун-горой победное знамя. А взятие Сапун-горы решит исход боев за Севастополь.

Все артиллерийские средства были привлечены для решения этой ответственной задачи. Но первыми пришли на помощь воины 19-го гвардейского минометного полка под командованием полковника А. И. Ерохина. Гвардейцы подняли свои «катюши» на крутые скаты высот и, выбрав удобную позицию, открыли огонь по контратакующим танкам и пехоте, по артиллерийским и минометным батареям противника.

Гвардейцы Ерохина подоспели к самому критическому моменту боя. Их появление усилило упорство и боевой порыв смельчаков. Их огонь, слившийся с огнем ствольной артиллерии, нанес противнику большие потери. Гвардейцы подожгли несколько вражеских танков… Смолкли немецкие орудия, накрытые огнем реактивных снарядов. Залегла и контратакующая пехота противника.

И вот уже красное знамя реет над вершиной Сапун-горы. Его водрузил боец Мелитопольской инженерной бригады Яцуненко.

…Ночь прошла в непрерывных боях за удержание завоеванных позиций. На рассвете гитлеровцы попытались вернуть потерянную высоту. Но теперь на Сапун-горе уже были развернуты мощные силы наших войск: подошла пехота, артиллерия… Подошли на помощь и новые реактивные батареи. Среди них был дивизион гвардии майора Овчукова, особенно отличившийся в отражении вражеских контратак.

Согласованными ударами всех родов войск противник был разгромлен; наши войска с разных направлений устремились к Севастополю. В 19 часов 9 мая, 1944 года город был полностью очищен от противника.

Через три дня боевые действия в Крыму закончились: остатки разгромленных фашистских войск были прижаты к мысу Херсонес и взяты в плен.

Полки идут на запад

Летом и осенью 1944 года Советская Армия наступала еще стремительнее. 23 июня началась знаменитая Белорусская операция. Войска четырех фронтов: 1-го Прибалтийского, 3, 2 и 1-го Белорусских, охватив, словно гигантскими клещами, немецкие армии, оборонявшиеся на «белорусском выступе», развернули наступление на огромной территории — от Полоцка до Ковеля.

В плановых таблицах боя, разработанных штабами фронтов и армий, реактивной артиллерии теперь отводилась все более значительная роль во всех периодах боя.

— Смелее идешь на врага, если видишь, что перед броском в атаку поработали «катюши», — говорили пехотинцы.

На направлениях главного удара, северо-западнее и южнее Витебска, севернее Рогачева и юго-западнее Жлобина, были сосредоточены десятки полков и бригад «катюш». Выполнив свои задачи в артиллерийской подготовке, они были переподчинены командирам корпусов и дивизий, вошли в состав подвижных групп танковых, мотомеханизированных и кавалерийских соединений.

За шесть дней наступления наши войска, продвигаясь на фронте в 500 километров, прошли на запад 120—150 километров, окружили ряд немецких дивизий в витебском и бобруйском «котлах», взяли в плен свыше 52 тысяч гитлеровцев и открыли себе путь в Прибалтику, Восточную Пруссию, а позже — в Польшу.

…6-й гвардейский минометный полк поддерживал наступление 42-го стрелкового корпуса, действовавшего на направлении главного удара 48-й армии, которая осуществляла прорыв немецкой обороны севернее Рогачева.

На рассвете 24 июня гвардейцы 6-го полка вместе с другими гвардейскими минометными частями приняли участие в пятнадцатиминутном огневом налете на главную полосу обороны противника, проходившую вдоль западного берега реки Друть.

Пока гремела артиллерийская канонада, наши саперы выдвинулись к реке и навели мосты для пехоты. И вот поднялись в атаку стрелки… Берега Друти заболочены. Даже после того, как передовые батальоны переправились на противоположный берег, продвигаться дальше было трудно. Мешал не только огонь вражеской артиллерии, не только яростный огонь немецких минометов и пулеметов — мешали топи и болота. Пройдя в первые часы наступления 1,5—4 километра, наши пехотинцы вынуждены были снова залечь.

Гитлеровцы, оправившись после первого удара, стали предпринимать контратаки. Они стремились охватить полукольцом наши батальоны, форсировавшие реку. Только сокрушительный ответный удар мог спасти положение. В распоряжении командира 42-го стрелкового корпуса были три артиллерийские части: 59-я пушечная и 63-я гаубичная бригады и 6-й гвардейский минометный полк. Командир корпуса приказал сосредоточить огонь всей этой артиллерии по контратакующему противнику. Грянули залпы. Гитлеровцы потеряли более половины личного состава из числа участвовавших в контратаке. Но и после этого противник не отказался от попытки сбросить наших смельчаков в реку. В течение всего дня немцы предпринимали контратаки.

Гвардейцы 6-го полка, выполняя распоряжения командира корпуса, непрерывно вели огонь то батарейными, то дивизионными залпами. На рассвете следующего дня корпус вновь возобновил наступление. Он сломил сопротивление противника на западном берегу Друти и продвинулся вперед. Но теперь на пути наступающих были новые водные рубежи — реки Добрица, Добысина, Ола… Гвардейцы 6-го полка снова занимали огневые позиции, снова обрушивали свои залпы по врагу и вместе с пехотинцами пробивались вперед: переправлялись по шатким мосткам и понтонным переправам, вместе со стрелками подвергались атакам вражеской авиации, попадали под огонь немецких батарей. Но не было ни одного случая, чтобы гвардейцы запоздали открыть огонь.

Когда удалось преодолеть последний водный рубеж, в брешь, пробитую в немецкой обороне, устремились наши танковые соединения…

Стрелковые дивизии, наступавшие из района юго-западнее Жлобина, открыли путь нашим войскам на Бобруйск. Последние наши части обошли город и замкнули в кольце окружения значительную группу фашистских войск.

…Вновь неудержимой лавиной устремились на запад советские победоносные армии. В конце июля наши войска уже подходили к столице братской Польши, а в Прибалтике знамена наших полков уже развевались за Неманом… И снова подвиги гвардейцев были отмечены Родиной.

Через Витебск, Полоцк, Шауляй прошел на запад 26-й Полоцкий Краснознаменный и ордена Красной Звезды гвардейский минометный полк. Наименование «Полоцкий» и второй орден были наградами за успехи в боях за освобождение Белоруссии.

От Витебска до Тильзита прошел 34-й гвардейский минометный полк. От восточных границ Белоруссии к границам Восточной Пруссии пролег путь 39-го и 99-го гвардейских минометных полков.

Бои под Яссами и Кишиневом — славная страница в истории Советской артиллерии. Ее славу заслуженно разделили там и гвардейцы-минометчики, а среди них воины 66-го гвардейского минометного полка, поддерживавшие боевые действия 3-й гвардейской воздушно-десантной дивизии; 80-го и 309-го гвардейских минометных полков, пробивавшиеся в составе войск 35-го стрелкового корпуса 27-й армии (2-й Украинский фронт) к горному хребту Маре.

На Дону и в Сальских степях воевал летом 1942 года полковник Рубанюк. Он командовал стрелковой дивизией, действовавшей в составе подвижной группы войск, в которую входило также значительное количество гвардейских минометных частей. «Катюши» и стрелки полковника Рубанюка вставали на пути прорыва немецких танков, сдерживали врага… Теперь, осенью 1944 года, гвардии генерал-лейтенант Рубанюк командовал корпусом, штурмовавшим вражеские укрепления за тысячи километров от берегов родного Дона, под Будапештом. Зная силу советских «катюш», генерал Рубанюк искусно применял эту артиллерию в наступательных боях и с похвалой отзывался о возросшем мастерстве воинов приданных ему гвардейских минометных частей. За мужество, проявленное в боях под Будапештом, генерал Рубанюк наградил орденами ряд бойцов 47-го гвардейского минометного полка.

Спасибо «катюшам»!

На рассвете июльского дня громовые раскаты раздались у берегов Вислы: наша артиллерия обеспечивала переправу передовых частей пехоты на противоположный берег реки. Переправлялись на понтонах, лодках, плавающих автомобилях.

Батарея гвардии лейтенанта Борцова обеспечивала действия одного из первых стрелковых батальонов, закрепившихся на западном берегу Вислы. Это были первые, самые трудные часы боя; батальон храбрецов отвоевывал у врага первую пять земли, чтобы создать за Вислой плацдарм для дальнейшего наступления… Противник ввел в бой танки и артиллерию, авиацию и пехоту. Но батальон держался стойко. Его прикрывала наша артиллерия, действовавшая с восточного берега.

Гвардии лейтенант Борцов переправился на западный берег реки вместе с небольшой группой своих связистов, чтобы отсюда, с отвоеванного у врага клочка земли, корректировать огонь своей батареи.

Гитлеровцы принимали все меры, чтобы сбросить батальон в Вислу, или смять, втоптать его в землю.

И вот развернута радиостанция. Сейчас командир батареи войдет в связь со своими расчетами, ждущими его приказа. Но связь, едва наладившись, прерывается. Вышла из строя радиостанция. Что делать? Дорога каждая минута. Редеют ряды храбрецов-пехотинцев. Погиб командир батальона… Борцов посылает сержантов Лопатина и Семенова с заданием доползти до Вислы, переправиться на восточный берег, взять там новую радиостанцию и доставить ее обратно. Трудная задача. Но она должна быть выполнена!

Лопатин и Семенов ползут к крутому берегу Вислы. Лопатин добрался первым. Нашел небольшую лодку, поплыл… Но едва он достиг середины реки, как лодку опрокинуло взрывом. Вторую половину пути сержант преодолел вплавь.

Боевые машины вели огонь не смолкая: нельзя было ждать, пока установится связь с командиром батареи, и пусть огонь был недостаточно метким, но все же он помогал пехоте. Нелегко было стрелять, находясь под ответным огнем немецкой артиллерии, подвергаясь непрерывной бомбардировке с воздуха. После нескольких налетов немецкой авиации у боевых машин осталось по два — три человека. Сержант Спирин работал и за наводчика, и за заряжающего.

Лопатин передал приказание командира батареи, взял запасную радиостанцию и снова переправился на западный берег. Связь была восстановлена. Борцов стал подавать команды. Теперь залпы ложились точно по цели и наносили врагу наибольший урон.

К вечеру нашему командованию удалось переправить через реку новые батальоны… По всему фронту расширился плацдарм на западном берегу Вислы.

— Спасибо артиллеристам, спасибо «катюшам»! — говорили пехотинцы, благодаря за помощь, оказанную им в самую трудную минуту.

— Спасибо «катюшам»! — так говорил и танкист Герой Советского Союза майор Виктор Гнедин.

В январе 1945 года войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов осуществили стремительное наступление от берегов Вислы к берегам Одера.

220-я Гатчинская Краснознаменная танковая бригада, в составе которой действовал батальон майора Гнедина, наступала с Магнушевского плацдарма. На рассвете 14 января здесь началась мощная артиллерийская подготовка. В ней приняли участие тысячи орудий и минометов, сотни боевых машин реактивной артиллерии. За несколько минут до конца артиллерийской подготовки открыли огонь все ручные и станковые пулеметы. К исходным позициям пехоты подошли танки и самоходно-артиллерийские установки. Саперы проделали проходы в минных полях и заграждениях противника… Снова грянули залпы «катюш», и пехота и танки, поддерживаемые огнем всех видов артиллерии, перешли в атаку. За два дня боев соединения первого эшелона 5-й ударной армии прорвали заранее подготовленную противником оборону и вышли к реке Пилице. Здесь танкисты должны были с ходу захватить переправы и тем обеспечить ввод в прорыв соединений 2-й танковой армии, сосредоточенной в ближайшем тылу.

— Нашему танковому батальону, — рассказывает майор В. Гнедин, — было приказано захватить одну из переправ через Пилицу в районе Михайлува. Вслед за танками наступал стрелковый полк. На пути к Михайлуву нам предстояло пройти лес. Но там на болотистых дорогах, обстреливаемых противником, образовалась «пробка». Пехотинцы задержались. К Михайлуву смогли пробиться лишь три наших танка, в том числе и мой.

Еще издали мы увидели, что вдоль нашего берега к переправе торопятся отходящие немецкие войска. Стало ясно: они отойдут за Пилицу и немедленно взорвут мост. Это означало бы, что противник задержит нас у реки, задержит и те танковые части, которые ждут от нас захвата переправ.

Медлить нельзя!.. Надо во что бы то ни стало опередить врага! — решил я и связался по радио с командиром бригады гвардии полковником А. Н. Пашковым[3].

Докладывая, я понимал, что момент для захвата переправы сейчас самый подходящий, но сил у меня мало: всего три танка. Командир бригады, выслушав рапорт, приказал:

— Сделайте все, чтобы противник не успел взорвать Михайлувский мост. Я направляю к вам две роты из соседних батальонов. А пока не теряйте времени!

Уже стемнело. В ночной мгле скрылся из виду Михайлув. А немецкие войска продолжали переправляться на западный берег Пилицы. Я решил улучить момент, когда между немецкими колоннами образуется разрыв, под прикрытием темноты вклиниться в интервал между колоннами и незаметно подойти к мосту… Это удалось сделать. Первым к переправе подошел танк лейтенанта Гусарова, потом второй танк лейтенанта Крымова. Саперы, находившиеся на броне, спешились и бросились осматривать мост, не ветхий ли он, смогут ли пройти по нему танки. Из-под моста вдруг выскочил гитлеровский офицер. Саперы успели задержать его. Выяснилось, что этот офицер — инженер немецкого пехотного полка; он уже заложил взрывчатку и ждал момента, когда пройдет последняя немецкая колонна. Саперы побежали по мосту на западный берег, чтобы обезвредить мины… До их возвращения нельзя было ничего предпринимать. Между тем новая немецкая колонна уже подходила к мосту. Из прибрежных кустов отчетливо послышалось: «Шнель, шнель». Голос гитлеровского офицера торопил своих солдат. Казалось, еще три — пять минут — фашисты подойдут ближе и обнаружат нас.

Напряжение росло с каждой минутой. Наконец, прибежал запыхавшийся сапер:

— Все в порядке, товарищ майор, — шепотом доложил он. — Мины обезврежены.

Я подал команду переправляться. Пошли танки Гусарова и Крымова. Темная ночь скрыла их из виду. Мой танк оставался на месте, чтобы охранять мост с восточного берега.

— «Переправились благополучно», — по радио кодом доложил мне лейтенант Гусаров.

То ли этих двух слов, переданных по радио, было достаточно, чтобы гитлеровцы обнаружили нас, то ли что-то другое было тому причиной, но Михайлув вдруг ожил. В разных местах засверкали огоньки пушечных выстрелов, загрохотали артиллерийские залпы. Мины и снаряды рвались у переправы, падали в реку. Вторым залпом фашисты накрыли свою колонну, которая приближалась к мосту справа от меня. В колонне загорелись машины. В Михайлуве вдруг вспыхнул пожар. Зарево осветило танки Гусарова и Крымова. Я увидел их на том берегу, неподалеку от моста. Противник, обнаруживший в своем тылу советских танкистов, бросил против нас до батальона пехоты. Гусаров и Крымов отбивались огнем из пулеметов. Но вот по дороге, ведущей из местечка к мосту, появились два вражеских танка. Угроза для тридцатичетверок Гусарова и Крымова возросла. Наступил отчаянный момент боя, когда побеждает лишь более сильный духом и более умелый в бою… Фашистские танки потонули в дыму разрывов и загорелись. Но и после этого опасность не миновала. Гитлеровские автоматчики и гранатометчики вновь стали приближаться к нашим машинам.

— Прошу вызвать огонь по восточной окраине Михайлува, — радировал я командиру бригады. Но наша артиллерия почему-то медлила. Ее, очевидно, все еще задерживала пробка, образовавшаяся у лесного болота.

А бой у моста нарастал. На обоих берегах Пилицы в районе переправы рвались снаряды. В темноте каждый разрыв снаряда казался особенно зловещим. Нервы мои были напряжены до предела. Рядом с моим танком загорелся дом. Машина оказалась на виду у противника.

«Отходить нельзя, — говорил я себе. — Немцы могут вдоль берега просочиться к мосту и снова занять его. Стоять и стоять!»

Пламя горевшего дома нагрело броню. В танке стало нестерпимо душно. Верхняя часть дома рухнула на танк.

— Назад! — крикнул я водителю.

Мы отошли настолько, чтобы мост все же был виден.

— Осталось 17 снарядов, — доложил мне башенный стрелок.

Продолжать стрельбу по Михайлуву было теперь бесполезно: снарядов мало, да и что могла сделать одна моя пушка против двух десятков вражеских, стрелявших из Михайлува? Надо было беречь снаряды, чтобы прикрыть переправу от фашистов, притаившихся в прибрежных кустах.

А взрывы продолжались. Немецкие снаряды падали и в реку, взметывая фонтаны водяных брызг, и на горевший дом, множа в новых местах костры, и у моей машины. Очередным взрывом на танке сорвало антенное устройство. Радиосвязь прекратилась.

«Продержаться еще немного… Скоро по Михайлуву ударит наша артиллерия, подойдут танки, пехота, подоспеет помощь!..»

И вот позади возник гул. Это открыли огонь «катюши». Снаряды разорвались на восточной и северной окраинах Михайлува, разорвались как раз в тех местах, откуда стреляли пушки. Мощный залп повторился. Открыли огонь наши пушки. Фашистская артиллерия смолкла.

— Быстро к мосту! — приказал я водителю. Одним рывком танк выскочил к реке.

Переправа была удержана! В ту же ночь по ней двинулись механизированные колонны из состава 2-й танковой армии…

Спасибо «катюшам»! Они пришли нам на помощь в самый трудный и решающий момент… К сожалению, мне так и не удалось узнать, кто, какой полк или дивизион реактивной артиллерии произвел залпы, которые помогли нам выполнить трудную задачу и спасли меня и моих товарищей: три дня спустя я был тяжело ранен и меня отправили в тыловой госпиталь.

На рассвете, как правило, начинались все крупные наступательные операции. На рассвете гремели первые залпы «катюш», почти всегда начинавшие артиллерийскую подготовку. И сколько бы орудий затем ни вступало в бой — сотни, тысячи — всегда неизменно всесокрушающей грозой прокатывались и гремели залпы реактивной артиллерии.