Рассказы про «Катюшу»

Батарея на подоконнике

На улицах Познани, над фортами старинной крепости грохотали разрывы. Наша артиллерия вела огонь с востока и запада, с севера и юга. Кольцо вокруг окруженных войск противника сжималось.

Советская Армия уже стояла на Одере, в 80 километрах от Берлина. Но в Познани еще оказывала сопротивление значительная группа немецких войск; она была окружена там в ходе Висла-Одерской операции.

— Ваше сопротивление бесполезно. Исход войны предрешен, сдавайтесь, — предложило советское командование окруженным войскам.

Гитлеровские генералы ответили отказом… Тогда в атаку пошли наши штурмовые группы. Они стали штурмовать дом за домом, квартал за кварталом. В состав этих групп, кроме автоматчиков и саперов, входили танкисты и артиллеристы, гранатометчики и связисты. Продвигаясь вперед, артиллеристы и танкисты вели огонь прямой наводкой. Если требовала обстановка — разрушали здания, превращенные противником в узлы обороны.

В крупных населенных пунктах было затруднено наблюдение, взаимодействие, управление, а главное — не было простора для маневра. «Катюши» первоначально в состав штурмовых групп не включались. Но потом оказалось, что гвардейцы могут и здесь применить свое оружие.

…Командир дивизиона гвардии капитан Карпенко стоял на чердаке многоэтажного здания и наблюдал за действиями одной из штурмовых групп. Он видел: нужен артиллерийский огонь по верхним этажам зданий, которые укреплены особенно сильно. Но как помочь пехотинцам и саперам? На пятый этаж боевую машину не поднять! Не затащить туда и обычное орудие.

— А почему бы не стрелять отдельными снарядами? Их можно ведь установить и на крыше, и на чердаке, и на лестничной площадке и даже на подоконнике… Можно стрелять без станков.

Карпенко спустился вниз, задержался на лестничной площадке, подошел к окну, взглядом прикинул, как закрепить в оконном проеме снаряд, как придать ему необходимый угол, как произвести выстрел… «Но предстоит стрелять на близкое расстояние; даст ли это нужный результат?» — думал капитан. Он решил, что крупнокалиберный реактивный снаряд обладает достаточной силой, чтобы даже с небольшого расстояния пробить кирпичную стену здания.

Свой план Карпенко доложил командованию.

— Идея заманчивая, — отозвался полковник, руководивший действиями штурмовых групп. — Произведите пробные выстрелы, посмотрим, что получится.

Командир дивизиона получил цель и согласовал время открытия огня с действиями одной из ближайших штурмовых групп.

Предстояло овладеть многоэтажным домом, где находился сильный немецкий гарнизон, контролировавший прилегающие улицы.

Двое суток Карпенко и его разведчики наблюдали за противником; они выяснили расположение его огневых средств и в соответствии с планом действий штурмовой группы выбрали для себя огневую позицию. Это была лестничная площадка пятого этажа в одном из домов. До объекта атаки было не более 250 метров.

Придав снарядам необходимый угол возвышения и прочно закрепив «направляющие» (деревянную укупорку), Карпенко стал ждать сигнала… И вот командир дивизиона включил взрывную машинку… Ракетный заряд еще продолжал гореть, когда снаряд достиг цели… Последовал второй выстрел. В здании возник пожар. Начались многочисленные взрывы (очевидно, там был склад боеприпасов). Пожар распространился на соседние дома. Штурмовая группа овладела кварталом без особых потерь.

Это была необычная огневая позиция…

Первый опыт удался!

Через день гвардейцы капитана Карпенко таким же образом вели огонь в другом квартале.

Когда бои завязались на подступах к познанской цитадели и начался штурм старинных фортов, Карпенко со своими гвардейцами расположился в кирхе, стоявшей на крутом берегу реки Варта. Огневой позицией для этой необычной батареи послужили хоры этого храма. Отсюда хорошо просматривалось многоэтажное здание на противоположном берегу реки, здание, которое предстояло штурмовать.

Гитлеровцы держали кирху под непрерывным огнем, понимая, что русские используют ее как наблюдательный пункт. Но вряд ли они предполагали, что там может разместиться артиллерийская «батарея»!

Готовясь к залпу, гвардейцы передвигались в кирхе с большой осторожностью, чтобы противник их не заметил. Но перетаскивать тяжелые снаряды не так просто. Окна, против которых устанавливались снаряды, гвардейцы закрыли занавесками.

И вот настал момент атаки. Окна кирхи неожиданно распахнулись, из них полетели тяжелые снаряды. Они достигли пятиэтажного углового здания на противоположном берегу Варты, проникли внутрь дома и взорвались, произведя большие разрушения. Мощный узел обороны перед цитаделью пал.

Пятьюдесятью одиночными снарядами гвардейцы капитана Карпенко повредили и разрушили 19 многоэтажных зданий, вызвали пять пожаров.

Опыт дивизиона Карпенко переняли и другие подразделения. Многие штурмовые группы, действовавшие в Познани, получили поддержку необычных реактивных батарей.

Входе Висла-Одерской операции, кроме Познани, были блокированы значительные гарнизоны вражеских войск в городах Бреслау и Глогау. Там гвардейцы-минометчики также применили свое оружие для поддержки штурмовых групп. Этот опыт пригодился затем в боях за Берлин.

На последних рубежах

В первых числах апреля 1945 года по железным дорогам Польши и Германии мчались эшелоны, состоявшие из платформ, груженных сеном. Поезда останавливались только на время, необходимое для заправки паровозов. И снова в путь! В 100—120 километрах восточнее Одера эшелоны останавливались, и, когда темнело, начиналась их разгрузка. Солдаты сбросили сено, и тут-то обнаружилось, какой в действительности прибыл груз. С платформ одна за другой сходили «катюши».

Советские войска, стоявшие на Одере, готовились к заключительной битве Великой Отечественной войны — к берлинской операции. Накапливались силы, чтобы удар был сокрушительным, чтобы противник не смог устоять.

В первой половине апреля к берегам Одера прибыла еще одна гвардейская минометная дивизия. Это ее боевые машины были замаскированы сеном. Так же скрытно подходили и другие части реактивной артиллерии. В районы сосредоточений и на огневые позиции они выдвигались только ночью. Боевые и транспортные машины следовали с потушенными фарами. На подножках автомобилей справа и слева стояли наблюдатели. Они помогали водителям своевременно обнаруживать и объезжать препятствия на дорогах, сигнализировали о приближении встречных и обходящих машин.

Скрытность сосредоточения, внезапность действий и мощь огня — то, что всегда обеспечивало успех, сыграли свою роль и в Берлинской операции.

Советские войска, участвовавшие в этом сражении, имели 41 000 орудий и тяжелых минометов, 6300 танков и 8000 самолетов. Реактивная артиллерия была представлена самой большой за весь период войны группировкой. На 2-м и 1-м Белорусских, на 1-м Украинском фронтах было сосредоточено такое количество частей и соединений реактивной артиллерии, одновременный залп которых превышал 30 тысяч снарядов М-31 и М-13. Чтобы за одну минуту залпами выстрелить такое количество обычных артиллерийских снарядов (соответствующего калибра), потребовалось бы, по меньшей мере, 15 тысяч артиллерийских орудий…

Наступление войск 1-го Белорусского фронта на Берлин началось утром 16 апреля 1945 года западнее Кюстрина, в восьмидесяти километрах от столицы Германии. В этот же день провели мощную артиллерийскую подготовку и начали активные действия войска 1-го Украинского фронта, а через несколько дней и войска других фронтов, принимавших участие в окружении и разгроме главных сил берлинской группировки противника.

Как и в других крупнейших операциях Великой Отечественной войны, артиллерийскую подготовку утром 16 апреля начали гвардейские минометные части. Их залпы возвестили о начале наступления советских войск на Берлин. Вслед за залпами «катюш» открыли огонь тысячи ствольных орудий и минометов. Это был небывалый шквал огня. Тысячи молний, неистово скользя по небу, разрезали предрассветную тьму, и все вокруг задрожало, загудело. Гигантский толчок, как землетрясение, потряс даже Берлин: гром канонады распространился на десятки километров!.. Над немецкими позициями поднялось огромное зарево пожара. Потом внезапно вспыхнули ослепительно яркие огни многих советских прожекторов; они были сосредоточены на высоте «66», юго-западнее Кюстрина. Реактивная артиллерия повторила залпы при свете прожекторов. Снова возник, все разрастаясь и перекатываясь, долгий рокот.

Артиллерия всех систем и калибров открыла нашей пехоте и танкам путь на Берлин. Но и теперь борьба еще была тяжелой. Сопротивление противника было упорным. Гитлер обманывал немецкий народ, немецких солдат и офицеров. Он требовал защищать Берлин, хотя это было уже безнадежно. Он приказал немецким артиллеристам и танкистам стрелять шрапнелью и осколочными снарядами по тем подразделениям немецкой пехоты, которые будут отступать. Еще 18 апреля, когда немецкая оборона на Одере была прорвана и советские войска неудержимо приближались к Берлину, из ставки Гитлера последовала радиограмма командирам немецких частей, всем офицерам и солдатам:

Но не было уже той силы, которая могла бы остановить наступающие советские армии — армии, прошедшие путь от Москвы до Одера.

— На Берлин!

Среди лавины войск, среди многих десятков гвардейских минометных полков, бригад, дивизий, двинувшихся к Берлину, были части и соединения, овеянные славой Сталинграда. На Берлин шли гвардейцы 93-го полка, участники исторического наступления, начатого у берегов Волги 19 ноября 1942 года. На Берлин шла 3-я гвардейская минометная дивизия, залпы которой запомнились врагу еще в январе 1943 года, когда начался разгром окруженных в районе Сталинграда фашистских войск. К последним рубежам сражений шли славные гвардейцы 19-го полка, громившие врага под Севастополем. Вместе с воинами 5-й ударной армии на штурм последних укреплений врага шли гвардейцы 2, 25, 6 и 41-й гвардейских минометных бригад, шли солдаты и офицеры 37-го и 92-го гвардейских минометных полков; их боевой путь был не менее славным и победным. В заключительной берлинской операции участвовали воины 7-го гвардейского минометного полка — ветераны, принявшие гвардейское знамя еще в первые месяцы войны. К столице фашистской Германии продвигались гвардейцы 32-й Тарнопольской бригады — герои боев под Корсунь-Шевченковским, участники освобождения многих городов и сел Польши…

Путь к Берлину был нелегким. Предстояло овладеть Зееловскими высотами — ключевыми позициями на дальних подступах к столице Германии; надо было форсировать реку Нейсе и последовательно прорвать три сильно укрепленные полосы нейсенского оборонительного рубежа, простиравшегося на большую глубину, вплоть до реки Шпрее. И вновь над позициями врага пронеслись шквалы артиллерийского огня. Наиболее часто вводились в действие тяжелые гвардейские минометные бригады БМ-31-12. Их залпы в считанные минуты создавали такую силу, такую плотность огня, что рушились даже самые укрепленные узлы обороны врага… Там, где в иных условиях нужно было бы сосредоточить не менее пяти — шести гаубичных и пушечных бригад — а на это требуется немало времени, — там командование нередко выдвигало бригаду БМ-31-12 и успех достигался меньшими силами.

Берлинская операция развертывалась с невиданной быстротой. В то время как одни гвардейские минометные части помогали нашим войскам пробиваться с востока к столице Германии, другие поддерживали танковые соединения, которые устремились в обход Берлина, осуществляя маневр по окружению берлинского гарнизона и выходу на самый дальний боевой рубеж — к берегам Эльбы. Многие полки реактивной артиллерии тоже вышли к этому рубежу и произвели там последние боевые залпы.

Снова в штурмовых группах

20 апреля советская тяжелая артиллерия открыла огонь по окраинам фашистской столицы: окруженные в районе Берлина гитлеровские войска отказались капитулировать, тем самым была исключена возможность избежать напрасных жертв и разрушений в столице Германии. Начался штурм города. Наши войска вынуждены были начать борьбу за каждый квартал и каждый дом.

В течение двенадцати дней над Берлином висело сплошное облако черного дыма. По Берлину били многие тысячи орудий и боевых машин. Однако и Берлин отвечал тысячами снарядов и мин. Советские пехотинцы, вступившие в первые кварталы города, докладывали своим командирам:

— Роты залегли. Продвигаться вперед трудно, сильный огонь со всех сторон… Стреляют из каждого дома, из каждого окна… Подтягиваем артиллерию, танки, самоходно-артиллерийские установки.

Огонь гвардейских минометов по окруженным фашистским войскам под Берлином.

На улицах Берлина противник заблаговременно воздвиг баррикады из камня и кирпича; перед баррикадами создал противотанковые препятствия; в стенах больших зданий, расположенных на перекрестках, устроил амбразуры; подвальные помещения усилил и оборудовал для ведения огня из пулеметов и для стрельбы «фаустпатронами». На верхних этажах, лестничных площадках и чердаках зданий засели вражеские снайперы и автоматчики. Каждый большой дом стал своеобразной крепостью, которую надо было брать штурмом.

Советские артиллеристы разрушали уличные баррикады, расстреливали немецкие опорные пункты, выбивали врага из подвальных помещений.

В боях за Берлин вновь широко применялись штурмовые группы. Они были созданы заранее и подошли к Берлину в составе передовых частей.

Штурмовые группы состояли из автоматчиков в саперов-подрывников. Им были приданы артиллерийские орудия, танки и боевые машины гвардейцев.

Только из состава 5-й гвардейской минометной дивизии для поддержки штурмовых групп были выделены десятки реактивных установок БМ-31-12. Выдвигая свои машины на прямую наводку, гвардейцы разрушали здания, занятые противником. Применялась стрельба и одиночными реактивными снарядами.

…За железнодорожным виадуком на Франкфуртерштрассе одно наше стрелковое подразделение было остановлено сильным огнем из углового дома. На помощь стрелкам подоспела штурмовая группа. В ее составе были и воины гвардейской минометной бригады. Они расположились в окнах противоположного дома… Снова с подоконников заговорили необычные батареи… Реактивные снаряды пронзили стены и окна дома, где сопротивлялись гитлеровцы, и после нескольких залпов наша пехота ворвалась в еще пылавший дом.

Героически действовала в Берлине гвардейская часть реактивной артиллерии, которой командовал гвардии подполковник Острейко. Она обеспечивала штурм берлинской типографии, превращенной немцами в крупный узел сопротивления. Здесь насчитывалось более двух десятков пятиэтажных зданий, обнесенных высокими кирпичными стенами. Гарнизон противника, укрывшийся в этих зданиях, состоял из полка пехоты.

Гвардейцы вели огонь из окон домов, из подвалов, из проломов стен, находясь от противника всего лишь на расстоянии 50—70 метров. Под прикрытием артиллерийского огня и огня гвардейских минометов наша пехота овладела типографией.

Гвардейцы помогли штурмом взять большое здание, расположенное на углу Линденштрассе и Комендантенштрассе. Установив свои снаряды в здании, расположенном в 150 метрах от цели, гвардейцы открыли огонь. Снаряды пробили стену и разорвались внутри здания. От взрывной волны весь фасад дома обрушился, междуэтажные перекрытия обвалились. Еще один узел сопротивления фашистов был уничтожен[4].

При взятии Берлина части реактивной артиллерии одного только 1-го Белорусского фронта уничтожили до четырех полков фашистской пехоты, подбили и сожгли 19 танков, 148 автомобилей, отразили 10 контратак, подавили 59 артиллерийских и минометных батарей, 560 огневых точек. Огнем одиночных снарядов и стрельбой прямой наводкой было разрушено свыше 120 крупных очагов сопротивления противника.

На улицах Берлина

30 апреля 1945 года советские воины водрузили над германским рейхстагом Знамя Победы. Уже большая часть Берлина была в руках советских войск. На улицах немецкой столицы стало тесно: всюду стояли танки, автомобили, обозы. Тысячи ствольных артиллерийских орудий расположились на площадях и пустырях. Сотни боевых машин подтягивались для участия в операций по ликвидации последней группы войск берлинского гарнизона, которая насчитывала до ста тысяч солдат и офицеров.

Вечером 1 мая над Берлином загремела последняя артиллерийская канонада. Орудия всех калибров, боевые машины всех систем буквально засыпали снарядами районы, где еще держали оборону вражеские войска. В ночь на 2 мая остатки берлинского гарнизона капитулировали. По улицам германской столицы потянулись колонны пленных.

Раскрылись двери подвалов и бомбоубежищ. На улицы вышли берлинцы. Советские воины увидели весь разноликий Берлин — трудовой, страдавший от власти фашистов и теперь приветливо встречавший освободителей, отважных немецких коммунистов, боровшихся в подполье, и другой — обманутый речами Гитлера, запуганный, растерянный, подавленный, недружелюбный… Понятно, что берлинцы по-разному встретили людей, которые в свое время выстояли под Москвой и Сталинградом, а теперь пришли сюда, в столицу Германии. По-разному встретили они советских танкистов, проделавших на своих боевых машинах путь от Волоколамского шоссе под Москвой до Бранденбургских ворот в центре Берлина. С удивлением рассматривали берлинцы звезды на стволах советских орудий, звезды в честь побед, одержанных на дальних и трудных дорогах наступления.

— Какая сила!.. — удивлялись немцы.

— Это у вас американские?

— Нет, уральские, российские, — гордо отвечали танкисты, артиллеристы.

Но более всего (это отмечали все, кто был в те дни в Берлине) немцев привлекала русская «катюша». Три с лишним года немецкие фронтовики жаловались в своих письмах домой: «Опять попали под огонь русских «катюш», «Сегодня снова разыгрался сталинский орган…»

И вот берлинцы сами увидели это грозное оружие. Одни издали обходили боевые машины и шепотом передавали друг другу: «катюши»!, другие — те, что начинали разбираться в событиях, приходили к мысли, что это оружие служило разгрому общего врага народов — фашизма, и восклицали: «О, «катюша»!» И это звучало уже по-новому.