Рассвет мертвых

Глава 13

Мы были у Роберты. Я сидела за столом и наблюдала, как она возилась с тестом, раскатывая скалкой в разные стороны. Нестор растапливал печь. Сильвестр кружился рядом с нами. Приставал с дурацкими вопросами и гоготал.

— Да ладно? Мрак стреляет холостыми?! Убейте меня, все равно не поверю!

Этот факт его так веселил, что он почти кричал от радости.

— Знаешь, как говорят? На каждую хитрую задницу найдется свой хитрый…

— Сильвестр! — разом вскричали Роберта и Нестор.

— Болт! Ах вы, маленькие извращенцы. Думали, я скажу…

— Сильвестр!

Начинкой пирога стало смородиновое варенье. Его мало ели и Роберта хотела быстрее закончить его.

— Хочешь варенье, Сильвестр?

— Я ем только красное.

— Есть желе из красной смородины.

Сильвестр понюхал варенье и скорчил лицо.

— Мерзость, как это можно есть? Вот кровь… Ммм, что может с ней сравнится?

— Мозги, например. Свежие, нежные, розовые. Жевать не надо, сами скользят по горлу. Убил зверька, вскрыл череп. Даже тарелка не нужна. Уплетаешь мозги прямо из черепушки.

— Фу! — кричали вместе уже Роберта и Сильвестр.

Нестор вытащил из-за печки бутыль с прозрачной жидкостью и поставил на стол передо мной.

— Что это?

— Божий нектар для поднятия настроения. Иначе говоря, самогон.

— Спасибо, не хочется.

— Сахар нам подарила целый мешок, теперь пробуй, что из него вышло.

Нестор налил в чашку алкоголь и протянул мне. Я вдохнула запах и отодвинула от себя зловонный нектар.

— После самогона комары и вампиры близко не подойдут.

Роберта поставила пирог в печь и села рядом со мной. Сильвестр, пока я отвлекалась, стянул чашку. Он достал из кармана пузырек и выливал из него кровь в самогон.

— Самое обидное, что Вальтер слушается Мрака, — не выдержала я и пожаловалась Роберте. — Мрак настроил его против меня. Вальтер в музее готов был меня убить.

— Вальтер Мрака? — удивился Нестор. — Вальтер с трудом терпит его присутствие. Когда Мрак приходит к Истомине, Вальтер сбегает. Но когда Мрака нет, ох, они его чистят. Все кости перемывают.

Я достала фотографию и протянула ее Нестору. Сильвестр подсмотрел из-за плеча брата и присвистнул.

— 1968 год, — прочитал Нестор на обратной стороне.

— Они только делают вид, что мало знакомы. Мрак обратил Вальтера в вампира. Они вместе путешествовали, пока не устали от бессмертия. По заданию вампира Дорофея, он справа на фотографии с цилиндром на голове, они пришли в тайгу.

— Вместе? Они что, того что ли? — усмехнулся Сильвестр. Нестор толкнул локтем ему в бок.

— Это называется семья. Тот, кто обращает, называют опекуном или господином. Кого обратили — подопечный, прислужник, — пояснил Нестор.

— То есть я — раб этих чокнутых вампирш?! Если их убить, я стану свободным?

— Ты не раб, Сильвестр. Вампиры, таким образом, составляют семейное дерево. Тот, кто передает проклятье, становится родителем или главой семьи. Но это условно.

— Здорово, у меня две мамы — Стелла и Томила. Две чокнутые мамаши.

— Кстати, Сильвестр, безумие тоже передается, — сказала я.

— Ха! Это точно мне не страшно!

Сильвестр залпом опустошил чашку.

— Зачем они скрывают свое близкое знакомство? — спросила Роберта и посмотрела на Нестора. — Вампиры интересуются тобой. Вальтер говорит, что избавиться от проклятия можно. Они что-то задумали и толкают нас к этому.

— Я даже не знаю, что и думать, — ответил Нестор.

Мы еще сидели долго. Болтали о разном, но наш разговор не касался плохой темы. Они не спрашивали о моих воспоминаниях. Просто продолжали жить прежней жизнью, смеялись над Сильвестром и ждали приготовления пирога. Смотря на них, я задумалась о своей семье. Но ничего не нащупала у себя в голове.

— Совсем ничего не помнишь? — спрашивала ночью Роберта, когда мы ложились спать.

— Как будто ничего и не было. Просто проснулась в поезде и все.

Утром я помогала Роберте с уборкой по дому. Днем мы готовили и кормили Нестора. Нестор ел много, как если бы он был крупномордым боксером, а не худощавым очкастым ботаником. Вечером он проводил меня до архива. Попрощавшись с ним, я скрылась в подземелье. Вальтер как обычно читал за рабочим столом.

— Как себя чувствуешь?

— Неплохо.

Я села к нему на стол.

— А ты как?

— Так же как и ты.

Вальтер достал из кармана кольцо, которое уже дарил мне.

— Стелла как-то вернула. Я тогда подумал, что мы больше не увидимся. Мысленно прощался с тобой, но все равно ждал, что однажды появишься. Один раз пропадала три дня, но вернулась. Второй раз, быть может, тоже. Я ждал и ты вернулась. Живая и здоровая. Больше мне ничего не нужно.

Он надел кольцо на тот же палец.

— Будешь рядом со мной, чтобы ни случилось?

— Буду.

— Если я соглашусь вспомнить все…

— Я против этого. Грета, может, ты хотела забыть.

— Я не знаю.

— Потом будешь жалеть. Если ты хочешь этого только ради него, откажись. К чему тебе лишний груз воспоминаний? Это осталось в прошлом и не нужно его ворошить. Может, ты ударилась головой и потеряла память, а, может, ты скрываешь поистине чудовищные знания.

— Ты обещал, что будешь рядом.

— Что ж, роль близкого друга меня тоже устраивает.

— Ах ты… хитрый жук!

Я потянулась к нему, хотела побить или ущипнуть, но Вальтер отклонился на стуле, и я не достала его.

— Я шучу! Правда! Я говорил, что не причиню тебе вреда и сдержу свое слово.

Я вытянула к нему руки, приглашая в объятья, но он отрицательно мотнул головой.

— Что решила?

Я спрыгнула со стола.

— Ничего. У меня в голове пусто. Словно я думать не умею. Наверно, я ни в школе не училась, ни с людьми не общалась. Ты — третий знакомый в моей жизни. Я даже не знаю, любила ли я… Я не знаю, что такое любить. Мне нравится с тобой общаться и все на этом.

Я покинула его и направилась в архивную комнату. Я тоже села за чтение и на несколько часов забыла о существовании целого мира.

Ближе к ночи я вернулась к Вальтеру. Принесла стул и села рядом. Вальтер заканчивал переписывать книгу. Оставалась последняя страница.

— Что будет потом? — спросила я и следила за его скользящей ручкой по бумаге.

— Начнется новая книга.

— Пока ты будешь переписывать старые, новые состарятся.

— Для этого у меня достаточно времени. И я не всегда переписываю. Иногда веду историю Немой Долины. Записываю, что вижу.

— Прям все? Подслушиваешь и записываешь?

— Просто записываю, как идет ход истории. Кто приехал, что оставил после себя. Кто покинул нас, умер или уехал. Из меня плохой летописец выходит, но как могу, так пишу.

— И про меня там есть?

— Последние записи только о тебе. Летопись стала похожа на любовную драму.

— Можно почитать?

— Ты и так все знаешь.

— Я хочу прочитать твои мысли.

Темные глаза Вальтера смущенно бродили по стенам коридора. Я поймала его взгляд и приковала к себе.

— Будет ли тебе интересно?

— Ох, идем уже!

Я пошла за ним следом. Вальтер направился во второй архив. С нижней полки он достал книгу в потрепанной обложке. Пролистав несколько страниц, он остановился на дате 5 июня 2014 года и протянул книгу мне.

— Читай. В этот день мы впервые увиделись.

— «5 июня 2014 год. Давно я не брался за дневник. Последняя запись закреплена за апрелем месяцем. Мы живем в глуши, отдельно от людского мира, скрытые от их глаз. Но изредка доносится до нас обрывки их голосов. Я слышал звуки выстрелов и мольбы о помощи. Мирослав сказал, что на Украине непорядки; в Европе тоже творится чертовщина. Впрочем, и мы преуспели в свое время. День закончился бы моими повседневными делами, но тот запах, что проходил вчера мимо, спустился ко мне в архив.

Ролан привел маленькую девочку. На вид ей восемнадцать лет. Ким попросил взять ее к себе помощницей. Мне не нужны лишние руки. Но я согласился. Причины не могу изложить…

8 июня. Ее зовут Грета Рауш. Маленькая девочка наблюдает за мной. В приоткрытой двери блестят два любопытных глаза. Когда я двигаюсь, она прячется. В испуге ее сердце стучит, готовое выпрыгнуть из груди. Она меня боится. Тем я увереннее в том, что Ким специально послал ее ко мне. Он, видимо, что-то подозревает. Ролан ведет себя под стать его настроению. Он стал чаще приходить, много говорит о пустом, ждет окончания рабочего дня Греты и вместе с ней уходит домой. Он провожает ее до самой двери и скрывается в лесу. Убегает не по направлению своего дома. После его ухода девочка отправляется в кровать…»

— Ты всерьез думал, что я шпионка? — мне стало смешно от того, что Вальтер следил за мной.

— Совпадения разве бывают случайными? Ким не доверяет мне, как и любому вампиру. Он ждал от меня ошибки, когда я раскрою себя. Мы друг от друга ждали подвоха, но за сорок лет ничего не произошло. Мне показалось, он смирился со мной. Я подружился с его сыном. Ролан часто посещал меня и мы стали приятелями. Он делился юношескими переживаниями, я всегда знал, что у него происходит в душе. Друзья могли его высмеять, я — сохранить тайны. Но в разговорах с Кимом, возьмет да промелькнет слово недоверия. Поэтому я ждал, когда он перейдет в наступление. Будь добра, читай дальше.

— Я не буду читать все подряд, слишком много написано. «11 июня. Ролан приходит ко мне каждый день и рассказывает о своих чувствах к ней. Сегодня он разбудил меня в час дня. Принес с собой деревяшку и когтем строгал из нее силуэт девушки. Это был подарок для Греты. Ролан волнуется из-за чувств к ней. Я ободрил его. Если она ему нравится, ему стоит признаться в симпатии. Но он уверен, она ему откажет. Бедный страдалец. Мальчик готов мучиться, он промолчит и не откроется ей. Как нелепо могут поступать люди. Впустую тратить время, когда счастье так близко. Протяни руку…

12 июня. Ролану нельзя находиться рядом со мной. Он заражает меня тоскливым настроением. Вместе с ним унываю и я. Романтическая грусть поселилась в моем сердце. Я смотрю на него, потом на нее. Не думаю, что Ролан играет. Это происходит с ним взаправду. Да, я ошибся. Неверие преследует меня. Мне тяжело свыкнуться, что рядом со мной могут оказаться настоящие люди, не как я…

14 июня. Я погорячился насчет девочки. Да, я осознал свою вину перед ней. Малышка меня боится. Несчастный запуганный человек! Девочка стала жертвой моего преступления. Она меня избегает, издали подсматривает, чем я занимаюсь. Я ее настолько запугал, что она глаз боится при мне поднять. Когда собирается домой, прошмыгнет мимо меня, только слышно, как пятки стучат по полу. Чтобы с ней сблизится, я пригласил ее на чай. Впервые она осмелилась взглянуть мне в глаза. Чистые и синие как само небо. При тусклом свете я не замечал ее волшебных глаз, тут в светлой комнате они сверкали ярче аквамаринов. Грета попросила рассказать о себе. Но я… Она обозвала меня скучным. Ее фраза «Я не пью пустой чай» прозвучала жестко, словно резанула острым ножом по сердцу. Я от всего сердца, а она… вернула меня с неба на землю. Дикая и невоспитанная. Хабалка. Никакого уважения, такая же как Ролан…

16 июня. Ролан решил меня замучить. Я только и слышу его вздохи да причитания. Внимать моим советам он не желает. Я спрашиваю его, что он сделал для покорения ее сердца, но не получаю ответа. Мальчик убежден в ее безразличии к нему. Она не отвечает ему взаимностью, не тянется к нему. Ей больше нравится проводить время с подругой, чем с ним. Ролан не может понять, что требует от Греты слишком много. Они знакомы неполных три недели, а он хочет добиться от нее признаний в любви…

17 июня. Мое мнение о ней изменилось. Я не должен был думать о ней плохо. Вдобавок записал в книгу мысли о ней. Как я буду жалеть о напрасно сказанных словах. Она ко мне обращается на «вы», а я оскорбил ее, назвав хабалкой. Смотрит большими испуганными глазищами, как… как… Опасается слова мне сказать, как бы я… Боится каждого моего движения. Закрывает глаза и сжимается маленьким телом. Я настолько ужасен? Мое негодование к ней исчезло. Мне хочется успокоить ее и пожалеть. Я просил ее перейти на «ты». Она отказалась, мотивируя тем, что я ей чужой. Ночью она ушла домой. Тихо я проследовал за ней. У ее дома собрались приятели Ролана. С ними она в безопасности, но во мне проснулось опасение. Что это было? Мне не нравились ее новые друзья. Это компания не для нее…

21 июня. Она дотронулась до моих пальцев… Нет, я бесконечный идиот! Как только в голову могли закрасться шальные мысли?! Ненароком, да. Я много себе позволяю. Рассуждаю неподобающе. Потому я оказался над пропастью. Больше такого не должно повториться… Это просто симпатия. Как отца к дочери. Она маленькая девочка, всего боится. Поэтому мне хочется ее защитить… да, я… так нельзя (зачеркнуто и вырваны следующие страницы).

23 июня. По вине Ролана я смущен. Он жалуется на любовь к ней. Как он говорит… невыносимо. Ее белые мягкие волосы скользят по руке. Ты видел ее шею? Грета может так повернуться, что кожа натягивается. Чернеет маленькая родинка на белой шее, как что-то лишнее. Тянешься ее убрать, а Грета смеется. Отмахивается рукой и проводит тонкими пальчиками по коже, усмиряя щекотку. Кто мог больше понять Ролана, чем я? Я видел ее горячую кожу и хрупкие пальчики, слышал, как на шее под кожей пульсирует вена. Зачем он мучил и меня и себя? Из-за его мальчишеской влюбленности я… Неведомым образом перенял его чувства к ней. Это не я… Он влюблен и не может добиться от нее взаимности. И никогда не сможет добиться. Он не видит того, что могу чувствовать я…

26 июня. У меня случился душевный раздор. Я переживал и не мог разобраться в чувствах. Так и не смог понять, чем я сильно был взволнован. Две ночи прошли, как одно мгновение. Но сегодня я пришел в себя, когда Грета назвала меня по имени. С ее губ мое имя звучало как дуновение ветерка. Мягкий, обнадеживающий, свежий голос. Я верил, она так звала только меня. И как она смотрела… Куда делся ее страх? Она перестала меня бояться. Если бы я только знал! Я бы исправился в поведении и добился ее доверия. Она стала совершенно иной. Ее горячее сердце все чаще оказывалось рядом со мной. Грета не боялась брать мои руки, грела меня недолго, но и этого тепла мне хватало на ночь. Она веселилась, играла со мной. Мимолетно прижималась гибким телом, толкая меня бедрами. Я замирал при виде на нее. Но когда отходил от наваждения, прятался глубоко в тени. Это было для меня ужасное смятение. Что хуже, в разговорах с ней я чувствовал себя неловко. В моей речи проскальзывает… О, нет-нет, я не флиртую! Это невозможно…

30 июня. Вчера она предложила согреть меня. Чем наполнились мои грешные мысли… Я просил у бога прощения. Я желал попасть в ад, чтобы меня жгли, кусали, издевались. Все, что угодно, лишь бы она не искушала меня… (зачеркнуто два абзаца). Она сказала, что меня нужно согреть на костре. На краткий миг я оказался в 1948 году, где… (вырваны страницы).

2 июля. Что мне делать? Я, наверно, настолько одинок, что девчонка оказала мне внимания, а я решил, что не могу жить без нее. Она сидит на столе. Мои руки у нее на коленях. Как шалопайка болтает ногами и смотрит на меня, что бы еще такое сотворить со мной. А я все прощу. У меня даже в мыслях нет держать на нее злость. Нет сил сопротивляться. Я уже думаю, что все бы отдал… пусть меня не мучает. На свою голову я украл у Ролана «вождя краснокожих»…

8 июля. Приезд Мирослава меня отрезвил. Одного его взгляда было достаточно, чтобы очнуться. Он выглядел плохо, дорога страшно изматывала его. Глубокой ночью голодный и уставший он заехал ко мне. Отказался от угощения и уехал в дом отдыхать. Вечером пришла Грета и поинтересовалась нашей историей. Это было неожиданностью, так как она не верила в небылицы. Что ж, пусть балуется. Мне казалось, это забавным, пока она не сказала, что за ней кто-то наблюдал с дерева. Ролан мне ничего не говорил. Наверно, это был кто-то из своих. Сегодня я не выдержал и поцеловал ее нежную горячую кожу. Она вскружила мне голову. Я чуть было не сорвался. Но я смог собраться с силами. Моя слабость окончилась хорошей шуткой. Когда я проводил ее до дома, то внезапно почувствовал Мирослава. Он сидел на дереве и смотрел в сторону ее дома. Свет погас в ее комнате, и он ушел.

12 июля. Мирослав не слышит моей мольбы. Что за злое сердце! Я прошу его оставить девочку в покое, но он решительно отказывает мне. Почему ты за нее переживаешь? Она обычный человек, ничем не примечательна. Умрет, никто даже не заметит. Кому они нужны эти люди? Рождаются и умирают. Забавно убивают друг друга, испытывают ненависть и что-то наподобие любви. Не ценят времени и жизни, не учатся и не познают. Тупое стадо животных. Им нужно сворачивать головы и резать шеи. Я его спросил, почему тогда мы не завоюем их? Он сам прекрасно знал ответ. Да, мы преклоняемся пред ними. Нам нравятся люди, поэтому мертвые не смеют влезать в их жизнь. Это не наша планета. Мы не можем уничтожить людей, потому что питаемся ими. Я не могу потерять Грету, она делает меня счастливым. Четыре дня я бегал за ним. На последний он задумался и отпустил меня.

21 июля. Он уехал, ничего не сказав. Стелла с Томилой слышали, как ночью приходила Ирина. Если он не попрощался, значит, отлучился ненадолго. Скоро вернется. Ему пора бы как следует отдохнуть. Он никогда так не выглядел паршиво. Видимо, ему здорово досталось от оборотней или вновь вернулась тоска. К сожалению, сочувствовать Мирославу я не мог. Душой я был далек от него. Грета сделала мне подарок. Своими руками сплела браслет. Я не мог удержаться от ответного дара. Она не принимала украшение. А я хотел, чтобы она всегда носила на себе мой дар. Я надел ей на палец самое красивое кольцо, чтобы было в сокровищнице. Она будет вспоминать обо мне. Где бы ни была, часть меня будет с ней рядом всегда. Но почему она спрашивает о музее? Какое ей дело до него? Какое-то ребячество! Что-то увидела и захотела. Прям как ребенок!

28 июля. Грета и Ролан отлично ладят между собой. Что не может не злить меня. Я знаю, что поступаю неправильно. Но не могу сдержать себя… Почему бы ей просто не сидеть со мной взаперти и не видеться с ним?.. Я схожу с ума от… Ей лучше быть с живым человеком. Я не должен вмешиваться в ее жизнь. Она умная девочка и поступает разумно. Мне нужно смириться с своими нелепыми чувствами и забыть о… Все, что связано с живыми, мне не может принадлежать. Я не могу, я ведь… Если она останется со мной, то…

6 августа. Сегодня случился самый ужасный день в моей жизни. Я мог ее потерять навсегда. Опять переживать из-за потери. Но если к той я был готов, то сегодня я думал, что не выдержу. Слава небесам, ее подружка заметила отсутствие Греты. Она запаниковала и велела Нестору разыскать ее. Не найдя ее в округе, он созвал Ролана и меня. Нам вместе тоже не получилось напасть на след. Роберта предположила, где Грета может быть, и угадала. Мы нашли ее тело в одной из комнат в темном погребе. Ведьма успела ее отравить, заставив перед этим мучиться. В доме пахло кровью, и сама девочка была испачкана. На ее руке был глубокий порез. Кровь стекала из раны, но в тот момент это было неважным. Только одна мысль билась в голове. Она умирала. Тело остывало, девочка не реагировала на свет и звуки. Сердце глухо стучало. Мы теряли время, а ей оставалось совсем немного. Я вызвал ей рвоту и когда ее желудок очистился, подружка принялась отпаивать Грету. Щеки наполнились румянцем, кожа порозовела. Она будет жить.

20 августа. Я не понимаю, что происходит. Ведьма мертва, Грета в безопасности. Всем должно быть легче. Грета взялась рисовать картину, но постоянно плачет и ничего не ест. Я пытаюсь поговорить, прикасаюсь к ней и дарю ласки, но она не замечает меня. Из живого человека она превратилась в призрака. Почти безвылазно живет в архиве. Побледнела и сильно похудела. Я попросил Ролана принести еду. Оставляю на столе в ее комнате. Она ест, но неохотно. Устав, девочка ложится спать на диване, а иногда прямо на полу. Ночью я отношу ее домой. Там за ней присматривает Роберта. Мне кажется, она медленно сходит с ума. А я могу только наблюдать за этим.

3 сентября. Она пришла ночью. С одной свечою в руке приблизилась ко мне. Выглядела потерянной и измученной, но ожившей. Я не сразу признал ее. Я так привык, что она стала призраком, бродившим по архиву. Она воскресла. Я видел в полумраке ее хрустальные глаза. Под рубашкой торчали худые плечи. Детская припухлость исчезла. Ее лицо стало отточенным и белым, словно его сотворил умелый скульптор. Она протянула мне маленькую сухую ладошку. Что со мной было? Я умер, как не умирал до этого. Перестал существовать. Что она сделала с собой! Я умирал от жалости к ней…

10 сентября. Она нарисовала прекрасную картину. С талантом настоящего художника ее работа несравнима. Но то, что этот труд сделан ее руками, возвышает для меня ее картину над остальными. Я целовал ее руки. Грета вырывалась и требовала открыть музей. Я обещание свое выполню. Скоро откроются двери музея. Я сделаю все, чего она пожелает! Только бы не повторился тот ужас снова. Я уберегу ее, не спущу с нее глаз. Никто не посмеет прикоснуться к ней, пока я жив и рядом с нею…

12 сентября. Сегодня открылся наш музей. Грета ходила по залам, осматривала статуи и картины. Она сияла. Ей нравилось наблюдать за людьми, как они восхищались редким экспонатам. Ее подруга никак не могла отойти от пьедестала с драгоценными камнями. Грета убрала стекло и только ей разрешила потрогать камни. Я следовал за ней. Куда уходила она, там уже был я. Стоило мне отлучиться на пару минут, как откуда-то возник Ролан и нахально лез к ней обниматься. Ему не понравилось, что я помешал. Грета вдруг сорвалась с места и убежала в архив. Я подумал, что напрасно влез в их отношения. Но как я позже понял, не зря. Она не сожалела, что я их разлучил. Грета, похоже, не испытывает к нему романтических чувств. Тут я восторжествовал. Победа была за мной. Я вернулся в музей, где остался ждать Ролан. Он требовал проводить его к Грете. Но нет. Я злой дракон, который ревностно охраняет свою маленькую принцессу.

23 сентября. Я рано праздновал. Недолго мне пришлось наслаждаться ее обществом. Мирослав появился ночью в музее. Я сразу понял его цель. Он пришел забрать ее. Он не говорил о ней, но глубоко дышал. Везде был ее запах. Ему он нравился, так же как и мне. Он прогуливался по залу, исследуя каждую комнату, словно Грета пряталась в музее. Мирослав не требовал выдать ее, но осторожно спрашивал о ней. Один из главных его вопросов было: почему я дорожил ею? Я не пускался в долгие рассуждения. Кратко ответил, что он не доберется до нее. Она далеко спрятала от него. Так я думал, пока не услышал ее шаги. Да, это была она. Сонная и неуклюжая девочка перемещалась по залу. Он услышал ее сердце и прямо заявил, что хочет забрать ее. Но Грета в буквальном смысле поняла его слова и бросилась на Мирослава. Ему понравилось, что она защищала меня. Сколько в ней было искреннего негодования! Мышь бросилась на кота! Кот был восхищен ее самоотверженностью. Он остался доволен. Грета обозвала его павлином. Она осталась неравнодушна к нему. А от любви до ненависти…

4 октября. У Мирослава были твердые намерения отобрать у меня Грету. Я пытался его убедить оставить ее живой. Но он меня не слушал. Он развалился на диване и держал в руке рюмку, наполненную ее кровью. Проклятая ведьма сделала ему особый подарок. Он отпил и предложил мне. Даже хотел заставить меня выпить. Он все играл в игры и не думал о ее жизни. Мирослав обещал достать ее и непременно поделиться со мной. Я не мог держать себя в руках и кинулся на него. Он смеялся дьявольским хохотом и объявил: девочка достанется ему и никому более.

7 октября. Одна беда следует за другой. Ролан повел Грету на охоту. По его вине она угодила в капкан и ранила ногу. Неотесанная деревенщина, как он мог недоглядеть за ней! За маленькой девчонкой! Мы с ним поссорились. Нагрубили друг другу. Дошло бы до драки, но Нестор нас унял. Позже Нестор проводил меня к тому месту, где это произошло. У капкана осталось много ее крови. Не только Грета оставила след. После их ухода здесь побывал Мирослав…

10 октября. Мирослав опять пожаловал в музей и потребовал продать ему картину Греты. Девочка вместо того, чтобы поддержать меня, согласилась с ним. С чудовищем, собравшимся высосать из нее жизнь. Что еще хуже, он пытается заговорить с ней и убедить в своих словах. Она не слушает его, но он настойчив. Мирослав чего-то хочет от нее. Он пришел не просто так. На меня он не обращает внимания. Его что-то гложет. Ответ может дать только она. Из-за меня она стала объектом его вожделения. Я никогда еще так ненавидел его…

13 октября. Как кошечка она растянулась у меня на коленях. Я гладил ее ноги и шрамы. Ее боль была моей болью. Ее шрамы были ранами на моем сердце. Они до сих пор кровоточили, хотя зарубцевались. Я держал ее в руках и хотел так провести с ней всю ночь. Но она заговорила о нем. Видимо, единственный способ избавится от него, это отдать ему картину. Это во мне вызывало беспокойство. Между ней и Мирославом что-то происходило. Мне только казалось, что она не слушала его. Он сумел подобраться к ней. Да-да, покупка картины была экспериментом, и он для Мирослава прошел удачно.

18 октября. Оказывается, Грета давно знает, кто я. Несмотря ни на что, она находится рядом и обнимает меня. Она прижалась ко мне телом и разглядывала мое лицо под светом. Ей было интересно. Ее пальчики горели и обжигали меня, когда она прикасалась ко мне. Я готов был с жизнью расстаться, лишь бы она не выпускала меня из теплых рук. Я признался ей в жажде, что думаю о ее теле. Грета засмеялась и предложила себя укусить. Мысленно я пил ее, но… Я прогнал ее.

22 октября. Мирослав исчез из нашей жизни. Мы опять жили вдвоем. Она интересовалась только мной. Наблюдала за моим поведением и делилась впечатлениями. Я хотел быть для нее всем: отцом, братом, другом и… Но вместе с тем, понимал, что мои помыслы неверны. Я спросил Грету о Ролане. Я хотел бы, чтобы она дружила с живым, но и… я один не могу… без нее… это начало конца.

26 октября. Снова, снова я мучился из-за нее. Переживал. Я должен был поступить верно, но я не мог смириться с ее уходом. Не мог отпустить. Как не мог и оставить возле себя. Я лишу ее жизни, уничтожу. Кто я? Она все знает, но почему-то не спасается бегством. Пусть спрячется от меня! Она обязана меня бояться! Но она была поблизости, и получилось так, что я срывал на ней свое волнение. Я решил ей рассказать о себе, чтобы она сама сделала выбор. Хотела бы остаться или… Она узнала об Изабелле…

(Без даты) Боже, я пропал! Я опять поцеловал ее… Нет, беда не в этом. Пусть я был готов… Я пропал. У нее шрамы на спине и шее. От зубов. Ее кусали. Множество белых точек, спрятанные под одеждой. Она скрывала их от меня либо сама не знала. Кто с ней совершил такое?.. Только он… Он давно пытался. Я знаю, это он.

Ноябрь. Я выложился Истомине, но она не поверила. Мирослав для нее был воплощением серафима. Более того, по ее мнению, кроме самой Истомины ему никто не нужен был. Я не стал спорить, но попросил помощи. Она дала обещание. Все-таки новость ее взволновала. Одна мысль, что ее Мирослав бегает за другой, была для нее убийственной. Она сделает все, чтобы он остался свободным. Пусть делает. Для меня главное спасти Грету, сохранить ей жизнь и не дать умереть…

Я закрыла дневник и передала Вальтеру.

— Многое прояснилось.

— Я не зря дал почитать свою книгу?

— Не зря. Я все больше узнаю о тебе и понимаю, что это только верхушка айсберга. Сколько переживаний ты таишь в себе и никому о них не говоришь. В дневнике короткие записи, в них нет правды о тебе. Ты пишешь о себе, словно человек. Я скажу тебе, но по секрету: Мрак думает, что он умеет чувствовать в отличие от тебя. Почему он так говорит?

— Потому что… это долгая история.

— Ты не хочешь мне рассказывать?

— Я не готов. Мне трудно рассуждать на больную тему. Забудь об этом.

— И когда же придет время и мне можно будет узнать?

— Я надеюсь, ты будешь жить очень долго. Так долго, сколько сможешь позволить себе. У нас будет много времени, и я тебе расскажу обо всем, что ты пожелаешь.

— Ты намекаешь на…

— Я говорю прямо…

Нас потревожили. Дверь медленно открылась, и в щель просунулось лицо Елисея.

— Истомина велит к себе. Немедля.

Тельман корчился на полу, держась за живот. Вены на теле страшно набухли. Неведомая болезнь мучила вампира. Я подбежала к нему. Его лицо было красным и мокрым. Он чувствовал боль, разрывающую его на части. Тельман схватил меня за руку и слабо сжал. Прежних сил у него не было.

Истомина не курила. Она сидела по своему обыкновению в кресле и наблюдала за ним. Трубка недовольно ерзала в ее сухих руках. Из чаши трубки выпадал обожженный табак прямо на юбку, но Истомина, кажется, не замечала. Возле нее стоял Мрак. Также как и бабушка, он следил за Тельманом.

— Здесь пахнет невыносимо. Я выйду, — произнес Вальтер.

— Чем пахнет? — спросила я, но он не услышал.

— Табаком, Грета, — ответила Истомина.

Бабушка указала на Мрака. Тот морщился, пряча нос под ладонью.

— Я курила, когда Тельман неожиданно стал задыхаться. Схватился за горло, упал и лежит с вечера.

— Убейте уже меня. Хватит мучить, — прошептал Тельман.

— Ему становится только хуже. Поднялась температура, из носа хлыщет кровь. Орет как дикая свинья. Тельман, ты давно умер, как мы можем тебя убить?

Он заскулил, услышав ее отказ. Мокрой тряпкой я оттирала ему лоб. Всегда гладко уложенные волосы разлохматились, стали влажными от пота и прилипали к коже. Мягкие теплые пальцы цеплялись за одежду. Он хотел раздеть себя, ему было слишком жарко. Но руки не слушались. Вода нисколько не остужала его.

Я прижалась к его груди. Тельман беспрерывно вздыхал, его дыхание сбивалось, но он уже не мог обходиться без воздуха. Что-то глухо стучало у него внутри. Слабое и еле живое сердце разрабатывало былой ритм. Забывая о работе, оно замирало, и в тот момент Тельман испытывал мучительную боль. Он начинал торопливо дышать. Сердце заводилось и работало несколько секунд без остановки.

Слушая ожившее сердце Тельмана, я смотрела на Мрака. Он должен быть слышать, но почему-то молчал. Не говорила об этом и Истомина. Возможно, она не догадывалась, что происходило с Тельманом. Наконец-то Мрак взглянул на меня. Долго мы смотрели друг другу в глаза, и я поняла, что он знает.

Я взяла Тельмана за руку и просила потерпеть. Скоро его мучения кончатся.

— Тельман становится человеком.

— Что? — бабушке показалось, что она ослышалась.

— Тельман — человек. И если вы спросите меня, откуда я знаю, то я не знаю, — набросилась я первая, боясь обвинений.

— Кто-то еще будет сомневаться, что ей не нужно восстанавливать память? — спросил Мрак. Что-то победное прозвучало в его голосе. Истомина не возразила ему, значит, поддерживала его мысль.

Злорадная улыбка не сходила с его лица, пока я смотрела на него. У меня внутри назревала гневная буря, готовая взорваться, лишь бы стереть его ухмылку с лица.

— Что за табак ты принесла мне, Грета?

— Он был у меня в рюкзаке с собой.

— Ничего не понимаю.

— Что непонятного? «В Немой Долине есть ведьма. Ты ее сразу узнаешь. В руках она держит трубку. Курит постоянно и много. На правом плече сидит сова. Никто не подумает на тебя. Но когда догадаются, ты будешь далеко». Почти дословно. Может, они добавили что-то еще, но я не помню.

— Далеко? Как далеко? — спросил он и двинулся вперед. Но остановился. Он перестал улыбаться. Своей победе Мрак был рад недолго.

— Я не знаю, — ответ на его вопрос я дала Истомине.

Тельман тяжело дышал. Он задыхался и ничего не видел перед собой.

Мы наблюдали за Тельманом, за его превращением. Боль долго не отпускала и продолжала мучить. Он начинал чувствовать свое теплое тело. Руки больше не дрожали. Просить о смерти он почти перестал. Вальтер и Истомина проводили с ним целые дни. Бабушка отпаивала его водой и пыталась накормить, но он кричал и плевался. Вальтер оставался с ним, пока отдыхала Истомина. Из интереса он напоил Тельмана кровью, а потом с испугом наблюдал, как больного рвало на белую постель.

Мрак тоже был у Истомины. Он не сводил глаз с Тельмана, наблюдая за ним из зала. Мрак был поражен. Мертвец наполнялся жизнью. После стольких лет смерти заработало сердце. Очистилась кровь от яда и тело заново начало жить. Мрак слышал стук ожившего сердца и запах Тельмана. Но не смел подойти к нему. Своими переживаниями он делился с бабушкой, а она рассказывала нам.

— Он тоже хочет попробовать? — спросил у нее Вальтер.

Истомина выдохнула дым в него. Вальтер закашлялся и отошел.

— На вас не действует.

Я тоже приходила к Истомине, но была недолго. Мне было тяжело выдерживать на себе взгляд Мрака. Он ни слова не говорил. Просто смотрел долго и гнетуще. Я старалась избегать его, но выходило наоборот. Мы постоянно сталкивались и не могли разминуться.

Однажды он подошел ближе, когда я сидела у кровати Тельмана. Это был первый раз, когда Мрак оказался рядом с ним. Вампир дотронулся до руки Тельмана.

— Как у человека, — тихо сказал он.

Тельман пошевелился и отвернулся от нас к стене. Теперь он мог видеть добрые человеческие сны. За день он уставал от боли, но ночь ему дарила облегчение на время. Утром опять начнется все заново.

— У меня есть некоторые догадки.

Я не ответила ему, но все же мне было интересно услышать его.

— Не была ли ты одной из нас?

Он говорил шепотом, но мне казалось, его голос нарушал тишину. Громкий и требовательный. Он притворялся мягким, чтобы затем стать обвинительным.

Мрак был слишком близко. При свечах его глаза стали совершенно черными и бархатными. Они гипнотизировали меня, и я не могла отвести взгляда. Зачем я подпустила его к себе? В один миг забылись все обиды. Разве важно, что было до этого момента? Он снял с меня обвинения, и я стала свободной. Рука сама потянулась к нему, коснулась холодной кожи и замерла, отдавая тепло. Он закрыл глаза.

— Я не могла быть такой как ты.