Раз пенёк, два пенёк

Два милиционера, не торопясь, прогуливались вдоль старинного, ещё царской постройки, здания вокзала. Глаза стражей порядка блестели: они только что произвели дегустацию свежего пива в буфете. Впереди вышагивал старшина - тщедушный мужчина лет сорока. К его непомерно большим усам прилепились рыбьи чешуйки. В двух шагах позади усатого держался рыжеволосый сержант, совсем ещё молодой парень. Линейный патруль зорко следил за порядком: в праздничный день должна быть двойная бдительность!

Ко Дню Победы погода, наконец-то, наладилась. Бирюзовое небо стало непривычно высоким, а недавно распустившиеся клейкие листочки источали свежий аромат. Изумительное утро плавно перетекало в день. Солнышко ослепительно светило, ворковали голуби, путаясь прямо под ногами. На перроне становилось многолюдно, около вагонов собирались пассажиры, ожидая скорой посадки.

- Смотри, Петрович, вон там два щенка идут, еле сумки тащат! Скоро на четвереньки встанут! Никак, День Победы отметили? – краснощёкий сержант первым заметил непорядок.

Молодые люди находились в «оскорбляющем человеческое достоинство» состоянии, или, говоря простым языком - были сильно пьяны.

- Студенты пробку понюхали, мать их! – хмыкнул в усы старшина, с улыбкой наблюдая, как парни пробирались к вагону, походя невежливо обругав толпу тёток с сумками.

Бабы подняли галдёж, но пацаны, не слушая их, пытались впихнуть в проход вагона две необъятные сумки, споря о чём-то между собой. Назревал скандал.

- Надо оформить. Пусть отдохнут, - старшина разгладил усы и смахнул с них чешуйки.

- И то. Распоясались молодые. Не мешало, проучить, - согласился сержант, - пожалуй, сбегаю я за усилением. Жаль, Петрович, нет у нас дубинок, как у буржуйских полицаев. Вдруг начнут огрызаться?

- Да, сбегай, позвони от дежурной по вокзалу в вытрезвитель. Пусть транспорт пришлют с этим, как его, здоровяком-то. А насчёт дубинок... Ты, Алексей, воду не мути мне тут. Кулаки нам на что? Пусть только вякнут. Сопротивление властям, шутка ли? Дубина ты сам стоеросовая.… Насмотрелся фильмов про спрутов итальянских. Наша милиция - народная, а народная милиция не должна пугать людей разными там дубинами. Тогда и население не будет бояться милиции, а станет любить и уважать внутренние органы, - старший важно прокашлялся и снова погладил усы.

Алексей с уважением посмотрел на Петровича. Может ведь сказать красиво! А даже и не подумаешь. С виду - валенок, как есть валенок. Сержант метнулся в сторону касс. Через пять минут вернулся - запыхавшийся и вспотевший.

- Федька сейчас будет! Уже выехал.

- Ну, вот, как подтянется бугай, так и повяжем их. А пока, наблюдай, кури - Петрович протянул Алексею пачку "Астры".

Тот вынул сигаретку и прикурил от "притычки" - дымящегося окурка, любезно предоставленного старшим товарищем. Оба милиционера стали внимательно следить за развитием событий, не выпуская из виду юных нарушителей.

Ребята что-то пытались втолковать проводнице, но та ругалась и размахивала руками. Посадка пассажиров застопорилась.

В скором времени прилетела подмога: машина с надписью на фургоне «Спецмедтранспорт». За рулём сидел, сверкая золотыми зубами, здоровенный лоб - в звании младшего сержанта. Машина лихо тормознула, визгнув колёсами.

Верзила выскочил из-за руля и тут же закричал на всю площадь, потирая руки:

- Ну, где тут пьяницы? Сейчас повяжем, дело минутное!

- Тише ты, Федька! Разорался, как блажной! – Петрович строго сдвинул брови.

Здоровяк осёкся на полуслове. Усатый крякнул. Милиционеры подобрались, от улыбок не осталось и следа. Расталкивая встречных, они ринулись к вагонам. Операция по захвату нарушителей началась.

Один из хулиганов звался Васькой. Невысокий и худощавый, он был одет в ношенные джинсы, залатанные на мотне, и болоньевую куртку-ветровку с молниями. Светлые волосы Васьки разлохматились, очки съехали на самый кончик носа. Редкий пух на скулах не знал ещё бритвы. Парень пытался поднять огромную сумку. Второй нарушитель - кудрявый, словно молодой барашек - уже забрался с гитарой в тамбур и ожидал, когда друг передаст ему багаж. Шурка (так звали кучерявого) совершенно не обращал внимания на крики тётки в мохеровой шапке и форменном кителе.

Проводница материлась, ничуть не стесняясь окружающих:

- Вот, ужо, я милицию-то вызову! Устроили здесь бардак! Такие молодые, а пьёте! Эх, бесстыжие!

- А ну-ка, стоять, орлы! Поездка отменяется! Чего пялишься, или не понимаешь? - Петрович подошёл вплотную к светловолосому нарушителю.

Пьяный юнец повернулся, вперив в милиционера осоловелый взгляд. Решительный вид старшины не предвещал ничего хорошего. За спиной усатого маячили ещё два силуэта в фуражках. Белобрысый очкарик сразу же понял всю серьёзность положения. С милицией шутки плохи.

Поэтому он не стал пререкаться:

- Да, извините, я всё понял…

- То-то же! А ты там чего кукарекаешь, кудрявый? На нарах будешь кукарекать! Быстро иди сюда, пионер! – Петрович входил в раж.

Шурка, не разобравшись в ситуации, послал старшину куда подальше. О чём тотчас же горько пожалел. Заскочивший в тамбур, золотозубый здоровяк с размаху выдал ему «леща». Земля закачалась у парня под ногами, в ушах зазвенело. Шурка упал, крепко стукнувшись головой о переборку. Жалобно звякнула выпавшая из рук гитара. Бабы на перроне разом замолкли.

Петрович наклонился, со знанием дела осмотрел закатившего глаза Шурку и деловито кивнул подручным:

- Забрать его. А ты чего смотришь, как телок? Ну-ка, взял быстро багаж, и в машину – шагом марш!

Васька послушно схватил сумки, но еле-еле оторвал их от земли. Сразу же стало ясно, что весь багаж ему не осилить.

- Дистрофик! – презрительно сплюнул Петрович, - Алексей, а ну, помоги студенту!

Так и отправились к машине. Обездвиженного Шурку тащил за шиворот здоровяк Федя. Следом, шатаясь, волочил огромный баул Васька, за ним шагал рыжий Лёша, с сумкой поменьше. Замыкал шествие Петрович - грозно пошевеливая усами, с гитарой в руках. Тётки, теперь уже одобрительно, загомонили.

Только лишь стоящая в стороне баба - неопределённого возраста, облачённая в болоньевую куртку и сапоги-дутыши – посочувствовала парням.

Она почесала заросший жёстким волосом подбородок, глубоко затянулась папиросой и, щуря глаза, произнесла сиплым голосом:

- Приняли соколиков….

До вытрезвителя долетели мигом. В спецмедучреждении нарушителей заставили раздеться до трусов и уложили отдыхать на железные койки, заправленные казённым штампованным бельём. Практиканты мирно уснули.

Милиционерам же было не до отдыха. Алексей с Федей тщательно обыскали сумки и вывернули все карманы. Гитару, документы, очки – в сторону! Денег набралось – девяносто восемь рублей, тридцать четыре копейки.

- Что делать будем? – спросил Алексей, глядя на Петровича.

Усатый, в свою очередь, кивнул на старшего лейтенанта. За долгое время службы во внутренних органах Петрович уяснил для себя важную истину: дружба дружбой - но субординацию соблюдай!

- Тут есть постарше меня, по званию. Николаич, командуй!

Начальник вытрезвителя задумчиво погладил звёздочки на погоне:

- Пожалуй, заберём всё, да и разделим на четверых. Медик не в теме.

- Нет, Сергей Николаевич, так нельзя. За услуги медвытрезвителя с них полагается по двадцать рублей, ведь так? - Петрович стал загибать пальцы.

- Да, но это не наша головная боль. Пусть платят потом сами, - беспечно махнул рукой «старший по званию».

- Так не надо, пацаны-то молодые, зелёные. Вдруг поплачутся родителям, или директору своему? А те, не дай Бог, жалобу накатают на нас…. Я полагаю, за вытрезвитель надо вычесть из этих денег, да оставить им немного, совсем чуть-чуть. Тогда никакая гнида нас ни в чём не заподозрит! – старшина стукнул кулаком по столу.

- Перестраховщик ты, Петрович. Всё мудришь, следы заметаешь. Чего боишься? Ну, да ладно, - нехотя согласился старший лейтенант, - сколько оставим студентам?

- Прикидывай, Николаич. Судя по документам, их училище находится в Петровском. Это – райцентр, пятьдесят километров отсюда. Билет туда – рупь с копейками. Вот трёшку с мелочью им и оставим, чтоб было на что доехать. И волки сыты, и овцы целы, - Петрович разгладил усы.

- Девяносто восемь минус сорок три.… Пятьдесят пять в остатке. Предлагаю по червонцу на рыло, а пятнадцать – на пиво! – закрыл вопрос старлей.

Предложение было принято. Так и решили – по справедливости.

Старший лейтенант захлопнул книжку, посмотрел на часы. Ого, уже четвёртый час! Пора гостей выпроваживать. Он пнул по ноге сопящего Федьку. Здоровяк дёрнулся и моментально раскрыл глаза.

- Не спи, замёрзнешь. Иди, поднимай клиентов, хватит им в кроватях нежиться. Только, смотри там, поаккуратней!

Золотозубый кивнул, зевая во весь рот. Он поднялся, схватил связку ключей и отправился будить "пассажиров".

- Эй, подъём, студенты! Ишь, разоспались! Тут вам не пионерлагерь! Ну-ка, быстренько, быстренько поднимаемся! – младший сержант бесцеремонно стянул одеяла на пол и затряс кровати так, что оба парня вывалились из них.

Васька хлопал глазами, ничего не понимая со сна. Где он? А, да, вспомнил. Вот же не повезло, попались на вокзале…

- Встали, встали! Вперёд! Выходи! Налево, твою мать! Ещё раз налево! Сидеть! Николаич, кажется, уже проспались, можно выпускать, гы! - оскалился золотозубый. Он напоминал царского жандарма из революционных фильмов.

Старший лейтенант с презрением осмотрел стучащих зубами щенков. Белобрысый парнишка подслеповато щурился и явно стеснялся своего внешнего вида. Неуютно, знать! Второй «клиент» временами потихоньку кряхтел от боли - левое ухо его значительно превышало по размерам правое. Ничего, теперь будешь знать: с представителями власти шутки плохи!

Милиционер кивнул на вещи, сложенные в кучу:

- Одевайтесь, собирайтесь.

Молодых людей дважды просить не пришлось. Ребята быстро натянули на себя одежду, ёжась под тяжёлым взглядом золотозубого. Минут пятнадцать ещё нарушители порядка ожидали решения своей участи. Начальник заполнял бумаги.

Окончив писать, милиционер протянул протоколы ребятам:

- Ознакомьтесь и распишитесь.

Васька, щурясь, внимательно прочитал документ. Заметно было, что он хочет что-то сказать. Наконец, юноша решился.

- Скажите пожалуйста, а деньги нам вернут?

- Вон, там всё ваше. Очки, мелочь…. Забирайте! - старший лейтенант безразлично кивнул на фанерную коробку, стоящую на углу стола.

Пока Васька надевал свои очки, Шурка решил пересчитать наличность. Однако оказалось, что пересчитывать им практически нечего! В коробке сиротливо лежал зелёненький мятый трёшник, да несколько медяков. И это на двоих!

- Где деньги, гады?! – Шурка не сумел сдержать эмоций.

Грозно рыкнул золотозубый «жандарм» за спиной. Офицер, услыхав «гады», нахмурил брови и отпихнул бумаги в сторону. В глазах милиционера засверкали молнии.

-Деньги, говоришь, где!? В Караганде! – вдруг рявкнул он во всю глотку.

Старший лейтенант, для пущей острастки, грохнул кулаком по столу. Начальник вытрезвителя заимствовал этот психологический (и весьма действенный) приём у старшины Петровича – ветерана местного линейного отделения. Подействовало! Пацаны разом присмирели.

- За всё надо платить, За медицинский вытрезвитель, тоже, - милиционер сбавил тон.

- Хороша медицина! – буркнул Шурка, потрогав распухшее ухо.

Старший лейтенант, не обращая на него внимания, продолжил:

- По двадцать карбованцев с рыла. Вот квитанции. Можете их показать своему директору, а заодно рассказать ему, как вы отметили День Победы. В остатке вашей наличности – три рубля двадцать четыре копейки. Хорошо ещё, что это осталось. Есть на что ехать в своё Петровское. Вы ведь оттуда? Вот, назад к себе и возвращайтесь.

- Мы пропили всего пять восемьдесят на двоих. Денег у меня оставалось больше. Намного больше. Я накануне получил стипендию и материальную помощь, - пробубнил Шурка.

- Дома спорить будешь с мамкой! – ткнул его чувствительно в бок здоровяк.

- Тихо, тихо, Фёдор, парни неопытные, не знают жизни ещё. Видите ли, молодые люди, вас доставили в вытрезвитель, внимание - в состоянии сильного алкогольного опьянения! Это значит, что вы не могли ни вести себя культурно, ни мыслить разумно. Поэтому, сотрудники милиции выполнили свой долг - временно изолировали вас от общества. Ты, кудрявый, получил в ухо за то, что оскорблял представителя власти при исполнении. Тому есть множество свидетелей. По закону, мы вообще должны завести на тебя уголовное дело. Да ведь не звери: зачем судьбу ломать парню молодому? Так что, считай, легко отделался.

Теперь, что касается денег, якобы украденных у вас работниками милиции. Вы такого не говорили? Повторяю, что касается ваших претензий. Можете написать заявление. Каков будет результат, а, кудрявый? Правильно - ты сядешь за сопротивление представителю власти. Лет, этак, на пять. Так что, не рыпайтесь, ребятки, себе дороже выйдет. Настоятельно рекомендую, послушайтесь моего совета. Дуйте быстренько к кассам и покупайте билеты – назад, в Петровское, пока ещё не ушёл последний автобус. Если ещё раз здесь попадётесь – будете иметь дело с Фёдором. Для справки: он – мастер спорта по боксу. Есть вопросы, пионеры? Нет вопросов. Вот вам ваши документы и деньги. К кассам, за билетами домой – бегом! Чтобы через минуту я вас здесь не видел.

Старший лейтенант закончил говорить и отвернулся. Золотозубый одобрительно хмыкнул.

Выйдя из вытрезвителя, ребята присели на скамеечку. Кудрявый достал пачку сигарет, прикурил, и, пыхтя, сделал несколько затяжек.

-Что делать теперь будем?- спросил задумчиво.

Товарищ его лишь, молча, пожал плечами в ответ.

- Сволочи, - пожаловался Шурка, - блин, ухо сильно болит.

Васька вслух просчитал возможный ход событий:

- Ну, приедем мы назад. Валерьяныч начнёт разбираться. Узнает про вытрезвитель. Не дай Бог, ещё выгонит из училища.

Валерьянычем называли между собой учащиеся директора ПТУ - Павла Валерьяновича.

- Назад нам ходу нет, это ясно, как Божий день, - подвёл итог Шурка, - пойдём на вокзал, там посмотрим, что к чему…

На перроне изучили расписание. Поезд, проходящий через Березняки, шёл в десять утра. Через семнадцать часов. Где переждать, а, главное - на что ехать? Вопрос.

- Чего делать будем? Жрать охота, - занервничал Шурка.

- У меня есть в сумке еда. Бабушка положила, сейчас перекусим, - успокоил его товарищ.

- Вот, хорошо иметь родственников. А нам, детдомовским, только государство помогает, - пробурчал кудрявый со вздохом.

-У тебя родители померли? – спросил Васька.

Ребята учились в разных группах, поэтому ничего не знали друг о друге.

- Где-то живут, наверное, не знаю. Да, чёрт с ними, - отмахнулся Шурка.

Васька решил не продолжать разговор, заметив, что товарищу неприятно отвечать на подобные вопросы. Ребята потащились с сумками в сквер, находящийся неподалёку от вокзала.

Горе-практиканты отыскали свободную скамейку в гуще кустов. Разложились, выставив на расстеленную газету скромную трапезу: кильки в томате, варёные яйца, да чёрный хлеб. На десерт - холодный сладкий чай в пластмассовой фляжке.

Солнышко клонилось к западу, чуть заметно подрагивали ветви кустов, покрытые свежей изумрудной зеленью. Воробьи клевали крошки, которые им бросал Васька, чирикая весело и беззаботно.

- Привет, ребятки. Нагнали уже? - голос прозвучал так неожиданно и резко, что пацаны вздрогнули.

За спиной у них стояла, переминаясь с ноги на ногу, баба. Одетая совершенно непрезентабельно, можно сказать даже – убого. Мокрые дутыши-«луноходы» месили бесцельно грязь.

- Извините? - не понял Васька.

- Выпустили, говорю, из милиции? – пояснила тётка.

- Да, конечно. Мы же не преступники! – юноша поправил на носу очки.

Шурка молчал. Говорить ему мешало яйцо, только что запиханное в рот.

- Так, может, это… скинемся по рублю? У меня есть один. Да с вас два. Купим бутылку красного!

Кажется, баба набивалась в друзья. Шурка замычал, желая что-то сказать, но Васька предупреждающе ткнул товарища локтем в бок.

- У нас, женщина, денег нет, к сожалению. Даже на поезд не осталось. Кушать не на что, ночевать негде.

- Два рубля не деньги. Пацаны, хорош ломаться! В лавку завезли свежее винишко. Купим бутылочку, выпьем для настроения. Головы поправите, на гитарке поиграете, песен попоёте! Опять же, чего-нибудь с билетами вашими порешаем. У меня, дело прошлое, знакомая на кассе работает, – завлекала настырная тётка.

- А где пить будем? – спросил, прожевав, наконец, Шурка.

- Айда, ко мне на хату. Там и переночуете, если захотите, - баба, прямо-таки, источала из себя любезность.

Ночёвка - решающий довод. Одна проблема снималась. Васька лишь пожал плечами, предоставляя инициативу товарищу. Шурка без сожаления расстался с трёшником , вытребовав, однако, на сдачу рубль. Вопрос решился, практиканты отправились в гости к тётке.

По предложению новой знакомой, решено было разом заскочить в «лавку», за «пузыриком». Бывший купеческий лабаз, а ныне - ликёро-водочный магазин, находился неподалёку от вокзала, сразу же за мостом.

Подозрительные субъекты кружили подле «лавки», словно мухи вокруг сортира. Какой-то небритый дядька с опухшим лицом невежливо схватил Шурку за рукав и потребовал мелочи. Однако баба запросто послала попрошайку. Наглец без слов ретировался. Видать, тётка пользовалась здесь авторитетом!

Чувствовалось, что дела в данной точке торговли шли бойко. К концу дня народ пёр сюда косяком. Заходили-выходили покупатели, хлопая дверьми на мощной пружине.

- Вы, соколики, покурите пока, а я забегу, бутылочку возьму. Красненькую, - тётка подмигнула и нырнула вглубь магазина.

Группа молодых людей, судя по громкому смеху и резким выкрикам - уже хорошо навеселе - топталась шагах в десяти неподалёку. На новичков тут же уставились восемь пар нетрезвых глаз. Практиканты почувствовали себя обезьянами в зоопарке.

Вскоре от пьяной компании отделился тип. Вихляющей, будто на шарнирах, походкой он направился в сторону магазина. Проходя, парень плечом чуть не зацепил Ваську, вовремя увернувшегося. «Вихляющий» остановился напротив пацанов и с кривой ухмылкой попросил закурить. Шурка без слов протянул пачку «Примы». Незнакомец вытащил сигарету, сунул себе за ухо. Пальцы рук его были испещрены перстнями. Кивнув благодарственно, татуированный прошёл в магазин.

Через пять минут, чему-то улыбаясь, выскочила баба:

- Всё в ёлочку, ребятки, пузырёк взяла. Тётка Клава никогда не обманывает. «ПортюшОк» - вкусное вино!

«Пузырёк» оказался «бомбой» - большой бутылкой отвратного пойла, именуемого портвейном - но к португальскому вину никакого отношения не имеющего. Подобные напитки, приготовленные из отбросов винограда и активно убивающие печень, щедро поставлялись братскими южными республиками славянскому народонаселению.

Покружив немного по путаным улочкам привокзального района, тётка привела ребят "на хату". Ветхий барак, окружённый покосившимся забором, казался нежилым и давно заброшенным. Лампочка в коридоре не горела, свет пробивался через окно, наполовину заколоченное фанерой. Остро пахло кошачьими экскрементами.

Остановились возле двери, обитой клеёнкой - местами разодранной, с торчащими клочьями грязной ваты. На косяке красовался висячий замок, вдетый в массивную железную скобу.

Тётка вытащила скобу вместе с замком и, распахнув дверь, пригласила:

- Залетайте, касатики.

- Залетают только петухи! - кудрявый решил показаться перед новой знакомой бывалым.

- Ишь ты, блатная чебурашка! - ощерилась в непонятной улыбке баба.

Она первой шагнула в тёмный зев дверного проёма. Опасливо озираясь, ребята прошли следом.

Квартирка оказалась – та ещё! Печка-столбянка разделяла её на две части. Воняло окурками и прокисшей пищей. Щелястый пол скрипел, доски угрожающе прогибались под ногами. На кухонном столе красовалась кастрюля, чёрная от копоти. В углу пристроился облупившийся древний буфет, а дополнял интерьер ржавый рукомойник.

В комнате – та же самая картина. Мусор под ногами, пустые бутылки по углам. Две табуретки, стоящие вдоль стены, и пружинная кровать, накрытая шерстяным одеялом с коричневыми разводами – вот и вся обстановка. Ожившие по весне мухи жужжали, колотясь в мутное стекло. Часы с кукушкой не тикали, гиря повисла у самого пола. Щелчок выключателя - и (о чудо!) загорелась тусклая, засиженная мухами лампочка. Тётка, заботливо смахнув кастрюлю со стола, подвинула стул.

Потом вынула из буфета «хрущёвские» стаканы с рубчиком, и, сполоснув их под рукомойником, брякнула об стол:

- А закуски нет, уж не обессудьте, хлопчики!

Васька достал свёрток с едой. Тётка Клава притащила табуретки, компания расположилась за столом.

Тем временем два человека пробирались вдоль заборов глухой улочкой. Они оживлённо беседовали между собой, обходя лужи и грязь.

- Да говорю же тебе, Клавка-Борода повела их на квартиру Бобра. Просила вина принести, чтобы напоить пацанов посильнее. У щеглов баулы – будь здоров! Отработаем как надо. Пусть потом бегут в милицию, хозяин хаты давно зажмурился, спросу нет. А ментам плевать, никто даже не почешется! - горячился молодой парень с наколотыми на пальцах перстнями.

- Гена, хорош чесать, я с первого раза врубаюсь. По мне, так хоть валить обоих, был бы понт… - сплюнул сквозь зубы собеседник - невысокий мужчина в кепке, надвинутой на глаза, но не прикрывающей давний глубокий шрам. Он был гораздо старше своего товарища.

- Вот, за что я тебя уважаю, Ваня! Духу в тебе – на десятерых хватит! – Гена попытался обнять собеседника.

Но Иван не любил фамильярностей. Он невежливо откинул руку товарища и прибавил шаг.

- Пойдём шибче, пока Клавка не успела малолеток совратить!

Хохот Гены разорвал тишину вечерней улицы. Кошка на заборе испуганно сорвалась вниз и метнулась в кромешную темень подворотни.

Вечером Петрович возвращался домой в благодушном настроении. Ласковый весенний ветерок приятно теребил усы, и аромат свежей листвы кружил голову. Хотелось запеть, старшину распирало от глубокого чувства счастья, а сладкие голоса – то ли итальянцев, то ли французов (Петрович не очень хорошо разбирался в иностранных языках), доносящиеся из открытого окна, будили в душе что-то такое… заставлявшее оглядываться на проходящих мимо хорошеньких девушек.

Дойдя до своего подъезда, он решил покурить на опустевшей к вечеру скамейке - месте собрания здешних пенсионерок. Милиционер присел на краешек, под ветви рябины. Не спеша достал из пачки приплюснутую сигарету, тщательно её размял, прикурил и глубоко затянулся.

Хорошо-то как! Не надо ехать за семь морей, ловить птицу удачи в тридевятом царстве. Как говорится - где родился, там и пригодился. Главное, чтобы имелась любимая работа, верные товарищи, да милая жена.

Вспомнив супругу, Петрович по-тараканьи шевельнул усами. Эх, держись, Галина Матвеевна! Растрясётся у тебя сегодня жирок-от! Старшина с наслаждением втянул в себя очередную порцию вонючего дыма.

Вдруг на голову что-то капнуло. Хорошо капнуло, крупно. Усач снял головной убор, осмотрел его и выругался трехэтажным. Ворона с дерева опорожнилась и попала прямо на тулью фуражки! Настроение изгадилось. Он растоптал недокуренную сигарету и направился домой - злой, как чёрт, сжимая кулаки. Держись, Галина Матвеевна!

- Опять пьяный? – супруга не поняла ещё, что Петрович не в духе.

Через мгновение она лежала на полу, отправленная мужем в нокдаун. Зазвенела на кухне опрокинутая кастрюля с борщом. Старшина кипел, как камчатский гейзер. Однако вспышка гнева его была кратковременна. Уже через несколько минут усач искренне раскаялся в содеянном.

- Да ладно, Галчонок, погорячился, ты уж не обижайся на меня. Сам себя виню теперь. А всё эта ворона, чтоб ей пусто было, - Петрович, обняв жену за плечи, гладил её нежно по волосам.

Супруга, всхлипывая, вытирала припухшие от слёз веки кухонным полотенцем. Под левым глазом её наливался свежий синяк.

- Сегодня ребят забрали, в вытрезвитель. Пьяные… аж до зелёных соплей. Практиканты, вроде. С сумками, с гитарой, - Петрович, как мог, пытался разрядить обстановку.

- А у нас нет никого. Да, наверное, уже и не будет, - тяжко вздохнула Галина. Добрая женщина страдала от того, что Бог не дал им ребёночка.

- Ну, нет детей. Так что? Не в этом же всё счастье-то, - неуверенно возразил старшина.

- В этом, в этом. Поверь бабьему слову. Что, нажитое добро мы в гроб с собой утащим? Нет наследника, кровиночки, - глаза Галины Матвеевны снова стали мокрыми.

- Э, запричитала, - сморщился усач. Он не любил подобные разговоры.

- Петь, давай ребёночка усыновим, - всхлипнула жалобно супруга, - в детдоме возьмём. Успеем поднять ещё. Будет, для кого жить, старость-то не за горами уже. А, Петь?

Старшина начал нервно ходить по комнате. Запела старую песню. Но, хотя… почему бы и нет? Станет баба при деле. Остановился в раздумье, подёргал себя за усы. Потом вдруг улыбнулся и махнул рукой.

- А давай возьмём, Галя. Правда, что нам одним куковать? Да и дело это… Богу угодное. Богоугодное, - Петрович, забывшись, достал сигарету.

- Петя! – укоризненно произнесла супруга.

- Виноват, Галочка! - закивал головой старшина. Вообще-то, он слушался во всём жену и дома не курил, а выходил для этой цели в подъезд.

- Ладно, уж. Смоли на кухне, - разрешила милостиво Галина Матвеевна.

Мир в семье наладился.

- О, да тут гости! Привет честнОй компании! Пацаны, я вас где-то видел. Ну да, правильно, у магазина! А мы тут мимо проходили, с винишком. Видим, свет горит. Дай, думаем, зайдём в гости к знакомой, за жизнь потрещим! Во, гитара! Кто играет? Ну, что, будем знакомиться? Я Саша, это Серёжа.

Татуированный Гена прошёл к столу и начал доставать из сумки массивные бутылки. Такие же точно «бомбы», что купила в магазине тётка Клава. Позади «расписанного» стоял, засунув руки в карманы, мужчина в кепке. Лицо его было обезображено ужасным шрамом, а левый глаз, прищуренный и слезящийся, немного косил.

- Проходи, Серый! – просипела Клавка, - вот, я даже тебе место уступлю, милок.

- Благодарю, тётя, - ответил Ваня-Сергей, присаживаясь на скрипящую табуретку и внимательно оглядываясь вокруг.

- На здоровье, дядя! – оскалила в улыбке рот Борода.

Ваня ухмыльнулся ответно. Он много чего знал о мужеподобной бабе, промышляющей в привокзальном районе. Но не ответил. Базар пустой, а порожняки гонять Иван не любил. Пусть Генка языком молотит, а он помолчит лишний раз. Иван был человеком дела.

Практиканты замолкли, испуганно глядя на нежданных посетителей. Однако, поняв, что новые гости не собираются их трогать, ребята немного успокоились и потихоньку стали отвечать на вопросы, которыми их буквально засыпал Гена. Разговору способствовало вино, щедро наливаемое в стаканы.

- Так вы из вытрезвителя, что ли? Знаешь, как в песне поётся? В вытрезвителе уют, сапогом по морде бьют. Раз подкинут, два подбросят, под холодный душ ведут! Не стоит туда попадать. Давай, вот за это и выпьем. Пей до дна, кудрявый. Это же не водка. Так, сок виноградный, пионерский напиток. И ты тоже, не стесняйся. Чего, не буду? Здесь не катит - не хочу, не пью! Отказываться нельзя. Давай, хоть глоток. Ага, делай два. Вот, так, молодец!

А теперь на гитаре чего-нибудь сбацай. Мою любимую исполни! Сейчас, напою тебе мотив. Слушай. На озёрах скоро лёд растает, и ромашки скоро зацветууут! Только нас с тобою под конвоем на далёкий Север повезуут! Помню, мы по малолетке распевали её в камере.

Или, вот ещё! Споём, жиган, нам не гулять на волее, и не встречааать весенний праздник мааай! Тоже не знаешь? А чего знаешь? «Траву у дома»? Ну, спой тогда "Траву", - Гена тарахтел без умолку.

Васька, уступив настойчивым уговорам, отпил немного вина. Вообще-то, в отличие от Шурки, он не употреблял. Вот, попробовал на праздник, за компанию с ребятами. Всего - один стакан портвейна. Чем это обернулось, и как ещё аукнется…. А, да ладно, теперь уже ничего не исправить. Ой, как Шурка вино пьёт, прямо взахлёб. Не упал бы. Опять этот болтун доставать начал – выпей, да выпей. Придётся ещё пригубить, не отвяжется ведь.

Приняв стакан из заботливых Гениных рук, Васька сделал очередной глоток. Между тем, болтая, Саша назвал пару раз Серёжу Ваней. Может, имена перепутал по пьяному делу? Как-то подозрительно всё. Принесли вино, поят совершенно незнакомых людей за свои деньги. Вот, Саша говорит, что принцип жизни у них такой: всё, что есть – прогулять, прокутить с друзьями. Не жадничать, не скопидомствовать. Как он сказал - так поступают все честные бродяги. Странная логика. А язык у него без костей! Тот, второй, со шрамом, наоборот, всё молчит. Ну и лицо, ужас! Фу, до чего же противно это вино!

Шурка, помимо спиртного, ещё налегал на закуску. Да так усердно, что Гена сделал ему замечание.

- Ты, щегол, совесть поимей. Всё смёл со стола, без зАкуси людей оставил. В порядочном обществе за такое предъявляют.

- Да, ладно, что за спрос с молодого. По гриве не получал пока ещё, понятий не имеет, - неожиданно заступился за Шурку молчун со шрамом.

Потом повернулся к Ваське:

- А ты сделай ещё что-нибудь, так душевно у тебя получается. За любовь, если знаешь.

Васька сыграл несколько вещей известного исполнителя, песни которого в своё время гремели на весь Союз.

Зацепило всю компанию. Оба Сашки, настоящий и фальшивый, подпевали, а Клавка-Борода, разомлев, тёрла потихоньку глаза, подозрительно заблестевшие. Иван-Сергей, до этого не притрагивавшийся к сигаретам, достал папиросу и прикурил, щёлкнув блестящей зажигалкой. Опахнуло дымом, но не табачным, а каким-то травяным, отдалённо напоминающим веники, терпким и вонючим. Генка, заметив это, встрепенулся. Старшой подал ему дымящую папиросу. Говорун жадно затянулся несколько раз и вернул окурок назад. После этого Саша-Гена поднялся со стула, произнёс тост, прославляющий всех гитаристов мира, и разлил по стаканам ещё одну «бомбу».

Вся компания изрядно захмелела. Шурка после очередной порции «портюшкА» начал клевать носом и, в конце концов, уснул, положив голову на руки. Ваське сделалось дурно. Он решил выйти на свежий воздух и поднялся из-за стола. Но, не успел парень закрыть за собой дверь, как следом бесшумной тенью скользнул Шрам, а за ним рванул «расписанный». Клавка крякнула и тайком перекрестилась.

Через пару минут гости возвратились - вдвоём. Из подмышки у Генки торчала небрежно смятая Васькина ветровка.

Иван, усевшись за стол, произнёс безразличным голосом:

- Наливай на посошок.

Достали последний «огнетушитель». Опрокинули по стакану – за успешное окончание дела. Генка сморщился и понюхал рукав. На лице Ивана не читалось никаких эмоций.

Баба кивнула на спящего Шурку:

- С этим барбосом что делать будем?

- Эй, щегол! – потряс парня за плечо Генка.

Кудрявый не реагировал. Он мерно похрапывал, пустив по столу слюну.

- Вырубился. Пусть его, дрыхнет, - решил, подумав, Шрам.

- И то, правда! Отдыхай, касатик! – жалостливо сфальшивила Клавка.

- Допиваем и валим! Оставь им документы с гитарой. Очкарик, может, очухается, поиграет ещё.

Спустя некоторое время Шурка начал приходить в себя. Он поднял голову, мутными глазами осмотрелся по сторонам. Потом с трудом поднялся и, пошатываясь, направился к выходу. Скорее, на свежий воздух!

Дверь в коридор со скрипом распахнулась. И тут парень неожиданно увидел товарища, лежащего на грязном полу в луже крови! К Ваське, словно к куску мяса, с аппетитом принюхивались две огромные крысы.

Кудрявый изо всех сил топнул ногой, с опаской наблюдая за наглыми грызунами. Те отступили, не уходя, однако, далеко. Зверьки притаились в темноте, наблюдая за людьми сверкающими бусинками глаз.

- Васька, Васька, вставай! Просыпайся же! Ну, Васька! - Шурка принялся тереть щёки товарища.

Но приятель не шевелился. Отчаянье охватило парня. Ему захотелось бежать отсюда, без оглядки и со всех ног. Но, нельзя оставлять товарища! Крысы, это такие твари – всё, что хочешь, отгрызут! Пересилив страх, кудрявый потащил бесчувственное тело волоком по коридору – во двор. Там, кажется, есть колонка.

Пыхтя и чуть не плача, Шурка с трудом выбрался на улицу. Кое-как – полулёжа - усадил товарища на чурбак. Потом набрал воды в консервную банку и плеснул ею в Васькино лицо. Веки раненого дрогнули.

Васька разлепил глаза:

- Где… мои очки?

- Слава Богу! Живой, друг! – у кудрявого предательски задрожала нижняя губа.

- Да что случилось-то? Это ты, Шурка? Ой, голова трещит! – Васька попытался подняться, но не смог.

- Ограбили нас, Вась. Нет ничего у нас, нищие мы теперь! – всхлипнул Шурка. Он зашмыгал носом, не в силах больше говорить. Как всё плохо, хуже некуда!

- Вот так сходили в гости! – пробормотал Васька.

– Я запьянел сильно, память отшибло, - вспоминал Шурка, обтирая текущие слёзы рукавом, - смутно помню, как песни пели, вино пили. Уснул, вырубился прямо за столом. Просыпаюсь – в квартире нет никого! А ты на коридоре лежишь, весь в крови. Вокруг – целая стая крыс! Вовремя отогнал, успел. А потом сюда тебя оттащил, на свежий воздух…. Всё, мне умыться надо!

Кудрявый отошёл. Зажурчала вода.

- Ох, Шурка! Хорошо, когда есть друг. Я этого никогда не забуду!

Васька с трудом поднялся на ноги и, вслед за приятелем, направился к колонке, приводить себя в порядок.

- Как думаешь, бандиты назад не вернутся? – спросил Шурка, поливая товарищу.

- Нет, пожалуй. Брать с нас больше нечего. Теперь эти граждане сюда и близко не сунутся, - Васька всегда пытался рассуждать логически. Холодная вода немного сняла головную боль и привела в ясность мысли.

- Шурка, ты, случайно, не видел мои очки?

- На коридоре нужно посмотреть, - прикинул детдомовец.

Чертыхаясь и освещая себе дорогу спичками, Шурка пропал во тьме барака. Однако уже через пять минут он вернулся.

- Нашёл твоё пенсне, одевай.

- Спасибо, друг, - обрадовался Васька.

Без очков юноша чувствовал себя, словно без глаз. Он протёр стёклышки носовым платком и водрузил их на нос.

- Вот ведь как бывает. Не везёт, хоть ты тресни!

Шурка начал потихоньку успокаиваться. Пошарив по карманам, кудрявый достал сигарету и закурил.

- Ситуация усложнилась, - констатировал Васька, - теперь ни денег, ни вещей, ни документов.

- Документы там, на столе. Вместе с гитарой, - сопя, промолвил Шурка.

- Ну, тогда прорвёмся!

Васька бодро поправил очки. Безвыходных положений не бывает – так учила его бабушка. Нужно только хорошо поискать его, тот выход.

- Твои бы слова - да Богу в уши, - заплёвывая окурок, пробормотал кудрявый.

Но настроение поднялось и у Шурки. Действительно, самое главное - что остались живы и здоровы!

Васька смыл кровь на голове и почистил одежду. Шурка кое-как замотал голову приятеля майкой, порванной на лоскуты. Собрав документы, раскиданные по столу, и взяв гитару, ребята собрались, было, уже уходить. Но – куда?

- Слышишь, Васька. Может, это… останемся здесь до утра? – в раздумье произнёс Шурка.

- Пожалуй, что так и придётся поступить. Правда, здесь живут крысы…, - интеллигентный Васька с этими тварями столь близко столкнулся первый раз в жизни.

- У нас в детдоме их было – тысячи! Теперь уже не съедят, не бойся, - успокоил товарища кудрявый.

- Хорошо, переночуем здесь, - Васька понимал, что другого варианта у них просто-напросто не было.

Ребята остались в загаженной квартире. Не выключая свет, они улеглись на кровать.

Шурка скоро захрапел, а Ваське не спалось. Болела голова.

Хорошо ещё, что смогли остановить кровь, обмыв и перевязав рану на голове! Да, влипли в историю. Что делать? До Березняков четыреста километров по железной дороге. Бесплатно никто не повезёт. Хотя, стоп! Повезут, если посадит милиция!

О подобном случае поведал ребятам на уроке преподаватель начальной военной подготовки, любимый учитель всех без исключения пэтэушников. Никто из его питомцев не знал устройство автомата Калашникова, даже круглые отличники смутно представляли, каким местом и куда надевать противогаз. Зато бывший гвардии майор охотно делился с подрастающим поколением богатым жизненным опытом. Однажды на уроке военрук поведал ребятам поучительную историю о том, как его сослуживец, проиграв все деньги в карты случайным попутчикам, добрался домой из Анапы в Новосибирск. Зайдя в линейный отдел, потерпевший чётко представился, показал документы, объяснил ситуацию. Мол, заявление писать не хочу, так как сам во всём виноват, и вину свою полностью признаю. Но, товарищи дорогие, помогите Бога ради, отправьте меня домой. В милиции пошли навстречу – посадили бедолагу на поезд.

Решено - завтра с утра, не теряя времени, нужно искать усатого милиционера! Возможно, ситуация выправится. Дай Бог. С этой мыслью юноша забылся недолгим тревожным сном.

Привиделась Ваське морозная зимняя ночь. Темно, только яркая луна заглядывает в грязное окно запущенной квартиры. Спит человек на кровати. И бродит по дому тётка, недавняя их знакомая, папиросу курит, думает о чём-то. Вот подошла к печи баба, открыла дверцу. Поворошила там кочергой, разгребая головёшки. Высветилось лицо её в мерцающем свете углей. Жуткое лицо…

Васька проснулся. Сердце колотилось, словно после стометровки. Рядом безмятежно храпел товарищ по несчастью.

- Шурка! – потряс юноша за плечо приятеля.

- Ну, чего тебе? – спросонок ответил кудрявый.

- Мне сон приснился. Страшный такой. Ужас просто!

Шурка ответил, почёсываясь со сна:

- С похмелья случается, расстройство психики. Кажется всякое там... а тебе, плюс ко всему, ещё по голове дали, вот и боязно. Отдыхай, пока есть время.

Вскоре кудрявый опять захрапел. Но товарищу его было не до сна. Клавка так и стояла перед глазами. Та, из сна - гораздо страшнее, чем всамделишная.

Васька встал, попил водички. До утра оставалось немного, за окном уже становилось светло.

Петрович вышагивал по перрону, внимательно всматриваясь во встречных прохожих и подкручивая временами усы. Сержант Лёша отлучился. В туалет приспичило. Это всего-то после двух кружек пива! Ну и молодёжь пошла – ни Богу свечка, ни чёрту кочерга. К примеру, Петрович мог полдня терпеть даже после трёх литров. Ну, ничего, не боги горшки обжигают, со временем научится молодой. Терпенье и труд всё перетрут. Старшина достал сигарету и прикурил, сложив руки домиком. Задумался.

Правильно люди говорят: мужик в семье голова, а баба – шея! Куда шея повернёт, туда и голова смотреть будет. Добилась-таки своего Галина Матвеевна! Придётся брать малыша из детдома. Ответственность, однако! Хотя, с другой стороны – будет у Петровича наследник. Или наследница. Опять же, Галка повеселеет. Да, надо усыновлять ребёночка.

Приняв окончательное решение, Петрович переключился на служебные дела. Вчерашняя смена прошла не напрасно: угомонили двух хулиганов, навели на вокзале порядок. Неплохо было бы сегодня тоже кого-нибудь задержать! Для порядка. Глядишь, и копеечка, какая-никакая, капнет.

Подоспевший Алексей вдруг озадачил вопросом:

- Слышишь, Петрович? Как думаешь, уехали отсюда вчерашние балбесы? Те, что практиканты?

Усатый ответил не сразу. Он глубоко затянулся, рискуя подпалить свою гордость огоньком сигареты, ставшей уже меньше носа. Наконец, Петрович щёлкнул чинарик, играючи попав в урну.

- Думаю, нет. Интуиция, знаешь ли.

Алексей безоговорочно верил в интуицию Петровича. За три года совместной работы эта самая интуиция ни разу их не подвела. Божий дар, одним словом. Петрович - милиционер от Бога, потому что у него звериная интуиция.

- Кроме того – логика, - продолжил старшина, поставив ногу в начищенном сапоге на урну и внимательно рассматривая блестящее голенище. Постаралась Галка, уважила! МолодцА!

- Поясни, Петрович, - непонимающе открыл рот рыжий.

- Думается мне, неприятности их не кончились. Тут тёрлась Клавка-Борода, а уж она таких птенцов не упустит. Опытная разбойница, своё дело знает. Эта ни перед чем не остановится, да.

Выпив пивка, старшина любил поговорить. Он достал очередную сигарету и прикурил. Сержант Лёха предположил - сейчас Петрович расскажет что-нибудь интересное.

- У нас на районе проживал некто, неоднократно судимый…, чёрт, запамятовал фамилию…. Бобик, в общем! Не знал такого?

- А то! Со школы ещё помню этого живодёра. Моего Шарика на гуляш извёл, садист! Он сей год сдох, вроде? – память у рыжего Лёхи была отменной.

- Ага, угорел от печки. Только вот, подозреваю я, что именно данная Клавка его к чертям-то и спровадила. Но, это, конечно, всего лишь, мои личные домыслы.

- Скажешь тоже, Шерлок Холмс! – заржал конём сержант.

- Заткни хлебало и слушай меня! – взъярился старшина.

Рыжий поперхнулся. Петрович же продолжил своё повествование.

- Люди-то болтают всякое, а я на ус мотаю. Светку-Снегурку, падчерицу Бобикову, ты знал, небось?

- Как же, мы со Светиком в одной школе учились. Помню, когда она топором по репе этого урода ухнула. Красивая девка. Жаль, даже было дуру, - кивнул красными вихрами Лёха.

- Ну да, ухнула – за что и уселась на пятерик. Дело то мутное, нехорошее.

- Я ничего об этом не знаю.

- Тогда слушай. Бобик с Сонькой, матерью Светкиной, сожительствовал, чуешь? Тиран квартирный, каких поискать – Софья без синяков у Бобика не хаживала. Сам он, конечно, ни одной юбки мимо себя не пропускал. До женского тела охоч был мужик, даром, что плюгав.

А однажды случилось так, что взяла Сонька, да и утопла. Официальная версия: несчастный случай по неосторожности. Купаться-де пьяная баба полезла. Только вот, понимаешь, какой коленкор - достали из реки Соньку одетой! А какой дурак, даже пьяный, в одежде купается? Пили они в тот день вместе – Бобик, да Сонька. Тело её потом под мостками нашли, там, где бабы бельё полощут.

Светке в ту пору шестнадцать исполнилось. А через два месяца после похорон матери Снегурка топором по башке Бобика звезданула. Следствие посчитало – бытовуха.

Но я слышал другое. Болтали местные пьяницы, что Бобик Светку снасильничал втихую, а как Сонька об этом подозревать стала, так и кончил он бабу. Тот ещё душегуб был. Два раза в зону ходил только за убийства Бобик-то. Получается, Снегурка поквиталась - за себя, и за мамку. Её уконопатили на пять лет тогда. Скоро Светкин срок кончается.

- Ну, а Клавка здесь каким местом? – задал наводящий вопрос рыжий.

- Видишь ли, эта особа появилась в нашем городе около года назад. Освободилась, значит, из мест, не столь отдалённых. Поначалу поселилась она у Бобика. Тот с радостью бабу у себя приютил - соскучился, видать, по женской ласке за последнее время. После истории с Сонькой местные-то шалавы побаиваться душегуба начали. А Клавка, она отчаянная, ей хошь Бога за бороду – ухватит.

Недолго Бобик пожил с новой невестой. В скором времени благополучно угорел женишок, хе! Следователь копать не стал, в милиции только локтем перекрестились - одним подонком на белом свете меньше стало. Но, если мозгами пораскинуть, то все стрелки на Клавку сходятся: печную заслонку прикрыть – минутное дело. Вот такие пироги, дело прошлое.

А Борода здесь до сих пор шустрит. Работает, твою мать, со Шрамом и Гендосом. Так вот, я к чему веду-то? Ей, такой акуле, двух сопляков вчерашних бомбануть - что высморкаться!

Век живи – век учись! Рыжий Лёха внимательно слушал напарника и больше не перебивал.

Ба! Легки на помине! Шагают: без сумок, один с перебинтованной головой - прямиком к милиционерам. Интуиция Петровича не подвела.

- Смотри-ка, очкастый - будто из-под бомбёжки! – начал, было, зубоскалить Лёха.

Однако старшина быстро настроил молодого коллегу на серьёзный лад. Он грубо постучал костяшками пальцев по веснушчатому лбу напарника.

- Дуурень! Плакать бы не пришлось!

Похоже, худшие ожидания Петровича сбылись – Клавка своего не упустила. У практикантов возникли серьёзные проблемы, и на горизонте замаячило уголовное дело! Это не есть гут, очень даже не гут. Вполне вероятно, что в ходе следствия всплывут на поверхность и недавние проделки линейного наряда, вкупе с работниками вытрезвителя. А советский закон, хоть и справедлив, но - суров.

- Дяденька, с нами беда приключилась. Куда податься, не знаем! – ещё издалека по-цыгански запричитал Шурка.

Конечно, кудрявому очень не хотелось ползать на брюхе перед тем, кто его же вчера и ограбил, но... судьба, как говорится, зла.

- Выкладывайте, где вас чёрт носил, - настроение Петровича вконец испортилось.

Шурка принялся повествовать об их злоключениях, стараясь не упоминать подробностей, связанных с употреблением спиртного. Конечно, стреляного воробья старшину Шуркины потуги в заблуждение не ввели, но в данный момент Петрович даже не задумывался о моральном облике потерпевших. Мрачная перспектива служебной проверки, а, возможно, даже и суда, рисовалась воображению старого служаки.

- Да, ребята, не послушали вы старшего лейтенанта, – Петрович непритворно тяжело вздохнул, - пойдёмте в отделение, заявление там напишете. Оформим всё, как положено.

- А можно без заявления? – подал вдруг голос Васька.

- Это как? - Петрович заинтересованно поднял бровь.

- Ну, нам бы уехать отсюда. На поезде, - пояснил, в свою очередь, Шурка.

Да была б воля Петровича - на Луну обоих бы отправил! Шурка, не подозревая того, озвучил самое горячее желание старшины.

Однако усатый хитрец выдержал долгую паузу. Он прикурил не спеша сигарету, прокашлялся, сплюнул в урну, подкрутил усы - и только после всех этих процедур начал говорить.

- Домой, что ли, собрались? Это хорошая мысль. И умная. Наконец-то начинаете думать головой, а не задницей. Эх вы, практиканты! Вот вам практика, суровая проза жизни! – указательный палец Петровича застыл в вертикальном положении.

- Нет, не домой – помотал головой кудрявый.

- Вот, поперечный! Чего ещё надумал?

- Нам на практику нужно ехать, в Березняки. Посадите на поезд, а? Возвращаться назад никак нельзя, могут выгнать из училища за пьянство. Помогите, товарищи милиционеры, не дайте пропасть! - Шурка театрально всхлипнул.

- Так ведь с голоду-холоду помрёте там! Ни денег, ни вещей в наличии, - осторожно посочувствовал Петрович.

Усатого милиционера неожиданно смутило то, что к экспроприации денежных средств у молодых людей он тоже приложил руку.

- Подъёмные попросим. Как молодые специалисты, – успокоил взыгравшую, было, совесть старшины Васька.

- Идите, вон на скамеечке посидите пока. А мы тут посовещаемся с сержантом.

Практиканты послушно исполнили указание милиционера. Петрович же снял с пропотевшей головы фуражку и обтёр внутреннюю сторону околыша носовым платком.

- Ну, что делать будем, Алексей? Поможем студентам?

- Почему бы и нет? Нам это ничего не будет стоить. Пусть едут отсюда, с глаз долой.

Старшина задумался, машинально продолжая тереть околыш. Как ни крути, но выходило так, что именно то, о чём просили практиканты, для милиционеров оборачивалось благом.

Решено, надо скорее сажать пацанов на поезд! И пусть они потом творят, что хотят - хоть об стенку головами своими бестолковыми бьются. Главное, чтоб вне его, Петровича, юрисдикции! Зловещий призрак служебной проверки отступил.

Усатый надел фуражку и махнул рукой:

- Ну, что ж, так тому и быть! Поможем ребятишкам, нам потом зачтётся.

- Где? На доске соцсоревнования? - хмыкнул сержант.

- Всё, сажаем мальчишек на поезд, - ушёл от ответа старшина.

Милиционеры направились к практикантам твёрдой походкой уверенных в себе мужчин. Поезд, проходящий через Березняки, прибывал на первый путь.

Практикантов определили в общий вагон, на боковые сидячие места. Петрович, по доброте душевной, выдал в дорогу вчерашним нарушителям рубль денег и початую пачку "Астры".

Проводница, смазливая болтушка лет двадцати пяти, пообещала милиционерам:

- Буду за ними смотреть, как за родными. В Березняках высажу обязательно. Не то, что вино - даже пиво они у меня на вкус не попробуют! Чаем, так и быть, бесплатно напою. Даже, - тут она подмигнула игриво рыжему сержанту, - бутербродами угощу.

- Ну и ладненько, - быстро ответил Петрович вместо Алексея, открывшего уже, было, рот для комплимента.

Старому служаке стало немного обидно, ибо хорошенькая проводница подмигнула не ему, старшему наряда, а подчинённому, пусть даже гораздо более молодому и симпатичному. Нарушение субординации, понимаешь!

Милиционеры удалились. Вскоре шипящий репродуктор объявил о прекращении посадки и попросил провожающих покинуть вагоны. Поезд плавно тронулся, за окном поплыл ставший уже привычным пейзаж с белёным вокзалом старинной постройки, голубями, скамейками, снующими людьми и двумя сотрудниками внутренних дел, бдительно следящими за порядком на вверенной им территории.

Соседями по купе оказались двое мужчин и пожилая женщина. Мужики выставили на стол снедь, достали бутылку водки. Пригласили, как водится, соседей. Практиканты тактично отказались.

Состав катил мерно, негромко беседовали мужчины, дремала тётка, сновала туда-сюда шустрая проводница. В Березняки поезд прибывал поздним вечером.

Ближе к обеду проводница стала разносить чай. Не забыла и практикантов, выставив перед ними два дымящихся стакана в блестящих подстаканниках.

- Пейте, потерпевшие. Сейчас бутерброды принесу.

- Можно потолще, тётенька? - заискивающе полюбопытствовал Шурка. Васька стыдливо отвернулся в окно.

Соседи, как по команде, повернули головы в сторону практикантов. Дремлющая тётка заинтересованно приоткрыла один глаз.

- Хорошо, племянничек, для тебя спецзаказ сделаю! - потрепав по кудрям попрошайку, залилась колокольчиком проводница.

- Мы тоже хотим чаю с бутербродами! Правда, Степан? - раздалось из купе напротив.

Молодой мужчина пожирал глазами проводницу и скалился до ушей - совсем, как артист из французского фильма про любовь, недавно смотренного в областном кинотеатре.

- Бутерброды кончились! А чай принесу! С печеньем! - тут же ответила, лучезарно улыбаясь, хозяйка вагона.

Ничего так, мужик! Чем-то даже похож на французика.... И, кажется, без кольца на пальце.

- С печеньем - так с печеньем! Ждём, красавица!

"Французик" понравился труженице железной дороги, и на "красавицу" она среагировала, как подобает. Девушка поплыла по вагону, словно лебедь, умудряясь при этом усиленно вращать бёдрами.

Тем временем, старший из соседей обратился к ребятам:

- Пацаны, так вы, никак, влипли? То-то, вижу, без вещей сидите. Давайте к нам за стол, порубаете чутка!

Шурку уговаривать не пришлось - он тут же перебазировался к соседям. Ваське пришлось последовать примеру товарища.

Проводница, вскоре появившаяся с чаем, предупредила взрослых:

- Сами выпивайте, но чтобы молодым - ни капли! Иначе я вас с поезда сниму!

- Не беспокойтесь, мы только покушаем! - вытерев рот рукавом, заверил Шурка.

- Милая, ни в коем разе не нальём! Даже, если попросят! - поклялся, приложив руку к сердцу, молодой мужик - Виктор. Словно в любви признался!

- Под твою ответственность! - девушка шутливо погрозила пальцем и ушла, выпятив грудь колесом.

Кудрявый, отбросив излишнюю скромность, немедленно принялся утолять голод. Он на раз уничтожил бутерброды, потом приступил к соседской курице. Васька наконец-то, понял, что стеснения здесь неуместны, и тоже взялся за еду. Юноша начал потихоньку отщипывать кусочки, тщательно пережёвывая каждый.

Шурка давно уже набил брюхо и отправился, вместе с Виктором, курить в тамбур. Васька же всё никак не мог разделаться со своей ножкой. Тем временем старший, Степан, достал раскрытую бутылку и плеснул по чуть-чуть в стаканы. На руке дядьки синела наколка.

У Васьки курица застряла в глотке. Опять уголовник! Ой, как бы опять на те же грабли не наступить!

Степан всё понял. Он выпил, не дожидаясь напарника:

- Да ты не шугайся, молодой. Не из блатных мы. А это - ошибки молодости. Знаешь, как на Руси говорят: от тюрьмы, да от сумы… всяко в жизни бывает. Перекусил? Пойдём покурим, что ли.

- Я не курю, - Васька расправился, наконец-то, со своей порцией и аккуратно обтёр губы носовым платком.

- Постоишь, за компанию отравой подышишь, - Степан шутливо подмигнул.

Виктор с Шуркой попались им навстречу. Они уже подымили, и, кажется, собрались наведаться к проводницам. Сосед что-то объяснял кудрявому, а тот согласно кивал головой.

Степан благодушно улыбнулся:

- Заходил кругами Витька! Эх, скинуть бы и мне десяток-другой годков!

Он закурил "Столичную", слегка приоткрыв дверь между вагонами. Колёса застучали громче, свежий воздух ворвался в щель, задувая запахом смолёных шпал.

Степан, стряхнув пепел в консервную банку, прикрученную заботливой проводницей, спросил запросто:

- Так что с вами случилось?

Васька принялся рассказывать с самого начала. Как отметили День Победы, а после отправились в дорогу. Как их забрали милиционеры и поместили в вытрезвитель. Как остались без денег, а, в конце концов, и без вещей. Степан слушал, внимательно, не перебивая.

Когда же практикант закончил своё невесёлое повествование, сказал задумчиво:

- Вот видишь, Вася, каким боком дело повернулось. Куда ни кинь - везде враги. Что менты, что шпана.

Но я думаю, что самый главный виновник всех ваших неприятностей - это вино. Не вы первые страдаете от него. Я в своё время поплатился за пьянку молодостью, в лагере оставленной. Мои ровесники семьи заводили, добро наживали, детей растили. А Стёпка под прицелом у автоматчика лес валил. И по сей день бобылём хожу – ни семьи, ни детей.

Вот, недавно к нам в леспромхоз нарколог-лектор приезжал, аж с самой Москвы. Так красиво говорил, целых три часа! О вреде алкоголизма, о борьбе с пьянством в советском обществе. Строительство коммунизма каким-то боком сюда приплёл. Короче, не лекцию читал, а песню пел. Мол, всё у нас на мази, - Степан криво, как-то невесело, ухмыльнулся.

- Только действительность наша иная. Что видит пацан с самого детства вокруг себя? Правильно, пьянство! Во многих, вполне даже благополучных, семьях папы, да что греха таить, и мамы тоже, частенько прикладываются к бутылочке: в праздники, на выходные. С самого рождения в мозги ребёнка закладывается штамп - это в порядке вещей.

Дитё подрастает, начинает осваивать окружающий мир, то есть улицу - сперва под присмотром родителей, потом самостоятельно. И что же видит ребёнок? Тоже пьянство! Старшие парни по подъездам, да по песочницам втихаря винишко давят. Ну, может, взрослые умнее? Как бы, не так! Примеров, я думаю, ты насмотрелся достаточно.

Вот это всё - наглядная агитация, так сказать. А любой человек больше верит своим глазам, а не словам пустым. Мальцы не слушают лицемерных моралей. Повзрослевшие дети копируют поведение родителей, старших товарищей. Какое же это зло, раз все пьют? - мальчишка думает и тянется к стакану. Выпил - понравилось. И всё, припал к бутылке. А она не отпускает, крепко держит. Так-то, Вася.

Да, вот ещё что.Когда в Березняки приедете - ухо держите востро. Посёлок, хоть и небольшой, но шпаны там хватает. Ладно, пойдем в вагон.

Купе пустовало. Соседка переместилась через переборку, приглашённая на чай говорливой бабулькой-мешочницей. Виктор и Шурка травили по очереди анекдоты в проводницкой. Женское хихиканье оттуда разносилось по всему вагону.

Время летело незаметно. Васька увлёкся чтением попавшегося на глаза журнала. Степан, молча, смотрел в окно.

Наконец, засидевшиеся гости покинули проводниц. В проходе появился раскрасневшийся Шурка - с четырьмя стаканами чая в руках. Следом Виктор нёс две пачки «Юбилейного» печенья.

Тем временем день шёл на убыль. Поезд чухал по бесконечной ленте железной дороги. Леса, поля, полустанки...

Попив чаю и немного поговорив ещё, путники стали устраиваться на ночлег. Практиканты быстро засопели, уткнувшись головами в стол. Забрался спать на верхнюю полку Виктор.

Вот уже перестала сновать туда-сюда вездесущая проводница. Вагон угомонился, только колёса всё так же равномерно грохали по стыкам рельс, словно баюкая сморённых пассажиров.

Степану не спалось, он снова пошел курить. Накатило волной, поднялось из памяти прошлое.

Ушёл когда-то пацан молодой в побег из лагеря, послушав матёрых зэков. Повёлся на сладкие посулы, зачарованный разговорами о море тёплом, да юге денежном. Сроку впереди было у Стёпки восемь лет, а на волю хотелось - жуть как! Пошёл четвёртым в компанию к отчаянным ухорезам - тем, кому терять уже нечего.

Степан парень безотказный был, что ни приказывали - делал. Мешок потяжелее, на Стёпку! За водой: сынок, вперёд! Сушняк на дрова насобирать - опять Степан!

Шли тайгой, глушью лесною. Через две недели скудные припасы кончились - беглецы голодали, питаясь лишь ягодами и грибами.

А однажды услыхал Степан разговор случайно. Выхватил сквозь сон утренний своё имя и понял, наконец: незавидную участь готовят друзья ему. Худая масть выпадает Стёпке. Всё встало на свои места - баран волку не товарищ!

Но, предупреждён, значит вооружён. Ломая на дрова сушнину, колышек острый в штаны под рубаху заховал. Успел Стёпка вовремя соскочить, ушёл в последний момент, ткнув с размаху в лицо земляка своего Ивана, уже нож вынувшего. Дикий вопль - ужасный и яростный, до мурашек продирающий, запомнился парню на всю жизнь.

Бежал, не оглядываясь. Чуть не подох в тайге: натурально лопухи жрал, чтоб не околеть. Случайно вышел на посёлок. Там его и взяли под локотки солдатики, конвой черноглазый. Ох, колотили! В круг встав, прикладами долбили, сапогами кирзовыми пинали, что мячик футбольный. Но лучше быть битому инородцами, чем съеденному в тайге - зверем ли, человеком ли.

Да, что там вспоминать: было - быльём поросло. Степан затушил окурок и направился в купе. Скоро Березняки, пора парней будить.

Поезд стоял пять минут. Проводница на прощание погрозила пальцем ребятам.

- Чтобы не пить у меня! Узнаю - уши надеру! Понял, кудряш?

- Милая, он же трезвенник! - ответил за Шурку Виктор.

Проводница засмеялась, весело и заразительно:

- Да, я знаю! Пока, граждане пассажиры!

Тепловоз прогудел - загромыхал сцепками, набирая скорость, состав. Практиканты, вопреки судьбе, прибыли к месту назначения.

Лес тёмной стеной обступал с обеих сторон железнодорожную насыпь. Небо заволокло: спряталась луна, погасли звёзды. Лишь тусклая лампочка освещала вход в деревянное здание вокзала, да семафор подмигивал с путей синим глазом.

Начал накрапывать мелкий противный дождик. Ребята направились на вокзал.

На Шуркин настойчивый стук открыла окошечко дежурная кассирша - пожилая уже тётенька предпенсионного возраста. Похоже было, что она ещё толком не очнулась от сна.

- Здравствуйте, извините, пожалуйста, за беспокойство. Мы можем здесь остаться до утра? - изложил просьбу Васька.

- Да, пожалуйста, сынки, места не жалко. Каким ветром в нашу глушь? - женщина надела очки и уставилась поверх их на молодых людей.

- Мы сюда на практику приехали, в совхоз имени… имени кого, забыл. Слесаря. Или слесари? Будущие слесари, - пояснил Шурка.

- Есть тут совхоз. Имени Карла Маркса, - подсказала билетёрша.

- Точно! Так и называется, - вспомнил кудрявый.

- Ждите до утра - автобус придёт к шести. На нём в этот самый совхоз сможете добраться. А пока спите, располагайтесь на лавках, - кассирша зевнула в ладошку.

В скором времени ребята отдыхали, устроившись на вокзальных стульях-скамьях.

Ровно в шесть часов утра к вокзалу подкатил старенький автобус-"ПАЗ"ик. Открылись с лязгом дверцы.

Водитель, молодой мужик в тряпичном цветастом кепарике, протянул удивлённо:

- Ооо, пассажиры! А я всё в основном с утра пустой езжу, воздух катаю. По пять копеек с вас. Щас обилечу.

- Сдача будет? - поинтересовался Шурка, плюхнувшись на сиденье.

- А то! Как положено!

Шофёр оказался разговорчивым. Он сразу же представился молодым людям, приложив руку к головному убору - Суслонов Борис Борисыч. За полчаса, пока добирались до совхоза, автобусник успел разузнать, куда едут пассажиры, рассказать, кто такой директор совхоза и как надо себя с ним вести, а так же поведать о суровых нравах, царящих в Березняках - посёлке, где много ссыльных и бывших зэков.

По кочкам, да ухабам, наконец-таки добрались до места назначения - «управы», как пояснил водитель Суслонов. Практиканты отправились искать Наума Лаврентьевича Грендельмана, директора местного совхоза.

Ребята встретились с ним в коридоре, где, собственно, и прошла скоротечная аудиенция. На них буквально наткнулся невысокого роста кудрявый толстячок – при галстуке и в резиновых сапогах. Строительная каска, съехавшая чуть набок, придавала директору немного комичный вид.

- Кто такие, откуда взялись? Практиканты, едрить вашу..., нужны мне здесь практиканты, как собаке зонтик! Толку от вас - ноль, а проблем бывает, выше крыши. Ну, коли уж приехали, не гнать же назад! Устроитесь в общежитии нашем, дадим вам комнату.

Директор критически осмотрел вновь прибывших, отметив их потрёпанный вид:

- Что-то вы доверия не внушаете, юноши. Вино, что ли, пьёте? Смотрите, у меня в два счёта вылетите.

- Нам бы "подъёмные"! - Шурка сделал постную мину

- Какие «подъёмные»? Не успели появиться здесь, а уже денег просите! - подивился наглости вновь прибывших грозный директор.

Однако неожиданно Грендельман сменил гнев на милость:

- Ладно, пусть вам оформят по двадцать рублей. Скажете в бухгалтерии, что я велел. Где бухгалтерия? Сначала - в отдел кадров. Дисциплину не нарушать! С девками нашими тоже советую не возжаться. Могут быть неприятности, от парней местных. Народ здесь у нас - упаси Боже! Так, всё: с документами по коридору прямо и налево - в отдел кадров!

Грендельман отвернулся от практикантов и, тут же, забыв об их существовании, быстро засеменил прочь по коридору. За ним рванул здоровенный дядька в брезентовой куртке, как выяснилось позже - механик. А пацаны направились в отдел кадров.

- Нормально устроились. Завтра на работу пойдём, - рассуждал Шурка, запивая чайком катастрофически убывавший свежий батон.

Васька грустно отметил про себя, что на ужин еды не оставалось совершенно. Продуктов, съеденных за обедом, одному ему хватило бы, как минимум, на два дня. Но, коли уж вдвоём поселились - ничего не поделаешь. В самом деле, не оговаривать же товарища? Только вот... денег на еду, с акульим Шуркиным аппетитом, точно не хватит.

- Ага, повезло. Начальник этот особо не придирался, аванс даже дал. Вот, в комнату приличную поселил, добрая душа.

Васька тяжело вздохнул. Как там бабушка?

- Прилиичную, - протянул Шурка, вытирая со лба обильные капельки пота, - не жил ты ещё у волка в ж…, Васька. Мы здорово устроились! Соседи хорошие.

Ребятам дали комнату в щитовом домике, считавшемся общежитием. В этой же квартире обитали ещё двое одиноких мужчин, по всем признакам - временами крепко выпивающие. В другой половине дома, через стену, проживала комендантша с мужем и двумя детьми. Соседка выдала практикантам матрасы, подушки с одеялами и бельё.

Комната ребят, довольно просторная, была обставлена скромно: стол, две койки, да пара стульев. Ещё встроенный в стену шкаф. Воду нужно было носить с колонки, сортир находился во дворе. Но это не пугало Шурку нисколечко, подумаешь, ерунда!

Он настежь распахнул окно, наслаждаясь свежим весенним воздухом и прихлёбывая чаёк из кружки. За окном чирикали птички, зеленели свежей листвой берёзы, цвела, желтея, мать-мачеха.

- Блин, надо было больше хлеба купить, - с сожалением сказал Шурка, запихивая в рот остатки батона.

Товарищ его только почесал в затылке.

- Предлагаю сходить в магазин ещё раз, - наконец, предложил Васька, задумчиво глядя на хлебные крошки.

- В магазин, так - в магазин, - согласился Шурка, - пошли, прогуляемся.

Улица бежала вдоль домов, утопающих в свежей зелени. Асфальтом тут и не пахло, а вместо тротуаров люди передвигались по обочине дороги, кое-где покрытой деревянными мостками. Весенняя распутица уже заканчивалась, но грязи ещё хватало.

Ребята шагали, перепрыгивая через лужи. Пока добрались до бетонки, что проходила по центральной улице, успели испачкать обувь в грязи. Пришлось мыть кроссовки в придорожной луже - глубокой, как озеро Байкал.

- Уделались, никак? - раздалось за спиной.

Васька повернулся и увидел тщедушного мужичка лет пятидесяти, с мутным взглядом и папироской во рту. Кудрявый Шурка, не реагируя, продолжал приводить в порядок свою обувь.

- Так, немного испачкались. Добрый вечер, - поздоровался вежливо юноша.

- Привет, привет. Откуда взялись, молодёжь? – мужичок, затянувшись напоследок, затоптал папиросу.

- На практику приехали сюда, - ответил Васька дружелюбно.

- Понятно, и-кхе-икх!

Мужичок вдруг начал - не то кашлять, не то икать. Молодой человек вежливо ожидал окончания приступа.

Наконец, дядька справился с проклятой икотой:

- Давайте знакомиться, что ли. Меня Прохор зовут, я здешний.

- Очень приятно, - вставил Шурка, закончив, наконец, чистить кроссовки, - а мы приезжие.

- Шутник? Щас я тебе врежу разА, весельчак! - неожиданно взъерепенился Прохор.

Мужик встал в позу, отдалённо напоминающую боксёрскую стойку. Он расценил Шуркины слова, как издевательство, и давать спуску приезжему наглецу не намеревался. Но кудрявый лишь независимо сплюнул. Вид нового знакомого был нисколько не угрожающим. Скорее, наоборот – потешным.

- Дядя Прохор, зачем нервничать? - примирительно произнёс Васька, - мы ни с кем не хотим ссориться, а просто идём в магазин.

- В магазин? - живо переспросил Прохор.

Он разжал кулаки и машинально облизнулся. Шурка укоризненно посмотрел на товарища. Зачем же болтать лишнего!

- Ну да, хлеба надо купить, - ответил Васька осторожно.

- Хлеба? Это хорошо. А на красненькую у вас не будет? – поинтересовался мужик.

- Нет, не будет. Если хотите знать, нам кушать нечего, а Вы тут на красненькую просите, - решительно отказал наглецу юноша.

- Кушать нечего? - глаза Прохора забегали, он что-то лихорадочно соображал, - пацаны, так мы это сейчас исправим!

- Каким образом? – ехидно полюбопытствовал кудрявый.

- Есть мыслишка. Вы ребята хорошие, и я хочу вам помочь. Давайте, обеспечу вас картошкой? За чисто символическую плату. Целый мешок, - дядька Прохор никак не хотел отпускать практикантов.

- Конечно, хотим. А чисто символически - это сколько? – уже всерьёз заинтересовался Шурка.

- Пять красных. Бомб. Тут как раз в магазин завезли недорогое вино, - Прохор назвал цену в бутылках.

- Так за эти деньги можно купить не один мешок, и даже не два. ДУрите Вы нас, уважаемый. Нет, не надо такой картошки, - Шурка проявил неожиданный рационализм, - пойдём, Васька, пока ещё магазин не закрылся.

- Да подождите вы! Хорошо, хорошо – заломил цену, согласен! Сколько дадите? – Прохор прицепился к ребятам, словно банный лист к одному месту.

- Мешок - бутылка! И ни каплей больше! – кудрявый решительно рубанул воздух ладонью.

- Две! И вместе пьём! - схватил Шурку за эту самую ладонь Прохор.

- Не понимаю. Тебе же больше выйдет, - Шурка бесцеремонно перешёл на "ты", - одна на одного больше, чем две на троих. Или, я считать разучился?

- Ты, шнурок, хорошо считаешь, я это уже понял. Но, здесь есть нюансы, - Прохор опять икнул.

- Ню... Чего? - раскрыл рот Шурка.

- Нюансы, деревня! Во-первых, Прохор один не пьёт, хотя, конечно, найти собутыльника - никакая не проблема. Я вас хочу угостить. Дядька Прохор – альтруист! – мужик икнул два раза.

Конечно, их новый знакомый лукавил. Чрезмерным человеколюбием он не отличался. Просто Прохор рассчитывал на дальнейшую добавку, полагая, что пьяные юнцы впоследствии поддадутся на уговоры и купят ещё вина.

- Во-вторых, - продолжил самозваный «альтруист» - за картошкой надо лезть в погреб, поднимать наверх мешок. А я уже пожилой человек, страдаю одышкой, да и сердечко пошаливает. Вы - молодые, здоровые, вот и поможете дядьке. Идёт, школяры?

Приступ икоты снова обуял Прохора.

- Надо подумать. Давайте, завтра? - предложил осторожно Васька.

Шурка нахмурился и ткнул его локтем.

Прохор, подавив, наконец, чёртову напасть, деланно возмутился:

- Какой, завтра? Мне догнаться надо. Пошли сейчас. Вон, кудрявый уже согласен.

- Да, да, пойдём, - согласился торопливо Шурка, - Васька, где мы ещё так дёшево купим картошки? До получки проживём.

Васька только пожал плечами. Все вместе они направились к местному сельмагу.

Там взяли пару больших бутылок дерьмового пойла, называемого "Агдам", и две буханки хлеба. Продавщица, подавая товар, предупредила ребят:

- Вы смотрите, с кем вяжетесь, дурачки.

- А тебе что за дело? Суёшься везде. Я пацанов, может быть, от голода спасаю! Базаришь тут, - встал в позу Прохор.

Он цепко схватил бутылки и добавил напоследок:

- Стой за прилавком, да не трещи лишнего, Сергеевна. Целее будешь.

- Это ты что ли мне угрожаешь, дрыщ заморенный? Соплёй перешибу, гнида! - угрожающе уперев руки в боки, завелась дородная продавщица.

Прохор ничего не ответил скандальной тётке. Он спешно покинул магазин. Следом за ним вышли и ребята.

- Ну, куда пить пойдём? – потирая руки, спросил кудрявый.

Ваське вся эта затея с натуральным обменом совсем не нравилась, но он молчал.

- Пошли ко мне, - гостеприимно предложил Прохор.

- Веди, Сусанин! – жизнерадостно воскликнул Шурка.

Васька сокрушённо покачал головой. Увлекаемые новым товарищем, ребята отправились за картошкой.

Прохор слыл местным пьяницей и забулдыгой, достигшим благополучно солидного уже возраста. Он недавно разменял пятьдесят два, всю жизнь свою заботливо опекаемый наседкой-матерью.

Истовая родительская любовь сослужила мужику плохую службу. Взращённый в материнской неге и ласке, работать Прохор не научился. Но, зато, с самой ранней юности пристрастился к выпивке. Увлечение переросло в привычку, привычка – в болезнь. И тащила великовозрастного тунеядца на горбу своём старуха-мать.

Прохор же искренне считал, что плох тот родитель, который не сможет прокормить ребёнка до пенсии. Конечно же, до его, ребёнка, пенсии.

В редкие дни трезвости мужик становился угрюм и нелюдим, проводя всё свободное время за чтением. Книг имелось в их доме великое множество, включая старинные редкие экземпляры. Матушка Прохора во времена своей комсомольской молодости являлась председателем деревенского ликбеза и собрала приличную библиотеку, в большей степени состоящую из экспроприированных у местных богатеев книг.

Прохор был неглуп от природы, но беспробудное пьянство совершенно расклеило его мозги. Он даже отсидел один год в колонии за тунеядство. И два в лечебно-трудовом профилактории - за пристрастие к алкоголю. Что толку, горбатого могила исправит! Прохор продолжал вести асоциальный образ жизни.

Оказалось, что продавец картошки живёт неподалёку от мальчишек, на соседней улице.

Большой бревенчатый дом с солидным участком земли, огороженный покосившимся забором, был старый и почерневший. Банька, чуть накренившись к земле, скрывалась вдалеке за буйно разросшимися кустами сирени.

Компания расположилась в беседке, находящейся посреди маленького, с десяток деревьев, яблоневого сада. Прохор притащил из дома гранёный стакан, а на закуску – миску щей в алюминиевой тарелке.

Он открыл зубами пробку, играючи и ловко, бухнул до краёв красного зелья:

- Я первый выпью.

Жадно проглотив спиртное, дядька утёр губы рукавом. Ребята недоумённо переглянулись. Прохор снова налил, но уже вполовину меньше.

- Разговейтесь, молодёжь.

Шурку уговаривать не пришлось. «Приняв на грудь», кудрявый принялся бодро хлебать щи. Прохор снова плеснул полстакана.

Но Васька пить отказался:

- Нет, я не буду.

- Это правильно. Вона, дружок твой – что акула. Брюхо-то наел, а, Кудря?

Прохор, заулыбавшись, долил в стакан вина. И опять заглотил полновесную, до рубчика, порцию. Потом выхватил у Шурки ложку и стал закусывать, с аппетитом чавкая.

- До чего же ты, Прохор ехидный! Правильно люди говорят - мал клоп, да вонюч, - кудрявому новый знакомец вконец разонравился.

- Ты, это, помолчал бы, сопляк. Не то ведь…

- А что ты мне сделаешь? Думаешь, боюсь?

Ну, нет - пора уже поставить на место этого балабола! Оборзел совсем. Шурка прищурил глаза и сжал кулаки.

- Не будем ссориться, друзья, - примирительно сказал Васька.

Интеллигентному юноше совсем не хотелось слушать бессмысленную перепалку, а уж тем паче – разнимать дерущихся.

- Правильные слова! Учись вежливости, Кудря, - Прохор как-то резко сбавил обороты, - я, ребята, с вами по-честному, потому как дядька Прохор любит правду. Договорились на мешок – мешок и будет, как в аптеке!

Его заметно «торкнуло» с двух полных стаканов. Глаза хозяина блуждали в орбитах, совершенно независимо один от другого.

Шурка махнул рукой и, отвернувшись, закурил сигарету. Чего впустую препираться со скандальным болтуном! Скорей бы уж, допить вино, забрать свою картошку и – до свиданья, дядя!

- А ещё у меня книжки есть всякие, разные… иик!…, Да что ты, зараза! Если почитать надо, то - милости прошу. Ты, Василий, гляжу, поумнее будешь, чем… этот! Вот, выпей немного, да пойдём, сходим в… хату, книжки посмотрим.

Хозяин снова протянул Ваське стакан. Тот принял подношение, отпил чуть-чуть и поставил на стол.

Сказал, улыбнувшись:

- Книги - это хорошо. Я люблю читать. Шурка, подождёшь нас?

- А то! С вином, так чего не ждать-то? – сплюнул сквозь зубы его товарищ.

Прохор скривился, поняв, что допустил оплошность. Но, делать нечего, они направились в избу, оставив Шурку скучать в одиночестве.

Тот, недолго думая, выпил целый стаканище – назло Прохору! Потом стал осматриваться по сторонам. Грязный огород не вызвал у парня никакого интереса. А вот баня – настоящая, деревенская! Ни разу не видел! Шурка, по досочкам, перескакивая через лужи, направился в сторону древней постройки, напоминавшей избушку сказочной Бабы-Яги.

Крошечное окошко баньки выглядывало на высокий огород - надо полагать, ограждающий границы Прохорова участка - покосившийся и подпёртый палками. За забором топорщились густые заросли ивняка, просовывая ветки сквозь щели. Юноша отметил про себя, что к ограде можно подойти вплотную и, под прикрытием кустов, остаться совершенно незамеченным – ни с одной, ни с другой стороны. Эх, если бы здесь мылись девки! Шурка с сожалением почесал кудри и, отворив скрипучую дверь, прошёл в сумрак мыльни.

Печка-каменка без трубы, две деревянные скамеечки вдоль чёрных от копоти стен. Как много веков назад! Пахло дымом и берёзовыми вениками. В замыленное окно скребли ветки, словно лапы невиданных зверей.

Шурка вдруг вспомнил, что говорили в детдоме ребята. Будто бы, в банях живут таинственные существа, которые не любят, когда их тревожат ближе к ночи. Кудрявому стало немного жутко, и парень поспешил прочь от старой, поросшей мхом лачуги. Наступал вечер.

- Давай, тяни верёвку! - голос Прохора глухо доносился из-под земли, то есть - из погреба.

Шурка поднимал груз, Васька стоял на подхвате. Да, не пожалел Прохор картошечки! Как теперь её до дому дотащить? Тяжеленный холщовый мешок, под завязку набитый картофелем, ребята вытянули на дощатый пол.

Прохор вылез из подземелья – всколоченный и грязный, похожий на чёрта:

- Могу доставить до дому! На тележке. За дополнительную плату!

- Чегоо? Сами донесём как-нибудь! - ответил Шурка, вытерев нос рукавом. Стало холодно.

- Может, вина ещё выпьем? Я знаю местечко, где продают даже ночью, - внёс напоследок предложение Прохор.

- Нет, хватит на сегодня «местечек», нам завтра на работу, - решительно отказал Васька.

Шурка взвалил на плечи мешок и пошёл, с трудом переставляя ноги. Васька помогал товарищу, поддерживая ношу сзади. А Прохор закрыл погреб и направился домой, благодаря Бога за то, что пожилая мать его спала сладким сном и не заметила этого рейда. Ох, устроила бы скандальная старуха концерт! Пронесло.

- Стоять! Кто такие? Что несём? Куда идём? – милиционер появился внезапно, как чёрт из табакерки.

Шурка тут же бухнул мешок на землю.

- Практиканты, прибыли сегодня утром, купили картошку, несём домой, - отбарабанил он и шмыгнул носом.

Недавний опыт общения с правоохранительными органами кое-чему научил парня.

- У кого купили? – хмуро спросил старший лейтенант.

Это был участковый Ефимов - мужчина серьёзный, ответственный, и очень строгий. Что поделаешь: контингент в посёлке - не ах. Сброду всякого хватает, да ещё эта спецкомендатура, будь она неладна. Несмотря на довольно молодой возраст - участковому недавно исполнилось тридцать - на иждивении у него имелось трое малолетних детей, супруга, находящаяся в очередном декретном отпуске, да старуха-мать. Вот такое семейство, немаленькое по нынешним временам, приходилось тянуть бывшему командиру разведвзвода - десантнику, комиссованному на «гражданку» по ранению, а ныне – участковому уполномоченному, старшему лейтенанту милиции.

- У Прохора. Мы больше никого здесь не знаем, а этот сам знакомиться полез, картошку предложил, - сделав наивные глаза, отвечал кудрявый.

- С Прохором не связываться, продукты питания у него не покупать. Узнаю – накажу административно! Понятно? – Ефимов терпеть не мог пьяниц, бездельников и прочих маргиналов.

- Так точно, - пролепетал Шурка испуганно.

- Всего доброго, - козырнул на прощание участковый.

- Значит, будете работать здесь, в мастерских. Помогать с ремонтом техники, делать то, что вам скажут, убирать по надобности. Не отлынивать, не прогуливать. И никакого алкоголя! Ясно? - механик проводил вводный инструктаж.

Ребята согласно кивали головами.

- Если кто-то пьёт на рабочем месте, то это не значит, что можно и вам. Обеды в столовой, я договорился, чтобы вас кормили бесплатно. Условно-бесплатно. Что это значит? С вас потом высчитают за обеды - но немного, сущие копейки. Я думаю, вы не будете против. Согласны?

- Да, конечно, - в один голос ответили друзья.

- Ладно, поступаете в распоряжение бригадира. Андреич, поди сюда! Вот, практиканты тебе, озадачь их. Можешь пока на ремонт трактора поставить, пусть помогают, - определил ребят механик.

- Разберёмся, - вытирая руки масляной тряпкой, к ним подошёл усатый крепыш в комбинезоне, - пойдёмте, пацаны. Будете трудиться на благо Родины.

- А это что за мальчики? Только приехали? Вера, поди, глянь, какие пупсики! – полная повариха, плюхнув им по черпаку каши в алюминиевые миски, кричала на всю столовую, вгоняя в краску бедных практикантов.

Из кухни выглянула девушка в белом фартуке и косынке. Чёрные локоны выбивались, падая на уши. Карие глаза её, смеясь, смотрели на Ваську. А, может, вовсе и не на Ваську? Непонятно.

Солнце грело уже по-летнему. Подсыхали мазутные лужи, появились первые одуванчики. Ребята, расположившись на тракторном колесе, отдыхали после сытного обеда.

Шурка ковырял спичкой в зубах и рассуждал:

- Васька, ты заметил, как на нас смотрели в столовой поварихи? Вот та, которая чёрненькая… красивая. Ну и толстушка тоже ничего! Пончик такой, да.… По сколько им лет, интересно? Ну, не намного старше нас, наверное…. Эх, хороши тётки! Помять бы «буфера» толстенькой!

- Ага, тебе бы шею не намяли. Помнишь, что директор сказал? Могут быть неприятности. Здесь большая деревня, а в деревне все девушки наперечёт. Так что, Шурка, не нужно строить никаких планов по этому поводу, - Васька привык слушаться старших.

- Мало ли чего наговорит этот Грендель… Крендель! Подумаешь, командир. Он здесь нам начальник, а после работы - никто. Может, будет ещё указывать, в какое время в сортир ходить? Пусть внуков своих учит в горшок с…ть! Чем займёмся вечером? – Шурка не думал о работе совершенно.

- Не знаю, видно будет. Ну, что, пойдём трудиться, обеденное время закончилось. Пора крутить гайки, Андреич уже ждёт нас, - Васька засобирался.

Шурка тяжело вздохнул и, бросив спичку, поднялся с колеса. Чёрт бы побрал эту работу!

- Привет, трудяги! Из училища сюда приехали? Я тоже на отработке здесь. Два года после института надо пахать в этом совхозе. Меня Алан зовут, - подошедший к практикантам молодой парень поздоровался за руку с обоими.

- Чем занимаетесь после работы? Я зайду к вам на чаёк, добро? Ну, тогда - до вечера, мне ещё на поле съездить нужно, - Алан ушёл, насвистывая.

Практиканты отправились в мастерские, ремонтировать проклятущий трактор.

У Шурки подгорела каша. Васька, поковыряв ложкой немного, отодвинул тарелку в сторону. Кушать, конечно, хотелось, но можно ведь чайку с батоном и с икрой кабачковой попить. А завтра на обеде покормят.

Шурка, поняв, что друг остаётся голодным по его вине, предложил несмело:

- Может, картошки поджарим?

- Давай поджарим, конечно. Кашу я с детства не люблю.

Кудрявый отправился на кухню. Вскорости чуткое ухо Васьки уловило нецензурную брань на повышенных тонах. Кажется, Шурка вступил в конфликт с соседями!

Опасения юноши подтвердились. Выглянув на коридор, он увидел, что один из соседей, Петя - называемый всеми Синим - брызжет слюной и истерично хватается за кухонный нож. Второй, менее агрессивный, Панкратыч - пытается что-то объяснить возмущённому, схватившему уже в качестве самообороны сковородку, Шурке, показывая на мешок. Из которого заметно убыло.

Возможно, придётся отстаивать своё имущество силой! Васька двинулся на помощь товарищу.

Увидев, что нахрапом проблему разрешить не получится, Петя неожиданно успокоился:

- Стоп, стоп, давайте без ругани разберёмся. И чего это нас всех понесло? Да, взяли немного картошечки, но мы этого и не отрицаем. Конечно, с возвратом. Чего нам делить, пацаны? Мы же соседи, а соседи должны жить дружно. Павлик, подтверди!

Вас, ребята, к столу – милости просим. У нас и выпить есть. Шурка, будешь? Нет проблем, сейчас сообразим, а ты, Васька, пойди, картофанчику похряпай. Всё, надеюсь, конфликт исчерпан?

Глаза Синего бегали. Петя понимал, что они с Панкратычем совершили не очень красивый поступок.

- Ладно, по сто грамм «мировых»! – согласился кудрявый.

Васька лишь тяжело вздохнул. Не часто ли Шурка прикладывается к бутылке?

Около семи вечера пришёл гость - с коньяком! Шурка, приняв уже «стопку мира» с соседями, гостинцу втайне обрадовался.

Алан оказался в этом посёлке три месяца назад. По направлению, после окончания института. Молодого осетина Грендельман сразу же поставил на должность мастера.

Небритый, одетый в зелёную штормовку и тельняшку, Алан походил на морского волка, каким-то ветром занесённого в далёкое лесное захолустье. Говорил мастер по-русски совершенно чисто, без акцента, и только иногда проскальзывали в речи его кавказские интонации. Алан тяготился в глуши, ему было ужасно скучно, и он не представлял себе, как тут можно проторчать целых два года – именно столько времени по закону требовалось отработать после окончания института.

Оказалось, что живёт он совсем неподалёку. В таком же точно типовом доме, но занимает целую квартиру, соседствуя с местным фельдшером.

- Как вам тут, парни? Я от скуки умираю в этой глухомани. Может, сходим в гости к дэвушкам? – Алан намеренно исказил последнее слово.

- К дэвушкам – это хорошо! – ответил Шурка, встрепенувшись.

Очень интересное предложение! Только вот с Васькой, пожалуй, что каши не сваришь. Опять начнёт: в деревне все девчонки наперечёт, директор будет ругаться…. Вон, как морду скуксил! Ну, нет, Шурка принимает сторону гостя!

- Васька, мы же не монахи, блин! Не может нам Крендель запретить общаться с противоположным полом! Нет такого закона!

- Э, он всем так говорит, – засмеялся Алан, уловив причину, - меня тоже пугал, помнится. Короче, под мою ответственность, если что!

Васька вздохнул, снял очки и начал тщательно их протирать. Ну же, рожай! Шурка сидел, как на гвоздях. Васька надел очки.

- Я знаю, - осетин подмигнул, - где все мы найдём себе невест. Здесь неподалёку находится женская комендатура. Там девчонок – пруд пруди! Есть и чёрненькие, и беленькие, и толстенькие, и худенькие. Как говорится: всякой масти – до страсти.

Гость разлил коньяк по чашкам. Васька своё чуть пригубил, а Шурка выпил, как полагается - до дна.

Между тем мастер, словно змей-искуситель, продолжал завлекать мятущиеся души практикантов:

- Скажу больше. Тобой, - он ткнул в сторону Васьки, - уже интересовались. Женщина – вах! Полжизни за такую!

Палец Алана чуть не упёрся в дужку очков юноши. Васькины уши зарделись. Умный практикант уже догадывался, что за девушка выражала ему свою симпатию.

- И где находится это бабье царство? – снова подал осипший голос Шурка.

- Ай, кудрявый, молодец - именно царство! Главное – не трусить! Женское сердце не устоит перед настоящим джигитом! - напирал гость.

Васька, наконец-то, дал согласие. Прихватив коньяк, ребята отправились в спецкомендатуру, расположенную в двух километрах от посёлка.

Они быстро добрались до ветхой таблички с перечёркнутой надписью «Березняки». Пять минут бодрого ходу – и приятели оказались на мосту, перекинутом через ручей. Дальше молодые люди вышли на развилку. Грунтовка уходила направо и огибала холм, заросший колючей ежевикой. Ребята же повернули влево – на новую дорогу, крытую бетонными плитами. Шоссе прямой стрелой врезалось в лесной массив – мрачный вековой ельник.

Миновав лесополосу, парни, наконец, увидели огни – это прожектора освещали территорию спецкомендатуры. Вскоре показался высокий забор, обнесённый сеткой.

Но Алан знал, куда идти. Он уверенно двинулся вдоль ограды. Практиканты поспевали за своим провожатым. Через полсотни метров молодые люди наткнулись на большую дыру. Осетин посмотрел на часы и мяукнул кошкой.

Вдруг послышалось женское хихиканье. Спустя пару минут появились две тёмные фигуры. О, да это давешние поварихи!

Вера, одетая в серую фуфайку, сказала полушёпотом:

- Пролезайте, мальчики, только тихо.

Проскользнув в дыру, ребята отправились вслед за девушками. Из темноты выросли силуэты бараков. Неслышно подошли к одному из них. Вика - так звали полненькую – стукнула в светящееся окошко. Рамы распахнулись, парни по одному залезли в помещение. Девушки же вернулись домой через дверь.

Гостей, кажется, ждали. Стол был выставлен на середину комнаты, между коек. На нём уже стояла закуска – столовские котлеты и бутерброды с «докторской» колбасой. В довершение натюрморта, Алан торжественно водрузил коньяк на стол.

Пока хлопотали девушки, соображая, где найти стаканы, пепельницу и тому подобные мелочи, ребята осматривались. Половички, цветы в банке, гитара на стене – уютненько у девчат! Наконец, всё устроилось. Гости и хозяева (вернее, хозяйки) чинно расселись рядком по койкам – единственный стул в комнате был задействован под электрическую плитку.

Разлив по стаканчикам коньяк, Алан обратился к девушкам:

- Вот, красавицы, я привёл вам кавалеров. А где же моя синеглазка?

- Смотри, джигит, мы тебя предупреждали. Света очень скромная,- засмеялась толстушка Вика.

- Я люблю скромных девушек! Где моя принцесса? – молодой мастер хлопнул себя по коленкам.

- Скоро придёт уже. Ага, вот она, - Вера открыла дверь, - проходи, Света, только тебя и ждём.

Алан восхищённо зацокал языком, глаза его блеснули. Девушка присела на краешек кровати, рядом с ним.

Светка была действительно хороша собой. Блондинка с синими глазами, молчаливая и почти никогда не улыбающаяся – Снегурка натуральная! Парни поселковские проходу ей не давали, знаки внимания наперегонки уделяли. Однако все потуги местных донжуанов были безрезультатны. С детства побаивалась Светка мужчин, имелись на то причины.

Но сегодня девушку будто подменили! Щёки её румянились, она заразительно смеялась и даже позволила Алану взять себя за руку. Парень же не сводил восхищённых глаз с белокурой красавицы.

У практикантов тоже контакт наладился - чему поспособствовал в немалой степени коньяк. Шурка увлечённо разговаривал с толстушкой, смело обняв её за плечи. Васька поигрывал на гитаре, иногда замечая на себе обжигающие взгляды Веры.

За посиделками, разговорами, да песнями время пролетело быстро. Ближе к полуночи ребята засобирались: пора и честь знать. Покидали гостеприимный барак тем же путём – через окно. Девчата проводили их до забора, помахав на прощание ручкой.

Прошло несколько недель. Ребята постепенно обжились на новом месте.

Алан, горячий кавказский парень, без ума влюбился в красавицу-Снегурку, и всё свободное время пропадал у своей ненаглядной. Да и Светке, похоже, нравился симпатичный осетин. Работники комендатуры знали об их романе, но благодушно закрывали на это глаза. Алан мог найти подход к любому, не жалея денег на конфеты и коньяк.

Практиканты тоже зачастили в спецкомендатуру. Шурка в гостях ел и пил, что называется, от пуза. Повариха Вика баловала вечно голодного парня незамысловатыми, но сытными блюдами. А много ли, в сущности, нужно мужчине для счастья? По крайней мере, кудрявый больше не голодал. Это дорогого стоило!

Умник Васька, привыкший всё и вся раскладывать по полочкам, вдруг запутался в своих чувствах. Вера ему нравилась, но парня пугала разница в возрасте. Да и судимость – не фунт изюму! Юноша не знал, как строить свои отношения с осуждённой и поэтому старался держать дистанцию.

Девушка ни в чём не упрекала молодого человека. В её положении не стоило строить никаких планов на будущее, до конца срока оставалось ещё долго. Конечно, на Веру поглядывали многие из местных, ей делали недвусмысленные предложения, но осторожная девушка предпочитала, ни с кем не связываться, справедливо полагая, что всем мужикам только одно и нужно.

А Васька - юный, симпатичный, рукам воли не даёт. Как раз, такого ухажёра – вполне достаточно.

Молодые люди гуляли по окрестностям, наслаждаясь изумительной дикой красой лесного края. Иногда Вера приводила Ваську на берег ручья, к большому камню. Там они подолгу сидели, глядя на воду и болтая обо всём на свете. Что это было? Любовь, дружба? Да Бог ведает. Но им было хорошо вдвоём.

Клавка посмотрела вслед уходящему поезду и закурила папиросу. У ног её стояла необъятная сумка, набитая под завязку. Торопиться Бороде было некуда, до утра транспорта на Березняки не предвиделось.

Ночь выдалась ясная, безветренная. На небе горели яркие звёзды, молодой месяц плавал по небу, набирая силу.

Казалось, Клавка помолодела на добрый десяток лет. Модная ветровка с капюшоном, экспроприированная некогда у очкарика-Васьки, сидела на ней, как влитая. Дутыши - отмытые и заштопанные – очень даже гармонировали с джинсами, о потере коих горько сожалел кудрявый Шурка. Лыжная шапочка с помпоном сменила замызганный старушечий платок.

Так ведь - на свиданку ехала! Уже не первый раз наведывалась Клавка в эту глухомань, к товарке своей, Светке-Снегурке.

Борода во многом походила на мужика, но мужчин недолюбливала, будучи свято уверена в том, что все особи мужского пола - существа совершенно никчёмные. Толк от кобелей только один - воспроизводить потомство, а больше они ни на что не годятся.

Естественно, с мужчинами по этому поводу Клавка не откровенничала. Скрытность и двуличность, с детства присущие этой женщине, со временем стали доминирующими чертами её характера.

И ещё. Многие годы лагерных отсидок, вкупе со склонностью к употреблению спиртных напитков основательно подпортили Клавкин нрав, приведя в совершенную негодность нервную систему.

Временами такое прорывалось! Неожиданные вспышки жестокости поражали даже видавших виды зэчек. Клавка обладала мужской силой, удары кулаков её испытали на себе многие сокамерницы.

Шептались девчата между собою, что есть и смертный грех на Клавкиной душе. Дескать, много лет назад Борода задушила свою подругу подушкой. Но – не ушла на раскрутку, вывернулась. Может, и врали, да только вот дыма без огня не бывает.

Со Снегуркой они в лагере сошлись. Девчонка тихоня тогда только-только с колонии для несовершеннолетних поднялась. Наехали на малолетку две коблы, беспредельщицы конченые. Жёстко наехали. Понятно, что им надо было - девка-то красивая! Клавка тогда из жалости за неё впряглась.

Да так возле себя и оставила. Одной семьёй, можно сказать, жили - с руки её Светка кушала. А вот, поди ж ты! Сама не заметила Клавка, как прикипела сердцем к Снегурке. Так прикипела, что и не вырвать без боли!

Освободилась Борода - не забыла Светку. Делюгу-другую отработает, баул набьёт и – вперёд, милую проведывать! Но видела баба, что не рада ей подружка, не горят огоньком синие глазки Снегуркины.

Ох, злилась Клавка! Правду говорят люди - не жди добра от добра. Но ведь сердцу-то не прикажешь, хоть и обливается оно кровью! И снова откладывала про запас денежки тётка, и опять тащилась с полными сумками к Светке на свидание.

Борода заплевала папиросу, прокашлялась и, подняв с усилием сумку, потащилась на вокзал. Неподалёку в лесу заухал филин. Клавка вздрогнула и выругалась на ходу. Нехорошая примета.

Прохор разлепил глаза - кажется, уже утро! Пальцы босых ног просматривались чётким силуэтом на фоне серого окна. Мужик давно уже не усложнял свою жизнь наличием постельного белья и утомительной процедурой ежедневного раздеванья-одеванья. Зачем?

Почесавшись спросонок, Прохор тяжело поднялся с кровати. Он привычно сунул ноги в сапоги и поплёлся к ведру с водой – язык во рту казался кирпичом. Судорожно дёргая заросшим кадыком, бедолага влил в себя полный ковшик. Жажда немного отпустила.

Не хотелось думать ни о чём, кроме опохмелки. Увы, денег у Прохора не имелось, а одеколоны, лосьоны и тому подобная роскошь исчезли из этого дома раз и навсегда лет двадцать тому назад. Но упорный хозяин перерыл, в который раз уже, домашнюю аптечку и нашёл-таки там меновазин столетней давности! Употребил, но от выпитого легче не стало. Мужик решил прогуляться по улице – авось повезёт.

Клавка сидела на лавочке возле магазина, вместе со всем своим неподъёмным багажом. Под ногами её валялось с пяток папиросных окурков. Тётка размышляла, прикидывая, каким образом в этой дыре возможно решить жилищную проблему. Она достала пачку «Беломора», вытащила оттуда очередную папиросу и, предварительно дунув в мундштук, прикурила.

В городе оставаться стало опасно, милиция всерьёз взялась за всю компанию. Ваня-Шрам с Генкой уже торчали на тюрьме, Клавку, по всем раскладам, тоже должны были закрыть. Но Борода смогла опередить события. Она собрала по-быстрому вещички и втихаря свалила из города.

А куда Клавке канать? Ни роду, ни племени – голь перекатная! Только Светка из близких на всём белом свете осталась. Так вот и оказалась тётка Клава в Березняках.

Атас полный! Борода задумчиво скребла ногтями подбородок, но ничего путного в голову ей не приходило. Вдруг Клавка услыхала за спиной покашливание.

- У Вас лишней папироски не найдётся?

Борода живо обернулась и срисовала Прохора. Обворожительно, как могла, улыбнулась.

- Будет, милок, будет. Вот, возьми на здоровье.

- Благодарю любезно, - Прохор достал трясущимися руками папиросу и, на всякий случай, закинул удочку, - а то, так курить охота, что и выпить нечего.

Клавка насторожилась, словно гончая собака:

- Так ведь бывает и по-другому. И выпить есть, и покурить. А переночевать негде. Беда!

- Это дело поправимое, уважаемая. Можем порешать. Берите бутылочку, а лучше две, и – милости прошу ко мне в гости. Кстати, как Вас зовут? Меня Прохором величают.

- Клавдия. Можно – Клава, и на «ты». Я за пузыриком - мигом, а ты пока вещи посторожи. Добро?

- Как скажешь, Клава, - Прохор присел на скамью.

Борода ему очень даже понравилась. Прямо, с первого взгляда. Бывает же такое!

Вообще-то, местного забулдыгу женский пол не жаловал вниманием. Последнее любовное приключение случилось у него около года назад – со сторожихой Афиногеновной, женщиной преклонных уже лет. По пьянке, в сторожке, на рабочем месте дамы.

Да уж, пошалили! Хорошо, что начальник не застукал. Вспомнив былой грех, Прохор криво усмехнулся.

Через пару минут отоваренная Клавка вышла из магазина.

- Пьяница! Изо дня в день вино лопаешь, ненасытная твоя утроба! – старуха привычно костерила непутёвого сынка.

Прохор оправдываться не собирался. Он равнодушно прошёл мимо греющейся на завалинке старухи, держа в руках, словно гранаты, две здоровенные бутылки. Следом пыхтела с баулами Клавка.

- А ты кто? - подслеповато щурясь на гостью, не очень вежливо поинтересовалась хозяйка.

- Конь в пальто! – подал наконец-то голос сын.

До всего дело есть любопытной старухе! Разве так гостей встречают? У Прохора немного подпортилось настроение.

Но Клавка, похоже, ничуть не оскорбилась. Вслед за хозяином она прошла в избу и, бросив ненавистные сумки, с наслаждением развалилась на лавке возле печи.

- Кажись, прибыли! Эй, Проша, ты куда подевался?

- Со свиданьицем, Клава! – из-за печки раздалось бульканье.

- Не торопись! – обеспокоившись, баба поднялась с лавки и устремилась на звук.

По ту сторону печи находилась зала – обиталище Прохора. Наглый хозяин, не дожидаясь гостью, примерялся налить себе уже второй стакан.

Борода выхватила бутылку из его рук, рявкнув так, что зазвенели в доме стёкла:

- Ты, никак, рамы попутал, болезный?!

Бешеный взгляд её не предвещал ничего хорошего. Прохор враз побледнел, как мел.

Клавка, молча, налила себе полный стакан. Потом - не торопясь, степенно - выпила. Отщипнула пару крошек от валявшегося на столе чёрствого куска. Закурила.

Дунула папиросным дымом в лицо хозяину:

- Придётся поучить тебя. Хорошим манерам, хе!

Хозяин подавленно икнул. Он уже понял - гостья ему спуску не даст. В местах, не столь отдалённых, Прохору доводилось встречаться с людьми, подобными Клавке. Мужик знал им цену. Как, впрочем, и себе.

- А ты, Проша, умный, небось? Вона, библиотеку собрал – ввек не искуришь!

Борода развалилась в старинном кресле-качалке, притащенном услужливым хозяином из материнской комнаты специально для гостьи. Прохор устроился рядом, на табурете.

Книг в избе действительно было много. Две стены залы занимали стеллажи, сплошь уставленные толстенными фолиантами в богатых переплётах.

- Это всё мамка. Она любила читать, пока видела, - подобострастно пояснил Прохор, - вот, к примеру, полное собрание сочинений Ленина имеется. Карл Маркс, опять же. Кстати, очень интересно! Я читал как-то на досуге его рассказ - «Капитал» называется.

Клавка скривилась. Научный коммунизм, да и ненаучный тоже, её совершенно не интересовал. А вот помыться с дороги не мешало бы!

- Баня имеется у тебя на хозяйстве, соколик? – перевела тему Борода.

- Как же! Хочешь, изладим? – Прохор готов был вывернуться наизнанку перед гостьей.

- Что-то устала я сегодня! Сделай завтра, с утра, - Клавку после выпитого одолела лень.

- Хорошо, как скажешь. С утра, так - с утра! Баньку истопим, веничек запарим.

- Ага. Пошли на воздух, подышим. Да пузырь не забудь, зацепи с собой!

Под недовольное ворчание старухи, компаньоны покинули избу. «Дышали» они в беседке - весь остаток дня. Под вечер Клавка затащила в дом волоком совершенно невменяемого Прохора.

На следующее утро Борода - помытая, пахнущая «Земляничным» мылом – хозяйничала на подворье. Прохор уже спал, старуха ещё не поднималась.

Вроде всё устроилось. Хозяин, правда, пьянь - берегов не видит. Успел с утра «Огуречный» лосьон из сумки скрысить. Ну, ничего! Скоро Клавка наведёт здесь дисциплину. Проша даже в туалет только по её команде ходить будет.

Во время водных процедур Борода усмотрела в бане пару пустых молочных бидонов. Будучи от природы человеком деятельным, она тут же решила поставить бражку. Тётка быстренько сбегала в магазин и приобрела там ингредиенты, необходимые для приготовления чудо-напитка.

Затворить зелье (при её-то опыте!) не составило особого труда. На счастье, под ногами не путался бездельник Прохор. Хозяин отдыхал, разморённый Клавкиным лосьоном.

Борода же трудилась, не покладая рук. Два сорокалитровых бидона были затащены на чердак – подальше от Прохоровых завидущих глаз. Не всякому мужику такое по силам!

Брага, заботливо укутанная тряпьём, дала ход. Клавка удовлетворённо отёрла пот со лба. Подошло время собираться на свиданку.

Они встретились возле вахты. Автобус привёз девушек в комендатуру – рабочий день закончился. Светка, вместе с другими женщинами, возвращалась домой.

- Доброго здоровьишка, милая! - пропела Борода, внезапно вынырнув из-за куста.

Светка вздрогнула. Словно змею увидела, а и не подругу вовсе! Внутри Клавки начала потихоньку закипать злоба.

Снегурка, опустив глаза, пробормотала:

- Здравствуй, Клава. Не ждала тебя.

- А чего ж не ждала-то? Иль забыла товарку? – голос Клавки был слаще сахара.

- Нет, просто…, - Светка не знала, что говорить.

- Что? Просто, надоело всё уже? А вспомни лагерь, вспомни добро, что я для тебя сделала! Эх, ты, тварь неблагодарная! – Клавка недобро ощерилась.

- Светик, привет! – подошедший Алан чмокнул девушку в щёку.

В голове у Клавки щёлкнуло. Сердце заныло. Бороде захотелось броситься на парня и зубами порвать ему горло.

- А Вы кто будете Свете? – вежливо поинтересовался Алан.

Он не заметил Клавкиных терзаний. Только Светка заподозрила неладное и слегка побледнела.

- Знаю, вспомнил! Света мне говорила! Вы – её тётка!

- Да, тётка. Нагадила ты мне в душу, племянница! - Клавка закинула сидор за плечо. Ей всё стало ясно.

Не произнеся больше ни слова, баба отправилась прочь. Алан непонимающе хлопал ресницами.

- Правда, тётка? Какая-то ненормальная, - растерянно переспросил он.

- Не дай Бог никому такую тётку! - Светка тяжело вздохнула в ответ.

Борода со злостью пнула консервную банку, попавшуюся под ноги. Её, прямо-таки, распирало от злости.

Ох, Светик, Светик! Вот же, гадину какую на груди в своё время пригрела! Сволочь, потаскуха! Нашла себе хахаля, предательница.

А предателей наказывают! Ну, что ж - тётка Клава не побоится грех на душу взять.

Этой идеей баба утешилась. Она присела на баул, закрыла глаза и глубоко вдохнула в себя воздух. Мысленно сосчитала до десяти. Потом достала папиросу и выкурила её - в пять затяжек.

- Гляди, кто идёт! - обычно уравновешенный, сейчас Васька не смог сдержать эмоций.

Юноша некультурно тыкал пальцем в окно. Шурка бросил недочищенную картофелину и тоже прилип к стеклу.

- Нифига себе! Это же та баба! Из банды!

Воистину, мир тесен! Кудрявый был поражён не меньше своего приятеля.

- Выглядит прилично. Ой, Шурка! На ней моя куртка - импортная, польская! Подарок от бабушки, на восемнадцатилетие!

Васька признал свою ветровку. Ту самую, из которой его вытряхнули Гендос со Шрамом. Так вот, оказывается, куда она ушла!

Клавка пылила по улице, шагая широко, по-мужски. Громоздкая сумка была перекинута через её плечо и одета на палку.

- Да уж, прибарахлилась. Э, ёпэрэсэтэ! А джинсы-то, похоже, мои тётка Клавка таскает!

Шуркина голубая мечта, на которую парень копил целый год, и о потере коей горько сожалел, была кощунственно напялена противной бабой на свою задницу.

- Интересно, куда эта ворюга пошла? Быстрее на улицу!

Ребята рванули во двор. Дёрнувшегося, было, скандалить Шурку Васька удержал за рукав – не надо показываться до поры.

Клавка же, по всей вероятности, не замечала никого. По-хозяйски, без стука она прошла в дом Прохора. Пацаны недоумённо переглянулись.

- А давай, Проша, выпьем, - предложила Клавка угрюмому хозяину.

Прохора ломало похмелье. Он слонялся из угла в угол, не зная, чем себя занять. Впрочем, настроение гостьи тоже оставляло желать лучшего.

- На что? – протрезвев, мужик становился неразговорчив.

- Слетаешь до лавки? Вот, закусим колбаской полукопчёной!

Клавка вытащила из сумки палку сервелата – страшного дефицита. У Прохора непроизвольно дёрнулся кадык.

- Откуда…?

- От верблюда, - усмехнулась Клавка, - сгоняй, милый, возьми, два пузырика. Водочки.

Жестом фокусника она вытащила горсть мятых трёшниц. Прохор, не уступая ей в ловкости, выхватил деньги. Через минуту хозяин уже шлёпал в магазин.

- Какого хрена эта бандитка здесь делает? – Шурка задумчиво теребил кудри.

- Может быть, сообщим участковому? – предложил несмело Васька.

- Ага! Что ты ему скажешь? Так, мол, и так, товарищ милиционер, мы когда-то пили вино с этой бабой, а она нас ограбила? Так ведь Клавка не признается ни в чём, будь уверен! - Шурка покачал головой.

Стук в дверь отвлёк их от разговора. Появился Алан, с недавнего времени ставший постоянным гостем практикантов.

- Привет, джигиты. Совещание? Что на повестке дня?

Ребята поведали осетину о своей старой знакомой, когда-то нагло ограбившей их, а теперь вдруг объявившейся в Березняках.

Выслушав практикантов, мастер покачал головой:

- Я тоже уже пообщался с этой тёткой. Сдаётся мне – она ещё наведёт тут шороху.

- Эх, хорошо! Молодец ты, Клава, просто умница, - хозяин заметно опьянел.

В отличие от него, Клавка была как стёклышко. Она пила водку, словно воду - хмель не брал её. Борода молчала, вполуха слушая пьяную болтовню мужика.

Прохор, между тем, нёс уже полную ахинею:

- Ты не думай, Клавушка, я умный. Все Прохора считают дурачком, а зря! Просто, я бессребреник. Было бы выпить, да закусить. Я - как птица небесная! Не сею, не жну, не собираю в житницы. А ведь знаю, где сокровища лежат, богатства несметные!

Борода навострила уши. О каких там богатствах Прошка бормочет?

Закурив очередную папиросу, она сказала деланно безразлично:

- Ты, милый, на пузырёк с утра найти не можешь. А поёшь мне тут – сокровища, клады.… У тебя, окромя мышей в подполье, ничего нет. Вот так-то, дружок.

- Обижаешь, Клава, - надул губу Прохор, - я знаю, что говорю. Погоди-ка.

Он поднялся и направился к книжным стеллажам. Но, зацепив ногой ухват, хозяин с грохотом растянулся на полу.

Клавка махнула рукой и налила себе полстакана. В голове её вызревал план мести предательнице. Однако Прохор скоро появился в проходе, прижимая что-то к груди.

- Вот, смотри, - мужик бухнул на стол пачку пожелтевших листов.

Клавка, взяв в руки ветхий журнал, прочитала заглавие:

- «Провинциальныя ведомости». Хм, какие-то буковки непонятные. Проша, не мудри, а поясни всё толком. Зачем ты притащил эту газетку?

- А вот затем. Сейчас я тебе найду кое-что, - Прохор выхватил журнал из Клавкиных рук и принялся его перелистывать.

- Ага, нашёл. Слушай.

«…похоронили барышню за оградой церковной. Так оно, сами разсудите, как же можно её, непотребные книги изучавшую, мерзостями занимавшуюся и, к тому же, руки на себя наложившую, хоронить среди православных? Ведь гордым-то Бог противится, и лишь смиренным даёт благодать.

А после того, как старый барин отдал Богу душу, никто уж не проведывал могилу одинокую. И лежит барышня-ведьма, не принятая небом. И шумят листами в ногах ея деревца белоствольные...»

- Ага, слезу вышибает. Только, причём здесь богатства? – Клавка никак не могла уловить суть.

- А, притом. Сама подумай. Богатый отец хоронит свою единственную дочь. Разве он не положит ей в могилу бриллианты, изумруды и прочее золотишко, дочурке подаренное? Смекаешь? То-то же. Прохор, хоть и пьёт, но мозги не пропивает. Склад ума у меня такой – логический.

Горе-исследователь не подозревал о том, что, согласно православной традиции, в гроб к усопшему ничего из драгоценностей не клали – только нательный крестик.

- Да как ты найдёшь ту могилу? – Борода задумчиво поскребла подмышку.

- В том-то и дело, что я знаю, где искать! – Прохор возбуждённо наклонился к самому уху Клавки, обдав её запахом чеснока.

- Говори! – заинтересовалась гостья.

- Здесь написано, будто вся эта история случилась в Боголеповске. Именно так до революции назывались Березняки! Похожую сказку я слышал давно. От Малофея. Это местный охотник, друг мой. Если хочешь, можем сходить к нему завтра, поспрошать, что, да как.

Клавка разлила по стаканам остатки. Выпив свою дозу, Прохор совершенно расклеился. Он еле-еле добрёл до дивана.

Борода же ещё долго не ложилась. Она бродила туда-сюда по кухне, выкуривая одну папиросу за другой. Отдыхать тётка отправилась глубоко за полночь.

В шесть утра хозяин включил радио. Гимн Советского Союза ударил по мозгам вывернутой до упора громкостью допотопной радиолы.

Борода подняла с подушки голову и рыкнула, буравя хозяина красными со сна глазами:

- Выруби матюгальник!

- Клавушка, вставай. Пора идти к Малофею, - удивительно, но Прохор помнил вчерашний разговор.

- Ополоумел совсем! Рано, все люди спят ещё, - Клавка зевнула, сладко потянувшись, - да и с пустыми руками чего идти? Вино-то выпили вчера.

- Не рано, самое время. Ты, главное, денежку возьми с собой. А самогонки Малофей нам принесёт.

Прохор знал, что говорил. Малофей не спал. Дверь открыл седобородый старичок, ничем не выказав удивления столь раннему визиту. Видать, не впервой.

На просьбу Прохора взять самогонки дед кивнул флегматично головой:

- Подождите в избе, до Павлы Сергеевны сбегаю.

Малофей взял у Клавки пару трёшников, прихватил с гвоздя растрескавшуюся дерматиновую сумку и «побежал», еле переставляя ноги. Гости остались ждать хозяина в избе.

Прохор задремал на кованом сундуке, по всей вероятности, предназначенном именно для этих целей. Клавка же стала производить осмотр избы, разогнав по щелям непуганых тараканов. В кухне, кроме чугунка с варёной картошкой да банки с окурками, она ничего интересного не обнаружила. Борода прошмыгнула в «залу» за печку, и там пропала.

Время шло, а Малофей всё никак не «прибегал». Прохор дремал в похмельном забытьи. Вдруг что-то холодное упёрлось ему в висок.

- Бах! – крикнула Клавка.

Мужик подскочил кузнечиком, а Борода, уронив ружьё, весело заржала. От избытка чувств баба хлопала себя по ляжкам, из глаз её текли слёзы.

Наконец, Клавка успокоилась:

- Вот, пушку у старого под шконкой надыбала. Как думаешь, стреляет?

- А то! Палит ружьишко исправно. Ох, Клавушка, с тобой не соскучишься! – сердце Прохора бешено колотилось.

- Кажется, старикан появился, - Клавка протёрла стекло рукавом, вглядываясь в мутную даль.

Малофей вырулил из-за угла. Казалось, он вот-вот отдаст концы. Подойдя к калитке, дед остановился, утирая пот. А потом зашёлся в кашле - надсадно и долго, отхаркивая махорочную мокроту. Наконец, он прочистил лёгкие и направился в избу.

Со скрипом отворилась дверь, старик появился в доме, звякая бутылками. Клавка, успевшая к тому времени положить ружьё на место, подхватила сумку и заботливо усадила хозяина за стол.