Раз пенёк, два пенёк

Вечером ребята всей компанией направились к пенькам. Впереди шагал Васька. Он нёс на плече две лопаты. Следом Алан тащил мешок с крестом, а Шурка с Верой шли за ними налегке. Замыкал экспедицию докторский Тузик, случайно привязавшийся к ним на улице. Временами пёсик скрывался в придорожной траве, выискивая ёжиков, но вскоре догонял людей со звонким лаем. По видимости, он не собирался покидать новое общество – Тузику было весело и интересно.

Быстро добрались до мостика. Свернули на старую дорогу, поднялись на пригорок. Вот и пеньки. Немного поодаль виднелись кладбищенские кресты.

Алан скинул мешок на землю, с удовольствием размял плечи:

- Сейчас начнём и быстренько закончим. До полуночи, думаю, управимся. Василий, ты готов?

- Ну да. Не будем тянуть кота за хвост, - Васька взялся за лопату.

Алан последовал его примеру. Шурка с Верой устроились поблизости, на пеньках.

Кудрявый курил третью уже сигарету и затравленно озирался по сторонам. До чего же здесь неуютно, брр! Шурка полностью разделял точку зрения Алана. Поскорее бы закопать тот крест, да свалить отсюда! Чёртово место, воистину.

Земля оказалась на удивление рыхлой. В течение часа ребята углубились по пояс. Наконец, парни решили передохнуть и вылезли из ямы

Всё больше и больше нервничающий, Шурка предложил:

- Хватит глубины уже. Давай, складываем на дно вещички, да зарываем по-быстрому. Ночь наступает.

Алан вопросительно посмотрел на Веру. Та лишь пожала плечами.

- Ладно, давайте заканчивать. Тузик, ты что, с ума сошёл?!

Пёс, действительно, вёл себя неадекватно. Он спрыгнул вниз, в могилу, и принялся рыть землю. Да так усердно, что комья вылетали наверх!

- Э, здесь что-то нечисто! Быстрее уходим! – Шурка уже открыто стал трусить.

- Да подожди ты убегать! Если собака роет, значит - там что-то есть, - возразил Алан.

Он сидел на корточках возле разрытой ямы, грыз травинку и внимательно наблюдал за Тузиком.

- Вы ничего не знаете! Это прОклятое место! Здесь ведьма похоронена была! – практикант совсем потерял голову от страха.

- Нет, собака сразу почует нечисть. И, поверь, среагирует по-другому! - попыталась успокоить Шурку Вера.

Постепенно, кудрявый взял себя в руки. Минутная слабость прошла. Парню стало даже немного стыдно за своё малодушие. А Тузик, между тем, продолжал откидывать лапами землю. Иногда он останавливался и тявкал, словно приглашая людей помочь ему. Ребята снова взялись за лопаты.

Шурка беззвучно шевелил губами, наблюдая за товарищами. Вера сосредоточенно ожидала – что же такое там учуял пёс? Наконец, Васькина лопата глухо стукнулась о доску.

- Гроб! – выдохнул кудрявый.

- Ну, вот и докопались, - вытер пот со лба юноша, - надеюсь, вскрывать не будем?

Тузик же словно взбесился. Он снова спрыгнул в яму и звонко залаял, яростно колотя хвостом. Потом вдруг заскулил, глядя на людей просящими глазами.

Внезапно из-под земли послышался глухой вой! Ребята, как ошпаренные, выскочили из ямы. А пёс залаял ещё громче, потом принялся скрести лапами землю. Показалась уже доска…. Вдруг изнутри раздался стук! Бум, бум! Дюймовка, из которой умелец Панкратыч смастерил когда-то «домовинку» для Клавки, треснула. Бум! Доска отлетела в сторону, разваливая рыхлую землю. Затрещала вторая, третья…. Тузик выл, визжал и скакал.

Ребята впали в ступор. Васька крепко прижал к себе Веру. Юноша выпучил глаза, пытаясь понять, осознать логическим своим умом происходящее. Казалось, очки молодого человека вот-вот самопроизвольно полезут на лоб. Вера не отрывала глаз от ожившей могилы. Она вцепилась зубами в кулак, не на шутку рискуя прокусить себе кожу. Алан взял лопату наизготовку, намереваясь - если что - защищаться до последнего. Шурка щёлкал зубами и отступал потихоньку назад, покуда не свалился, зацепившись ногой о кочку.

Тем временем, из гроба восстала Клавка-Борода - собственной персоной! Разломав крышку своего узилища, она уселась в гробу, матерясь и взывая к Богу одновременно. Вид Клавки был ужасен. Вся обсыпанная землёю, она рычала и скулила - почище Тузика. Волосы её торчали во все стороны, словно иглы у дикобраза. Борода воздела руки к небу и закричала.

Нет, завыла волчицей:

- Жиииваааяяя!!!

Потом она схватила и порывисто обняла визжащего Тузика:

- Пёсик, миленький мой! Спасииитель!

Собачка облизывала ей лицо, а Клавка рыдала взахлёб, прижимая Тузика к себе и глядя в небо.

- Живая, спаслась, слава те, Господи! Живая, живая, живая!!!

Тем временем, ребята потихоньку отошли от шока.

Вера шепнула Ваське:

- Она не мёртвая. Её кто-то заживо похоронил.

Алан тоже это понял. Он окликнул воющую Клавку:

- Эй, уважаемая!

Наконец-то, Борода заметила людей. Она затараторила быстро-быстро, взахлёб.

- Ребятушки! Закопали меня в землю какие-то нЕлюди. За что?! За какие такие грехи человека заживо хоронят?!! Изверги!!! За что тётке Клавке эдакое наказание? За какие провинности? Знали бы вы, как там – в гробу лежать, под землёй!

Борода опять завыла. Алан спрыгнул в могилу и помог подняться на ноги многострадальной бабе. Клавка, опираясь на руку, заботливо поданную ей осетином, вылезла из ненавистной ямы.

Повернулась и плюнула в сердцах:

- Будь проклята эта могила! Тьфу!

Алан успокаивающе похлопал её по спине. Борода снова зарыдала, уткнувшись в плечо бывшему своему врагу. Вера погладила Клавку по голове и принялась что-то ворковать ей на ухо. Постепенно Борода успокоилась, плечи её перестали вздрагивать. Она подняла голову и трубно высморкалась.

Заметив Ваську, спасённая бросилась обнимать его:

- Васенька, милый! – потом увидела и Шурку, скромно державшегося в сторонке, - Кудря! Дай, я тебя расцелую!

Осторожный практикант не горел желанием лобызаться с грязной, только что вылезшей из гроба Клавкой. Он попытался дистанцироваться и отступил на несколько шагов. Но Борода подскочила к нему в один прыжок и сжала парня в жарких объятиях. Зацеловав и перемазав землёй всех своих спасителей, Клавка бухнулась на колени.

А потом торжественно провозгласила:

- Отныне я вам всем по гроб, - здесь она слегка замешкалась и потрясла головой, - до конца дней своих благодарна буду! Вы мои спасители! Прости, Аланчик, за то, что смерти твоей желала! Видит Бог, пострадала за грехи тётка Клава! Ох, детушки мои, натерпелась я!

Молодые люди бросились поднимать с колен бедную Клавку. Даже представить страшно, что пришлось пережить ей - лёжа в могиле, под двухметровой толщей земли! Как могли, привели её в чувство.

Наконец, Клавка успокоилась окончательно:

- Ребятушки, а выпить у вас не найдётся? Как-никак, из могилы восстала…

Алан развёл руками, Васька отрицательно покачал головой. А Шурка только теперь окончательно уверовал, что перед ним живой человек, а не упырь.

Он неуверенно предложил Бороде:

- Наши соседи за шабашку получили. Думаю, у них что-нибудь найдётся. Ради такого случая, не откажут.

- Так пойдём быстрее от этого проклятого места! Гори оно синим пламенем! – Клавка всё ещё оставалась во власти эмоций.

- Закапывать барахло будем?

Шурка кивнул на мешок. Все, кроме него, уже и забыли, для чего сюда пришли.

- Нет смысла, - тряхнула волосами Вера.

Ребята непонимающе переглянулись. Алан сделал удивлённое лицо.

- Почему? – вопросил за всех кудрявый.

- Оно уже гуляет. На свободе. Где-то среди нас.

Нависла неловкая тишина. Слышно стало, как где-то вдалеке ухает филин. Проклятая птица! Всем стало немного жутко.

Лишь Клавка не поняла смысла сказанного:

- Чегой-то замолчали все, будто мент родился? Канаем отсюда, братки.

Компания покинула нехорошее место, даже не забросав землёй бывшую Клавкину могилу. Неверные лунные лучи освещали разрытую землю, зловещую яму и торчащие оттуда неструганные доски – обломки сконструированной Панкратычем «домовинки».

Алан с Васькой отправились провожать Веру. Ну, с этими всё ясно, они до утра домой не появятся. Любовь-морковь, всё такое! А Шурка повёл злополучную Клавку к себе в гости.

Петя сонно протирал глаза:

- Ты чего, Шурка, с дуба рухнул? Какое вино? Ночь на дворе…

- Петруха, тут такое случилось! Человек с того света вернулся! Войди в положение, братуха! Я знаю, у тебя есть!

Шурка уже минут пять, как выпрашивал у Синего бутылку. Петя спросонок не совсем понимал, а вернее – совсем не понимал, в чём дело.

Он зевнул, почесался и сказал:

- Ладно, сейчас встану. Проходите пока на камбуз.

Шурка вышел из комнаты. Слышно было, как он пригласил гостя и щёлкнул выключателем. Синий нащупал лежащие на табурете штаны, одел их. Поискал в темноте обувь, тщетно шаря ногами под кроватью. После махнул рукой и, прямо босиком, отправился на кухню. Щурясь на лампочку, зевнул. Да так и застыл с раскрытым ртом. Остолбенел.

- Знакомься, это Клава. Петруха, ты чё? Сердце, что ли, прихватило? – обеспокоенно спросил Шурка.

Петя в ответ только икнул. Вдруг Синий стал часто креститься и бормотать что-то про себя.

Кудрявый досадливо забарабанил пальцами по столу. Эх, Петруха, Петруха! Уж не Павла ли заманила тебя в какую-нибудь секту? Лектор по атеизму, приезжавший как-то в их училище, говорил, что такие вещи случаются очень даже повседневно. Вот уж, воистину: с кем поведёшься, от того и наберёшься!

Между тем, Клавка просительно посмотрела на Петю:

- Выпить есть, земляк?

Синий молча, кивнул головой. Лицо его было белее мела.

- Угощай, брателло. Я сегодня с того света вернулась. Можно сказать – заново родилась! Грех не отметить такое, - Клавка тяжело, с надрывом, вздохнула.

Вид Бороды был удручающим. Волосы её, прежде каштановые, теперь казались сивыми. Седина частыми нитями прошила голову бабы. От Клавки несло затхлой землёй, немытым телом и чем-то ещё – неприятным и непонятным.

Петя, наконец, взял себя в руки. Он выудил из заначки бутылку портвейна и бухнул Клавке целый стакан.

- Делай.

Бороду уговаривать не пришлось. Она жадно выпила. После этого Петя налил себе и тоже причастился. Казалось, Синий хотел что-то сказать, но не знал, как начать разговор.

- Петруха! – недовольно произнёс Шурка.

Синий непонимающе уставился на приятеля.

- А мне? – парень считал, что ему тоже полагается снять стресс.

- Ну да, конечно. Держи вот, - Петя, булькнув в стакан, тут же исправил оплошность.

И снова предложил гостье:

- На вторую ногу?

Борода, молча, кивнула. Пока она пила свой стакан, Петя прикидывал в уме - сколько же дней прошло с похорон Клавки? Подсчитав, охнул. Четверо суток! Синий почесал мотню и вытащил из заначки вторую бутылку.

- Так что случилось-то с тобой? Клава, кажись?

- Ну да, Клава я. Вон, Кудря меня давно уже знает. Кудря, дружок! Что бы тётка Клава без вас делала? – Борода снова полезла обниматься.

- Ты расскажи лучше, как в гроб угодила? – Шурка отодвинулся от собеседницы.

Ему стали надоедать уже назойливые Клавкины проявления благодарности.

- Пошла я к Малофею. Думала, между нами говоря, - Клавка подмигнула, - «отработать» старичка.

Петя понимающе кивнул.

Борода продолжила:

- Ну, там, носорог какой-то нарисовался. Здоровый такой, что бульдозер, наглючий! По всему видать – беспредельщик.

- Это Кабан, наверное, был, - догадался Шурка.

- Вот, вот! Рожа - как у свиньи рыло. Закусились мы с ним по-серьёзному. Не смогла одолеть бугая, - Клавка горестно вздохнула, - вот, знать, уделал он меня.

Из раскрытой комнаты раздался шум и кашель. Послышались шаркающие шаги. На пороге кухни появился потягивающийся со сна Панкратыч.

- Сосед, у нас там ничего не осталось?

И тут бывший плотник узрел Клавку! Реакция у него оказалась отменной. Панкратыч, словно мячик, подскочил на месте, развернулся в воздухе и с диким криком пустился бежать. Загремело ведро на коридоре, хлопнула дверь. Сосед покинул жилище.

Клавка была не дура. Она недобро прищурилась и прошипела, глядя Синему прямо в глаза:

- Ну, рассказывай, дружок, всю правду. Пока по-хорошему прошу!

Петя тяжело вздохнул:

- Да что там рассказывать-то? Обнаружил тебя Панкратыч в придорожной канаве. Мёртвую! Естественно, сообщил сразу участковому. Ефимов с Грендельманом внимательно тебя осмотрели. Ни дыхания, ни пульса не наблюдалось. По всем признакам – жмурик. Ну, и решили они закопать тебя по-тихому. Нет человека - нет проблем, хе.

А мы с Павликом, руководствуясь указаниями начальства, похоронили тебя. Были твоими могильщиками, так сказать. Ну, промашка вышла, чего теперь икру метать? Всё хорошо закончилось, да и слава Богу.

- Тоже мне патологоанатомы! Профессора! Не могли на экспертизу свезти, что ли?!

- Вот там-то бы тебя точно распотрошили! Знаешь, какие в районом морге трупорезы работают? У Бори Суслонова спроси. Или, вон, хоть у Шурки, - Петя не чувствовал за собой вины. Стечение обстоятельств, что делать.

- Врачи в морге – те ещё алкаши! – подтвердил Петины слова кудрявый, - они трезвые там вообще не бывают. Насмотрелся на них, когда с Суслоном Кабана туда возил.

- Кабана? Того самого? Он, что, оскалился? – удивилась Клавка.

- Ага, сдох, скотина, - Синий усмехнулся и не смог удержаться от шутки, - ненадолго тебя пережил.

- Собаке – собачья смерть! – злорадно провозгласила тётка, - жаль, не смогла ему руки отпилить. Ну, ничего, я ещё поглумлюсь на его могиле!

- А с тобой-то что случилось, как думаешь? – прервал её излияния Петя.

Клавка пожала плечами:

- Думаю, от сотрясения мозг отключился. Кома, или, там, летаргия, какая ни то началась.

- Нет, летаргия надолго бывает. Годами люди спят. Я в книжке читал, - высказался Шурка.

- По-всякому случается, – покачал головой Петя.

- Я там очнулась, - Клавка ткнула указательным пальцем вниз, - ох, и кричала, билась! Как сердце моё не лопнуло! А потом вырубилась - видать, Бог пожалел меня.

- От недостатка кислорода потеряла сознание, - вставил снова Шурка.

- Может быть. А очнулась от собачьего лая. Пёсик меня, можно сказать, из-под земли достал! – баба зашмыгала носом и стала тереть глаза.

Петя с Шуркой тоже прослезились. Даже представить страшно, что пришлось пережить Клавке!

- Клавушка, милая! Погоди, я ещё винишка достану! – Петя сходил в спальню и принёс последнюю «бомбу» - заначку Панкратыча.

И эту бутылку выпили всю, не оставив ни грамма горе-плотнику.

- Ой, я что-то запьянела, совсем ноги не идут. Где бы покемарить? – заплетающимся языком произнесла Борода.

- Так, на Панкратычевой шконке. Иди, ложись. Пока он всё равно гуляет, - предложил Петя и хихикнул, представив картину, когда трусливый сосед обнаружит в своей постели «труп».

- А я ему не помешаю? – Клавка попыталась соблюсти видимость приличия.

- Нет, что ты! Панкратыч у нас…, как это? Кентуха, скажи! – Синий перевёл окосевшие глаза на практиканта.

- Альтруист! – вспомнил Шурка мудрёное слово, произнесённое когда-то Прохором.

- Вот именно! Альтруист! Так что, отдыхай, Клавушка! Спи спокойно до утра!

Васька, придя домой, увидел то, что, собственно, и ожидал. На кухонном столе красовались пустые бутылки и грязные стаканы. Гора окурков в консервной банке на подоконнике, пепел на полу и противный запах перегара по всей квартире. Шурка преспокойно храпел в своей постели.

Васька только покачал головой, разделся и лёг в кровать. Скоро вставать, надо поспать хоть немного.

Утром он засобирался не работу, подняв попутно соседей. Клавка, первым делом, заварила себе крепкого чаю и теперь с удовольствием швыркала обжигающий, похожий цветом на дёготь, напиток. Петя ограничился водой – выпив залпом целую банку, он молча курил папиросу.

Панкратыч домой так и не вернулся. Синий немного расстроился: он очень хотел посмотреть представление. Но – увы, клоун пропал бесследно.

Наконец, проснулся и Шурка. Зевая, парень пошёл в сортир на улицу. Но в коридоре он запнулся о мешок и чуть не упал, успев в последний момент схватиться здоровой рукой за косяк.

- Чё за тряпки, Васька?!

- Это девчонки собрали. Для Клавдии. Ладно, я побежал, - Васька допивал чай на ходу.

Он уже опаздывал на работу. Обойдя товарища, юноша выскочил на улицу и был таков.

Шурка, чертыхаясь, последовал в отхожее место. Кое-как он справил малую нужду – парень всё никак не мог привыкнуть к своей однорукости. Потом немного прогулялся по двору, а после уселся на лавочку - подышать свежим воздухом.

Солнышко уже пригревало, но утренняя прохлада держалась. Самая благодать! Шурка зажмурил глаза, подставив лицо ласковым солнечным лучам.

- Доброе утро!

Внезапное приветствие прозвучало над самым ухом. Шурка открыл глаза. Доктор! С раннего утра. Чего бы это вдруг?

- Здрасьте, Иван Иваныч! Видите, загипсовали меня. Теперь буду на больничном до конца, - Шурка притворно вздохнул.

- До конца чего? – доктор присел на краешек лавки.

- Практики! Мы же практиканты, - пояснил кудрявый.

- А, ну да. Знать, судьба Ваша такая, Александр. Не переживайте сильно. Успеете ещё, наработаетесь. У Вас вся жизнь впереди. Сейчас самое главное: чтобы правильно срослась рука, - доктор улыбнулся по-отечески.

- Я тоже так думаю. Вы по делу, или просто гуляете, ходите, – Шурка напрягся, вспоминая слово – променад?

- По делу, мой юный друг, по делу!

- Тогда пойдёмте в избу?

- Пожалуй, с Вашего разрешения. Петя дома?

Доктор поднялся и машинально отряхнул штаны. Вылитый Васька! Интеллигенция, фиг ли.

- Ага, встал уже. Пошлите, Иван Иваныч.

Собеседники направились в дом. Комендантша, подслушивавшая их беседу из окна, разочарованно вздохнула и прикрыла створку.

- Иван Иваныч, давненько не виделись! – пожал руку врачу Петя, изображая на лице радость.

- Доктор к нам по делу, - поспешил внести ясность Шурка.

Клавка за дверями чутко прислушалась, не высовываясь до времени. Мало ли, что…

- Слушаю Вас, - Петя сделался весь внимание.

- Дело в том, что Ваш сосед и, можно сказать, товарищ, попал в щекотливую ситуацию.

- Это Панкратыч, что ли? – догадался Синий.

- Так точно, он самый. В данный момент этот гражданин находится в камере предварительного заключения, - ошарашил внезапной новостью гость.

- Тут что-то не так! Он же мухи не обидит. Тюфяк. Ни украсть, ни покараулить!

- Видите ли, Панкратыч препровождён туда не за правонарушение, а ввиду умственного помешательства. Надеюсь, временного. Палаты для душевнобольных у нас пока не имеется, - доктор пожал плечами.

- Упрятали мужика…. От Вас, Иван Иваныч, признаюсь честно, я такого не ожидал, - укоряюще произнёс Синий.

- Боже упаси! – врач замахал руками, - инициатива целиком и полностью принадлежит участковому.

Оказалось, многострадальный Панкратыч махнул вечером прямиком к Ефимову. И выложил ему всё, что увидел. Якобы, покойница, которую они с Петей собственноручно закапывали, сидит у них в гостях и пьёт вино. Участковый, мужик крутой, недолго думая изолировал от общества обезумевшего плотника. Такие вот дела, в двух словах.

Петя почесал голову:

- Тут, Иван Иваныч, без бутылки не разобраться. Разговор долгий. Может, сообразим что-нибудь? Для связного изложения событий, так сказать.

- Я, Пётр, с пустыми руками в гости не хожу даже с утра, - доктор вытащил из-за пазухи склянку с медицинским спиртом.

- Милости просим на камбуз! – просиял Синий.

- Спасибо. Возьмите и доведите, пожалуйста, до нужной консистенции. Надеюсь, умеете? Я, кстати, не буду. А Вы, молодой человек, не облизывайтесь. Пейте лучше чай, больше пользы для здоровья. Уф, сегодняшний день обещает быть жарким!

Доктор прошёл в кухню и уселся на табурет, обмахиваясь носовым платочком. Шурка воровато стрельнул глазами в сторону Синего.

- Я даже не думал, Иван Иваныч!

Тем временем, Петя сполоснул наскоро два вчерашних стакана и уже деловито тряс бутылку, проводя нехитрую химическую реакцию.

Доктор неодобрительно покачал головой:

- И всё же, молодой человек, я Вам категорически не рекомендую…

- Он не будет, - перебил Иван Иваныча Петя.

- Почему же тогда два стакана? – непонимающе спросил врач.

- Сейчас увидите, - подмигнул Петя и гаркнул на всю квартиру, - Клавушка, выходи, опохмелимся!

Борода эффектно появилась из дверей. Она уже успела переодеться, расчесаться, и теперь выглядела более-менее пристойно. Доктор уставился на неожиданную гостью, буравя её взглядом поверх очков.

Клавка присела на второй табурет:

- Это мне налито. Будем знакомы, доктор.

- Очень приятно, - Иван Иваныч привстал и немножко старомодно пожал Клавкину руку.

Потом, согнав Шурку с подоконника, высунулся из окна и сломал ветку сирени. Галантно преподнёс Бороде. Та смущённо улыбнулась – никто ещё так красиво за ней не ухаживал!

- Клавушка, бери! – Петя один не пил.

Клавка взяла стакан и порывисто вздохнула:

- Хорошо-то как, братцы! Солнышко светит, сирень пахнет сладко. А небо за окном – вы-со-чен-но-е! Будем здоровы!

Звякнули привычно стаканами. Шурка, понимая, что сегодня ему не светит, налил себе чаю.

- Я вас слушаю, - напомнил о себе врач, едва собутыльники отдышались после выпитого.

Клавка начала рассказывать свою невесёлую эпопею – почти ничего не утаивая. Речь её, эмоциональная, иногда прерывающаяся истерическим плачем (слишком свежи были воспоминания о перенесённом ужасе), до глубины души взволновала добросердечного Иван Иваныча.

Борода рассказывала, как билась она в своём узилище и скребла отчаянно доски, сдирая в кровь кожу на ладонях и кулаках, ломая один за другим ногти. Как набивалась ей - в глаза, в рот, в уши - земля, просыпавшаяся сквозь щели небрежно сколоченной «домовинки».

Тётка прочувствовала, пропустила сквозь себя, словно напряжение в триста восемьдесят вольт, ужас погребения заживо! Даже слушать подобное было невыносимо.

После того, как Клавка замолкла, долго ещё никто ничего не говорил. Наконец, Иван Иваныч трубно высморкался в платок, нарушив тем самым тишину.

- Знаете, у меня просто нет слов! Ужас какой-то! Радует только, что вся эта история хорошо закончилась.

Клавка ничего не ответила. Петя разлил спирт – для себя и гостьи. Шурка потихоньку закидывал в себя второй стакан чая.

- Вот только одного я не пойму. Зачем вам, молодые люди, понадобилось раскапывать могилу? – обратился к практиканту доктор.

У Шурки на это был готов ответ:

- Никто ничего раскапывать не собирался. Просто, мы пошли провожать девушек. Пёсик (кстати, Ваш, Иван Иваныч) увязался за ними. И вот, возле пеньков, Тузик словно сошёл с ума. Начал тявкать, рыть землю, выть и скулить. Да так убедительно, что мы ему поверили! Сходили за лопатами и стали копать в этом месте. Результат – вот он, вернее, она!

Объяснение Шурки не вызвало у доктора ни малейшего сомнения. Иван Иваныч снова сморкнулся в свой платок. Клавка, тем временем, курила сигарету, Петя задумчиво крутил в руках пустой стакан.

Наконец, Синий вспомнил про своего незадачливого соседа:

- Теперь ты понял, Иван Иваныч, что Панкратыч вполне в здравом уме? Надо освобождать мужика, ни за что сидит. Посодействуй уж, будь ласков.

- Это обязательно, и незамедлительно! Правда…, а, ладно, - врач махнул рукой.

- Чего, чего? – насторожилась Клавка.

- В общем, Панкратыч утверждал, что видел не только Вас, Клавдия. Я имею в виду мертвецов, - напустил туману Иван Иваныч.

- Кхе! – прочистил горло Петя, - с кем же он там ещё встречался?!

- Вполне серьёзно уверял участкового, будто наткнулся на Кабана. Якобы, тот разгуливал ночью по посёлку! – пояснил доктор.

Воцарилась тишина. Клавка задумчиво почесала нос, а Шурка потрогал загипсованную руку.

Но Петя только махнул рукой:

- Мало ли что Панкратыч наболтал с перепугу! Так, помянул Кабана, а участковый неправильно понял. Нельзя же сразу в сумасшедшие записывать человека! В общем, пошли освобождать соседа, Иван Иваныч.

Все вместе, они отправились прямо домой к Ефимову.

Участковый укладывал поленницу во дворе. Настроение его было отличным, старший лейтенант мурлыкал вполголоса армейскую песню.

- А у разведчика судьба порой коротка, как рукопашный бой…

Ефимов собрал охапку дров из наколотой кучи и уже собрался, было, тащить их к поленнице, когда вся компания появилась у него на дворе. Увидев ожившую «покойницу», милиционер выронил ношу из рук. Дрова повалились на землю, слова песни застряли в глотке, внезапно пересохшей.

Борода, глядя прямо в глаза участковому, подошла к нему вплотную и рявкнула на всю улицу:

- Кто тебе дал право людей заживо хоронить?! Самосуд на почве личной неприязни?!! Сей же час еду к прокурору и пишу заявление!!! Свидетелей полно, не отвертишься!

Ефимов вытер запястьем вдруг вспотевший лоб:

- Ты, это, не гони коней пока! Давай по-хорошему разберёмся. Видит Бог, я твоей смерти не желал. Бррр, спина сырая!

Старший лейтенант в полной мере осознавал - ЧТО они с Грендельманом натворили, и какие последствия могут быть за это. Надо же! Человека живьём в землю закопали по их указке!

Тут участковый заметил Шурку и приказал ему тоном, не терпящим возражений:

- Дуй шустро за Грендельманом! Из-под земли мне его найди! Пусть все дела бросает и - сюда! Бегом, солдат, бегом!

Кудрявый, понимая, что дело принимает серьёзный оборот, ошпаренным котом рванул в «управу». Выкопали они - проблему начальству!

Грендельман уже полчаса разговаривал с Аланом, забыв обо всём:

- Что ж ты раньше-то молчал?!

- Так я Вас только сейчас увидел! А, вон Шурка идёт! Как говорится: на ловца и зверь бежит, - молодой мастер махнул рукой, - Шурка, давай сюда!

- Ладно, сейчас мы с ним поедем к этой… святой Клавдии. С тобой, значит, договорились? Никому ни слова! И девчатам своим скажите.

Грендельман потёр левый бок. Так и инфаркт заработать недолго!

- Умерло, - Алан для убедительности скрестил руки на груди.

- Ну, всё. Иди, работай, - директор похлопал парня по плечу, потом кивнул запыхавшемуся Шурке на стоящий рядом «УАЗ»ик, - прыгай в машину, хлопец.

Шурку ждать не пришлось, он с ходу заскочил в салон. Директор уселся за руль и хлопнул дверцей. Автомобиль рванул, заметно превышая разрешённую скорость.

- Все присутствующие пока посидите в сторонке, но никуда не отлучайтесь! Иван Иваныч, вы тоже. А с тобой, гражданка, надо бы отдельно потолковать.

Грендельман не смотрел в глаза Клавке. Он заметил, как поседела баба. По их вине!

- Пойдём, потолкуем, - угрюмо отозвалась Борода.

Втроём они отошли в сторонку, удалившись метров на двадцать.

- Ты была мёртвая. Точнее сказать – совсем как мёртвая. Труп, да и только. Никто не хотел тебя живую закапывать, поверь мне, - Наум Лаврентьевич не знал, что и говорить в таком случае.

- А ты знаешь, что мне там, - Клавка привычно уже ткнула пальцем в землю, - пришлось пережить?! Да я лучше десять лет в лагере отсижу, чем там четыре…. Ты слышишь, четыре дня!!! – Клавка зарыдала.

Участковый с директором, насупившись, ждали. Наконец, истерика прошла. Борода трясущимися руками вынула из кармана пачку с Шуркиным куревом. Грендельман тоже вытащил сигарету и дал Клавке огня.

Потом прикурил сам:

- Признаю, мы виноваты перед тобой. Давай договариваться о компенсации. За моральный ущерб.

- Давай договариваться! Во-первых, вы мне даёте добро на проживание здесь. Во-вторых, у меня нет паспорта. Надо помочь выправить. Ну, и прописка, соответственно. У Прохора. Он будет согласен. В-третьих, помогите материально. Это не вымогательство. На краску для волос, - Клавка провела рукой по своим сединам.

- У нас, в свою очередь, есть встречные условия, - вступил в разговор Ефимов.

Его раздражало поведение бабы, но он терпел. Слишком многое стояло на кону. Теперь уже пора поставить её на место.

- Не нарушать закон – раз! – начал загибать пальцы старший лейтенант.

Клавка утвердительно кивнула.

- Если ты во всесоюзном розыске, то всё равно будешь сидеть, чего бы мне это ни стоило. Два! – в голосе участкового послышались угрожающие нотки.

- Я на легальном положении, - отвечала Клавка совершенно спокойно.

Она не врала. До розыска дело не дошло, Борода покинула город вовремя.

- И, в-третьих. Паспорт тебе поможем выправить, если докажешь, что ты есть ты. Нужен какой-нибудь документ, подтверждающий твою личность. Поняла, о чём я?

Ефимов все свои условия выложил. Совесть его перед законом была чиста.

- Я есть я. Справка об освобождении тебя устроит?

- Вполне. И четвёртое условие – не пить! – выпалил участковый. Но это уже был перебор.

- Чтоо?! Или у тебя здесь одни трезвенники живут? Оборзел, мусор! Бугор, так мы не договоримся, - Клавка сплюнула.

- Да, с последним пунктом Андрей погорячился, - поспешил замять конфликт в зародыше Грендельман, - перейдём к деталям?

Ещё примерно полчаса они рядились. Клавка плевалась и махала руками. Участковый упирался, как бык, глядя исподлобья на своего оппонента. Директор предлагал варианты, убалтывая то одного, то другого спорщика.

Ожидающие заскучали. Петя, разморённый спиртом, уснул прямо на куче дров. Иван Иваныч тоже задремал, присев на лавке в тенёчке. Шурка буквально считал ворон.

Наконец, договаривающиеся стороны пришли к компромиссу. Грендельман вынул бумажник и отсчитал несколько купюр. Под неодобрительный взгляд участкового, сунул их Клавке. После этого, собрав всех присутствующих, директор произнёс короткую речь.

- Товарищи! У меня к вам будет такое пожелание. Даже, если хотите, требование. О происшедшем – молчок! Вы понимаете, что всё случившееся – более чем серьёзно? Так вот попрошу, рты - на замок. Договорились? Всё, все свободны, спасибо за внимание.

- А Панкратыч? – подал голос Петя.

- Что, Панкратыч? – не понял директор.

- Освободить бы надо мужика. Ни за что сидит.

- Он, что, в камере? Андрей, выпусти человека. Панкратыч, хоть и бестолковый, но безобидный. Ну, ладно, у меня дел невпроворот, - Грендельман полез в машину.

Участковый отправился одевать мундир. Клавка достала из-за пазухи десятку и подала Синему.

- Вот, выпейте с ребятками, угоститесь. Как-никак – амнистия у Панкратыча! А мне пора Прошу проведать. Будут новости – цинкану. Ещё раз благодарю, родные!

Борода отправилась по своим делам. Шурка пошёл домой, Иван Иваныч – в здравпункт. А Петя остался дожидаться участкового. Он очень беспокоился за душевное здоровье Панкратыча. Хоть и бестолковый, а всё ж таки - сосед!

Прохор погодит. Успеется, никуда не убежит милый. А вот проведать старого мухомора не мешало бы! Пришло время с этим лешим потолковать!

Клавка отправилась в гости к Малофею. Попутно она завернула в сельмаг и купила там бутылку вина.

Дом охотника казался необитаемым. Задёрнуты занавески, дверь плотно захлопнута. Но Клавку не так-то просто было ввести в заблуждение! Висячий замок на дверях отсутствовал – значит, Малофей находился дома.

Борода тихо-тихо отворила калитку и прошла во двор. Положила бутылку на видное место, под окошко. Потом набрала горсть камней и спряталась в некошеную траву. Оттуда она стала пулять в стекло - по одному камушку, с продолжительными интервалами. Клавка внимательно следила за окном, стараясь не нарушать маскировку. После третьего броска мелькнула седая борода. Ага! Теперь надо ждать.

Вскорости Малофей выглянул снова, его борода приклеилась к стеклу. Клавка затаилась. Нет, исчез, трусливый заяц! Однако дед тотчас появился опять и даже открыл форточку, прислушиваясь. Спустя пять минут раздались шаги в сенях, потом зазвенели щеколды. Наконец, дверь распахнулась. Малофей проворно подбежал к бутылке и нагнулся, намереваясь схватить добычу, но неожиданно получил хорошего пинка под зад.

- Ну, здравствуй, деда, - Клавка не удержалась и пнула распластавшегося охотника ещё раз.

Малофей заскулил и стал панически сучить ногами. Вдруг он, как-то разом, замолк и успокоился. Старый охотник тихо лежал в пыли, неотрывно глядя на ожившую покойницу круглыми от страха глазами. Резко запахло фекалиями.

Борода поняла: старик обделался. Клавка захохотала, сгибаясь пополам и тыча пальцем в Малофея.

- Помнится, ты мне хотел показать, что у тебя в штанах? Окромя г…на, там, по ходу, ничего и нету!

Насмеявшись вдоволь, баба приказала посрамлённому Малофею:

- Скидывай штаны, старый. Да поживее! Не бойся, не откушу твоё хозяйство.

Охотник повиновался без слов. Тем временем, Клавка притащила с огорода корыто и налила туда обнаруженные в сенях два ведра воды. После этого она усадила бородатого сластолюбца голым задом в оную посудину – отмокать покуда.

Потом уселась напротив, достала и раскупорила бутылку, отхлебнула из горлышка:

- Рассказывай, чушка. Как вы меня с Кабаном убивали. Да как потом в канаве кинули подыхать, словно собаку бездомную. Думал, сойдёт с рук тебе, тварь?

- Ты живая? – наконец-то прорезался голос у Малофея.

- Нет, с того света пришла. За тобой, гнида, - Клавка отхлебнула ещё.

До старика потихоньку стало доходить: Клавка выжила, спаслась. Мертвецы так себя не ведут! По крайней мере, он не слышал, чтобы покойник пил вино из горлышка.

Малофей заговорил, давясь словами:

- Это всё Кабан, Кабан, ирод! Он дверь вышиб, меня пытал за ружжо, анафема! Я-ить, Клавушка, безответный - сдачи дать не могу, потому как старенький уже. Ох, и терзал он меня, дьявол! Нет для него ничего святого. Я, ветеран, кровь проливал на фронте – а ему хоть бы хны! Исчадье, как есть исчадье!

Старый фронтовик горько заплакал. Клавке вдруг стало жалко дедушку, такого жалкого и беззащитного.

Она протянула ему вино:

- На, пенсия, выпей. И поясни всё, как было. Только не ври, иначе накажу!

Малофей присосался к горлышку, будто младенец к соске. Он беззастенчиво опустошил до конца всю бутылку. И лишь после этого принялся рассказывать. Клавка внимательно слушала деда, сопоставляя события. Картина преждевременных её похорон постепенно полностью прояснилась.

Закончив повествование, старик всхлипнул жалостливо:

- А я теперя дома сижу, как в танке. Боюсь, Кабан придёт снова. Веришь ли - не сплю, не ем. Опять же, жду конвойных. Слава Богу, что ты живая оказалась! Камень с души, воистину!

Старый охотник говорил искренне. Клавка жива – значит, он перед законом незапятнан. Теперь уж не арестуют.

Борода забросила удочку, хитро улыбаясь:

- А хочешь, деда, хорошую новость? Выставляй бутылку – скажу.

Старик был любопытен. Да и по собеседникам он, человек в сущности общительный, соскучился за время вынужденного своего затворничества.

- Выставлю. Только, это… неудобно как-то – в корыте-то. Вот ведь незадача: штаны испачкал, исподнее тоже. Не ко времени, - он уже оправился от испуга.

Клавка быстро нашла выход из положения. Она сбегала в избу и принесла грязную простынь, которую стащила с кровати.

- На вот. Яйца прикроешь.

Малофей обернулся простынёй и отправился в дом. Вскоре он вернулся с самогонкой.

- Вот, Клавушка. Всё, что есть. Для тебя – последнее выставлю! Так, что за новость?

Клавка выпила, занюхала рукавом. Прикурила сигарету. С удовольствием пустила дым в лицо старику.

- Сдох твой Кабан.

- Правда, что ли? – не поверил поначалу Малофей.

- А то. Я за базар отвечаю. Закопали уже пса. А жаль. Не смогла расплатиться с ним, - Борода о чём-то задумалась.

- Ох, Клавушка, от сердца отлегло! Давно я таких хороших вестей не получал! С пятьдесят третьего года, как под амнистию попал! – старик просветлел лицом.

Пушистый венчик редких волос, окаймлявший лысину его, светился в лучах солнца, точно нимб над головой, седая борода распушилась на ветерке. Измождённые глаза Малофея сияли. А сам он, завёрнутый в простыню, словно в византийское одеяние, напоминал святого мученика – хоть икону пиши с натуры.

- Вот видишь, порадовала я тебя, - не смогла сдержать улыбки Клавка. Уж больно вид колоритен у дедка! Только что крыльев за спиной не хватает.

- Да за такую новость: не то, что бутылки – литры не жалко!

Наконец-то, старый охотник мог вздохнуть спокойно. А это дорогого стоит!

- Ладно, пойду я уже, - Клавка засобиралась. Что хотела, она узнала.

- Ты приходи ещё в гости, Клавушка! Ох, порадовала старика!

Клавка отправилась домой к Прохору. С Малофеем они расстались добрыми друзьями.

А уж Прохор-то как обрадовался! Он вьюном вился вокруг Клавки, не зная, чем ублажить зазнобу.

После смерти матушки оставшись один-одинёшенек, мужик затосковал. Мать померла, любимая бросила. Зачем жить, для кого? Пару раз даже - когда кручина особо люто брала за кадык – он всерьёз подумывал о самоубийстве. Это же так просто: срезать бельевую верёвку, закинуть её на перекладину, выпить стакан – да и в петлю. Но не искусился – выдюжил, слава Богу. И Господь вознаградил Прохора, вернул ему ненаглядную! Воистину, прав был поэт: любви все возрасты покорны. Поздно пришла она к Прохору, любовь эта. Да, видать, крепко запала в сердце старого бобыля.

Заметив обильную седину, припорошившую волосы любимой, Прохор ахнул.

Потом злобно прищурил глаза:

- Кто?

- Что – кто, милый? – Клавка сделала вид, что не поняла.

- У тебя же ни сединочки не было, Клавушка! А сейчас - вся белая! Кто довёл тебя до такого?! – захрипел Прохор.

- Так получилось. Об этом позже потолкуем. А сейчас одно тебе скажу: хочу остаться жить здесь. Пустишь? – Клавка не сомневалась в том, каков будет ответ.

- И ты ещё спрашиваешь?! Да мне жизнь без тебя не мила! Клавушка!

Прохор заплакал. Клавка по-матерински прижала его к своей груди.

Шурка скучал. До чего же медленно тянется время! Он покуривал сигаретку, сидя на скамейке у крыльца, и размышлял. Как не хотелось на работу раньше – когда ходить туда нужно было! А вот сейчас с удовольствием пошёл бы, поработал – нет же, рука сломалась! Почему так?

От философских мыслей его отвлёк стандартный Петин вопрос:

- Как сам, кентуха?

- Сижу, курю бамбук. Делать нехрен. Ну, как, выпустили Панкратыча? – практикант заплевал бычок.

- Да выпустить-то выпустили… - ответил Синий задумчиво и почесал за ухом.

- Небось, радостный? – поинтересовался Шурка ради приличия.

Честно говоря, ему было плевать - какое там настроение у Панкратыча.

- Ага. Десять капель за здоровье Панкратыча примешь? – предложил Петя.

Сосед никогда не ущемлял практиканта в отношении спиртного, держал его за равного. Шурка ценил это.

- Пойдём! Всё равно делать нечего.

Кудрявый поднялся со скамьи. Друзья направились в дом. А там, на кухне, уже сидел за столом угрюмый и хмурый Панкратыч.

К встрече соседа Петя расстарался на славу: Клавкины деньги целиком и полностью были потрачены на спиртное. Но бывшего плотника не радовало ничто - ни свобода, ни наличие, аж трёх портвейнов-«огнетушителей». Он пребывал в совершенно подавленном расположении духа.

С практикантом Панкратыч даже не удосужился поздороваться. Кудрявый вопросительно ткнул «кентуху» локтем в бок: мол, с чего бы это он такой? Но Синий игнорировал Шуркин интерес.

Петя ласково - словно к маленькому ребёнку – обратился к Панкратычу:

- Павлик, расскажи ещё раз. Кого ты видел ночью?

Бывший плотник судорожно сглотнул слюну:

- Кабана я видел! На улице. Ты понимаешь, или нет?! Мы его только что похоронили, а он по посёлку разгуливает! Как сейчас, в глазах стоит. Идёт-бредёт в этом своём костюмчике маломерном - ручищи из пинжака торчат, будто поленья. Меня унюхал – так улыбнулся, по-крокодильи. Лапы-то, лапы поднял! И сам ко мне шагает! А я встал, как вкопанный - ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. Ужасть!

- Он тебя увидел? – уточнил Синий.

- Глаза у него закрыты были! Говорю тебе – унюхал! – Панкратыча затрясло.

- Так ведь не съел же тебя никто! – подозрительно произнёс Шурка.

Он больше не нашёл, что сказать. Практикант очень сомневался в правдивости слов пьяницы-соседа.

- Слава Богу, что не съел! Я молитву вспомнил. Бабушка, царствие небесное ей, заставляла меня в детстве учить. Только стал я про себя произносить: «Отче наш…», так сразу внутри меня хлопнуло что-то, прямо толкнуло: беги, мол, Панкратыч! Я и сорвался. Ох, ужасть! – Панкратыч перекрестился, уставившись на печку.

Теперь понятно, почему участковый арестовал бедного соседа! Любой здравомыслящий милиционер на его месте поступил бы точно так же.

Ни с того, ни с сего - разбудил среди ночи. Да ещё про двух оживших покойников что-то лепечет. Очень убедительно! В смысле, похоже на белую горячку. Вот и закрыл старший лейтенант в «холодную» беднягу Панкратыча – мозги в порядок привести.

Скорей всего, мужик, увидев «ожившую» Клавку, пережил сильнейшее нервное потрясение. Плюс алкоголь – вот и сорвало крышу! Бывает.

Так рассудил Шурка. Но Петя отнёсся к рассказу «коллеги» очень даже серьёзно.

У Малофея, действительно, с души не камень - глыба свалилась. Старик спокойно сходил в магазин и закупил алкоголя впрок – очень уж надоела отвратная самогонка Павлы. Чёрт знает, из чего она и варит своё пойло! Дед подозревал, что из навоза. Слышал Малофей, еще будучи на Колыме, от одного учёного: это вполне возможно. А Павла, она такая - из дерьма копейки выжимать будет.

Охотник намеревался вечерком проведать сторожиху Афиногеновну - бабу преклонного уже возраста, но, тем не менее, весьма любвеобильную и алчную до денег. Хватит, насиделся взаперти! Душа деда жаждала праздника.

Он отложил пятёрку для Афиногеновны, а все оставшиеся деньги потратил на вино, руководствуясь поговоркой: нЕ жили богато – неча начинать! До «пензии» Малофей протянет, в погребе оставалась ещё прошлогодняя картошка.

Ребята возвращались от девушек. Засиделись, за разговорами – слишком много новостей накопилось.

Светка просто ахнула, когда узнала, что Клавку (случайно!) выкопали из могилы. Снегурка искренне жалела бывшую свою подругу, несмотря на то, что случилось. Светка была не злопамятна и, кроме того, девушка помнила добро, сделанное ей Клавкой. А то, что взбесилась тогда…. Натура у неё такая – взрывная. Что поделаешь, все люди разные.

Шурка поведал о видениях Панкратыча, хорошо повеселив слушателей. Лишь Вера не улыбнулась ни разу. Ну, что за девка такая! Вроде бы – серьёзная, степенная. А всякой ерунде верит! Сказала: зря смеётесь, как бы плакать не пришлось. Вон, даже Вика, подружка её, и та потихоньку рукой махнула. Мол, не обращайте внимания. Да и пусть – у каждого свой мир в голове.

Панкратыча, конечно, жалко. Но, опять же, он сам во всём виноват. Пьёт без перерывов. А белая горячка, в отличие от ходячих покойников – научно доказанное заболевание.

- Смотрите, там кто-то идёт! – указал рукой Алан.

Всмотревшись, Шурка тоже заметил смутный силуэт, выныривающий временами из мрака кладбищенских деревьев. Тень, обходя кресты, продвигалась по направлению к старой дороге – той, что вела от кладбища к посёлку.

- Бросьте выдумывать! – Васька даже слушать не хотел ничего подобного.

- Да и пусть себе идёт. Нам что за дело? – спокойно рассудил Шурка, вспомнив, как они когда-то улепётывали, не пойми от чего.

- Может, просто собака бегает? – предположил Алан.

Друзья уже подходили к мостику. Стояла чудная погода - небо вызвездило, ни ветерка.

Малофей собирался в гости. Хоть и не свеж товар, но…, на безрыбье выбирать не приходится.

Стрелки ходиков придвинулись уже к полдвенадцатого ночи. Старый охотник нахлобучил на плешь фуражку -«сталинку», слегка сдвинул её набок и, прихватив одну бутылку (хватит для куражу), а так же пять рублей денег, отправился на свидание.

Тёплая ночь объяла лесной посёлок. Верхушки деревьев замерли, словно оцепеневшие. Стояла тишина, лишь иногда цвиркали в траве сверчки. Луна, царица ночи, расплылась по небу ярко-белым блином.

Старик пошёл к сторожихе в это время не случайно. Он знал, что к полуночи Афиногеновна бросает пост и до утра остаётся дома, появляясь на объекте - то есть в мастерских - лишь перед приходом начальства. Конечно, это было известно и Грендельману, но мер против данного нарушения дисциплины директор не принимал. Техника в комплектации, краж не зафиксировано - так и чёрт с ней, с Афиногеновной!

Двухквартирный облупленный домик сторожихи ютился на отшибе, скрываясь за молодым ельником – ни номера, ни улицы. Одна квартира много лет уже пустовала, а во второй жительствовала тётка Афиногеновна. Эта дама когда-то давным-давно угодила в Березняки на отсидку за проституцию, да так и осталась в местных краях.

Свет в окошке Афиногеновны горел – значит, уже дома бабёнка! Охотник подошёл к жилищу сторожихи и внимательно прислушался. Ни звука.

Старик заглянул потихоньку в окно. Афиногеновна заваривала чифир, водрузив металлическую кружку на коптящий керосиновый примус. Рядом на столе стояла початая пачка грузинского чая.

Вроде, всё тихо! Малофей уже собрался, было, стучать в стекло условным сигналом, но в самый последний момент отдёрнул занесённую руку от окна.

Внутренний ли голос, инстинкт ли самосохранения, шепнул деду: берегись, рядом кто-то есть! Старик, не раздумывая, нырнул в репей, густо разросшийся под окнами – и вовремя.

У распахнутой калитки неожиданно-беззвучно выросла тень. Знать, ещё один посетитель наведался к сторожихе! Дед, затаив дыхание, повёл глазом в сторону тени и… чуть не запищал от испуга - да это же Кабан, исчадье!

Ах ты, аспид! Умер, похоронили, закопали… ага! Вона, ходит по улицам изверг, разгуливает преспокойно. Ну и народ пошёл - никому верить нельзя!

Кабан постучался к Афиногеновне – требовательно, громко. Однако хозяйка открывать не торопилась.

Скрипучим голосом сторожиха поинтересовалась через дверь:

- Кого леший принёс?

- Открой, родимая! Пусти меня!

- Это ты?!

Дверь распахнулась настежь. Грузная фигура хозяйки выплыла на крыльцо.

- Проходи, заюшка! Уж как по тебе соскучилась, сладенький! Прости, что сразу не признала. Думала, опять Малофейка припёрся, стручок замшелый! – заворковала голубицей Афиногеновна.

Старика в кустах покоробило. Ненасытная ведьма! Сама уж давно в тираж списана, а, смотри ты – кокетничает, пенсионерка. Молодого ей подавай, тьфу!

Кабан, не говоря больше ни слова, прошёл в дом. Гостеприимная хозяйка затворила за гостем дверь. Брякнул крючок.

Малофей, ни жив ни мёртв от страха, пополз прочь по-пластунски. Бутылку, словно боевую гранату, старый охотник крепко держал в руках. Навыки тактической подготовки, полученные почти полвека назад в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, не забылись.

Отдалившись на безопасное расстояние, дед вскочил на ноги и дал стрекача – будто молодой солдат-первогодок.

Малофей нёсся быстрее ветра и лихорадочно соображал на ходу: куда, куда податься? Домой? Ни в коем случае! Дед помнил, какого страху он натерпелся, сидя в сундуке.

Охотник полез в придорожный ивняк, намереваясь запутать следы в случае погони. Ветки хлестали его по лицу, но Малофей не чувствовал боли. Наконец, кустарник поредел.

Весь исколотый чертополохом, старик вылез из зарослей и угодил в глухой тупичок – тот самый, где Шурка когда-то подсматривал за Клавкой.

Малофей быстро сориентировался - это же Пронькин дом! Бог указал страдальцу спасение.

Здесь его точно Кабан не достанет! Клавка баба боевая – защитит, если что. Старый охотник забренчал калошами вдоль забора, направляясь к калитке.

- Кому не спится в ночь глухую? – пробормотала Клавка сквозь сон.

В дверь настырно барабанили. Прохор преспокойно сопел, отвернувшись к стенке. Даже артиллерийская канонада не смогла бы разбудить перепившего на радостях хозяина.

Придётся вставать самой! Борода поднялась и, накинув на плечи старухино пальто, пошла открывать.

- Какого рожна? – вместо приветствия буркнула Клавка.

Малофей, не ожидая приглашения, юркнул в сени:

- Ты меня… пошто… обманула?

Старик, сырой от пота, дышал надсадно и хрипло. Одежда его, словно шкура ёжика, была сплошь усыпана колючками-репьями. На дедкиных локтях и коленях были чернели комки грязи.

Совершенно обессилевший после внезапного марш-броска, Малофей по-рыбьи открывал-закрывал рот.

- Сбрендил, старый? – Борода сонно потянулась, - шёл бы спать.

- Кабан ходит!

Старый охотник снял с головы чудом удержавшуюся там «сталинку» и обтёр ею лысину. Одной рукой он обмахивал себя картузом, другой крепко держал бутылку.

- Да иди ты! Эта падаль закопана уже, - махнула рукой Клавка.

- Как не закопана! Я, небось, глазам своим верю. Говорю тебе, ходит он! – гость в сердцах топнул калошей по полу.

- А ну, пошли в избу, побазарим, - Борода замкнула за дедом щеколду.

Малофей напялил головной убор на плешину и почапал в дом следом за хозяйкой.

Петя встал рано - сразу после того, как Васька ушёл на работу. Панкратыч ещё спал, Шурка тоже. Синий умылся, попил чаю и бегло просмотрел случайно попавшийся на глаза старый номер журнала «Наука и религия». Делать ему, как всегда, было нечего.

Послонявшись без дела по квартире, Петя решил прогуляться. Он вышел на улицу безо всякой цели, просто подышать свежим воздухом. Синий мог позволить себе такую роскошь – абсолютно ничего не делать. Ноги сами понесли его к сельпо.

Там Петя и повстречал Клавку. Борода вышла из магазина отоваренная - с полной сумкой провианта.

- Привет, Клавушка. Прохор, поди, обрадовался, тебя увидев?

Синий был не прочь поболтать. Баба поставила сумку на землю и достала пачку «Беломора».

- Будешь?

- Благодарствую, - Петя вытащил папироску.

Клавка чиркнула спичкой, дала огня Синему, потом прикурила сама:

- Вот, нагрузилась. Продукты там, папиросы. Немного винишка прикупила.

Петя непроизвольно сглотнул. Борода заметила это.

Она великодушно щёлкнула себя по шее:

- Приглашаю на пару стаканов чая. Если, конечно, желаешь.

Отказываться от дармовой выпивки Петя считал, по меньшей мере, глупостью. Он охотно принял предложение. Синий, как истинный джентльмен, подхватил сумку и, пыхтя от натуги, потащился вслед за Клавкой. День начался удачно.

Шурка проснулся только после обеда. Он не спеша умылся, почистил зубы, подавил перед зеркалом прыщи, невесть откуда выскочившие на лице. Потом разогрел макароны и вскипятил чайник. Пети дома не было, лишь хмурый Панкратыч временами появлялся на кухне. Бывший плотник молчал и, по всей вероятности, не желал вступать в разговоры.

Шурка поел, оставив посуду немытой - не потому, что ему было лень убрать за собой. Просто, одной рукой мыть тарелки затруднительно. Васька, да и соседи тоже, понимали это.

Выкурив последнюю сигаретку, Шурка включил телевизор. Транслировалось старая картина про Ленина. Кудрявого фильмы о жизни вождя совершенно не интересовали. Зато Панкратыч очень любил подобного рода тематику.

- Сосед, иди сюда! Твоё кино! - закричал практикант

Вскоре Панкратыч засунул нос в дверь:

- Чего орёшь?

- Смотри про Ильича киноху. Может, развеселишься. А я пойду, погуляю. Не знаешь, куда Петя пропал?

- Чёрт его знает, он мне не докладывал, - Панкратыч уже смотрел фильм и не желал отвлекаться.

Кудрявый натянул на ноги не расшнурованные с вечера кроссовки и, как Петя, отправился дышать свежим воздухом.

Автобус остановился возле практиканта, распахнув со скрипом двери:

- Кореш, залазь, разговор есть!

Боря орал так, что слышно было, пожалуй, во всех концах посёлка. Шурка давно уже подозревал тугоухость у своего новоявленного «кореша».

Суслонов протянул папиросу заскочившему в салон парню, предупредительно поджёг спичку:

- Шурка, не желаешь со мной снова в район скататься? Завтра с утреца, по холодку….

- Так помощник-то из меня… никакой, сам понимаешь, - Шурка пыхнул «Беломориной» и кивнул на свой гипс.

- Да не надо никакой помощи! Без тебя управятся, за компанию просто. А то ведь, один поеду, и поговорить не с кем. Я так не могу, мне компания нужна. Парень ты хороший, умный, беседовать с тобой – одно удовольствие. Чего тебе здесь шляться по посёлку, без дела? Поехали, а? Я сигареток куплю, да и на пиво тебе с командировочных чё-нить выкружим. Ну, как, согласен? – Боря, во что бы то ни стало, хотел взять с собой в поездку компаньона.

Для говоруна Суслонова не было хуже наказания, чем отсутствие собеседника. Шурка - временно не работающий, компанейский, уже проверенный в предыдущей командировке – пришёлся бы идеальным попутчиком. Нужно только его уговорить, что Боря и пытался сделать. По-видимому, это Суслонову удалось.

Шурка повёлся:

- А зачем ехать-то?

- Груз «двести», - хихикнул Боря.

- Что, опять? Как на войне живём. Кто на этот раз? – кудрявый снова пыхнул серым дымом.

Боря подставил баночку.

- Ты, это, стряхай вот сюда. Я салон вымыл с утра. Померла Афиногеновна. Поди, пивал с ей? А, может, и того? – Суслонов хитро подмигнул.

Но Шурка не понял грязных намёков «кореша».

- Не, не знаю такую. Афе… Афи…? Как, говоришь? – практикант не запомнил мудрёное отчество.

- Афиногеновна. Баба - ух, была! Я такое про неё знаю…. У тебя уши завянут, салабон, хе! Померла, короче. Завтра с утра в морг надо её везти. В общем, едем, да? – Боря посчитал, что вопрос решён.

- Ну, я не знаю. Мы с тобой, прямо как труповозы какие-то, - неуверенно ответил Шурка.

Честно говоря, он был не против прокатиться в райцентр, но… опять мертвяка тащить?

- Да какая разница! Ты, что ли, гроб тягать будешь? На это дело есть Петя с Панкратычем. Сиди в автобусе, кури «Космос». А хочешь, так лежи на фуфайках. Приедем - беляшей поедим, супчику. Катайся, знай. Плохо тебе, что ли? Откажешься – обижусь, Кудря! Поехали, кореш? – Боря больно вцепился в локоть практиканта.

- А, поехали! – согласился Шурка.

В самом деле, чего дома-то сидеть? С Панкратычем на пару в телевизор пялиться?

- Вот, это дело! – заулыбался Суслонов, - я тогда завтра с утра за тобой заскочу, идёт? Всё, по рукам! Ну, бывай, кореш. У меня ещё дела, ехать надо. На вот, курить возьми. Бери две!

Шурка сунул за уши по папиросе и отправился гулять дальше. Боря покатил по своим делам.

Вина оказалось мало, скоро стало ясно – нужно посылать гонца за добавкой. Клавка отрядила с этой миссией Петю. Синему собраться – на пятки плюнуть. Через минуту он уже шагал в лавку, снабжённый деньгами, ровно на четыре «бомбы».

- Петруха, подожди! – послышалось сзади.

Петя обернулся. По обочине пылил Шурка, держа на перевязи руку.

- О, кентуха! Шурка, друган! Уважаю!

Синий был уже хорошо навеселе. Он хотел выказать своё почтение приятелю.

- Где зависаешь? – спросил кудрявый, поздоровавшись.

- Так у Клавки… тьфу, у Прохора! У них, в общем. Там ещё Малофей в гостях, - дал весь расклад Петя.

- Слушай, может, мне с тобой пойти? Я пить не буду, просто так посижу, – попросился Шурка.

- Ну да, покатили. Лучше уж в гостях сидеть, чем дома на кислую Панкратычеву рожу смотреть. О, кентуха, я уже стихами заговорил! – загоготал Синий.

Они направились к сельмагу – сокращая путь задворками.

Шурку встретили, как своего. Прохор даже поздоровался за руку с практикантом.

- Ты, Кудря, на меня зла не держи. Дядька Прохор тебя уважает. Клавдия мне всё рассказала. Проходи, будь, как дома.

Клавка усадила парня за стол, поднесла ему полный стакан:

- Пей, спаситель мой!

Но Шурка «употреблять» не стал. Он, напустив на себя важный вид, отодвинул угощение.

- Я не буду, у меня завтра дело.

- Да что за дела у тебя, касатик? Ты же на больняке, весь загипсован, - поинтересовалась Борода.

- С Борей поеду в район. Груз «двести» повезём, - пояснил практикант.

- Груз, какой? – не поняла Клавка.

- «Двести». Это значит – покойника, - просветил публику Шурка.

- Интересно, - пробормотал Петя. И тут же спросил, - а кто зажмурился? Ты в курсе, кентуха?

- Какая-то Афе… геновна, что ли? Как-то так, - неуверенно произнёс кудрявый.

Малофей, молчавший до этого в углу, тихонько пукнул. Присвистнул удивлённо Петя, потом воцарилась гробовая тишина. Шурка непонимающе крутил головой, соображая – что же такого он мог ляпнуть?

Наконец, Клавка нарушила молчание:

- В рот компот!

- Да что случилось-то? – Шурка, как ни старался, ничего не мог понять.

Петя, бывший уже в курсе ночных злоключений Малофея, попытался объяснить приятелю ситуацию:

- Понимаешь, кентуха…. Вот дед говорит, что видел, как нынешней ночью Кабан к этой самой Афиногеновне в дом заходил.

Кабан бродит по ночам? Да ещё и людей убивает? Нет, ерунда! Чушь какая-то! Этот Малофей наговорит! Он же по возрасту - ровесник ещё русско-японской кампании. Хорош свидетель! Почище Панкратыча будет.

Шурка, как можно мягче, выразил своё недоверие:

- Нет, я думаю – дедушка ошибся. Старость не радость: зрение плохое, слух подводит. Опять же - галлюцинации на почве, извините, пьянства.

- Какой пьянства?! – взвизгнул Малофей, - я тверёзый был, как стёклышко! А зрение у меня – двести процент! Белку в глаз бью! И слух у меня отличный. А вина могу выпить море – и ни в одном глазу!

- Тихо-тихо! – успокоила разбушевавшегося старика Борода.

Она подала стакан Малофею. Дед выпил и обиженно засопел, нахохлившись. Охотника оскорбили Шуркины слова. Щенок, сОпли ещё на кулак не мотал!

- А Панкратыч? – задал резонный вопрос Петя, - Шурка, вспомни, что он говорил! Панкратыч-то Кабана тоже видел!

- Ну, Панкратыч, гы-гы! Этот наговорит. Врун-сказочник! - хохотнул практикант.

Петя ничего не ответил, Клавка лишь пожала плечами. Да и Прохор, против обыкновения, в полемику вступать не спешил.

Малофей же заговорил снова, тыча из своего угла в Шурку пальцем:

- Вот ты такой умный, да? Скажи-ка мне, паря: слышал ли ты чего о ведьме, что под пеньками лежит? А за упырей, что кровушку людскую пили, не ведаешь? Здесь в гражданскую такие дела творились, что упаси Господь! Сколько народу сгинуло – по сию пору неизвестно. А ты говоришь… галлюцинации, пьянство! Сам дурак!

- Война – она на то и война. На ней убивают. Не упыри с ведьмами злодействуют, а люди людей губят, - Шурка, воспитанный в советском духе, относился к подобным легендам скептически.

- Дык, вот я о том и толкую! Тогда, конечно, ералаш творился полный. Красные, белые, не пойми, кто. Стреляли друг в друга. Но были иные смерти, непонятные. Упырь людей со свету сживал! - выпучив глаза, вещал Малофей.

Шурка дальше не стал спорить со стариком. Он лишь тяжело вздохнул – мол, что взять с убогого? Петя с Прохором тактично молчали, не принимая ничью сторону.

- Приплыли! - развела руками Клавка.

Она тоже никак не могла понять: что же происходит? В натуре, мертвец ожил, или это пустой базар пуляют? Ясно было лишь одно. Нехорошие дела стали твориться в Березняках!

Наутро Суслонов оперативно забрал груз «двести». С погрузкой помогли незаменимые Петя с Панкратычем . Выдав им три рубля «командировочных» и забрав с собой Шурку, Боря отправился в путь.

- Вот, Афиногеновна померла, - сокрушался Суслонов, накручивая баранку, - уходит старая гвардия. Баба была, доложу тебе, Кудря – ух! Полпосёлка мужиков с ей шпокались. Да и я, грешный, дело прошлое, девственности лишился через эту самую Афиногеновну. В седьмом классе.

Три рубля накопил – на обедах сэкономил – пришёл к ней, говорю: дашь? Она мне: отвали, щенок! Я ей трёшку на стол – бац! Хорошо, говорит, покажу тебе мастерство-шестой разряд. Показала - да так, что я после неделю, как черепаха, ходил враскорячку. Вот такая женщина была – не то, что ваши мокрощёлки!

Боря замолчал, по всей видимости, предаваясь сладостным воспоминаниям.

Потом добавил грустно:

- Кто бы мне тогда сказал, что повезу её в морг - ни в жисть бы не поверил. Да, дела….

- А Кабан с ней дружил? Организмами?

- Это как? – не дошло до Суслонова.

- Ну, спал с ней? – кудрявый сделал неприличный жест.

- Мм… думаю, да, - поразмыслив, ответил Боря, - я подозреваю, что они были в связи. Похаживал Кабан к сторожихе, похаживал. Говорил мне – вином поит его старуха бесплатно. Ага, чичас! Так Боря и поверил. С каких шанег стала бы Афиногеновна на Кабана деньги тратить? У этой профуры снега зимой не допросишься, было. А Кабан к ей заныривал частенько, да всё на ночь глядя. Шпокались они - к бабке не ходи.

За разговорами время летело незаметно. К обеду «кореша» приехали в райцентр.

Петя прогуливался. На полученную трёшку они с Панкратычем купили самогонки и, как водится, выпили её. Плотник отправился домой отдыхать, а Синий решил пройтись по посёлку. Домой – в духоту - никак не хотелось.

Петя вышел на центральную улицу и, не спеша, направился в сторону магазина: туда, куда не зарастёт народная тропа.

Синий уже подходил к сельмагу, как вдруг его окликнул знакомый голос:

- Здравствуй, Петя!

Обернувшись, он увидел Татьяну.

Как обычно при встрече с ней, сердце Синего слегка дрогнуло. Разом вспомнилось всё: и первые поцелуи, и глупая ревность, и пылкая юношеская любовь.

- Привет, Таня, - только и смог сказать.

- Можем поговорить? – женщина нервно теребила авоську.

Петя удивился, но виду не подал. Он лишь внимательно посмотрел на Татьяну.

Потом согласно кивнул в сторону скамейки:

- Конечно, можем. В ногах ведь правды нет?

Женщина присела, Синий устроился рядом, стыдливо пряча рваные кеды под лавку.

Танюха почти нисколько не изменилась. Та же девичья фигурка, та же осанка, даже причёска прежняя осталась. Эх, столько лет прошло, а кажется, что вчера всё было! Школьные танцы, прогулки под луной…. Кто знает, как сложилось бы - не загреми тогда Синий на свой первый срок. Вся судьба порушилась, нахрен.

- Что случилось, Танюха? – Петя старался не дышать на собеседницу. Самогонка Павлы имела отвратительный вкус. Синий подозревал, что и запах тоже.

- Дела, Петя, происходят непонятные и страшные. Боюсь я. А у меня давно уже ни подруг, ни друзей не осталось. Может, ты хоть советом, каким поможешь? – Татьяна подавленно вздохнула.

- Расскажи, что приключилось, - Петя успокаивающе похлопал её по руке.

- Как помер братец - в первую ночь, ещё до морга – оставался он в доме. А я ушла ночевать к свёкру со свекровью. Хоть и не больно старики меня жалуют, но пустили. Юлька тоже была у деда с бабкой.

Утром, значит, только пришла я домой – перед тем, как вы приехали тело забирать. Увезли братца, а я в доме прибраться решила. В свою комнату заглянула – Боже мой! Всё постельное разодрано, матрас - в клочья, а икона, что над кроватью висела, разбита в щепки. Ну, я подумала: мало ли, кто ночью в дом залез, напакостил. Всё может быть - с нашим-то народом. Заявлять не стала.

А нынче ночью приснилось мне…, нет, даже не приснилось, а привиделось. Как наяву. Стучатся в дверь, значит. Я подхожу, спрашиваю: кто? В ответ: что, мол, брата не узнала? Открывай дверь! Я ему: иди, откуда пришёл, и не смей появляться больше. А братец смеётся так страшно и говорит мне через дверь: ты меня в тот раз не пустила. А я в свой дом без приглашения скоро приду, сил вот только поднаберусь. Юлька моя будет. Заберу у тебя девку - всю, до капли - жизнь высосу. И ты никуда не денешься. За ней пойдёшь следом.

Я сознание потеряла. А очнулась от того, что Юлька меня по щекам хлопает. В сенях я лежала. Дочка спрашивает: ты что, мама, тут делала ночью? Или, кто-то приходил? Нет, говорю, доча, никого не было. Может, просто лунатизм, какой, со мной случился? Юлька мне в ответ: на нервной почве это у тебя. Сходи, мол, к доктору, проверься.

Я ей, конечно, ничего про братца не сказала. Зачем ребёнка пугать? А сейчас вот думаю – может, и вправду, мне всё это показалось? Что скажешь, а, Петя? – Татьяна не смотрела на Синего. Она так и теребила авоську, опустив глаза.

Петя молчал. Он сопоставлял только что услышанное с тем, что уже знал. Картина вырисовывалась фантастическая. Страшная картина.

Синий прокашлялся и ответил осторожно женщине:

- Танюха, тебе не показалось. Вернее, я думаю, что не показалось. Всё может быть.

- Ты что-то знаешь, или…? – Татьяна подняла глаза.

- Или что? – Петя не спешил раскрываться.

- Или считаешь меня за дуру, у которой ум за разум зашёл? Но, просто не хочешь меня обидеть? Петя, скажи честно! – Татьяна схватила Синего за рукав.

Петя ласково, как много лет назад, погладил её по запястью:

- Нет, Танюха, не считаю. Но и говорить тебе пока ничего не буду. Кое-что слышал я. Непонятные вещи творятся на посёлке. А вам с Юлькой лучше отсюда уехать пока. Я так думаю.

- Господи, да куда ж я уеду-то! Кроме этого дома - ни кола, ни двора, - всплеснула руками женщина.

- Давай, я вечером к тебе зайду? Что-нибудь порешаем. Нет, ты не подумай ничего плохого! Вечером - это не на ночь, - вдруг застеснялся Петя.

- Да я и не подумала, - улыбнулась Татьяна.

Господи, как был пацаном глупым, так пацаном и остался! А неухоженный-то какой! Ох, Петька, Петька!

Женщина поднялась со скамейки:

- Приходи. Буду ждать.

Суслонов заехал на территорию морга и остановился прямо напротив дверей. На скамеечке у входа курил чернявый Яшка. Ильича не было видно – наверное, санитар находился внутри помещения. Боря вылез из автобуса и подошёл к врачу.

- Здорово, кореш! – подал он руку Яшке, точно старому знакомому.

Патологоанатом испуганно посмотрел на Борю и, молча, протянул потную ладонь.

- Как поживаешь? – Суслонов бесцеремонно уселся рядом.

Яшка ничего не ответил. Он молчал, будто воды в рот набрал.

Боря пощёлкал пальцами у хирурга перед носом:

- Эй, кореш! Что с тобой?

Наконец, работник морга обрёл голос:

- Похоронили без проблем?

- Кого? Кабана, что ли? Дак, без промблем, - отвечал Суслонов недоумённо, - мы уж вам нового клиента подвезли. Вернее, клиентку. Принимайте красавицу.

- Что-то зачастили вы к нам, - Ильич появился в проходе, хрустя огурцом.

- Мрут люди, хе! Что, берёте, или нет? – Боря стрельнул бычок под крыльцо.

Санитар почесал гриву и внимательно посмотрел на Суслонова:

- Возьмём. На пузырь найдёшь?

- Есть вот трёшник. Больше нету, - для пущей убедительности Боря похлопал себя по карманам.

- Лады. Открывай свою телегу, - Ильич смачно отрыгнул.

Суслонов залез в автобус и принялся открывать заднюю дверь, бормоча потихоньку про себя:

- Телегу, ёп…. Сам ты… червяк могильный! Хоть бы мылся иногда, а то мертвечиной воняет за версту! Тьфу, бл…ть!

Работники морга ловко, словно муравьи, вынули гроб и затащили в мертвецкую. Не забыв, естественно, про трёшник.

- Когда забирать клиента? – крикнул Суслонов, высунувшись из кабины.

В дверях появилась кудлатая башка санитара:

- Через час!

- Что, так быстро? – не поверил своим ушам шофёр.

- Да, - односложно бросил Ильич.

- Вот это сервис! – восхищённо воскликнул Суслонов.

«Соцсоревнование, что ли, у них в морге объявили?» - гадал Боря, включая передачу. Автобус рванул в сторону столовой. Нужно ещё успеть пообедать.

Васька, придя с работы, готовил себе еду на кухне. Он уже успел перемыть посуду, брошенную кудрявым другом в раковине, и теперь варил макароны. Ни Пети, ни Шурки дома не было, а Панкратыч безвылазно торчал в своей комнате. Бывший плотник лежал на койке, бездумно глядя в потолок. Трезвый и злой – он ни с кем не желал общаться.

Васька засыпал рожки в кипящую кастрюлю. Надо уже поторапливаться - они с Аланом собирались идти к девушкам. Неплохо было бы позвать с собой и Шурку, для компании. Но приятель уехал с утра на автобусе в район. Занятой человек Шурка, что тут скажешь! Васька даже поражался чрезмерной активности своего приятеля.

Сначала он с Петей Синим подружился. Всё какими-то подозрительными делишками занимались. Теперь вот нового товарища себе завёл, Борю Суслонова. «Кореш», хм!

Зато, Шурку уже давно знает весь посёлок. Спроси, кто такой Кудря – любой ответит без запинки!

Хлопнула входная дверь, послышались шаги. На кухню заглянул сосед Петя.

- Васька, разговор есть!

Удивительно, но Петя сегодня тоже не был пьяным. Впрочем, надо же когда-то делать перерывы.

Васька вытер полотенцем руки:

- Слушаю, Петя.

- В общем, я насчёт Кабана хочу побазарить. Надо, чтобы все были на толковище. Вера твоя, Алан… кто в курсе дела, короче, - Синий сразу взял быка за рога.

- Так поговорить можно. Почему нет? – пожал плечами Васька.

- Когда? Дело срочное.

- Давай подумаем, - прикинул практикант, - сейчас мы с Аланом собираемся идти к девчонкам. Все, кроме Шурки, будут в сборе. Пошли с нами, там и поговорим.

- Добро, - кивнул Петя.

Суслонов рулил и трещал, что спички в коробке:

- Видишь, кореш – всё, как обещал. Супчик с мясом, беляши свежие, «Космос» и рупь на пиво. В столовой «Жигулёвское» было, чего не покупал?

- Не хочу пока. А рубль мне пригодится. Спасибо, Боря, - поблагодарил «кореша» практикант.

Надо отдать должное – Суслонов не обманул. У Шурки в карманах давно уже гулял ветер, так что рубль пришёлся кстати. По крайней мере, просить у Васьки на сигареты в ближайшее время не придётся.

А Васька молодец! Еду покупает за свои деньги, можно сказать – кормит Шурку. И ни слова упрёка! Настоящий друг.

Работники морга сработали быстро. К приезду тело уже было готово, бумаги тоже. Ильич с Яшкой сразу же вынесли гроб и шустро потащили его к задним дверям автобуса.

- Осторожней, не поцарапайте двёрку! Кантуй помалу! – Суслонов командовал погрузкой.

На предложение Ильича «обмыть и обрядить, как подобает», он, памятуя наказ Грендельмана, ответил категорическим отказом.

- Отчего померла Афиногеновна? – спросил напоследок Боря у Яшки. Суслонов желал всё знать.

- Там написано. Инфаркт, - как-то неуверенно ответил врач.

Водитель понимающе кивнул. Он аккуратно свернул поданное Яшкой свидетельство о смерти вчетверо и сунул его за пазуху. Через пять минут автобус выехал с территории морга – Суслонов торопился домой.

Ильич задумчиво сплюнул:

- Где они таких клиентов берут, а? Непонятных.

Яшка лишь пожал плечами. Он гадал в уме: привезут ли эти товарищи кого-нибудь ещё?

Работники морга при вскрытии обнаружили, что кровь в организме покойной отсутствовала. Но благоразумно об этом умолчали.

Петя рассказал всё, что знал. О том, как Панкратыч, буквально, наткнулся на Кабана. И про то, что видел и слышал Малофей. А в конце уже поведал историю Татьяны.

Молодые люди слушали его рассказ, словно сказку. Нехорошую сказку, вдруг начавшую становиться явью. Поверили они Пете, или нет? Алан молчал, Светка тоже.

Лишь Васька сказал растерянно:

- Но такого не может быть! Это же просто противоречит всем законам природы!

- А ты знаешь их, те законы-то? – хмуро возразил Синий.

- К сожалению - нет, - виновато улыбнулся парень.

- Я предполагала, что случится подобное, - вступила в разговор Вера, - а вы смеялись, не верили. Знаете, что я вам скажу? Конечно, наука многого достигла. Люди уже давно летают в космос и опускаются на дно морское. Но есть такие вещи, которые никогда не признает учёный мир. Потому, что этого не может быть.

Даже церковь отрицает существование упырей, хотя в своё время подобных фактов и доказательств их существования имелось великое множество. Так что там говорить об учёных!

Но, как я уже говорила - бывает, что мертвец возвращается из могилы. Для того, чтобы забирать чужие жизни.

Похоже, что Кабан стал вурдалаком. Первая кровь уже пролилась. И на этом он не успокоится. Упыри ненасытны.

- Ну, ты нагнала жути, - почесал затылок Синий, - что теперь делать-то?

- Тане с дочерью надо отсюда уехать. Но упырь со временем наберёт силу и найдёт своих жертв.

- Разве нет никакого средства, чтобы спастись от кровопийцы? – спросил Васька.

Он по-прежнему не верил во всё это, но своё мнение не высказывал. Чтобы спорить, нужны аргументы, а их-то, как раз, у Васьки не имелось. Ни одного.

- Средства? – переспросила Вера.

Она помолчала немного, а потом принялась говорить:

- Когда упырь начинал убивать, люди покидали родные места. Те, кто оставался - погибали. Пустели целые деревни, словно после эпидемии. Собственно, это и была эпидемия. Эпидемия вампиризма. Упырей становилось всё больше, им нужна была человеческая кровь.

Но, со временем, люди научились бороться с этой напастью. Могилу упыря раскапывали и в сердце ему втыкали осиновый кол. Вампир погибал.

Повторюсь - официальная церковь не признала ни одного случая вампиризма, считая это суеверием невежественных крестьян.

- А откуда они берутся, упыри эти? – спросил осипшим голосом Синий.

Вера пожала плечами:

- Кто знает… тайна сия неведома. Наверное, злые духи приходят из тёмного мира и вселяются в тела грешников - для того, чтобы забирать людские жизни. Вместе с кровью упырь выпивает душу человека.

Вечером Петя пришёл к Татьяне. Он постучал в окно, словно в юности: тук-тук, тук-тук-тук.

Хозяйка с улыбкой открыла дверь:

- Как тогда, сто лет назад!

- Ну, положим, не сто, - хмыкнул Синий.

Он в сенях снял кеды и босиком прошёл в избу. Присел на краешек стула, пригладил вихры.

- Будешь чай? У меня горячий, - по всей видимости, хозяйка поджидала его.

- Не знаю…, – Петя снова застеснялся. Он понимал, что вид у него не очень. Очень даже «не очень».

- Зато я знаю. Пока чаю не попьёшь – не отпущу! Или, брезгуешь? – упёрла руки в бока Татьяна.

- Не говори так, Таня! Я, может быть, до сих пор… а, ладно! Что-то Юльку не видно?

- У неё сегодня выпускной. Восемь классов закончила, большая уже девка стала. А живёт Юлька теперь у бабки. Пока вся эта свистопляска не закончится – домой её не пущу. Боюсь я! - женщина всхлипнула.

- И правильно делаешь, что опасаешься. Надо бы тебе дочку на время вообще из посёлка спровадить. Дело это мутное, - задумчиво произнёс Синий.

Хозяйка поставила перед гостем чашку и вазочку с вареньем, подала ложку. Петя стал пить чай – чинно, не торопясь.

- Да и тебе здесь оставаться нежелательно, - продолжил он, доставая варенье ложкой.

Татьяна только горько усмехнулась в ответ:

- Куда ехать-то? Ну, ладно - Юлька. На учёбу в город отправлю её. Общежитие там дадут. Так ведь, и то, когда ещё? А про меня, чтоб уехать - разговора нет. Работу не бросишь.

- Нужно с Иван Иванычем потолковать – озарило Петю, - он из города. Подскажет: что, да как лучше. Вот, прямо сейчас и схожу к нему.

- Я с тобой, - женщина не хотела оставаться в доме одна.

Петя допил чай и, сопровождаемый под ручку Татьяной, отправился к врачу, за советом.

Они застали доктора дома. Иван Иваныч открыл дверь и пригласил в квартиру, не спрашивая о цели посещения.

- Проходите, молодые люди.

Гости последовали в дом. Татьяна присела на краешек дивана, Петя устроился на табуретке. Врач вежливо предложил чаю, но посетители отказались. Татьяне было не до чаёв, а Синий этим напитком уже насытился. Чай, как известно – не вино, много не выпьешь.

- Чем обязан вашему визиту? – доктор приготовился слушать.

Петя решил ничего не скрывать. Он, второй раз за сегодняшний день, рассказал обо всём: о видении страдальца Панкратыча, о приключениях Малофея и о страшных снах Татьяны. Врач внимательно выслушал повествование гостя.

Когда Синий закончил, Иван Иваныч уточнил:

- Так вы полагаете, покойник не умер? В привычном смысле этого слова?

- Не знаю. Но, что-то здесь не так, - Петя опасался, что доктор ему не поверил.

- А я чем могу помочь? В таких случаях медицина, пожалуй, бессильна, - врач невесело хмыкнул.

- Надо бы Юльку, то есть дочку Танину, отправить отсюда, пока эта муть не разрулится. Но – некуда, не к кому. Подскажи, Иваныч, как делу помочь? – Синий выложил суть просьбы.

- Нет ничего проще. Утренним автобусом – на станцию. Потом, на поезде в город. А там к моей благоверной. Мы, хоть и в разводе, но сохранили дружеские отношения. Квартира у супруги большая, места хватит. Сопроводительное письмо я сейчас же напишу.

Иван Иваныч, несмотря на жестокие жизненные испытания, оставался добрейшей души человеком.

- Неудобно как-то, - застеснялась Татьяна.

- Да нет, всё хорошо. Супруга, пардон, бывшая супруга, будет только рада. Дети разъехались, ей одной теперь скучно. Та что, Юля придётся, как говорится, ко двору! – врач улыбнулся.

- Ай, молодец, Иваныч! Спасибо, выручил! – Петя протянул руку доктору.

Татьяна тоже поблагодарила хозяина. После разговора с ним женщина заметно повеселела. Уступив настойчивым уговорам врача, гости всё-таки попили чаю.

Уходя, Синий, попросил Иван Иваныча:

- Ты только про Кабана ничего не говори участковому. Идёт?

Доктор согласно кивнул.

Боря остановился возле общежития:

- Приехали, кореш. Вылазь.

Шурка поднялся с сиденья. Ох, наездились сегодня! В животе практиканта урчало от голода.

- Куда Афф…егеновну девать будешь? – спросил он водителя на прощание.

- А, пусть тут катается. Завтра с утра соседей твоих выловлю. Они и выгрузят покойницу по месту прописки. Сегодня-то ни Петю, ни Панкратыча, с собаками, поди, не сыщешь, хе-хе-хе! А у меня ищо тут дельце любовное намечается. На палку чая, хе-хе! – Суслонов находился в прекрасном расположении духа.

Ревнивая жена его не знала, что муж уже вернулся из командировки. Таким случаем грех не воспользоваться!

- Только смотри, по лбу снова не получи! – предостерёг «кореша» практикант.

- Мой лоб любой удар выдюжит! Он, знаешь, какой крепкий! – расплылся в улыбке Суслонов.

Шурка отправился домой. Боря покатил по амурным делам.

Вопреки предположениям Суслонова, Панкратыч находился дома. Он, лёжа на своей кровати, читал «Науку и религию».

- Здорово, дружище! Где народ? – Шурка мимоходом заглянул в комнату соседей и проскочил на кухню.

Через полминуты он уже гремел кастрюлей, накладывая себе макароны.

Плотник отвечал недовольно, поднимаясь с койки:

- Чего орёшь на весь дом? Не знаю я ничего. Дай лучше закурить.

Практикант невнятно промычал что-то в ответ. Панкратыч прошёл на кухню и взял сигаретку из пачки, брошенной на стол.

Прикурил, с наслаждением затянулся:

- «Космос» куришь? Семьдесят копеек стОит. За такую цену четыре пачки «Примы» купить можно - дёшево и сердито. Дурак ты, Шурка. Деньгами соришь.

- А ты, раз такой умный…, почему без сигарет вечно сидишь? – глотая между делом пищу, прервал нравоучения соседа практикант.

Ещё Панкратыч будет Шурке нотации читать! Как нужно деньги экономить! Умора!

- По телевизору там чего кажут? – полюбопытствовал плотник, сменив тему.

- Я откуда знаю? Пойди, включи, - не очень вежливо буркнул в ответ Шурка.

- Не умею включать. Может, там кино, какое идёт?

Панкратычу надоело, пожалуй, в сотый уже раз, читать позапрошлогодний журнал.

- Погоди, поужинаю. Потом с телевизором разбираться будем, - кудрявый наложил себе добавку.

Плотник затушил окурок и проглотил голодную слюну. Шурка великодушно кивнул на кастрюлю.

- Порубай макарошек.

Панкратыча уговаривать не пришлось. Он навалил себе нехилую порцию и принялся уплетать за обе щеки. Утолив, наконец, голод, соседи отправились смотреть телевизор.

После выпускного вечера вчерашние восьмиклассники отправились на речку. Там, около костра, они веселились допоздна: играли на гитарах, слушали магнитофон и танцевали под песни советской эстрады. Наконец, после полуночи, выпускники стали расходиться.

Юльку провожал домой соседский Мишка, давно уже безнадёжно в неё влюблённый. Он шагал рядом с девушкой, не смея даже взять её за руку, и молчал всю дорогу. Возле калитки молодые люди остановились.

- Какие у тебя планы? На будущее? – спросила девушка, хитро поглядывая на своего провожатого.

Мишка пожал плечами:

- Среднее образование надо получать. Пожалуй, что в ПТУ поступлю. Уезжать из дома, конечно, не хочется, но ничего не попишешь. После училища сюда вернусь.

Собственно говоря, большого выбора у него и не было. Мишка знал своё будущее и не строил воздушных замков. Парнем он был рассудительным, здравым.

- А ты, небось, в институт собралась? Десятый закончишь и упорхнёшь навсегда из Березняков? – поддержал, наконец, разговор сосед, глядя в сторону.

- Нет, я в девятый не пойду. Сначала хотела, а теперь вот передумала, - помотала головой Юлька.

- И чего надумала? – будто бы равнодушно спросил парень.

Кого хочет обмануть! Юлька читала его мысли.

- В ПТУ, - коротко ответила девушка и стрельнула в Мишку глазами.

Тот оживился:

- В какое?

- Ещё не решила. В область поеду на днях. Вот так-то, Мишанька! Ну, ладно, пора мне уже, - Юлька деланно зевнула, прикрыв рот ладошкой.

- Спокойной ночи, - Мишка насупился.

- Не обижайся. Правда, спать надо, - она привстала на цыпочки и неожиданно чмокнула парня в щеку.

Юноша остолбенел. А девчонка, не говоря больше ни слова, побежала домой. Хлопнула дверь. Вот ведь, коза! Мишка глупо улыбнулся и отправился восвояси. Он шагал по улице, душа его пела, щека горела от поцелуя.

Парень уже подходил к заброшенному амбару, когда услыхал треск в придорожных кустах. Из зарослей ольшаника, густо разросшихся вокруг столетнего бревенчатого строения, неожиданно показалась чья-то фигура. Пацаны, что ли, не успокоились? Мишка остановился, пытаясь распознать, кому из товарищей до сих пор ещё не спится.

Э, нет, это не ребята! Из кустов вылезло огромное, словно гора, существо. Оно по-волчьи озиралось кругом себя и будто бы принюхивалось, прислушивалось окрест. Ой, кажется, великан учуял что-то! Чудище захрипело утробно и подалось в сторону остолбеневшего юноши.

Мишка всегда старался мыслить логически. Сейчас, перед лицом опасности, он соображал чётко. В считанные мгновения молодой человек просчитал варианты. Домой, вперёд – никак не проскочить мимо! Прыгнуть в кусты – самому сунуть голову в петлю. Надо вернуться назад, к Юльке в дом, и запереть двери! Это шанс. Там, в избе, что-нибудь да найдётся. Топор, ухват – всё сгодится для самообороны!

Парень развернулся и дал дёру. Он бежал изо всех сил. А за спиной слышался тяжёлый топот. Поворот, ещё поворот… быстрее, быстрее! Вот уже калитка!

Мишка закричал, прямо с улицы:

- Юлька!!!

Парень влетел во двор и кинулся на крыльцо. Чуть не стукнувшись носом об открывшуюся дверь, он проскочил в сени и мигом задвинул за собой засов.

- Ты чего? – девчонка непонимающе хлопала глазами.

Мишка ловил ртом воздух. Юлька, нахмурившись, ждала объяснений. Наконец, парнишка махнул рукой в сторону дороги.

- Там какой-то… громила… ходит. Здоровенный! Будто зомби…

Девушка переменилась в лице. Потерянно всплеснула руками и присела на скамеечку.

- Ой, беда! Никак не отступится, упырь!

- Кто… кто?

Мишка всё ещё тяжело дышал. Никогда в жизни так быстро он не бегал!

- Кабан, дядька мой. В гроб ему кол! - Юлька отрешённо уставилась в стену.

- Ты смеёшься? Твой дядька умер!

Парень осуждающе посмотрел на подружку. О покойниках: либо хорошо, либо – никак! Нельзя так шутить.

- Ага, прямо вся опИсалась от смеха. Говорю тебе – это он!

Губы девчонки дрожали, казалось, она вот-вот расплачется. Мишка понял: дело не шуточное. Он обнял милую – первый раз в жизни – для того, чтоб хоть немного её успокоить. Юлька прижалась к плечу и затихла. Так, на скамейке в сенях, они просидели до самого утра, где и застала их бабка.

Суслонов возвращался со свидания в отличном настроении. Он крутил баранку и не замечал ухабов. Ох уж, баба, ураган! Ну и что с того, что на рожу корява? Зато в постели вулкан Кракатау! Сущая гетера!

Боря переключал передачи, мурлыча себе под нос:

- Поедем, красоотка, катааться, давно я тебя поджидал…

Уже перевалило зАполночь. Ревнивая супруга, надо полагать, готовила допрос, но Суслонов был спокоен. Спецзадание по поручению Грендельмана – стопроцентное алиби! Если что - Кудря подтвердит. Зря, што ли, Боря его тортиками да сигаретками ублажал?

О, клиент! Рукой машет, подвезти просит. Взять, пожалуй? Проявить, хм, человеколюбие! Хоть, поболтать будет с кем.

Боря нажал на тормоз. Автобус остановился, двери распахнулись. Ночной прохожий приблизился. Чегой-то, рожа знакомая? Пассажир начал протискиваться в проход. И вот тут-то, Суслонова будто кольнуло в задницу иглой. Чёрт, да это же Кабан!

Водитель выжал сцепление, переключил скорость и дал газ почти одновременно. Автобус рванул с места, словно гоночный болид. Жуткий попутчик, не удержав равновесие, вылетел из дверей и растянулся на обочине. « Паз»ик, грохоча на трясках, понёсся прочь - с открытыми дверями.

Ефимов приоткрыл дверь:

- Лаврентьич, можно?

Грендельман устало кивнул головой:

- Давай, заходи. С утра проблем – выше крыши. Присаживайся, Андрей.

Боря, гадёныш, запил! Автобус по расписанию с утра на вокзал не ушёл. Я велел садиться за руль Алану: у парня имеется соответствующая категория. Так он прибегает ко мне через полчаса и орёт, что в автобусе труп!

Оказалось, Суслонов Афиногеновну не выгрузил. Вот, пока похоронную команду снаряжал, то, да сё…. А эти товарищи, сам знаешь, без бутылки не раскачаются. Вроде, утряс всё. На данный момент Петя с Панкратычем закапывают… тьфу!.. хоронят Афиногеновну.

Суслонов по посёлку пьяный ходит, да страшилки про мертвецов ходячих рассказывает каждому встречному-поперечному. Прямо, массовый психоз какой-то! Давно ли Панкратыч панику среди населения наводил, теперь вот Боря людей пугает. Что на это скажешь, участковый?

Ефимов снял фуражку и пригладил волосы:

- Скажу, Лаврентьич. Конечно, пересуды возникли не на пустом месте. Имелись основания для сплетен. Но! Никакой мистики, всё реально и даже обыденно. В общем, ориентировочка пришла на одного гражданина.

Грендельман вопросительно сделал брови домиком.

- У сторожихи Афиногеновны имелся сын. Психически нездоровый. Ну, не то, чтобы уж совсем дурак был парень, но с придурью, - начал издалека участковый.

- Я помню. Афиногеновну лишили материнства за аморальный образ жизни. Лет двадцать назад, - перебил нетерпеливо директор.

- Подожди, Лаврентьич. Так вот, сыночка определили во вспомогательную школу, то есть в интернат для недоразвитых детей. Там он пробыл до пятнадцати лет.

А потом случилась беда. Психическое обострение, неожиданная агрессия…. Результат – двоих одноклассников парень уложил в гроб. Искромсал ножом. Убийцу признали невменяемым и поместили в психбольницу. Где он и находился до недавнего времени. Пока оттуда не сбежал, прикончив между делом санитара. Найти беглеца до сих пор никак не могут.

Далее, по ориентировке: «рост - два метра ноль пять сантиметров, вес – сто тридцать килограмм». На кого похож? Соображай, Лаврентьич.

- Кабан? – предположил Грендельман.

- Так точно. Вот тебе и ходячий мертвец! Много ли таких великанов у нас в посёлке? То-то и оно, что нету. Сынка Афиногеновны принимали за Кабана несознательные граждане, - участковый самодовольно улыбнулся.

- Ну… и где сынулю того ловить теперь? - припечатал кулак ко лбу Грендельман. Чёрт, не было печали!

- Здесь! – Ефимов непроизвольно повысил голос. - Рано или поздно, зверюга домой придёт, к матери! Деваться-то ему некуда. А я подожду, в засаде. Вспомню боевую молодость. С сегодняшнего вечера заступаю на круглосуточное дежурство.

- Да этот маньяк здоровенный, как слон! Людей хоть возьми себе в помощь, - предложил директор.

- Никого не надо. Я десантник! Возьму преступника без проблем, - участковый был уверен в своих силах.

Грендельман с сомнением покачал головой. Но он знал, что спорить с милиционером бесполезно. Ефимов был упрям. Упрям и честолюбив. К тому же, душа старшего лейтенанта жаждала адреналина, так не хватавшего ему после войны.

Клавка собиралась в правление. Пора уже решить насущный вопрос!

Во время памятной «беседы» с представителями власти Борода едва не рассорилась с участковым. Ефимов, крепко обидевшись на грубое слово «мусор», обозвал Клавку тунеядкой и попрекнул за паразитический образ жизни. На что упрямая спорщица парировала: мол, работы она не боится, но – достойной, и по оплате подходящей.

Грендельман тут же ехидно вставил: мол, имеется у него одно вакантное место - в кочегарке. Конечно, он полагал, что Клавка, как любая нормальная женщина, даже думать не захочет о такой работе.

Но Борода неожиданно согласилась. Тётка объявила хитроумному директору, что принимает его предложение и на днях зайдёт в «управу» - «перетереть». Бугор понял - ляпнул лишнего! Вспомнив его постную рожу, Клавка хмыкнула. Но, слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Наум Лаврентьевич, скрепя сердце, согласился.

Борода вышла из дома и собралась уже затворить калитку, как вдруг из придорожного бурьяна услышала тихий свист с переливом. Так свистел только Ваня-Шрам! Клавка зыркнула глазами по сторонам. На улице пусто!

Не спеша подошла к зарослям полынника, буйно разросшегося вдоль дороги:

- Нет никого. Вылезай уже.

Затрещали сухие ветки, колыхнулся ивняк. Первым из кустов вылез Генька, следом появился Иван.

- Со свиданьицем, Клавдия! – приветствовал бывшую соратницу Шрам.

- Рада видеть, бродяги! – Клавка оскалилась, изображая душевную улыбку.

Однако она совсем не обрадовалась нежданным гостям. Борода прекрасно понимала, что внезапно появившиеся дружки - это нешуточная проблема, вдруг свалившаяся на её голову. Подорвались ребятки, как пить дать «на лыжи встали»! Ох, стрёмно дело!

- Впустишь?

Иван кивнул на калитку. Забор с недавнего времени был поставлен на место.

- Проходите поскорей. Кустами в беседку незаметно проскакивайте, чтобы хозяин не заметил, - Клавка не желала впутывать Прохора в свои дела.

Гости прошмыгнули во двор. Борода ещё раз огляделась по сторонам и отправилась следом за ними, закрыв плотно калитку.

Шурка шатался по посёлку. Он уже сходил до Прохора, но там было заперто, а на стук никто не открыл. Теперь практикант следовал к магазину, надеясь по дороге встретить хоть кого-нибудь из знакомых.

Ожидания парня оправдались. Неожиданно откуда-то из подворотни, пошатываясь, вынырнул Боря – сильно грязный и совершенно пьяный. Кепарик, по всей видимости, водитель автобуса где-то потерял. Сквозь жидкие волосы его на макушке высвечивалась прогрессирующая плешь.

- Кудря, кореш! – Суслонов, разинув слюнявый рот, полез обниматься. От шофёра за версту разило свежей блевотиной и красным вином.

- Привет, давно не виделись.

Шурка, отвернув лицо в сторону, протянул Боре руку. Обниматься с «корешом» у практиканта желания не было.

- Загулял я, друг, виноват. Ты на меня не ругайся, ладно?

Красные глаза Суслонова были полны слёз. На пыльных щеках его виднелись коричневые бороздки.

- А мне-то что? – пожал плечами практикант, - гуляй, коли хочется.

- Эх, загулял, - Боря не слушал Шурку, - запил по-чёрному! А знаешь, почему? Не знаешь. А потому, Кудря, я запил, что еле жив остался! Вот так-то, кореш!

- Что же с тобой случилось, кентуха? – спросил без особого интереса кудрявый.

- С Кабаном я повстречался! Ночью, на узенькой дорожке! Думаешь, вру? Думаешь, рехнулся Боря? Неет, Боря Суслонов в своём уме, хоть и пьяный! Кабан ходит по ночам, людей жрёт! Слышишь, чего я говорю?! – Боря вцепился в Шуркин локоть, словно клещ.

- Может быть, тебе показалось? – парень попытался освободить руку.

- Нет! Не показалось!! Упырь он!!! – Суслонов не отпускал.

Ну, надо же! У всех один разговор – Кабан, Кабан, Кабан! До чего это животное запугало всех тут при жизни, что даже после смерти его боятся!

- Боря, иди домой.

Шурке удалось-таки высвободить руку. Он резко повернулся и пошёл прочь.

Вслед практиканту неслось:

- Говорю тебе, Кабан ходит! Куда ты, кореш?! Не бросай меня!!!

Клавка возвращалась из «управы». С Грендельманом они поговорили результативно, с завтрашнего утра на сутки в кочегарку заступал Прохор.

Борода предложила директору оформить по трудовой книжке её, но привлечь к процессу и своего сожителя. Разумеется, под Клавкиным контролем. Грендельман, было, заупирался, но Борода торжественно пообещала ему, что возьмёт Прохора под жёсткий контроль. Кроме того, задействовались такие аргументы, как: «пропадает человек, жалко», «он хороший, только слабохарактерный», «мамки теперь нет, с голоду ведь помрёт».

Директор сдался. Но пообещал: если что, «нарисовать» Клавке в только что заведённой трудовой «две горбатых», то бишь, тридцать третью статью. Таким образом, дело уладилось.

Ещё бы спровадить благополучно подельников! Шрам с Генькой ожидали Клавку в развалинах церкви, что возле кладбища. Борода отворила калитку, по привычке оглянулась, и прошла в дом – подряжать Прохора на смену. А так же готовить грев кентам.

Практиканты, вишь, устроили гулянку! Шум, гам на всю квартиру подняли. То захохочут, как лошади, то песни петь ни с того, ни с сего начнут. А этот, чёрный, так вообще в пляс пошёл! Чуть не вприсядку по дому скачет, нехристь!

Бывший плотник лежал на койке в своей комнате и злился. Панкратычу хотелось выпить, но на фуршет соседи его не пригласили. Не ко двору он там, знать! Девушки к соплякам в гости пришли, фу ты, ну ты, барышни! А ведь - зЭчки, пробы негде ставить! Ладно, припомнит он щенкам этот вечер! Панкратыч затаил обиду.

В самый разгар веселья появился Петя. На этот раз он пришёл не один, а с Татьяной. Синий, не мудрствуя лукаво, постучал в комнату к ребятам и по-свойски проследовал туда. Панкратыч заскрипел зубами от злости. Предатель! А давно ли бутылку вместе пили!

Клавка подошла к церковным руинам и, сунув два пальца в рот, коротко свистнула. Вскоре из подвального окна показалась Генькина голова.

- Греби сюда!

Борода, ступая по битому кирпичу, прошла за полуразрушенную стену. Скрипнул и открылся прогнивший чёрный люк - почти незаметный, поросший мхом. На свет Божий из церковного подземелья вылезли Шрам с Гендосом.

- Ну, что? – как обычно, Иван был немногословен.

Клавка бухнула сумку наземь:

- Прикид, хавчик.

- Капуста? – Шрам пристально смотрел на Бороду.

- Полтинничек вот насобирала. Уж не обессудьте, хлопчики, сколь смогла, - Клавка достала из-за пазухи пять замусоленных десяток.

Конечно, она не отдала последнее. А самой на что жить потом?

- Да, вот ещё котлы и ксива. Генька, на тебя похожа фотка, если особо не приглядываться.

Борода выудила оттуда же «командирские» часы и водительское удостоверение. ДорОгой баба ошмонала спавшего на обочине в канаве фраера. По привычке.

- А ну, дай! - Иван протянул руку.

Часы Шраму понравились. Он одел их себе на запястье, аккуратно застегнув кожаный ремешок. Подышал на циферблат, потёр об рукав. Красота!

Потом бегло осмотрел права:

- Так: Суслонов Борис Борисыч. А что, похож на Гендоса, в натуре! Все категории имеются, даже на мотоцикл. Держи, шофёр-профессионал.

- Эх, мать моя женщина, ещё бы машину к этим правам! – Генка протянул татуированную руку за ксивой.

- Ну, что ж, родные. Удачи вам! – Клавке не терпелось поскорее расстаться с прежними друзьями.

- От души, за всё! И - храни тебя Бог, Клавушка! – поблагодарил бабу Иван.

Борода отправилась к Прохору. В свой, ставший уже родным, дом.

Петя давно говорил. Остальные внимательно слушали его.

- Так вот, я о чём толкую. Ходит ли Кабан по ночам, пьёт ли он кровь – досконально неизвестно никому. И личное дело каждого – верить в это, или нет. Но, Юльку, от греха подальше, Танюха завтра отправляет в город. Алан, отвезёшь на вокзал девчонку?

- Без проблем! – кивнул осетин.

- А ночные кошмары психически здоровому, непьющему человеку… так просто являться не могут. Здесь дело нечисто. Короче говоря, если существуют какие-то способы тормознуть этого упыря, то я – в деле! – Петя закончил.

От долгой речи у Синего пересохло в горле, и он закашлялся. Алан протянул гостю стопочку. Петя запрокинул спиртное в глотку, даже не поморщившись. Закусывать он не стал.

- Способы есть, - подала голос Вера, - но они, мягко говоря, не совсем этичны. Да и противозаконны, если уж начистоту. Поэтому…

- Поэтому что? – Петя хотел ясности.

Вера кивнула на ребят:

- Они всё знают. В общих чертах.

- Кентуха, просвети, - обратился Синий к Шурке, справедливо считая его самым близким из всех присутствующих.

Кудрявый ухмыльнулся:

- Откопать могилу и воткнуть в сердце кол. Старый, проверенный, дедовский способ. В общих чертах.

Охнула Татьяна. Петя помолчал минуту и повторил глухим голосом:

- Я в деле. Решайте поскорее, когда пойдём кончать кровососа. Иначе, эта тварь начнёт людей изводить, к бабке не ходи.

- Ну, как, джигиты? – насмешливо спросила Вера.

- Почему нет? Этот ублюдок хотел меня убить. Да и тебя, Васька, тоже. Пошли завтра вечерком, раскопаем могилу и воткнём что надо куда надо! – согласился, наконец, Алан.

- Вот, как раз, вбивать кол в сердце я не смогу. Хоть убейте меня! - воспротивился Васька.

- Тссс! Громко разговариваете, – приложил палец к губам Шурка.

На коридоре послышалась возня. Вдруг зазвенело ведро в прихожей, потом хлопнула входная дверь.

- Панкратыч, гнида! – Синий кинулся к выходу. Но бывшего плотника уже след простыл.

- Что, нас подслушивали? – удивился Алан.

- Похоже на то. Панкратыч - первый стукач на посёлке. Боюсь, сдаст нас участковому. Вот же мразь, а! – засокрушался Петя.

Девчата испуганно молчали. Алан барабанил пальцами по столу, Васька в замешательстве протирал очки.

Лишь Шурка беспечно махнул рукой:

- Панкратычу веры нет. Ефимов его и слушать не станет. Бог не выдаст, свинья не съест!

- Твои бы слова, да Богу в уши! – пробормотал Синий.

Домой Панкратыч так и не явился.

Шрам с Гендосом решили переночевать в церковном подвале. Завтра предстояло подняться в четыре утра, пешком добираться до станции. А оттуда дружки планировали сесть на поезд дальнего следования и… поминай, как звали!

Переодевшись и утолив голод, беглецы устроились на ночлег. Генка скоро засопел, уткнувшись носом в рюкзак. Ивану же не спалось. Он лежал на постели из веток и чутко прислушивался к каждому звуку, доносящемуся снаружи. «Командирские» часы высвечивались в темноте фосфорным циферблатом. Удобная штука! Иван поднёс запястье к уху и с удовольствием прислушался. Хороши часики, за «командирские» добрая слава идёт.

Угомонились птицы, запищал где-то одинокий комар. Наступал вечер. Наконец, задремал и Шрам.

Ефимов устроил засаду в квартире почившей Афиногеновны. Он выбрал диспозицию за шкафом: видимость хорошая, а самого не заметно. Приготовившись к долгому сидению, старший лейтенант принёс с собой бутылку молока и солидную краюху чёрного хлеба. Оружия при участковом не имелось. Только толстая палка, на крайний случай, лежала у Ефимова между ног. Он сидел, затаившись, и слушал, как тараканы шуршали лапами по отклеившимся обоям, да беспокойные крысы попискивали в углу.

«Грязная баба! Устроила, понимаешь, антисанитарию по месту жительства», - нелестно помянул усопшую милиционер.

Начал стучать по крыше дождик. Это хорошо. Картошка в рост пойдёт. Ефимов незаметно задремал.

Он очнулся от сна, уже когда прекратился дождь. Угомонились крысы – надо полагать, уснули. Стояла мёртвая тишина. Старший лейтенант зевнул и потёр глаза. Пожалуй, что, не помешало бы заморить червячка. Стараясь не шелестеть, разведчик развернул газету, в которой хранился хлеб. Выдернул зубами из бутылки бумажную затычку, с удовольствием приложился к горлышку. Вкусное молоко!

Раздавшийся на дворе шум заставил участкового отложить трапезу. Он насторожился, ловя каждый звук. Тяжёлые шаги приближались. Стук по стеклу! Ефимов подобрался.

Громадная тень заслонила оконный проём, распахнулись не закрытые на шпингалет рамы:

- Мамка! Это я, мамка!

Недолго думая, милиционер ринулся в атаку. Он рыбкой нырнул в окно, сбивая с ног ошарашенного противника. В падении старший лейтенант успел сгруппироваться и, привычно кувырнувшись, тут же вскочил на ноги. Разведчик развернулся лицом к преступнику, встал в стойку. Здоровенный детина поднимался с земли и рычал, словно рассерженная горилла. Вспомнив навыки рукопашного боя, Ефимов нанёс удар.

Нога десантника, обутая в кирзовый сапог – страшное оружие! Хрустнула коленная чашечка. Дикий вопль разнёсся по всему посёлку.

Гостивший у Малофея, Боря Суслонов чуть не подавился самогонкой. Выронив стакан, водитель автобуса истово перекрестился. Хозяин последовал его примеру и, между делом, посмотрел на ходики. Стрелки показывали пол-одиннадцатого вечера.

Иван Иваныч засиделся у старого друга. Переговорили обо всём. Непонятные события, наводящие страх на «несознательных жителей», товарищи обсудили со всех сторон, но к ясному пониманию ситуации, в отличие от Ефимова, так и не пришли.

- У нас в Березняках теперь после заката – комендантский час. Редко кого на улице увидишь. Да что там люди - собаки, понимаешь, собаки во дворе оставаться на ночь боятся! У соседей овчарка, на что уж здорова, а... как только солнце садится, такой вой подымает! Мистика прямо какая-то! – директор хмуро вертел в ладонях стакан с остывшим уже чаем.

- Не так просто всё, Наум, не так просто, - соглашался с другом доктор.

За откровенной беседой приятели наполовину опустошили самовар.

- Ну, что ж, пора и честь знать. Пойду уже, - врач поднялся со стула.

- Я провожу, Ваня, - хозяин отодвинул чай.

Вдруг громкий стук в дверь заставил обоих товарищей вздрогнуть.

- Наум Лаврентьич, Наум Лаврентьич! – раздавалось со двора. Похоже, посетителю было невтерпёж.

- Кого ещё там нелёгкая принесла? – пробурчал недовольно директор.

Нарушителем спокойствия оказался Панкратыч. Он стоял на крыльце, воровато оглядываясь по сторонам.

- Чего тебе? – Грендельман вытаращился на неожиданного гостя.

- Где участковый? – бывший плотник даже не поздоровался.

- Там, где надо, - разом осадил его директор, - ты чего хотел-то, болезный?

- Важная информация. Конфеди… конфиде… - Панкратыч тяжело дышал.

- Говори уже, Штирлиц! Это свой, - махнул рукой в сторону доктора хозяин.

Мстительный плотник выложил всё, что подслушал под дверями. Дескать, нужно предотвратить акт вандализма и противозаконные действия молодых хулиганов.

Грендельман, выслушав признание стукача, похлопал его по плечу:

- Молодец, хорошо, что сказал. Меры примем обязательно. Иди, ложись спать, поздно уже.

И только теперь Панкратыч сообразил, что путь домой ему заказан! За подобную выходку Петя может легко рожу начистить. Да и этот, кавказец – опасный человек. Вона, как глаза горят! Нет, домой нельзя.

- Лаврентьич, а за информацию… вознаграждение какое-нибудь положено? – полюбопытствовал предатель.

- Трёшку, на вот, - презрительно ответил директор.

Иуда, воистину! Грендельман не желал больше разговаривать с Панкратычем и демонстративно отвернулся от него. Длинноносый пьяница растворился в сумерках.

Наум Лаврентьевич криво усмехнулся:

- Видал, какие у нас сознательные граждане имеются? Друга сдал за трёшницу, тьфу! Придётся поставить в курс участкового. А ты передай этим архаровцам, чтобы не занимались ерундой. Добро, Ваня?

Фельдшер, молча, кивнул в ответ.

Панкратыч купил самогонки - Павла обогатилась ещё на три рубля. Взяв спиртное, мужчина прикинул: куда податься в столь поздний час? Ответ напрашивался сам собой. Ну, конечно, к Малофею! Бывший плотник бодро зашагал по лужам – недавно прошёл короткий летний дождь.

Он уже подходил к дому старого охотника, когда услышал ужасный крик. Самогонка выпала из рук Панкратыча, а сердце провалилось куда-то в низ живота. Руководствуясь древним инстинктом самосохранения, мужчина нырнул в придорожный бурьян. Никак, упырь людей убивает?

Он долгое время лежал неподвижно - затаившись, будто ящерица. Наконец, страх отпустил трусоватого Панкратыча. Плотник отыскал обронённую бутылку и поспешил в гости к деду Малофею, окно избы которого мерцало тусклым светом.

Шрам очнулся от сна резко, словно вынырнул из омута. Внимательно прислушался – тишина, только Гендос, лёжа на животе, посапывает в вещмешок. Иван посмотрел на светящийся циферблат. Стрелки показывали первый час ночи.

Шрам проснулся от нехорошего ощущения: словно кто-то, или что-то - находится рядом, неподалёку. А своим чувствам Иван привык доверять. Сколько раз выручала его звериная чуйка!

Он ткнул Гендоса. Тот, невнятно что-то буркнув, повернулся на бок. Шрам потряс товарища за плечо. Генка открыл сонные глаза и хотел уже выразить своё недовольство, но Иван вовремя прикрыл ему рот рукой.

- Тссс!

Гендос врубился сходу и затих.

Шрам наклонился к приятелю, прошептал еле слышно, в самое ухо:

- В окно поляну паси. Я на воздух выйду, гляну.

Иван поднялся легко и бесшумно, словно рысь. Достал из-за голенища кирзового сапога «финку», чуть приоткрыл люк и скользнул в щель.

Генка тем временем подошёл к окну. Он внимательно осмотрел видимую зону, но ничего подозрительного не заметил. Прислушался, подставив ладонь к уху. Тихо, как в гробу! Мрачная ассоциация, внезапно пришедшая в голову, заставила парня нервно поёжиться.

Вдруг раздался глухой удар. И снова тишина. Спустя минуту Генкино ухо уловило странные звуки. Будто собака лакала из миски, чавкая и урча.

Гендосу сделалось страшно. Он стал молиться Богу, первый раз в жизни, бормоча про себя: « Господи, спаси меня, Господи, спаси меня!» Молитва его шла от самого сердца, парню отчаянно хотелось жить.

- Ктой там? – Малофей не хотел открывать дверь.

- Свои – прогундосил Панкратыч.

- Свои дома сидят. Назовись, мил человек! – не очень храбрый по натуре своей, в последнее время Малофей боялся собственной тени.

- Панкратыч я, Панкратыч! – бывший плотник трусил не меньше деда и затравленно озирался по сторонам.

А ну, как старый не пустит? Перспектива ночевать под кустом, в свете последних событий, очень не прельщала корыстолюбивого блюстителя нравственности.

- Чего заявился-то?

Старый охотник на два пальца отворил дверь. Кажется, он не торопился впускать посетителя.

- Дык, выпить принёс! В избу хоть пустишь? – жалобно попросился незваный гость.

- Заходи уж, коли пришёл, – сподобился, наконец, Малофей.

Старик откинул унитазную цепочку с крючка. Данное приспособление он оборудовал в сенях на двери недавно.

Панкратыч облегчённо вздохнул и юркнул в дом.

Генка потихоньку отошёл от окна и затаился, укрывшись за выступом фундаментной колонны. Вдруг, слабый свет летней ночи, протекающий через подвальное окно, застила тень. Похоже, кто-то сквозь узорчатое железо заглядывал внутрь! Парня пробил холодный пот.

Удар по решёткам! В подвале посыпалась штукатурка, но кованые, добротно сработанные прутья, даже не шевельнулись. Умели в старину строить!

Послышался тяжёлый вздох и удаляющиеся шаги. Всё, тишина. Генка сполз на пол. Ноги его больше не держали.

Долгий стук в окно разбудил Клавку. Борода села на кровать, потянулась, зевнула и посмотрела на будильник. Три часа ночи! Она подошла к окошку, отодвинув занавеску, выглянула во двор. Под окном торчал Генька и махал рукой.

Клавка матюгнулась вполголоса, не сдержав эмоций. Кенты-подельники, палево голимое! Хорошо, что хоть Прохор до утра на смене. Баба отправилась открывать дверь.

- Ты чего дрожишь весь? Не холодно вроде, - Борода изумлённо уставилась на гостя.

Генку трясло крупным ознобом. Зубы его стучали.

- Ва…, ва…, ва…, - мало того, парень не мог говорить.

- Топай в избу, - Клавка поняла, что случилось нечто, из ряда вон выходящее.

Генка последовал в дом. Он, прямо в обуви, прошёл на кухню, уселся на табурет и, схватив графин с водой, стал жадно глотать воду.

Напившись, сказал хрипло:

- Дай закурить.

Борода сунула папиросу гостю, зажгла огонь. Парень жадно затянулся и выпустил через ноздри дым. Ещё, ещё…

Хозяйка не выдержала:

- Где Иван?

- Нет Ивана…. Вышел весь…. Порвали горло Ванюше, - глухо отвечал нежданный посетитель, докуривая до бумажного мундштука.

Клавка крякнула. Присела на корточки, достала папиросу, нервно чиркнула спичкой.

- Точняк?

- Клянусь! Ночью Иван меня поднял. Показалось ему, что снаружи кто-то ходит. Шепчет мне: иди, мол, на шухер к окошку. А я, говорит, схожу, проверю, типа. Вышел Ваня – и всё, с концами! Поначалу возня мне почудилась, но недолгая. Потом кто-то к окну подошёл, по решёткам врезал, аж стены задрожали. Я затихарился.

Выжидал долго, часа два. Нет Шрама. Время уже всё, край! Думаю: будь, что будет. Вылез наверх - никого. Я позвал: Ваня, Ваня! Тишина. Из церкви выхожу, а он в трёх шагах от окошка подвального лежит. Вместо горла – месиво кровяное! Такой вот расклад, Клава. Чё делать-то теперь? – Генкин голос дрожал.

Клавка долго не отвечала, лишь светился в темноте огонёк её папиросы, освещая лицо бабы при каждой затяжке.

- Эх, Ваня, Ваня, бедолага! Упокой Господь душу твою грешную, - тяжело вздохнув, произнесла она.

- Что делать будем? – повторил гость.

- Что делать? Что делать, что делать…. Дай подумать, - Борода потёрла переносицу.

Генка ждал, судорожно смоля третью папиросу подряд. Клавка ходила по дому от стены к стене и лихорадочно соображала, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

Наконец, баба махнула рукой Гендосу:

- Собирайся, пошли.

В сенях Борода прихватила топор. Сунула инструмент ничего не понимающему парню, а сама заскочила в сарай. Минут десять Клавка там рылась, зажигая спички и гремя садово-огородным инвентарём. В конце концов, баба нашла то, что ей было нужно - четыре пустых мешка из-под картофеля.

Сунув их подмышку, вышла на двор и кивнула Генке:

- Веди.

- Куда? – лихой налётчик и грабитель отчаянно боялся.

- Туда! Времени нет, шевелись! – Клавка тоже нервничала.

Подельники отправились к старой церкви. Время их, действительно, поджимало: пошёл четвёртый час утра, ночные сумерки потихоньку развеивались.

Иван лежал на том самом месте, где его обнаружил Генка – возле подвального окна.

Увидев труп, Клавка перекрестилась:

- Ровно зверь какой-то порвал, а и не человек вовсе. Ну-ка, Генька, подсоби тётке Клаве! Давай, снесём Ванюшку в церковь, чтоб не видно было!

Вдвоём они оттащили тело за полуразваленные стены. И только сейчас Клавка заметила часы, одетые на запястье Ивана. Стекло циферблата расколола пополам толстая трещина. Стрелки показывали пятнадцать минут первого. Время смерти Шрама!

Баба сняла с мертвеца «котлы» и сунула к себе в карман. Потом проверила карманы убитого. Нашла пятьдесят рублей – её, Клавкин, подгон.

Деньги Борода подала Геньке. Ивану они уже не понадобятся, в гробу карманов нет. А теперь – самое главное! Ох, делюга стрёмная!

- Где топор? – задала вопрос баба, не глядя на приятеля.

Генка начал догадываться о намерениях Клавки. Он подал ей орудие, дрожа, как осиновый лист.

- Иди на шкеру, если что – маякнёшь, - Бороде стало жаль бывшего соратника.

Парень с благодарностью кивнул и мигом выскочил наружу. Он очень не хотел лицезреть предстоящую сцену.