Раз пенёк, два пенёк

Малофею такое внимание к своей персоне дюже понравилось. Он, незаметно для Прохора, ухватил бабу за ляжку.

- Присаживайся, с дедушкой рядышком…

Гранёные стопочки появились на столе – Борода вытащила их из серванта в «зале».

Хозяин скривил бороду. Он не уважал подобные мензурки, считая их, скорее, предметом некоего декора в своей избе. Дед Малофей использовал только чайные стаканы – для любых напитков. По немаловажной для себя причине.

На закуску выкатили картофель в мундире – который, из чугунка. Клавка налила всем по целой.

Дед досадливо крякнул, а потом сжал свою стопку в трясущихся ладонях и кое-как, расплескав немалое количество, отпил половину. Через минуту дрожь в руках Малофея чудесным образом пропала. Он выплеснул остаток в рот.

- Из стакана-то мне привычней, - хозяин некорректно отрыгнул и схватился за картофелину.

- Малофей, а помнишь, ты мне сказочку рассказывал про барскую дочку. Ну, что она там с дьяволом якшалась, петухов резала, - Прохор приступил к делу только после третьей.

Малофей любил почесать языком. Кажется, такой момент наступил! Он поскрёб бороду, собираясь с мыслями, и, словно сказитель – монотонно, чуть нараспев - начал своё повествование.

- Ну, слушайте… значит, лет сто, а, может, даже двести тому назад…

Однако Прохор, зная о Малофеевой склонности к краснобайству, запросто перебил друга:

- Нет, не надо, эту историю мы знаем. Я вот о чём хочу тебя спросить. Где похоронили-то ведьму ту?

- Ты, Проня, чего удумал? – подозрительно прищурился старик.

- Деда, мы поспорили с Прохором, - встряла в мужской разговор Борода, достав из-за пазухи старинный журнал - вот, в этой газетке написана похожая история. Проша клянётся, что всё это случилось у вас, а я говорю – в нашем городе. И ведьмина могила находится на городском кладбище, я сама видела. А здесь в те времена только волки бегали!

- Это у вас в городе волки бегали! Не знаешь – не спорь! И газетку свою не тычь мне в нос, не слепой я! Вдоль дороги на кладбище, у двух пеньков – вот где закопана девка! Уж я-то знаю, мне ещё дедушка показывал то место, - выдал тайну Малофей.

Пролетела ещё неделя, подошла Троица. Этот праздник, равно как и Пасху, отмечали православные всего Советского Союза, вопреки политике государственного атеизма, проводимой уже много десятков лет.

В Троицу принято ходить на кладбище - навещать могилы родных и близких, отправившихся в мир иной, поминать их. Хотя, говорят, что раньше было не так. Кладбище посещали накануне, в субботу. А Троицу отмечали дома.

Однако в Березняках поступали по-советски: в праздник на кладбище яблоку негде было упасть. Поминали, выпивали…. И только ближе к вечеру народ расходился. Кладбище пустело – а на могилах стояли рюмки с водкой и сигаретами, лежали конфеты, печенье, да рассыпанная пшённая крупа.

В понедельник Шурка проснулся с жуткой головной болью. На работу идти не хотелось совершенно. Васька уже принёс чайник и звенел стаканами.

Шурка замычал, схватившись за лоб:

- Ой, не могу! Умру, наверное.

- Вставай, пора уже собираться, - Васька заваривал свежий чай, - говорил я тебе, что не надо пить с соседями. Этот Петя Синий лакает, пока не упадёт. Да и Панкратыч не лучше. Ты, наверное, все денежки спустил с ними? А хотел купить рубашку. Эх, Шурка, Шурка! Жди теперь аванс.

- Так ведь праздник же был! Я на работу не пойду. Заболел, кажется - тошнит, и голова болит. Может, отравился? – кудрявому сегодня, страсть, как не хотелось, крутить гайки.

- Сходи в здравпункт. Доктор тебе выпишет больничный лист, даст таблетки. Говорят, неплохой специалист, компетентный. Кстати, он - сосед Алана.

- Не могу встать. Очень худо. Васька, будь другом, сбегай к Алану, договорись там насчёт доктора, а? Сделай одолжение.

- Хорошо, зайду сейчас. Я после сразу же на работу отправлюсь, а ты отлёживайся пока, - Васька хлопнул дверью.

Проходя через кухню, юноша сморщил нос. Вчерашняя селёдка и разлитое вино источали пикантные ароматы. Следы пьянки, устроенной соседями и иже с ними Шуркой, Васька убирать не стал принципиально. Пусть нюхают.

Только стихли Васькины шаги, как дверь в комнату к Шурке отворилась. Оказывается, сосед уже не спал!

Петя Синий участливо поинтересовался:

- Как сам, кентуха?

- Умираю, - еле пролепетал кудрявый.

- Пять капель микстуры? Панкратыч подсуетился, - Петя знал толк в подобного рода лекарствах.

Шурка думал всего одну секунду:

- Да. Микстура мне, пожалуй, не повредит.

- Выходи на камбуз.

Практикант встал, с трудом надел штаны и босиком отправился на кухню.

В понедельник после Троицы Прохор был с утра как огурчик. Клавка преподнесла ему, для поднятия тонуса, стакан браги. Отличный напиток получился! Натуральный продукт - не то, что «Вермут» покупной. Она и сама с удовольствием потребила два стакана.

Инструмент: две лопаты, ломик, а так же холщовый мешок, был заранее сложен в сенях. Там же стояли наготове две пары резиновых сапог. А ещё, в самый последний момент, Прохор догадался сунуть в мешок рукавицы.

Не теряя времени, искатели сокровищ направилась в сторону кладбища. Хозяин тащил лопаты с мешком. Клавка волокла на плече ломик, а в руке - трёхлитровый бидончик с брагой. Они пошли огородами, чтобы лишний раз не попадаться на глаза людям, спешащим на работу.

Возле мостика тормознули, усевшись в траву на обочине. Клавка отпила из бидона пару-тройку добрых глотков, за ней приложился Прохор. Компаньоны закурили папироски, наслаждаясь дивным солнечным утром.

Это время суток было выбрано не случайно. Согласно расчётам Клавки. С утра - самый цинус. Уже светло, но ещё не жарко. Копать не в напряг. Опять же, людишки спозаранку по кладбищу не шастают.

- Далеко ещё, Проша? – Клавка затоптала окурок и высморкалась.

- Скоро придём, - отвечал глухо Прохор.

Ох, как не хотелось ему раскапывать могилу! Но, теперь уже ничего не поделаешь. Назвался груздём – полезай в кузов.

- Пошли, впереди много работы, - Клавка поднялась.

Они направились в сторону кладбища, свернув на развилке вправо.

Панкратыча совсем развезло. Он клевал длинным носом, валясь с табуретки. Петя с завистью поглядывал на соседа. Наконец, счастливчик окончательно вырубился. Собутыльники оттащили его на кровать, после чего допили остатки водки.

- Ну, как, Шурка, пойдём? – спросил Синий, смачно обгладывая вчерашнюю селёдку. У него проснулся аппетит.

Петины руки были разрисованы крестами, церквями и колючей проволокой. Из-под рваной майки на груди выглядывал, хитро щурясь, Владимир Ильич Ленин – вождь мирового пролетариата.

- Куда? – не понял кудрявый.

- Так, это, на кладбище. Панкратыч на погост слетал, как только солнце встало. Вот, видишь, сам подлечился, да и нам в клювике принёс. Насобирал целую бутылку, молодец!

Петя махнул рукой и уронил на пол селёдочный хвостик. Подняв, дунул на него и засунул в рот. Раздался хруст костей.

Шурка почесал затылок:

- А вдруг заметят? Нехорошо как-то, с могил…

- Ну и сиди дома тогда! А я схожу, покойничков уважу. Да, если хочешь знать, для того и водку на могилах оставляют, чтобы за упокой души похоронённого выпили!

Против такого аргумента у Шурки возражений не нашлось. Они направились на кладбище, поминать усопших.

- Вот оно, это место! – Прохор показал рукой на широкие пеньки

Кладбище, отмеченное покосившимися крестами, оставалось немного в стороне, выше по холму. Совсем рядом белели развалины старой церкви.

По всей вероятности, эти деревья были спилены давно. Торчали два трухлявых обрубка рядышком, похожие, словно близнецы. Муравьи деловито сновали туда-сюда по чёрным срезам, двигаясь вереницами промеж бугристых неровностей омертвевшей коры.

Где же копать? Борода стала внимательно осматривать землю. Ага, вот! Среди травы и лопухов виднелся чуть заметный бугорок. Поплевав на ладони, тётка взялась за лопату.

- Надень, а то мозоли натрёшь, - Прохор протянул напарнице рукавицы.

Клавка удовлетворённо хмыкнула. Не пропил ещё мужик соображалку!

- А я не догнала. Молодец! Помогай ломиком.

Вдвоём они принялись за работу. Солнышко ещё не припекало, бражка придавала сил. Дело пошло.

- Хороший был мужик. Давай помянем его, Шурка, - Синий отпил из стопки, оставив Шурке ровно половину.

Кудрявый опрокинул водку в рот и торжественно произнёс:

- Пусть земля ему будет пухом. Аминь. Что, пойдём дальше?

Петя согласно кивнул. Ох, много ещё впереди могил!

Клавка рыла землю, Прохор помогал ей по мере возможности. Копать мешали корни, которые приходилось перерубать ломиком. Не взяли топор, а зря! Солнце уже немилосердно жарило, бидончик давно опустел. Но Борода вгрызалась в землю, не взирая, ни на что. Бери больше, кидай дальше - работа творческая! Так, постепенно, они углубились по пояс.

Оппаньки! Лопата звякнула, наткнувшись на что-то. Прохор заинтригованно вытянул шею и замер. Клавка, откинув лопату в сторону, принялась руками отгребать землю. Напарник тут же бросился ей помогать.

Вскоре взорам гробокопателей предстал большущий крест. Мародёры спешно подняли добычу на поверхность. Мешая друг другу, принялись оттирать находку от грязи. Чёрный, узорчатый, весом не менее десятка килограмм – он был отлит из меди.

Тем временем, небо, до этого ясное, потемнело. Подул резкий ветер. Невесть откуда взявшаяся туча закрыла солнце, хлынул проливной дождь.

Борода снова спрыгнула в могилу и продолжила нечестивое своё занятие, не обращая внимания на ливень. Она исступлённо рыла землю, пока не докопалась до тёмных костей - полуистлевших и изъеденных временем. Поняв, что поживиться здесь больше нечем, баба остановилась. Вдруг Клавка услыхала изумлённый возглас напарника.

- Чегой там, Проша?

- Не заметила? - Прохор протянул ей небольшую вещицу, испачканную землёй.

Клавка почистила находку рукавицей. Это оказалось зеркальце, украшенное орнаментом из сплетённых причудливым узором змей. По всей видимости, вещь была старинной работы. Кажется, серебро? Вместо стекла – гладко отполированная поверхность неизвестного происхождения. Даже не будучи специалистом в области антиквариата, можно было понять, что эта штучка стоит денег.

Засунув зеркальце в карман, тётка решила:

- Всё, больше тут ловить нечего. Закапываем яму и валим отсюда.

Промокший до нитки, Прохор облегчённо вздохнул. Скорей бы уж покинуть чёртово место! Он схватил лопату и принялся сбрасывать землю назад в могилу.

Туча, изрыгнувшая неожиданный дождь, скрылась за горизонтом. Опять засветило солнышко, отражаясь в капельках на листве деревьев.

Петю, уснувшего на скамейке в ограде очередной могилы, Шурка едва успел прикрыть куском целлофана, весьма кстати оказавшегося рядом. Но самому ему спастись от непогоды не удалось.

Мокрый, как краб, практикант засобирался домой. Он попытался напоследок разбудить спящего приятеля, но безуспешно. Быстрей мертвеца из могилы поднимешь!

Шурка махнул рукой и отправился назад один. Он ещё соображал, но уже плохо держался на ногах. Шутка ли – с самого утра пить! Парень медленно пробирался меж могил, пытаясь сообразить, как выбраться с территории кладбища, этого невесёлого обиталища усопших.

Наконец, кресты и надгробия кончились. Шурка вышел на грунтовку. Неподалёку, в зарослях ежевики копошились две фигуры. Хоть, кто-то живой! Кудрявый, пошатываясь, двинулся к ним.

- Проша, глянь, сюда идут. Вовремя успели прибраться - Клавка приставила руку козырьком ко лбу.

Прохор уставился на дорогу, щуря на солнце слезящиеся глаза. Присмотревшись, он присвистнул удивлённо.

- Да это же Кудря! Пьяный в дым! Чего он тут делает?

- Что за Кудря? – живо спросила Борода.

- Практиканты, кажись. Недавно сюда приехали двое. Вот, один из них.

Тем временем Шурка подошёл совсем близко. Заметив Клавку, кудрявый сжал кулаки.

Сказал угрожающе:

- Ну, вот и встретились, тётка Клава. Привет.

- Здорово живёшь, милок. Что-то я тебя не узнаю, - Борода сохраняла хладнокровие.

Конечно же, она сразу припомнила двоих ребят, бессовестно ею ограбленных, но Клавку не так-то просто было взять за кадык.

- Что, память отшибло? У, ворюга! –кудрявый заскрипел зубами от злости.

- Ты, это, базар-то фильтруй, Кудря!

Прохор неожиданно вступился за соратницу. Но Шурка лишь грубо отпихнул его в сторону.

- Пошёл отсюда, заморыш, пока по шее не получил! А ты чего пялишься, зараза? Снимай штаны, по-хорошему!

Борода, перекидывая ломик из правой руки в левую, ответила грубияну:

- Штаны, говоришь, снять? А карандашиком в глаз не хочешь? Так, чтобы мозги вылетели! Я тебе сейчас устрою… эту, как её…

Клавка на секунду затормозила, вспоминая слово:

- Трепанацию! Тут и закопаю!

Шурка не ожидал подобного отпора. Как говорится – против лома нет приёма…. Он остановился в замешательстве. Но вдруг сильный удар по затылку свалил парня в долгий нокаут. Кудрявый рухнул без чувств - прямо на могилу.

Над телом поверженного врага распалённый Прохор помахивал лопатой:

- Да я за Клавушку… любого урою! Ишь, Кудря!

- Молодец, Проша. Рвём до хаты, пора уже.

Собрав имущество, мародёры пошли прочь от злополучной могилы. Вечер приближался.

…Громадный деревянный истукан - в два человеческих роста - сверкал красными глазами-рубинами. Ветви могучих дубов свисали над плоской гранитной плитой, бурой от крови, что напитала камень за многие века. Жуткий огород с надетыми на колья черепами опоясывал древнее капище.

Седобородые жрецы в длинных белых рубахах колотили по бубнам и пели монотонные гимны, славя жестокого бога. Покорно ожидали своей участи связанные жертвы, подношение на требу злому духу. Два десятка человек – мужчины, женщины, дети – знали, каков будет их конец. Незавидный жребий выпал этим несчастным: бог победителей требовал свою долю кровью.

Длинноволосые волхвы стучали в бубны всё чаще. Жрецы выкрикивали одно слово, выстукивая ритм гулкими ударами.

- Яга!.. Яга!.. Яга!.. Яга!!!

Внезапно появилась девушка с распущенными рыжими волосами и в красной рубахе до пят. Глаза её безумно блестели. Яга двигалась в такт ударам, словно звуки бубнов толкали её в спину. Жрецы стучали всё быстрее, девушка дёргалась, точно в конвульсиях. Вот она волчком закружилась в бешеном танце – жутком и прекрасном одновременно.

Вдруг бубны резко стихли. Безумная танцовщица свалилась на землю. Яга хрипела и колотилась, на губах её показалась пена. Казалось, она вот-вот испустит дух. Два жреца склонились над ней и сорвали платье, с треском разорвав материю. Голая девушка валялась на земле, изгибаясь и шипя, будто змея. Снова ударили бубны. Один из жрецов полоснул себя ножом по запястью и протянул окровавленную руку рыжеволосой. Девушка жадно припала к ране.

Через минуту Яга вскочила. Лицо её было оскалено, точно волчья пасть, глаза горели адским огнём. Жрец протянул ритуальный нож…

Шурка очнулся. Вот ведь, ужасы, какие могут присниться! На небе уже зажглись звёзды, появилась луна. Наступала ночь.

Кудрявый сел, постанывая и держась за голову, трещавшую от невыносимой боли. Практикант не мог соображать совершенно – в мозгах его царил кавардак. Но постепенно Шурка начал приходить в себя. Беспорядочная мозаика фрагментов потихоньку сложилась в одно целое.

К Шурке стала возвращаться память. Он вспомнил Петю, могилы, бесконечные стопки…. Чёрт, да это же кладбище!

Завыла где-то вдалеке собака, словно предчувствуя беду. Шурка бросился бежать – не разбирая дороги, со всех ног. И правильно сделал. Иногда благоразумие лучше пустой бравады.

Петя проснулся глухой ночью, на лавочке возле неизвестной могилы. В отличие от Шурки, Синий сразу же понял, в каком месте он находится. Мужик сел на лавку, осмотрелся по сторонам. Тишина и покой, только силуэты крестов мрачно темнеют на фоне луны. Нежизнерадостная картина.

Синему вдруг почудилось - за ним наблюдают. Но, оглядевшись ещё раз и никого не обнаружив, Петя списал непонятное чувство на похмельный синдром. Стопочку бы!

К сожалению, эта могила была уже оприходована. Пустой стаканчик лежал на боку. Значит, нужно поискать в других местах! Непреодолимое желание опохмелиться совершенно атрофировало чувство страха.

Синий достал сигарету, коих множество рассовал по карманам, обходя накануне могилы, и попытался прикурить. Но проклятые спички отсырели в кармане и никак не желали зажигаться. Петя от души чертыхнулся.

Вдруг собиратель стопок заметил в сумраке две движущиеся фигуры. Ещё кому-то не спится? Уж не Панкратыч ли с Шуркой до сих пор по погосту шныряют?

Силуэты приближались. Вот уже можно разглядеть: это молодые парни, одетые в военную форму. Какого хрена здесь делают солдаты?

Военные остановились - метрах в десяти от Пети. Один из них приветственно поднял руку.

- Товарищ, шагай к нам! Выпьем за победу мировой революции!

Вот ведь, как в армии мозги ломают! Роботы ненормальные. В натуре, лучше пять лет в лагере прокантоваться, чем два в погонах отслужить!

Но - парни не жадные, вина предлагают. А выпить Петя мог с кем угодно: хоть с солдатами, хоть с матросами.

Синий прохрипел осипшим от спиртного голосом:

- У вас есть водка?

- Да, товарищ, у нас есть спирт! Маршируй к нам! Мы пролетария завсегда угостим.

Хорошие ребята, компанейские. Облизнув пересохшие губы, Петя зачарованно двинулся навстречу неожиданным собутыльникам.

Но, наступив рваным кедом на острый камень, Синий вскрикнул от боли и выматерился. А когда поднял глаза, то закричал от ужаса. По ногам его потекло, Петя позорно обмочился.

Он дал дёру, перескакивая через оградки, точно молодой козёл.

Утром Васька поучал непутёвого товарища:

- Шурка, ты что, с ума сошёл? Опять напился с соседями! Нашёл, кому подражать! Они оба типичные алкоголики, или, говоря народным языком - пьянь подзаборная.

Заметь, какой у Панкратыча распорядок: с утра исчез, к вечеру домой на карачках приполз. И так изо дня в день.

А Петя этот, так называемый Синий? По всей вероятности, уже умом тронулся дядька. Сидит на кухне, как истукан, глазами хлопает. Весь, извините, обосс…ный, и воняет, почище скунса! Видно, какой-то дряни наглотался вчера.

Ни забот, ни хлопот, тунеядцы. Зачем ты, Шурка, берёшь с таких товарищей пример?

- Вась, я вчера получил травму. Где доктора найти? – кудрявый не желал слушать нотаций.

- Так он дома ещё, пожалуй. Иди в здравпункт к десяти. Кстати, насчёт твоего больничного листа, я договорился. Ты, часом, никому пьяный на глаза не попадался? Иначе, подведём Ивана Ивановича!

- Нет, кажется, - неуверенно отвечал кудрявый, - мы посещали вчера безлюдное место.

- Ладно, я пошёл на работу. А ты ступай к доктору. Да смотри, не пьянствуй больше, - Васька хлопнул дверью.

Шурка встал, попил воды и направился на кухню. Что там с Петей, не повредился ли действительно умом?

Синий сидел на табуретке, уставившись в одну точку. От него скверно пахло, но Петя этого не замечал - сосед беззвучно шевелил губами, словно шептал молитву.

Шурка пару раз щёлкнул пальцами перед носом товарища. Тот поднял глаза на вчерашнего собутыльника.

- Петя, что с тобой? Говорить можешь?

Синий кивнул. Потом произнёс еле слышно:

– Выпить есть?

Шурка отрицательно покачал головой.

- Одеколон? – в голосе соседа сквозила надежда.

- Ну, есть полбутылочки, - неуверенно отвечал практикант.

Петя просительно посмотрел на парня. Кудрявый без слов принёс остатки «Шипра».

Синий вылил содержимое в железную кружку и выпил всё. Скривился, ухватил щепотку сахарного песку, зажевал, отбивая вкус «огненной воды». Отпустило, вроде!

Петя порылся в карманах, достал пару измятых сигарет. Одну протянул товарищу, а вторую сунул себе в рот.

Сказал, распространяя аромат парфюма на всю кухню:

- Шурка, я вчера такое видел. Страх Божий! Значит, проснулся ночью на кладбище. Голова трещит, хреново. Дай, думаю, пройдусь по могилкам, ещё стопочку-другую приму.

Вдруг, два ухаря подкатывают, солдатики. Только форма у них старого образца - как в кино про Чапаева. Давай, говорит, товарищ, выпьем за победу мировой революции. А по мне, так хоть за чёрта лысого – лишь бы налили. Давай, говорю, хлопнем, наливайте. Они мне, иди, мол, к нам, нальём тебе спиртяги. Я-то рот и раскрыл на дармовщинку.

Пошёл в их сторону, споткнулся о камень – мОрок отпустил, глаза на место встали. Гляжу, а передо мной два упыря! Клянусь, вот зуб! Руки костлявые тянут ко мне и улыбаются так злобно, ровно сожрать хотят.

Ох, и бежал я! Быстрей лошади. Всё, на кладбище Петя больше не ходок. Только после смерти. А пока живой – ни за какие пряники не сунусь туда! Что же ты меня там оставил-то, а, дружок?

- Да я и сам неподалёку вырубился. Башку расколотил. Видно, где-то ударился хорошо. Немного раньше тебя пришёл, только к полуночи дома оказался. Тоже страху натерпелся, - Шурка продемонстрировал рану, кое-как залепленную лейкопластырем.

- Это нас Бог наказал за грехи наши, - Петя боязливо перекрестился.

Первой из автобуса вышла Вера. Она тащила на плече спортивную сумку. Следом показалась толстушка Вика, загруженная двумя объёмными кульками. Наконец, с авоськой в руках, появилась и Светка. Клавка загасила папиросу и приготовилась.

Сегодня Виктории исполнялось двадцать пять. Свой четвертьвековой юбилей девушка решила отметить, как подобает, и поэтому не поскупилась на продукты, неограниченный доступ к которым имела в местной столовой. Приятные хлопоты! Вера с Викой направились к вахте, весело щебеча между собой. Казалось, громадные сумки им нисколько не в тягость.

Светка приотстала от подруг. Огурцы, неразумно загруженные в дырявую авоську, повылазили со всех щелей, грозя растеряться дорогой. Снегурка пыталась запихнуть особо непослушные овощи назад, но это у неё не очень хорошо получалось.

- Светик! Приветик!

Клавка вынырнула непонятно откуда и, как всегда, неожиданно. Светка затравленно уставилась на бывшую подругу.

Тем временем, баба подошла к ней вплотную, задушевно ухмыляясь:

- Не бойся, милая, не укушу. Или я на собаку похожа?

Светка ничего не ответила. Она не знала, что говорить, и поэтому лишь, молча, теребила ручку авоськи.

- Огурчики, огурчики не потеряй! Давай, помогу сложить. Этот сюда пристраивай, а два сверху. Да поперёк, поперёк клади! Ага! Вот, так лучше – донесёшь по-тихому.

Я чего к тебе пришла-то? Отчим твой, Бобик, крякнул, значит, по зиме. Знаю, не жалеешь ирода, но речь не о нём. Квартирка твоя без присмотра осталась! А мало ли, вдруг воры в дом заберутся, или пожар какой случится?

Поэтому я собрала метрики, справки - всё, что там было из документов. А дом под замок поставила. Вот, тебе привезла ключи и бумаги, держи.

Баба торжественно передала Светке толстый конверт, перетянутый крест-накрест резинкой.

- Ну, и на меня зла не держи, девка. Извиняй, если что не так.

Снегурка, наконец-то, посмотрела ей в глаза:

- А ты? Простила меня?

- Давно уже, милая. Я ведь отходчивая. Дай Бог тебе всего доброго, с женихом твоим! У меня тоже, вроде, жизнь личная налаживается. Вот, нашла себе мужчину. Скоро распишемся, как положено по закону.

Слушай, Света, а приходи к нам в гости! Скажем, в выходной. Баньку истопим, попаришься. Небось, надоело в комендатуре под лейками полоскаться? Как заново родишься, после веничка-то! А, Светик? С Прохором своим тебя познакомлю.

Светка засомневалась. В настоящую баню, конечно, хотелось. Но она всё ещё побаивалась Клавку.

Борода, видя её колебания, сменила тактику:

- Не придёшь – обижусь!

- Ладно, - девушка согласно кивнула, - буду в субботу утром.

- Замётано, жду тебя.

Надо же, как переменилась Клава, не узнать! Да, в любом человеке хорошего больше, чем плохого. Просто, случаются разные обстоятельства.

Светка подхватила огурцы и направилась в барак.

День рождения, надо сказать, отметили - лучше некуда! Виктория молодец, расстаралась к юбилею. Ужин устроила королевский. Шурка, наплевав на приличия, съел целых три тарелки «оливье» и котлет – аж четыре штуки.

Парни засиделись в гостях у девушек дольше, чем обычно. Домой собираться стали уже после полуночи. Девушки проводили ухажёров, как обычно, до забора, расцеловав джигитов на дорогу.

Разогретые коньяком и девичьими поцелуями, ребята бодро шагали по лесной дороге. Алан рассказывал очередную историю.

- Так вот, у нашего доктора есть собака, Тузик. Выйдет, бывало, Иван Иваныч на крыльцо, заиграет на баяне вальс. А Тузик усядется напротив, глаза жалобные сделает и начинает выть в голос! Стало быть, поёт под баян. И, что самое главное – попадает в тональность, на сто процентов. Клянусь!

Иван Иваныч работал, или, по его словам, "состоял" фельдшером при местном здравпункте. Врач от Бога, он страдал распространённым русским пороком - запойным пьянством.

Нынешний деревенский фельдшер когда-то считался одним из лучших хирургов области. Но, пристрастие к "горькой" сгубило его карьеру. К сорока годам доктор распрощался с врачебной практикой и получил в трудовую книжку волчью запись. Он разошёлся с супругой, оставив её с двумя детьми на руках. Скатился маститый хирург на самое дно. Казалось, недалёк уже конец. Не было просвета - ни в пьянстве доктора, ни в судьбе его.

Буквально спас, вытянул из трясины Иван Иваныча одноклассник и друг детства – директор совхоза Грендельман. Он привёз неудачливое светило в свой посёлок, устроил на работу в здравпункт, дал жильё. И вот уже десять лет Иван Иваныч трудился в Березняках фельдшером - верой и правдой - иногда уходя в жёсткий запой и заставляя хвататься за сердце своего старого друга.

Интеллигентный, «выкающий» даже детям, доктор в одночасье становился похож на бродягу, обретаясь по гостям у, всякого рода, «морально неустойчивых» граждан. Фельдшера очень уважали местные жители, он был вхож во всякую компанию. Доктора поили вином совершенно бескорыстно. Только вот Иван Иванычу доброта несознательных граждан выходила боком: с каждым днём похмелье становилось всё тяжелей.

Прекращалось это непотребство стараниями доброго товарища. Грендельман, матерясь из души в душу, находил блудного фельдшера и вёз его к себе домой, чтобы протрезвить под собственным контролем. А через неделю Иван Иваныч выходил на работу - чистый и просветлённый, правда, изрядно осунувшийся.

Под разговоры дорога кажется короче. Вскоре компания вышла на развилку. Вдоль ручья стелился туман, скрывая деревянный мостик. Полная луна освещала тёмные деревья и кусты, растущие вдоль дороги. Вдалеке виднелась полуразвалившаяся церковь.

- А куда ведёт развилка? – спросил с любопытством Шурка, всматриваясь в ночное марево. Сомнения терзали его душу.

- На кладбище, - бросил Алан, - точно говорю, я знаю.

- Пойдём быстрее, а? Время сейчас не самое лучшее – рядом с кладбищем находиться, - Шурка передёрнул плечами.

- Смотри, смотри, что там? Или кто? – тихо произнёс Васька.

Удивительно, но именно он первым заметил непонятное явление. Вдалеке, среди колыхающихся ветвей, светилось непонятное пятно. Оно медленно двигалось, словно кто-то шёл с фонарём по старой дороге.

- Бежим! – открыто запаниковал Шурка.

Кудрявый, не глядя на товарищей, припустил со всех ног. Впрочем, через мгновение его уже перегоняли Алан с Васькой.

Неслись ребята, что есть духу, и остановились только у докторского дома. Васька обессилено свалился на ступеньки крыльца. Алан пытался восстановиться по системе «вдох-выдох», поднимая вверх руки. Шурка ловил ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, и держался за печень. Сказывались съеденные котлеты.

- Мне говорила бабушка… что на кладбищах возникают фосфоресцирующие свечения. Так называемые, огни святого Эльма, - лёжа на ступеньках, начал, было, размышлять всезнающий Васька.

- Ну, так и оставался бы там, изучал эти огни! Умный больно! – оборвал его умозаключения кудрявый.

Шурка вспомнил свой сон и видения Пети Синего. Но говорить об этом не стал.

- Куда побежали, не понимаю? И я, как дурак, за вами, - Алан уже оправился от испуга и теперь хотел сохранить лицо перед друзьями.

- Бережёного Бог бережёт, - ответил Шурка, насупившись.

- Ладно, забыли, - махнул рукой осетин, - пора спать, на работу с утра. Пойдём завтра к девчонкам, или от мертвецов прятаться будем под одеялом?

Все рассмеялись. Какие, к чёрту, покойники, на дворе двадцатый век!

Наступила суббота. Клавка с утра принялась таскать воду в баню, зарядив Прохора колоть дрова.

У рук не бывало – вёдра расплёскивались. Пришлось сделать несколько лишних рейсов на колодец. Но Клавка не привыкла пасовать! Скоро баки наполнились. Тем временем, хозяин уже наколол дров и затопил баню.

Компаньоны решили передохнуть. Борода, к великому удовольствию Прохора, выкатила на стол целую трёхлитровку.

Они заседали на веранде почти по-семейному. Клавка, обутая в шлёпанцы, словно заботливая жёнушка, потчевала бражкой хозяина. Банка с мутной жидкостью пустела на глазах. Борода целенаправленно подпаивала Прохора, не забывая, однако же, и себя.

«Луноходы», насквозь промоченные, сушились неподалёку на солнышке, прищепленные к бельевой верёвке.

Хозяин уже совсем осоловел, язык его еле ворочался во рту:

- Я вот думаю, сколько денег мы выручим за крестик-то? Вона, какой большой… опять же, зеркальце серебряное… кажись, прилично стоит. Главное, не продешевить…. Эх, покупателя бы солидного найти! Может…, у тебя есть… кто на примете, Клавушка?

- Проша, не беги вперёд паровоза. Нужно в город съездить, справочки навести кое-какие. Был один барыга на примете. Не знаю только: сидит он, или до сих пор на свободе гуляет. Пей, вот лучше.

Прохор залудил очередную порцию и вскоре завалился на бок. Всё, сон сморил богатыря. Часа на четыре.

Мамашка, слава те господи, тоже второй день, как с кровати не встаёт. Приболела, знать, старуха. И то, сказать: поди, на кладбище ей прогулы давно ставят!

Клавка допила свой стакан. По прикидкам, скоро должна появиться Снегурка. Всё было готово к встрече дорогой гостьи.

Шурка слонялся по комнате, не зная, чем заняться. Васька сегодня вышел на работу, за отгул. Срочно нужно доделывать трактор, хе! Этих тракторов в совхозе – не переделать до китайской Пасхи. Но, дело его: пусть работает, коли хочет. А он, Шурка, пока ещё посидит на больничном.

Повязку практикант уже снял, голова почти зажила. Но выходить на работу парень не торопился.

Петя с Панкратычем несколько дней уже как отсутствовали, не появляясь даже ночевать. Скучно дома одному. Кудрявый отправился на улицу, прогуляться.

От нечего делать он обошёл кругом дом, осматривая комендантшины грядки. За вишнёвыми деревьями Шурка обнаружил заросшую травой дорожку. Переулок, какой, что ли? Практикант заинтересовался.

Кудрявый решил исследовать незнакомую территорию. Видно было, что этой дорогой давно не пользовались - она основательно заросла. Справа и слева уже тянул свои ветки назойливый ивняк. Бродила неприкаянно, пощипывая листочки, чья-то - по всей видимости, заблудшая - коза. Шурка направился вперёд по еле заметной колее, внимательно осматриваясь вокруг.

Вскоре парень обнаружил глухой, покосившийся от старости огород. Ба, да это же владения знакомца Прохора! Практикант подошёл к забору поближе и заглянул в щель.

Хм, Клавка с канистрой шастает по огороду! Вот бесстыжая баба - чужие джинсы носит и не чешется! Надо бы понаблюдать за этой стервой. Шурка всё ещё надеялся вернуть должок.

- А я уж думала, не появишься, - Клавка изобразила на лице радость, - проходи, Светик, не стесняйся! В аккурат, самоварчик вскипел. Я ведь здесь по-простому живу, по-крестьянски.

Борода провела гостью в беседку, усадила за стол. Прохор сопел рядышком на лавке, заботливо укрытый пиджаком.

- Не обращай внимания, Светик. Устал мой благоверный, - Клавка щёлкнула себя по шее, оскалившись, - вот и прилёг отдохнуть!

Светка понимающе кивнула. Борода быстренько притащила из дому только что вскипевший электрический самовар и связку баранок. Как хлебосольная хозяйка, выставила на стол банку варенья.

Чёрт, про солярку-то забыла! Клавка с досады звонко хлопнула себя по лбу.

- Комар укусил? – наивно спросила Светка.

- Ага, муха какая-то. Надо бы смазать вазелинчиком, а не то раздражение будет. У меня, вообще, врождённая склонность к экземе. Я в избу – мигом! Одна нога там, другая тут. Угощайся пока, будь как дома.

Клавка исчезла из поля зрения Снегурки. Потихоньку, хоронясь от Светки, она вытащила из сарая канистру с соляркой и сунула её в бурьян возле бани. После чего спешно вернулась в беседку.

- Ты, Света, бараночками прикусывай, не стесняйся. Давай, подолью чайку. Да, варенье вот, ешь. А я, пожалуй, браги себе набулькаю. Ты не хочешь? Ну, как знаешь, - гостеприимство било из Клавки фонтаном.

После чаепития Борода, пошатываясь, повела подружку в баню. Коварная бражка стукнула тётке в голову.

Гостья обеспокоенно посмотрела на Клавку:

- Ты в баню со мной не ходи. Побудь на свежем воздухе!

- Как скажешь, Света, как скажешь. Полотенчико дать?

- Не надо, я с собой принесла, - Снегурка потрясла целлофановым пакетом.

- Ну, так иди с Богом, мойся. Веничек уже запарен, в тазике лежит, - Клавка игриво подмигнула и, совсем, как Прохор, икнула.

Светка прошла в жарко натопленную баньку, захлопнув за собой дверь.

Борода же, выкурив папиросу, приступила к действиям. Она подпёрла дверь поленом - так, что изнутри уже не было возможности выбраться - достала из травы запрятанную канистру и облила соляркой стены. Чиркнула спичкой. Не загорелось.

Чертыхнувшись, баба сбегала за газетой в дом. Скрутив её факелом, злодейка подпалила сруб с двух сторон. Скоро огонь начал лизать стены.

Клавка отправилась прочь, предусмотрительно прихватив с собой канистру. Светка сгорела в бане, небрежно обращаясь с огнём! Упокой Господь её душу. Надо бы выпить за благополучное окончание дела.

Шурка торчал возле прохоровского забора и в щёлку наблюдал за своим врагом, пытаясь осмыслить непонятные действия Клавки. И чего это, она канистру зашвырнула в траву?

Между тем, Борода нетвёрдой походкой направилась в беседку и там скрылась. Шурка подождал ещё немного, выкурил сигаретку. Тишина, никаких движений. Что ж, хрен с ней, с тёткой Клавкой! Пора, наверное, убираться отсюда.

Но вдруг практикант услыхал женские голоса. Он снова прильнул к щели и заметил Снегурку, в компании с Клавкой. Они что, подруги? Шурка непонимающе оттопырил губу.

Тем временем Светка прошла в баню, а Клавка осталась на улице. Достала «Беломор», закурила. Ну, прямо мужик какой-то, а не баба! Двери поленом, что ли, припёрла? Вытащила из травы канистру и льёт на стены! Шурка унюхал запах солярки.

Э, плохо дело, надо бежать за Аланом! Кудрявый со всех ног бросился к дому товарища.

Молодой мастер сидел на крылечке и дрессировал докторского Тузика. Держа на весу кусок колбасы, он командовал:

- Голос! Тузик, голос!

Собака прыгала на полметра вверх и тявкала, пытаясь достать лакомство. Со стороны это выглядело очень потешно.

Но Шурке было не до смеха. Он бежал и махал руками, пытаясь привлечь внимание товарища. Тщетно! Занятый собакой, Алан не обращал на практиканта внимания. Наконец, Шурка подоспел. Хрипя и хватая ртом воздух, кудрявый попытался что-то сказать.

- Вот, доктор со вчерашнего дня запил. Теперь я за собакой приглядываю, - Алан бросил Тузику колбасу, - что случилось, Шурка?

- Там, Светка… баня, пожар!

Мастер мигом вскочил на ноги и схватил Шурку за грудки:

- Где?!

- У Прохора, - парень, наконец, смог отвечать нормально.

Не говоря больше ни слова, Алан сорвался с места. Тузик с лаем бросился за ним. Шурка поспешил следом.

Борода выпила ещё стакан. Огонь охватил всю баню, хорошо занялось! Минут пятнадцать-двадцать - и одни головёшки останутся.

Два ведра с водой – для прикрытия - стояли наготове возле беседки. Как появятся люди, так и побежит Клавка с вёдрами, как бы тушить пожар.

Тьфу, а это что такое? Хахаль Светкин появился. Что ж, на ловца и зверь бежит! Борода грязно выругалась и потянулась за топором, лежащим под ногами. Она запьянела ещё шибче.

Счёт шёл на секунды. Алан вышиб полено и распахнул дверь. Он заскочил в горящую баньку и вскоре вынес оттуда полуодетую Светку на руках. Девушка была без чувств. Отнеся любимую подальше от полыхающего сруба, Алан бережно уложил её на расстеленную подоспевшим Шуркой куртку и стал делать искусственное дыхание. Спустя некоторое время Светка открыла глаза.

Пока откачивали Снегурку, не заметили надвигающейся опасности. Борода, обезумевшая от бражки, неслась на них, словно викинг-берсерк – размахивая топором и намереваясь покончить со всеми ненавистными врагами разом. Тапки слетели с ног её, босыми пятками бандитка топтала грядки, накануне вскопанные хозяином с великим трудом. Казалось, кровавая расправа неизбежна.

Однако друзей спасла бдительность Тузика. Пёс со звонким лаем выскочил из-под куста и цапнул бабу за лодыжку. Борода, выронив оружие, взвыла. Она попыталась пнуть собаку, но не тут-то было! Вёрткий пёсик скакал вокруг Клавки, лаял что есть мочи и нешуточно скалил зубы.

Алан вскочил на ноги и успел ткнуть ненавистную бабу, потянувшуюся уже опять за топором, кулаком в лицо. Клавка рухнула в борозду, отключившись на время. Шурка подскочил к поверженному врагу и, не теряя ни секунды, стал снимать с неё джинсы. Потом, чуть подумав, стянул и ветровку. Порадуется Васька!

На Клавке осталось из одежды – зелёная кофта, да трусы. Торчали из грядки её белые ляжки, поросшие рыжим волосом.

- Я, кажется, убил эту тётку! Уходим, пока народ не сбежался! – крикнул Алан.

Баня полыхала вовсю, чёрный дым столбом поднимался в небо. В любую секунду здесь могли появиться люди. Послышалась пожарная сирена.

Шурка махнул рукой в сторону покосившегося забора. Они скрылись, уходя с места происшествия глухим переулком.

Участковый Ефимов снял показания с Прохора и Клавки. Старуху мать, полуслепую и тугоухую, допрашивать не имело никакого смысла. Пожар по неосторожности – дело житейское. Хорошо, что обошлось без жертв.

Прочитав с удовольствием недотёпе-хозяину получасовую лекцию о вреде пьянства, участковый удалился. Пожарные уехали ещё раньше, оставив после себя залитый водой огород, растоптанные грядки и заваленный забор.

На месте пожарища торчала чёрная от копоти печка-каменка без трубы. Прохор, опухший, ничего не понимающий со сна, скрёб затылок и молча слушал истеричные причитания матери.

Борода уже успела прийти в себя. Она увлечённо рассказывала соседям историю о том, как хозяин, сильно пьяный, топил баню и, вероятно, где-то не досмотрел. Произошло возгорание. Как самоотверженно, не успев даже надеть штаны, она, Клавка, кинулась тушить пожар в самое пекло. Но, вот беда, надышалась едким дымом и потеряла сознание в грядках.

Соседки сочувственно кивали: ох, натерпишься ты ещё с этим Прохором! Это, считай, только цветочки! Держи, Клава, Прохора в руках, не давай ему пить!

Борода согласно кивала, обещая взять жениха в ежовые рукавицы. Под правым глазом её фиолетово наливался синяк.

Шурка сидел на лавочке перед домом, покуривая сигаретку. Джинсы, уже постиранные, сушились на кухне. Кудрявый был очень доволен собой. Человека спас – раз! Вернул себе штаны – два. Ваське куртку - три. День прошёл не напрасно.

Негромкое покашливание, раздавшееся за спиной, отвлекло его от радужных мыслей. Сосед Петя присел рядышком. На удивление, он был трезв.

- Как дела? – поприветствовал Синий Шурку.

- Дела замечательно, просто здорово, - ответил кудрявый, насвистывая.

- У Прохора баня сгорела, в курсе? – Петя был чем-то озабочен.

- Нет, ничего не знаю. Бедный Прохор, - притворно огорчился Шурка, в душе, однако, злорадствуя. Прохора Шурка недолюбливал. Пусть теперь в реке моется, хе-хе!

- Да, не повезло мужику. А ведь женился недавно.

- Чего? Жениился!? Ой, не могу, держите меня! Хороша жёнушка!

Шурка загоготал, как гусь. Петя непонимающе уставился на него.

- Эта баба на пальцах разведёт, кого хочешь. Да хоть и тебя, Петруха - не в обиду.

- Знаешь её? – спросил рассеянно Синий.

- Слышал кое-что, - ответил уклончиво Шурка.

В подробности вдаваться ему не хотелось. Но Петю это и не интересовало. По всей вероятности, сосед был озабочен чем-то другим.

- Кентуха, язык за зубами держать умеешь? – внезапно сменил тему сосед.

- Если надо - молчу, как партизан. А в чём дело-то?

- Но чтобы – никому, ни слова! Я, почему к тебе обратился, а не к Панкратычу? Он же трещотка, язык впереди его на пять метров. А ты, хоть и молодой, но правильный пацан. Тебе доверять можно. Слушай, что скажу.

А случилось следующее. Во время пожара Петя оказался неподалёку и, любопытства ради, зашёл на Прохоров двор. Там уже творилось непонятно что. Пожарная машина, заехавшая прямо в огород, изрыгала из шлангов водопады. Матерился в громкоговоритель начальник караула, подгоняя полупьяных бойцов. Сновали с вёдрами туда-сюда соседи. Одним словом, суета стояла невообразимая.

Петя тоже решил помочь. В поисках средств пожаротушения, он заглянул в сарай. Там Синий и обнаружил медный крест, завёрнутый в мешковину. Благие помыслы отошли на задний план, дьявол-искуситель без труда овладел Петиной душой.

Имея за плечами богатый опыт различного рода экспроприаций - в основном краж - Синий решил поживиться на чужом горе. Он зашвырнул в кусточки крест, намереваясь вернуться на место преступления в скором времени.

В общем, получилось так: вор вора обокрал. Но теперь Пете нужен был подельник. Не так-то просто вынести массивную вещь с чужого двора.

- Смотри, Шурка, дело серьёзное. – Петя испытующе посмотрел на парня, - брякнешь чего, язык оторву.

- Понял, - кудрявый перестал улыбаться.

- Короче говоря, надо кое-что вынести со двора у Проши. Поможешь? Навар пополам, - решился, наконец, Синий.

- Без базара! - Шурке польстило, что Петя обратился за помощью именно к нему.

Вечером заморосил мелкий дождь, по всей вероятности, надолго. Петя, постучавшись, просунул голову в дверь.

- Шурка, пора, - голова убралась.

Кудрявый стал собираться. Васька отложил в сторону книгу и с подозрением покосился на друга.

- Шурка, ещё раз спасибо за куртку. Но, послушай меня. Не доведёт тебя до добра дружба с Петей.

- Ладно тебе, Васька. Видишь ведь, он же трезвый. Всё нормально. Мы по делу. Не видел мою фуфайку?

- Да что у тебя за дела могут быть с Синим? А фуфайку твою Панкратыч одевал, у него и спрашивай.

- Панкратыч? Вот моду взял – чужие вещи без спросу брать! – деланно возмутился Шурка и быстренько вышел из комнаты.

Хлопнула дверь. Васька, махнув рукой, снова взялся за книжку.

- Погодка самая воровская. То, что надо, - Петя поднял воротник.

Практикант последовал его примеру. Таясь, словно два татя с большой дороги, они скользнули глухим переулком – по направлению к дому многострадального Прохора.

Клавка прикладывала к опухшей щеке холодную кружку. Всё, Светкин хахаль – труп! Она не она будет, если простит такое. Тянуть нельзя. Времени мало. Жаль, нет автомата! Э, вспомнила! Есть ружьё! Отлично, завтра надо будет навестить сморчка Малофея.

Операция прошла успешно. Злополучный крест, надёжно спрятанный под крыльцом общежития, ждал своего часа. Шурка с Петей шушукались на кухне.

- Есть у меня на примете человечек, бабёнка одна. Я раньше с ней крутил любовь. Работает завхозом в комендатуре. Ей и загоним крест, - нашёптывал Синий возбуждённо, - завтра с утра займёмся этим.

- Хорошо, я как раз пока на бюллетне. Или – бюллетене? Болею, короче говоря, - согласился Шурка.

У практиканта свободного времени было – завались. А Петя вообще плевать хотел на работу. На том и порешили.

С чувством хорошо проделанной работы сообщники разошлись спать.

На Прохорову голову повалились беды. Со старухой сделалось худо, пришлось по всему посёлку искать доктора. Только к обеду хозяин привёл Иван Иваныча к себе в дом, отыскав его, в процессе поквартирного обхода, в гостях у местного скотника.

Врач находился ещё в адекватном состоянии. Он, сразу же без разговоров отправился на вызов, предварительно заскочив в медпункт за саквояжем.

- Буду откровенен, готовьтесь к худшему, - Иван Иваныч закончил осмотр и начал укладывать инструмент в саквояж, - давление падает. Я сделал укол, но,… увы! Можно, конечно, попросить Наума Лаврентьевича отвезти бабушку в районную поликлинику…

- Да, чего уж там старуху мучить! Пусть дома спокойно помрёт, коли срок подошёл, - угрюмо возразил Прохор.

Доктор лишь развёл руками. Действительно, помочь Прохоровой матушке теперь уже не могло никакое лекарство.

- Иваныч, а спиртику у тебя не имеется? Для меня? – задал вдруг неожиданный вопрос хозяин.

- Нет, к сожалению. Видите ли, уважаемый, я сейчас сам… как бы это выразиться, - врач замялся.

- В запое, - закончил за него Прохор.

- Ну, можно и так сказать. Поэтому обсох, увы! - Иван Иваныч виновато улыбнулся.

- Что ж, бывает, - ответил Прохор философски, - спасибо за всё. До свидания, Иван Иваныч.

- Всего доброго.

Не успел доктор закрыть за собой дверь, как Клавка тут же вынырнула из соседней комнаты.

Она сочувственно обняла страдальца:

- Проша, погоди родной. Сейчас бражки принесу.

Молодец, Клава! Знает, что нужно мужчине в трудную минуту. На глаза Прохора навернулись слёзы.

Павла Сергеевна, одинокая сорокапятилетняя женщина, собиралась на работу в комендатуру, где она трудилась завхозом. По воскресеньям, после бани, согласно графику осуждённым полагалось менять постельное бельё: сдавать грязное и получать свежее. Этим процессом руководила завхоз.

С трудом натянув на себя цветастое платье, женщина горестно вздохнула. Распирает, как на дрожжах, ужас! Давно ли платье на заказ шила? Всё, уже по швам трещит. Мужики, конечно, любят полненьких, но - в меру. А у неё, надо признать, жирку накопилось сверх этой самой меры.

Эх, мужики, мужики! Ходил ведь к ней один - молодой, симпатичный. Правда, выпивал, но кто сейчас не пьёт? Уж как она Петрушку не ублажала: и в постели, и винишком поила, и разносолы всякие-разные готовила любимому. Ан нет, сбежал подлец!

Вспомнив былой роман, Павла Сергеевна прослезилась. Одной тоскливо. Дочка давно замужем, живёт аж в самом Ленинграде, за тридевять земель. Сюда ни за что не вернётся. Но и мамку не зовёт к себе. Неужто, так и придётся в одиночестве куковать остаток века? Печально.

Павла трубно высморкалась в необъятный носовой платок. Всё, хватит слёз. Пора идти на работу.

Вдруг неожиданно забренчал звонок. Кого там ещё нелёгкая принесла? Женщина, поднявшись, пошла открывать.

- Привет, Паша, - перед ней, собственной персоной, стоял Петя - её последняя безответная любовь.

За спиной Синего топтался молодой кудрявый парнишка, упитанный и толстощёкий.

- Петрушка, здравствуй, - Павла Сергеевна расцвела.

Петрушка! Ещё бы укропом назвала. Дура безмозглая! Сейчас начнётся: у тебя нет сердца, почему не приходишь…. Синий решил сразу перейти к делу, не дожидаясь, когда Павла начнёт разводить сантименты.

- Паша, разговор есть. Ты, помнится мне, всерьёз увлекалась религией? Молитвы учила, в церковь ездила.

- Так я и сейчас верую. А ты что, никак, тоже к Богу потянулся? – Павла удивлённо вскинула выщипанные брови.

Петя криво ухмыльнулся:

- Пока нет, молодой ещё. Рано о душе думать.

- О душе думать никогда не рано, - строго заметила Сергеевна, - смотри, чтобы поздно не было.

Петя не намеревался вступать в религиозные дискуссии:

- Крестик купишь?

- У меня есть. Вот.

Женщина залезла рукой под платье и продемонстрировала алюминиевое распятие, чуть не вывалив на свет Божий массивную грудь. Шурка вытянул шею.

- Тот поболе будет, - рассмеялся Петя и раскинул руки, - воот такой! Старинный, дорогой.

Павла Сергеевна, несмотря на свою показную набожность, была очень практичной женщиной. Она приторговывала самогонкой, а так же занималась мелкой спекуляцией, скупая и перепродавая всё, что могло бы, по её мнению, принести хоть какую-то прибыль.

Подумав немного, женщина ответила:

- Приноси, посмотрим. О цене договоримся. Да и сам не забывай ко мне дорогу, Петрушка. А теперь, извините, мальчики, мне на работу пора.

Она повернулась и лебедем поплыла в дом. Гордо подняв голову, соблазнительно потряхивая телесами!

- Так куда приносить-то? – крикнул Синий вдогонку.

- Можешь прямо в комендатуру. Буду ждать.

Павла немного обиделась на Петрушку. Мог бы и поцеловать при встрече!

Ближе к обеду Синий подкатил тачку с грузом к самой вахте. Его сопровождал Шурка, ставший с недавнего времени неразлучным Петиным приятелем.

- Надо Пашку предупредить, чтоб не болтала лишнего. Только как? Человек она ненадёжный, коли засомневается, может и участковому сдать нас, - размышлял вслух Синий, ожидая возле ворот покупательницу.

- А чего лоб морщить? – ответил беззаботно Шурка, - скажем, что крест мне достался от бабушки по наследству. Очень дорогой, антикварный. Поэтому, для блага же Павлы, не стоит болтать всем подряд о том, что ею приобретена ценная вещь.

- У тебя не голова, а Дом Советов! – восхищённо резюмировал Синий.

Шурка польщено улыбнулся. Приятно слышать похвалу от старшего товарища! Наконец, переваливаясь как утка, появилась Павла Сергеевна. Она отирала с шеи пот и тяжело дышала.

Критически осмотрев товар, женщина протянула разочарованно:

- Я думала – серебро. Куда мне, медный-то? На крышу поставить?

- А золотой не желаешь? – нахохлился Петя.

- Этот крест очень дорогой, старинной работы, - вступил в разговор Шурка, - мне от бабки в наследство достался.

- А чего же продаёшь, раз наследство? – подозрительно спросила Павла.

- Деньги нужны, - вздохнул притворно кудрявый.

- Деньги всем нужны, - заметила мудро Сергеевна.

Но, объяснение, кажется, устроило завхозшу. Она потёрла наманикюренным пальцем тёмный металл.

- Могу дать десятку, - начала торг Павла.

- Сколько?! – в один голос возмутились компаньоны.

- Двадцать. Моё последнее слово, - крест приглянулся женщине.

- Мало, давайте пятьдесят - живо ответил Шурка.

Петя наступил ему на ногу. Он полагал, что двадцать рублей – цена очень даже ничего.

- Какой ты жадный. Ладно, пользуйтесь моей добротой. Даю ещё телевизор. Не новый, но показывает хорошо. Только не болтайте никому о том, где взяли.

Недавно Павла Сергеевна провернула гениальную аферу, списав в утиль исправный «Рекорд» и оставив тем самым Ленинскую комнату без единственного развлечения. Новый телевизор пока ещё не пришёл, так, что осуждённые в ближайшем будущем могли не рассчитывать на «Утреннюю почту».

- Хорошо, и ты тоже не свети покупку-то. У нас людишки завидущие, могут ведь, и ограбить, - согласился Петя, посмотрев на Шурку. Кудрявый согласно кивнул.

Продавцы водрузили крест на склад. После чего получили деньги и забрали телевизор, погрузив его на тачку. Стороны остались довольны сделкой.

Павла Сергеевна обмыла покупку с порошком, вскрыв казённый мешок. Потом протёрла крест тряпочкой и удовлетворённо покачала головой. Хороша штучка!

Ну, ладно, пора браться за работу. Скоро девчата придут из бани, начнётся столпотворение. О предупреждении Пети завхоз и думать забыла.

Клавка поскребла кружкой по дну, взбивая муть. Бражка заканчивалась. Деньги тоже катастрофически таяли на глазах. Единственные приличные штаны - и те сняли! Вот ведь, молодёжь пошла - ни стыда, ни совести. Мало их пороли в детстве!

Размышляя о превратностях судьбы, Борода цедила брагу сквозь марлю. Она была облачена в штаны допотопного покроя и полувоенный френч, обнаруженные ею в семейном гардеробе. То была одежда, оставшаяся ещё от Прохорова отца.

Когда-то, по призыву великого вождя, идейный большевик-двадцатипятитысячник прибыл в Березняки - коллективизировать тёмных крестьян. Выполнил коммунист задание партии и попутно обрюхатил местную активистку. А потом молодой руководитель укатил на повышение. Растворился на необъятных просторах Советского Союза, словно и не было вовсе его. Остались лишь в платяном шкапе пахнущие нафталином тряпки.

Потихоньку Борода выцедила два бидончика. Она собиралась в гости к Малофею - за ружьём.

В воскресный день, согласно договорённости, Васька появился в комендатуре с утра. Вера выбежала навстречу молодому человеку в цветастом платье и туфельках. Конечно, подобная обувь была не приспособлена для прогулок по местным дорогам, но какую женщину остановит такая мелочь? Молодые люди собирались в кино на дневной сеанс. Итальянская кинокомедия, современный фильм - с самим Адреано Челентано в главной роли!

Красивая и нарядная, стуча каблучками, Вера покинула до вечера опостылевшую комендатуру.

- Ни дать ни взять - ангел! А ведь человека зарезала, почти насмерть! – завхоз, покачав головой, отхлебнула из кружки чаю.

- И, не говори. Они все тут преступницы. Апчхии! – дубачка-вахтёрша обдала брызгами собеседницу.

- Вся правда! - Павла Сергеевна закинула в рот липкую карамельку и тяжко вздохнула.

Проходя мимо кладбищенской развилки, Васька рассказал со смехом о том, как они увидели привидение. На удивление, Вера восприняла эту историю очень серьёзно.

Она сказала юноше:

- Знаешь, Вася, в жизни происходит всякое. Бывает даже такое, что ни в какой сказке не случится. Ты улыбаешься, напрасно! Говоришь, нет никаких привидений, а покойники лежат смирно в своих могилах? Да, это так. В большинстве случаев. Но не всегда.

Случается, что дУхи живут бок обок с людьми, а бывает так, что умерший человек никак не может упокоиться. Не спрашивай меня – почему. Этого я не знаю. Но слышала, что от иного покойника можно получить большое зло. Недаром же люди интуитивно боятся могил, мертвецов и тому подобного. Держись подальше от кладбищенских чудес.

А вечером, уже прощаясь, Вера обняла Ваську и прошептала ему на ухо:

- Помни, что я сказала. Чую, случится нехорошее.

Борода с Прохором сидели в гостях у дедушки Малофея. Клавка, как обычно, разливала. Дед с удовольствием хлебал бражку, поглядывая на Клавку, словно кот на сметану. Старый охотник терзался завистью к своему товарищу. Он страстно желал каким-либо образом спровадить Прохора из дому и остаться наедине с гостьей.

Урвал себе Пронька молодуху! Дуракам везёт. Ну, ничего, Малофей не упустит своего! Старый-то конь борозды не испортит! Похотливые мысли хозяина читались на его лбу.

Прохор всё видел и понимал. Он давно уже угрожающе скыркал зубами, но кое-как ещё держал себя в руках. Однако, когда наглец Малофей перешёл все рамки приличий и попытался ухватить тётку за мягкое место, Прохора прорвало.

- Лапы убрал, пенёк!

Гранёный стакан вдруг вдребезги разбился об стену, гость вскочил на ноги. Дед, нешуточно испугавшись, тут же сложил руки на коленки.

Действительно, вид Прохора не предвещал ничего хорошего. Ноздри его раздувались, глаза горели.

- Проша! – многозначительно произнесла тётка.

Мужик опустился на место. Побледневший хозяин стал постепенно приходить в себя. Для окончательной поправки нервов гостья сунула деду стакан.

- А я вот всю жизнь мечтала на охоту сходить. Ну, там, птичек пострелять, зверушек. Интересно, наверное? – попыталась разрядить атмосферу Борода.

- Интересно ей! Охотиться уметь надо! – горделиво отвечал Малофей. Он очень надеялся ещё сохранить лицо перед гостьей.

- А ты умеешь, что ли? – подначила Клавка.

Она прилаживала к щеке пустой стакан, поминая про себя недобрым словом Алана - синяк вышел отменный.

- Что ли! Я охотник от Бога! Белку в глаз бью!

Малофей всё-таки надеялся придать себе значимости в глазах молодухи. Нос его покраснел, борода распушилась.

- Не слушай старого, Клава, врёт он всё! Ты, слепой крот, только по собакам стрелять мастак! - с ненавистью глядя на бывшего друга, вдруг сунулся снова Прохор.

- Сволочь!

Малофей поднялся из-за стола и скрылся в комнате. Уже через минуту он стоял в дверном проёме, нацелив ружьё прямо в лоб Прохору.

- У меня в стволе жакан! Щас от тебя только кусочки останутся, Проня! Значит, я по собакам стрелять мастак?!

Старик, в общем-то, миролюбивый и даже трусоватый, рассвирепел. Ружейные дула качались перед глазами былого товарища.

Но Прохора, тоже распалённого бражкой, испугать оказалось не так-то просто! Он оскалился словно пёс, и вскочил с табуретки, классически рванув на груди фланелевую рубаху. Посыпались пуговицы.

- Стреляй, гнида! Коли духу хватит!

Эк, понесло их обоих! Клавка властно встала промеж расхорохорившихся спорщиков и растопырила в стороны руки.

- Ша, братва, угомонитесь! Убери ружьишко-то, деда, опусти стволы. А ты, Проша, пошто наговариваешь на человека? По собакам... Да хоть бы и по собакам!

Малофей незаметно ущипнул-таки Клавку за зад. Баба приветливо улыбнулась в ответ.

Конфликт благополучно замяли. Вскоре бражка закончилась, гости стали собираться домой. Борода на прощание игриво ткнула под рёбра Малофея.

Обнадёженный, хозяин оттащил Клавку в сторону и зашептал ей на ухо, щекоча седой бородой:

- Ты загляни ко мне вечерком - только одна, без Проньки! Я пензию получил, денежка у меня есть. Вина - море будет! Придёшь? Всё, договорились. Жду.

Старый охотник проводил гостей до калитки. Подождав, пока собутыльники скроются из виду, Малофей побрёл потихоньку в сторону магазина - закупать спиртное на вечер.

Дома Борода предложила:

- У меня ещё есть, остаточки… пара-тройка кружек наскребётся!

- Давай, не откажусь. Понервничал, - хозяин притворно схватился за сердце.

Клавка полезла на чердак и загремела там посудой. Вскоре она бухнула на стол кастрюлю, наполненную густой жидкостью.

- Вот, последнее. Ешь ложкой, как суп.

Через час Прохор уснул прямо за столом. Борода привычно стащила его на диван.

- Так, простыня, пододеяльник…. Почему наволочка рваная? Такую получила? Ничего не знаю. Фамилия? Записываю. С получки высчитаю. Следующая! - Павла Сергеевна очень ответственно относилась к своим обязанностям.

Работа кипела, простыни с наволочками отлетали, как горячие пирожки. Очередь постепенно рассасывалась. Девчата расходились по своим баракам, отоваренные свежими комплектами постельного белья.

Опоздавшая Вера стояла в самом конце. Наконец, подошёл и её черёд.

Но завхоз растерянно развела руками:

- У меня закончилось всё. Обсчиталась, что ли? Ну, ладно, сдавай старое. Пойдём на склад, что-нибудь поищем.

Они вместе отправились в «святая святых» Павлы Сергеевны.

Отперев замок, завхоз пригласила:

- Проходи.

Запах стирального порошка и хозяйственного мыла перехватил дыхание. Однако, Павла, казалось, этого не замечала. Она стала рыться в закромах, переставляя коробки с места на место.

Наконец, выудила откуда-то свежий комплект и победоносно потрясла им в воздухе:

- Вот, новенький, муха не сидела!

Не слыша ожидаемой благодарности, повернулась к Вере. Но та не обращала на завхоза внимания. Девушка буквально впилась глазами в давешнюю покупку. Чего это? Понравился ей крестик, что ли? Ишь, вылупилась.

Наконец, Вера повернулась к ней и спросила глухим голосом:

- Откуда это у Вас?

- А тебе какое дело? – вопросом на вопрос ответила Павла Сергеевна.

- Плохо дело, - словно не слыша её, произнесла девушка.

- Чего плохо? – завхозу стало не по себе.

Вот ведь Петя, обманщик какой! Врал ей всё, на пару с этим, кудрявым. Бабушка, наследство - а она поверила, как дура. Тьфу!

- Его нужно вернуть на место. Иначе – быть беде!

Вера посмотрела Сергеевне в глаза. Нет, в душу заглянула. Ведьма, брр!

Притащив телевизор в дом, и, после долгих споров, установив его на кухне, Петя с Шуркой решили отметить удачную, на их взгляд, сделку. Договорились скинуться по пятёрке.

Друзья отправились в магазин. Купили там три бутылки портвейна, сигарет и сырков. Домой - по разным причинам - идти не хотелось ни тому, ни другому. Петя не желал «сажать на хвост» любопытного болтуна Панкратыча, а Шурке надоели хуже горькой редьки Васькины нравоучения. Синий предложил пойти «куда-нибудь на природу», благо погода позволяла. Шурка против природы ничего не имел. Отправились к мостику у развилки.

По дороге приятели встретили доктора. Иван Иваныч пробирался домой, по всей видимости, из гостей. Доктора трясло, как осинку.

Рыбак рыбака видит издалека. Петя опытным глазом определил: доктору плохо, ему срочно требуется лечение. Человек не жадный, Синий рад был помочь местному эскулапу.

Он замахал рукой:

- Эй, Иваныч! Погоди минуту!

Шурка почувствовал себя не в своей тарелке: как-никак, он на больничном. Но Петя, оказывается, хорошо знавший доктора, успокоил друга.

- Шурка, не боись. Надо похмелить Иван Иваныча. А уж больничный-то он тебе продлит.

Окликнув врача, Синий подошёл к нему и начал шушукаться. Вскоре товарищ махнул Шурке рукой: давай, мол, подходи! Практикант опасливо приблизился.

Доктор, как ни в чём не бывало, поздоровался с парнем и спросил:

- Ну, так как, мужики?

- Хорошо, Иваныч. Разве ж мы своего Айболита в беде бросим? Правда, Шурка?

Кудрявый, молча, кивнул. По его мнению, Синий излишне фамильярничал с Иван Иванычем. Врач – друг и соратник директора, не ровня им с Петей! Но Шурка напрасно беспокоился.

Доктор запросто предложил:

- Приглашаю всех ко мне в гости.

Планы сменились, поход на природу отложили до лучших времён. Приятели отправились к Иван Иванычу.

Солнце уже давно село, но темнота не сгущалась. Лишь сумерки окутали дома лёгкой синей дымкой. Июньские ночи светлые.

Борода вынырнула из кустов неподалёку от Малофеевой избы. Как правило, нормальным дорогам и тротуарам она предпочитала собачьи тропы. Осмотревшись по сторонам, Клавка постучалась в светящееся окно. Вскоре сквозь немытое стекло показалась седая борода. Дед пошёл открывать, звякнула щеколда.

- Проходи, девка, - пригласил Малофей.

Клавка последовала в избу. Хозяин, потирая потихоньку руки, прошаркал валенками следом.

- Присаживайся, - дед только что не облизывался, - вот, я тюри намял, на закусочку. Зубов-то у меня нет, мягенького надоть….

- Вино где? – Клавка уселась за стол, закинув ногу на ногу.

- Вино? Чичас, - старик полез за печку и вытащил оттуда бутылку красного.

- «Кавказ» - заборы крась! Стрёмное винишко. Да и маловато будет, - Клавка прикидывала про себя, каким макаром отъять у дедки ружьё.

Малофей, тем временем, разлил вино по стаканам:

- Пей, знай. Тебе хватит. Тюрю ешь.

Выпив, Клавка захотела курить, но вспомнила, что папиросы остались дома. На просьбу гостьи дать табачку прижимистый Малофей лишь развёл руками. Он искренне считал, что хозяина куревом должны обеспечивать гости, и поэтому на покупку табачных изделий никогда не разорялся, считая это лишней тратой денег. А про запас у деда имелась заначка.

Борода хмыкнула. Потом оторвала кусок от газеты, используемой хозяином вместо скатерти. Нырнула за печь. Бесцеремонно вытащила оттуда банку с окурками, которую домовитый Малофей убирал подальше от посетителей.

Дед лишь крякнул с досады. Клавка же выбрала несколько окурков пожирнее и, как ни в чём не бывало, стала потрошить их, намереваясь скрутить себе цигарку.

Какая шустрая! Малофей решил не миндальничать с гостьей. Он незаметно подкрался сзади и цепко схватил «молодуху» за грудь. Клавка, вскрикнув от неожиданности, выронила самокрутку.

- Что, приятно? Погоди-ка, сейчас тебе чего покажу, - старик принялся расстёгивать ширинку заскорузлыми пальцами.

Но Борода не намеревалась рассматривать дедовские гениталии. Она схватила грязный пестик (вероятно, тот самый, которым хозяин мял «тюрю») и тюкнула охотника-эротомана деревяшкой по лбу, рассчитывая, однако, силу удара.

Раздался гулкий звук, Малофей закатил глаза. Колени его подкосились, седобородый эксгибиционист медленно осел на землю.

- Показывай шишку тараканам, - удовлетворённо произнесла Клавка.

Надев припасённые перчатки, она ринулась в «залу» - за ружьём.

Через пять минут Борода уже шагала дворами: с бутылкой вина за пазухой и двустволкой на плече.

Практикант решил больной вопрос. Он продлил бюллетень ещё на три дня, мотивируя свою просьбу периодической головной болью. Что, впрочем, являлось истинной правдой. Голова у парня частенько трещала по утрам – с похмелья.

Приятели заседали в гостях до позднего вечера, благополучно пропив оставшиеся деньги. Ближе к полуночи Петю сморил сон, прямо за столом. Решено было его не будить – пусть спит. Шурка же засобирался домой.

Клавка подошла к дому Алана и спряталась за поленницу. В соседском окне, несмотря на поздний час, горел свет. Кажись, гуляют у докторишки? Борода стала внимательно слушать, приложив к уху ладонь.

Ждать ей пришлось недолго. Вскоре послышались голоса, открылась дверь - на улицу вышел Кудря. Наш пострел везде успел! Вот ведь проныра, уже с врачом дружбу водит. Ага, прощается. Хорошо, скатертью дорога.

Послышался голос доктора:

- Тузик, Тузик, иди домой!

Из-под крыльца выскочила собака и, колотя хвостом, юркнула в двери. Бог миловал, не унюхала! Клавка злобно сплюнула. Ничего, придёт и твоё время, стрёмная псина! Будешь ты шашлыком на лапках.

Ага, вот и Кудря покатил, с песнями. Ишь, разбушлатился! Иди, иди, милок, пока недосуг с тобой разбираться.

Хорошо захмелевший Шурка из гостей пробирался домой, мечтая как можно скорей упасть в постель. Но родная общага почему-то не появлялась. Да здесь ходу - на одной ноге допрыгать можно! Никак, заблудился? Кудрявый остановился и посмотрел по сторонам. Прудик какой-то незнакомый - весь в ряске, лягушки квакают.... Ой, в глазах плывёт! Попытавшись сориентироваться, парень выбрал направление и двинулся строго по намеченному маршруту.

Чертовщина! Опять этот прудик, будь он неладен! Шурка помотал головой, сосредоточился и отправился в путь, считая шаги и сверяя свой путь со звёздами. Но даже небесные светила не хотели сегодня помогать незадачливому практиканту. Чёртов прудик, квакающий лягушачьими голосами, снова преградил ему дорогу. Шурка помотал кудрявой своей головой, пытаясь прогнать наваждение. И вдруг услышал за спиной тихий, звенящий, словно колокольчик, смех. Кудрявый живо обернулся.

Девушка, одетая в длинное белое платье, смотрела на парня и улыбалась. Огненные волосы её были распущены по плечам и спадали до пояса. Такие волосы нынче – большая редкость.

- Милостивый государь, не проводите даму? – рыжеволосая улыбалась и немного растерянно смотрела на парня.

Она, что, заблудилась? Господи, до чего же хороша! Ну, как не помочь девчонке!

- Э, да… конечно! – Шуркин язык немного заплетался.

- Тогда, пожалуйте! – незнакомка выставила локоток.

Кудрявый с радостью ухватил девушку под ручку. Проводить? Да хоть на край света!

Участковый вышел из клозета, одетый по-домашнему: в майку и галифе. Уборная находилась на отшибе, поэтому для того, чтобы справить малую нужду, приходилось бегать через весь двор.

Но, Ефимов ни за какие коврижки не променял бы свой сортир на городской тёплый туалет. В городе - что? Гарь, пыль, суета. А здесь! Благодать, тишина, прохлада. Старший лейтенант вздохнул полной грудью свежий воздух и присел на скамеечку возле крыльца.

Они шли в сторону кладбища. Шурка держал за руку рыжеволосую красавицу и млел от счастья. Надо же – такую девушку отхватил! Рыжая, как огонь! Точёный профиль, глаза - что два омута. Красавица!

Клавка осторожно выбралась из дровенника и мышью скользнула на крыльцо Иван Иваныча. На пару минут она прижалась ухом к дверям. Ни звука. Борода, удовлетворённо кивнув, перебежала к соседней квартире.

Окна Алана были темны. Наверное, уже спит. Не выйдет, касатик! Баба взяла с земли булыжник и швырнула в окно. Раздался звон стёкол. Клавка быстренько спряталась за «козлом», предназначенным для распилки дров. Она заняла огневую позицию - в положении «сидя».

Через минуту зажёгся свет. Ага! Борода взвела курки. Скрипнула дверь, появился Алан, в трусах и сапогах. Расстояние – шесть метров, ночь светлая, мушки видно. Промаха не будет. Клавка с силой надавила разом на обе "собачки". Раздался оглушительный грохот.

Громкий выстрел взорвал тишину. Кудрявый вздрогнул. Он почувствовал холод руки своей спутницы. Вспомнил! Безумный танец, окровавленные губы, нож… Яга! Мгновение спустя Шурка с криком нёсся прочь от незнакомки.

Ба-бах! Участковый буквально подскочил на скамейке. Через три секунды он уже мчался, как олень, примерно ориентируясь на звук.

Бог хранил Алана. Старенькое ружьишко не выдержало дуплета и разорвалось у Клавки в руках. Отбросив теперь уже бесполезную железку, Борода схватила полено и метнула его, целясь в голову ошарашенному парню. Попала! Мастер свалился. Тётка победоносно зарычала. Она схватила лежащую на «козле» лучковую пилу и направилась к врагу, намереваясь откромсать ему голову.

Алан лежал навзничь на крыльце, не подавая признаков жизни. Баба склонилась над своим врагом, в боевом запале раздувая ноздри.

Щегол, совсем пацан ещё! Что-то, похожее на жалость, слегка царапнуло Клавкино сердце. Чуть зацепило, но этого оказалось достаточно. Борода застыла в раздумье. Она машинально полезла за пазуху.

Вдруг что-то налетело на Клавку, свалив её с ног! «Что-то» оказалось Шуркой, несущимся со скоростью метеора и ничего не разбирающим на своём пути. В голове у Бороды затрещало, она распласталась на земле, бешено вращая глазами и пытаясь прийти в себя. Шурка же, увидев Клавку, заорал благим матом и исчез.

Вот ведь дурак! Все нормальные люди спят давно, а этот носится по улицам, как ошпаренный! Кряхтя, баба поднялась на четвереньки. Вино противно-липко разлилось по-за пазухой, распространяя приторное гнилостное амбре.

Внезапно громкий голос участкового скомандовал:

- Стоять! Руки вверх!

Старший лейтенант слегка задержался, приняв поначалу ошибочный курс. Но он быстро переориентировался по ходу движения и успел застать преступницу с поличным.

Клавка замерла. Потом стала медленно подниматься на ноги, надрывно охая. Вдруг внезапно Борода подпрыгнула - на манер кенгуру - и припустила зигзагами, стремительно удаляясь от стража закона.

- Стой, стрелять буду! Первый – вверх, второй – на поражение!

Участковый действовал по инструкции. Вот, только пистолета у него не было.

Клавка понимала, что Ефимов блефует. Она прибавила скорости. Старший лейтенант бросился за преступницей вдогонку. Бывший офицер-десантник, участковый не растерял ещё армейских навыков! В два счёта милиционер нагнал тётку и бросил её на землю. А после, вывернув немилосердно руки, связал нарушительницу брюшным ремнём. Задержание получилось красивым, как в кино.

Клавка-Борода была препровождена бдительным участковым в камеру – имелось в Березняках и такое заведение.

Резкой дребезжащей трелью зазвенел будильник. Васька скинул одеяло, влез в тапочки, потом схватил со стола чайник и, не одеваясь, двинул на кухню. Шурка даже не пошевелился. Но Васька знал, что товарищ его не спит. Ни храпа, ни сопения из Шуркиного угла не доносилось.

Через десять минут Васька вернулся в комнату – умытый, с горячим чайником. Кудрявый продолжал лежать в своей кровати тихо, как мышь.

Налив себе чай, парень окликнул приятеля:

- Шурка, вставай! Знаю, что не спишь. Чайку попей, колбаски поешь - составь компанию.

Детдомовец с любопытством высунул голову из-под одеяла, а через две секунды уже был на ногах. Никакое похмелье не отшибало у Шурки аппетит. Позёвывая, парень уселся за стол и отрезал себе добрый ломоть "докторской".

- Где взял?

- Тебе привет от Виктории. Беспокоится она – куда, мол, Шурка пропал? Вот, колбаску передать велела. Говорит, покушайте, ребятки, вкуснятинки. Добрая она, Вика твоя, - Васька почему-то вздохнул.

- Это точно. Кормит меня всегда – на убой! Правда, Вика, оказывается, замужем.

Шурка отрезал себе второй кусок. Он жевал колбасу и думал – говорить ли Ваське о вчерашнем наваждении?

Наконец, кудрявый решился:

- Слушай, Васька, я вчера такое видел! Аж до сих пор волосы дыбом стоят.

- Дыбом? Это ты просто не причесался.

Шурка, не обращая внимания на прозрачный намёк, продолжил:

- Мы с Петей вчера были в гостях у доктора. По делу. Я договаривался насчёт больничного листа. Чуть выпили. Петя там и уснул, а я погрёб домой. Дошёл, значит, до какого-то прудика. Там лягушки квакают, как сумасшедшие, интересно так. Я послушал немного, хотел уже дальше идти.

Вдруг, гляжу – девчонка! Улыбается, проводить до дому просит. Ну, разве откажешь красивой девушке? Я и пошёл. А лучше бы не соглашался! Чуть кровь мою не выпила, ведьма рыжая! Еле убежал. До сих пор страшно - боюсь, не пришла бы упыриха за мной.

- Ещё больше пей - не такое привидится. Помнишь, ты мне рассказывал про белую горячку, что у вашего воспитателя в детдоме случилась?

- Я тебе правду говорю! Никакая это не горячка!

Шурка обиженно засопел, потирая опухший лоб. Где же он стукнулся?

- Значит, вчера была ведьма, – Васька обтёр губы носовым платком, - а завтра, что - зелёные человечки прилетят с Луны?

- Тьфу на тебя. Ничего больше не расскажу!

Кудрявый ещё раз потёр шишку над бровями. Вспомнил! Они столкнулись лбами с Клавкой.

Борода ходила по камере туда-сюда, отсчитывая шаги. Вид её был ужасен. Неудачный выстрел опалил брови и ресницы, испачкал сажей лицо. Разлитое вино оставило багровые разводы на одежде, которая теперь жутко воняла. Откуда взялся этот участковый, в рот ему ноги? Вот ещё, геморрой! Жутко хотелось курить.

Вдруг загремел засов, распахнулась дверь. На пороге стоял Ефимов.

- Выходи. И не вздумай больше бегать. Шутить с тобой не буду, могу ведь, невзначай, и сломать что-нибудь.

Клавка вышла из своей темницы, заложив руки за спину. Камера была, собственно, чуланом без окон, отделённым от кабинета участкового дощатой переборкой.

Усадив задержанную на табуретку, Ефимов приступил к допросу:

- Так, давай пока без протокола. Кто такая - имя, фамилия, где проживаешь, по какому поводу появилась у нас….

- Да не гони ты, мент. Дай лучше закурить, - Борода не изъявляла ни малейшего желания сотрудничать со следствием.

- Не курю. Так, будешь разговаривать, или нет?! – участковый заметно повысил интонацию.

- Чего ж не поговорить? Давай поговорим. Ой-ёй, не выспалась я что-то! - Клавка вызывающе зевнула.

Ефимов стал раскаляться прямо на глазах. Глаза его налились кровью, кулаки сжались так, что побелели костяшки. Задержанная же, напротив, держалась нарочито спокойно.

Вдруг раздался стук - появился Грендельман, собственной персоной. Он прошёл и по-хозяйски уселся на стул, тут же освобождённый для него старшим лейтенантом.

Директор достал пачку «Космоса», прикурил от бензиновой зажигалки, и с интересом уставился на Клавку:

- Дай-ка, посмотрю на тебя. Ты становишься знаменитой.

- Я тебе чё, зёбра? Посмотрит он на меня…, это что за фрукт, а, лейтенант?

- Я, в какой-то мере, тоже отвечаю за порядок в Березняках. К твоему сведению - директор совхоза имени Карла Маркса. Грендельман Наум Лаврентьевич.

Директор откинулся на стуле и с наслаждением затянулся сигаретным дымом, заманчиво щекоча ноздри страдающей от отсутствия папирос бабе.

- Имени Карла Маркса? Кхе! Я читала «Капитал». Мне понравилось. Да здравствует Карл Маркс! - Клавка вспомнила болтовню Прохора.

- Не богохуль… не кощунствуй!

Грендельман грохнул кулаком по столу, но тотчас скривился и затряс рукой, поймав занозу. Тётка ехидно улыбнулась, участковый дипломатично уставился в окно. Наум Лаврентьевич, чертыхаясь, снял с лацкана пиджака значок «Ударник коммунистического труда» и оттопырил иголку. Он решил на месте устранить травму.

- Вот, о чём ты сейчас думаешь? Надеешься, что тебе всё сойдёт с рук? Ошибаешься, – продолжил беседу директор, пытаясь выковырять проклятущую занозу.

Конечно же, он не знал мыслей Клавки. А баба сейчас думала только об одном – как бы закурить бы! Она готова была выхватить сигарету прямо из зубов директора. Как назло, Грендельман запросто раздавил в пепельнице целых полсигареты. Вот где кощунство-то!

- Закурить дай, бугор! А то, уже уши опухли, - не выдержала, наконец, арестованная.

Грендельман без разговоров выдал Клавке сигарету и щёлкнул зажигалкой. Борода начала жадно затягиваться, выпуская дым через нос. Сигарета сгорала со скоростью спички.

- Ну, ровно, паровоз дровяной! - съязвил не без удовольствия участковый.

Тётка не удостоила ответом милиционера. Она ловила кайф! Наконец, докуренная до фильтра сигарета была затушена об каблук. Грендельман к тому времени вырвал из ладони занозу. Стороны созрели для конструктивного диалога.

- Какого хрена ты здесь делаешь?

Директор был мужик простой, поэтому и вопрос он задал в не очень культурной форме. Впрочем, такой тон Клавка прекрасно воспринимала.

- Замуж собралась.

- Не нравится мне это, - Грендельман покачал головой.

- Так ведь не за тебя замуж-то, дядя! - баба хохотнула, каркнув по-вороньи.

Старший лейтенант снова сжал кулаки. Ох, доведёт когда-нибудь эта гражданка до греха! Нервы, после контузии, у Ефимова были ни к чёрту.

- Ну-ка, хватит тут балаган устраивать! Теперь ты послушай меня, тётя! Разрешите, Наум Лаврентьевич?

Грендельман согласно кивнул. Клавка, понимая, что шутки кончились, прекратила паясничать. Она выжидающе замолчала.

Ефимов принялся говорить:

- Как только ты появилась на горизонте, в нашем посёлке пошла череда непонятных криминальных происшествий. Начнём с того, что у Прохора сгорела баня. Я, конечно, допускаю, что хозяин сам спалил её по неосторожности. Хотя – как я себя помню, а это уже четверть века добрая - Прохор пьёт. Он почти ежедневно пьяный, но пожаров никогда не устраивал.

Далее. Вчерашняя стрельба. Вообще уже через край! Хорошо, что обошлось без трупов. Пока без трупов. Но ждать, когда ты отправишь кого-нибудь на тот свет, я не намерен! Лучше уж, я тебя сейчас посажу.

- А ты докажи, что я стреляла. Свидетелей опроси, отпечатки сними, экспертизу проведи, - Борода ни на грамм не смутилась.

- Мы не станем ничего доказывать, - покачал головой участковый, - зачем нам лишние хлопоты? Пойдёшь за бродяжничество, да и вся недолга. А пока можно тебя в спецприёмник на пару месяцев определить, до выяснения личности. Посидишь, успокоишься.

- Ладно, чего вы хотите?

Клавка видела, что участковый не шутит. А в том, что «граждане начальники» могут устроить ей большие неприятности, она ни секунды не сомневалась.

- Убирайся отсюда подобру-поздорову! - ультиматум от имени властей озвучил Грендельман.

- Я бы уж давно отсюда свалила, да денег нет, - отвечала Клавка горестно, вздохнув.

- Вот тебе десятка. На дорогу хватит. И на папиросы тоже, - директор достал из кошелька «красненькую».

Борода, аккуратно сложив купюру, спрятала её подальше. Как говорится… хоть шерсти клок выторговала!

- Кстати, что там Алан сказал? – поинтересовался Наум Лаврентьевич.

- Ничего не знает. У него голова разбита. Оказали первую помощь, перевязали. Жить будет, - доложил участковый.

- А ружье, откуда взялось?

- Это Малофеево. Давно я хотел изъять у него двустволку, да всё руки не доходили. Вишь, выстрелила. Пришёл, значит, старика допрашивать, а он – ни ухом, ни рылом. Ничего не знаю, никого не видел. На лбу – вот такой рог! Говорит, что об печку стукнулся. Охотник-следопыт, хе! - Ефимов не удержавшись, улыбнулся.

- Дело заведёшь?

Грендельман раскачивался на стуле, поскрипывая всё громче. Участковый с опаской покосился в его сторону.

- Всё будет зависеть от поведения вот этой гражданки. И от моего настроения!

- Ну, так как? – директор повернулся к Бороде.

- Мне собраться надо, переодеться. Да, правду сказать, я и сама хотела уже рвать когти. Стрёмно тут у вас!

- Вот и скатертью дорога. День тебе на сборы, а к вечеру - чтобы духу твоего здесь не было!

Стул громко треснул. Ефимов с сожалением почесал затылок. Баба махнула рукой.

- Лады. Выпускай, начальник.

Прохор сидел во дворе на чурбачке и тоскливо пялился на облачное небо. Чёрные думы одолевали старого бобыля.

Вот, помрёт сейчас мамка – и всё. Останется он, Прохор, один-одинёшенек, на всём белом свете! Сирота! Никому не нужен, никому не интересен. Детей нет, семьи нет.

А, может? Похоронить мать – да и самому не жить? Никто ведь плакать не станет. Если только, Клава чуть-чуть расстроится, коли услышит худое за Прохора.

Да уж, Клава! А он-то надеялся. Наладилась личная жизнь, любовь пришла! Накось, выкуси - как пришла, так и ушла. Уж не сбёгла ли вертихвостка к Малофею?

Вдруг послышались шаги. Прохор вскинул голову и увидел свою ненаглядную. Клавка, собственной персоной, вышагивала по штакетинам забора, заваленного когда-то ретивыми пожарными! Мужик радостно вскинул руку.

Но Клавка, казалось, не замечала товарища. Она торопливо проскочила в сарай. Слышно было, как гостья загремела там инвентарём. Минут через пять тётка появилась наружу.

- Что случилось, Клава? Где ты была? – Прохор очень переживал за подругу.

- Куда дел крест, Проша?

Клавка не удосужилась даже поздороваться. Чумазая и грязная – она походила на кочегара, только что отбомбившего смену.

- Должно быть, там, где спрятали, - предположил Прохор и повторил свой вопрос, - так, где ты была?

- Где была, там уж нет. А крестик наш накрылся медным тазом, - Борода сплюнула.

- Пускай, - безразлично ответил Прохор.

Он даже рад был тому, что злополучная находка пропала. Как только появился этот клятый крест, начались неприятности. Баня сгорела, мать совсем слегла. Пропади он пропадом!

Клавка присела на Прохоров чурбак, достала папиросу и задумалась. Да впрямь, о чём переживать? Ведь, прав Проша. Плюнуть, растереть и забыть!

Тётка, прикурив папиросину, неожиданно улыбнулась своему сожителю-горемыке:

- Да и чёрт с ним, с крестом этим! Невелико сокровище. Хочешь папироску, милый?

- Ага!

- Мамка-то как?

- Умирает, - горестно вздохнул Прохор, - не сегодня-завтра душу Богу отдаст.

- Держись, милок. Все там будем. Знать, время её пришло.

Клавке стало жаль соратника. Но, однако, пора уже и собираться. Она выдала хозяину несколько «Беломорин» на прощание.

- А зеркальце-то не ушло? – спросила Клавка, как бы невзначай.

- Поди, не проверял. Спасибо за курево, - Прохор постучал мундштуком папиросы о костяной ноготь.

Оставив хозяина наедине со своими невесёлыми мыслями, Клавка пошла в дом. Ага, цацка на месте! Как любая нормальная женщина, Борода не удержалась от того, чтоб не посмотреться в зеркало. Досадливо рыкнула. Ну и вид! Надо бы привести себя в порядок.

Клавка умылась под рукомойником и расчесалась на скорую руку старухиным гребнем. После чего подыскала себе чистую одежду, порывшись немного в семейном сундуке. Плиссированная юбка и кружевная блузка почти подошли ей по размеру.

Сменив гардероб, Борода стала собираться в дорогу. Она сняла с гвоздя клетчатую сумку, бросила туда полбуханки чёрствого хлеба и три варёных картошины «в мундире». Больше никаких продуктов в Прохоровом жилище не имелось. Всё, пожалуй, пора в дорогу!

Хозяин услыхал шум. Он высунулся из беседки и увидел, как Клавка - с сумкой на локте – снова покидает дом.

- Ты вернёшься? – крикнул вдогонку мужик.

- Да! - ответила Борода, не оборачиваясь.

Прохор почесал затылок. Таки бросила! Правду люди говорят – одна беда не ходит. Всё - не слава Богу!

В понедельник выдали аванс. Васька разбогател на пять новеньких хрустящих десяток. Шурке выписали поменьше - всего тридцать рублей. Начавший, было, возмущаться практикант получил вразумительное объяснение в бухгалтерии.

Раз болеешь – на аванс можешь не рассчитывать, таковы правила. А денежки тебе, парень, выписали исключительно из человеколюбия, ведь в бухгалтерии добрые люди сидят. Они прекрасно понимают, что молодым людям нужно что-то кушать. Так что – распишись в ведомости, забери свою тридцатку, скажи спасибо и отходи от кассы. После такой отповеди у кудрявого пропало всякое желание качать права.

Получив деньги, ребята отправились домой. ДорОгой Шурку потянуло на рассуждения. Им выдали аванс, хорошо! Наконец-то Шурка купит себе клетчатую рубашку, которую присмотрел ещё две недели назад. Шмотка – что надо, хорошо будет смотреться с джинсами. Кстати, об этом ему говорила Вика, а уж она-то разбирается в таких вещах – будь здоров!

Вот, Васька всегда недоволен Шуркиными похождениями, а ведь это он, Шурка, вернул джинсы и куртку, спроворил телевизор в дом. А если даже Шурка и выпивает, то всегда – для пользы дела. Так что, не боИсь, Васька. Пока Шурка с тобой, всё будет путём.

Вдруг Васька прервал монолог приятеля:

- Смотри, опять эта тётка!

Кудрявый вздрогнул. Борода шагала по дороге навстречу им. Разминуться с уголовницей не представлялось никакой возможности. Нет уж, фигушки, джинсы Шурка ей не отдаст ни за что! В крайнем случае, можно пожаловаться участковому. Тот дядька строгий, в обиду не даст.

Но Борода не собиралась грабить Шурку. Она улыбнулась ребятам очень даже душевно.

- Привет, соколики.

- Здрасьте, - ответил Васька вежливо.

Шурка промолчал. Расшаркиваться с этой бандиткой? Нет уж, увольте! Кудрявый демонстративно отвернулся в сторону.

- Вы, ребятки, наверное, думаете, что это я вас «обула» тогда? Ошибаетесь. Тётка Клава и сама перепугалась до смерти, когда эти душегубы нарисовались. Скажи я что-нибудь им супротив – лежать бы мне под столом с перерезанным горлом. Вас, молодых, бандюги пожалели, убивать не стали. Со мною бы не чикались. Вжик ножичком! И на небе тётка Клава, с ангелочками «аллилуйя» распевает. Ой, соколики! Вишь, как нехорошо вышло-то. Не знаю, как вам в глаза теперь смотреть! - запричитала привычно Клавка, с жалостью глядя на ребят.

- Чего же тогда наши шмотки одевала? – подозрительно спросил Шурка.

- Ваши? А я и не знала. Мне их продал Генька, то есть – Сашка…. Ну, в общем – тот, молодой. Вот, чёрт, под монастырь меня подвёл! И чего, думаю, вы на меня волками смотрите? Господи, неудобняк-то какой! А я в непонятках! Клянусь, не при делах, неувязочка вышла. Тётка Клава не обманывает!

- Ладно, извинения приняты, - остановил её Васька.

Шурка снова промолчал. В отличие от своего товарища, он не очень поверил словоизлияниям бабы. Кудрявый дёрнул Ваську за рукав: пойдём, мол, быстрее! Но от Клавки оказалось не так-то легко отделаться.

- Ребятки, дело есть, - схватила юношу за другую руку Борода.

- Слушаем Вас. Только короче, если можно.

- Вещичку одну не купите? Драгоценная, старинная, красивая! – Клавка закатила глаза в притворном восторге.

Васька отрицательно покачал головой:

- Не на что. Денег лишних нет, так что извините.

- Погоди, Васька! Покажи, чего там.

Шурку заинтересовали последние Клавкины слова. Старинную вещь можно задорого продать Павле Сергеевне.

- Ага, вот, - Клавка достала из кармана зеркальце и потёрла его об рукав, - глянь, какая красота! Подружке своей подаришь, а?

Вещь была действительно красива. Змейки играли на солнце, плоскость отражала зайчиков, слепя глаза. Ребята залюбовались антикварной безделушкой. Ага, заглотили наживку!

- Ну, как, берёте? У меня времени мало, на поезд опаздываю. Возьму недорого, сущие копейки. Тридцать рубликов, - Клавка обозначила цену.

- Тётя, ты охренела? Откуда у нас такие деньги? – Шурка покрутил пальцем у виска.

Борода не стала отвечать на грубость невоспитанного Кудри. Не время.

Она лишь спросила, слегка прищурясь:

- Сколько дашь, бедный родственник?

- Ну, надо подумать.

Шурка поскрёб затылок. Если купить за червонец, а толстухе впарить за тридцать... Или за сорок!

- Думай быстрее, у меня паровоз скоро подъедет, - заторопила баба.

- Далеко собрались? – вежливо поинтересовался Васька.

- По делам, - ответила уклончиво Клавка, - ну, как, берёте? Оно стоит не меньше сотни, но сейчас деньги нужны до зарезу.

- Я возьму! - вдруг согласился Васька.

Шурка удивлённо посмотрел на него и тут же уточнил категорически:

- За двадцать рублей! И ни копейкой больше!

После чего больно наступил на ногу приятеля. Васька только охнул.

Клавка досадливо сплюнула:

- Вот, всегда ты сунешься, Кудря! Да хрен с вами, берите за двадцать. Давай денежку. Прощевайте, соколики.

Борода спрятала за пазуху две десятки и отправилась своей дорогой. Ребята же принялись рассматривать чудную диковину.

Вера с Викой, закрыв столовую, отправились на автобусную остановку. Пыхтящий «ПАЗ»ик уже стоял под парами в ожидании девушек. Поздоровавшись с присутствующими, подружки проскочили назад и уселись на свободные места. Автобус тронулся.

Кроме привычных лиц давно знакомых им пассажиров, сегодня девушки заметили в салоне здоровенного парня, устроившегося в одиночку на трёхместном сиденье напротив водительской кабины. Суслонов, обычно ведущий себя с пассажирами бесцеремонно, угодливо улыбался и кивал головой, внимая каждому слову развалившегося в полулежачей позе здоровяка. В автобусе чувствовалось напряжение: всегда весёлые и болтливые, пассажиры молчали.

Амбал ткнул пальцем в сторону поварих и что-то сказал Суслонову. Водитель автобуса захихикал в ладошку, не отпуская руля второй рукой. Господи, вот не было печали! Скорей бы до дому добраться! Бугай всю оставшуюся дорогу без зазрения совести рассматривал девушек. И, похоже, интересовала его Вера.

- А кто эта, чернявенькая? – с интересом спросил здоровяк после того, как двери за девушками закрылись.

- Поселуха, - с готовностью отвечал Суслонов.

Он рад был услужить великану. Да и языком почесать лишний раз водителю автобуса доставляло удовольствие.

- Она здесь месяца три как уже. В столовой работает, вместе с толстушкой - подругой своей. С зоны пришла, расконвоированная, значит. Девка, вроде, серьёзная, вино не пьёт. Кажись, недавно со студентиком гулять начала.

- Что ещё за студентик? Не припомню что-то, - гигант наморщил лоб.

- Они не местные. Да и не студенты вовсе. Так, два пэтэушника-практиканта. Сопляков на практику сюда прислали.

Суслонов одновременно успевал крутить баранку, курить, болтать, переключать скорости и жестикулировать.

Его собеседник задумчиво почесал свой массивный, похожий на кабаний пятак, нос:

- Так я этому практиканту ноги-руки выдерну, спички вставлю и скажу, что так было.

- Ты можешь! - Боря угодливо рассмеялся.

- Да, пора навести здесь порядок. Как раньше! – детина тоже ухмыльнулся.

Вера вышла на вахту. Карие глаза блестели, чёрные локоны были уложены в причёску. Красавица! Стуча каблучками, девушка подошла к Ваське и взяла его под руку.

- Ну, что, пойдём?

- Конечно, - юноша улыбнулся и добавил загадочно, - у меня для тебя что-то есть.

- Вот как? Покажи! – потребовала Вера. Как и все представительницы прекрасного пола, она была не лишена любопытства.

- Позже, - Васька напустил на себя важный вид, - всему своё время.

- Ах, ты, салажонок, хвост распушил! – девушка ласково потрепала его по волосам, - пошли уже.

Они направились к выходу, смеясь и перешучиваясь. Павла Сергеевна, пьющая на вахте чай, горестно вздохнула вслед молодым.

Шурка выходил из магазина с двумя бутылками вина. Петя Синий поджидал его поодаль. Надо же обмыть новую рубашку! А с кем, как не с Петей? Васька пошёл к своей Вере, дарить зеркальце. Дурак! Загнали бы его толстухе за полсотни, как с куста! Так нет же, охмурила друга Верочка. Конечно, симпатичная девка, что тут скажешь! А, ладно, Шурку мало волнует чужая любовь, Шурке есть, с кем выпить. Петя, ничего мужик, с жизненным опытом, хороший сосед. Почему бы не угостить его?

- Эй, Кудря! А ну-ка, стой! – с лёгкой руки Прохора к Шурке прилипло это прозвище.

Гигантского телосложения парень, недобро поглядывая на практиканта, угрожающе подходил к нему вразвалочку. Молодой, мордастый, с заплывшими глазками и вздёрнутым кверху массивным носом – он был поразительно похож на свинью.

- Чего тут ходишь? Приехали, здрасьте - хорошо устроились? Давай сюда пузырь! За что? А так просто! Ах, не должен? На, держи тогда! – детина с размаху ударил Шурку.

Тот упал, выронив вино. Здоровяк поднял одну бутылку и засунул себе за пояс.

- Это тебе прописка. А дружку своему передай, что вообще головёнку ему отщипну. Ишь, явились тут, с девками нашими гуляют. Оторву голову и яйца!

Свинообразный повернулся спиной и пошёл прочь, по-хозяйски развернув плечи и слегка согнув руки в локтях.

У Шурки же после «плюхи» гудела голова. С помощью подскочившего Пети парень поднялся на ноги. Приятели подобрали вторую бутылку и удалились от магазина.

Они расположились возле своего камня. Васька, как всегда, предусмотрительно расстелил в траве курточку. Молодые люди устроились на ней - рядышком, вплотную друг к другу.

Вера, прильнув к плечу молодого человека, потребовала:

- Показывай, что у тебя.

Юноша достал зеркальце и запустил солнечного зайчика:

- Вот, это тебе. Правда, красивое?

Девушка взяла в руки подарок и внимательно стала его рассматривать. Потом, зажав зеркало в ладонях, закрыла глаза. Васька удивлённо взирал на свою подружку. Он не ожидал такой реакции.

- А где ты взял его, Вася?

Юноша, слегка раздосадованный, рассказал о недавней встрече с Клавкой. Вера слушала его очень внимательно, слегка кивая головой.

Когда же практикант закончил своё повествование, она спросила:

- Уж не та ли это Клавка, что к Светланке ездила? Очень похожа - по описанию. А как вообще вы с ней познакомились? Не вашего поля ягода эта.

Поколебавшись слегка, Васька поведал Вере об их дорожных злоключениях. Как они с Шуркой попали в вытрезвитель и остались без денег, а после, заманённые Клавкой в заброшенную квартиру, были окончательно ограблены уголовниками.

Выслушав скорбное повествование приятеля, девушка не смогла сдержать улыбки:

- Ох, и дурачки же вы! Головы людям даны для того, чтобы ими думать, а не вино сосать. Ну, ничего, учёба впредь. Навела тогда на вас Клавка - ясно, как Божий день. Света кое-что о ней рассказывала. С такими людьми, как эта баба, лучше вообще не якшаться - себе дороже встанет. Ну, да чёрт с ней. А вот это зеркальце… что-то с ним нечисто! Интересно, как оно появилось у Клавки?

- Слушай, откуда ты… знаешь?

Васька не нашёл подходящего слова. Но девушка поняла, что он имел в виду.

- От бабули. Нет, не улыбайся, это правда! Моя бабушка кое-что умела, и меня научила. Только не болтай никому, ладно?

Вера положила голову на Васькино плечо и задумалась о чём-то своём.

- Вера, а как ты сюда попала? По несправедливости? Дело в том, что вы с Викторией не похожи на людей, подобных Клавке. Я имею в виду не внешность, а … мировоззрение, так сказать.

- По несправедливости? – Вера грустно улыбнулась, - да нет, со мной поступили справедливо. Может быть, я когда-нибудь расскажу тебе свою историю. Если ты захочешь. Что касается Вики…. Конечно же, она не Клавка - и не место ей за решёткой. Но судьба, вернее, народный суд распорядился так, что оказалась Виктория здесь. Она в своё время имела хорошую работу, была начальником отдела рабочего снабжения. А потом…

- А что потом? – продолжал лезть со своими наивными расспросами Васька.

- Есть такая организация, ОБХСС называется. Вот она и занялась Викой.

- Что за организация? Ты можешь говорить ясно?

До чего же иногда оказывается этот Вася непонятливым! И въедливым. Да что ему до Викиной судьбы?

- Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. Теперь понятно?

- Понятно. Правда, не очень. Что она похитила?

Вера не ответила. Она молчала, нервно кусая травинку, и, казалось, не слышала очередного Васькиного вопроса.

Виталик ей сразу понравился. Высокий, широкоплечий, в ладно сидящей милицейской форме, он подошёл к двум десятиклассницам, впервые появившимся на танцах.

Лихо щёлкнул каблуками и представился, приставив руку к козырьку:

- Сержант патрульно-постовой службы Иванов. Никто не обижает, девушки? Если что, всегда можете рассчитывать на мою помощь.

- Хорошо, товарищ сержант. Будем всегда рассчитывать, - ответила кокетливо подружка Надя.

Вера лишь просто улыбнулась в ответ. Бравый сержант ожёг её взглядом и на время ретировался. Однако, как только объявили медленный танец, Виталик чётким армейским шагом подошёл к девушке и, по-гусарски галантно, пригласил составить ему пару. Весь вечер юная школьница ловила на себе взоры, метаемые из-под фуражки красавчиком-сержантом. А по окончании танцев Виталик проводил Веру домой.

Так они стали дружить. «Втрескал» в себя школьницу милиционер, как говорится – по уши. Но первая любовь не бывает счастливой. Пылкая, внезапно вспыхнувшая страсть, словно лихорадка, за полгода иссушила душу Веры. Невыученные уроки, ревность, слёзы в подушку и даже мысли о самоубийстве – через всё прошла глупая девчонка. Напрасные страдания! Избалованный женским вниманием красавец ни в грош не ставил наивные чувства десятиклассницы. Вот только поняла это Вера слишком поздно.

Однажды под сердцем её зашевелился ребёночек. С радостной вестью прибежала девчонка к милому. Виталик – взрослый и рассудительный. Пусть сам решает, когда свадьбу играть: до выпускных экзаменов, или после. Однако любимый, узнав о ребёнке, ничуть не обрадовался.

Бросил небрежно, как пощёчину отвесил:

- Делай аборт. У меня уже есть невеста. Я сделал свой выбор.

В голове зазвенело, ноги подкосились. Вера по стеночке съехала на пол. Жених, теперь уже чужой, любезно проводил её на кухню.

Налил воды:

- На, вот, выпей. Успокойся.

Кухонный нож попался на глаза девушке. Большой такой хлеборез! А потом словно опустилась пелена. Вера смутно помнила, как держал окровавленными ладонями вылезающую требуху Виталик, и как истошно, нечеловечески, он кричал. Скорая, милиция... всё, будто в тумане!

...Через полгода был суд. На суде был потерпевший Иванов, а после суда был приговор. Но ребёночка уже не было.

Вера тряхнула головой, словно избавляясь от наваждения:

- Пойдём, Васенька, к нам в гости. Алан уже там, наверное. А вот Шурик в последнее время что-то стал забывать Вику.

- Он приболел немного, - улыбнулся Васька.

Молодые люди поднялись и, взявшись за руки, направились к комендатуре.

Шурка с Петей обмывали рубашку. Настроение обоих было испорчено случившимся инцидентом. Шуркина щека распухла, он молчал, пуская табачный дым к потолку. То голова, то лоб, то щека! Нет в жизни счастья.

Синий пытался объясниться с товарищем:

- Понимаешь, Шурка, всё вышло так быстро, что я и сообразить-то ничего не успел. Рраз! И ты лежишь, а он пошёл себе, как ни в чём не бывало.

- Да ладно, Петя, ты бы ничем не смог помочь. С таким здоровяком нам не справиться даже вдвоём. Так что, обиды нет. Наливай, давай, - Шурка затушил сигарету, подумав про себя, что Васька бы его в беде не оставил.

Синему он кто? Никто, просто собутыльник. А Ваське – друг. Настоящих друзей мало.

- Кабан офонарел вообще, ни с кем не считается. Освободился год назад, полный беспредельщик.

Петя, будучи местным, знал подноготную свинообразного. Шурка, слушая, разлил вино по стаканам. Подал собеседнику вино.

Синий выпил свою порцию и продолжил, глубоко затягиваясь папиросой:

- Сел он в шестнадцать лет за драку – троих на танцах в клубе искалечил. Прежний участковый жалеть не стал Кабана, усадил на реальный срок. Да и то, сказать: уже «условку» имел за мордобой. Учителю физкультуры на уроке в глаз заехал. Прикинь, борзой какой был. Взрослых парней хлопал на танцах, как мух. Не нашлось против него силы здесь.

В колонии для малолетних быстро бугром заделался, всех в кулаке там держал. Многим ребятишкам жизнь поломал, гнида. Как? Да вот так, просто: понравился – иди ко мне на шконку! Беспределом занимался, короче. Пятилетку и сидел там, рулил под ментами. Красный, что пожарная машина.

А с полгода назад Кабана закрыли снова. По подозрению в убийстве. Муж сестры его старшей был найден на сеновале с переломанной шеей. За две недели до того у Кабана с Веней, так звали шурина, произошёл скандал. Семейные дела тёмные, но только на моих глазах гонял Веня этого носорога по улице с вилами. Кричал, мол: ежели, ещё к моей дочери хоть раз подойдёшь – на сало пущу. Вот тогда-то я и увидел страх в глазах Кабана.

Отомстил потом Вене, видать, сволочь. Подлая у него натура, гнилая. Вот, продержали его на тюрьме полгода, да и выпустили за отсутствием состава преступления. Вроде, как Веня сам упал сверху, так следователь переиграл. Говорят, что Кабан эти полгода, что на тюрьме чалился, в пресс-хате заправлял. Похоже на то.

- А что такое пресс-хата? – полюбопытствовал Шурка.

- Туда лучше не попадать, - хмуро отвечал Петя, - там ломают. Вот, к примеру, пришёл ты на тюрьму, с ментами закусился по какой-то причине, либо же признанка от тебя требуется, или показания нужно сменить, а ты упираешься. И всё – здравствуй, пресс-хата! Заводят тебя в камеру, а там три-четыре таких вот Кабана. И начинают они тебя прессовать.

- Как?

- А как захотят. Бьют, калечат, могут опустить. А случается даже, и убивают.

- Но, ведь это запрещено законом! – искренне возмутился Шурка.

- Законом, говоришь? Эх, молодой, глупый! Закон - что дышло, куда повернут, туда и вышло. От ментов на тюрьме таким вот Кабанам – кругом зелёная. Рука руку моет. Да только кто сейчас этому уроду предъявит, нет на посёлке серьёзных людей – так, шелупонь одна.

- А ты? – наивно спросил Шурка.

- А что я? Я – крадун, а не баклан. Нет здесь бойцов дерзких. Кабан знает об этом, вот и борзеет. Опять же, Ефимов ему поблажки даёт. Стучит он, похоже, участковому. Ну, ничего, дождётся Кабан, получит своё перо в печень! – видно было, что у Пети наболело на душе.

- Возьми ещё одну бутылку, - Шурка достал деньги.

Синий поднялся со стула:

- Одна нога здесь, другая там. Цвай минут!

Васька с Аланом возвращались домой от девушек. Уже наступал вечер, солнышко садилось.

Кавказец рассказывал о ночных событиях:

- Вот видишь, теперь я, как Шурка, тоже перевязанный хожу. Ну и баба! Ей бы мужиком родиться – отличный джигит из неё получился бы. Конь с яйцами. В меня из двустволки – бах! Ружьё – в клочья, а ей хоть бы что! Схватила полено, да так ловко мне в лоб зафитилила, что на раз вырубила. Багатур!

- Мы видели сегодня Клавку. Она собиралась уезжать, - сообщил между делом товарищу Васька.

Матюги и ругань отвлекли друзей от разговора.

- Это что такое? – Алан посмотрел в сторону дома, мимо которого они проходили.

Из раскрытого окна что-то кричал и тряс кулаком толстомордый парень. Широкие плечи его еле вмещались в оконную раму. Друзья остановились в недоумении. Через минуту здоровяк выскочил на улицу и побежал к ним, ругаясь и размахивая руками на ходу. Издалека было слышно, что он обещает убить Ваську. За что?

Подскочив к практиканту, Кабан (а это был он) размахнулся с плеча. Но неожиданно получил ощутимый тычок в челюсть от Алана. Агрессор опешил, но только на секунду. Детина яростно взревел, развернулся и бросился на мастера. Он растопырил руки, пытаясь смять врага, задавить его своей массой. Не тут-то было! Алан ловко отскакивал в сторону и одновременно наносил хлёсткие удары по кабаньей физиономии. После непродолжительного боя Кабану, уже с разбитым носом и распухшей губой, удалось-таки изловчиться и схватить противника. Всё, теперь не уйдёшь! Он, словно медведь, стал сжимать Алана в мощных объятиях, намереваясь переломать кости врагу.

Но вдруг мощный удар по темени оглушил здоровяка! За спиной его стоял Васька, с дрыном наперевес. Гигант медленно отпустил осетина, потом повернулся назад. Замахнулся, пытаясь ударить. Однако, Васька не стал ждать, а «огрел» наглеца по лбу колом ещё раз. Кабан рухнул, как подкошенный.

- Это ещё что за свинья выскочила? – спросил Алан, потирая разбитые кулаки.

- Не знаю, - Васька пожал плечами.

Потом добавил восхищённо:

- Ловко ты его долбил. Вон как разукрасил!

- Бокс. Штука - полезная для таких вот ситуаций. Ладно, пойдём домой. С этим уродом после разберёмся. Непонятно, что он хотел.

Клавка пока никуда уезжать не собиралась. Она хотела отработать ещё одну делюгу. Накануне Малофей бормотал что-то про пензию – не мешало бы тряхнуть старого напоследок!

Тётка зашла в магазин, купила там две бутылки вина и направилась к жилищу старого сластолюбца. Но на дверях охотничьего дома висел амбарный замок. Значит, Малофей где-то гуляет.

Борода, недолго думая, двинулась в огород, заросший густым кустарником. Там, под смородиной, она и расположилась на отдых. Открыв бутылку, тётка сделала добрый глоток. Потом ещё, и ещё. Сладко зевнула. Ночь выдалась нелёгкая, можно чуток покемарить. А там, глядишь, и Малофейка объявится. Клавка устроилась на травке, положив под голову сумку. Сон одолел неугомонную бабу.

Малофей пришёл от Афиногеновны только вечером - в не очень хорошем настроении. Бюджет его уменьшился на три рубля.

За что платил? Товар-то просроченный. Молодуху бы! Охотник потрогал шишку на лбу и горестно вздохнул. О-хо-хо! Сняв замок, старик пошаркал в избу. Нырнул привычно за печку, достал бутылку с самогонкой, налил в стакан. Выпил. Хоть бы кто-нибудь зашёл в гости с бутылочкой! Побалагурить за жизнь. Малофей опрокинул ещё полстаканчика и занялся приготовлением ужина.

Кабан очухался в скором времени. Он грузно поднялся на ноги, сопя разбитым носом. Кровь его кипела, душа требовала немедленного мщения. Увидев брошенный противником кол, детина схватил его и с размаху жахнул о землю. Деревяшка разлетелась на части. Ничего, есть ещё силушка богатырская! Посмотрим, чья возьмёт!

Чёрного застрелить прямо сегодня, да и дело в край! А щенок очкастый… над ним можно, и даже желательно поглумиться. Кабан плотоядно ухмыльнулся. Что-что, а издеваться над людьми он умел и любил.

Не понял, на кого руку поднял, сосунок! Пятки лизать будет Кабану – на глазах у девки своей! Сам девкой станет!

Ружьишком надобно разжиться. У Малофея! Здоровяк наскоро оттёр под носом юшку и направился в гости к старому охотнику.

Дед в процессе приготовления ужина подзапьянел. Он сварил картошку и теперь, шатаясь, «мял тюрю» прямо в чугунке. Но громкий стук заставил его оторваться от своего занятия. Малофей, на всякий случай, припрятал бутылку под стол и только после этого пошёл открывать. Поздно, дверь с треском выскочила из петель!

В дом ввалился Кабан:

- Ты, чё, старый пень, уснул? Почему дверь не открываешь?!

- Милый, я больной, еле хожу… - залепетал испуганно Малофей.

- Больной, говоришь! Помнишь, за племянницей моей подглядывал на речке? Пора ответить, мурло бородатое! – Кабан умел нагонять страх.

- Ведь я тогда… всю пензию тебе отдал. Пожалей старика! – дед грохнулся на колени, размазывая слюни по бороде.

- Мне ружьё нужно! И чтобы – тихо, ни слова никому! Уяснил, дятел?!

- А нету ружья-то, я теперя безоружный, беззащитный…

С глаз Малофея градом капали крупные слёзы. Он очень боялся Кабана.

- Где берданка?! – пнул его под рёбра детина.

- Что за кипиш?

В дверях стояла Клавка, появившаяся, как всегда, внезапно. Она зевала и протирала глаза, не успев ещё толком проснуться. На локте бабы висела клетчатая сумка.

- Вот, она у меня оружье отобрала! – закричал Малофей дрожащим голосом, тыча пальцем за спину Кабана.

Бугай, повернувшись, непонимающе уставился на новую гостью. Однако недоумение его быстро прошло.

Оставив в покое старика, громила угрожающе двинулся на Клавку:

- Куда «пукалку» дедовскую подевала, кобыла?

Но Борода была не лыком шита. Изобразив на лице испуг, она пропела елейным голосом:

- Так здесь, в доме. Я ружьё от дедушки спрятала, за печку.

Кабан ринулся к печи, отшвырнув попавшийся под ноги табурет. Клавка быстренько вытащила из сумки бутылку-«бомбу» и, неслышно подойдя сзади, шарахнула ею грубияна по загривку.

Что-то хряснуло, «бомба» выскользнула из Клавкиных рук и закатилась под стол. Кабан упал, но сразу же встал на четвереньки, мотая головой и утробно рыча. Борода подхватила табуретку и ударила со всей мочи, целясь врагу в голову. Не попала! Кабан успел выставить руку, удар пришёлся вскользь.

Теперь он рванул в наступление. Вскочив на ноги, здоровяк схватил Клавку и швырнул её, словно волейбольный мяч. Борода пролетела через кухню и приземлилась на пол, глухо стукнувшись затылком о косяк. Голова её завалилась набок, руки обвисли, словно у тряпичной куклы. Каюк!

Малофей тем временем заполз под стол и со страхом наблюдал оттуда за развернувшейся баталией.

Кабан, весь залитый кровью, наклонился вниз и грозно подставил к носу охотника пудовый кулак:

- Пикнешь кому – убью!

Дед ничего не ответил, лишь часто-часто замотал головой. Он был близок к умопомешательству.

Здоровяк приказал хозяину:

- Собирайся! Будем труп выносить.

Малофей, глядя с ужасом на убивца, одел калоши. Он знал не понаслышке, на что способны подобные люди.

Кабан уже взвалил на себя Клавку:

- Пойдёшь вперёд. Смотри, чтобы никого не было. Да без шуток! Иначе, попрыгаю по тебе и живому кишки выпущу. Багаж её прихвати!

Бравый охотник смог только икнуть в ответ. Он отправился на разведку - дрожа, как осиновый лист. В затылок старику пыхтел страшный гость.

Пустынной улицей они прошли метров двести. Пожалуй, хватит церемоний! Детина остановился и, поднатужившись, швырнул Клавкино тело в заросший кустарником кювет. Малофей следом бросил сумку. Всё, кончено!

Кабан вытер пот со лба, потом хлопнул всхлипывающего деда по плечу:

- Теперь мы с тобой подельники! Если что, сидеть оба будем. Да не бзди ты, прокатит. Выпить есть?

- Ага, - старик, наконец, обрёл дар речи.

- Пошли, дёрнем.

Два силуэта – маленький и большой - растворились в полумраке летней ночи. Клавка осталась лежать брошенной в канаве.

Панкратыч ранним утром пробирался до дому. Его ещё пошатывало со вчерашнего, но голова уже начала немного соображать. Вышагивая по пустынной улице, мужчина смотрел себе под ноги, в поисках подходящего окурка. Вдруг, в траве на обочине он заметил клетчатую сумку. Знакомая вещь. Панкратыч потёр лоб, припоминая - где же он видел эту кошёлку? Вспомнил! Прохор в ней сдавал стеклотару.

Мужик подобрал с дороги палку и подтянул к себе сумку – явно не пустую. Открыв, засунул внутрь нос – о, удача! В сумке лежала бутылка вина, на две трети полная и закрытая пластмассовой пробкой! Вырвав зубами затычку, страдалец жадно присосался к горлышку. Вот ведь, подфартило! Мужчина расправился со спиртным в несколько глотков. Хорошо! Теперь, надо бы осмотреть местность повнимательнее. Вдруг, да ещё бутылочка найдётся! Панкратыч, сверкая глазами, полез в бурьян.