Раз став героем

Элизабет МУН

Раз став героем

Перевод с английского Е. Кругловой

Анонс

Первая книга об Исмэй Сьюза.

Лейтенант, выходец из колониальной семьи, она удивила себя и весь Флот, став самым молодым и самым младшим по рангу офицером, одержавшим победу в серьезном сражении. Ее корабль оказался под командованием предателя, и оставшиеся верными Флоту офицеры были вынуждены пойти против своего капитана. Все они погибли во время мятежа, и Исмэй Сьюза оказалась самой старшей по званию среди выживших. Перед ней встал выбор: действовать или погибнуть. Она смело приняла вызов и спасла Хэрис Серрано и собственную команду.

Но вместо благодарности Флот начинает задавать ей вопросы, которые ставят ее в затруднительное положение. В результате своих действий, какими бы успешными они ни были, Исмэй Сьюза оказывается на линии огня и предстает перед военным трибуналом по обвинению в предательстве...

Глава первая

Флагман Регулярной Космической Службы Гончая, Завьер

Исмэй Сьюза привела себя в порядок прежде чем явиться к адмиралу, как было приказано. После бунта и последовавшего за ним сражения времени хватило только на то, чтобы принять душ и пропустить форму через автомат. Одежда принадлежала не ей. Во время мятежа на борту Презрения несколько внутренних переборок получили повреждения и начались пожары, включая отсек младшего офицерского состава.

Душ не принес облегчения. Она не спала нормально... уже много дней. Красные глаза слипались от усталости, руки дрожали, внутри все сжималось при мысли, что никакие старания не помогут.

Адмирал Серрано выглядела как постаревшая копия капитана Серрано. Та же невысокая крепкая фигура и бронзовая кожа, вот только темные волосы подернулись серебром, и несколько морщин пересекли широкий лоб, но глаза горели энергией, управляемой сильной волей.

- Лейтенант Сьюза явилась с докладом, сэр.

По крайней мере голос ее не дрожал. За то время, пока Исмэй командовала кораблем, волнение и скованность, с которыми ей приходилось бороться раньше, практически сгладились.

- Садитесь, лейтенант.

Исмэй не могла понять По выражению лица адмирала нельзя было понять, о чем та думала. Исмэй села на стул, радуясь, что колени не подогнулись, и она просто не рухнула вниз. Адмирал кивнула и продолжила:

- Я просмотрела ваш рапорт о событиях, произошедших на борту Презрения. Похоже, это было очень... трудное... время.

- Да, сэр.

Безопасный ответ. В опасном мире ответить так лучше всего, учили ее в Академии и на первом месте службы. Но опыт подсказывал, что не всегда следует говорить "Да, сэр". Например, ответить так капитану Хэрне означало стать предателем, а майору Довиру - мятежницей.

- Вы ведь понимаете, лейтенант, что по закону все офицеры, принимавшие участие в бунте, обязаны предстать перед трибуналом и обосновать свои действия?

Голос адмирала звучал почти мягко, как будто она говорила с ребенком. Но Исмэй больше никогда не будет маленькой девочкой.

- Да, сэр, - ответила она, благодарная за терпение, хотя знала, что это ничем ей не поможет. - Мы... Я... готова отвечать.

- Именно. Вы самый старший по званию офицер среди тех, кому удалось выжить, именно вы приняли корабль под свое командование, и на вас ляжет основная тяжесть ответственности, - адмирал Серрано замолчала, глядя на Исмэй с совершенно непроницаемым выражением лица.

Она почувствовала холодок внутри. Адмирал пытается сказать, что им нужен козел отпущения? Ее обвинят во всем, не смотря на то, что она ничего не знала, не смотря на то, что старшие офицеры, в настоящий момент мертвые, не хотели вовлекать в происходящее младших? Исмэй охватила паника при мысли об ожидавшем ее будущем: увольнение, позор, никакой возможности летать и возвращение домой. Она хотела сказать, что это не справедливо, но знала, что дело совсем не в справедливости. Судьба оставшихся в живых полностью зависела от того, насколько четко они следовали приказам капитана... вот что было главное.

- Я понимаю, - наконец ответила Исмэй.

Она почти поняла.

- Не могу сказать, что суд всего лишь формальность, даже в подобном случае, - продолжила адмирал. - Трибунал никогда не бывает формальным и всегда имеет нежелательные последствия для всех ответчиков, последствия, которые не имели бы значения в обычных обстоятельствах. Но в вашем случае не хочется, чтобы вы заранее паниковали. Из вашего рапорта и докладов остальных членов экипажа (среди которых несомненно, как надеялась Исмэй, был и доклад племянницы адмирала) ясно видно, что к мятежу вы не подстрекали. Это и будет вашей защитой.

Комок, в который сжался желудок Исмэй, слегка ослаб.

- Естественно, вас отстранят от командования Презрением.

Исмэй почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, хотя это скорее было облегчением, чем смущением. Она так устала думать над тем, как не нарушая протокола спросить старшего сержанта о том, что делать дальше.

- Конечно, сэр, - согласие прозвучало с большим энтузиазмом, чем ей хотелось бы.

Адмирал улыбнулась:

- Честно говоря, я удивлена тем, простой лейтенант смогла командовать Презрением в боевых условиях. Отбросив все предшествующие обстоятельства... хорошая работа, лейтенант.

- Спасибо, сэр, - Исмэй еще больше покраснела, и смущение преодолело молчание. - На самом деле это заслуга команды, особенно старшего сержанта Весеч. Они знали, что делать.

- Они обязаны знать, - заметила адмирал. - Но у вас хватило здравого смысла позволить им делать свое дело и силы воли, чтобы вернуться. Вы молоды и естественно совершаете ошибки...

Исмэй подумала об их первой попытке вступить в бой, когда она настояла на слишком высокой скорости выхода на расчетную орбиту, и они промахнулись. О проблемах в навигационном компьютере тогда еще не было известно, но это ее не оправдывало.

Адмирал продолжила, привлекая ее внимание:

- Но, полагаю, у вас есть характер, чтобы стойко все перенести. Идите на суд, примите пилюлю, какой бы горькой она ни была. Удачи вам, лейтенант Сьюза.

Адмирал встала. Исмэй тоже поднялась, приложив немалое усилие, и пожала протянутую руку. Сейчас она была свободна, хотя не знала, куда ей идти, и что случится с ней дальше, но... там, где сжимался горький комок, теперь тлел теплый свет.

Эскорт, ожидавший ее снаружи, дал ясно понять, что она направляется в карантинную зону, отведенную специально для них на флагмане. Пели и несколько других младших офицеров были уже там и с мрачными лицами размещали свои вещи в кабинках.

- Что ж, живьем она тебя не съела, - заметил Пели. - Полагаю, моя очередь идти. Какая она?

- Серрано, - ответила Исмэй.

Этого было достаточно; она не собиралась обсуждать адмирала на борту флагмана.

- Будет трибунал, но это вы и так уже знаете.

Они мало говорили на данную тему, только касались и тут же переводили разговор в другое русло.

- Сейчас я рад, что ты старше меня по званию. Хотя неприятности у нас всех.

Исмэй не жалела, что с нее сняли обязанности командующего офицера, но на мгновение ей захотелось вернуть их, чтобы приказать Пели заткнуться.

Надо было чем-то заняться. Ей потребовалась всего пара минут, чтобы разместить свои вещи в шкафчике, который ей предоставили, и подумать о том, как наверное был возмущен офицер, чье место она заняла, ведь ему наверняка приходится сейчас делить шкафчик и каюту с кем-то еще. Потом Исмэй посмотрела на пустые стены, на группу таких же как она мятежников, собравшихся в крошечной кают-компании, которая будет всем их миром, пока адмирал ни решит, что делать с ними дальше, и легла на койку, желая забыть о последних ужасных событиях, к которым снова и снова возвращались ее мысли. И почему с каждым разом они становились хуже и хуже?

***

- Конечно слушают, - воскликнул Пели.

Исмэй задержалась у входа. Все четверо сидели в кают-компании.

- Надо полагать, они записывают все, что мы делаем и говорим.

- Стандартная процедура, - заметила Исмэй. - Даже в обычных обстоятельствах.

У самой же внутри екнуло при мысли, что судебные следователи, посланные на Презрение, обнаружат записи ее разговоров во сне. Она не была уверена, говорила ли во время тех ночных кошмаров, но если да...

- Да, но сейчас все будет досконально изучаться, - продолжал гнуть свое Пели.

- Мы не сделали ничего плохого, - сказал Арфан, один из младших лейтенантов. - Мы не предатели и не замышляли мятежа, поэтому не понимаю, что с нами могут сделать.

- С тобой ничего, - презрительно фыркнул Пели. - Если уж на то пошло, младшим лейтенантам ничего не угрожает. Хотя с другой стороны ты можешь окочуриться от страха, оказавшись перед трибуналом.

- А почему я должен оказаться перед трибуналом?

Арфан как и Исмэй был родом не из военной семьи. Но в отличие от Исмэй его семья была богата и имела друзей в Совете. Было бы естественно, если бы для него все обошлось.

- По закону, - жестко ответил Пели. - Ты военный офицер, служивший на борту судна, где произошел мятеж, поэтому должен предстать перед трибуналом.

Исмэй не возражала против резкой прямоты Пели, когда дело касалось кого-то другого, но она знала, что скоро настанет ее очередь.

- Но не беспокойся, - продолжил он. - Ты вряд ли получишь большой срок исправительных работ. Мы с Исмэй другое дело, - он посмотрел на нее и натянуто улыбнулся. - Мы самые старшие из выживших офицеров, поэтому спросят с нас. Если кого-то решат наказать в пример остальным, то это будем мы. Джиги на то и существуют, чтобы не задумываясь пускать их в расход.

Арфан посмотрел на обоих и потом, не сказав ни слова, обхватил всех трех офицеров, включая Исмэй.

- Не заразись, - задорно воскликнул Лайэм.

Он был младше Пели, но тоже принадлежал к тому самому "расходуемому классу", то есть был джигой.

- С тем же успехом, - сказал Пели, - не люблю хлюпиков. Знаете, он хотел, чтобы я потребовал от адмирала деньги за поврежденную форму.

Исмэй не могла не думать, как потеря вещей и необходимая замена скажется на той небольшой сумме, что ей удалось скопить.

- Он богатенький, - произнес Лайэм.

Лайэм Ливади был родом из семьи, служившей Флоту уже много поколений, и мог позволить себе шутить на эту тему; дюжина его двоюродных братьев уже возможно выросла из своей формы, и у него был богатый выбор на любой вкус.

- Кстати о трибунале, - заставила себя заговорить Исмэй. - Существуют правила касательно формы?

- Формы! - сверкнул на нее взглядом Пели. - И ты туда же?

- Для трибунала, Пели, а не для показухи!

Это прозвучало резче, чем ей хотелось бы, и юноша заморгал озадаченно:

- Правильно.

Исмэй практически видела, как вертятся маленькие колесики у него в голове, производя подсчет.

- Даже не знаю, единственное, что я видел, это кубы в Академии на занятиях по военному законодательству. Но нам показывали уже последний день, когда выносили вердикт. Не знаю, надо ли надевать парадную форму на каждое заседание.

- Дело в том, что если нам понадобится новая форма, необходимо время, чтобы приобрести ее, - объяснила Исмэй.

Парадная форма офицеров, в отличие от повседневной, шилась вручную портными, имевшими на это лицензию. Она не хотела появиться перед судьями в ненадлежащем виде.

- Верно. На складе почти все было уничтожено, поэтому можно предположить, что вся наша парадная форма испорчена, - Пели посмотрел на Исмэй. - Тебе придется спросить об этом, ты все еще старшая по званию.

- Больше нет.

Но даже сказав это вслух, она знала, что это не так. Пели воздержался от язвительных комментариев, но и ничем не помог.

- Только ты. Извини, Ис, но тебе придется.

Вопрос о форме заставил ее вспомнить о бумагах, которые как капитану, путь даже всего на несколько дней, ей пришлось подписывать, и как она отсеивала бесчисленные запросы на новую форму.

***

- Это ведь не посмертные письма, - заметил капитан-лейтенант Хосри. Адмирал понимает, что семьи предпочтут получить письмо, подписанное кем-то, кто был бы старше по званию и мог бы лучше объяснить обстоятельства гибели.

Исмэй совершенно забыла об этой обязанности. Капитан обязан писать семьям любого члена команды, который погиб во время службы. Она почувствовала, что краснеет.

- И другие важные бумаги, которые адмирал посчитала, должны быть отложены, пока судебные исполнители ни завершат расследование. Но вы оставили множество незавершенных дел, Сьюза.

- Да, сэр, - ответила Исмэй с упавшим сердцем.

Когда ей было этим заниматься? Как могла она знать? Оправдания проносились в ее голове и растворялись, ни одно не было достаточно веским.

- Ваши офицеры заполняли эти формы? - Хосри передал ей целую стопку. Пусть заполнят, подпишут, вы лично заверьте каждую и сдайте в течение 48 часов. А я передам их в офис адмирала для рассмотрения. Если согласие будет дано, офицеры смогут получить новую униформу. Да, еще сюда входит разрешение Флота отправить ваши мерки зарегистрированному портному, чтобы можно было начать. Теперь надо разделаться с повседневными докладами, которые давно следовало отправить в архив, или хотя бы подготовить к регистрации, прежде чем вас отстранили от командования Презрением.

Младшие офицеры были не в восторге от бюрократической волокиты; некоторые отложили бумаги в сторону, и Исмэй пришлось чуть ли ни пинками заставлять их заполнить все к назначенному сроку.

- Никто не приходит раньше, - ворчал старший клерк, взглянув на часы, когда Исмэй принесла доклады. - Чем вы занимаетесь, ждете до последней минуты?

Она ничего не сказала. Клерк ей не понравился, но с ним еще работать в течении двух смен над бумагами, которые по мнению Хосри она была обязана зарегистрировать. Надо закончить с этим, сказала себе Исмэй, даже зная, что доклады были самой меньшей из ее забот. Пока она работала с бумагами, остальные офицеры встречались со следователями, которые были намерены точно узнать, как получилось, что капитан патрульного судна РКС оказалась предателем и подняла мятеж. Исмэй была следующей на очереди.

***

Судебные следователи наводнили Презрение, конфисковав все записи из автоматических наблюдательных приборов, исследуя отсек за отсеком, допрашивая выживших, изучая каждое тело в корабельном морге. Исмэй могла судить, как продвигаются их поиски по вопросам, которые ей задавали каждый день. Сначала, не предъявляя никаких материальных доказательств, ее попросили объяснить шаг за шагом, где она была, что видела, слышала и делала, когда капитан Хэрне увела корабль от Завьера. Позже, уже пользуясь записями и стереоскопическим изображением корабля, ее заставили повторить все заново.

Где именно она находилась? Куда направлялась? Когда видела капитана Хэрне в последний раз, где была Хэрне, и что она делала? Исмэй никогда не отличалась способностью запоминать мелкие детали и быстро поняла, что в ее показаниях есть расхождения. Оттуда, где она сидела, нельзя было видеть, как капитан-лейтенант Форрестер выходит из примыкающего коридора, как ранее утверждала Исмэй. Следователь указал, что без специальных приспособлений невозможно было увидеть, что происходит за углом. Были ли у нее таковые? Нет. Но ее показания зафиксированы. Уверена ли она, что все доложила верно?

И снова строчки предыдущего допроса двинулись вниз на боковом мониторе. Может ли она объяснить, как за пятнадцать секунд попала из своего кубрика сюда, на две палубы ниже? Картинка была достаточно четкой, и Исмэй узнала себя в коридоре, ведущем к носовым батареям в 18:30:15, и почувствовала знакомое отвратительное давление в желудке. А она настаивала, что находилась в это время в своем кубрике, занимаясь ежедневным докладом, предоставляемым в 18:30.

Исмэй сказала, что понятия не имеет как. У нее вошло в привычку писать рапорт именно в это время, что позволяло ей покинуть кают-компанию младших офицеров и не слушать последние сплетни или не работать над рапортом с другими. Естественно, делать это было удобнее, слушая сплетни, чем носясь по кораблю. Исмэй не любила сплетничать. Подобные разговоры всегда грозят неприятностями, а люди, о которых сплетничают, имеют еще больше проблем.

Она не знала, что капитан Хэрне была предателем... конечно не знала... у нее было нехорошее ощущение, но она пыталась не думать об этом. Только повторив свой рассказ, Исмэй вспомнила, что кто-то вызвал ее провести ежедневную проверку автоматических замков боеголовок, которая входила в список ее обязанностей. Она настаивала, что сделала это, не смотря на чье-то обратное заявление. Поэтому и оказалась внизу. Кто вызвал ее? Исмэй не помнила. И что она обнаружила там?

- Я ошиблась, когда вводила код. По крайней мере, полагаю, что ошиблась.

- Что вы имеете ввиду?

У этого следователя был самый естественный голос, какой Исмэй когда-либо слышала, и она не понимала, почему это так ее нервирует.

- Ну... какая-то цифра была введена неправильно. Иногда такое случается. Обычно система не принимает код, а выдает предупреждение об ошибке.

- Поясните, пожалуйста.

Исмэй растерялась, пойманная между желанием не заставлять слушателя скучать и необходимостью детально объяснить, почему она не виновата. За время службы Исмэй ввела тысячи подобных кодов. Иногда она ошибалась, все ошибаются хоть раз. Исмэй не сказала того, о чем давно думала: глупо заставлять офицеров вводить код вручную, когда есть совершенно недорогие и хорошие считыватели кодов, которые могли бы ввести их напрямую. Когда она ошибалась, устройство обычно зависало, отказываясь принимать код. Но иногда ошибка проходила, и тогда при повторной проверке система не срабатывала, когда ее код сверялся с введенным в компьютер.

- В таком случае вызвали бы меня, потому что я лично должна повторно установить код и подтвердить изменение. Наверное так и произошло.

- Понимаю.

Наступила пауза, во время которой Исмэй почувствовала, как пот стекает по ее шее.

- И с какого терминала вы сделали свой ежевечерний доклад?

Исмэй понятия не имела. Она точно помнила, как шла из своего кубрика, но не помнила самого вызова. Если бы отчет не был предоставлен, это было бы зафиксировано... конечно, если бы в это время на мостике мятежники не выступили против капитана Хэрне, что и произошло примерно в то время.

- Я не помню, что делала его, - ответила Исмэй. - И не помню, что не делала. Я отправилась в орудийный отсек, перенастроила коды, подтвердила их и вернулась в свой кубрик, а потом...

К тому времени мятеж уже вышел за пределы мостика, и старшие офицеры послали кого-то вниз, чтобы по возможности удержать младших от вмешательства. Ничего не получилось; на корабле оказалось больше предателей, чем можно было предположить.

Следователь коротко кивнул и перешел к следующему пункту. Вопросов было много. Наконец, они добрались до того времени, когда Исмэй приняла командование.

Может ли она объяснить свое решение вернуться в систему Завьер и вступить в сражение вопреки здравому смыслу, ведь на борту не осталось никого из старших офицеров и людей не хватало, многие были либо убиты, либо ранены? Только на короткое время и про себя Исмэй позволила себе подумать о своем решении как героическом. Реальность указывала на обратное. Она не знала, что делала; ее неопытность стала причиной стольких смертей. Пусть для выживших все закончилось хорошо, но не для погибших.

Если это не было геройством, тогда чем же? Сейчас ее действия казались глупыми и безрассудными. Но... команда, не смотря на неопытность своего капитана, все-таки уничтожила вражеский флагман.

- Я... вспомнила командующую Серрано, - ответила Исмэй. - Мне пришлось вернуться. Мы послали сообщение на случай...

- Смело, но вряд ли разумно, - заметил следователь, имевший выговор, который, как подумала Исмэй, относился к центральным планетам Семейств. - Вы протеже командующей Серрано?

- Нет.

Исмэй не посмела бы утверждать это. Однажды они служили на одном корабле, но друзьями не были. Она объяснила тому, кто определенно знал лучше нее, как широка пропасть между новоиспеченным младшим лейтенантом с захолустной планетки и старшим офицером, выросшей на крыльях таланта и семьи.

- Не... э... не совсем друг?

Это прозвучало с многозначительной ухмылкой.

Исмэй едва сдержалась, чтобы ни фыркнуть. За кого он ее принимал, какую-то неотесанную жеманницу, которая не способна отличить один пол от другого? Разве нельзя называть вещи своими именами? Она вспомнила о своей тете, которая уж точно никогда бы не использовала слова, расхожие во Флоте.

- Нет. Мы не были ни любовниками, ни друзьями. Она была майором, командующим офицером, а я младшим лейтенантом из технической команды. Просто она была вежлива...

- А другие нет? - опять тот же тон.

- Не всегда, - ответила Исмэй, прежде чем успела подумать.

Уже слишком поздно что-то исправлять, теперь можно было только завершить портрет провинциальной идиотки.

- Я родилась не во Флоте, а на Алтиплано. Я единственная с этой планеты, кто поступил в Академию. Некоторые считали это смешным.

У нее снова вырвалось выражение, не используемое во Флоте.

- Прискорбным заблуждением, - исправилась она в ответ на поднятые брови. - На нашем наречии.

Пользоваться словами из других наречий, не являлось чем-то странным. Но дело в том, что Хэрис Серрано никогда при этом не смеялась. Хотя удивленным бровям Исмэй этого не сказала, размышляя, какую известную семью Флота только что умудрилась оскорбить.

- Алтиплано. Да, - брови опустились, но снисходительный тон остался. Это планета, где широко распространено движение эйджистов, не так ли?

- Эйджистов?

Исмэй попыталась вспомнить то, что знала о политике родной планеты, где не была с шестнадцати лет, но в голову так ничего и не пришло.

- Не думаю, что кто-то на Алтиплано ненавидит стариков.

- Нет, нет, - поправил ее следователь. - Эйджисты... Да вы знаете. Они выступают против омоложения.

Исмэй сконфуженно уставилась на следователя.

- Против омоложения? Почему?

Ее родственники были бы только рады, если бы папа Стефан жил вечно, ведь только он мог удержать Санни и Бертоля от того, чтобы те вцепились друг другу в горло.

- Насколько внимательно вы следите за событиями на Алтиплано? - спросил мужчина.

- Вообще не слежу, - ответила Исмэй.

Она с радостью покинула дом и даже не отвечала на письма, которые ее семья посылала ей. После очередного ночного кошмара, в котором ее не только лишили звания, но и приговорили к исправительным работам, Исмэй решила, что никогда не вернется на Алтиплано, как бы ни сложились обстоятельства. Ее могли выкинуть из Флота, но не имели права заставить вернуться домой. Она узнавала, ни один закон не мог силой вернуть кого-то на родную планету за преступления, совершенные в другом месте.

- Не могу поверить, что они в самом деле против омоложения... по крайней мере не могу представить, чтобы кто-нибудь из моих знакомых так считал.

- О?

Так как следователь, казалось, заинтересовался (он был первым человеком за много лет, который выказал к ней хоть какой-то интерес), Исмэй внезапно заговорила о папе Стефане, Санни, Бертоле и других, по крайней мере насколько это относилось к теме об омоложении. Когда она замедлила речь, он прервал ее:

- Ваша семья... э... широко известна на Алтиплано?

Конечно это было в ее личном деле.

- Мой отец возглавляет областную милицию, - ответила Исмэй. - Этот ранг не имеет эквивалента во Флоте, но на Алтиплано только четыре главнокомандующих.

Сказать больше значило бы показать плохое воспитание. Если из ее слов он не поймет, на какой социальной ступени находится ее семья, то невежество его проблема.

- И вы решили пойти во Флот? Почему?

Ну вот, снова. Исмэй уже объясняла это в своем первом заявлении, и во время вступительных бесед, и в классе военной психологии. Она уже затерла до дыр объяснение, которое всегда казалось идеальным, но сейчас потонуло под равнодушным взглядом следователя.

- И все?

- Ну... да.

Умный молодой офицер не рассказывает о мечтах и времени, проведенном во фруктовом саду особняка, где, глядя на звезды, она пообещала себе, что когда-нибудь отправится к ним. Лучше было выглядеть прозаичной, практичной и здравомыслящей. Никто не захотел бы видеть во Флоте мечтателей и фанатиков, а тем более из миров, колонизированных всего несколько веков назад.

Но молчание следователя вынудило ее сказать:

- Мне нравилось мечтать о том, чтобы отправиться в космос.

Исмэй почувствовала, как краснеет; предательский жар залил лицо и шею. Она ненавидела свою чувствительную кожу, на которой всегда были видны все ее эмоции.

- А, - произнес следователь, касаясь стэком своего информблокнота. Что ж, лейтенант, это все.

А взгляд его говорил: "Пока все." Допрос не мог на этом закончиться, подобные вещи так не работают. Но Исмэй ничего не сказала, кроме вежливой фразы, которую он ожидал от нее, и вернулась в свою временную каюту.

Лишь после второй или третьей смены на борту флагмана Исмэй осознала, что только ей из всех молодых офицеров-мятежников отвели личную каюту. Она не знала почему, ведь остальные толклись в одном кубрике, и с удовольствием бы разделила с кем-нибудь каюту, пусть не с радостью, но по собственному желанию. Но приказы адмирала не обсуждались; это Исмэй узнала, когда спросила офицера, приставленного к ней, можно ли перенести время встречи. Он с отвращением посмотрел на нее и сказал "нет" так резко, что ее барабанные перепонки задрожали.

Итак, при желании ей было где уединиться. Она могла лежать на своей койке (чужой койке, на время предоставленной ей) и вспоминать. Пытаться думать. Исмэй не нравилось ни то, ни другое, не на едине с самой собой. У нее был такой склад ума, что мысли лучше работали, когда рядом находились другие, когда вспыхивали искры столкнувшихся противоречий. Когда она была одна, все поглощала пустота, и одна и та же мысль возвращалась снова и снова.

Но остальные не желали говорить о том, что ее беспокоило. Нет, не совсем так. Это она не хотела говорить с ними об этом. Исмэй не хотелось говорить о том, что она почувствовала, когда увидела первых жертв мятежа, как подействовали на нее запах крови и обгоревшая палуба, как вернулись воспоминания, которые, она надеялась, ушли навсегда.

"Ужасы войны везде одинаковы, Исмэй", - сказал отец, когда она сообщила ему, что хочет отправиться в космос и стать офицером Флота. - "Человеческая кровь и плоть везде пахнут одинаково, и люди кричат точно так же."

Она ответила, что знает, по крайней мере думала, что знает. Но в те часы в саду, глядя на далекие звезды, на их чистый свет на фоне абсолютной черноты... маленькая Исмэй лелеяла надежду на лучшее. Не безопасность, нет; в ней было слишком много от отца, чтобы мечтать о спокойной жизни. Ей грезились накал страстей, опасность, увеличенная угрозой вакуума и оружия, способного испарить тебя... Она ошибалась и теперь знала это каждой клеточкой своего тела.

- Исмэй?

Кто-то постучал в дверь. Она взглянула на часы и поспешно села, подумав, что должно быть задремала.

- Иду, - ответила Исмэй, бросив взгляд в зеркало.

Непослушные волосы требовали постоянного ухода. Если бы было приемлимо обрезать их до сантиметра в длину. Она ударила по топорщащимся кудрям обеими руками, пытаясь пригладить, и открыла дверь. Снаружи стоял Пели, и вид у него был обеспокоенный.

- Все в порядке? Ты не пришла на обед и теперь...

- Очередное интервью? - быстро спросила Исмэй. - Я не была голодна. Иду.

Сейчас ей тоже не хотелось есть, но пропуск приемов пищи мог привлечь к себе внимание психонянь, а у нее не было желания разговаривать с еще одной группой пытливых умов.

***

Ужин камнем упал в желудок. Исмэй сидела в маленькой кают-компании, даже не прислушиваясь к разговорам, которые велись в основном вокруг догадок о том, где сейчас находится корабль, когда они прибудут в порт назначения, и сколько понадобится времени, чтобы собрать трибунал, кого назначат председателем а кого их защитниками, и насколько серьезными проблемами и неприятностями это грозит им в будущем.

- Не серьезнее, чем остаться под началом капитана Хэрне, если бы она вылезла сухой из воды, - услышала Исмэй собственный голос.

Она вообще-то ничего не хотела говорить, но знала, что единственная по-настоящему рискует, идя под трибунал. А они болтали так, как будто все, что имело значение, это возможная пометка о неблагонадежности, повлияющая на их продвижение по службе.

Все уставились на нее.

- Что ты имеешь ввиду? - спросил Лайэм Ливади. - Хэрне не смогла бы выйти сухой из воды. Только если бы направила корабль к Доброте...

Он замолчал, внезапно побледнев.

- Именно, - подтвердила Исмэй. - Она могла это сделать, если бы Довир и другие сохранившие верность Флоту не остановили ее. Тогда бы мы все стали узниками Доброты.

Мертвыми, или даже хуже.

Все в отсеке смотрели так, как будто из нее внезапно вырос полный боекомплект.

- Или она могла сказать Флоту, что Хэрис Серрано предатель, что обвинения ложные, и ей пришлось спасать корабль и команду от сумасшедшей. Она могла бы допустить, что невозможно противостоять штурмовому отряду Доброты при наличии всего лишь двух военных кораблей.

Даже Хэрис Серрано не поступила бы так. Исмэй знала, что такое риск и опасность, так как лично прошла через это. Если бы Презрение не появилось в конце сражения, Серрано бы испепелили, и все свидетели предательства Хэрне погибли бы вместе с ней.

Пели и Лайэм смотрели теперь на Исмэй с еще большим уважением, чем когда-либо, даже во время битвы.

- Никогда не думал об этом, - проговорил Пели. - Мне и в голову не приходило, что Хэрне могла бы выкрутиться... но ты права. Мы бы даже не знали. Только те, кто был в рубке слышали вызов капитана Серрано. Если бы хоть еще один офицер на мостике оказался агентом Доброты...

- Мы были бы мертвы, - Лайэм взъерошил свои рыжие волосы. - Ой. Не нравится мне мысль, что я мог закончить подобным образом.

Арфан нахмурился:

- Нас бы выкупили. Я знаю свою семью...

- Торговцы! - произнес Лайэм тоном, который скорее соответствовал слову "предатели". - Полагаю, твоя Семья имеет с ними дела?

Арфан подпрыгнул, и глаза его вспыхнули:

- Мне ни к чему выслушивать оскорбления от таких как вы...

- Собственно говоря, как раз это ты и делаешь, - Лайэм отодвинулся назад. - Я старше тебя по званию, ты, потомок торгашей. Ты все еще обычный младший лейтенант на случай, если не заметил.

- Никаких ссор, - приказала Исмэй.

С этим она могла справиться.

- Ливади, он не виноват в том, что представляет его семья. Арфан, Ливади ваш старший офицер, выказывайте больше уважения.

- У-у-у, - протянул Пели. - Бывший капитан вспомнила, что значит командовать.

Но его тон был скоре восхищенным, чем язвительным, и Исмэй смогла усмехнуться ему в ответ.

- Вообще-то да. И удерживать вас, сосунков, от того, чтобы вы попортили свои формы, легче, чем сражаться в битве. Будем продолжать так и дальше?

Она увидела целую гамму эмоций, от удивления до удовлетворения, и улыбнулась. В конце концов все последовали ее примеру.

- Конечно, Исмэй, - согласился Ливади. - Извини, Арфан. Мне не следовало срываться сейчас, если вообще когда-нибудь следовало. Лейтенант Сьюза права. Друзья?

Он протянул руку. Арфан, продолжая хмуриться, все-таки пожал ее, бормоча что-то о сожалении. От Исмэй не ускользнуло, что он обратился к ней как к другу, в то же время делая упор на ее превосходстве перед Арфаном. Она могла бы смириться с этим, но ей надо было подумать. Лайэм Ливади и остальные родились в семьях Флота, и казалось, для них это было так же естственно, как дышать.

Глава вторая

Промышленный порт, Каслрок.

Зал заседаний был подготовлен к знаменательному дню и тщательно проверен на наличие подслушивающих и записывающих устройств. Через две комнаты квалифицированный секретарь принимал звонки, остальные занимались своими делами. Три человека, входившие в группу аналитиков и консультантов по особым материалам, выглядели сейчас скорее деловыми соперниками, чем старыми друзьями. Архос Асперсон, невысокий, крепкий, с темными волосами, наклонился вперед, положив локти на полированный стол, пока Гори Лансамир докладывал о результатах тайного исследования. Напротив него Лоза Агилар умышленно откинулась на спинку кресла в ленивой позе, которая была не в ее духе. Худощавое тело Лозы обычно переполняла энергия, поэтому она всегда была напряжена и готова к решительным действиям.

- Ты был прав, Архос. Местный прогноз Калморри говорит, что спрос будет интенсивно расти, особенно на вторичную процедуру, в которой на последнем этапе используются наркотики из сомнительных источников, - хмурое выражение лица было необычно для всегда дружелюбного Гори.

Архос кивнул:

- Другими словами кратковременный скачок в цене на первичное омоложение на прошлой неделе вовсе не было случайностью.

- Нет, - Гори указал на выставленный график. - С тех пор, как Кинг отошел от дел, пошли разговоры о фальсификации компонентов. Произошедшее в семье Моррелайн позволяет предположить, что все может быть гораздо серьезнее тех расхождений, что уже зафиксированы.

- Полагаю, мы должны радоваться, что не сделали этого в прошлом году, заметила Лоза с легким самодовольством.

Архос вопросительно посмотрел на нее. Похоже, Лоза считала это личным достоянием. Он не имел склонности к спорам и возражениям, но когда она не соглашалась с ним, его всегда заедало.

- Нашей заслуги здесь нет, мы просто не могли себе этого позволить... и сейчас не сможем, если цена и дальше будет расти. Полагаю, мы можем позволить сделать это только одному из нас, - Архос бросил взгляд на своих коллег.

Гори мог бы согласиться, но Лоза никогда. Как впрочем и он сам, если только не останется последним на омоложение.

- Нет, - быстро воскликнула женщина, прежде чем Гори успел что-то сказать. - По тем же причинам мы не объединили наши фонды в прошлом году, чтобы послать одного.

- Тебе незачем показывать свое недоверие так явно, - пробубнил Архос. Я этого и не предлагаю, только указываю, что мы могли бы позволить одного в год. Нам потребовалось пять лет, чтобы скопить такую сумму, а если цена будет так быстро расти...

- Нужно больше контрактов, - сказал Гори. - Учитывая, что происходит сейчас во Флоте, мы сможем найти клиентов?

- У нас есть преимущество, - заметила Лоза. - Нас ни в чем нельзя заподозрить, так как мы главные поставщики и консультанты.

- Может это и поможет.

У Архоса были свои сомнения. Каким-то образом, когда охотников за ведьмами здесь не было, старым добрым фирмам, казалось, удалось найти безопасную лазейку.

- Наши дела идут хорошо. Мы заключили договоры с Флотом через Мизиани... если кто-нибудь вообще заметит их в такое время как сейчас.

- Так вот что тебя беспокоит? Что мы недостаточно заметны?

- В определенном смысле. Дело в том, что никто не узнает о нас, только потому что мы хороши, или потому что находимся под ногтем у главного заказчика. Поэтому верить нам нет причины.

- У нас было несколько... - начала Лоза, прежде чем Архос успел что-то сказать, а потом пожала плечами.

- Но недостаточно прибыльных. Наш доход слишком низок. Я убежден, настоящая проблема в том, что мы еще не прошли процесс омоложения. В управленческом аппарате всех больших компаний уже есть омоложенные.

- Мы не настолько стары.

- Нет, - в голосе Гори больше не было ничего по-детски забавного. - Но никто из нас не выглядит как ребенок. Послушай, Лоза, мы уже проходили это раньше...

- И тогда мне это не понравилось... - она изменила свою наигранную позу на более естественную для нее, выпрямившись как струна.

Гори только у танцоров видел такую прямую спину и изящную шею. Он помнил ощущение, когда его руки скользили по ним... но это было много лет назад. Сейчас они всего лишь деловые партнеры. Он отогнал видение омоложенной Лозы... примерно... до восемнадцати...

- Послушай, все просто. Если мы хотим выжить в этом мире, то должны убедить клиентов, что наши дела идут успешно. Успешные консультанты богаты, а богатые люди омолаживаются. Мы продолжаем получать контракты, но не самые лучшие. Через десять лет те сделки, что есть у нас сейчас, перейдут к новым предприимчивым и молодым, или к нашим нынешним конкурентам, которые смогут позволить себе омоложение.

- Мы могли бы сократить расходы, - вмешался Гори, но голос его звучал неубедительно.

Они уже обсуждали это раньше; даже Гори не хотел снова жить как нищий студент.

- Нет, - покачал головой Архос. - В любом случае это самоубийство. Чтобы накопить достаточную для омоложения сумму, хотя бы одного за раз, нам пришлось бы урезать статью расходов, а это значит отказаться от отдельных кабинетов. В этом случае мы просто будем выглядеть как неудачники. Нам всем нужно омолодиться в течение пяти лет. Надо же было, как раз когда нам необходимо, всплыли эти грязные препараты, и цена подскочила.

- Необходимость уменьшится, если будет больше контрактов, - принялась за свое Лоза. - Кроме того, мы не можем производить больше, не нанимая больше людей, а значит наша цена поднимется.

- Может быть. Нам нужны новые идеи и контракты, которые принесут высокую прибыль, и не потребуют больше расходов.

- По твоему тону могу предположить, что у тебя уже есть парочка таких.

- Ну... да, есть кое-что. Люди, которые готовы заплатить очень высокие проценты... для кого мы достаточно квалифицированы.

Лоза усмехнулась:

- Промышленный саботаж? Мы ведь не хотим даже пытаться проделать подобное с Флотом... не в нынешней ситуации.

- Сейчас общественное мнение на их стороне из-за дела у Завьера. Эта Серрано настоящий герой. Но пройдет время, и что они запомнят, это одного героя и троих предателей.

- Мы тоже станем предателями?

Архос метнул на Лозу взгляд:

- Нет, не предателями. Ни один из нас не испытывает особой любви к Правлению Семей. Помнишь, почему мы ушли из общественных систем контроля? А потом, когда начали работать по контракту, какие горы бумажной работы нам приходилось перелапачивать.

- Ты имеешь ввиду работу за пределами территории Семей? Не будет ли это означать новые препоны бюрократов?

- Не обязательно. Не все за пределами Семей усложняют дело. И мы вовсе не идем против их интересов... по крайней мере я так не считаю.

- Ты хочешь омоложения, - резко произнесла Лоза, подавшись вперед.

- Да. Как и ты, Лоза. Как Гори. Никто из нас не смог увеличить прибыль дальше суммы, оговоренной в контрактах с Флотом. А субконтракты... слишком много рыбы в пруду, и у некоторых зубы больше, чем у нас. Поэтому либо мы плюем на наши амбиции, чего лично я не собираюсь делать, либо ищем другой пруд, лучше всего такой, который бы соединялся с первым, и мы бы не потеряли все, что построили здесь.

Лоза вздохнула с драматичным видом:

- Хорошо, Архос... только скажи.

Он позволил себе улыбнуться:

- У нас есть потенциальный клиент, который хочет, чтобы мы вывели из строя систему самоуничтожения на корабле.

- Чьем корабле? Флота?

Архос кивнул.

- Не взорвать, а помешать им самим уничтожить его?

- Правильно.

- Зачем?

Архос пожал плечами:

- В данной ситуации это не мое дело... хотя я мог бы предположить, но предпочту этого не делать.

- И кто этот клиент?

- Он не сказал, на кого работает, но один маленький датчик позволил мне подсчитать очень высокую вероятность того, что он агент Миров Этара.

Лоза и Гори уставились на Архоса, как будто внезапно увидели у него рога.

- Ты говорил с хордом? - спросила Лоза, опередив Гори.

- Мы можем ему доверять? - вставил тот.

- Не совсем, - признался Архос, раскинув руки. - Но предложение было... щедрым. И я подозреваю, мы можем получить реальную прибыль.

Но голос его звучал не так уверенно, как ему бы хотелось.

- Какой корабль? - спросил Гори.

- Материально-технического обеспечения, один из этих промышленных заводов вроде орбитальной станции. Зачем кому-то устанавливать на подобном систему самоуничтожения? Не понимаю. По мне звучит опасно. Что если капитан свихнется? Мы должны всего лишь вывести из строя систему, и все.

- Ненавижу саму мысль, что придется иметь дело с Кровавой Ордой, передернулась Лоза. - А здесь речь идет о двадцати-тридцати тысячах людей.

- Военный персонал, - фыркнул Архос. - Не гражданские. Они знали о риске, когда поступали на службу во Флот. За это им и платят. А нам нужны наличные. Если в скором времени мы не начнем процедуру омоложения...

- Но Кровавая Орда, Архос! Все эти волосатые, мускулистые типы с их бреднями о Судьбе! Им место на своей планете, где они могут колотить друг друга дубинками, напиваться и горланить песни...

- Конечно, - усмехнулся Архос. - Они варвары, и мы все это знаем. Поэтому я не беспокоюсь... Флот сможет дать им отпор, как всегда. И мы не нанесем никакого вреда.

- Отключить систему самоуничтожения...

- Систему, которую никогда не использовали и не используют. Во время сражения не проверяют отчетов о состоянии устройства. Не понимаю, зачем вообще устанавливать систему самоуничтожения. Думаю, они наоборот предпочтили бы не взрывать себя и остаться в живых. Но очевидно, подобная вещь у них все-таки есть, и человек, связавшийся со мной, хочет, чтобы ее отключили.

Лоза выпрямилась:

- Это очевидно, Архос, теперь ты понимаешь...

Он взмахнул рукой, останавливая ее:

- Я не хочу понимать, я лишь предполагаю. Это никак не скажется на основных функциях МТО, ремонтной и профилактической работе, никого не убьет и не сделает ничего, кроме как остановит какого-нибудь рьяного младшего лейтенанта от того, чтобы случайно взорвать корабль. В какой-то степени можно считать, что мы принимаем меры предосторожности...

Лоза фыркнула, но Архос проигнорировал это и продолжил:

- И хорошая новость... Еще до того как я начал торговаться, нам предложили сумму, которая покроет омоложение двоих из нас.

За столом воцарилась тишина, и Архос подбросил последнее искушение:

- Я смог выторговать еще полтысячи, а это значит, у нас достаточно для троих. Это чистый доход, без издержек. Оплата после работы, конечно.

- Полное...

- Новейшие сертифицированные препараты. И резерв на случай инфляции, пока мы будем вне дела.

Худое лицо Лозы засветилось:

- Омоложение... как леди Сесилия...

- Да. Я знал, что ты поймешь, - Архос кивнул Гори. - А ты?

- Ммм. Мне не нравится Кровавая Орда, то, что я о них слышал, но... возможно, многое просто пропаганда. Если бы они были такими драчливыми и технологически отсталыми, то не смогли бы сплотить империю за одно столетие. Полагаю, валюта твердая?

- Да.

Гори пожал плечами:

- Тогда не вижу проблемы, пока это в нашей компетенции. Как ты сказал, мы не причиним ущерба ни кораблю, ни его обитателям. Система самоуничтожения не оружие; Флот ничего не лишится, - на мгновение он задумался, а потом продолжил. - Но как мы попадем на борт корабля? И где он вообще находится?

На этот раз Архос широко улыбнулся:

- Мы подпишем контракт. Законный контракт. Один выставлен как раз этим утром. Все орудия Флота нуждаются в перенастройке. Словом, они боятся, что еще какие-нибудь предатели вроде Хэрне могут заполучить коды систем наведения и навигации. Это огромная работа, и они решили привлечь всех квалифицированных консультантов, заслуживающих доверия, не зависимо от размера компании. Я подал заявку.

- А если бы мы отказали тому другому...?

- Тогда просто получили бы законную работу. Я подал заявку на работу в секторе 14, опелируя к нашему небольшому кадровому составу. Этот сектор был в списке дополнительно оплачиваемых пунктов из-за удаленности от основной трассы. Думаю, мы как нельзя лучше подходим для этой работы, кроме того, всегда можно поторговаться, если кто-то другой получит ее.

- Как только нам в самом деле заплатят, - жестко заметила Лоза.

- О, заплатят. Представитель Кровавой Орды прибывает завтра. Стандартная ознакомительная встреча, но я хочу полностью обезопасить наш тыл. Возможно, на самом деле он окажется придирчивым и скупым, все-таки он носит костюм. Ему не известно о другом контракте, и я хочу попытаться получить задаток на расходы путешествия и проживание.

- Кого еще возьмем с собой? - спросил Гори.

- Для работы на Флот обычную команду. В этом деле только нас трое. Мы ведь не хотим делиться прибылью.

- Есть только одна загвоздка - гражданско-военный интерфейс на Сьерре. Это сектор Центральный - красная зона. Там не просто бросают взгляд на удостоверение.

Архос посмотрел через стол на блондина в дорогом деловом костюме.

- Ваши удостоверения будут в порядке, - сказал тот, откинувшись на спинку кресла, как будто сидел на троне, из-за чего стало казаться, что костюм сидит на нем как с чужого плеча, того, кто знал, как сидеть не развалясь.

- Мы могли бы избежать всех проблем, путешествуя вместе с Флотом откуда-нибудь еще, например с Комуса.

- Нет.

Ответ прозвучал четко, грубо и надменно.

- Объясните.

- Не мое дело объяснять. Вы обязаны выполнить контракт, - блондин обвел всех взглядом.

- Я не глуп, - сказал Архос, сверкнув глазами.

Некоторое время он смотрел на блондина, раздумывая, сколько времени тот еще просуществует в этом мире. Это зависело от его настроения, которого блондин не улучшил. Архос напомнил себе, что деньги, переведенные на счет фирмы по выполнении работы, покроют три с половиной омоложения, как подсчитал Гори. Плата Флота за перенастройку всего оружия позволила бы им просто жить. Если бы они убили этого посланника, то его заменил бы другой, возможно даже хуже.

- Если хотите, чтобы все было сделано, как вы требуете, то слушайте специалистов.

- Специалисты лгут, - хорд ухмыльнулся.

Было очевидно, что он не имеет никакого уважения к исполнителям, обстоятельство опасное само по себе, не говоря уже, что просто неприятное. Архос опустил веки. Прежде чем он снова их поднял, блондин захрипел, потому что его шею обхватил ошейник, а кресло, в котором он сидел, сковало его руки. Архос не двинулся.

- Оскорбления нас раздражают, - спокойно произнес он. - Мы специалисты, поэтому вы нас и наняли. Часть нашего дела - путешествовать незамеченными, не привлекая внимания. По моему мнению, если мы будем ждать до станции Сьерра, чтобы поступить под юрисдикцию Флота, это привлечет нежелательное внимание. Гражданские подрядчики, особые консультанты обычно добираются до места назначения на кораблях Флота.

Архос улыбнулся. Блондин побагровел и начал издавать отвратительные звуки. Но голубые глаза не выказывали страха, даже когда потускнели от нехватки кислорода. Архос кивнул, и давление ошейника ослабло, как будто кто-то управлял им со стороны. Так оно и было...

- Вот дерьмо, вашу мать! - прохрипел блондин и дернулся, но оковы крепко держали его руки.

- Специалисты, - напомнил Архос. - Вы нам платите, мы делаем свою работу, чисто и тщательно. Но не надо нас оскорблять.

- Вы пожалеете об этом, - буквально выплюнул блондин.

- Я так не думаю, - улыбнулся Архос. - Не на моей шее остался след от ошейника. И не останется.

- Если я освобожусь...

Архос кивнул головой:

- Мне придется убить вас, если вы нападете на меня. Это в лучшем случае.

- Ты! Ты тварь...

- Кровожадный варвар! - прозвучал из другой комнаты женский голос.

То, что женщина не выдавала своего присутствия все это время, указывало, что она играла лишь второстепенную роль.

- Потерпев поражение, вы все еще считаете, что размеры имеют решающее значение?

- Спокойно, Лоза. В наш контракт не входит учить этого... субъекта... реалиям рукопашного боя. У нас нет причин давать ему бесплатный урок.

- Как пожелаешь, - женский голос прозвучал скорее угрюмо, чем покорно.

- Теперь, - продолжил Архос. - Мы хотим получить половину оплаты к завтрешнему полудню. Вторую часть, когда прибудем на Сьерру, и все остальное по завершении работы. Нет... - он остановил собиравшегося заговорить блондина. - Спорить бесполезно. Вы потеряли преимущества и возможность торговаться, когда оскорбили нас. Правда, всегда можно нанять кого-нибудь другого, если не нравятся мои условия. Но вам не найти никого лучше нас. Выбор за вами. Соглашайтесь или уходите. Что выбираете?

- Согласен, - прохрипел блондин с ошейником на шее. - Жадная свинья...

- Очень хорошо.

Не было нужды напоминать, что каждое оскорбление будет повышать стоимость работы. Не обязательно любить клиентов, если они хорошо платят, и Архос, лучший в своей области, знал, сколько ему нужно, чтобы успокоить свое оскорбленное самолюбие.

Хотя сама по себе работа интриговала, это был риск, на который он не пошел бы один, но ради такой возможности стоило попытаться. Даже не попытаться, подумал Архос... а выполнить. В успехе он не сомневался; за много лет у них еще ни разу не было осечки. Вывести этого шута из офиса тихо было единственной проблемой, которая его занимала.

***

- Отвратительный тип, - заметила Лоза, когда клиент ушел. - И опасный.

- Да, но платежеспособный. Нам не обязательно любить его...

- Ты уже говорил.

- И это правда.

- Я боюсь его... Он не испугался, просто разозлился. Что, если они захотят отомстить за оскорбление?

Архос посмотрел на женщину и пожелал, чтобы она наконец стала самой собой.

- Лоза... раньше опасные дела тебя не беспокоили. У нас хороший залог, мы примем все меры предосторожности. Ты хочешь омоложения или нет?

- Конечно хочу.

- Думаю, тебя просто раздражает, что я нашел этот контракт, а не ты.

- Может быть, - она вздохнула, потом усмехнулась, что последнее время случалось очень редко. - Должно быть мне надо омолодиться, а то я раньше времени превращаюсь в осмотрительную старуху.

- Ты не старуха, Лоза, и никогда ею не будешь.

Флагман РКС Гончая

К тому времени, как флагман достиг Центра, Исмэй начала думать о трибунале как единственной возможности избавиться от напряжения и препирательств с группой перепуганных младших офицеров и наконец сделать что-то. Она полагала, что их держали в изоляции по юридическим соображениям, но вынужденное безделье стало настоящим наказанием.

Даже на самом большом корабле времени для отдыха было мало, большую часть занимали служебные обязанности. Исмэй пыталась работать с учебными программами и других поощряла к этому. Но ее снедало чувство неопределенности, которое мешало ей сконцентрироваться на "Методах обратной промывки фильтров в закрытых системах" или "Правилах связи с судами Флота, действующих в зонах F и R". Что касается тактических уроков, Исмэй уже знала, где ошиблась в бою у Завьера, и сейчас ничего не могла с этим поделать. Кроме того, ни один из тактических уроков не рассматривал технические сбои, с которыми им пришлось столкнуться во время сражения на корабле, получившем внутренние повреждения во время мятежа.

Днем Исмэй не могла работать, а ночью спать. У нее не было возможности довести себя до такого физического истощения, чтобы просто отключиться. Отведенного для спортзала времени не хватало, чтобы можно было выложиться полностью. Поэтому ночные кошмары вернулись, и теперь она просыпалась в холодном поту со слезами на глазах. Насколько Исмэй их помнила, одни являлись повторением мятежа или сражения в системе Завьер со всеми запахами и звуками, другие казались отрывками из тренировочных фильмов и историй о боевых победах, которые она слышала в своей жизни... Все смешалось как пестрые осколки разбитой тарелки.

Исмэй посмотрела в лицо убийце... потом опустила взгляд и увидела собственные руки, липкие от крови. Она стояла перед жерлом Пирс-Зочин 382, которое, казалось, становилось все шире и шире, пока ее тело ни соскользнуло внутрь. Исмэй услышала собственные мольбы, выкрикиваемые высоким неприятным голосом, чтобы кто-то остановился... НЕТ.

Когда Исмэй очнулась на скомканных простынях, кто-то колотил в дверь и звал ее по имени. Она кашлянула, прочищая горло, и как только голос вернулся к ней, ответила.

Это была не дверь, а люк; она не дома, а на борту корабля, который был лучше, чем дом.

Исмэй заставила себя глубоко вздохнуть и объяснила голосу снаружи, что это был просто плохой сон. В ответ раздалось ворчание:

- Некоторым из нас тоже нужно поспать, знаешь ли.

Она извинилась, борясь с волной внезапной, необъяснимой злости, которая вызвала острое желание резко открыть... люк, не дверь - и придушить стоявшего в коридоре. Наконец, ворчание стихло, и она откинулась на спинку кровати, задумавшись.

У Исмэй не было подобных снов уже несколько лет, с тех пор как она покинула дом, поступив в подготовительную школу Флота. Даже дома, чем старше она становилась, тем реже они приходили, хотя достаточно часто, чтобы заставить беспокоиться семью. Мачеха и отец долго и утомительно объясняли ей их причину. Однажды Исмэй убежала, это произошло сразу после смерти ее матери. Глупый и безответственный поступок, оправданием которому служили только юность и тот факт, что она уже возможно была больна лихорадкой, убившей мать. Исмэй оказалась посреди военных действий, впоследствии получивших название Восстание Калифер. Отряд отца нашел и спас ее, но она едва ни умерла от лихорадки. Каким-то образом то, что она видела, слышала и ощущала преобразилось, когда она лежала в лихорадке, и оставило в наследство кошмары о том, чего никогда на самом деле не происходило, по крайней мере не в таких красках, как ей снилось.

Участие в настоящем сражении вернуло те старые воспоминания и путаницу, поражденную лихорадкой. Теперь Исмэй на самом деле ощутила запах крови. Запахи особенно глубоко врезались в память... Так говорилось в книгах по психологии, которые Исмэй читала тайком в библиотеке папы Стефана, когда думала, что сходит с ума, а так же считала себя ленивой, трусливой и глупой. Теперь, насколько она понимала, в ночных кошмарах соединились ее прошлый опыт с настоящим. Это единственное разумное объяснение, какое она могла найти. Ночные кошмары мучали ее, потому что ей нужно было понять связь, теперь она поняла, и сны были больше не нужны.

Исмэй заснула сразу и не просыпалась, пока ни раздался звонок будильника. В тот день она поздравила себя с принятым решением и приказала своему подсознанию больше не вызывать кошмаров. Когда настало время идти в постель, она почувствовала напряжение, но заставила себя расслабиться. Если она и спала, то совершенно этого не помнила, но больше никто не жаловался на шум из ее каюты. Только раз до прибытия в Центр у нее был кошмар, но этот имел простое объяснение. Ей снилось, что она предстала перед трибуналом и, только когда председатель заговорил, поняла, что стоит нагая. Попытавшись бежать, она не смогла двинуться. Все смотрели на нее и смеялись, а потом ушли, оставив ее одну. Но это было почти облегчением видеть нормальные плохие сны.

***

В Центре ее уже ждала новая униформа. Охранник, доставивший одежду в карантинный отсек, определенно считал это дело ниже своего достоинства. Новая форма казалась грубой и неудобной, как будто тело Исмэй изменилось и больше не соответствовало прежним меркам. Она каждый день занималась в спортивном зале, и хотя времени и тренажеров было недостаточно, вряд ли могла потолстеть. Это было... скорее моральное, чем физическое изменение. Пели и Лайэм демонстративно застонали, когда увидели свои счета от портного. Исмэй ничего не сказала по поводу своего, и они предположили, что она пока не задумывалась, как будет его оплачивать со своей зарплатой.

Впервые за время пребывания на флагмане молодых офицеров вызвали к адмиралу всех вместе. Исмэй, как и все остальные, надела новую форму. Их сопровождали вооруженные охранники, возглавлявшие и замыкавшие процессию. Исмэй пыталась дышать в обычном ритме, но не могла унять волнения. Неужели что-то произошло? И что это может быть?

Адмирал Серрано ждала с непроницаемым выражением лица, пока все ни вошли в кабинет, встав так близко друг к другу, что Исмэй могла почувствовать запах новой материи. Адмирал приветствовала каждого формальным кивком, переводя взгляд с одного на другого.

- Мне поручено сообщить, всем вам придется предстать перед трибуналом, чтобы объяснить, если сможете, события, приведшие к мятежу на борту Презрения и последующие действия корабля и команды во время столкновения в системе Завьера.

Исмэй ничего не услышала позади, но почувствовала реакцию своих спутников. Хотя они знали, что так и должно было случиться, официальные слова, сказанные адмиралом Флота, стали сокрушительным ударом. Военный трибунал. Некоторые офицеры уходили в отставку еще до окончания срока службы, даже не имея перспективы оказаться под следствием, не говоря уже о слушанье Комиссией... и уж конечно о трибунале, что считалось страшным позором. Даже если все обвинения снимались, пятно в деле оставалось навсегда.

- Из-за запутанности данного случая, - продолжила адмирал, - военный генерал-прокурор решил тщательно рассмотреть его с крайней осторожностью и серьезностью. Конкретные обвинения пока не определены, но в общем, младшие лейтенанты могут ожидать обвинения в предательстве и мятеже, которые военная адвокатура не рассматривает взаимно исключающими. Таким образом, факт, что вы не выступили на стороне предателей, вовсе не отменяет последующее обвинение в мятеже, и наоборот.

Сверкающие черные глаза адмирала, казалось, сверлили Исмэй. Хотела ли она сказать этим что-то еще? У Исмэй появилось желание объяснить, что она никогда не была предателем, но военная дисциплина держала ее рот на замке.

Адмирал деликатно кашлянула, определенно собираясь с мыслями, а потом сказала:

- Так же мой долг сообщить вам, что в настоящем один из главных вопросов касается влияния Доброты на офицеров. Нельзя отрицать подобную вероятность. Ваши защитники все доступно вам объяснят. Младшим лейтенантам будет предъявлено только обвинение в мятеже, кроме одного дела, где расследование еще продолжается.

- Но мы даже не видели адвоката! - пожаловался Арфан с заднего ряда.

Исмэй чуть ни стукнула его; идот не имел права раскрывать рот.

- Младший лейтенант... Арфан, не так ли? Кто-то позволял вам прерывать, младший лейтенант?

Адмиралу не нужна была помощь лейтенанта, чтобы раздавить беспомощного юнца.

- Нет, сэр, но...

- Тогда молчите.

Серрано снова посмотрела на Исмэй, которая чувствовала себя виноватой в том, что не помешала Арфану, но во взгляде адмирала не было упрека.

- Лейтенант Сьюза, так как вы старшая из выживших офицеров и командовали мятежным кораблем, вступившим в сражение, ваше дело будет слушаться отдельно от остальных младших офицеров, хотя вы будете вызваны в качестве свидетеля по их делу, а они по вашему. К тому же вы предстанете перед Следственной Комиссией по делам капитанов, чтобы объяснить свои действия в качестве капитана Презрения.

С одной стороны Исмэй ждала этого, а с другой надеялась, что расследование и судебное слушанье будут объединены.

- В следствии необычных обстоятельств и ситуации у Завьера, включая действия командующей Серрано, было решено доставить вас всех в штаб-квартиру Флота на другом судне.

Исмэй заморгала. Адмиралу Серрано не доверяли из-за племянницы? Потом она вспомнила ходившие разговоры, сейчас уже известно, что беспочвенные, о Хэрис Серрано и причинах ее ухода из Флота.

- Командующая Серрано так же предстанет перед Следственной Комиссией, и вы трое будете вызваны в качестве свидетелей.

Исмэй не представляла, какие важные сведения они могли бы сообщить по этому делу.

- Вам позволено связаться с семьями и поговорить с ними напрямую, но больше ни с кем. В частности, вам приказано под страхом смертной казни избегать обсуждения данного дела с кем-либо из состава или вне Флота, исключая вашего защитника и друг друга. Но очень рекомендую больше не обсуждать дело между собой, как раньше. За вами будут внимательно следить те, кто особенно заинтересован в этом деле. Защитники будут ждать вас в штаб-квартире Флота и предоставят вам все необходимые ресурсы, чтобы подготовиться к суду, - адмирал окинула взглядом группу.

Исмэй надеялась, что никто не посмеет задать какой-нибудь глупый вопрос. Все молчали.

- Можете идти, - разрешила адмирал. - Кроме лейтенанта Сьюза.

Сердце Исмэй екнуло и ушло сначала в пятки, а потом еще дальше сквозь палубу. Пока остальные выходили, она наблюдала за лицом адмирала в поисках подсказки того, что должно произойти дальше. Когда все ушли, адмирал вздохнула:

- Садитесь, лейтенант Сьюза.

Исмэй села.

- Для вас сейчас трудное время, и я хочу быть уверена, что вы это понимаете. Не хотелось бы, чтоб вы пали духом. К несчастью я не достаточно хорошо вас знаю. Сколько предупреждений вам надо получить, чтобы страх застил ваш разум? Ваш послужной список как офицера ничего не объясняет. Вы можете мне помочь?

Исмэй старательно пыталась держать челюсти сомкнутыми. Она понятия не имела, что ответить; в данном случае "Да, сэр" было недостаточно. Адмирал продолжила уже медленнее, давая ей время подумать:

- Вы хорошо зарекомендовали себя в подготовительной школе. В Академии у вас был высокий балл, хотя и не блестящий. Могу предположить, вы не из тех, кто читает собственную характеристику, правильно?

- Да, сэр, - ответила Исмэй.

- Ммм. Тогда, возможно, вам не известно, что вас описывали как "трудолюбивая, усердная, исполнительная, не лидер" или "уравновешенная, сведующая, всегда выполняет задания, показывает инициативу в работе, но не с людьми; потенциал лидера средний", - адмирал замолчала, но Исмэй не знала, что сказать. Она не могла ни о чем думать. Не могла думать о себе.

- В одних говорится, что вы застенчивы, в других, что спокойны и нетребовательны. Но за всю свою службу во Флоте, лейтенант Сьюза, я никогда не видела, чтобы подобные характиристики, начиная со школы и дальше, относились к кому-нибудь, кто впоследствии проявил бы столько решимости, сколько вы на Презрении. Я знала нескольких спокойных, скромных офицеров, которые хорошо зарекомендовали себя во время сражения, но в таких случаях всегда был заметен, по крайней мере где-то на заднем плане, хотя бы один маленький проблеск неограненного алмаза.

- Это была случайность, - не задумывая сказала Исмэй. - В остальном заслуга команды.

- Случайности просто так не происходят, - заметила адмирал. - Всегда есть причина. Какая случайность по-вашему произошла бы, окажись на вашем месте лейтенант Ливади?

Исмэй уже думала об этом. После битвы Лайэм и Пели были уверены, что задали бы другую скорость и вектор выхода на орбиту, но она помнила выражения их лиц, когда объявила о своем решении вернуться назад.

- Вы не обязаны отвечать, - разрешила адмирал. - Я знаю из его интервью, что он бы послал то же сообщение, что и вы, но потом прыгнул бы обратно в сектор Центральный, надеясь вызвать на подмогу кого-нибудь более опытного. Он бы не повел Презрение назад и, хотя справедливо критиковал вашу тактику по входу в систему, сам бы был слишком медлителен, чтобы спасти положение.

- Я... я не уверена. Он храбрый...

- Храбрость еще не все, и вы это знаете. Осторожность и мужество вот хорошие подручные; малодушие и робость могут действовать так же быстро как храбрость информкуба, - адмирал улыбнулась, и Исмэй почувствовала холодок. Лейтенант, если вам удалось озадачить меня, уверяю, еще больше вы озадачили весь остальной Флот. Дело не в том, что им не понравились ваши действия, просто они не понимают, как вам удалось совершить такое. Если все это время под маской мягкотелости скрывался такой уровень способностей, что еще вы можете утаивать? Некоторые даже предположили, что вы глубоко внедренный агент Доброты, каким-то образом подставили капитана Хэрне и организовали мятеж, только чтобы прослыть героем.

- Я этого не делала! - вырвалось у Исмэй.

- Я тоже так думаю. Но сейчас единство Правления Семей пошатнулось, и Регулярная Космическая Служба не исключение. Обнаружить, что Лепеску открыл охоту за служащими Флота, было неприятно, но то, что три предателя капитана могли уничтожить Завьер, стало настоящим потрясением и пошатнуло наше положение. По всем правилам вас должны судить как можно быстрее, а потом объявить героем. И не пытайтесь отрицать последнего. Вы герой. К несчастью, обстоятельства сложились не так, как хотелось бы, и думаю, что у вас и вашего защитника впереди трудное время. Здесь я ничем не могу помочь. Сейчас мое вмешательство может только навредить вам.

- Все в порядке, - кивнула Исмэй.

Все было далеко не в порядке, если она не поняла того, что пыталась сказать адмирал Серрано. Но она точно знала, почему адмирал не могла повлиять на настоящее.

Дочь старшего офицера учили, что власть всегда ограничена и пытаться идти против этого, значит расшибить себе лоб.

Адмирал продолжала смотреть на нее испытущим взглядом темных глаз.

- Хотелось бы мне лучше знать вас и ваше прошлое. Даже не могу сказать, что у вас сейчас на уме, спокойны ли вы, насторожены, или испуганы... Не возражаете пролить свет?

- Ошеломлена, - честно ответила Исмэй. - Определенно не спокойна. Я не была спокойна даже до вашего сообщения. Мне известно, что офицеры, участвовавшие в мятеже, не зависимо от причины, навсегда получают пятно в личное дело. Но насторожена я или испугана, сама не знаю.

- Откуда у вас такая сдержанность, если не против, что я спрашиваю? Обычно выходцев с колонизированных планет очень легко понять.

Это прозвучало как искренний интерес. Исмэй хотелось понять, так ли это, и не знала, сможет ли объяснить.

- Адмиралу известно о моем отце...? - начала она.

- Один из четырех главнокомандующих на Алтиплано; полагаю, это означает, что вы выросли в военной обстановке. Но большая часть планетарной милиции менее официальна... чем мы.

- Все началось с папы Стефана, - объяснила Исмэй.

Она не была уверена, что началось именно с этого, ведь папа Стефан в свою очередь где-то узнал то, чему научил ее.

- Да, там не как во Флоте, но военное наследие хранят... по крайней мере самые известные семьи.

- Но в вашем деле говорится, что вы выросли на ферме.

- В поместье, - поправила Исмэй. - Это больше чем ферма. Гораздо больше.

"Гораздо больше" с трудом соответствовало действительности; Исмэй даже не знала, сколько гектаров составляло главное хозяйство.

- Но папа Стефан настаивал, чтобы все дети, достигнув определенного возраста, проходили что-то вроде военной подготовки.

- Среди военных традиций не всегда ценится контроль эмоций, - заметила адмирал. - Полагаю, в вашей семье это приветствовалось.

- В высшей степени, - подтвердила Исмэй.

Она не могла объяснить свою антипатию к излишнему выражению эмоций, что ассоциировалось у нее с семейными склоками между Бертолем, Санни и остальными. Определенно папа Стефан и ее отец ценили самоконтроль, но не до такой степени, какой достигла она.

- Ну... я хотела, чтобы вы знали, я желаю вам всего наилучшего в этом деле, - проговорила адмирал, улыбаясь тепло и искренне. - Все-таки вы спасли мою племянницу, извините, командора Серрано, я этого не забуду, не смотря на то, как все обернется. Я буду следить за вашей карьерой, лейтенант. Думаю, в вас больше потенциала, чем вы сами подозреваете.

Глава третья

У Исмэй было время подумать над сказанным, так как по правилам Флота ее перевели на борт курьерского конвоя и доставили в штаб-квартиру Флота на восемь дней раньше остальных младших офицеров. Здесь она встретилась со своим защитником, лысеющим майором средних лет, который выглядел скорее бюрократом, чем офицером. У него уже начало появляться брюшко, как у тех, кто не ходил в спортзал, кроме как в последние несколько недель до годового теста по физической подготовке.

- Было бы больше смысла объединить дела, - ворчал майор Чапин, просматривая файл. - Начиная с конца, вы герой Завьера; вы спасли планету, систему и задницу племянницы адмирала. К несчастью...

- Мне уже объяснили, - сказала Исмэй.

- Хорошо. По крайней мере ни один из рапортов не пропал. Нам нужно будет подготовиться отдельно к слушанию Следственной Комиссией по делам капитанов и по каждому из обвинений трибунала. Надеюсь, у вас организованный склад ума...

- Думаю, да, - ответила Исмэй.

- Хорошо. На время по возможности забудьте военный протокол; я буду звать вас Исмэй, а вы зовите меня Фрэд, потому что работы слишком много, и формальности только замедлят нас. Понятно?

- Да, сэр... Фрэд.

- Хорошо. Теперь... расскажите мне все, что рассказывали следователям, а потом все, что не сказали им. История вашей жизни не так уж длинна, поэтому не бойтесь, что я заскучаю. К тому же я не знаю, что может пригодится, пока не услышу этого.

В последующие дни Исмэй поняла, что майор Чапин имел ввиду именно то, что сказал. Она так же обнаружила, что чувствует себя совершенно раскованно, говоря с ним, и это заставляло ее нервничать. Она напомнила себе, что уже выросла, а взрослые не кидаются за утешением к любому, кто проявил хоть каплю дружелюбия. Исмэй рассказала даже о мучивших ее кошмарах, связанных с Завьером.

- Может, хотите поговорить с психоняней, - предложил Чапин. - Если это так вас беспокоит.

- Не сейчас, - отказалась Исмэй. - То было в первые дни после...

- По мне так это естественно, если вы спите тревожно... Сейчас лучше не проходить психологической оценки. Понимаете, это может выглядеть так, как будто мы хотим заявить об душевном расстройстве.

- О.

- Но конечно, если вам нужно...

- Не нужно, - твердо заявила Исмэй.

- Хорошо... теперь по поводу мелких краж из шкафчиков рядовых...

***

Дату начала трибунала отодвинули на более поздний срок и было принято решение провести сначала заседание Комиссии по делам капитанов. По этому поводу майор Чапин долго ворчал и хмурился.

- Советник не может присутствовать на заседании Следственной Комиссии, поэтому вам придется вспомнить все, о чем мы говорили. Вы конечно всегда можете попросить короткий перерыв и прийти ко мне, но это оставит плохое впечатление. Проклятье... я хотел, чтобы вы сначала прошли через это под моим руководством, а потом отправились туда одна.

- Ничего не поделаешь, - сказала Исмэй.

Майор выглядел слегка удивленным, что почему-то вызвало у нее раздражение. Неужели он ожидал, что она будет жаловаться, когда ясно, что суетиться, нервничать, спорить и протестовать бесполезно?

- Я рад, что вы так к этому относитесь. Если они не коснуться вопроса о неполадках навигационного компьютера, у вас есть два варианта...

Заседание продолжалось несколько часов, и только к концу Исмэй полностью осознала смысл совета Чапина.

Утром слушанье продолжилось. Чапин довел Исмэй до приемной, где сам должен был ждать на случай, если ей понадобится его помощь.

- Выше голову, лейтенант, - подбодрил он, когда дверь открылась. Помните, вы выиграли сражение и не потеряли корабль.

Следственная Комиссия не приняла во внимание необычные обстоятельства, заставившие Исмэй принять командование Презрением, так по крайней мере можно было подумать, исходя из задаваемых вопросов. Лейтенанту, принявшему на себя командование, следовало знать, что она делает, поэтому каждая ошибка Исмэй рассматривалась под лупой.

Когда старший офицер был ранен, почему она не подготовилась к передаче командования? Можно было быстро привести в порядок мостик? Исмэй вспомнила, что все находились в тот момент на грани паники, нужно было обезопасить каждый отсек, проверить каждого члена команды; смывать кровь с кресла капитана казалось тогда не самым важным. Она не сказала этого, но перечислила другие срочные дела, которые звучали весомее. Председатель Комиссии, суровый адмирал, о котором Исмэй никогда не слышала ни плохого, ни хорошего, слушал ее с поджатыми губами и бесстрастным выражением лица, по которому невозможно было понять, что он думает.

После того как она приняла командование, почему решила незаметно проскользнуть в систему, - то, что это было правильным решением, согласились все, - а потом выскочить у самого Завьера, когда было ясно, что там ждут силы врага? Разве она не понимала, что если бы вход в коридор оказался заминирован, это стало бы настящим самоубийством?

Исмэй не собиралась спорить и утверждать, что ее решение имело смысл; она действовала инстинктивно, не задумываясь, не просчитывая, а инстинкты убивают гораздо чаще, чем спасают.

И почему она не подумала совершить микропрыжок, чтобы прибыть на мгновение раньше и спасти два корабля вместо одного? Исмэй объяснила о сбое в навигационном компьютере, им пришлось заменить электронный чип в одном из ракетных отсеков.

И снова, час за часом. Казалось, собравшихся все меньше интересовало то (в общем-то совершенно не интересовало), как Презрение уничтожил вражеский флагман, только ошибки Исмэй. Комиссия просмотрела записи материалов, указала на расхождения и противоречия, и когда все наконец закончилось, Исмэй покинула зал, чувствуя себя так, как будто все это время варилась в кипятке, и теперь ее кости разжижились.

Ждавший ее в приемной Майор Чапин следил за всем происходящим в зале по видеосвязи. Он протянул ей стакан и сказал:

- Поверьте, вы сделали все, что могли, наилучшим образом, принимая во внимание обстоятельства.

- Я так не думаю, - Исмэй отхлебнула воды.

Майор Чапин сел, наблюдая за ней, пока она ни опустошила стакан.

- Лейтенант, я знаю, вы устали и возможно чувствуете себя так, как будто вас только что пропустили через мясорубку, но вам нужно знать. Следственная Комиссия должна быть придирчива и жестока. В этом их цель. Вы стояли там и говорили правду, не волновались, не суетились, не несли всякую чушь, не оправдывались. Объяснение о поломке навигационного компьютера было совершенством, только голые факты. Вы позволили Тимми Уорндстату прожевать вас сначала с одной стороны, потом с другой, но при этом продолжали стоять, вежливо и культурно отвечая на глупые вопросы. Я вел дела нескольких старших офицеров, которые держались гораздо хуже.

- Правда?

Исмэй не знала, что чувствовать, надежду или просто удивление от того, что кто-то мог одобрить ее действия.

- Правда. И не только это. Помните, что я говорил вам в самом начале? Вы не потеряли корабль и ваше появление стало решило исход битвы. Они не могут игнорировать данный факт, даже если считают это лишь слепым везением. А после ваших показаний их уверенность в этом еще больше пошатнулась. Жаль, что они не спросили побольше о деталях. Вы правильно поступили, не став вдаваться в подробности по собственной инициативе, это звучало бы как оправдание, но... то, что они игнорируют предоставленные документы, просто раздражает. Я все четко и ясно изложил. Меньшее, что они могли бы сделать, это прочитать и задать правильные вопросы. Конечно, отрицательные комментарии будут, без них не обойтись, если все зашло так далеко, что собрали Комиссию. Но не смотря на то, готовы ли они признать данный факт или нет, для младшего офицера, впервые оказавшегося в боевой ситуации, вы действовали удовлетворительно.

Дверь открылась, и Исмэй пришлось вернуться в зал. Она встала на свое место лицом к длинному столу, за которым сидело пять офицеров.

- Это сложный случай, - заговорил адмирал Уорндстад. - И нам было трудно принять решение. Лейтенант Сьюза, Комиссия признает, что ваши действия на борту Презрения, начиная с того момента, как вы приняли командование после смерти Довира, до вашего... поспешного... возвращения к Завьеру, не противоречили нормам, предъявляемым к старшему офицеру Флота.

Исмэй почувствовала, как в сердце шевельнулась надежда на то, что ее не выгонят взашей прямо перед тем, как быть арестованной после трибунала.

Адмирал Уорндстад продолжил, на этот раз читая по бумаге:

- Однако ваши тактические решения по возвращении в систему Завьера совершенно не соответствовали правилам. Комиссия отмечает, что это был ваш первый боевой опыт и первый опыт командования кораблем. Мы принимаем во внимание данные обстоятельства, но рекомендуем не рассматривать вашу кандидатуру для назначения в командный состав на суда Регулярной Космической Службы, пока вы не покажете тактический и боевой уровень, необходимый для командующего военным кораблем.

Исмэй едва ни кивнула. Чапин предупреждал, что ее ошибки не могли быть проигнорированы. Комиссия существовала для того, чтобы капитаны не забывали, что везение, даже огромное везение, не может заменить навыков и умений.

Уорндстад снова поднял на нее глаза, на этот раз уголок его тонких губ приподнялся, как будто в улыбке:

- С другой стороны, Комиссия отмечает, что ваши неортодоксальные маневры явились результатом поражения вражеского судна, имевшего определенное превосходство по огневой мощи и размеру, и успешной защиты Завьера. Похоже, вы прекрасно осознаете ошибки, которые совершили, командуя кораблем в боевой обстановке. Комиссия считает, что ваш характер и поведение будут соответствовать требованиям командного состава после того, как вы приобретете необходимый опыт. Мало кто из младших лейтенантов получает возможность управлять чем-нибудь больше шаттла. Комиссия рекомендует дать вам время развить свой потенциал. Все записи рекомендаций Комиссии будут переданы вам и вашему советнику позднее, если вы захотите подать аппеляцию.

Она должна сойти с ума, чтобы подавать на аппеляцию. Принятое решение самое лучшее, на какое только Исмэй могла надеяться.

- Да, сэр, - ответила она. - Спасибо, сэр.

Оставалось пройти последний ритуал. Комиссия поднялась, и Исмэй отдала честь и поблагодарила каждого офицера-заседателя, не совсем осознавая, что говорит.

Ей хотелось рухнуть на кровать и проспать несколько месяцев... Но через три дня начинался трибунал. За это время ей надо было записать свои показания для других слушаний, включая суд командора Серрано.

- Как-то странно это все, - заметил Чапин, не одобрявший ничего необычного. - У них было достаточно времени, чтобы собрать необходимое количество офицеров для всех комиссий и трибуналов, а расписания как следует не составили. Решено, что вам необязательно присутствовать на всех заседаниях, ваши показания можно просто записать. Если повезет, вам не придется появляться лично. Определенно вас не могут сорвать с собственного суда, чтобы вы ответили на пару вопросов по делу другого лейтенанта. На вас сейчас много всего свалилось, но ваша защита простое дело.

- Да?

- В принципе. Были ли вы заговорщицей, намеревавшейся поднять мятеж? Нет. Являетесь ли вы предателем на службе у врага? Нет. Все просто. Полагаю, это единственные нелицеприятные вопросы, какие только они смогут придумать. Мне ясно, и им тоже должно быть очевидно, что вы обычный младший офицер, который действовал в сложившейся ситуации по счастью в интересах Флота и Правящих Семей. Единственная проблема, которую я вижу... - Чапин замолчал и посмотрел на Исмэй.

- Да? -спросила она, не услышав продолжения.

- Вас трудно представить обычным младшим офицером. Хотя характеристики свидетельствуют о среднем уровне, вы стали совсем незаурядным самым молодым в истории Флота командующим корабля и уничтожили тяжелый крейсер Доброты. Они захотят узнать, почему вы скрывали такие способности... как вам удалось скрыть их. Почему вы не открыли Флоту весь свой талант, чтобы принести максимальную пользу?

- Об этом говорила и адмирал Серрано, - Исмэй распрямила плечи, не смотря на желание сжаться в маленький комок.

- И что вы ответили?

- Я... не смогла ответить, потому что сама не знаю. Я понятия не имела, на что способна, и до сих пор не могу поверить в то, что сделала.

- Такая скромность, - что-то в тоне Чапина заставило ее похолодеть. - Я ваш советник, более того адвокат с многолетним опытом, у меня была гражданская практика еще до поступления на службу во Флот. Вы можете обманывать себя, девушка, но вам не обмануть меня. Вы сделали то, что сделали, потому что обладаете необычными качествами, некоторые из которых проявились на вступительных экзаменах во Флот. Или вы забыли свои баллы?

Исмэй забыла, списав это на везение, когда оценки в школе Флота оказались чуть выше средних.

- Теперь я убежден, - продолжил Чапин, - что вы скрывали свой талант, не потому что были агентом Доброты, а потому что хотели избежать ответственности за принятие решений, как будто это путь, выстланный шипами. Я запросил ваше дело из школы и поговорил с инструкторами в Академии. Они все ругали себя за то, что не заметили и не взрастили такой очевидный талант командира.

- Но я наделала кучу ошибок, - заметила Исмэй.

Она не могла больше этого слушать. Ей просто повезло, у нее был отличный сержант, который сделал большую часть работы... Она выпалила это так быстро, насколько могла, но скептическое выражение лица Чапина не изменилось.

- Не получится, - наконец произнес он. - Ради собственного блага, лейтенант Сьюза...

Он не называл ее так с первого дня, она застыла.

- Ради собственного блага, - повторил он уже тише. - Вы должны признать то, кем являетесь, должны осознать, сколько из того, что произошло, было вашей заслугой. Ваши решения, хорошие решения, ваша способность взять на себя ответственность, добиться выполнения своих приказов - все это не случайность. Отметит это суд или нет, вы сами должны это признать. Если вы в самом деле не знали, на что способны, если не знали, какие возможности в вас заложены, то должны выяснить почему, иначе вся последующая ваша жизнь превратится в полную сумятицу, - он указал пальцем на нее, как будто она что-то сказала. - И нет, вы не можете снова стать посредственным младшим офицером после всего, что случилось. Какое бы решение ни принял трибунал, жизнь уже распорядилась по-своему. Вы особенная. Люди будут ждать от вас большего, и к этому лучше привыкнуть.

Исмэй с трудом сохраняла спокойствие. Одна ее часть удивлялась, почему так трудно поверить в существование своего дара; другая же полностью сосредоточилась на самоконтроле.

***

Заседание Следственной Комиссии являлось административной процедурой, а не юридической, поэтому не привлекло внимания прессы, но серия трибуналов младших офицеров, вовлеченных в мятеж и защитивших Завьер, было слишком лакомым куском, чтобы его пропустить. Флот держал обвиняемых в изоляции сколько было возможно. Чапин предупредил Исмэй, что политики потребовали открытого слушания и выборочного освещения прессой.

- Военный суд мало кого интересует, - сказал он. - Обычно заседания проходят за закрытыми дверями за редким исключением, когда это непосредственно касается общественности. Но данный случай, даже все ваши случаи не имеют аналога в истории Семей. Нам конечно уже приходилось судить группу офицеров, например, после восстания Трэннвис, но еще никогда на трибунал не вызывали людей, совершивших что-то хорошее. А это значит, что охотники за новостями приготовились к крови... не вашей, любой крови, которая окропит землю, а в такой сложной ситуации, чья-то непременно прольется.

Исмэй скривилась:

- Мне бы хотелось, чтобы они не...

- Конечно. И я не хочу, чтобы вы сидели в окружении камер, лишнее давление совсем ни к чему. Но прежде чем войти в зал суда, вам нужно привыкнуть к мысли, что пресса там будет. Между слушаниями от вас попытаются получить заявление, не смотря на то, что всем известно, вам запрещено говорить на эту тему. Просто молчите, не произносите ни слова по пути из зала суда в комнаты, что будут отведены специально для вас. Вам не надо напоминать о том, что необходимо сохранять выдержку, вы никогда ее не теряете.

Не смотря на предупреждение, множество камер и микрофонов и перекрикивающие друг друга журналисты были как удар в лицо, когда Исмэй в первый раз вышла из комнат обвиняемых, направляясь в зал суда.

- Лейтенант Сьюза, это правда, что вы лично убили капитана Хэрне?

- Лейтенант Сьюза, несколько слов о командоре Серрано, пожалуйста...

- Вот она... Лейтенант Сьюза, как это чувствовать себя героем?

- Лейтенант Сьюза, что думает ваша семья о трибунале?

Лицо Исмэй превратилось в каменную маску, за которой скрывались беспомощность и страх. Убийца? Герой? Нет, она всего лишь лейтенант, которая могла бы успешно оставаться в тени еще десяток лет. Мнение ее семьи по поводу трибунала... Исмэй не хотела об этом думать. Занятая навалившимися проблемами, она послала домой только короткое сообщение, в котором попросила не отвечать. Она не была уверена, что их переписка останется в тайне от службы новостей Семей.

Внутри зала суда находилась другая толпа камер и микрофонов. Исмэй понимала, что каждое слово, каждое мимолетное движение будут записаны и переданы на все миры. Чапин, ждавший за столом защиты, пробормотал:

- Расслабьтесь, лейтенант, вы выглядите так, как будто сами вершите суд, а не наоборот.

На каждом заседании младшим офицерам приходилось снова и снова давать показания о действиях друг друга, чтобы определить, был ли мятеж результатом заговора. Исмэй, как старшей из выживших офицеров, было предъявлено дополнительное обвинение в нарушении Устава. Чапин сказал, что это лишь необходимая формальность и большинство пунктов удастся отклонить из-за недостатка доказательств.

- К несчастью, - сказал он, - только потому что Хэрне была предателем, вовсе не значит, что остальные мятежники вне опасности. Если есть хоть какое-нибудь доказательство существования заговора, целью которого являлось восстание, до того, как стало очевидным предательство Хэрне, то одного этого факта достаточно для обвинительного приговора.

Но насколько знала Исмэй, из младшего состава никто ничего не подозревал о Хэрне и остальных. Уж она-то точно. Хэрне была немного небрежной в определенных вещах, но говорили, она талантливым тактиком и могла переписать пару "ненужных" правил во время сражения.

Исмэй снова пришлось рассказывать о назначении на Презрение, о своих обязанностях, обычных делах в свободное от службы время, за что отвечала перед офицерами, включая тех, кто был младше по званию, давала характеристику коллегам.

- И вы ничего не заподозрили о капитане Хэрне, майоре Коссорди, майоре Стэке или старшем лейтенанте Арвад?

- Нет, сэр.

Исмэй уже говорила это раньше о каждом в отдельности.

- Вам известно, чтобы кто-то другой подозревал о том, что они служат Доброте?

- Нет, сэр.

- Связывали ли вас с Довиром определенные отношения?

Мысль была настолько нелепой, что Исмэй едва ни потеряла самообладание.

- Довир, сэр? Нет, сэр.

Молчание затянулось; ее искушали объяснить, какой круг общения предпочитал Довир, но она решила не распространяться об этом.

- И вы ничего не слышали о заговоре с целью организации мятежа против капитана Хэрне?

- Нет, сэр.

- Среди офицеров или рядовых не ходило никаких слухов и разговоров?

Это было другое дело. На кораблях слухи и сплетни просто витали в воздухе. Люди судачили обо всем, начиная с еды и заканчивая нехваткой места в спортзале; люди всегда сплетничали.

Исмэй осторожно подобрала слова:

- Сэр, конечно, я слышала разговоры; люди ведь разговаривают. Но ничего такого, о чем бы не говорили на других кораблях.

Один из офицеров раздраженно фыркнул и с сарказмом заметил:

- И сколько же кораблей на вашем счету!

Чапин поднялся.

- Протестую.

- Поддерживаю, - председатель неодобрительно взглянул на офицера. - Вы знакомы с протоколом, Тедран.

- Сэр.

Судья повернулся к Исмэй:

- Пожалуйста, уточните содержание разговоров, лейтенант Сьюза. Суд не уверен, что неопытный офицер имеет ясное представление об обычных недовольных высказываниях.

- Да, сэр, - Исмэй замешкалась, пытаясь вспомнить какой-нибудь пример. - Когда Презрение стоял на приколе у станции, еще до моего прибытия, зона отдыха была сокращена на тридцать процентов, чтобы расширить и усовершенствовать лучевой генератор по левому борту. Это значило лишиться пятнадцати тренажеров; вообще-то их должно было быть девятнадцать, но капитан Хэрне одобрила уплотнение. Однако, за этим последовало сокращение времени занятий в спортзале, и некоторым приходилось оттуда сразу заступать на пост. Ходили разговоры, что Хэрне следует уменьшить физическую нагрузку или найти место для дополнительных тренажеров.

- Что еще?

- Ну, еще кто-то воровал из кабинок рядовых. Это доставило много неприятностей, потому что поймать вора было бы легко, если бы камеры хоть что-нибудь зарегистрировали.

- Было постороннее вмешательство?

- Глава технической службы Бэском тоже так предположил, но не смог доказать. Это продолжалось... примерно дней двадцать-тридцать... и больше никогда не повторялось. Украденные вещи не представляли материальной ценности, только личную.

Следует ли ей говорить о том, что они обнаружили после битвы во время чистки в кабинке одного из погибших? Да, ее учили, что умалчивать о чем-то все равно, что лгать.

- Мы нашли все вещи после сражения, - сказала она. - Но человек, в чьей кабинке они находились, погиб в начале боя.

- Вы имеете ввиду мятежа.

- Да, сэр. При сложившихся обстоятельствах мы просто вернули вещи владельцам... тем, кто выжил.

Председатель что-то пробубнил, но Исмэй не разобрала его слов.

Часы тянулись медленно. Большинство вопросов имели целью определить, что ей было известно, чему она была свидетелем, что делала. В остальном же казалось, что заседатели намерены заниматься бессмысленным наведением справок. Например, какие разговоры она слышала. Они настолько увлекались, что в конце концов заходили в тупик, пока кто-нибудь ни разрывал клубок, возвращаясь к главной теме.

Один из таких ненужных вопросов превратился в нечто мерзкое и неприятное. Тедран продолжал вести себя так, как будто был уверен в том, что Исмэй виновата в чем-то ужасном. Он начал с того, что спросил ее об обязанностях, касавшихся надзора за младшими лейтенантами.

- Лейтенант Сьюза, правда ли, что вы отвечали за исполнение младшими лейтенантами служебных обязанностей и посещение занятий?

- Сэр, данная работа была разделена между четырьмя лейтенантами под наблюдением старшего лейтенанта Хангард. Это было моей обязанностью первые тридцать дней после того, как Презрение покинуло Центр, следующие тридцать дней этим должен был заниматься лейтенант Пелисандре, и так далее.

- Но в конечном счете как старшая по званию вы несли всю ответственность?

- Нет, сэр. Старший лейтенант Хангард ясно дал понять, что не хочет, чтобы джига... извините, лейтенант...

- Ничего страшного, - сказал председатель. - Мы знаем, что означает это слово.

- Старший лейтенант Хангард хотел, чтобы лейтенанты, ответственные за младших, докладывали непосредственно ему. Он сказал, этого времени достаточно, чтобы почувствовать ответственность.

И это они называют лидерством?

- Значит, вам неизвестно, что младший лейтенант Арфан использовал военное оборудование в неуставных целях?

- Что! - Исмэй не смогла удержаться от удивленного восклицания. Младший лейтенант Арфан? Но он...

- Младший лейтенант Арфан, - перебил ее председатель, - обвиняется в незаконной передаче военных товаров нелицензированному покупателю, в данном случае корабельной компании своего отца.

- Я... В это трудно поверить, - растерялась Исмэй.

На какую-то секунду она не поверила, но... Как она ничего не заметила? Каким образом кому-то удалось это обнаружить?

- Вы не ответили на вопрос. Вам было известно, что младший лейтенант Арфан незаконно сбывает военное оборудование?

- Нет, сэр, я не знала об этом.

- Хорошо. А теперь о мятеже...

Исмэй удивлялась, зачем терять время на вопросы, ответы на которые уже известны из записей. Хэрне пыталась уничтожить все доказательства разговоров с Серрано, но мятеж помешал ей. Поэтому суду было предоставлено множество записей, произведенных под разными углами... а Серрано конечно записала передачи Хэрне, которые подтверждали друг друга.

Казалось, тибунал больше всего беспокоило, что младшие офицеры могли плести заговор еще до того, как Хэрне выступила против Серрано. Исмэй повторила свои прежние заявления, и снова начались вопросы. Как это возможно, что ей не было известно о предательстве Хэрне? Как стало возможным, что она приняла участие во вспыхнувшем мятеже, если заранее не знала о планах других бунтовщиков? Неужели так легко спровоцировать спонтанный мятеж?

К концу второго дня Исмэй хотелось расшибить им головы. Ей с трудом верилось, что все эти старшие офицеры не видели того, что лежало у них под носом, настаивая на чем-то совершенно ином, отрицая ясную и очевидную истину. Хэрне была предателем, как и несколько других офицеров и рядовых. Никто не заметил, потому что до того момента, как она выступила против Серрано, ничего в ее поведении не вызывало подозрений.

- У вас никогда не возникало ощущения, что она пользовалась незаконными медикаментами? - спросил один из судей уже в третий раз.

- Нет, сэр, - ответила Исмэй, как и раньше.

Капитан Хэрне никогда не выглядела так, будто находилась под влиянием препаратов, не говоря уже о том, что Исмэй не смогла бы распознать неуловимый эффект наркотиков, даже если бы видела Хэрне чаще. Лейтенанты не могли знать, что принимает капитан. Исмэй не обследовала каюту Хэрне после мятежа, потому что была занята сражением.

Все больше вопросов касалось предполагаемых намерений Хэрне, и майор Чапин опротестовывал их один за другим. Исмэй была рада на короткое время получить передышку и предоставила действовать ему. Она чувствовала себя избитой и раздраженной от усталости. Конечно она не знала, почему Хэрне стала предателем, не знала, были ли у Хэрне долги, политические связи с инопланетным правительством, питала ли та недовольство к Флоту. Откуда обычному лейтенанту было это знать?

Наконец речь зашла о возможных мотивах самой Исмэй. Она отвечала как можно спокойнее, что не таила обиды на капитана Хэрне, которая говорила с ней всего несколько раз. В качестве доказательства был предоставлен личный журнал Хэрн, в котором лейтенант Сьюза описывалась как "компетентный, но посредственный офицер, не причиняющий проблем, но страдающий недостатком инициативы и способности к самостоятельным активным действиям."

- Вы чувствуете недостаток инициативы? - спросил председатель.

Исмэй задумалась. Они надеются услышать да или нет? На какой крючок ее планируют подвесить?

- Сэр, я уверена, капитан Хэрне имела причины так считать. Осмотрительность - моя привычка. Я должна быть уверенной, что понимаю ситуацию полностью, до того как высказывать свое мнение. Таким образом я никогда не предлагала решений первой и не строила предположений, когда капитан ставила перед нами какую-нибудь задачу.

- Вас не возмущало ее мнение?

- Нет, - искренне ответила Исмэй. - Я думала, что она права.

- И вас это удовлетворяло?

- Сэр, я сама себя не удовлетворяла, но мнение капитана выглядело справедливым.

- Я заметил, вы используете прошедшее время... Вы до сих пор считаете, что оценка капитана на ваш счет точна?

- Протестую, - быстро вмешался Чапин. - Лейтенант Сьюза должна охарактеризовать собственные действия, и сравнение ее настоящей самооценки с характеристикой капитана Хэрне в то время к делу не относится.

Наконец все свидетельства были предоставлены, все вопросы заданы и перезаданы, а обвинение изложило все доводы. Исмэй ждала, пока офицеры совещались. В отличие от слушания Комиссией, сейчас она оставалась в зале суда, тогда как заседатели вышли.

- Дышите глубже, - приказал Чапин. - Вы снова побледнели... Но вы молодец.

- Все оказалось так... так запутанно.

- Ну, если бы они позволили делу выглядеть таким же простым, каким оно является на самом деле, для суда не было бы иной причины, кроме как правила Устава. Процесс освещает пресса, и им не хочется, чтобы дело выглядело простым. Они хотят показать, что были доскональны и требовательны.

- Вы можете сказать...?

- Чем все закончится? Если вас не оправдают по всем пунктам обвинения, я буду очень удивлен. У них есть доклад Комиссии, поэтому они знают, что за ошибки вас уже перетерли. И если вас не освободят, мы подадим аппеляцию, так даже проще, не будет столько прессы. Кроме того, они уже нашли плохое яблоко, молодого Арфана.

Заседатели вернулись, и Исмэй поднялась с бьющимся сердцем, не смея вздохнуть. Что ее ждет?

- Лейтенант Исмэй Сьюза, по решению трибунала вы освобождаетесь от обвинений по всем пунктам, выдвинутым против вас. Все заседатели проголосовали "за". Поздравляем, лейтенант.

- Спасибо, сэр.

Исмэй удалось устоять на ногах во время заключительной церемонии, когда ей снова пришлось благодарить каждого офицера суда и прокурора, который не травил ее вопросами и вообще казался дружелюбным и безобидным.

- Я знал, что у нас нет ни шанса, - признался он, пожимая ей руку. Доказательства были ясны с самого начала, в самом деле, но пройти через это было необходимо. Если бы только вы ни появились пьяной до чертиков и ни оскорбили адмирала, вам ничего не грозило.

- Я не чувствовала себя в безопасности, - сказала Исмэй.

Он рассмеялся:

- Я выполнял свою работу, лейтенант. Предполагается, что я должен напугать обвиняемого так, чтобы он прочувствовал свою вину на сто процентов. Просто вам не за что было чувствовать вину, - он повернулся к Чапину. Фрэд, почему тебе всегда достаются легкие дела? Последний, кого мне пришлось защищать, был ничтожным подлецом, который шантажировал рекрутов.

- Это награда за мои добродетели, - вежливо ответил Чапин, и они оба рассмеялись.

Исмэй чувствовала себя лишней. Ей хотелось найти тихое местечко, где можно было бы проспать неделю.

- Что собираетесь теперь делать, лейтенант? - спросил один из офицеров.

- Возьму отпуск, - ответила она. - Пройдет еще какое-то время, пока мне дадут новое назначение. У меня есть тридцать дней, чтобы съездить домой. Я не была на родине с тех пор, как уехала поступать в Академию.

Исмэй не хотела ехать домой, но не знала как еще избежать внимания прессы.

Глава четвертая

Исмэй думала, что последние журналисты оставили ее в покое за две остановки до Алтиплано. Но когда она вышла на посадочную палубу, яркий свет на мгновение ослепил ее. Конечно, понять, куда она направляется, было не трудно. Исмэй сжала челюсти и продолжила свой путь. Пусть наслаждаются тем, как она идет по станции, кто-то даже сможет пробраться на шаттл, но как только она ступит на землю, им до нее больше не добраться. Хоть что-то хорошее выйдет из этого превратно истолкованного путешествия домой.

- Лейтенант Сьюза!

Исмэй сделала несколько шагов, прежде чем поняла, что этот голос не принадлежал ни одному из журналистов, требовавших от нее комментариев. Оглядевшись, она увидела дядю Бертоля в форме и мысленно застонала, представляя реакцию знакомых из Флота, когда они увидят передачу новостей. Поймав ее взгляд, он вытянулся в постойке смирно и вскинул руку, отдавая честь. Исмэй вздохнула, приготовившись к новой волне вопросов и вспышек камер, остановилась и тоже отсалютовала. Когда отец написал, что не приедет ее встречать, она подумала, что вообще никто не приедет, поэтому совсем не ожидала увидеть Бертоля.

- Рад тебя видеть, Исмэйя, - сказал он, шагая сквозь толпу журналистов с таким видом, что те сами отступали в сторону.

- И я вас, сэр, - ответила она, ни на секунду не забывая о неотступно следовавших за ними камерах.

- Зубы божьи, Исмэйя, какой я тебе сэр.

Но блеск в его глазах говорил о том, что он одобрял официальность. Звезды на его погонах вспыхнули, когда камеры сдвинулись на другой ракурс. Говоря о своем отце, Исмэй не упомянула того факта, который несомненно должен был быть в ее деле, что из четырех главнокомандующих, кроме отца, двумя другими являлись ее дядя Бертоль и дядя Жерар.

- Полагаю, ты не голодала во Флоте. Знаешь, бабушка все еще считает, что там ты не ешь ничего полезного...

Исмэй усмехнулась, не смотря на то, что предпочла бы не заводить разговор на эту тему. Бабушка была для него, а для нее прабабушка, которой было уже больше ста лет, и которая оказывала на Исмэй такое же влияние, как папа Стефан на Бертоля.

- Я в порядке, - сказала она и повернулась к дяде в попытке убедить его не выступать перед камерами.

- Больше, чем в порядке, Исмэйя, - он сдержанно тронул племянницу за плечо. - Мы гордимся тобой и ужасно рады, что ты приехала.

Потом он повернулся к своим помощникам, которые до этого были рассеянны в толпе, а теперь собрались за его спиной, оттеснив огни, но голоса из толпы при этом стали только громче.

- Внизу отпразднуем.

Сердце Исмэй упало. Ей хотелось сразу отправиться в поместье, оказаться в своей тихой комнатке с окнами, выходящими в розовый сад... и проспать всю ночь, длина которой соответствовала ее биологическим часам.

- Без этого не обойтись, - сказал уже тише Бертоль, когда они проходили через вестибюль, полный людей, которых Исмэй не знала, и которые приветствовали ее знакомым щелканьем языков.

Дядя провел ее в шаттл, а потом в отдельную каюту, и помощники закрыли за ними двери.

- Что происходит? - спросила Исмэй, чувствуя, как все внутри напряглось. На самом деле ей не хотелось знать ответ.

- Что происходит... Позже ты все узнаешь, - ответил Бертоль. - Мы не заказали шаттл целиком, посчитав, что это будет слишком вычурно. Естественнее личная каюта. И приветственной встречи не избежать, хотя уверен, ты бы предпочла сразу поехать домой.

Исмэй кивнула и окинула взглядом помощников Бертоля. Ранги милиции не вполне соответствовали флотским. Знаки различия, кроме звезд на погонах, были совершенно другими. Она сразу узнала их: наземный, воздушный, морской отряды и корпус связи. Во Флоте их с пренебрежением называли "сырым флотом". Здесь находились представители всех четырех отрядов, которые были старше Исмэй по званию. Один из них с нашивками связиста и микрофоном передатчика повернулся к Бертолю:

- Генерал Сьюза сообщает, все готово, сэр.

- Твой отец занимается всем внизу, - объяснил Исмэй Бертоль. - Ты поймешь позже. По прибытии в порт будет официальная церемония, по счастью короткая, насколько я знаю твоего отца, потом парад в городе и прием во дворце.

- Прием? - воскликнула Исмэй, когда Бертоль замолчал, чтобы набрать воздуха.

- Э... - он, казалось, смутился на мгновение, а потом понизил голос. Понимаешь, Исмэй, когда твои действия спасли целую планету, а потом ты не получила даже устного признания своих заслуг от Флота...

Боже. Исмэй лихорадочно перебирала все возможные объяснения, но поняла, что все бесполезно. Они решили, что Флот не наградил ее как полагается, и не было смысла доказывать, что освобождение от всех обвинений и было тем самым признанием и наградой. Кроме того, ей стало известно, что кто-то подал прошение о награждении Исмэй медалью. Одна мысль об этом вызывала у нее зуд. Ей хотелось, чтобы обо всем просто забыли. Но это...

- Ты ведь не просто какая-то статистка со съемочной площадки, продолжал Бертоль. - Ты Сьюза. Они обошлись с тобой...

- Очень хорошо, дядя Бертоль, - перебила Исмэй, пытаясь остановить хотя бы его, если не церемонию.

- Я так не думаю. Как и Большой Стол. Они решили вручить тебе орден Звездной Горы...

- Нет, - выдохнула Исмэй.

Она рассердилась на себя, когда что-то глубоко внутри нее не согласилось с вырвавшимся восклицанием и прошептало "да".

- И собственный титул, который изменится, если ты выйдешь замуж за гражданина Алтиплано.

Господи боже, снова подумала Исмэй. Она не заслужила подобного. Это нелепо. У нее возникнет... множество проблем, как бы все ни сложилось. Не имеет значения, что для нее это осуждение, Флот не поймет. Они посчитают это неудобным, и она окажется в затруднительном положении.

- И часть поместья, - сообщил Бертоль. - Твой отец сказал, что отдаст тебе ту маленькую долину, где ты обычно пряталась.

Не смотря на настроение, Исмэй с удовольствием подумала о маленькой долине между холмов, покрытых тополями и соснами, зеленой траве и кристально-чистом ручье. Еще много лет назад она мечтала жить там, но никогда не думала, что получит это место в собственное владение. Если бы... Она вспомнила правила Устава Регулярной Космической Службы, которые, как она боялась, могли бы помешать.

- Не беспокойся, - сказал Бертоль, как будто прочитал ее мысли. - Нормы не превышены. Твой отец провел исследование и уменьшил площадь за счет земель вверх по течению. Все, что ниже ледника, твое. Теперь, если тебе нужно освежиться перед церемонией награждения...

Конечно ей было нужно. Майор связи вручил ей инфокуб, в котором содержалась информация не только по церемонии, но и краткое изложение последних политических событий и об участии в них ее семьи. Управление по добыче минералов продолжала пререкаться с Институтом морской биологии по поводу разработки придонного слоя океана. Некоторые вещи никогда не меняются. Но за время отсутсвия Исмэй, в котловане Селайн, богатом драгоценными металлами, добычу все-таки начали, так как обитавшие там популяции, представлявшие интерес для биологов, погибли. Подобный вопрос даже не встал бы во многих других мирах, но на Алтиплано в Управление по добыче минералов входили представители промышленного развития и технического прогресса, тогда как староверы и сторонники невмешательства в естественные процессы жизни, попросту "природовольцы", контролировали Институт морской биологии. Это означало, что сообщение о гибели всей популяции придонного слоя океана и начавшихся разработках могло стать причиной религиозных бунтов по всей планете.

- Санни снова связалась с природовольцам, - сообщил Бертоль, когда она отключила считыватель.

В памяти Исмэй ожил момент, когда ее романтические мечты о космосе превратились в твердое намерение навсегда покинуть дом. Тетя Санни, Санибел Ареша Ливон Сьюза, и дядя Бертоль кричали друг на друга в гостиной поместья. Санни, примкнув к природовольцам, была так же непреклонна в своих убеждениях как староверы. Исмэй привлекала концепция философии природовольцев, но ярость Санни пугала ее. Тогда Бертоль швырнул бесценную шоколадницу с изображением водяных лилий и лебедей с такой силой, что на полировке стола остались царапины. Отец вошел уже в самом конце, когда Санни ползала по полу, собирая осколки, а Бертоль продолжал кричать. Затем появился папа Стефан и пристыдил обоих, заставив извиниться друг перед другом и пожать руки.

Исмэй не поверила в их примирение. Что бы тогда ни встало между Санни и Бертолем, оно не исчезло, и теперь Исмэй снова окажется в центре бури.

- Это больше не моя проблема, - сказала она. - Я здесь ненадолго, только отдохнуть.

- Она любит тебя, - Бертоль покосился на своих помощников, которые усердно старались игнорировать их разговор, - и считает единственным разумным членом семьи, а теперь ты еще и герой.

Исмэй почувствовала, что краснеет.

- Я не герой. Все, что я сделала...

- Исмэй, мы семья. Тебе не нужно притворяться. Все, что ты сделала, девочка, это выжила во время мятежа, приняла командование и уничтожила военный крейсер в два раза больше твоего корабля.

Еще больше, подумала Исмэй, но вслух не сказала, так как от этого стало бы только хуже.

- Я не понимала, что происходит, пока ни оказалось слишком поздно.

- Но все-таки ты была сообразительнее и проворнее того капитана. Ты герой, Исмэй. Привыкай. Ты несешь наше знамя и у тебя отлично получается.

Она несла не их знамя, а свое собственное. Но ее бы не поняли, даже если бы она осмелилась сказать это вслух. И Бертоль говорил совсем как майор Чапин и адмирал Серрано. Она случайно стала героем. Почему для них это не так очевидно, как для нее?

- Санни гордится тобой, - продолжал Бертоль. - Она очень хочет расспросить тебя о Флоте, о твоей жизни, в частности встречалась ли ты с кем-нибудь известным, насколько я знаю Санни.

Он натянуто рассмеялся.

У Исмэй была хорошая причина, чтобы уехать. По этой же причине ей не следовало возвращаться. Но при мысли, что вся семья хотя бы раз одобрит ее поступок, хотя бы раз посмотрит на нее, как на достойного члена общества, а не как на отщепенку, сердце ее заколотилось быстрее. Орден Звездной Горы... Маленькой девочкой она видела первого солдата, которому его вручили. Это был худощавый рыжеволосый парень, прихрамывавший на одну ногу. Она так явно уставилась на его орден, висевший на серебряно-голубой ленте, что неодобривший такого поведения отец заставил ее извиниться, а затем отправил прочь. Никто с Алтиплано не мог остаться равнодушным к Звездной Горе... и ей не нужно рассказывать Флоту о своих чувствах.

На посадочном поле их ждали представители прессы в зеленой и алой формах центрального агенства новостей Алтиплано. Но никто не пытался ни поговорить с Исмэй, ни пролезть поближе. Она знала, что ее путь от шаттла через терминал к ожидавшей их машине будет единственным заснятым материалом в завершении истории, рассказанной комментатором. Никто не будет стараться получить у нее интервью. Здесь это считалось грубым и неуважительным поведением.

Отец во главе выстроившихся клином офицеров приветствовал Исмэй официальным салютом, как и Бертоль при первой встрече. Она ответила тем же. Он обнял ее и расцеловал, но не по-отечески, а как старший по званию младшего, который заслужил такую честь, потом представил своего первого помощника и другого старшего офицера. Исмэй провели по коридору, оцепленному отрядом милиции с целью ограничить доступ посторонних (что означало гражданских), в дамской комнате ждали две горничные, готовые освежить ее макияж и сделать что-нибудь с непослушными взъерошенными волосами. В конце концов их обрызгали чем-то пахучим, от чего ее голова теперь будет чесаться два дня, но на один раз Исмэй не возражала. За пару минут они почистили и прогладили ее китель и настояли на том, чтобы поменять ее рубашку на чистую из чемодана.

Освежившись и к своему удивлению ободрившись от их помощи, Исмэй вернулась к отцу и дяде, которые о чем-то тихо спорили.

- Всего лишь одно облачко, - говорил дядя. - Дождя может и не...

- Это всего лишь первая пуля, - возразил отец. - Все может рухнуть. Не хочу рисковать. Если ее волосы намокнут... А, вот и ты, Исмэйя. Похоже, к городу приближается шторм. Мы поедем на машине...

- Это не произведет впечатления, - проворчал Бертоль. - Ты сам хотел, чтобы она проскакала на коне.

Исмэй была за машину. Она совсем забыла, что все церемониальные процессии на Алтиплано проходили верхом, поэтому поблагодарила бога за возможный дождь и то, что отец не любил, как ее волосы начинали еще больше завиваться, когда влажность повышалась. По крайней мере здесь не было никого из Флота, чтобы отпускать шуточки о захолустных военных, до сих пор использовавших лошадей в качестве средства передвижения.

Но кони на параде все равно были, хотя сама Исмэй ехала в автомобиле и из окна наблюдала за вышколенной кавалерией, занявшей позиции впереди и позади машины. Кони вышагивали в унисон, покачивая крупами. Всадники сидели, выпрямившись, все с невозмутимым выражением, которое не изменилось бы, даже если бы конь встал на дыбы... не то, чтобы одно из этих отлично натренированных животных вдруг выкинуло нечто подобное. На тротуарах толпились люди, из окон домов высовывавлись головы. Некоторые размахивали красными и золотыми цветами Алтиплано.