Разбитая Сфера

21. Допустимые потери

СОЛНЕЧНАЯ СИСТЕМА. Точка Плутона. Центр управления Кольцом Харона

Автократ передвинул пешку и откинулся в кресле. Сондра Бергхофф, подперев подбородок рукой, уставилась на доску. Она неплохо играла в шахматы, но с Автократом ей тягаться было не по силам. Сондра обычно просчитывала позицию на три-пять, в лучшем случае на восемь ходов вперед, Автократ же, начиная комбинацию, видимо, уже знал, каким образом поставит мат.

Но несмотря на это, а, возможно, и благодаря этому. Автократ часто допускал мелкие «зевки». Если они не вели к быстрому проигрышу, то он просто не обращал на них внимания, как на пустяки. В тот самый момент, когда Сондра решала нанести окончательный удар, она неожиданно обнаруживала, что ей недостает буквально одного хода, чтобы сделать положение Противника безвыходным. Но иногда этот ход оставался. Правда, чаще безвыходным оказывалось ее собственное положение.

Может быть, сейчас именно тот случай? Сондра неуверенно взялась за свою единственную ладью и двинула ее вперед.

— Мат, — объявила она.

Автократ удивленно поднял брови.

— Да? — протянул он. — В самом деле. Я должен поблагодарить вас за доставленное мне удовольствие. Это настоящая игра. Все-таки не зря я тащился через всю Солнечную систему.

— Что вам мешает найти достойного противника на Церере? — спросила Сондра.

— Люди боятся поплатиться за выигрыш. А поддавки я не люблю, — невозмутимо объяснил Автократ, заново расставляя фигуры на доске.

Интересно, шутит Автократ или говорит серьезно? Его высказывания зачастую звучали парадоксально или двусмысленно, и Сондре стоило огромного труда, чтобы понять, что же на самом деле имеет в виду Автократ. Ладно, она ответит Автократу тем же.

— Да, — сказала она тихо, — хорошо, что я нахожусь вне вашей юрисдикции.

— Чепуха, — возразил он. — Юрисдикция Автократа ограничена, это верно, но не в географическом смысле. Я призван действовать во благо жителей Пояса Астероидов — всегда и везде. Смею заверить, что, если я отдам приказ казнить вас, вы нигде — повторяю, нигде — не избежите наказания…

— Даже если вы приговорите меня к смерти за шахматный выигрыш?

— За что угодно, если я решу, что вы представляете угрозу миру и справедливости. Известен случай, когда один из моих предшественников казнил человека именно за выигрыш, таковы были условия пари. Не очень приятная история, но не будем портить ею сегодняшний вечер.

Автократ уже не раз посвящал Сондру в таинственные истории, полные убийств и казней. Героями этих историй были предшественники Автократа, про себя он не рассказывал. Впрочем, этот факт Сондру мало успокаивал. Слишком уж серьезную команду он привез с собой — его гвардия способна мгновенно уничтожить любого, если этого возжелает Автократ. Нелегко было жить на станции, ежеминутно ловя на себе угрюмые взгляды гостей из Пояса.

И все-таки Автократ Сондре нравился, и она не скрывала этого. От него исходило нечто зловещее, но все это с лихвой окупалось его исключительным обаянием. Он напоминал Сондре строгого, но справедливого отца, способного справедливо оценить поступки своих детей и отшлепать, если это потребуется. А своими детьми он, кажется, считал абсолютно всех.

— Еще партию? — спросила Сондра.

— Нет, хватит, — ответил Автократ, поднимаясь. — Вы необыкновенно сильны в тонком анализе, сегодня вы поняли, как можно обыграть меня, и я хотел дать вам день-другой, чтобы вы забыли об этом уроке.

Автократ неспешно пересек кают-компанию и подошел к иллюминатору, за которым поблескивало гигантское Кольцо Харона, видное отсюда почти целиком.

— Как вы считаете, я собираюсь захватить вашу станцию? — вдруг спросил Автократ, не меняя ироничного тона.

— Сэр?

Автократ повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я задал вам вопрос. Безусловно, подобная возможность рассматривалась вами, ведь меня сопровождает вооруженная до зубов команда, и я злоупотребляю вашим гостеприимством. Меня интересует, к какому выводу вы пришли.

— В принципе не исключено, — ответила Сондра, тщательно подбирая слова, — а судя по некоторым обстоятельствам, и вполне вероятно. Но еще вероятнее то, что вы просто хотите оказать силовой нажим на своих конкурентов, я говорю про Луну и Марс. Знайте, что я способен завладеть Кольцом Харона и единолично управлять им, — вот подтекст ваших действий. Но действительно ли вы сможете обеспечить работу Кольца?

— Я понял, — сказал Автократ. — Ну хорошо, допустим, я запугал их. А потом?

— Потом они становятся более сговорчивыми…

— Скажите, а ваши тамошние друзья сядут за стол переговоров, чтобы не допустить разгорания этого кризиса?

— Я думаю, да.

— Но договоримся ли мы? Как можно было бы мирно поделить страшную мощь, заключенную в Кольце Харона?

У Сондры мурашки побежали по спине. В такие игры с Автократом она пока не играла.

— Не знаю, — ответила она. — Не представляю себе, как можно это осуществить.

— Вот и я тоже пока не вижу способа. Но я его найду. Обязательно найду.

— Так вы не собираетесь захватывать станцию?

Автократ усмехнулся и загадал новую загадку.

— Это не входит в мои текущие планы, — ответил он. — И говорить на эту тему бессмысленно. Сейчас меня занимает более интересная задачка, и, кажется, теперь я знаю, зачем оказался здесь. — И замолчал, снова уставившись в иллюминатор.

— Простите, не поняла. — Сондра приблизилась к Автократу, сохраняя, однако, некоторую дистанцию. — Я-то полагала, что вы прибыли сюда ради гравитационного луча.

— И не ошиблись. Поймите, гравитационный луч не должен попасть в чье-то единоличное владение; не исключение и Пояс Астероидов. Иначе не избежать космической войны. Я надеюсь, что мой визит сюда достаточно ясно покажет вашим друзьям на Луне и Марсе, что мы в состоянии разрешить все споры и разногласия, сохранив вашу независимость. Кольцо будет служить общим интересам. Приехал я, однако, не только и не столько из-за этого.

— Тогда из-за чего же? — Сондра совсем растерялась. Голова у нее пошла кругом.

— Посмотрите на него, — сказал Автократ, указав на Кольцо. — Оно напоминает о том, что такое истинная мощь, и о том, сколь слаб в сравнении с нею человек. Я безраздельный владыка жизни и смерти множества людей, но эта машина, созданная человечеством, сильнее меня. Однако и она — ничто в сравнении с мощью харонцев. Так почему же эти могущественные харонцы миллионы лет прятались у нас в Солнечной системе? Да потому, что они панически боятся какой-то третьей силы, возможности которой нам даже представить не дано. Бог с ними со всеми, но вот это, — он кивнул в сторону Кольца, — это наше, собственное. И оно запросто уничтожило планету со спутником.

— Все это было известно вам еще до визита на станцию, — сказала Сондра, мучительно соображая, в чем смысл этого странного разговора? Он покидает станцию, но покидает не как Вильгельм-Завоеватель, а как простой турист, как философствующий путешественник? Странно.

— На Земле совсем недавно дули теплые ветры, в лесах и степях жили прекрасные животные, а над головами людей голубело родное небо. Тоже ведь факты общеизвестные. Но знать — это еще не значит понимать, это еще не значит чувствовать. Чтобы понять и всем сердцем почувствовать это, мне пришлось побывать здесь. И теперь я уверен, что смогу вернуть Землю в Солнечную систему на ее законное место.

— Вы оказались гораздо тоньше меня. Автократ, — пробормотала Сондра. — Теперь я по крайней мере знаю, что никогда не научусь вас понимать.

Губы Автократа сложились в добродушнейшую улыбку, хотя взгляд оставался совершенно отсутствующим.

— Ну и прекрасно, — сказал он.

Луна. Северный полюс. Исследовательский центр имени Дрейфуса

Ларри Чао открыл глаза. В комнате было полно народу: Тайрон Веспасиан, Сэлби Богсворт-какая-то, Марсия Макдугал, медсестра, Люсьен Дрейфус — все они, затаив дыхание, смотрели на него.

Люсьен? Но это невозможно! Ларри закрыл глаза, потряс головой, потом открыл их снова и с облегчением (но и некоторым разочарованием) обнаружил, что воображаемый Люсьен исчез. Бедный Люсьен. Они так долго были вместе.

— Эге-гей, да он проснулся, — сказал Веспасиан. — Привет, Ларри. Ты как, в порядке?

— Да. Кажется. — Ларри попытался приподняться, но тут же пожалел о своей попытке. Мышцы отозвались на сокращение страшной болью. — Ох, по-моему, я погорячился…

— Держу пари! — крикнул Веспасиан, забыв сказать, с кем и на какой предмет. Он просто изнывал от нетерпения и, похоже, явился сюда отнюдь не для того, чтобы справиться о здоровье Ларри. Ларри понял, что предстоит долгий разговор.

— Так ты… — сказал он, осторожно опуская ноги на пол (это был настоящий твердый пол, а не пошлая компьютерная подделка), — так ты получил материалы?

— Да, мы все получили, — радостно ответил Веспасиан. — Но без твоих комментариев нам в них не разобраться.

— Я подозреваю, что вы видели много меньше, чем я. Когда мы с Люсьеном полетели, произошло много э-э… несколько странного. Итак, расскажите, что видели вы, а уж потом я с удовольствием пополню ваши знания.

— Кто-то атаковал Сферу, — сказала Марсия, — а потом была последовательность картинок, описывающих то, что случилось после ее разрушения. Изображение расколотой Сферы идентично перехваченному нами пять лет назад. Но если тогда оно представляло собой некий краткий конспект событий, то теперь перед нами подробное изложение.

Ларри кивнул и встал с кровати. Взял халат, висевший на спинке и, поморщившись от боли, натянул его на себя. Черт возьми, могли бы дать еще хоть полчаса, чтобы он привел себя в порядок. Впрочем, его товарищи, конечно, не в силах были ждать. Да и не только товарищи — сама ситуация требовала немедленных действий. И тем не менее Ларри сейчас явно не в лучшей форме.

— Ну, все правильно, — сказал Ларри, с трудом прогоняя раздражение. — И если вы покажете картинку с расколотой Сферой любому высокоорганизованному харонцу, то поймете, что она означает.

— Но кто, черт побери, ее разрушил? — воскликнул Веспасиан. — И почему Люсьен так торопился показать ее тебе? Что это — история, легенда? Или, может быть, предупреждение?

— И то, и другое, и третье, — ответил Ларри. — Но… секундочку. Вы что, не видели финала?

— Да черт разберет, что мы там видели! — вмешалась Сэлби. — Поэтому нас и интересует, что видел ты. У тебя был другой вариант финала?

— Нет, смысл, видимо, тот же, — ответил Ларри. — Но еще множество подробностей. На первый взгляд они кажутся несущественными, но как раз в них все дело.

— В момент катастрофы произошел настоящий информационный взрыв, — сказала Марсия. — Видеообразы вперемешку с непонятным текстом сменяли друг друга так стремительно, что мы не уследили. Теперь пытаемся расшифровать их, и не сказать, чтобы очень успешно.

— Да, это был взрыв так взрыв, — подтвердил Ларри. — Обилие информации подавляло, но никак не сказывалось на ясности сообщений. Все было понятно. А кроме того, Люсьен ни на секунду не переставал шептать мне на ухо, объясняя суть происходящего. Долгие часы я наблюдал историю чужого мира. А сколько времени все это заняло у вас?

— Минут пять-десять, — сказала Марсия.

— Ну вот, так я и думал! Чего же удивляться, что вы ни черта не поняли? Когда Люсьен потащил меня на небо, все резко переменилось, я стал воспринимать все иначе. Я-то, дурак, думал, что он тщится поведать мне историю пятилетней давности! Телеоператор, конечно, замечательно имитирует реальность, и все же… Я ни на секунду не забывал, что нахожусь в искусственно смоделированной среде. А тут началось тако-ое…

— Что? — не выдержала Марсия.

— Это было, как… Ну вот, есть живая действительность и видеозапись. Поначалу я как будто смотрел видеозапись, и вдруг оказался там наяву, все стало настоящее, подлинное… Простите, мне не хватает слов, чтобы описать свое состояние. Телеоператор имитирует органы чувств по отдельности, ты привыкаешь к этому, но тут они внезапно слились в единое органичное целое, невообразимо более богатое, чем их простая сумма. Я не знаю, как они это сделали. Для вас это был информационный взрыв, а для меня ниспосланное мне необъяснимое откровение. Я словно превратился в некий сосуд, куда, помимо моей воли, широким потоком хлынуло удивительное знание.

— Ларри, конкретнее! — требовательно сказала Сэлби. — Что ты там видел?

— Противника, — ответил Ларри. — Страшного врага харонцев. Гибель Сферы, свидетелями которой вы были, дело его рук. Теперь он охотится за Сферой, укравшей Землю.

Сэлби, Марсия и Веспасиан выразительно переглянулись. Подтекст этих переглядываний не укрылся от Ларри: они решили, что после всего пережитого он просто рехнулся.

— Подожди, — мягко сказал Веспасиан. — Начнем-ка с самого начала.

— Ах так, — рассердился Ларри, — тогда идите вы к черту. Мне нужно умыться и привести себя в порядок. А через полчаса встретимся где-нибудь в другом месте и поговорим. А то столпились прямо у кровати, я даже одеться не могу.

Марсия вопросительно взглянула на коллег.

— Хорошо, — подумав, сказала она. — Этажом ниже есть конференц-зал. Когда будешь готов, спускайся туда.

Сэлби попыталась запротестовать, но Марсия в два счета выпроводила ее за дверь.

Ларри посмотрел им вслед. Что это на него нашло? Грубость и нахальство совершенно не его стихия. Но что-то подобное в его жизни уже было. Пять лет назад он точно так же ругался с Люсьеном.

Все повторяется. И опять в связи с Люсьеном.

Когда Ларри спустился в конференц-зал, он уже малость отдышался, взял себя в руки и был по-олимпийски спокоен. Правда, выслушивая витиеватые поздравления коллег, испытал мстительное удовлетворение. Очевидно, поняв, что допрос не лучший способ общения, они решили сменить тактику. Они знали, что полностью зависят от его благорасположения, и стали необыкновенно, до приторности учтивы. Ну что ж, он будет милостив к своим товарищам. Солидно усевшись во главе стола, Ларри начал рассказ:

— Возможно, мне удалось узнать даже больше, чем мне самому кажется. Люсьен непрерывно комментировал события, которые сам же и демонстрировал. Впрочем, «комментировал» не совсем верное слово, потому что он по-прежнему испытывал огромные трудности с речью. Люсьен передавал мне информацию каким-то иным образом.

Ларри задумался на мгновение, подыскивая точные слова.

— Нужно вернуться в далекое прошлое, — продолжал он. — В очень далекое, даже не скажу насколько. Обозначим этот отрезок времени, как многие миллионы лет. Может быть, пять миллионов, а может быть, все сто пятьдесят. Харонцы находились на очень высоком уровне развития и уже распространились по значительному участку Галактики, сооружая повсюду свои сферы и прибирая звезды с планетными системами. Они создали огромную империю мультисистем и нигде не встретили ни угрозы своему существованию, ни противодействия. Все мультисистемы были соединены между собой сложной сетью червоточин, или, другими словами, гравитационных туннелей, по которым велись торговля, обмен информацией и даже транспортировка планет. В период своего расцвета могущественная империя насчитывала несколько тысяч сфер.

— А что случилось потом? — спросила Марсия.

— А потом выяснилось, что не только харонцы умеют виртуозно использовать гравитацию.

— Те самые Противники, о которых ты упоминал? — нетерпеливо подсказала Сэлби.

— Противник один, — поправил ее Ларри, — но он способен делиться на множество независимых фрагментов и, когда это требуется, вновь воссоединяться в единое целое. Однако наши термины «индивидуальный» и «коллективный» здесь не подходят, суть намного сложнее. Это нужно иметь в виду.

— На что похожи такие фрагменты? — раздался голос Веспасиана.

— Это сферы грязно-серого цвета. Он такой из-за налипшей на поверхность межзвездной пыли. Размер сфер произволен, но те, что непосредственно нападают на сферы мультисистем, величиной с ОРИ или средний астероид.

— Но почему фрагменты имеют именно сферическую форму? — спросила Марсия.

— Из соображений гравитационного равновесия, — пояснил Ларри. — Они малы, но чрезвычайно массивны. Не хочу выдумывать, поскольку Люсьен этого не говорил, но, на мой взгляд, они состоят из необычного, неизвестного нам вещества, плотность которого сравнима с плотностью нейтронных звезд.

— Неизвестное вещество? Что за чертовщина! Расскажи-ка поподробнее. — Сэлби сидела, как на иголках.

— Какая-то новая форма материи, состоящая не из протонов и нейтронов, а из неведомых тяжелых частиц.

— Что-нибудь вроде антиматерии? — спросила Сэлби.

— Нет-нет, она здесь ни при чем, — откликнулась Марсия. — Материя и антиматерия взаимно уничтожаются, так что такое тело не смогло бы существовать в условиях нашей Вселенной достаточно долго. Судя же по рассказу, Противник не сталкивается с проблемой аннигиляции.

— Тогда откуда такая плотность? — поинтересовался Веспасиан, морща лоб.

— В обычном веществе размер атомных ядер ограничен их стабильностью, она тем ниже, чем крупнее ядро, — сказала Марсия, — а значит, существует и предел плотности. Теоретически сколь угодно большими могут быть только ядра, состоящие из кварков. Но экспериментально эта гипотеза до сих пор не подтверждена.

— Вот именно! Такой материи никто и никогда не наблюдал! — воскликнул Веспасиан.

— До сегодняшнего дня, — вставила Марсия, выразительно посмотрев на Ларри.

Неожиданно дружный отпор его слегка обескуражил.

— Вы можете, разумеется, смеяться надо мной, — сказал он, — но тем не менее это правда.

— Свидетельство Люсьена, — рассудительно (слишком рассудительно!) возразила Марсия, — еще не гарантия истины. Про Люсьена мы сейчас практически ничего не знаем. А если он вообще живет в мире галлюцинаций?..

— Чушь! — закричал Ларри. — Я уверен, что Люсьену следует верить на сто процентов. И вообще дайте наконец мне дорассказать! Или вы предпочитаете препираться между собой?

Веспасиан пожал плечами.

— Всего пять лет назад никто и представить не мог, — сказал он, — что в недрах Луны комфортно расположилось инопланетное чудовище, которое в силах украсть Землю. Говори, Ларри!

— Да, спасибо. Не буду утверждать, что я разобрался во всем, но Противник — это ключ к разгадке. Его вряд ли правильно назвать живым существом в принятом смысле слова, но действует он вполне разумно…

— О чем это ты? — спросил Веспасиан.

— Об уничтожении сфер, разумеется.

— Подождите, — не выдержала Сэлби. — Ларри развлекает нас тут какими-то сказками. Невероятно, чтобы такое небольшое существо могло уничтожить огромную Сферу!

— Если ты все-таки перестанешь перебивать меня, то и глупых вопросов тебе задавать не придется. Очень выгодно, Сэлби, послушай моего совета. Итак. Мы приблизительно представляем себе эволюционный путь, пройденный харонцами. Сначала разумные существа чем-то сродни нам, потом семеноносные корабли; в какой-то момент корабли подчиняют себе живую материю, и, пожалуйста, результат: то странное смешение органики и неорганики, которое мы называем харонцами. Постоянная коррекция собственной эволюции, и — как высшее достижение — таинственная Сфера. Насколько я понимаю. Противник прошел примерно тот же путь, жестко контролируя собственную эволюцию. Это можно представить себе, ну я не знаю, например, как амебу, простейшее биологическое образование, которое вдруг поумнело и бросилось создавать новых, все более совершенных после каждого опыта амеб.

— Но амеба и сознание — вещи несовместимые, — запротестовала Марсия. — Организм должен в своем развитии превысить некий порог сложности, чтобы научиться мыслить. Одноклеточным мышление недоступно.

— В том случае, если клетка строится из углерода, водорода, азота и кислорода, — да. Допустим, что атомы вещества, из которого состоит тело этих монстров, содержат неизвестные нам элементарные частицы. Сложность та же, только не на молекулярном, а на атомарном уровне…

— Но объясните мне наконец, — перебил Ларри Веспасиан, — почему мы ничего не знаем об этом веществе? Откуда оно взялось?

— Нейтронные звезды, — сказал Ларри. — Противник появился на свет на поверхности нейтронной звезды. Гравитация там громадная, и потому, вероятнее всего, первоначальная форма Противника — что-то вроде тончайшего блина.

— Что за глупости! — возмутилась Сэлби. — Гигантский одноклеточный блин — обитатель нейтронной звезды? Ларри, вы безответственный фантазер!

— Сэлби, я на вас не обижаюсь, но, ради Бога, постарайтесь меня понять. Мы дети во всем, что касается гравитации. А для Противника мощнейшие гравитационные поля — родная стихия, такая же, как для нас электромагнитная. Для него они — источник жизненно важной энергии. Наверное, Противник способен преобразовывать обычное вещество в «странное» и создавать таким образом свои новые фрагменты, как бы выращивать самого себя…

Марсия сидела, глубоко задумавшись.

— Твой рассказ звучит, конечно, слишком фантастично, но кто-то ведь уничтожил ту сферу? — сказала она. — Ларри так горячо защищает свою точку зрения, потому что, видимо, считает ее окончательно доказанной. Предположим, он увлекается. Но если мы примем его утверждения в качестве гипотезы, то придется согласиться: это очень хорошая гипотеза. Разумеется, некоторые неясности остаются, но она превосходно объясняет таинственные факты, смысл которых мы до сих пор не в силах были понять. Честно говоря, меня так и подмывает поддержать Ларри…

— Но харонцы? — продолжала сопротивляться Сэлби. — Зачем этим существам харонцы?

— Как я уже говорил, харонцы создали сложнейшую систему гравитационных туннелей, — сказал Ларри. — Противник тоже создал подобную сеть. Сначала появился один туннель, замыкающий одну нейтронную звезду на другую; таким образом были колонизированы обе. Затем второй, третий… Сеть разрасталась и усложнялась…

— О Господи, — прошептала Марсия. — Я поняла. Одна сеть случайно пересеклась с другой…

— Да, верно, — подтвердил Ларри. — Первое, что приходит на ум. Противник проник в харонские гравитационные туннели, пожирая запасы энергии харонцев. Харонцы мастерски используют гравитацию, но живут-то они вне гравитационных полей, в нормальном пространстве, и в этом смысле они нам гораздо ближе, чем Противник. Для Противника гравитационный туннель — родной дом, уютный и обжитой.

— Так саранча пожирает урожай, выращенный людьми, — сказала Марсия.

— Какая еще саранча? — изумился Веспасиан. На Земле он бывал лишь в краткосрочных командировках и иногда поражал землян совершенно детскими вопросами.

— Такое прожорливое насекомое, — объяснила Марсия. — Вы на Луне счастливчики, потому что никогда не встречались с саранчой. Если саранча попадает в благоприятные условия, она начинает размножаться со страшной скоростью. Идеальное место для размножения — хлебные поля. За сутки саранча может уничтожить посевы на гигантских площадях. Она — причина постоянной головной боли фермеров. Победить ее, пока она сама не уйдет, практически невозможно. Но когда она уходит, то оставляет после себя лишь голую землю…

— Мне это сравнение не кажется корректным. — Сэлби сегодня не давал покоя чертик противоречия. — Непобедимость саранчи объясняется ее огромным численным перевесом. А видеозапись катастрофы, случившейся со Сферой, показала нам только одного Противника.

— Один — это все равно что все. Вы видели изображение частички Противника, все-таки прорвавшейся к Сфере. Тактика такова. Противник по вычисленной им червоточине пробирается в Мультисистему и, оказавшись в нормальном пространстве, делится на сотни мелких образований. Если хотя бы один фрагмент Противника попадет внутрь сферы, пусть даже все остальные будут уничтожены харонцами, — это означает полную победу Противника. Я еще раз повторяю: отдельный фрагмент и весь организм — по сути, одно и то же.

— И любой из них способен убить Сферу?

— Да, — подтвердил Ларри. — Наилучший способ борьбы с Противником — уничтожить его в момент выхода из туннеля, пока он существует в единственном числе. Для этого нужно метнуть в него с околосветовой скоростью тяжелое небесное тело. Снарядом может быть любая средняя планета. От Противника останется мокрое место. От планеты, правда, тоже. Но, с харонской точки зрения, игра стоит свеч. Сфера потеряет одну из множества планет, зато сохранит все остальные и заодно навсегда избавится от страшного врага. Потери более чем приемлемые. В ее положении выбирать не приходится, остаться бы живой. Что, я слишком циничен? — невесело улыбнулся Ларри.

— Ларри, но какой нам прок от этих сведений? — спросила Марсия. — Сейчас не время для абстрактных научных исследований, даже столь оригинальных…

— Да, сейчас не время. Но…

Ларри опустил глаза, мучительно размышляя. Как бы сказать им это? Да еще, чтобы они поверили? А, была не была!

— Дело вот в чем, друзья. Противник, крадущийся к сфере, появляется из гравитационного туннеля, как правило, на окраинах Мультисистемы. Сейчас цель Противника — именно та Сфера, в системе которой находится Земля. И эта Сфера, несомненно, в панике. М-м… — Ларри никак не решался произнести то, что собирался сказать. — Внимание Противника привлечет первым делом нерегулярная орбита Земли, и он скорее всего полезет через ближайшую к ней червоточинку. В принципе есть и другие варианты, но этот самый простой, а потому и самый вероятный… — Ларри собрался с духом и выпалил: — И в тот момент, когда Сфера решит метнуть в Противника планету, она, безусловно, использует ближайшую! Боюсь, это будет Земля…