Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Пэппер Винтерс

Разрушай и подчиняй


Название: Пэппер Винтерс «Разрушай и подчиняй»

Серия: МК Чистая порочность #1

Переводчик: Юлия, Shaki(1-17 главы)

Сверщик: betty_page, Matreshka (1-16 главы)

Редактор: Вика, Алена (1-16 главы)

Вычитка: Вика Кузина

Обложка: Pandora


Переведено для группы https://vk.com/bellaurora_pepperwinters

18+


(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)


Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!


Говорят, с хорошими людьми происходят плохие вещи. Зло нападает на самых безупречных из нас и мгновенно наша судьба может измениться. Однажды я поверил в ложь. Но теперь мои глаза широко открыты. И я никогда больше не буду так наивен.

Артур «Килл» Киллиан — президент клуба байкеров, мститель и бездушный профессионал. Он живет там, где не существует законов и правил. Он никому не подчиняется. Он управляет всем. А управляет он всем потому, что должен. Его способность доверять исчезла. Его, данное Богом, право на любовь украдено навсегда. Он живет только для того, чтобы мстить тем, кто навредил ему.

«Чистая Порочность» — теперь его семья, единственные люди, о которых он заботится. Пока он не крадет ее. Это был день, когда его миру пришел конец. Это был день, когда он влюбился в «призрака».



Содержание:

Пролог

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

15 глава

16 глава

17 глава

18 глава

19 глава

20 глава

21 глава

22 глава

23 глава

24 глава

25 глава

26 глава


Пролог


Мы встретились в ночном кошмаре.


В промежуточном мире, где время не властно над здравым смыслом, причинами и рассудком.


Мы встретились.


Мы заметили друг друга.


Мы поняли.


Там не было никакого влияния внешнего мира.


Ни правильного, ни ошибочного.


Не было замешательства и сражений душ и сердец.


Только мы. В нашем безмолвном мире, который был сном.


Этот ночной кошмар стал нашим домом. Заселяющийся призраками, взращивающий фантазии. Сплетенные вместе в нашей счастливой искаженной реальности.


Мы полюбили.


И очень сильно.


В эти мимолетные секунды нашего ночного кошмара мы жили в вечности.


Но потом мы проснулись.


И все закончилось.


1 глава


Я всегда верил, что жизнь награждает достойных. Я был чертовски наивен. Жизнь не награждает — она разрушает. Она разрушает тех самых достойных и отнимает все. Она отнимает все, наблюдая, как остатки доброты гниют от ненависти.


— Килл


Тьма.


Такой теперь была моя жизнь. Буквально и физически.


Мой затылок болел из-за того, что я долго была без сознания. От лежания на спине ныли плечи и руки, связанные сзади.


Ничего не было сломано, — по крайней мере, я не чувствовала такой боли, — но все тело было в синяках.


Размытость проходила, вспышка за вспышкой, прогоняя облака сна и пытаясь пролить свет на то, что произошло. Но света не было. Моргая, я вглядывалась в бесконечную темноту сквозь повязку, завязанную на затылке. Беспокойство из-за того, что у меня отобрали мое зрение, скрутило живот.


Я не двигалась, но мысленно изучала свое тело, от кончиков пальцев до последнего волоска на голове. Мои челюсть и язык ныли из-за протухшей тряпки во рту, а нос не пропускал кислорода для глубокого вдоха — только достаточно для того, чтобы сохранить меня в живых.


Страх пытался запустить когти в мое сознание, но я оттолкнула его прочь. Я сознательно подавляла панику для того, чтобы оценить свое положение, а не потерять себя в этом ужасе.


Страх никогда не помогает, только мешает.


Мои ощущения возвращались, неуверенно, будто боялись, что похититель заметит их появления.


Слух: визг тормозов, скрип остановившегося автомобиля.


Осязание: кожа на правом предплечье была поцарапана, пульсировала от острой боли. Возможно, ожог?


Обоняние: сырые гниющие овощи и терпкий, острый запах страха, — но страх не мой. Он принадлежал им.


Они похитили не только меня.


Мое сердце забилось от волнения, впитывая их ужас. Мое дыхание становилось учащенным, а ноги зудели от желания убежать. Заставив себя абстрагироваться от внешнего мира, я сосредоточилась. Собирая свою внутреннюю силу, где спокойствие было необходимостью, а не роскошью.


Я отказалась теряться в тумане слез. Отчаяние было проклятием, и я не поддалась, потому что я должна быть готова к тому, что может произойти в дальнейшем.


Я ненавидела шмыгающих, задыхающихся в рыданиях людей, которые меня окружали. Их страдания вызывали сочувствие, и я боролась с желанием позаботиться о них, вместо того, чтобы спастись самой.


Справлюсь с этим, потом буду волноваться о них.


Не думаю, что это было обычное похищение. Тот, кто сделал это, все спланировал. Догадка крепла, когда я пыталась уловить на себе запах спиртного или сигарет.


Может, я была на вечеринке? Или в ночном клубе?


Никаких зацепок.


Я не была глупой или безрассудной. Я так думаю…


Никаких намеков и подсказок о том, где я была и что делала, когда они пришли за мной.


Я извивалась, пытаясь отодвинуться от зловония. Мои связанные запястья обжигала веревка, впившаяся в кожу. Мои ребра вопили от боли, как и голова. Было невозможно избавиться от этих пут. Я прекратила попытки пошевелиться, сохраняя силы.


Я попыталась сглотнуть.


Нет слюны.


Я попыталась заговорить.


Нет голоса.


Я попыталась вспомнить, что произошло.


Я пыталась вспомнить...


Паника.


Ничего.


Я не помню.


— Вставай, сука, — сказал мужчина. Что-то ткнуло меня в бок. — Повторять не буду, поднимайся!


Я замерла, разум вернул меня из настоящего в прошлое.


— Я буду очень скучать, — она причитала, обнимая меня крепче.


— Я не умираю, ты знаешь. — Я пыталась выпутаться из объятий, оглядываясь через плечо на надпись: «РЕГИСТРАЦИЯ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ, ВАМ СТОИТ ПОТОРОПИТЬСЯ», мигающую над моим рейсом. Я ненавижу опаздывать, куда бы то ни было. Не говоря уже о моем единственном шансе вырваться и выяснить правду, раз и навсегда.


— Позвони мне, когда будешь на месте.


— Обещаю, — сказала я, рисуя крест над сердцем.


Воспоминание разрушилось, когда мое тело из горизонтального положения резко перешло в вертикальное.


Кем была эта девушка? Почему я даже не помню, как это произошло?


— Я сказал, вставай, сука! — Мужчина тяжело дышал мне в ухо, и я чувствовала его зловонное дыхание. Повязка лишила меня зрения, но от этого обострилось обоняние.


К сожалению.


Мой похититель толкнул меня вперед. Земля под ногами была твердой. Тошнота, смешанная с моим смятением, померкла, опустошив меня.


Двигаясь в заданном им направлении, я споткнулась. Я ненавидела двигаться в темноте, не зная, откуда я пришла, и куда меня загнали. Не было никаких успокаивающих звуков или приглушенных смешков. Это не был маскарад.


Все было по-настоящему.


Реальным.


Мое сердце билось сильнее, страх проскальзывал сквозь защиту. Но полномасштабный страх оставался неуловим. Скользкий, как золотая рыбка, которая выбрасывалась на берега моего разума. Он был там, но был мимолетным, сохраняя силу и ясность мысли.


Я была благодарна этому. Благодарна за то, что я сохранила достоинство — оставалась сильной перед лицом ужасающей неизвестности, которая таилась по ту сторону повязки.


Стоны и всхлипы женщин становились громче, как и приказы мужчин двигаться туда же, куда и я. Или смерть или спасение, у меня не было выбора кроме как двигаться вперед, оставляя забытое прошлое позади.


Я желала, чтобы обрывки воспоминаний вернулись. Я молила кусочки пазлов из моего прошлого встать на свои места, чтобы я могла разобраться в этом ужасном мире, в котором проснулась.


Но мой разум был закрыт для меня. Крепостью, удерживая все, что мне хотелось знать.


Подталкивания прекратились. И я перестала двигаться.


Большая ошибка.


— Двигайся! — Легкий удар по затылку вынудил меня двигаться вперед. Я больше не останавливалась. Мои босые ноги прошлись по… дереву?


Босые ноги?


Где моя обувь?


От недостатка информации скрутило живот.


Откуда я?


Как я здесь оказалась?


Как меня зовут?


Это не был страх неизвестного будущего, который украл мое ложное спокойствие. Это был страх потерять саму себя. Они украли все. Мои победы, мои проступки, мои достижения и неудачи.


Как я могу справиться с этим новым миром, если я не знаю никаких навыков выживания? Как я могу надеяться победить моего врага, когда мой разум восстал и закрылся от меня?


Кто я?


От кого меня забрали… это было немыслимо


— Быстрее, сука! — Что-то холодное прижалось к моей спине, подталкивая меня вперед. С руками за спиной я поплелась быстрее, как могла, пытаясь не упасть и не споткнуться.


— Спускайся. — Мужчина схватил меня за связанные запястья, позволяя мне опереться на что-то, когда мои пальцы ног нашли небольшие ступеньки под ними.


— Еще.


Я подчинилась.


— Последняя.


Мне удалось спуститься по маленькой лестнице, не упав лицом вниз.


Мое лицо.


Как я выгляжу?


Громкий скрежет прозвучал передо мной. Я отшатнулась назад, столкнувшись с женским телом. Женщины позади меня закричали — первый словесный звук кого-то другого.


— Шевелись. — Давление на поясницу снова вернулось, и я подчинилась. Я двигалась вперед до тех пор, пока спертый запах гниющих овощей не сменился… запахом меди и металла… крови?


Почему… почему это так знакомо?


Я вздрогнула, когда мой разум заполнился еще одним воспоминанием.


— Я не думаю, что смогу сделать это. — Я бросилась прочь, когда меня вырвало в мусорное ведро в классе. От своеобразного запаха крови свело желудок.


— Не думай об этом. От того, что ты делаешь, животное не истечет кровью. То, что ты сделаешь, подарит ему жизнь. — Мой профессор покачал головой, ожидая, пока я прополощу рот и вернусь с бледным лицом и тошнотой к выполнению операции.


Мое сердце откололось, как осколок от стекла, отражая сострадание и ответственность, которую я чувствовала к этому невинному существу.


Это маленький щенок, которого бросили в целлофановом пакете умирать после выстрела из пневматического пистолета. Он выживет, только если я усвоила знания о том, как остановить внутреннее кровотечение и приму свое призвание.


Вдыхая запах крови, я позволила ему проникнуть в мои ноздри, обжечь горло и пропитать мою душу. Я пила эту медную сущность. Я впитывала запах жизненной силы существа, пока это больше не влияло на меня.


— Я готова, — сказала я, взяв в руки скальпель.


— Святое дерьмо! - Мужчина, ведущий меня вперед, внезапно ударил меня по пояснице. Сильная боль отшвырнула меня вперед, и я споткнулась.


— Вайр… мне нужно гребаное подкрепление! Он начал, мать его, войну!


Связанные и движущиеся толпы тел скопились позади. В темноте, в которой я жила, вдруг ожили звуки.


Пули летели, пронзая собой металл автомобилей всего в шаге от меня. Свист и рикошеты пуль эхом звучали в ушах. Вопли ругани, стоны боли пронизывали воздух.


— Ложись! — Кто-то схватил меня за руку, отбрасывая меня в сторону. Сила его броска выбила меня из равновесия. Со связанными руками мне было не за что ухватиться, чтобы защитить себя от падения.


Я упала.


Животом, налетев на какой-то маленький помост, я ударилась о землю.


Грязь, влажная трава, заплесневелые листья заменили зловоние крови, проскальзывая через приторный, резкий запах металла. Мой рот открылся, я вскрикнула от боли. Травинки щекотали мои губы, когда щека прилипла к мокрой грязи.


Мое плечо выло от боли, но я игнорировала новые травмы. Мой разум вцепился во всплывшее воспоминание. Мимолетное воспоминание о моей профессии.


Я ветеринар.


Ощущение, будто я вернулась домой и нахожусь в безопасности, принесенные одним маленьким фрагментом, были бесценны. Моя душа желала большего, внезапно оголодав по недостающей информацией.


Я переключилась от неловкой неуверенности к жажде большего.


Скажи мне! Покажи мне! Кто я?


Я искала внутри больше подсказок. Но это было подобно попытке схватить недостижимую мечту, она исчезала все быстрее и быстрее, чем сильнее я гналась.


Я не могла вспомнить ничего о медицине или о лечении. Все, что я знала, меня тренировали воспринимать запах крови. Я его не боялась. Меня не тошнило, и я не падала в обморок при виде крови, льющейся из открытой раны.


Этих мизерных знаний было достаточно, чтобы успокоить мою нервность и вновь сосредоточиться на внешнем мире.


Крики борьбы. Мужчины кричали. Мужчины рычали. Частые глухие удары кулаков о плоть и ужасные эхо выстрелов.


Я не могла понять. Я провалилась сквозь время и попала в другое измерение?


Еще одно тело упало на меня.


Я закричала, задыхаясь от резкого толчка локтем в ребра.


Тело откатилось, тихо плача. Женщина.


Почему я не плачу?


Я в очередной раз пыталась испытать страх. Это ненормально — не бояться. Я очнулась в одиночестве, похищенная и брошенная в разгаре войны, еще даже не задыхаясь и не паникуя.


Мой покой был как наркотик, он сочился из меня, заглушая суровость моей ситуации. Это было терпимо, как будто я приняла свою смелость и силу.


Мои руки сжались в кулаки, благодарные таким мыслям. Я не знаю, кем я была, но это было неважно, потому что человек, которым я была в данный момент — имел большее значение.


Мне нужно оставаться обособленной, так чтобы я смогла пройти через то, что должно было случиться. Все, что у меня было, — это интуиция, сила спокойствия и рациональность. Все остальное отобрали.


— Прекратите драться, вы, чертовы идиоты!


Громкий взрыв прогремел, как землетрясение, успокоив бой одним махом. Тот, кто говорил, был наделен властью.


Огромной властью. Колоссальной властью.


Мурашки поползли по моей коже.

— Что, бл*дь, произошло? — кричал мужчина. — Вы потеряли ваш чертов мозг?


Звуки небольшой потасовки, затем я учуяла свежий запах сырой земли.


— Все кончено. Бросайте оружие и преклоните ваши чертовы колени. — Тот же самый сотрясающий землю голос. Сила его приказа прижала меня к земле еще сильнее.


— Я ничего не приклоню, ты мудак. Не ты мой През!


— Я! Я был им последние четыре года.


— Не ты. Ты его сучка. Не думай, что его власть у тебя!


Снова драка — глухие удары кулаков, пинки. Это закончилось мгновенно тяжелым стоном.


Снова послышался землесотрясающий голос:


— Очнись, мать твою. Выбранный вами — тот, кого вы отобрали, чтобы убить меня и отобрать клуб, — мертв. Вы когда-нибудь задумывались, что Уолл-стрит назначил меня Президентом не без причины?


Еще один стон.


— Я избран. Я тот, кто знает семейные тайны, впитавший в себя наследие, и заслуживший свой путь к власти. Ты ни хрена не знаешь. Никто не знает. Так преклони колено в знак уважения.


Снова дрожь пробежалась вниз по спине.


Тишина какое-то время, не считая хлюпанья сапог и тяжелого дыхания. Затем чуть слышные проклятия:


— Ты умрешь. Так или иначе, мы не смиримся с Кинжалом в качестве Президента. Мы же Порочные, черт возьми. Следовать правилам предателя, для нас, бл*дь, смехотворно.


— Я — предатель? Человек, который подчиняется вашему лидеру? Я предатель, хотя ты пытался поднять бунт среди моих братьев?


Тяжелый удар кулака о плоть.


— Нет… не я. Ты.


Мой разум упорно обрабатывал информацию, поглощая шумы и приходя к диким выводам о том, что происходило передо мной. Это была третья мировая война? Это был Апокалипсис жизни, которую я не помнила? Неважно, как я все обобщила, я ничего не могла понять.


Воздух наполнился ожиданием. Я не знаю, сколько мужчин стояло передо мной. Я не знаю, сколько трупов валялось на земле, и как такое насилие может быть допущено в мире, который я знала раньше. Но я понимала, что прекращение огня было хрупким и могло возобновиться в любой момент.


Угроза скользила по траве, как змея.


— Я убью тебя, мать твою. Запомни мои слова. Истинные Порочные только и ждут, чтобы убить тебя.


От чьих-то тихих шагов сильно вибрировала земля.


— Порочных не существовало гребаных четыре года. С момента, когда я занял пост, они были Чистой порочностью. А ты недостаточно чист для этого клуба. С тобой покончено.


Я вздрогнула, когда залп из пистолета разорвал застоявшийся воздух.


Грохот, когда безжизненное тело упало на траву. Чуть слышный вздох ускользающей души.


Убийство.


Убийство, совершенное прямо передо мной.


Заложенная во мне потребность заботиться и исцелять — та часть меня, которая была столь же непоколебима, как биение моего сердца — плакала от сожаления.


Смерть была тем, против чего я боролась ежедневно, но сейчас я была безоружна.


Я ненавидела мысль, что эта жизнь, украдена прямо передо мной. Что я не смогла остановить этого.


Я свидетель.


И еще, я ничего не видела.


Я была причастна к битве, но ничего не видела. Никого не узнаю. Я бы никогда не смогла сказать, кто в кого стрелял, или кто был прав, а кто нет.


Мои руки дрожали, хотя мне удалось остаться до жути спокойной. У меня шок? Если так, то как мне выйти из этого состояния?


Женщина рядом со мной свернулась в клубок, коленями упираясь мне в бок. Моей первой реакцией было оттолкнуться от прикосновений. Я не знала, кто это был, друг или враг. Но быстро пришла вторая реакция: поделиться своим спокойствием — дать ей понять, что бы ни случилось, она не одна. Мы столкнулись с одинаковым будущим — неважно, насколько мрачным.


Рой голосов над нами, в основном шепот, быстро отданные приказы. Каждый звук усиливался. Из-за того, что я не могла видеть, мое тело искало другие способы, чтобы найти подсказки.


— Избавьтесь от тел до рассвета.


— Мы вернемся и убедимся, что нас прикрыли.


— Передайте всем. Все кончено. През победил — больше никакой анархии.


Каждый голос был отчетливым, но мои уши вздрогнули только от одного, грохочущего рокота, отчего по моей коже бешено бежали мурашки.


Он не говорил с тех пор, как приговорил кого-то к смерти и спустил курок. От каждой секунды его молчания мое сердце колотилось быстрее. Я не боялась. А следовало бы. Я должна быть парализована страхом. Но он вызывал что-то во мне — что-то первобытное. Так же как я знала, что я женщина и ветеринар, я знала, что его голос что-то значит. Каждая частичка моего тела напряглась, ожидая, когда он заговорит. Это было неправильно, жаждать голоса убийцы, но это было единственное, чего я хотела.


Я нуждалась в этом.


Мне нужно узнать кто он.


Сапоги с громкими хлюпами утопали во влажной грязи, когда они подходили к нам.


Женщина всхлипнула, а я наклонила подбородок в сторону звука, желая, чтоб мои глаза были открыты.


Я хотела видеть. Я хотела быть свидетелем кровавой бойни передо мной. Потому, что это было побоище. Зловоние смерти это подтверждало. Это было ужасно, видеть такие разрушения, но вслепую это казалось жутким кошмаром. Вокруг царил хаос — все это бессмысленно и слишком странно.


Мне нужны доказательства, что это было реально.


Мне нужно конкретное подтверждение того, что я не сошла с ума. Что мое тело было невредимым, даже если разум нет.


Я втянула воздух, когда теплые пальцы коснулись моей щеки, приподняв мое лицо из грязи. Сильные руки бережно касались моего затылка, развязывая повязку.


Ожидание, наконец, получить желаемое зрение заставило меня застыть на месте, и подчиниться его хватке.


Я не произнесла ни слова и не пошевелилась. Я просто ждала. И дышала. И прислушивалась.


Дыхание мужчины было тяжелым и низким, с едва улавливаемой болезненностью. Его пальцы были быстрыми и уверенными, но не в силах скрывать небольшую агонию.


Ему больно.


Давление повязки на глаза исчезло, заменяя непроглядную темноту новым видом мрака.


Ночное небо. Лунный свет. Звезды.


Цепляясь за мир, который я знала, я не узнавала окутанную тьмой промзону, где кровь блестела черным серебром и трупы усеивали поле.


Я жива.


Я вижу.


Радость от вновь обретенного видения пришла и ушла, как полыхающая комета.


Затем, моя жизнь закончилась, когда наши взгляды встретились.


Зеленый к зеленому.


У меня зеленые глаза.


Я все глубже погружалась в омут его глаз.


Моя жизнь — прошлое, настоящее и будущее — потеряли ценность в ту секунду, когда я заглянула в его душу


Страх от того, что я пропала, заполнил мою душу.


Я дрожала. Я тряслась.


Что-то внутри меня вопило о том, что я знала его много лет.


Каждая частичка меня рвалась к нему навстречу, затем отстранялась в ужасе.


Он.


Оживший кошмар.


Кошмар, который я хотела пережить.


Если бы жизнь была гобеленом, вышитым и готовым, тогда он был бы ножницами, которые вырезав, освободили бы меня. Он вырвал бы меня, унес бы меня прочь, изменил бы целое пророчество, которое было предначертано для меня.


Длинные до подбородка волосы, спутанные и замусоленные, обрамляющие квадратную челюсть, прямой нос и полные губы. На щетине сохранились следы войны — ручейки крови и грязи. Но именно его глаза выстрелили трепещущей стрелой в мое сердце, распространяя его изумрудный гнев.


Он замер, наклонился ко мне. Проблеск надежды появился на лице. Его челюсть отвисла и глубоко в его измученном взгляде вспыхнула любовь.


— Какого… — Он опустился на колени рядом со мной. Дрожащими руками он обхватил мое лицо, его пальцы до боли сжимали мои скулы. — Этого не…


Мое сердце забилось чаще. Да.


— Ты меня знаешь, — промямлила я, сквозь тряпку.


В момент, когда мой голос зазвучал вокруг нас, тучи затмили солнце на его лице, перечеркнув надежду и заменив ее чистой ненавистью.


Он перестал смотреть на меня как на своего ангела, и сердито смотрел как на презренного дьявола.


Я вздрогнула от этой перемены к хладнокровному и жестокому. Он тяжело дышал, его грудь поднималась и опускалась. Его губы разомкнулись, с грохотом отдавая приказ прямо мне в уши.


— Вставай. Теперь ты моя.


Когда я не двинулась, его рука опустилась мне на бок. Его прикосновению мешала одежда, но я чувствовала его везде. Он гладил мою душу, пощекотал мое сердце, и ласкал каждую клеточку пальцами, которые меня ненавидят.


Я не могла выровнять дыхание.


Жестоким толчком, он перевернул меня, и острым лезвием рассек веревку. С непринужденной силой, такой захватывающей и пугающей, он потянул меня, поставив на ноги.


Я не колебалась. Я не плакала. Только вытащила отвратительный кляп изо рта и вглядывалась в тишину.


Я смотрела и смотрела, и смотрела в его ярко-зеленые глаза, осмысливая то, чего я понять не могла.


Это был он.


Мой кошмар.


2 глава


Я не мог в это поверить. Я не смог бы поверить в это. Это было ложью. Ужасной, страшной ложью, подрывающей все, что я создал, разрушающей меня. В момент, когда она посмотрела на меня, я так хотел сдаться. Поверить в невозможное.


Но наивность выбили из меня.


Больше я на это не поддамся.


— Килл.



— Веди их сюда. У нас нет времени.


Роллерная дверь в задней части грузовика снова открылась. Я моргнула, благодарная тому, что мои глаза не были завязаны в этот момент, и все было видно.


Полная решимости я сосредоточилась на следующем этапе моей неизвестной жизни. Новое место не было полем или безобразным объектом промышленной недвижимости. Это была большая стоянка, с низко свисающими галогенными лампами и рядами мотоциклов. Несколько машин располагались в задней части этого помещения похожей на пещеру, но там было больше байков, чем я могла сосчитать.


Мои мысли перескочили на поездку сюда. Она не заняла много времени.


После того как зеленоглазый мужчина, который пожирал мою душу, освободил мои запястья, он подхватил меня и поставил обратно на платформу грузовика. Он захрипел от боли, его футболка была порвана и пропитана медью, сверкающей в ночи. Запах крови витал вокруг него, пульсирующий теплом от раны, какую бы он ни пытался спрятать. Он преуспел, скрывая свою агонию. Я пыталась обнаружить, где возникла рана, но это было невозможно в темном салоне грузовика.


Он также скрыл первоначальную реакцию на меня. Его взгляд был пустой, он смотрели на меня как на совершенно незнакомого человека. Что бы ни произошло между нами — исчезло.


Но ведь что-то было. Я не была ни в чем уверена, но один этот взгляд между нами был глубже, правдивее и реальнее, чем все, что я испытывала.


Знания отбивали постоянную дробь в моем теле, непрекращающийся ритм требовал от меня узнать больше.


Он знает меня.


Я знаю его.


Это не поддавалось сомнению.


Мне нужно остаться с ним наедине. Мне нужно узнать.


В момент, когда меня перегрузили в фургон, другие женщин, которые были брошены на землю, тоже были там — им сняли повязки с глаз и освободили запястья.


Я не стала разглядывать или оценивать своих спутниц. Я полностью ушла в себя — внимание сосредоточилось на моем собственном положении, отсутствии памяти, и моей непоколебимой уверенности, что у меня было что-то с зачинщиком этого беспорядка. Это было так эгоистично, но у меня не было времени на других.


Пока не было.


Мужчина с зелеными глазами не присоединился к нам. Вместо этого он раздавал приказы трем мужчинам, окружившим нас, как собаки стадо овец, и захлопнул дверь с громким лязгом.


Темнота.


Мое сердце застряло в горле, я снова ничего не видела.


Не было света или сидений, или освежающих в пути напитков. Женщины были тихими, хотя у нас были силы снова разговаривать. Они толпились, перемещаясь ближе друг к другу в темноте. Одна пыталась взять меня за руку, предлагая утешение в толпе.


Я стряхнула ее, предпочитая оставаться в одиночестве, стоя сбоку и обращая внимание на раскачивание громоздкого фургона. Я пересчитала все повороты, нарисовала карту в своей голове. Это ничего не изменит. Я никогда не найду дорогу домой.


Где этот дом?


Вот именно.


Даже если я освобожусь, я понятия не имела куда бежать, к кому обратиться за помощью. Я была чертовски озадачена и сейчас находилась в месте, где это не имело значения.


Моргнув, я заставила себя вернуться в настоящее и полный гараж мотоциклов и машин.


— Двигайтесь, сучки, — появился другой мужчина, с козлиной бородкой, громко чавкая жвачкой.


Женщины двигались вперед, к свету, уклоняясь от руки предложенной мужчиной в коричневой кожаной куртке.


Пять.


Пять женщин я насчитала, пока они спускались из фургона в новый мир или то, что им называлось, и в чем там мы теперь существовали.


— Ты, — мужчина указал на меня. — Ты глухая? — Он протянул руку, изогнув бровь. — Иди сюда.


Я прищурилась, двигаясь вперед и решительно подав ему руку.


— Нет, я не глухая.


Спрыгнув вниз на небольшое расстояние, я убрала пальцы из его ладони в момент, когда коснулась бетона.


Звук моего голоса испугал меня. У меня есть акцент. Я и не заметила в поле.


Мужчины, окружающие меня, говорили с американской развязностью. Кратко, по существу, немного протяжно.


Я говорила немного по-другому… звуча слегка пафосно, глотая согласные и растягивая гласные.


— Отведи их внутрь. У нас еще полно работы. Этот проклятый груз не должен был прибыть до завтра, и я хочу, чтобы они были заперты, прежде чем случится какое-нибудь другое дерьмо.


Голос звучал от другого мужчины в такой же коричневой кожаной куртке. У него были черные волосы, коротко подстриженные в небольшой ирокез. Большой герб нашит на спине куртки: старинные счеты с горящим в огне черепом и водопадом монет, извергающимся из его рта. Девиз ЧИСТЫ В ПОМЫСЛАХ И ВОЗМЕЗДИИ. ИСПОРЧЕНЫ ВО ВСЕМ, ЧТО ТАК ВАЖНО... окружал изображение.


Байкерский клуб.


Струйки пота стекали между моих лопаток, скользя вниз по позвоночнику, будто таял ледник. Мой пропавший страх появился, как ледяные иглы. Боль сдавила виски, когда я пыталась понять причину моего внезапного ужаса. Почему страх охватил меня сейчас, а не тогда, когда я очнулась, будучи похищенной?


Что может быть хуже, чем быть украденной или проданной?


Они.


Я ждала воспоминаний — другого фрагмента правды. Но ничего не приходило.


Я вздрогнула, обернув руки вокруг талии, и просканировала гараж, искала его — зеленоглазую катастрофу, из-за которого моя кровь бурлила, приливая к сердцу.


Что-то внутри меня узнало его. Он узнал меня. Выдумка это или реальность, мне нужно было увидеть его снова. Мне нужно было спросить его, глядя в его глаза, в поисках правды.


Но его нигде не было видно


Трое мужчин окружили нас, подталкивая других женщин ближе друг к другу.


— Двигайтесь, сучки. Время приветственной вечеринки, — прищурившись, они подгоняли нас вперед.


Вопросы проносились в моей голове.


Кто они?


Что мы здесь делаем?


Что они планируют делать?


Любопытство сжигало, но я не спросила вслух. Я промолчала.


— Молчание — это оружие, дорогая. Не сдавайся, пока ты не будешь уверена в фактах и в том, что можешь победить.


Мимолетное воспоминание не дало ни единого намека на то, кто это говорил, кем он был, и откуда я родом. Я чувствовала себя все еще с завязанными глазами — потерявшей все, хотя глаза все видели.


Покидая гараж, я шла следом за девушкой через громадную дверь вдоль узкого серого коридора. Мужчины не прикасались к нам, они не пускали в ход оружие и не поднимали на нас руку. Женщины дрожали, прерывисто дышали и тихо плакали, но никто не кричал и не делал ничего, что могло бы разрушить хрупкое перемирие.


Витой коридор вел в большую комнату с несколькими диванами, большим красным ковром, огромными картинами, показывающими эклектичный коллаж из увеличенных обложек журналов, и стеллажом с любым ликером или бутылкой спиртного, какие только можно представить. Голый пол был из желтого дерева, но сильно исшарканный в некоторых местах с выбоинами от... пуль?


Эта стильная комната была не такой, как я представляла. Я думала, Мотоциклетный Клуб будет завален мусором, выброшенными журналами, и будет прочий присущий бандам беспорядок.


Порядок в помещения был безупречным.


Кто эти люди?


Двое из них повернулись к нам лицом, склонив свои головы.


— Становитесь в ряд.


Женщины зашаркали, быстро становясь друг за другом.


— Не так. Черт возьми, в линию!


Старший из них, с песочно-светлыми волосами схватил вторую женщину, потянул ее, поставив рядом с первой. Повторив то же самое с третьей и четвертой, он разместил пять женщин так, что они стояли плечом к плечу.


Я не стала ждать, пока меня переставят: заняла место без подсказок. Но вместо того чтоб встать в конце ряда, я втиснулась в середину.


Выпрямившись, я оставалась с безэмоциональным лицом, так же как и черноволосый мужчина изогнувший бровь.


— Отлично. Достаточно хорошо, я считаю.


Холод метнулся вниз по спине. Волосы на затылке встали дыбом, я просто знала.


Он здесь.


Осознание как дятел выстукивало крошечные отверстия в моей душе, когда я, наклонив голову, посмотрела через плечо.


Держась самоуверенно — самоувереннее, чем большинство из его окружения — он двигался с опасной грацией. Гипнотизирующая борьба между телом воина и элегантностью танцора.


Его черные джинсы и футболка хорошо скрывали источник кровотечения. Он застегнул свою темно-коричневую куртку, продолжая скрывать травмы, полученные в бою.


Усаживаясь перед нами, он сердито посмотрел на каждую женщину. Другие мужчины стояли за ним, его армия в кожаных куртках были все избиты, в синяках, окровавлены и измучены боем.


За что они борются? Что это было за место?


Мужчина ни разу не взглянул на меня, сознательно пропуская меня, будто я была невидимой.


Мой разум был более заинтригован моим затруднительным положением, чем самым важным вопросом, который я продолжала игнорировать. Я не хотела формулировать его, потому что в момент, когда это случится, он будет зудеть в голове до тех пор, пока не сведет меня с ума.


Почему я не могу ничего вспомнить?


Вопрос вырвался громко и свирепо — прорываясь сквозь мою нерешительность.


Что случилось и сделало меня такой?


Или, может, не что, а кто?


Моя левая рука накрыла обожженную кожу на правом предплечье. Я поморщилась от боли и небольшого жжения.


Что со мной произошло?


Зеленоглазый замер, а его взгляд невольно был прикован на меня. Его внимание упало туда, где я держала руку. Его звериная энергия, казалось, простиралась между нами, затягивая меня глубже в свои чары.


Я испытывала желание, настолько сильное, что оно пересиливало мое нынешнее положение и страх танцующий на задворках моего разума.


«Кто ты?»


Как будто услышав мой вопрос, его глаза уставились на меня снова, светясь сдерживаемыми эмоциями. Узнавание мелькнуло, любовь медленно вспыхнула, а затем появилась душераздирающая печаль, которую мог чувствовать только тот, кто полюбил и потерял.


Он сжал челюсти, плечи охватило напряжение, чем больше мы смотрели друг на друга. Независимо от того, что произошло или что станет со мной, я знала, что он мой ключ.


Ключ к разгадке.


Человек, который станет катализатором моей гибели.


Мое сердце колотилось и нарушало ритм под его тщательно изучающим взглядом. Мои губы приоткрылись, когда пальцы магнитного осознания привлекали нас все ближе и ближе друг к другу.


Его ноздри раздувались, как будто он пробовал воздух — разгадывая мои секреты по запаху.


Я ждала, что он заговорит. Я желала его прикосновений ко мне снова — чтобы он держал в ладонях мое лицо и погрузился в заблокированные мысли. Но он остался замершим, ощетинившийся от ярости и ненависти.


Пожалуйста, пусть у него будут ответы.


Даже если и были, он бы, наверное, никогда не рассказал мне. Я могла не страдать от страха, но я не была идиоткой. Мне не нужно знать мою историю, чтобы предугадать, что возможный вариант моего нового будущего хорошо не закончится.


Я найду способ сбежать, прежде чем это произойдет.


Мой разум все быстро обдумывал, когда мы встретились взглядами. Молчаливая дуэль завязалась, каждый из нас метал резкие вопросы, пытаясь понять другого, не сказав при этом ни слова. Он был так далек, как вершина Эвереста, с его высоты и нечитаемого ледяного взгляда.


Шок и страсть, которые он испытал, когда мы впервые встретились, пропали. Ушли. Никогда не существовали.


Чем дольше я смотрела, тем больше чувство, что я знаю его, исчезало, запихивалось еще дальше внутрь, когда зеленый огонь в его глазах обжигал мои мысли. Не было никаких сомнений, он был красивым, пугающим, и в нем пульсировала сила, несмотря на его травмы — но в нем было что-то еще… что-то хорошо спрятанное им… слишком хорошо.

Он легко отгородился от меня, оставил барахтаться с самым сильным страхом, что я чувствовала в своей жизни. От разрыва любой связи меня ломило от боли, как будто он отрезал от меня по кусочку.


Я сжала кулаки.


Отказ в крошечном чувстве дома, который я нашла в нем, укрепил мое убеждение, что я сделаю что угодно — по-настоящему что угодно — чтобы получить ответы, которых так желаю.


Я не волновалась о том, что буду делать.


Мне было все равно, что придется вытерпеть.


Я узнаю правду.


Узнаю.


Мужчины за его спиной неловко замешкались. Черный Ирокез откашлялся.


— Ээ, През?


Мужчина-катастрофа напрягся, сжал руки в кулаки. Вместо того, чтобы отвести взгляд, наша связь крепла — будто щупальцами нас притягивало сквозь пространство некое осознание.


Оно становилось глубже, крепче — требовательней, чем когда-либо.


Холод спустился вниз по спине, превращаясь в дрожь, толчками пульсируя ниже — от спины к ногам.


Что-то обжигающее промелькнуло между нами. Опасное сочетание соперничества, влечения и угрозы.


«Ты знаешь меня».


Он стиснул челюсти, так, будто услышал мои мысли.


Я не знала, или я должна быть вне себя от радости из-за непоколебимости чутья, что мы были связаны, или оцепенеть оттого, что кто-то из моего прошлого мог так со мной обращаться.


«Скажи мне.


Ты мой возлюбленный?


Мой брат?


Мой заклятый враг или друг?»


Я ненавидела утопать в неведении, где даже реальность не была правдоподобной, без подтверждения о прошлом, которое я больше не могла вспомнить.


Связь достигла апогея, превращая ожог на моей руке в ад.


Потом… он моргнул.


Разбив осознание в пух и прах, и оторвав свой взгляд от моего, он разорвал паутину. Все, о чем я думала, что я чувствовала или знала, исчезло в мгновение ока. Дрожь ушла, растворяясь в земле, оставляя меня опустошенной и еще более одинокой, чем раньше.


Любое воспоминание или узнавание в его взгляде испарились, сменившись ощутимым гневом.


Он больше не был заинтригован или увлечен мной, но был взбешенным и ненавидящим.


Что изменилось?


Как он так легко отстранился от меня?


И как он сделал это так успешно, заставив меня засомневаться, что увидела хотя бы намек на что-то более глубокое?


Это все в моей голове?


Запустив широкую ладонь в волосы, он зашагал в начало нашей шеренги. Он разжал кулак своей окровавленной руки и положил ее на бедро, насилие витало вокруг него как аура.


Замерев перед нами, он шумно вдохнул.


— Полагаю, что сейчас я должен поприветствовать вас. — Он пнул пустоту, скрипнув своим большим черным ботинком по полу. — Извините за сумятицу. И игнорируйте бой, который вы видели.


Его глаза приземлились на каждую из нас, пригвоздив к бетону.


— Меня зовут Артур Киллиан, но вы и все остальные зовите меня Килл. Вы — разовая сделка — ни больше, ни меньше.


Мои глаза расширились. Его имя… я ждала его, чтобы вызвать воспоминания.


Ничего.


Мужчины, пять или шесть, появились из коридора, остановившись напротив кожаных кнопка-диванов. Они выглядели так, будто они были из адвокатской конторы — диваны, а не мужчины: мужчины выглядели, будто они родились, катаясь на Харли с сигаретами во рту и непристойными мыслями.


Женщина рядом со мной вздрогнула, с опаской оглядываясь на вновь прибывших. Они были такими же окровавленными: некоторые в рваной одежде, другие с рассеченными губами и ушибленными скулами. Все они имели преимущество — жилистые и непредсказуемые.


Я застыла на месте, наблюдая, впитывая информацию, и стараясь оставаться как можно незаметнее.


Артур Киллиан, который был помещен в центр моего нового мира, не имея лучшего якоря, повернулся к ним лицом.


— Вы будете подчиняться, или мне придется снова надрать вам задницы?


Мужчины ухмыльнулись, скрещивая руки.


— Будем. Ты все еще През.


Килл прорычал:


— Вы понимаете, но вы не чувствуете этого. Очень жаль. Все закончено. Все длилось четыре гребаных года, и я выиграл справедливо и получил это право. Вы подчинитесь моим правилам. А если нет — умрете.


Мужчина, около тридцати с густыми усами, кивнул.


— Знаю о твоих мотивах. Не могу сказать, что я счастлив, но согласен с тем, что ты говоришь. Уоллстрит поручался за тебя много раз. Будем доверять его решению, независимо от того, что ты из говноедов Кинжалов.


— Эй. Клубные дела… Посетители… — Черный Ирокез кивнул на нас подбородком.


Килл нахмурился, сдерживая свой гнев.


— Ты прав. Заткнитесь. Все вы.


— Ты говоришь нам заткнуться? Ты требовал от нас присяги в течение многих лет, и теперь, когда мы собрались сделать это, ты хочешь нас заткнуть?


Килл сжал челюсти, вены надулись в жгуты на его шее.


— Отлично! Но давайте проясним одну вещь, я не Кинжал. Больше нет. Я первый, кто вырвался от них — так что прекращайте эти домашние разборки и вернемся, черт возьми, к обмену.


Парни зашаркали на месте, но кивнули. Один пробормотал:


— Это то, что я пытаюсь сделать. Ты отобрал мое оружие.


— Хорошо. — През, как я поняла, короткое обращение для Президента — кивнул. — Мы больше не скользкие однопроцентники. Мы завязали с этим дерьмом. Разве я уже не доказал, что если вы последуете за мной, мечта Уоллстрита сбудется и никто не умрет?


Мужчина с короткими волосами и выбритым прядями черепом огрызнулся:


— Это все красивые и пижонские, бл*дь, слова, но не для этого места. Долг Преза — быть со своей армией.


— Хватит! — Килл взревел. — Что я делаю во имя этого клуба не твое, чертово, дело. — Он двинулся вперед, угрожающе наклонив голову. — Вы взрослые люди. Я вам не чертова нянька. — Тыкая пальцем в лицо Густым Усам, он бормотал: — Вам не нравятся деньги, которые я плачу? Отлично, верните их.


Густые усы стиснул челюсти.


— Мы их заслужили.


Килл мрачно рассмеялся.


— Точно. Прямо как я заслужил ваше гребаное повиновение.


Выбритый Череп проворчал:


— Ты думаешь, что выиграл? Но ты никогда не победишь.


— Смешно. Я только что сделал это. — Килл поднял окровавленные руки. — Карма, парни. Я даю вам время до завтрашнего утра, чтоб собрать свои манатки и уйти, если вы хотите. — Его тело напряглось, страшный гнев пульсировал в его мышцах. — Но если вы останетесь, все что произошло сегодня ночью, останется в прошлом. С этим покончено.


— Хватит клубной болтовни, — Черный Ирокез сорвался. — Время и место, джентльмены.


Мои глаза метались между жутко выглядящими мужчинами в одинаковых куртках и истекающим кровью Президентом, тяжело дышащим через нос. Для непросвещенных он выглядел взбешенным. Контролирующим, сильным и полным жизни. Для тех, кто знал о боли, блеск в его глазах был не от гнева, а от агонии — спина напряжена не от ярости, а оттого что он истекал кровью.


Откуда я знала о нюансах боли и языке тела — неизвестно. Это было необъяснимо, что вся моя жизнь стерта, и лишь отрывки моего прошлого были тут… возникая неосознанно.


Но так и происходило.


Взгляды мужчин переместились на нас. На ряд отчаявшихся женщин, ожидающих услышать о нашей участи.


Один приподнял голову, насмехаясь.


— Как насчет них? Невольницы смотрятся чертовски веселее, чем клубные шлюхи, которые скрываются в этом помещении. Я был бы не против свежака.


Свежака?


Женщины по обе стороны от меня захныкали, закрыв рты дрожащими руками.


Килл покосился на нас, прежде чем обернуться к своим людям.


— Насчет пятерых уже договорились. Ты знаешь, торги будут завтра.


— Ладно, шестая может стать нашей. Отдай ее нам, и мы забудем о сегодняшней ночи. — Выбритый Череп ухмыльнулся.


Килл двинулся, полный сил действовать, после остановки. Его лицо резко побледнело, от боли, захватившей его тело, но он не колебался.


Его кулак громко и жестко столкнулся с лицом мужчины. Он рухнул как тяжелое пианино, с треском ломающихся костей.


— Убирайся. Вон, — прошипел Килл. — Хватит с меня твоего дерьма. Ты изгнан.


Мужчина посмотрел на него с ненавистью, из носа хлестала кровь.


— Ты не можешь прогнать меня. Я принял присягу, твою мать!


— Могу и делаю. Мой Клуб. Мои правила. Сорвите его патч.


Мужчина прорычал.


— Ты — хренов покойник, Киллиан.


— Будто я раньше этого не слышал. — Киллиан щелкнул пальцами. Черный Ирокез и Песочный Блондин, подошли к нему. — Сорвите патч. Избавьтесь от него.


— С удовольствием. — Мужчины сгребли истекающего кровью человека с пола, толкая его к выходу.


— Ты покойник. Все вы, вы слышите меня? — Выбритый Череп размахивал кулаком, не обращая внимания на малиновые потоки из его носа.


— Да. Да. Посмотри на нас... мы, бл*дь, застыли от ужаса, — сказал Черный Ирокез, тяжело выталкивая его.


Остальные мужчины прекратили подпирать стены и выпрямились.


Густые Усы шагнул вперед, подхватывая истекающего кровью товарища.


— Мы разберемся с ним.


Его взгляд переместился на Килла.


— Ты выглядишь, как будто тебя переехал комбайн, Килл. Закончи с ними. — Он указал на нас, будто мы тающие продукты, которым нужен домашний холодильник. — Мы пересечемся на встрече через пару дней.


Киллиан вздохнул, его грудь поднималась и опадала, смешивая адреналин с тестостероном. Он, наконец, кивнул.


— Ладно. Хоппер, Мо, оставайтесь здесь. Нужна ваша помощь с женщинами. Держите их в безопасности. Торги должны пройти безупречно, никаких отметин. Мне не нужны возвраты.


Моя спина окаменела. Он говорил о нас как о животных.


Мы были товаром для продажи или использования.


Страх медленно расползался вниз по моим венам.


Мои глаза сузились, в поисках частичек правды в его тоне. Он не был похож на человека, который отсиживается в гараже. Да, он был грубым, злым, опасным, и совершенно точно завязан в криминале, но в его зеленых глазах скрывался проницательный ум и рациональность.


Он был ходячим противоречием.


Таким же как я.


Килл не сказал ни слова, только кивнул, когда прибывшие начали уходить, и мы остались в пугающем пузыре тишины девяти человек. Шесть женщин и трое мужчин.


Если бы я знала, кем была, — что я умела кроме ветеринарии, — я, возможно, могла бы начать переговоры об освобождении или помочь выйти женщинам, плачущим рядом со мной.


Я поджала губы, в поиске непреодолимого желания сбежать, скрыться, но оно все еще отсутствовало. Горстка страха была единственным намеком, что я вообще была жива. И тот был направлен на мужчину с зелеными глазами, а не на ужасную ситуацию, с которой я столкнулась.


Я разбита.


Мои сопротивление и инстинкт побега были вырваны вместе с моими воспоминаниями.


Нас должны продать.


Килл пробежался обеими руками по волосам, концентрируясь. Он поморщился, прошипел сквозь зубы, и сразу же опустил правую руку. С трудом сглотнув, он проворчал:


— Вам повезло подслушать о клубном бизнесе. Никто без присяги не посвящен во внутренние дела. Но, наверное, лучше, что вы стали свидетелями этого. Вы можете верить мне на слово, когда я говорю, ситуация не… стабильна. Я единственный, кто сохранит вас в целости и сохранности, так что проявите уважение и верьте мне, когда я говорю, вы не хотите злить меня.


Его голос усиливался в объеме, тембр изменился: от хриплого до жесткого.


— Забудьте все, что вы слышали. Вы не сможете договориться. Вам не повезло узнать об этом. Вы прокляты. Забудьте о прошлой жизни, вы к ней никогда не вернетесь.


От холода в его голосе в воздухе мерцали сосульки.


Иной липкий страх сочился сквозь мою кровь.


Девушка рядом зажала руками уши, слабый вскрик послышался из ее рта.


Килл нахмурился, вздрогнув, когда очередная волна агонии охватила его.


— Вам, наверное, интересно, почему вы здесь, кто мы — чего мы хотим. Если вы умны, то поняли, но я собираюсь разложить все по полочкам.


Его взгляд остановился на мне, утопив меня в зелени травы, мха и изумруда.

— Вы принадлежите мне. Нам. Клубу. Мы владеем вами — каждым сантиметром. Я главный, которого вы должны приветствовать гораздо лучше, чем это было четыре года назад, но мое терпение не безгранично.


Его голос понизился до децибел, которые отозвались в моем сердце.


— Единственное о чем нужно помнить, чтобы сделать ваше пребывание здесь как в долбаном «Ритц», а не в тюремной камере — это слушаться меня. Если я прошу вас что-то сделать, вы выполняете в точности и незамедлительно. Если нет, моя любезность заканчивается. И когда она заканчивается — заканчивается все гребаное хорошее.


Тень пересекла черты его лица. От боли на лбу проступили капельки пота. Скрипя зубами, он сглотнул, прежде чем скомандовать:


— Раздевайтесь. Все вы. Я должен убедиться, что вы не ранены. Ваши новые владельцы ожидают совершенства — не хочу разочаровывать их.


Мое сердце остановилось.


— Нет, пожалуйста, — умоляла блондинка с длинными волосами, — отпусти нас.


Килл поднял руку будто меч, быстро и также резко.


— Что я только что сказал? Незамедлительно и точно.


— Выполняй, сучка. — Черный Ирокез выдвинулся вперед, его руки были сжаты в кулаки по бокам. Жестокость вернулась в комнату, врываясь с его угрозами.


Девушки вздрагивали и вертелись, глядя друг на друга, ища помощи. Странно, что они не смотрели на меня — не искали моей дружеской поддержки, или не прижимались поближе для утешения.


Чем дольше мы стояли в этой шеренге, тем очевиднее было мое отчуждение от слез и ужаса женщин.


Как бы сильно я ни хотела узнать ответы, возможно, это было благословением не знать кто я. Не помнить свою семью, семейное положение, или тех, кого я могу никогда больше не увидеть.


Я отличалась от них. Я не могла определить, делает это меня сильнее или уязвимее, — быть вне группы. Я действительно ничему не принадлежала — даже этой ужасной жизни, в которую была брошена.


Килл провел ладонью по лицу, размазывая от шрама на лбу до шеи темно-красный след.


— Я отдал приказ. Не испытывайте меня так скоро. Не сегодня.


Его взгляд замер на мне. На это раз там ничего не было — ни притяжения, ни намека на узнавание.


Он был главным, а я была не более чем «свежак».


Губы сжались, когда он посмотрел на мою грудь. Я не подчинилась приказу.


Раздеться.


Глядя вниз на свое тело, я вытащила из полинявших синих джинсов белую футболку с большой причудливой розой впереди. Обе вещи пахли дымом, но не были сожжены как моя рука. У меня не было ни обуви, ни куртки.


Я не помнила, как покупала вещи, или где я принимала душ и одевалась утром. В любом случае не было разницы одета я или раздета. Одежда не защитит. Не сбережет от происходящего зла.


Вещи были бесполезны. Так же как слезы были бесполезны, и страх был бесполезен. Мне не нужно ничего из этого.


Я не знаю, как выгляжу голая.


Мое сердце отбивало непонятный ритм. Я понятия не имела, были ли у меня веснушки или родинки, или шрамы. Я жила умом и телом незнакомки. Возможно, если бы я увидела себя, я бы узнала? Могла бы разгадать загадку?


Я снова взглянула в зеленые глаза воплощения моего кошмара.


Он не отводил взгляда, его челюсти сжались, когда мои пальцы обводили нежную розу на футболке.


Я задержала дыхание, мою кожу покалывало. Я не могла отрицать — он украл у меня все одним только взглядом. Но он также подарил частичку себя взамен. Я читала его отчетливо — или я только думала, что делала это.


Его ноги были расставлены в угрожающей позе, так же как и для равновесия в борьбе с болью, с которой он жил. Он выглядел зловеще, но что-то внутри меня хотело верить, что он меня не обидит.


«Не будь дурой».


Я опустила подбородок. Я не буду. Я из кожи вон лезу, чтобы быть рациональной и собранной. Было бы глупо игнорировать мои инстинкты и сбегать.


Он собирается продать тебя. Превратить в шлюху.


Я знала это. Но мое нутро говорило, что он не был жестоким человеком. Он был убийцей, бесспорно. Жил преступной жизнью долгое время. Но он также скрывал что-то, о чем я глубоко внутри знала. Я не могу объяснить, откуда я его знала, но я встречала его прежде.


Давным-давно, я любила его в кошмаре гораздо худшем, чем этот. Я желала его в другой реальности, пока он боготворил и обожал меня.


Это была не моя вина, что я не могу отличить факты от вымысла, правду от мифа.


Приподняв бровь, он ждал.


Я ждала.


Мы оба выжидали и смотрели, кто сломается.


Я сломалась.


Не из-за него — из-за себя. Я хотела знать, кем я была под одеждой. Я хотела пролить свет на неизвестное прошлое и не видела смысла цепляться за вещи, которые я не могла вспомнить…


Схватив подол, я потянула футболку через голову.


Девушки рядом со мной замерли, наблюдая широкими как блюдца глазами. Моя кожа покрылась мурашками, когда Килл втянул воздух.


От его вдоха мое лоно сжалось. Власть. Он даровал мне власть над ним этим крошечным вдохом.


Густые волосы упали через плечо, свисая в поле моей видимости.


Мои волосы.


Волосы, которые я не помню.


Я касалась их пальцами, пропуская мягкую прядь между кончиков. Были ли они естественными и натуральными — красивый оттенок рыжеватого и вишневого. Насыщенный пигмент, говорящий о страсти и отливающий кровью.


Я рыжая.


Мои глаза путешествовали вниз по моему телу.


Я ахнула.


— Я знаю, как сильно ты всегда хотела ее. Я хотел быть единственным, кто это оплатит. Так что ты всегда будешь помнить меня. — Он вынул из заднего кармана рисунок, над которым я работала много лет. — Я знаю, как много это для тебя значит.


Я бросилась в объятия, обнимая его.


— Спасибо. Большое-большое спасибо.


Я повернулась к татуировщику, стягивая с себя футболку. Взяв рисунок, я прижала его к рукам художника, затем обвела растопыренной ладонью мой голый живот и грудь.


— Здесь. Набивай здесь.


Воспоминание закончилось.


Мои глаза жгло от первого давления слез. Татуировка охватывала весь бок, поднималась по моей грудной клетке, целиком поглощала левую грудь и дразнила окончательным наброском мою ключицу. Она исчезала под джинсами. Мои руки не были в татуировках, и я не понимала, сколько часов это заняло.


Я была без бюстгальтера. Я полагаю, моя чашка лифчика была полная С.


Даже мой сосок был татуирован.


Мое сердце забилось в нервной дроби, когда тело, которое я не помню, насмехалось надо мной с такой яркостью — подобный опыт и подсказки. Кем я была, что делала такие вещи?


Тату всколыхнуло что-то, и мое сердце болезненно кольнуло. Это что-то означало. Это означало все. Но я не могла вспомнить что.


Узор представлял собой мир внутри мира, в зазеркалье идеального зеркального пруда. Пытаясь проникнуть в суть, я оценивала мастерские линии оперения и тени. Детали были идеально прорисованы и полностью выделялись.


Но татуировка была чем-то большим. Чем-то гораздо большим.


Трепет в моей душе знал, что это было, но ничего не вырвалось дальше и не позволило мне угадать.


Для меня, совсем чужого человека, это было не более чем красивое перо с кобальтово-синими незабудками, слова переплетались с лозами и изображения были так идеально взаимосвязаны, что я не могла отличить их друг от друга.


Но то что было на правой стороне, заставило мое сердце колотиться от ужаса.


Ожоги.


Пестрая стянутая и лоснящаяся кожа украшала всю мою правую сторону, почти зеркально отображая роскошную татуировку на левой. Напротив вытатуированной красоты, было растянуто уродство.


Я ожидала каких-то воспоминаний о пожаре. Ведь шрамы указывали на ужасно травмирующие события в прошлом. Но ничего. Ни языков пламени, ни запаха дыма.


Я с трудом дышала, рассматривая с изумлением свое странное тело. Я ожидала интуитивной реакции — или, по крайней мере, отвращения и к своему изуродованному телу. Но чертово спокойствие никак не проходило, оставляя меня уравновешенной и здравомыслящей.


Я не знала, кем была, но скоро… скоро, я надеюсь история на моей коже обретет смысл.


Новый ожог вспыхнул на моей руке, ярко и болезненно. Старые ожоги и новые.


Есть ли в этом смысл, или же я цепляюсь за соломинку?


Я была монетой с двумя сторонами: шрамы и звезды. Лоскуты кожи и татуировки. Поразительная и отвратительная.


Шорох послышался, справа и слева — другие женщины перестали пялиться на мою уникальность, спешили последовать примеру и раздевались. Мое внимание к шрамам угасло, вернувшись к моей татуировке, упиваясь ею.


— Что ты чувствуешь?


Я напряглась, хватаясь за его пальцы, пока пот и жар разгорались костром между нашими сжатыми ладонями.


— Как пламя. Бесконечные крошечные клыки ада.


— Ты выдержишь? Чтобы ее закончить?


Слезы вырывались из моих глаз, когда игла впивалась в мои костлявые ребра. Боль была неописуемой. Ужасной и разрывающей но… вызывающей привыкание, сильное. Особый вид агонии, который успокаивал мою разрушенную душу.


Я хотела, чтобы боль сделала то, что не смогли другие вещи.


Впервые взглянув на мои шрамы, взявшие на себя тяжесть моих грехов, затем посмотрев на мою девственно чистую кожу, я прошептала:


— Да. Я выдержу. Потому что я перенесла гораздо большее.


Воспоминания мелькали так вспышки молнии, только, чтобы исчезнуть так же быстро.


Нет!


Кем я была? Что я пережила чтобы оправдать такое невероятное произведение искусства на теле, напоминающее о… о чем?


Я настолько была погружена в татуировку, что не заметила, женщины разделись раньше меня.


Пощечина заставила меня поднять взгляд вверх, фокусируясь на моем зеленоглазом кошмаре.


— И остальное тоже. Ты не закончила.


Мое сердце заколотилось в такой близи от него. От него пахло потом и кровью. Я вдохнула с трудом, впитывая его. Я знала его в другое время и в другом месте, или все это ложь? Как я могла описать это невероятное чувство, что я его знаю?


«Мне казалось или я любила тебя, ненавидела тебя и разрушила тебя в том времени?»


Когда я не шевельнулась и не заговорила, его большие пальцы потянулись к моему поясу. Не отрывая его глаза от моих, он расстегнул пуговицу, затем молнию, прежде чем положил руки на бедра и стянул джинсы.


Моя кожа пылала под его прикосновениями, то опаляя, то отступая обжигающим пламенем.


Его челюсти были стиснуты, лицо непроницаемым. Он никак не намекнул, влияет ли на него мое присутствие или прикосновение. Я ненавидела ложь, которую он выстроил. Я хотела мужчину, бросившего свою армию на поле боя. Мужчину, который смотрел на меня, будто я была бесценной, и он не мог поверить в такую находку.


Его глаза ласкали мое тело, ноздри раздулись, когда джинсы сползли к моим ногам, обнажая остальные татуировки. Я была неправа, предположив, что она заканчивается на тазовой кости, она продолжалась вниз по левой стороне ягодицы и бедра, обвивая мою лодыжку и заканчиваясь на мизинце. Чернила следовали тем же путем что и шрамы, покрывающие правую ногу от голени до ступни. Я выглядела так будто бы вышла из огня прямо в водопад красок, одновременно окрасившись — изменившись навсегда.


Я стояла перед ним голая, моя грудь поднималась и опускалась. Моя кожа оживала и покалывала под его изучающим взглядом.


Кем бы я ни была, я не любила нижнее белье. Так же как я была без бюстгальтера, я была и без трусиков.


Он не двигался. Я не могла пошевелиться.


Его руки лежали на моих бедрах, пальцы впились в мою плоть, когда он пожирал меня своим взглядом. Связь между нами гудела, заглушая комнату и присутствующих, помещая нас в плотный пузырь потрескивающей похоти.


«Я знаю тебя.


Откуда я тебя знаю?»


Мое сердце трепетало, чем дольше мы смотрели друг на друга.


Уязвимость распространялась теплом между нами, подавляя замешательство.


Его дыхание казалось поверхностным, он снова наклонился ко мне — как будто нас связали воедино невидимые нити.


— Килл! — голос был издалека. — Килл! Ради бога, През!


Мужчина, удерживающий меня, заморгал, разорвав нашу связь. Тепло в его взгляде превратилось в снег, накрывая меня полностью.


Отступив назад, он прочистил горло.


— Дерьмо, — он слегка пошатывался.


Мне нравилось думать, что это из-за того, что случилось между нами, но след красных капель украшал дерево внизу.


Темная кровь брызнула на его большие военные ботинки, похожая на ржавые слезы.


Отходя от меня подальше, скрестив руки на груди, он вздрогнул. Его глаза зажмурились от боли, но он хорошо скрывал это.


— Собери их вещи, Грассхоппер.


Мужчина с ирокезом сделал, как было велено, беспорядочно подбирая юбки, брюки и платья, комкая их и запихивая в черный мусорный пакет.

Не отрывая от меня взгляда, Килл пробормотал:


— Вам дадут новую одежду, как только вы будете вымыты и осмотрены.


Еще больше слез и всхлипов.


Но не моих.


Я была сконцентрирована. Сфокусировавшись на полу со знанием, что мужчина передо мной может казаться непобедимым, но он таким не был. Он истекал кровью. Как и любой другой. Ему больно. Так же как любому поверженному мужчине. Ему нужна помощь и как можно скорее.


— Как только вас осмотрят, вас покормят, предоставят комнаты и позволят отдохнуть, перед тем как решится ваша истинная судьба. Мне плевать на ваши имена. Меня не волнует откуда вы. Для меня вы не больше чем свежак. Свежак для продажи, свежак для обмена. Слезы вас не спасут, крики только навредят вам. Так что, черт возьми, слушайте, молчите, и считайте ваше пребывание с нами небольшим отдыхом перед новой реальностью.


Блондинка с длинными волосами прошептала:


— Пожалуйста,… этого не может быть. Чего ты хочешь?


Килл оскалился, руками сжимая сильнее свою талию. Это выглядело как агрессия, но я заметила бледность от кровопотери переходящую вверх, к его челюсти.


— Я говорил вам, не моя вина, что вы меня не слушаете. И вы не увидите меня снова после этой ночи.


Расправив плечи, он проворчал:


— Мо, Хоппер, отведи их в бункер на ночь. Я могу доверить вам доставить их в назначенное место завтра? У меня нет времени закончить это с вами.


«У тебя нет времени, потому что ты истекаешь кровью».


Песочный Блондин кивнул


— Мы справимся. Не беспокойся об этом.


— Хорошо, — вздохнул Килл


Несколько женщин шмыгнули носами, слезы текли по их щекам. Я мельком оглядела нашу печальную компанию. Симпатичная азиатка, две блондинки, одна рыжая и одна брюнетка. Мы все были похожи по росту, телосложению и фигуре.


Нас выбирали.


Отобрали для того, что бы там они ни собирались сделать с нами.


Вибрация страха прорывалась сквозь мою стойкость.


Зеленые глаза остановились на мне.


Чувство истории, связи и сопротивления вернулось снова, быстро и крепко сцепив наши взгляды. Его вдруг занесло влево, мотая головой, он вытаращил глаза от изумления, что его тело не подчинилось его приказу стоять на месте.


Я не удивилась. Я поражалась тому, что он все еще в вертикальном положении, не говоря уже о том, что в одиночку руководит и располагает уважением позади стоящих мужчин.


Щелкнув пальцами, Килл прорычал:


— Я ухожу. Я забираю шестой товар с собой, пока не найдется покупатель. Не доверяю братьям после того, что случилось этой ночью.


Мо, песочный блондин, нахмурился.


— Разве это разумно? Я имею в виду…


— Это очень, бл*дь, разумно, — двигаясь вперед, Килл направился ко мне.


Я шагнула назад, но это было бесполезно. Схватив мой локоть, он прорычал через плечо:


— Дайте мне во что-нибудь ее одеть.


Тут же Грассхоппер, байкер с черным ирокезом, вынул из пакета черную футболку с надписью впереди «МЕСТЬ СЛАДКА».


— Надень это. — Кил смял ее и бросил мне в живот.


Трясущимися руками я вывернула футболку на лицевую сторону, и надела ее через голову. Она была как платье, скользящее по моим бедрам.


Килл кивнул.


— Это не идеально, но сойдет.


Схватив мое запястье, он дернул меня в сторону коридора.


— Я позвоню вам завтра, ребята. Разберитесь с этим.


Не говоря больше ни слова, он потащил меня в гараж к ожидающему черному Триумфу. Закинув ногу, он притянул меня ближе.


— Садись.


— Я не люблю мотоциклы.


Мысль пришла из ниоткуда. Почему мне не нравятся мотоциклы? По той же причине я не люблю байкерские клубы… и мужчин из этого мира.


Это бессмыслица. Если бы я имела что-то общее с клубами и насилием, я бы вспомнила, так ведь? В конце концов, я вспомнила свою профессию. Я бы не стала лечить животных, если бы была родом из места, где женщины должны подчиняться и больше относятся к типу домохозяек.


Что-то тут не сходится.


Зуд в моем мозгу не сдавался, переходя из небольшого раздражения в полномасштабное желание почесаться.


— Это не обсуждается. Выполняй. — Килл развернул и усадил меня на свой байк.


У него были большие руки, легко обвивающие мою талию. В очередной раз знание и напряжение просочились в мою кровь.


В момент, когда я села позади него, он отпустил меня, шипя от боли.


— Ты ранен,— пробормотала я.


Он покачал головой.


— Поверхностно. Не думай, что я умру, и ты освободишься — тебе придется долго ждать, пока это случится.


Мой желудок сжался, как и мое сердце, при мысли, что он умирает. Если он умрет, ответы исчезнут вместе с ним. Но если он умрет, я буду свободна.


Мысли о свободе не возбуждали меня так сильно, как разгадка моей амнезии.


— Тебе нужен доктор.


«Ты должен оставаться в живых достаточно долго, чтобы я узнала правду».


Его кожаная куртка тихо скрипнула, когда мышцы на его спине напряглись.


— Не твоего ума дело.


«Наша связь — это мое дело».


Схватив руль, он нажал кнопку открывающую маленькую секцию большой роллерной двери гаража. Свежесть ночи снаружи взволновала, перебивая запах кожи и бензина.


— Если хочешь остаться, тебе лучше держаться.


Его метафора не ускользнула от меня.


Если я хотела двигаться вперед с этим странным, страшным существом, я должна была довериться мужчине, который держал мою жизнь в своих бандитских руках. И если я этого не сделаю, я упаду.


Мне терять нечего.


С уверенностью, я обернула руки вокруг его внушительного тела.


Его мышцы перекатывались под моей хваткой, и еще раз осознание и извращенное желание возникли в пределах моего восприятия.


Мы не сказали ни слова.


Нам и не нужно было.


Наши тела говорили с большей глубиной, чем могли бы выразить слова.


С дрожью в руках мой похититель накормил топливом своего механического зверя, и мы умчались вперед, в свежую тишину раннего утра.


3 глава


Боль.


Я знал все ее грани. Испытывал психические, эмоциональные и душевные муки. Рана на плече пульсировала, как адское пламя, но это было ничто по сравнению со смятением внутри. Какого хрена я творю, забирая эту лгунью обратно в свой дом?


И почему мое сердце щемило наихудшей болью, которую можно представить?


— Килл.


Третья поездка за последние пару часов резко прекратилась, когда Артур Киллиан опустив дроссель, остановился перед огромными черными воротами. Оседлав байк, его большие ноги удерживая нас от опрокидывания, он дотянулся до камня и набрал код.


Мгновенно ворота разъехались, открывая двор с густыми кустарниками окольцованными высокой каменной стеной. Такое имущество на побережье, должно быть, стоит целого состояния.


Сжимая в руках его кожаную куртку, я спросила:


— Где мы?


— У меня дома.


Не совсем подробный ответ, как я надеялась.


Где мы в мире?


Почему я не могу вспомнить мою национальность, или где я жила еще пару часов назад?


Почему я знаю, что цветы на моей татуировке, — это незабудки, но не знаю своего имени? Я не была полностью беспомощной: я знала, как разговаривать и действовать, помнила основы человеческой жизни, но мой мозг был избирателен, скрывая все, о чем я действительно хотела знать.


Килл ускорился, направляя нас с улицы к каменистой дорожке. Он ехал справа от белого особняка с колоннами.


Освещение дарило дому теплое сияние, маскируя стерильно белые стены в почему-то кажущийся уютным кремовый. Вокруг были безупречные цветочные клумбы как полк солдат под подоконниками, и фасад, взмывающий вверх, сохранял двойную входную дверь сухой в капризную погоду.


Еще одна гаражная дверь отъехала. Автоматическое освещение включилось, когда мы с гулом въехали в просторное помещение. Осмотревшись, я сразу отметила, что это место не выглядело обжитым. Здесь не было шкафов, переполненных личными вещами или стола для пинг-понга, или даже старых тренажеров. Единственное, что находилось в гараже, — это черный спортивный автомобиль и «Триумф», на котором мы приехали.


В ушах у меня звенело, когда Килл заглушил двигатель и откинул подножку. Он оглянулся через плечо.


— Слезай.


Я сильнее сжала его куртку.


— Я не хочу. Скажи, зачем ты меня сюда привез?


Скажи мне, откуда я тебя знаю.


— Я ничего тебе не скажу, кроме, разве что, подчиниться. Какую часть из того, что я сказал в лагере, ты не поняла?


— Большую.


Он втянут воздух, обвив руку вокруг истекающей кровью груди.


— Либо ты самый глупый человек из всех, кого я встречал, либо ты каким-то образом сломана.


Я ахнула.


— Сломана? С чего ты так решил?


Я тоже так думала. Где был мой страх? Шок? Ужас?


— Ты смотришь мне прямо в глаза. Отказываешься слезть с моего мотоцикла, и, кажется, не понимаешь, что происходит.


Я больше не хотела подчиняться обстоятельствам, которых не понимала. Настало время надавить — добыть информацию,


— Что происходит? Почему мне кажется, ты знал меня... раньше?


Его тело стало яростной жестокой скалой.


— Нет.


— Что нет?


Я поняла, что он имел в виду, но что-то внутри меня взбунтовалось. Я не могла понять, насколько кардинально изменилась моя жизнь — или я только думала, что она изменилась...


Я ненавидела находиться в неведении. Ненавидела воспоминания, дразнящие меня, в то время как я смотрела в глаза убийцы. Я хотела знать.


Он проворчал что-то себе под нос, проводя рукой по лицу. Блеск боли не уменьшился, в любом случае ему стало только хуже.


— Слезь. С. Моего. Мотоцикла, — прошептал он. Его резкий властный тон послал предостережение вниз по моей спине.


Я осмотрительно повиновалась. Перекидывая ногу, я ненавидела свою наготу под черной футболкой и попятилась в момент, когда мои ноги коснулись бетона. По крайней мере сегодня не было холодно. Подогрев пола согревал мои ступни.


Килл поднялся со своего мотоцикла, кряхтя от боли. Он встал, бледнея от агонии. Развернувшись ко мне лицом, прорычал:


— Иди внутрь. У меня нет времени на чепуху.


Я посмотрела на него, затем на уже закрытую дверь гаража.


Он хмыкнул.


— Ты побежишь, и я пущу пулю твою голову так быстро, что ты проснешься на небесах, не помня, что произошло.


Я уже столкнулась с этой проблемой. Вот только проснулась я в аду, без инстинктивного страха перед дьяволом.


— Почему ты привез меня сюда?


Почему меня, а не кого-то другого из девушек?


Он тяжело вздохнул, щипая переносицу. Кончиками пальцев левой руки он оставил другой кровавый след на лице. Он блестел яркими огнями от гаража.


— Не заставляй меня повторяться.


Быстрым движением, сунул руку за спину и вытащил из-за пояса пистолет.


Я знала, что он был там. Я видела, как он блестел, как черная смерть, когда он наклонялся над бензобаком мотоцикла, и когда вез нас сюда. Каждую милю, которую мы проезжали, я играла с идеей выхватить его и приставить к виску похитителя.


Но любой сценарий угрозы человеку, который был единственным связующим звеном, сохраняющим меня от убийства на дороге, заканчивался плохо. Я предпочитала остаться в живых, а не быть размазанной по дороге. И я, определенно, предпочитала элемент неожиданности.


Веди себя покорно. Тогда он не будет ожидать кровавой бойни, что нарастала во мне.


Я расправила плечи.


— Ты не выстрелишь в меня!


— Почему нет?


Потому что ты меня знаешь. Неважно, как решительно ты это отрицаешь.


— Потому что ты сам сказал — меня продадут. Что с тобой произойдет, когда покупатель не получит то, за что заплатил?


Это было рискованно, но я решила его шокировать, чтобы он хоть как-то отреагировал. Я хотела кричать, что между нами что-то было. Чтобы заставить его признать это, но в то же время у меня не было доказательств. Мне нужно узнать от него, прежде чем я сама полностью поверила в это.


Он склонил голову.


— Ты серьезно хочешь, чтобы я поверил, будто ты волнуешься о том, что происходит, когда торговец не доставляет свежий товар своему покупателю?


Я сглотнула.


— Нет. Но меня волнуют ответы. Я готова рисковать жизнью, чтоб получить их.


Он ухмыльнулся, повернув пистолет от моей головы по направлению к двери, предположительно ведущей в дом.


— Ты думаешь, я отвечу на твои вопросы?


Я кивнула, направляясь к двери и открывая ее. Дуновение кондиционера приветствовало меня.


— Ты расскажешь, потому что будешь в долгу передо мной.


Мой взгляд упал на кровавое пятно, расползшееся по его груди. Его состояние постепенно ухудшалось и не оставалось незамеченным. Я могла почувствовать его головокружение, отсутствие сил, отступающих как волна. Я не могу этого объяснить — еще одна подсказка, кем я была до этого кошмара.


Он тихо засмеялся.


— Я буду в долгу перед тобой?


Развернувшись в дверном проеме, я указала на влажность его футболки, проступающую через кожаную куртку.


— Ты истекаешь кровью. Если ты не прекратишь двигаться и не ляжешь, то потеряешь сознание. — Понизив голос, я добавила: — Я могу тебе помочь.


Он прошел вперед.


— Я выгляжу, как будто я, бл**, слаб?


Я стиснула зубы, стараясь не покраснеть от страха, находиться с ним в такой близости. От него пахло кровью и металлом, и силой взбешенного самца. Его подбородок был мощным и квадратным, нос не слишком большой и не очень длинным. Все в нем было симметричным, пропорциональным, делая его самым красивым преступником, которого я когда-либо встречала.


Ты думаешь, что ты когда-либо встречала.


Мой мозг болел.


— Все, что я знаю, тебе больно, и если ты в ближайшее время не сядешь, то отключишься, и я просто оставлю тебя здесь и сбегу.


Куда?


Ты почти голая, без документов, без денег — как далеко ты сможешь убежать без ничего?


Но ничего из этого не было важным, потому что тут была единственная вещь, удерживающая меня в живых. Одна вещь, которая вела меня вперед, давала мне силы, заставляла меня бороться и не впадать в ужас от того, в какой я ситуации.


Ответы.


Они нужны мне больше, чем нужен воздух. Правда нужна мне больше, чем безопасность, свобода или спасение.


Ответы были моей движущей силой, потому что в данный момент я жила в худшей тюрьме, чем любая ловушка, в которую мог меня загнать Артур Киллиан.


Я была ничем. Никем. Потерявшаяся. Одинокая. Изолированная от всех мыслей.


Ответы были ключом, и у этого мужчины они были.


— Сбежишь? — фыркнул он. — Бл*дь, копы тебя не спасут. Они хуже, чем мы.


Полиция поможет. Ты не сделала ничего плохого.


Я бы сбежала, если бы какая-то ужасная мелочь не тыкала мне в мозг каждый раз, когда я собиралась позвать на помощь и убежать. Я не сомневалась, что могу бежать достаточно быстро, достаточно, чтобы мой похититель погнался за мной, и в этом случае его сердце ускорится, и он потеряет сознание. Его глаза помутнели и уже наполнились болью. Чтобы свалить его не понадобится много времени.


Тогда почему я этого не делаю?


Потому что мир, которого я не знаю и которому не принадлежу, пугает меня до чертиков.


Маленькими шажками. Мой мир сократился до этого мужчины, его дома и умения обрабатывать раны, которое я надеялась, у меня было, чтобы исцелить. Все остальное... не привлекало. Добрый полицейский мне не поможет. Побег мне не поможет.


Но этот человек может помочь.


Килл взмахнул пистолетом.


— Прекрати болтать и заходи в дом.


Я не отступала. Я даже не вздрогнула от его гнева и самодовольной власти.


Когда я не шевельнулась, он пробормотал:


— Полиция такая же коррумпированная, как и мы. В ту же минуту, как они поймают тебя, ты будешь жить в совершенно другом кошмаре.


Сунув пистолет обратно за пояс, он вдруг толкнул меня вперед, в дом.


— Ты похожа на девушку из комедийного шоу. Просто заткнись и делай, как тебе говорят.


Я не ответила. Вместо этого я позволила ему толкать меня по коридору, который привел нас в двухэтажный круглый зал. Выстроенные изогнутые стены, витражи в куполообразной крыше и деревянная винтовая лестница казались бы еще прекраснее, если бы не опасный, шипящий от боли мужчина позади меня.


Я прошептала:


— Тебе нужно присесть. Думаю, у тебя осталась пара минут, прежде чем ты потеряешь сознание.


— Заткнись.


Мое сердце странным образом пропустило удар. Часть меня возжелала, чтобы он рухнул без сознания. Побег и свобода придут в подарочной упаковке и легко, если он больше не будет проблемой. Но я опять возвращалась к тому, чего так отчаянно желала.


Ответы на мой пустой мир.


Более сильная моя часть не собиралась позволять этому человеку отключиться и оставить меня ни с чем.


Он зашагал к лестнице, тяжело дыша с каждым движением, остановился, ступив на первую ступеньку. Он посмотрел вверх на лестничную площадку, тень ярости мелькнула на его лице.


— Ты не можешь туда подняться. Ты вырубишься. Кто знает, вдруг ты упадешь и сломаешь кость или две.


Вцепившись в перила, он бросил на меня полный ненависти взгляд. Все его тело выглядело так, будто он хотел разобрать и сжечь эту лестницу.


Он сделал еще один шаг, подтягиваясь за изогнутые перила. Его кожаная куртка заскрипела, настолько тяжело он дышал.


Я готовилась к его обмороку. Я не знала должна ли стоять рядом, чтобы поймать его или позволить ему рухнуть.


Я не могла решить и просто наблюдала. И ждала.


Он остановился, затем вздохнул с досадой. Бросив на меня быстрый взгляд, Артур потопал обратно в своих огромных сапогах и схватил мое запястье.


— Не думай, что ты умнее меня, — проворчал он.


Молча оттаскивая меня к другой двери, он пнул ее, открыв огромную стерильную комнату в мягких оловянных тонах и с массивными фоторамками, развешенными в идеальной симметрии.

Освещение в доме было скрытым, и, казалось, что свет появился по мановению волшебной палочки, без видимых лампочек. Килл не дал времени рассмотреть фоторамки, волоча меня по черно-белому кафельному полу с огромным овально-изогнутым столом, на котором было установлено четыре монитора, связанные между собой двумя клавиатурами.


Лишь мягкий гул механизмов и блики на экранах оживляли целый особняк.


— А где все? — спросила я, когда он швырнул меня в офисное кресло, которое под давлением моего веса слегка откатилось.


В доме было пусто — тишина была бы невозможной, если бы внутри находились другие люди.


Килл схватил единственный стул и грузно в него уселся. Его челюсти были стиснуты, глаза сужены из-за сильнейшей боли, которую он чувствовал.


— Я живу один. — Он схватил пистолет и демонстративно, с грохотом положил на стол. — Это не значит, что ты в безопасности. Поверь мне, когда я говорю, что это намного опаснее для тебя.


Я кивнула, мельком взглянув на фоторамку, возвышающуюся над ним. Уравнения. Миллиарды математических уравнений, все исписано различными шрифтами: печатным и рукописным. Не цветное. Только черное и белое.


На первый взгляд казалось, будто из этих отчетливых уравнений было собрано изображение, но это был лишь оптический обман.


Килл ухмыльнулся.


— Прекрати оглядываться и пялиться.


Я повиновалась, глядя в его яркие зеленые глаза, чувствуя вновь эти узы воспоминаний... отношений... любви.


Любовь?


Я отбросила прочь такие мысли. Я не знаю значение этого. Я забыла своих родителей, любовников, родственников или друзей. Как я могла забыть о них, однако чувствовать себя, будто я любила этого ужасного, окровавленного мужчину, который меня похитил и собирался продать?


Я разбита.


Я хотела потрясти себя и посмотреть, будут ли осколки моей души звенеть как китайский фарфор. Мне нужно найти способ собрать себя воедино, и как можно скорее.


Килл сделал глубокий вдох, когда новая волна боли заставила его вновь сжать кулаки.


— Ты сказала, что можешь помочь. Почему?


Я уперлась руками в мои голые бедра, желая, чтобы футболка была длиннее.


— Я ветеринар. Или, по крайней мере, была ветеринаром или училась, чтобы стать им... в общем, я знаю, как остановить кровотечение.


Надеюсь.


Нет, я знаю. Что-то внутри трепетало знаниями о том, как лечить, как зашить, обеспечить уход.


Он поднял бровь.


— Сколько тебе лет? Ты выглядишь слишком молодой, чтобы быть настолько квалифицированной.


Он наклонил голову, разоблачая рвение своего безобидного вопроса. Его поза говорила о том, что он меня знает или сомневается в моих навыках?


Я не знаю.


Я махнула рукой.


— Тебе правда нужно знать? Мне казалось, ты говорил, что тебе плевать на то, кто мы, откуда и как нас зовут. Скажи мне, где твоя аптечка, и я помогу тебе.


Я хотела получить ответы, но не хотела показывать свою слабость, упрашивая. Если я не буду подталкивать, сколько я смогу узнать из его оговорок и случайно проскальзывающих фраз?


Он стиснул челюсти, рассуждения светились в его взгляде. Наконец и с болезненным стоном он сбросил окровавленную куртку с плеч.


Я ахнула, откатившись назад на своем кресле.


— О, мой бог!!!


Вид крови меня не беспокоил, но то, что ему больно, ранило меня каким то непонятным образом.


Он стиснул зубы, глядя на свою продырявленную футболку.


— Ох, дерьмо. Надеялся, что все не настолько плохо.


Так много крови.


Он слегка покачнулся, его голова наклонилась, прежде чем он пробормотал:


— Ванная комната справа. Под раковиной,


— Я... я думаю... тебе нужно в больницу.


Количество крови делало раны несовместимыми с жизнью. Ходьба, езда на мотоцикле глухим утром, удерживание меня в заложниках, конечно же, не помогло ситуации.


Он поднял пылающий зеленый взгляд.


— Никаких, бл*дь, докторов. Иди, возьми...


Его глаза закатились, челюсть отвисла, и он рухнул вперед.


Я вскочила на ноги, когда он падал со стула, лицом вниз на белую плитку. Я бросилась вперед, хватая его за холодный бицепс, надеясь, что смогу удержать его от еще больших повреждений. Но пользы это не принесло. Он рухнул в кучу черной окровавленной одежды, его отросшие волосы прилипли к однодневной щетине.


Прекрасные глаза, которые жили в моей душе — глаза, которые преследовали меня — закрылись.


Компьютеры все еще гудели, но остальной мир затих. Без его зеленых глаз, волнующих мое сердце, я с трудом дышала, пытаясь собраться. Это было жестокой шуткой? Находиться в заложниках у мужчины, который своими глазами захватил и удерживал мою любовь и душу?


Почему я не могу вспомнить?


Мой живот ныл от боли, от горя — потеряв последнее, что я не могла вспомнить. Это намного больнее, чем что-либо, случившееся с тех пор, как я очнулась.


Килл дышал чуть слышно, но он был жив. Его рука была вытянута, щека прижата к жесткому полу, тело скрючено в болезненной позе.


Мое сердце екнула, глядя на его бессознательное тело.


Я осталась одна.


В голове что-то щелкнуло, взгляд остановился на выходе. Это был мой шанс. Единственный, который я могла использовать, до того как моя жизнь превратится из ночного кошмара в шоу ужасов.


Бежать.


Я стояла, замерев на месте, когда ужасные сценарии и выводы заполнили мой разум.


Если я сбегу, меня ждут врачи, проверки, допросы. Если я сбегу, то попаду из одной неизвестности во множество других.


Если же я не сбегу, мне суждено будет жить в мире, где я буду не человеком, а игрушкой. Надо мной будут издеваться, насиловать и относиться как к грязи


Меня продадут.


Я не могла позволить этому произойти.


Прикусив губу, я ткнула Килла ногой. Я должна была убедиться, что он без сознания, прежде чем сбегу. Он не застонал, не вздрогнул. Находился полностью без сознания.


Зловещий пистолет отблескивал от светящихся мониторов. Я взяла его со стола, шокированная и слегка напуганная его весом. Я не знала, какой он был модели, сколько в нем патронов или как стрелять из этой чертовой штуковины, но я схватилась за рукоятку, положив палец на ох такой опасный курок.


Артур Киллиан не шевелился.


Я должна была чувствовать себя сильнее — защищенной с заряженным оружием в руках, но этого не было. Я чувствовала себя беззащитной и ненастоящей.


Просто беги.


Я на цыпочках направилась к выходу, оглядываясь через плечо, опасаясь, что он очнется. Затем остановилась у дверного косяка, тяжело вздохнув.


Он все еще не шевелился.


Мое сердце гремело в ушах. Это был мой шанс удрать — стать свободной. Но от мысли, что он останется истекать кровью на этом полу, — умирать в одиночестве — я...


Это заставило мое сердце сжаться. Что если ты позволишь умереть единственному человеку, который может дать тебе ответы?


Я с силой дернула свои волосы, ненавидя смятение внутри.


Я не могу позволить ему умереть.


Я замерла.


Он не был хорошим человеком — он сам признался.


Повернувшись к нему лицом, я навела пистолет на его голову. Я могла бы вылечить его, затем уйти? Я одна была вооружена — он будет делать то, что я потребую.


Но куда я пойду?


Я все еще была бездомная, без одежды и имени.


Возможно, я должна обратиться в больницу?


Но если я это сделаю, как только вернусь, — а мне приспичит все узнать — я буду в том же положении, но не в настолько выгодном.


Килл застонал, пытаясь очнуться. Его вытянутая рука напряглась, он попытался привстать. Он закричал, перевернувшись на спину.


Мое сердце забилось сильнее.


Его глаза открылись, удивительно яркие, даже на расстоянии от меня. Затем на него обрушились воспоминания, и он повернул голову к двери.


Он замер, когда наши взгляды встретились, дуло пистолета было направлено прямо на его череп.


Казалось, прошла вечность, пока мы смотрели друг на друга. Вызов в его глазах. Угроза. Они танцевали между нами, связывая мое противостояние и стремление к свободе — не только от него, но и от этой пустой реальностью, в которой я проснулась.


Я хотела вспомнить.


Спроси его. Черт возьми!


Килл улыбнулся, его веселье отдавало болью.


— Ты хороша, маленькая лгунья. Вот, что я тебе скажу.


— Что, прости?


— Все эти разговоры о моем исцелении? Что ты собиралась сделать? Захватить аптечку и найти способ выколоть иголкой мне глаз?


Он корчился на полу, похлопывая рукой над раной.


— Я такой идиот. Надо было оставить тебя в лагере. Позволить им с тобой разобраться.


Я осторожно двинулась вперед, вопреки себе.


— Так почему же ты не сделал этого?


Он сердито взглянул на меня.


— Почему я не сделал, что?


— Почему ты не оставил меня там? Ты бросил всех остальных девушек там.


Потому что ты заинтригован мной, так же как и я тобой?


Он разозлился


— Думаешь, ты в том положении, чтобы задавать вопросы?

Пистолет был теплым и дружелюбным в моих руках, не враждебным. Я метнулась вперед, оставаясь на безопасном расстоянии, но на достаточно близком, чтобы стреляя, не промахнуться, какой бы неопытной я не была.


— Я думаю, я в прекрасном положении, чтобы задавать вопросы.


Килл ухмыльнулся.


— Только пока не облажаешься. Как только я верну мой гребаный пистолет, ты будешь жалеть, что не нажала на курок, когда у тебя была возможность.


Я проигнорировала его слова.


Направляя оружие ему в лоб, я сказала:


— Новая сделка. Я помогу тебе вылечиться, если ты ответишь на несколько моих вопросов. Если мне понравятся твои ответы, я останусь. Я перестану сопротивляться и верну тебе твой пистолет.


Он нахмурился.


— Почему ты останешься? Ты знаешь, что с тобой произойдет.


Потому что я предпочитаю сделку с дьяволом, которого я знаю.


— Я не обязана отвечать. Не к моей голове приставлен пистолет.


— Нет, но скоро будет, — пробормотал он под нос.


Я обошла вокруг него, оставаясь на безопасном расстоянии. Его зеленые глаза следовали за мной, не отрываясь. Мою кожу покалывало, мое сердце колотилось. Когда он посмотрел на меня — так, будто я была единственным важным созданием в этом мире — привязанность внутри меня растягивалась и крепла.


Кем он был?


Он, играя, разрушал мою силу воли — мой здравый смысл. Все о чем я знала, и что должна была сделать, казалось невозможным, до тех пор, пока я не обнаружила, что мы знали друг друга.


Все это не может быть только в моей голове. Так ведь?


Ты готова отказаться от свободы, долгой и счастливой жизни — все потому что тебе нужно убедиться в том, что ты его знаешь?


Я покачала головой. Вопросы топили меня. Я не могла сосредоточиться на том что, сдавалась, только ради того, что надеялась получить.


— Так ты принимаешь мое предложение или нет?


Он нахмурился


— Разве выглядит так, будто у меня есть выбор?


Я снова потрясла головой, моя рука начинала болеть от веса пистолета, револьвера, без разницы, что я там держала.


— Нет. Если ты не хочешь истечь кровью на полу в своем кабинете.


Он усмехнулся, задыхаясь.


— Это даст горничной тему для пересудов.


— Мне кажется, ты сказал, что живешь один?


Нервозность атаковала мои ноги, заставляя меня снова двигаться по направлению к двери.


Он закатил глаза.


— Так и есть. Она приходит два раза в неделю.


— И здесь нет никого, кто мог бы нас потревожить?


— Если ты имеешь в виду, будут ли у меня встречи в течение нескольких дней, то нет. Ты с легкостью можешь убить меня и сбежать, пока солнце не встало.


Я проигнорировала это и уселась в одно из кресел. Опустив оружие на колени, я сказала.


— Итак, первый вопрос. Где мы находимся?


Он простонал.


— Серьезно? Что именно ты хочешь? Карту? Координаты? Мы в моем доме. Я же сказал.


Я постукивала пистолетом по ноге.


— Нет. Эту часть я поняла. Где мы? В каком городе? В какой стране?


В комнате наступила гробовая тишина. Его голова приподнялась над плиткой, его кожа побелела как у призрака.


— Что?


Я сглотнула. Я не осознавала, что задавая такие элементарные вопросы, покажу свою слабость в ответ.


Что он может сделать? И что, что ты потеряла память? Он не хочет знать о тебе в любом случае. Это не делает тебя более уязвимой или легкой добычей.


Возможно, я была даже сильнее, ведь мои секреты были в безопасности — неважно, насколько сильно я хотела бы знать их.


Я наклонилась вперед в кресле, позволяя моим рыжим волосам каскадом спадать через мое плечо. Пряди были густыми — на концах немного спутанными.


— Ответь мне. Чем дольше ты тянешь, тем меньше у меня шансов вылечить тебя без помощи врача.


Килл стиснул челюсти. Наконец, он сказал:


— Флорида-Кис. — Закатив глаза, добавил. — Ты знаешь, Америка?


Я замерла. Америка? Значит я американка. Мой акцент этого не выдавал. Возможно, они похитили меня из другой страны и привезли сюда?


— Откуда твои люди меня выкрали?


— Не имею гребаного понятия. Я не контролирую каждый их шаг. У них был заказ на пять девушек — они вернулись с шестью. — Он пожал плечами.— Я не прошу отчета. Я доверяю своим парням — даже когда они на это не рассчитывают.


— Что будет с остальными девушками?


Он прищурился.


— Не надо испытывать на мне сострадание. Сейчас ты главная. В минуту, когда ты начнешь требовать от меня отпустить их или, бл*дь, помиловать, тогда же все и закончится. Их судьбы были обозначены месяцами ранее, до этого они даже знали что, мы придем. Притворись, что ты их никогда не видела, потому что это лучшее, что ты сможешь сделать для своей маленькой совести.


Я сжала пистолет крепче, пальцем поглаживая курок.


— Отлично. Мы вернемся к этому. Сколько у меня есть времени, прежде чем вы найдете покупателя?


Его ноздри раздулись.


— Ты задаешь странные дурацкие вопросы. Как насчет «где твой телефон»? «Какой номер набрать в местный полицейский участок?»


Он изо всех сил пытался сесть, ноги были расставлены прямо перед ним, кровь окрашивала белый пол, на котором он лежал.


— Тебя не волнует что ты моя? Тебя не волнует, что я собираюсь продать тебя? Какого хрена ты все еще здесь, задаешь мне вопросы, которые не имеют, бл*дь, смысла?


Он указал позади себя.


— Прекрати размахивать пистолетом мне в лицо и уходи. У тебя будет хорошая фора, прежде чем я смогу поднять свою жалкую задницу и стану преследовать тебя.


Мои глаза метнулись к двери. Искушение наполняло мою кровь, посылая адреналин в мои ноги. Я встала, направив дуло ему в грудь.


Он холодно улыбнулся.


— И тут ты уходишь — нормальная реакция. Беги от меня, милая. Это твой единственный шанс.


Я осторожно двинулась к двери, мой страх усиливался, чем ближе я подходила к выходу.


Я не боялась уйти или бежать по улицам полуголой, или даже звонить в полицию, чтобы они пришли и нашли меня, меня пугала мысль о том, что я оставлю позади еще больше загадок.


Ступив ногами на плитку, я собрала все свое растерянное мужество.


Спроси его. Ты хочешь ответа на один вопрос.


Мое сердце упало. Я отчаянно хотела знать, но для отчаяния было неподходящее время. Любой ответ грозил разрушить меня, только разными способами.


Килл свирепо взглянул меня.


— Какого черта ты все еще здесь? — Он указал на дверь. — Иди, черт бы тебя побрал.


Я рванула вперед, теряясь в необходимости все узнать, поглощенная желанием смотреть ему в глаза, когда задам вопрос.


Стоя над ним, я прорычала.


— Скажи мне одну вещь, и тогда я решу, что сделаю с тобой. Спасу твою жизнь или убью тебя.


Он усмехнулся.


— Ох, лучше сделать хороший выбор, видя, как моя жизнь висит на волоске.


Направив пистолет на его лоб, я прошептала:


— Я знаю тебя. Я уверена в этом сильнее, чем в самой себе. Скажи мне правду. Откуда мы знаем друг друга?


Что-то промелькнуло в его изумрудном взгляде. Я была готова отдать свою жизнь, чтобы это расшифровать, а затем земля вылетела из-под ног, и я рухнула на спину, больно ударившись о плитку.


Грохот от пистолета раздался вокруг нас, когда тот выплюнул свою смертоносную пулю в стену. Черное оружие приземлилось дальше, спрятавшись под столом вне зоны досягаемости.


Килл зажал меня своим окровавленным телом, тяжело дыша и воняя медью.


Я должна была догадаться, что подошла слишком близко.


Теперь я попала в ловушку.


Теперь я обречена.


Килл оскалил зубы, выглядя диким, непредсказуемым и почти безумным.


— Я скажу тебе, откуда мы знаем друг друга. — Он наклонил голову, прижимаясь губами к моему уху.— Я твой худший кошмар, и теперь вся власть у меня.


Я ахнула.


Я знала это.


Мой кошмар.


Он сам так сказал.


4 глава


Кем была эта женщина? Лгунья и мошенница? Я хотел свернуть ей шею за то, что причиняла мне боль, но в то же время хотел прорваться сквозь ее ложь и увидеть. Увидеть невозможное. Поверить в невероятное.


Она заставила меня хотеть того, от чего я зарекся.


Она сделала меня слабым.


Она заставила меня ненавидеть.


— Килл.


— Отпусти меня.


— Чтобы ты снова могла угрожать мне пистолетом? Ты почти размазала мои мозги по всему дому. — Его хватка переместилась от моего бедра к горлу. — Нет ни единого хренова шанса.


Я смотрела ему в глаза. Не было ни единого намека на то, о чем он думал, прежде чем повалил меня на пол.


Его тело было неподвижным, его прикосновения согревали меня так же хорошо, как и на расстоянии.


Мое сердце сжалось. Было невозможно сохранить такое узнавание во взгляде. Он никак не мог скрыть, что он чувствовал, когда мы впервые встретились — ни тогда, когда нас тянуло друг к другу. Ни тогда, когда наши сердца грохотали друг напротив друга.


Печаль парализовала меня.


— Я вся в твоей крови, — пробормотала я, безуспешно отталкиваясь от его широкой сильной груди.


Он ухмыльнулся.


— Будет еще больше, когда мы закончим.


Мое сердце застряло в горле.


— Что, прости?


Он опустил голову, уткнувшись в мою шею.


— Я не встречал никого похожего на тебя. У тебя был шанс сбежать, но ты не сделала этого. Ты задаешь причудливые вопросы, и я не могу отрицать, ты чертовски меня заводишь.


Не встречал никого похожего на тебя...


Он либо блестящий мошенник, либо мастер обмана.


Килл приподнялся.


— Почему я должен продавать тебя, если я могу попробовать тебя сам? Ведь заказ был на пять девушек, а не на шесть. — Холодный оскал растянул его губы. — Это как будто ты была предназначена мне. Все правильно — мой день рождения через пару недель — ты мой подарок, чтобы справиться со всем этим дерьмом в моей жизни.


Мой мир со скрежетом остановился.


— Твой день рождения?


Он ухмыльнулся.


— Первого октября.


Мир начал вращаться — только на этот раз в другом направлении.

— Ты — весы? — Я едва дышала.


Он замер.


Каждый мускул его тела напрягся. Его глаза стали оружием, когда он своим взглядом нырнул мне в самую душу. Я чувствовала его — глубоко внутри — ищущего, рвущегося сквозь мои забытые воспоминания, сея хаос в моей жизни.


— Ты — весы. Я посмотрела, что это значит — это было довольно интересно. — Я улыбнулась парню, которому отдала свое сердце.


Он ухмыльнулся.


— Дай-ка я угадаю. Я крутой, с бешеным нравом и чертовски умен!


Я захихикала, мои рыжие волосы сияли в лунном свете.


— Нет, ты дипломатичен.


— Да... конечно. — Он рассмеялся. — Ты уверена в этом, с моей-то репутацией?


Я повернулась к нему, очерчивая пальцами его лицо.


— Ты грациозен.


Он фыркнул.


— На моем мотоцикле, возможно, но больше нигде.


— Миролюбивый.


Он рассмеялся.


— Хм, еще большая ложь.


Я замотала головой, со всей серьезностью в голосе.


— Ты миролюбив. Ты борешься за то, во что веришь. Борешься за то, что принадлежит тебе, но в своем сердце... ты добрый и нежный ты не являешься частью этого мира, — мой голос понизился до шепота. — Как и я.


Он застыл. Слова «я люблю тебя» танцевали в его глазах. Мы еще не говорили этого. Но я хотела. Черт, как я хотела этого.


Мои губы скривились в улыбке.


— Ты также идеалист.


Он кивнул, отвлекаясь от любви и недосказанной правды.


— Ладно, отчасти я согласен с этим, — он уткнулся носом мне в шею. — Это звучит довольно мило. Есть какие-то плохие черты характера, которых я должен остерегаться?


Я вздохнула, мои глаза зафиксировались на его губах. Я хотела, чтобы он меня поцеловал. Очень.


— Поверхностность и тщеславие.


Он резко фыркнул.


— Ах, какая прекрасная концовка, — прижимаясь ко мне всем телом, он пробормотал: — Жаль, я согласен с этими характеристиками больше всего.


Воспоминание закончилось, швырнув меня на холодный пол к разъяренному мужчине надо мной. Я не смогла разглядеть парня из моего прошлого. Он был размыт — как мутный объектив или дефектная фотография.


Что было реальным? Чему я могу верить?


— Какого хрена ты упомянула астрологию? — потребовал Килл. Его пальцы, обернулись вокруг моего горла.


Мою кожу покалывало от жара. Каждый сантиметр, которого он касался, разжигал костер под моей кожей.


— Ты трахаешь мой мозг. Если ты думаешь, что я позволю тебе играть с моими мыслями. — Его гнев сплотился с... Это был страх?


Растерянность в его взгляде появлялась и исчезала, будто умирающий светлячок.


— Ты для меня ничто — поняла? Ты меня не знаешь. У тебя нет никакой власти надо мной. И ты, определенно, не можешь трахать мой мозг своими выдумками. — Он приблизил губы к моему уху, тяжело дыша. — Зачем ты говоришь это?


Я не смогла ответить. Мое мчащееся сердце лишило меня дара речи.


— Ответь мне, черт возьми, — прорычал он. — Сейчас же!


Все сказанное им было ложью. Он почувствовал что-то, когда я упомянула день его рождения. Он отреагировал на что-то скрываемое в его прошлом. Его злость была фасадом — жуткая стена вокруг сильнейшей давней боли, пылающей в его глазах.


— Я не играю с тобой, — прошептала я. — Прошу, расскажи мне, что ты знаешь.


Он отклонился назад, его лицо стало бледным и жестким.


— Я никогда ничего тебе не скажу, потому что ты не она, черт возьми. Это долбаный трюк. Коварный, злой фокус.


Мое сердце раскололось, проливая свою жизненную силу. Я отдала бы десять лет своей жизни, лишь бы узнать, что он от меня скрывает.


Вдруг его огонь погас, и он ссутулился надо мной. Его пальцы обвили мою шею, и я жадно хватала воздух.


Он отключился, чуть слышно прошептав:


— Ты не она. Ты не мой стрелец.


Я замерла, желая его признанием разбудить что-то внутри себя. Я зажмурилась, позволяя его бессознательному телу еще сильнее прижать меня к кафелю.


Пожалуйста, вспомни.


Моя голова болела, глаза жгло.


Стрелец и весы.


Ничего.


Боль опустошала меня. Светлячки истины, которые я заметила в его глазах, порхали вокруг нас, разгоняясь все быстрее и быстрее с каждым неровным вдохом.


Бедра Килла вжались в мои, большая пряжка впилась в мою нежную плоть. Несмотря на то, что он был практически без сознания и полон боли, его мужественное тело пробудило во мне дремлющую женственность.


Я не могла игнорировать его мужество между своих ног. Или его запах — полночного ветра и океана — под кожей и кровью. Мои чувства оживали и были искренними — упиваясь им.


Я извивалась и выворачивалась, пытаясь освободиться. Я вылечу его, до того как он уйдет в никуда. Воспоминание утвердило мое решение. Независимо от моего будущего.


Его любовь к кому-то — к ней — только укрепила мое решение заваливать его вопросами, до тех пор пока не получу ответы.


Глаза Килла распахнулись, стеклянные и тяжелые. Его бедра дернулись, потеревшись об мои.


Я прикусила губу, ненавидя то, как это незначительное движение направило электричество в мой кровоток.


Он медленно поднял голову, моргая как обдолбанный. Ему стало еще хуже: я волновалась, что после следующего обморока он не очнется.


— Я заключу с тобой сделку, — прошептала я. Я ненавидела то, каким мягким и покорным стал мой голос. Каждый сантиметр его тела превратил меня из жертвы в соблазнительницу против моей воли. Мои пальцы жаждали пробежаться по его густым, длинным волосам. Мои соски напряглись, чувствуя его грудь, плотно прижатую к моей.


Я не должна была думать о сексе. Но в такой близости от него это все, на чем я могла сосредоточиться.


Его глаза широко распахнулись,


— Ты не в том положении, чтобы торговаться.


Он поморщился, скрипя зубами от мучительной боли.


Сохраняя свой голос таким же низким, я прошептала:


— Я в идеальном положении, чтобы торговаться. Если ты не позволишь мне обработать рану и уложить тебя в постель, ты снова вырубишься, а когда очнешься, я буду далеко.


Я не уйду, пока не разберусь.


Его бровь изогнулась, боль сковала его.


— Ты должна уйти. Очевидно ведь, что я не смогу тебя догнать. — Он вздохнул, сбрасывая напускную байкерскую злость. — Почему ты все еще здесь?


— Ты знаешь почему, — вздохнула я. Пожалуйста, скажи мне почему.


Он покачал головой.


— Ты...— он остановился, передумал и пробормотал: — Погоди, ты сказала, что хочешь уложить меня в постель?


Его бедра чуть толкнулись, испытывая меня.


Я понимала, что должна была отбиваться, испугаться и взбеситься из-за того, что он пользуется мной — но я... не смогла.


Я не играла в игры. Я могла проиграть слишком многое, а все, что могла выиграть, узнать, кем я была. Не стану скрывать, что я находила его чрезвычайно привлекательным. Я бы не пыталась и не притворилась, что я не хочу быть с ним — всем ним — включая все его скрытые воспоминания.


Мой мир сократился от семьи, друзей и карьеры, которых я не помнила, до него. Только его и меня. Здесь и сейчас.


Правда была единственным способом двигаться вперед.


Я не отводила он него глаз.


— Ты цепляешься не к той части разговора. Если ты не позволишь мне помочь тебе, ты умрешь.


— И это пойдет тебе на пользу, так почему это тебя волнует?


— Я тебе говорила. Я волнуюсь, потому что у меня есть вопросы, очень много вопросов, и ты единственный, кто может на них ответить.


Он усмехнулся, но его лицо теряло силы, ослабев снова.


— У меня нет ответов на твои вопросы.


— Я думаю есть.


— А если я это сделаю, но решу тебе никогда ничего не рассказывать — что тогда?


Я промолчала, во мне поселилась уверенность.


— Я тебя заставлю. — Я мягко улыбнулась. — Я могу быть очень убедительной.


Я так думаю.


Душераздирающая тень отчаяния наполнила его глаза, чтобы исчезнуть через секунду.


— Кое-кто однажды сказал мне, что я был невероятно упрям.


— Естественно. В противном случае ты позволил бы мне встать, и я бы излечила тебя.


Он не улыбнулся, напряжение стягивало его мышцы.


— Кто ты такая?


Печаль появилась из ниоткуда,


— Я надеюсь, ты мне расскажешь.


Он отвернулся, гнев придавал ему сил. Он скатился с меня, будто больше не мог находиться вблизи от меня. Уставившись в потолок, Килл проворчал:


— Хорошо, лечи меня.


Я села, прижимая ладонь к своей ноющей спине.


Килл добавил:


— Я даю тебе слово, что буду лежать здесь, и позволю тебе протыкать меня проклятой иголкой. Я даже позволю тебе размахивать пистолетом перед моим лицом, если это заставит тебя чувствовать себя в безопасности, но я хочу кое-что взамен.


Мои брови приподнялись.


— Ты хочешь больше чем свою жизнь? Это немного алчно, тебе не кажется?


Повернув голову, он остановил свои зеленые глаза на мне.


— Я хочу знать о тебе все. Шрамы. Татуировки. Все это. Меня не волнует, сколько это займет времени. Меня не волнует, как я заставлю тебя вспомнить. — Воздух мерцал, когда его гнев нарастал. — Но вот что я скажу тебе — если ты мне солжешь, я убью тебя. Справедливо и чертовски просто. Я не знаю, вешаешь ли ты мне лапшу на уши или это правда, но независимо от этого — одна ложь и тебе конец.


Он поднял палец, и грубо тыкая, указал мне в лицо.


— Ты никогда не станешь мне врать. В момент, когда ты это сделаешь, твоя жизнь закончится, и это, — он махнул рукой между нами, — все что происходит с нами — это нелепое перемирие — закончится. Я продам тебя и никогда не подумаю о тебе снова. Я ненавижу, когда мной манипулируют, милая, и ты не захочешь сделать меня своим врагом.

Он похлопывал рукой по своей ране, его тело, выгнулось над кафелем.


— Ты согласна на такие условия?


Я трепетала от надежды. Связь — необъяснимая привязанность пульсировала.


— Согласна. Но только если ты обещаешь не врать мне взамен.


Он закрыл глаза, его лоб испещрили морщинки от печали.


— Иногда ложь — это единственное, что держит в здравом уме. Я не дам тебе этого обещания.


Его слова были окончательными. Безоговорочными.


Я ненавидела то, что он требовал от меня так много, но я никогда не смогу получить взамен, то в чем нуждаюсь я.


— А если я не смогу рассказать тебе? Если никогда не вспомню?


Он неуклюже пожал плечами, стиснув челюсти.


— Тогда ты просто останешься в неведении, и я от тебя избавлюсь. Не заставляй меня пожалеть о каждом гребаном поступке, который я совершил.


Мои руки сжались.


— О чем ты пожалеешь? Что-то было между... нами? Пожалуйста... ты меня знаешь или нет?


Тревога заставила мое сердце бренчать болью.


— Пожалуйста...


Он кашлянул.


— Принеси аптечку. Я не чувствую...— его голова повисла.


Проклятье.


Я вскочила на ноги, выбежала из кабинета с множеством компьютерных мониторов, и бросилась в коридор. Я проверила две двери — одну в гостиную, а другую в домашний кинотеатр, прежде чем найти ванную.


Было странно бегать босиком и без белья в доме человека, который выкрал меня из моей жизни и возглавлял банду байкеров.


Все мысли о побеге улетучились.


Меня не манила ни входная дверь, ни телефон на подставке у лестницы.


Ничто не может дать мне желаемое.


Только грубиян, истекающий кровью на полу.


Что если он откажется рассказывать тебе?


Что если он устанет и продаст тебя?


Моим мыслям требовались рациональные рассуждения, но я не могла дать их. Я просто знала, что не смогу уйти. Не сейчас.


Это может быть твой единственный шанс. Ты не можешь ему доверять.


Доверие к нему это — цена, которую придется заплатить. Он сказал, что оставит меня, пока я не расскажу ему историю моей татуировки и шрамов. Это может занять день или год.


Он оставит меня.


Я надеюсь.


Прогоняя мысли прочь, я вошла в ванную, оснащенную душевой кабиной, туалетом и единственной раковиной, приветствующей меня сверкающей белой мозаикой. Зеркала не было, оставив меня гадать, как я выгляжу.


Еще одна картина с математическими уравнениями висела на стене.


Компьютеры и картины — он был гением? Злой гений, который дергает мир за ниточки, используя код?


Открыв шкафчик под раковиной, я нашла то, что искала. Схватив ярко-красную пластмассовую коробку с белым крестом, я вернулась в кабинет.


Килл лежал на спине, рука упала на глаза, его губы приоткрылись.


Он не шевельнулся, когда я опустилась рядом с ним на колени и открыла аптечку. Он не дрогнул, когда схватила стерильные ножницы и разрезала его изорванную футболку.


Я стянула его окровавленную одежду с плеч, и его рука упала с глаз. Он снова был без сознания.


Я надеюсь, что ты выдержишь следующую часть.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги