Разрушай и подчиняй

Но я не могла.

Что-то меня сдерживало.

Вылив из бутылки в ладонь пряное средство для тела, он отмывал свое тело до клинической чистоты, прежде чем полностью ополоснуться и выскочить из душа.

Его зеленые глаза ненадолго пересеклись с моими, когда он потянулся к свежему полотенцу, промакивая волосы, пока они не превратились в сексуальные пряди, а затем обернул новое полотенце вокруг его идеально сложенного и очерченного тела.

Не проронив ни слова, он бросился к раковине, схватил пару крошечных серебряных ножниц и скрылся в спальне.

Не зная, что делать, я последовала за ним, но обнаружила, что он лежит на кровати, его влажные волосы лежат на подушке, глаза сфокусированы на потолке, а серебряные ножницы — на раскрытой ладони.

— Сделай это. Я больше не хочу их. — Подняв голову, он добавил. — Как только их не станет… мы поговорим

Он тянет время.

Я не знала, радоваться мне или волноваться от того, что я так сильно на него повлияла.

Подойдя к кровати, я нерешительно забралась на матрас и подвинулась ближе. Килл не смотрел на меня; свободная рука сжимала его бедро.

Взяв предложенные ножницы, я наклонилась над его раной. Кожа достаточно зажила, чтобы затянуться. Касаясь его плоти, я проверила, нет ли инфекции или температуры. Успокоившись, что это не принесет вреда, я села прямо.

— Мне нужен пинцет.

— Верхний ящик в ванной.

Я соскользнула с кровати, взяла пинцет и поднялась над ним. Его кожа была прохладной на поверхности от холодного душа, но под ней бушевал огонь, который сжег все мои мысли до пепла.

Находясь так близко. Мы оба практически голые. В постели.

Это был сон. Кошмар. Сбывающаяся фантазия.

Куртка укрывала меня тяжелой рамкой. Манжеты нависали над моими ладонями. Я бы не смогла сделать что-то настолько деликатное, как снятие швов, борясь с плотной материей. Это нужно снять... только у меня под ней ничего не было.

Это не имело значения.

Он видел меня голой. Он был во мне.

Так почему я чувствую себя такой застенчивой и уязвимой?

Набравшись храбрости я стянула куртку и осторожно положила ее у подножия кровати.

— Спасибо, что позволил мне надеть ее.

Ноздри Килла раздулись, когда он заставлял себя продолжать смотреть в потолок. Я знала, что он мог увидеть, что я голая, но он коротко кивнул.

— Только пожилые дамы и члены клуба получают эту привилегию.

— Тогда почему ты позволил мне носить ее?

Он повернул ко мне голову; его глаза оставались сфокусированными над моей ключицей. — Сними мои швы.

Боль пронзила мое сердце. Ярость, которую он носил в себе, блестела в его глазах, ослабляя то небольшое доверие, которое мы сформировали. Крошечный край уязвимости исчез. Исчез или скрылся.

— Килл… не надо. Пожалуйста, не затыкай меня.

Он стиснул челюсти.

— Я… я не специально. Это просто…

Его взгляд смягчился, и он потянулся ко мне, прежде чем опустил руку на одеяло.

— Дай мне больше времени. Это нелегко. Я так привык закрываться от людей. Так привык быть ублюдком, чтобы защититься. — Его губы дернулись в извиняющейся ухмылке.

— Нелегко сломить привычку. — Его голос перешел на шепот. — Я до сих пор не могу поверить, что это происходит. Что ты — это ты. И здесь. Живая.

Мои руки тряслись, удерживая за ножницы и пинцет. Вопросы обстреливали мой мозг, нетерпеливо бомбардируя.

Прогнав нетерпение, я мягко улыбнулась и наклонилась над его шрамом.

— В ту минуту, когда я сниму эти швы, мы говорим. Больше никаких отговорок.

Он кивнул.

Молясь, чтобы мои руки были достаточно точны, я осторожно срезала нитки, стягивающие его кожу.

Сосредоточение на одном деле освободило меня от хаоса в моем мозгу, и я растворилась в этом, наклонившись ниже, позволяя себе быть спокойной и не задавать вопросы — просто… быть.

Это не заняло много времени. Когда я срезала последний стежок, Артур напрягся. Его дыхание изменилось, и я подняла голову.

Его глаза были прикованы к моему татуированному соску. Его нижняя губа зажата между зубами, а живот вздрогнул от напряжения.

Мое сердце мгновенно загрохотало в моих ушах. Все оправдания исчезли. Я хотела танцевать от радости. Но в то же время меня тошнило от страха.

Я боялась его.

Боялась, что он может сделать со мной — не физически, а эмоционально. Если он был мальчиком из моего прошлого, он уже владел моим сердцем. Что произойдет, если он тоже завладеет моими воспоминаниями и разумом?

Насколько я была в безопасности? Что это означало для моего будущего?

Килл тихо застонал.

— Что ты со мной делаешь?

Его признание перевернуло мой мир. Я никогда не думала, что услышу такую ​​потерю в его голосе.

Я покачала головой, мое тело стало тяжелым и пульсирующим.

— Что ты со мной делаешь? — Слезы навернулись на мои глаза. — Пожалуйста, скажи мне. Ты увидел что-то. На яхте — ты увидел что-то, что заставило тебя поверить. Мне нужно это узнать.

Он зажмурился, плотно сжав губы.

— Не надо. Я знаю, что сказал, что мы поговорим, но…

— Нет. Ты не можешь отстраниться снова. Это не честно для нас обоих.

Я утонула в его зеленом взгляде, когда он распахнул глаза. Он сел, опираясь на локти за спиной.

— Ты сказала, что тебя зовут Сара. Это ложь. Какой в этом смысл? — То, как он произнес мое, имя было проклятием. Ужасное проклятие от его необходимости найти изъян в каждом моем аргументе, чтобы ему не пришлось собирать осколки своего разрушенного мира.

— Я не знаю. Я думала, что меня зовут Сара. Оно подходит. Оно кажется… знакомым. Я не врала об этом. — Мои глаза отчаянно хотели посмотреть вниз, куда мое периферийное зрение притягивало его утолщенной эрекцией.

— Я не говорю, что ты врала, — прорычал он. — Я просто говорю… Черт, я не знаю, что говорю.

Внезапно он двинулся, схватил меня за талию и потянул на себя сверху.

— Ты доведешь меня до сердечного приступа. Сидишь там, голая. Лечишь меня. Девушка, которую я любил с восьми лет. Это так тяжело, потерять веру.

У меня не было ответа. Каждая мышца напряглась, растягиваясь на его теле.

— Ты любил меня, хотя тебе было шестнадцать лет, прежде чем мне удалось заставить тебя поцеловать меня.

Его глаза широко распахнулись, и с губ сорвался сдавленный вздох. — Черт. — Схватив затылок, он с силой поцеловал меня. Его язык облизал мои губы, не пытаясь проникнуть, просто желая попробовать.

Отодвинувшись, он сказал:

— Ты помнишь? Те ночи, которые мы провели вместе? Бесконечные домашние задания? — Он тяжело сглотнул. — Той ночью ты пробралась в мою комнату и забралась в мою постель? Черт возьми, это было тяжелее всего в моей жизни, отвлечь тебя.

Я мягко улыбнулась, мне нравилось, как изменилось его выражение лица, но внутри было холодно потому что он описывал вещи, которые я до сих пор не могу вспомнить.

Его тело напряглось.

— Ты не помнишь?

Мне хотелось солгать, чтобы осчастливить его, и надеялась, что я не разрушила все, что выстроилось между нами.

Но я не смогла.

— Частично. Что-то помню, что-то нет.

— Когда ты впервые узнала?

— Когда я узнала тебя?

— Да.

Я закусила губу.

— Хм… я не могу вспомнить мое первое воспоминание, но в тот момент, когда ты снял повязку с глаз, я узнала. Я узнала твои глаза.

Его лицо смягчилось.

— Я так чертовски сильно тебя хочу.

Быстрая смена темы вызвала во мне фейерверк похоти.

— Тогда возьми меня.

Боль исказила лицо, маленькая капля крови от недавно снятых швов проявилась на коже.

Он боролся с собой пока, наконец, не сдался. Его бедра приподнялись, и я ахнула. Я хотела его. Я не могла этого отрицать.

— Хочешь, чтобы я взял тебя?

— Да.

— Ты делаешь это, потому что думаешь, что сможешь стереть то, что произошло? Вернуть нам то, что мы потеряли? Вернуть прошлое?

Да. Нет. Я хочу.

— Я делаю это, чтобы исправить наше будущее. И выяснить, что случилось.

Его лицо похолодело.

— Некоторые детали лучше оставить в темноте.

Мое сердце сжалось.

— Детали вращаются вокруг моей предполагаемой смерти?

Он не ответил.

Спеша сменить тему, я сказала:

— Что бы ни случилось, мое мнение о тебе не изменится.

Даже когда я это сказала, я не знала, правда ли это. Могу ли я по-прежнему любить его, как и все те годы назад, когда я не знала человека, которым он стал? Или загадочные обстоятельства моей смерти? Была ли я в постели со своим убийцей? Представив, что в нем скрыт дьявол я испугалась.

— Не говори о том, чего не знаешь, — пробормотал он.

Я опустила голову, не в силах скрыть правду.

Заправив рыжие волосы за моё ухо, он тихо сказал:

— Разговоры и ответы могут прийти позже. Скажи мне правду сейчас.

— Хоть что-нибудь.

Его бедра опасно повернулись. — Насколько ты хочешь меня?

Мои глаза вспыхнули, и все внутри меня растаяло. Я бы поиграла в его игру. Вопросы могут подождать. Все, что может разрушить то, что у нас было, может ждать вечность.

— Очень сильно.

Он вздрогнул подо мной. Химия искрила между нами. Страсть и похоть. Связь за гранью земного, пульсирующая с историей гораздо глубже, чем несколько недоразумений.

Прежде чем я успела ответить, его кожа побледнела, и он скинул меня с себя.

— Боже, я так облажался.

Мое тело тут же похолодело, ему не хватало тепла. Поднявшись и сев, он обхватил голову руками.

— Я не могу поверить… после всех этих лет. — Его бицепс пульсировал, когда его пальцы вцепились в его длинные волосы. — В это больно поверить. Моему сердцу больно думать, что ты была одна — все это гребаное время. — Его глаза светились яростью. — Они сказали мне! Они заставили меня…

Я за ним не успевала.

Мое сердце громыхало. Я поднялась на колени.

— Все хорошо. Мы с этим разберемся. Пока ты меня защищаешь...

— Защищаю тебя? — Он поморщился. — Черт, я собирался продать тебя! Как ты можешь смотреть на меня? Как ты можешь сидеть здесь и все еще заботиться обо мне, когда я поступал с тобой как долбаный мудак?

— Серьезно? Потому что что-то внутри меня все это время знало. Назови это судьбой или какой-то душевной связью. Я видела твое прошлое в твоем сердце. — Я вздохнула, пытаясь успокоить трепет в своей груди. — Все это время я не знала чем руководствоваться. Нет уроков прошлого или воспоминаний. Я должна была полагаться на инстинкт, и независимо от того, как ты ко мне относился, все внутри вибрировало осознанием того, что ты — тот, к кому я бегу. Даже когда нужно убегать.

Артур сидел ошеломленный. Его губы исказила боль. — Черт. Ты хоть представляешь, что ты делаешь со мной? Каково это слышать насколько ты самоотверженная и сильная? Веришь в нас так сильно, даже когда я сделал все, что было в моих силах, чтобы уничтожить тебя? Ты заставляешь меня чувствовать себя гребаным чудовищем. Я никогда не буду заслуживать тебя после того, как я опустился до их уровня. Уровень, до которого я клялся никогда не опускаться.

Я не могла смотреть на его страдания; Я придвинулась ближе.

Он продолжил:

— Я не могу понять, как это произошло. Я верю, что ты — она, но ожоги... татуировки. Это сеет хаос у меня в мозгу.

Он опустил голову на руки, отодвигаясь еще дальше. Он пробормотал что-то себе под нос, я не расслышала.

Он грустно улыбнулся.

— Если то, что ты сказала, правда, то моя жизнь только стала хуже, а кошмар только начался.

Я вздрогнула от предчувствия.

— Какой кошмар?

Он смотрел вдаль, видя то, чего я никогда не видела. Дернувшись, он сказал:

— Неважно. — Его глаза пронзали, и он прижал меня к кровати. Опрокинув меня на спину, он пробормотал:

— Сейчас я хочу сконцентрироваться на тебе — на нас. Я хочу вспомнить тебя.

Ловкими пальцами он следовал по моей татуировке к моему бедру. Его взгляд остановился на узоре, который вырвал его изо лжи и заставил поверить в правду.

Наконец он поднял голову.

— Ты хочешь знать, что меня отрезвляет? Что меня так пугает в том, что ты говоришь правду? Что все это реально, хотя в это так тяжело поверить?

Я кивнула.

Я задыхалась, пока его пальцы скользили по рисунку, нанесенному на мою кожу.

— Она здесь. После всего этого времени я никогда не думал…

Напрягая пресс, я попыталась сесть, чтобы посмотреть, что он делает, но он удерживал руку на моей груди так, чтобы я оставалась в лежачем положении.

Потом он продолжил.

— Тебе исполнилось тринадцать. Я помогал тебе с твоей домашней работой каждую ночь, потому что ты завалила математику. Я всегда думал о тебе, как о своей младшей сестре или раздражающей прилипале, но что-то изменилось в ту ночь. — Его голос был задумчивым, и тоскливым. — Ты была той, кто поцеловал меня. Ты отбросила свою книгу в сторону и бросилась в мои объятия. Мы упали с дивана, разбив журнальный столик, раскинув газеты. Слава Богу, твоих родителей не было дома, потому что ты устроила драку, когда я попытался тебя остановить.

— Мы катались по полу, ты пытаешься поцеловать меня, я пытаюсь увернуться. Но ты победила.— На его лице появилась улыбка. — Ничто не помешает тебе получить то, что ты хотела. И по какой-то необъяснимой причине ты хотела меня.

Его глаза встретились с моими. — Ты попробовала колу и сахар, и ты, блин, накачала меня наркотиками в ту ночь. Я не должен был хотеть тебя. Я был почти на четыре года старше и уже имел девушку. Я не только общался с дочерью лучшего друга моего отца, но и изменял девушке, с которой только начал встречаться.

Мое сердце защемило. Я не помнила его девушку, и в моем животе вспыхнуло пламя, когда я подумала, что он любил другую.

Он улыбнулся, заметив морщинки на моем лбу.

— Все еще ревнуешь, после всех этих лет. — Его глаза затуманились, заставляя его вернуться в прошлое. — Ты не позволила нашей разнице в возрасте встать между нами, и ты не приняла мое «нет» как ответ. Ты изменила мою любовь к тебе, как к маленькой сестре, на любовь к тебе, как к женщине. Учитывая, что ты была его дочерью.

— Я заставила тебя в меня влюбиться?

Он усмехнулся.

— Клео, ты заставила меня, посвятить тебе весь свой чертов мир.

Клео.

Клео.

Мой мир раскололся, и я проваливалась сквозь трещины.

— Клео, детка, мы сегодня ужинаем с другими членами клуба. Иди, надень свои лучшие джинсы и приходи помогать с украшениями.— Ярко-рыжие волосы моей матери сияли в кухонном освещении.

Воспоминания переплетались и сталкивались.

— Ах, так ты хочешь, чтобы я сейчас звал тебя Клео? Что произойдет, если я захочу продолжать называть тебя Лютик?

Мой отец ткнул меня в ребра, пытаясь рассмешить, но это только раздражало.

— Я больше не ребенок, папа. Зови меня Клео.

Меня затягивало все глубже и глубже в мое скрытое прошлое.

— Клео Прайс, я люблю тебя всем сердцем и душой. Ты мой Стрелец, а я всегда буду твоими Весами. — Арт сжал мои щеки своими теплыми ладонями и сладко меня поцеловал, с обожанием и, что самое главное, любовью, родственная душа, которая расцвела от того, что мы узнавали друг друга.

Слезы текли по моим щекам.

Меня зовут Клео...

Я моргнула, возвращаясь в настоящее.

— Я Клео Прайс. Моего отца звали Пол «Шип» Прайс, моя мама Сандра Прайс. У меня нет братьев или сестер. Ты был всем моим детством. Ты был моей первой и единственной любовью. Ты был моим смыслом жизни, и я нашла тебя.

Стена, скрывающая мою семью, рухнула, омывая, как сломанная плотина, долину моих мыслей, сметая темноту.

Я вспомнила их!

Я не могла сдержать дрожь от счастья.

Килл сидел, замерший. Он не дышал и не моргал.

Сев, я обняла его.

— Поговори со мной.

Ему потребовалась очень долгая минута, чтобы оттаять, но, в конце концов, его спина расслабилась, и его руки обвили меня самыми крепкими объятиями.

— Я жил последние восемь лет веря, что ты умерла. Я изо всех сил пытаюсь смириться со всем, что я натворил — как я относился к тебе, — как я трахал тебя без эмоций. Черт, это заставляет меня задуматься о том, как я тебя использовал. Дерьмо!

Он задрожал в моих руках, а я уткнулась носом в его шею.

— Ты не знал. Мы оба жили в пытке. Пусть прошлое останется на своем месте.

— Нет, понимаешь, вот в чем дело. В тот момент, когда я увидел тебя, я возненавидел тебя. Ты так похожа на нее, но я убедил себя, что этого не может быть. Я не мог понять, как это возможно, что ты была еще жива после всех этих лет. Так много раз в прошлом я смотрел на женщин и видел в них тебя. Видел, ты прячешься в их глазах. Это вырывало у меня сердце каждый раз — видеть тебя…так похожей...

Он схватился за волосы.

— Ох, это больно. Я повторяю себе, но это не облегчает ситуацию.

Мои пальцы мягко массировали его затылок.

— Любить так же сильно, как я любил тебя — это уничтожило меня, когда ты ушла. Я не хотел никого другого. Я не хотел ничего, кроме того, чтобы ты снова была жива.

Мое сердце разболелось от моего следующего вопроса.

— А ты?

— Что я?

Я не могла произнести это.

Ты сделал то, что они сказали, и убил меня?

Он поморщился, понимая мой невысказанный вопрос.

Он схватил меня за руку, сплетая наши пальцы.

— Я клянусь тебе нашей любовью, которую я не сохранил. Я не знаю, что случилось. — Страх наполнил его голос. — Я этого не делал, Клео. Ты должна поверить мне.

Я сжала его пальцы.

— Я тебе верю.

— Почему ты не рассказал полиции? Почему ты попал в тюрьму за преступление которого ты не совершал?

Комната стала ледяной, когда Килл скрыл все, что мог отпустить. Спрятал. Заблокировал ответы, которые мне необходимы.

— Пожалуйста… Это прошлое, о котором я пока не могу говорить. — Его лицо исказилось от боли.

— Дай мне время. Это все, чего я прошу, и я расскажу тебе — я обещаю.

Я сидела неподвижно. Он когда-нибудь расскажет мне? Не лучше ли быстро рывком сорвать пластырь и разобраться с последствиями сейчас? Но я не могла сделать этого с ним. Я уже разрушила мир, который он знал; я не могла требовать большего.

— Ладно. Время.

— Спасибо, я расскажу тебе все… скоро. — Хмурость омрачила его лицо. — То же касается и тебя. Мне нужно знать, где ты пропадала. Как ты потеряла память и забыла обо мне.

Мне тревожно от мысли рассказать ему все то, что я еще сама не вспомнила. Мой разум напоминал швейцарский сыр со множеством дырок. Немного отстраняясь, я прошептала:

— Надеюсь, что ты разберешься во всем за нас обоих. Я помню, как выглядели мои родители. Помню свою комнату с желтыми стенами и любимую цитату из «Принцесса-невеста» на потолке. Но больше ничего не помню. Не помню, что произошло после моего четырнадцатого дня рождения. Не помню, как стала Сарой, как жила за границей или стала ветеринаром.

Килл с беспокойством отвел взгляд.

— Ты так много не помнишь. Так много, что мы не знаем, вспомнишь ли ты. — Его плечи поникли. — Дерьмо, Клео. Я так много хочу тебе сказать. И я так сильно надеюсь, ты никогда... — Оторвавшись, он вздохнул. — Это всё ранит так чертовски сильно. У меня слишком много мыслей в голове… Я такой мудак. — Отстранившись, он заглянул мне в глаза. — Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Слезы подрывали мое самообладание при мысли о том, что он так сломлен. Так вывернут наизнанку, наконец-то увидев меня.

— Я уже. Я понимаю.

Он хмыкнул.

— Мне так чертовски жаль.

Я хотела забрать его боль. Моего утешения было недостаточно, чтобы спасти его. Сменяя тему на более простую, я спросила:

— Что, наконец, заставило тебя поверить?

Сразу улыбнувшись, он прижал меня к себе.

— Это было уравнение. Наше уравнение. Глупая вещь, над которой ты хихикала, когда я показывал тебе, какой классной может быть математика.

Мой разум остался опустошенным. Как будто моя семья была теперь свободна от сети, которая захватила мой разум, но остальное — оно все еще было в ловушке, все еще извивалось и пыталось сбежать.

Он отпустил меня, его большая ладонь опустилась мне на бедро.

— Посмотри. Убедись сама.

Я взглянула на пирамиду цифр, изображенных на моей коже. Я вспомнила ту самую ночь, когда проснулась в какой-то момент, и набросала уравнение, прежде чем оно вырвалось из моих снов. Но я все еще не могла вспомнить, откуда я его вспомнила или что оно означало. Оно так сильно зацепило изнутри скрытым смыслом, что я дала художнику отразить его на свей коже, чтобы никогда не забыть.

Мое сердце сжалось, когда Килл добрался до неравенства: I <3 U

— Ты знаешь, что это обозначает? — пробормотал он. — Ты помнишь?

Я покачала головой, желая вспомнить.

— Нет.

Он улыбнулся.

— Это идеальное математическое доказательство существования любви, написанное цифрами. У тебя были твои слова и стихи, у меня было это. И я, наконец, нашел способ сказать, что люблю тебя.

Я не смогла сказать ни слова.

— Я любил тебя большую часть своей жизни, а потом ты… ушла. Я не знаю, через что ты прошла, и я не знаю женщину, которой ты стала после этого, но я знаю, что никогда не смогу это остановить. Никогда не смогу игнорировать… — Его лицо исказилось, и он зарычал: — Я больше не буду с этим бороться. Слишком долго, я боролся и все кончено.

— Боролся с чем?

— С чувствами. Максимумы и минимумы жизни. Я так долго жил местью, но ты вернула свет в мой черный мир.

Я закусила губу, сдерживая вспышку счастья в своем сердце.

Килл продолжал:

— Так много всего нужно сказать. Столько ты не знаешь. Ты не представляешь, чёрт возьми, как протекала моя жизнь. Все, чего я когда-либо хотел, было отобрано у меня, и мне страшно подумать, что это случится снова.

— Этого не произойдет.

— Ты права. Не произойдет. Не в этот раз. На этот раз я буду держать тебя в безопасности и никогда не позволю тебе скрыться из виду, пока эти ублюдки не заплатят.

Мое сердце заколотилось. Мой вздох громко раздался в тихой комнате.

Наклонившись ближе, он выдохнул:

— Тебя это пугает?

Я покачала головой.

— Нет.

— А должно пугать.

— Я понимаю, что у тебя внутри творится… Темные вещи — болезненные вещи. Скажи мне. Что с тобой случилось?

Его глаза потеряли силу пламени, дымясь от похоти.

— Потом.

Я сглотнула, когда он погладил мою щеку и провел большим пальцем по моим губам.

— Я расскажу тебе все... но сначала мне нужно прикоснуться к тебе. Мне нужно убедиться, что все это реально.

Мои губы растянулись в легкой улыбке.

— Я реальная. Я твоя. Ты мой. Точно так же, как мы говорили годы назад.

Он вздохнул, его грудь резко поднялась.

— Боже, я скучал по тебе.

Его рука скользнула со щеки к затылку. Его глаза впились в меня, прижимая его душу к моей.

— Каждую ночь я мечтал поцеловать тебя. — Его взгляд упал на мои губы. У меня не было времени задыхаться или наслаждаться блаженным ожиданием поцелуя, пока его губы не прижались к моим.

Мое тело растаяло, став единым с его страстью и жаром. Его руки обвились вокруг меня, его сердце грохотало. Я прижалась сильней.

Его губы были одновременно шелковыми и шершавыми. Его язык гладким и крадущим. Я уступила глубоким поцелуям, пока они не стали угрожать моему дыханию и продолжению жизни. А я не хотела прерываться.

Самоубийство поцелуем — смерть в объятиях любимого — это был мой выбор.

Килл не прекращал целовать меня, касаться меня.

Мои пальцы покалывало от желания, изучить его мышцы, чтобы погладить и успокоить.

Я медлила.

Он не позволял ни одной женщине касаться его.

Он почувствовал мой трепет, прервал наш поцелуй, чтобы посмотреть мне в глаза.

— В чем дело?

Я рассмеялась.

— Можно…ммм, я могу прикоснуться к тебе?

Его взгляд вспыхнул, и нежное выражение его лица успокоило меня.

— Клео, прикоснись ко мне. Только ты когда-либо имела эту привилегию. Я так много лет умирал, чтобы снова почувствовать на себе твои пальцы. — Его голос стал хриплым. — Я был готов провести остаток своей жизни без прикосновений, зная, что ты мертва. Я был сломлен ... человек, который не может вынести чужие прикосновения. — Он тихо усмехнулся. — Каждый раз, когда я так жаждал общения, встречал женщину, я заканчивал тем, что чуть не убивал ее за то, что она не была тобой. Я облажался, Клео. Чертов хаос.

О боже.

Мое сердце взорвалось, когда его губы вернулись к поцелую, похищая мой ответ. Мои руки легли на его спину, лаская каждый дюйм, до которого я могла достать.

Он придвинулся, прижимая меня к своему телу и вжимая сильный жар своего члена в мое голое бедро. Он толкнулся один, два раза, посылая восхитительное ощущение желания через мой живот до глубины души. Мои соски сжались, когда его сердце коснулось моего бока.

Каждый дюйм моего тебя кричал, требуя внимания. Чувствительность была и благословением, и проклятием, когда я стала влажной от его поцелуев.

Это было не так, как раньше. Это было сильнее. Намного, намного сильнее.

Его пальцы переместились мне на грудь, сжав один раз, прежде чем наклониться и втянуть губами мой сосок.

Мои глаза закрылись; похоть растекалась по всему телу.

Я извивалась, когда его горячий язык кружил с восхитительным сочетанием посасывания и поддразнивания. Он пробормотал:

— Я так сильно хотел тебя тогда. Я был глупым дураком, что отказал тебе.

Я застонала, схватив его за волосы и дрожа от блаженства, запуская ногти в густые длинные пряди.

— Может быть, если бы ты знал, какая я на вкус, ты бы узнал меня, когда впервые взял.

Его зубы коснулись моего соска, и у меня перехватило дыхание.

— Я так сильно хотел быть твоим первым. Чтобы ты была моей.

Он внезапно остановился, прижав лоб к моей груди и обвивая дрожащие руки вокруг моего тела.

— Я так сожале ...

Я дернула его за волосы, не давая ему снова извиняться.

— Не надо. Я не хочу этого слышать. Сейчас, прямо здесь, прямо сейчас, это наш первый раз. Больше никого не существует — прошлое, воспоминания, месть. Ничего из этого не имеет значения. Больше не имеет.

Он нахмурился и закусил губу. Восхитительные длинные волосы закрывали его глаза.

— Черт, меня возбуждает, когда ты контролируешь ситуацию. Так было всегда. Даже когда ты была властным десятилетним ребенком.

Я рассмеялась, пораженная тем, что напряженный сексуальный момент мог иметь так много сторон.

— Ты фантазировал обо мне, когда тебе было тринадцать, а мне десять? — я игриво сморщила нос. — Это просто отвратительно.

Он усмехнулся.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. Я не хотел тебя подобным образом. Я просто не мог ... я не мог тебя понять. Я не мог выбросить тебя из головы — не потому, что ты была такой миленькой со своими вьющимися рыжими волосами и свирепыми зелеными глазами, а из-за твоего чудовищного отношения.

Его руки скользили по моей грудной клетке, а большой палец обводил впадину моего живота. Он продолжал двигаться, накрывая шрамы и краски. Его глаза горели, опьяняя меня, и желание продолжать разговор быстро исчезло.

Моя спина выгнулась под его прикосновениями.

Он прошипел, прижимая свой пульсирующий член ко мне.

— Мне нужно быть внутри тебя, Клео.

Мои глаза закрылись, когда произнес мое имя. Тело наполнилось дрожью, наконец узнав, где мой дом.

В его руках. В его сердце.

— Тебе это нравится? — пробормотал он. — Тебе нравится, когда я называю тебя Клео? Моя Клео?

Я застонала, когда его губы скользили по моей скуле и по шее.

— Хочешь узнать, что я собираюсь сделать с тобой, Клео? Я буду облизывать каждый дюйм, вдыхать каждую частичку, а потом я буду медленно погружаться в твой жар и заставлять тебя кончать, обхватив ногами мой зад.

Мои веки были настолько тяжелыми, что я изо всех сил пыталась открыть их, чтобы заглянуть в его глаза.

— Ты хочешь, чтобы я обхватила тебя ногами?

Он кивнул, его красивые губы стали влажными и раскраснелись.

— Я хочу, чтобы твоя грудь была напротив моей. Я хочу, чтобы твои руки крепко обнимали меня, и я хочу, чтобы ты дышала мне в рот. Я хотел, чтобы ты прикоснулась ко мне с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Дай мне то, от чего я постоянно отказывался, потому что я не воспринимал другую женщину, занимающую твое место.

— Я люблю тебя! — заревел он на всю территорию. Солнце впиталось в его темные волосы, гладкие шелковистые прядки были в беспорядке от наших поцелуев за гаражами.

— Я тоже тебя люблю! Не опаздывай сегодня вечером.

Он ухмыльнулся, махнув рукой один раз, прежде чем забежать в свой дом.

У меня перехватило дыхание. Это был последний раз, когда я его видела?

Меланхолия и растерянность угрожали уничтожить жар в моем сердце. Я обняла его за шею, притянув к себе.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел мне в глаза, когда войдешь в меня. Я хочу, чтобы ты увидел, как твое тело влияет на мою душу.

Он застонал, крепко меня поцеловав. Его губы были оружием, его язык — инструментом, заставляющим меня корчиться от желания.

Я хотела, чтобы он занялся со мной любовью.

— Я хочу украсть твое дыхание, чтобы ты могла жить, только когда я дышу для тебя. Агония в его голосе глубоко ранила меня. Ему причинили так много боли.

Я прошептала:

— Я хочу, чтобы ты вошел в меня, чтобы я могла претендовать на часть тебя.

Его глаза вспыхнули, пока он нежно целовал меня.

— Ты не знаешь, под защитой ли ты.

Я покачала головой. Я вспомнила. Случайная память прояснилась.

— Мне поставили спираль несколько лет назад. Я не могу забеременеть.

Его глаза вперились в мои. Он не спросил, почему я приняла такие серьезные меры, чтобы никогда не забеременеть. Он не спросил, сколько у меня было любовников. Он просто прижал меня крепче и вздохнул:

— Я никогда не был с женщиной без презерватива. Никогда.

Я обхватила ладонями его щеки, мои пальцы горели от его тепла.

Его губы приоткрылись, и он прижал меня к себе изо всех сил. Мы падали вместе, целовались, прикасались. Моя рука пробралась между нашими склеенными телами, находя его твердую длину и смело обхватывая.

Я погладила его.

Рот Артура широко раскрылся под моими губами. Его ноги дернулись, и гортанный стон прозвучал в его груди.

Мое сердце билось, когда я промокла от власти над ним.

— Тебе это нравится? Когда мои пальцы сжимают тебя?

Его глаза зажмурились.

— Ты сомневаешься? Твои прикосновения чертовки приятны. Но узнаешься ли в них ты? Мой Лютик.

Крик сорвался с моих губ.

Килл прижался ко мне сильнее.

— Мне жаль. Я не хотел.

— Ты о чем?

— Называть тебя этим прозвищем. Я знаю, что оно принадлежало твоему отцу.

Я покачала головой.

— Используй его. Оно твое так же, как и его.

Забота о родителях ударила меня быстро и сильно.

...оно принадлежало твоему отцу.

Что он имел в виду? Прошлое напряжение между нами, или то, что он умер?

Мое сердце сжалось при мысли о том, что родителей больше нет. Затем живот свело судорогой от мысли, что они живут последние восемь лет, полагая, что я гнию в земле.

— Боже, мои родители. — Я схватила Килла за плечи. Я хотела игнорировать необходимость знать — это было не самое подходящее время для вопросов — но я не могла не задать вопрос, повисший между нами, как пятно чернил.

— Где они?

Горячий воздух между нами стал холодным; Килл застыл. Его напряженные мышцы и нечитаемый взгляд в его глазах заставили мое сердце биться сильнее.

— Где они, Килл?

Тянулась тяжелая секунда, затем еще одна. Наконец он закрыл глаза и глубоко поцеловал меня.

— Я расскажу тебе. Я все тебе расскажу.

Его губы прокладывали огненную тропинку по моей груди, пока он двигался вниз.

— И, пожалуйста, не называй меня так больше. Не тогда, когда мы одни.

Когда ты мне скажешь?

Я желала толчков, но проглотила свое нетерпение. Наклонив голову, я сосредоточилась на более простой теме.

— Как я должна называть тебя?

Он усмехнулся, напряженный и прижатый к моей ключице.

— Как ты называла меня тогда. Я хочу это услышать.

Мое сердце стучало по совершенно новой причине. Его губы все время были в движении, его язык мягко облизывал мою грудь.

— Арт. Я звала тебя Арт.

Он прервал свое путешествие вниз, возвращаясь ко мне, чтобы прижаться к моему рту.

— Да.

— Ты хочешь, чтобы я снова так тебя называла?

Он кивнул.

— Больше всего на свете.

Не отводя взгляда, он наклонился и похлопал меня по бедру. Бессознательно я раздвинула ноги шире, позволяя его большому телу поселиться прямо между ними.

Мое дыхание стало поверхностным, когда он остановился, нависая надо мной, опираясь на локти. Его пальцы погрузились в мои волосы, удерживая меня на месте.

— Так много всего предстоит узнать. Столько всего произошло, о чем тебе нужно знать. Но, Клео, не этой ночью.

Его твердый член упирался к моему входу, и я застонала от его молчаливого вопроса. Прикусив губу от радости, от того, что он так близко, я кивнула.

Сжав челюсть, он толкнулся — медленно, конечно, желая меня так, как никогда не желал, с тех пор как мы влюбились. Я спала с Киллианом, но я впервые спала с Артуром. Артом. Моя единственная настоящая связь.

Больше между нами ничего не было — ни латекса от презервативов, ни тьмы от утерянных воспоминаний. Только мы.

Его глаза напряглись, когда он потянулся и заполнил меня, вторжение не прекращалось, пока он не вошел так глубоко, как только мог. Его спина была туго натянутой, когда он издал прерывистый стон.

Я не хотела ни двигаться, ни рассеивать ноющую, восхитительную пульсацию от того, что он взял меня так бережно. Его тело было уютным и теплым надо мной, его зеленые глаза светились в темноте спальни.

Наши взгляды не отрывались.

Мы не двигались. Но мы воссоединились в изголодавшемся восторженном забвении.

Мои челюсти сжались, в борьбе с желанием двигаться. Я хотела насладиться тишиной, просто еще одним мгновением — принять невероятную возможность находиться друг с другом так долго.

Мое существо ​​вздрогнуло, приветствуя его еще глубже.

Арт застонал, немного навалившись на меня, прижав свой лоб к моему. Мы оба взмокли от пота, хоть и не двигались. Наши тела и сердца бились энергией.

Мои татуировки ярко выделялись на фоне покрывала, и я не чувствовала себя такой ужасной от своих шрамов. Его взгляд был наполнен совершенной любви — несмотря на то, что я изменилась с тех пор, как он видел меня в последний раз.

Его губы искали мои, и как только наши губы воссоединились и во мне словно что-то щелкнуло. Время безмятежности прошло. Теперь я хотела, чтобы меня использовали. Я хотела знать, кто меня пронзил, и как сильно я не хотела, чтобы он уходил.

Притянув его к себе, я покачнулась.

Он вдохнул; его сдержанность испарилась, и он навалился на меня. Тяжело и сильно. Его бедра ударялись в мои, когда я раскрылась, приветствуя его страсть, его похоть.

Была тонкая грань между заниматься любовью и трахаться, но это было охренительно. Это было жестоко, но мило. Злобно, но счастливо. Это была тысяча слов в одном действии — исправление ошибок нашего прошлого и, надеюсь, восстановление будущего, о котором мы оба не думали, что когда-либо найдем.

— Боже, Клео. Черт, — он вколачивался сильнее, его хрипы смешивались с моими вскриками. Мои ногти впились в его бедра, поднимаясь и опускаясь с каждым ударом.

— Да, Арт, еще.

Его тело вонзалось в мое, пытаясь поглотить меня. Слезы потекли у меня из глаз; мир проплывал от желания и отчаяния от того, что так сильно скучала по нему.

— Черт, не плачь… — Арт остановился, его большие пальцы смахивали соленые капли с моих щек.

Я ущипнула его, выпрямившись, чтобы выдохнуть ему в ухо.

— Не останавливайся.

Я не могла останавливаться. Я никогда не хотела останавливаться.

На земле не было ничего, что могло бы заставить меня прекратить невероятную схватку с мальчиком, которого я считала потерянным.

Я вскрикнула, когда он схватил мою ногу, поднял ее выше и раздвинул еще шире. Я думала, что никогда не смогу прикоснуться к этому мужчине — обнять его или погладить, когда он вонзился в меня — но все мои желания сбылись.

Мои руки опустились на его бедра, вжимая его сильнее, заставляя двигаться жестче, с животным инстинктом.

— Черт побери, Клео, — простонал он, когда я сильнее вонзила ногти.

Мы были так близко. Наша кожа липла друг к другу; его сердце прервало мой удар, пока я не поклялась, что они бьются в унисон. Мы были слишком близко. Мы были недостаточно близки.

— Килл, ты меня убиваешь.

— Арт, черт побери, — прорычал он. Его руки схватили покрывало рядом с моими ушами, когда он вошел глубже.

Необходимость кончить ныла в каждой части тела. Каждый удар его большого члена посылал меня все выше и выше. Долго я бы не продержалась.

Втиснув между нами колено, я оттолкнула Арта и закинула ногу ему на плечо. Одним движением я избавила себя от своей уязвимости и веры, полностью раскрываясь, и позволила ему контролировать происходящее.

Он не сказал ни слова. Его глаза тлели, а зубы вцепились мне в ногу, сильно кусая, пока он тяжело вонзался в меня. Его живот напрягался от каждого толчка. Моя грудь подпрыгнула, и я знала, что он все увидит. Мои шрамы, мои татуировки, любовь, буйствующую в моих глазах.

— Черт побери, Клео. Ты не представляешь, что ты со мной делаешь.

Я улыбнулась.

— Представляю. То же, что ты делаешь со мной.

— Ты в моем гребаном сердце.

— Я была там с первой встречи.

Он хитро усмехнулся, его глаза были полны темной похоти.

— Да. Всегда была там.

Его взгляд упал между нами, пристально глядя на мою обнаженную киску. Я посмотрела туда, где мы слились в одно целое, тяжело дыша от невероятного вида его большого члена, исчезающего во мне с каждым ударом.

Его челюсти сжались, его ногти впились в мою ногу.

— Я кончаю. Я должен кончить.

Я кивнула.

— Кончай. Возьми меня с собой.

Расслабив челюсть, он увеличил свой темп, вколачивался и трахал, пока его член не напрягся, а лоб не нахмурился от удовольствия.

— Боже. — Его рот открылся, и все его тело вздрогнуло, подталкивая себя к вершине.

Глубоко внутри я почувствовал первую пульсацию и всплеск его освобождения.

— Да, Арт. Боже, дай мне это.

Он подался вверх, его взгляд затуманился, когда он продолжал кончать. Его пальцы опустились на мой клитор, потирая твердо и решительно, отрывая меня с моего утеса и швыряя меня в стратосферу.

Моя спина выгнулась, пальцы на ногах сжались, и мое собственное освобождение появилось из ниоткуда, забросило меня высоко, затем вращало меня, как волчок, пока я не взорвалась на космические осколки.

Я отдала ему все, что имела. Я отдала ему все свои проблемы, мечты и воспоминания. Я позволила ему спасти меня. И в то же время я спасала его.

К тому времени, когда последняя дрожь от наших оргазмов исчезла, мы уже не могли дышать и не чувствовали костей.

Я застонала, когда Артур выскользнул из меня, осторожно спуская мою ногу со своего плеча. Я поморщилась, пока он массировал затекшие мышцы.

Беззвучно он плюхнулся на спину, притянул меня ближе и прижал к своему телу.

Вместо того, чтобы стесняться из-за липкости между моими бедрами, мне нравилось быть в этой колыбели.

Ядерная бомба могла взорваться, и я даже не подумала бы двигаться. Я была именно там, где я хотела быть.

Обвив своим большим телом мое маленькое, его рука сжимала мою грудь. Прошептав в мои пряди, он пробормотал:

— Ложись спать, маленький Лютик.

Я вздохнула, борясь со слезами счастья, грустными слезами, растерянными и все еще потерянными слезами, но сияние в моем сердце слилось с чувствами, связав их в насыщенное, удовлетворенное покрывало.

Впервые с тех пор, как я забыла о своем мире и родственной душе, я уснула с улыбкой на лице и осознанием того, что я была в полной безопасности.

18 глава

Я признаю, я долбанный неудачник, если думал, что она мертва.

Это еще ничего, сравнивая с тем хаосом, которым я являюсь сейчас.

Я страдал, чтобы мой мир имел хоть какой-то смысл.

Все больше ни черное и белое.

Я боролся против желания спрятать мое сердце. Это было бы проще, меньше боли, когда не чувствуешь ничего.

Но Клео вытащила меня обратно.

Боль настолько интенсивна, что я не могу дышать. Не могу думать. Не могу двигаться.

Она была реальна.

Она вернулась из мертвых ради меня.

И сделаю все, что от меня зависит, чтобы она не покинула меня снова.

— Килл.

Я проснулась от того, что Артур водил пальцами по моему животу.

Мое тело дернулось, пытаясь уйти от его прикосновений.

— Щекотно? Просто проверяю, — пробормотал он напротив моих волос. Затем убрал руку и притянул меня ближе в свои теплые объятия.

Я хотела большего после прошлой ночи. Я хотела снова почувствовать его внутри себя.

— Мне понравилось входить в тебя, — сказал он мягко, водя носом по моему уху. — Я не делал этого без защиты, до вчерашнего вечера. Черт, Клео, твой жар — это отняло у меня все крупицы самоконтроля, я чуть не кончил, едва вошел в тебя.

Я улыбнулась, обнимая его руки.

— Ты чувствовался замечательно.

— Ты чувствовалась, как прекрасная влажная мечта.

Я хихикнула, когда его пальцы проследовали по моей груди и начали кружить вокруг моего напряженного соска.

— Я так хочу тебя. Все, о чем я могу думать — это твои ноги, обернутые вокруг меня, и я погружаюсь глубоко в тебя.

Он прижал свою эрекцию к моей попе.

Я извивалась, прижимая свои бедра ближе к нему.

— Сделай это, возьми меня. — Он укусил мое ухо.

— Не могу. Дела ждут.

Я застонала, завела руку назад и схватила его стоящий член.

Я промахнулась.

Хихикая, он отпустил меня и принял вертикальное положение. Я встала на колени и пыталась его поймать, но с кривой усмешкой он слез с кровати, полностью голый и все еще очень аппетитный.

— Если я сдамся, мы никогда не вылезем из этой кровати. А это не может ждать.

Я откинулась на спину и грустно вздохнула.

— Что не может ждать?

Он наклонился, взялся за мою лодыжку и потянул к краю кровати.

— Эй.

Выпутав меня из простыней, он обернул свои руки вокруг моих плеч и ног и поднял меня, как будто я не вешу ничего.

— Пойдем, примем душ.

Я хотела сопротивляться, чтобы выиграть и никогда не покидать кровать, но за его игривым настроением прятался страх и злоба.

— Что такое? — прошептала я, я положила руку на его щеку и встретилась с его глазами.

Артур качнулся назад, на его лице промелькнули темные эмоции, и покачал головой.

— Ничего. — Входя в ванную, он поцеловал меня в лоб.

— Знаешь, я никогда ни с кем не был так близок, как с тобой. Я никогда не носил женщину на руках или не хотел ее голую кожу напротив моей.

Мое сердце заболело от мысли о нем и другой женщине, но затем теплый свет наполнил мою душу. Я улыбнулась.

— Это неправильно, что мне нравится твоя грубость с другими девушками? Мне нравится, что только мне досталось это. — Я провела рукой по его широкой груди, к тому месту, где билось сердце, вдоль его зажившей раны. Он усмехнулся, и его взгляд смягчился.

— Нет. Я рад, что ты ревнуешь. Я чувствую себя желанным. — Я засмеялась, и он поставил меня на пол в ванной.

— О, ты действительно желаем. — Его взгляд изменился от счастья к жаждущему.

— Прекрати, я хочу помыть тебя, а не трахнуть.

Я невинно заморгала.

— А можно два дела сразу.

Темная улыбка растянулась на его лице, и он вошел в большую душевую. Включив воду, вернулся за мной и потащил меня под теплые струи.

Мои волосы промокли моментально, Артур встал под душ и поднял голову, чтобы поймать ртом падающую воду. Вода обтекала все его точеные мышцы и в том числе то, что было у него между ног.

Я хотела его. Сильно.

Он открыл свои глаза, вода струилась через его ресницы.

— Тебе что-то нужно, Клео? — Его тон был полон вызова и похоти.

Просто в отместку я отвернулась от него.

— Не то чтобы не совсем. — Я спрятала улыбку и вернулась к намыливаю своего тела. Мыльные пузырьки стекали по мне, мои ноги дрожали, когда я смывала следы удовольствия Артура у себя между ног, удовольствие разлилось по моему телу от моих небольших манипуляций.

— Не совсем? — Артур встал позади меня.

— То есть ты говоришь, что если я прижму тебя к стене и войду в тебя своим членом, ты не будешь заинтересована?

Я задрожала, когда жар его тела стал проникать в мое, и пространство между мной и стеклом сократилось.

— Прекрати, — приказала я. — Это у тебя большие планы на сегодня. Я занята.

Артур обернул свои руки вокруг меня, ловя мои скользкие запястья и поднимая их над моей головой. Он прижал меня своим весом напротив скользкого и мокрого стекла.

Мое сердце пустилось вскачь, а голова откинулась назад с протяжным стоном.

— Ты занята? — прошептал он мне в ухо, прижимая свой стоящий член к моей заднице. — Слишком занята, чтобы уделить внимание мне?

Я теряю способность разговаривать. И обратного пути у меня тоже нет.

Одной рукой удерживая меня за запястья, второй он проскользнул к моей груди и закружил вокруг моего соска, все больше мыльных пузырей стало стекать по моему телу.

— Только мне позволено мыть тебя. Не тебе. Только мои руки будут здесь, — его мыльные руки скользили по моему животу, к моему лобку и ниже — к моему клитору, — и здесь

Я закусила губу, когда он стал поглаживать мой клитор легкими невесомыми движениями.

Все интенсивнее и ниже, давление заставило мои ноги дрожать. Я пыталась ухватиться за стекло, чтобы удержать баланс, но мои руки все еще были скованны.

Он застонал в одобрение.

— Боже, ты выглядишь прекрасно, стоя вот так. — Он укусил меня за плечо. — Расставь ноги.

Мое дыхание сбилось, и я повиновалась его просьбе. Я развела ноги, и он вклинился коленом между них. Я задыхалась, Артур отпустил мои запястья и обернул руки вокруг моей талии. А затем надавил на самый низ моей спины.

— О боже! — Я почти утратила способность стоять, благодаря такой прекрасной пытке.

— Он тебе не поможет, Клео. Вместо этого можешь выкрикивать мое имя.

Мои губы разомкнулись, когда он разминал мою задницу, мышцы сжались, когда исследовал мое тело. Каждое его прикосновение посылало электрически разряды, пока он не добрался до моего живота.

— Пожалуйста, Арт. Дотронься до меня.

Мои ноги задрожали, когда он стал теребить мой клитор. Его рука была обернута вокруг меня и удерживала нас тесно прижатыми друг к другу, давая мне почувствовать, насколько твердым он был.

— Клео, бл***, как же я хочу тебя.

Моя киска сжалась под его прикосновениями.

— Больше.

Мои глаза закатились, когда он, наконец, проник в меня одним пальцем.

— Больше? — зашептал он мне на ухо, его голос был полон похоти и греховного желания. — Больше чего?

Мой мозг воспламенился, мои мышцы покалывало, и влажность скопилась в самой моей сердцевине.

— Больше всего. Тебя. Твоих прикосновений. Твоего рта. Твоих…

Слова застряли в горле, когда он вынул палец и проник в меня сразу двумя, растягивая меня, напоминая о том, как я скакала на нем прошлой ночью.

— Ты нужен мне, Арт. Так сильно.

Его зубы впились в мою шею. Его рука сжалась сильнее вокруг меня, удерживая на месте, пока он трахал меня пальцами.

Я пыталась свести ноги вместе. Мой оргазм накрыл меня с головой. Я отключилась, все еще была прижатая к стеклу, которое напротив моих сосков казалось чистым счастьем.

Я простонала в его объятьях. И к моему огорчению он отпустил меня, вынул свои пальцы и выключил душ.

— Что? — Я моргнула

— Двигайся, Клео. Мой контроль почти на нуле, но есть то, что я хотел бы сделать для начала. — Схватив меня за задницу, Артур поторопил меня, я вышла из душа на негнущихся ногах, каждый шаг отдавался в моей киске.

Он не взял полотенце, даже не подумал о том, чтобы вытереться, и не сказал ни слова, пока вел меня за руку к спальне, мы были полностью мокрыми.

Быстро пройдя все расстояние, он развернул меня и бросил на кровать. Я задохнулась и упала на спину, он — мужчина, который владел байкерским клубом и сколотил состояние, играя на бирже, мужчина, который смотрел на меня так, как будто готов съесть меня.

Схватив меня за бедра, он пододвинул меня к краю кровати и пустился на колени.

Мое сердце готово вырваться из груди, все мое сознание и мельчайшие частицы устремились к самому моему центру.

Разведя мои ноги, в его глазах горел огонь.

— Бл***, как же я хочу попробовать тебя.

Я выгнулась на кровати, протяжный стон вырвался из моих легких, когда его теплый рот коснулся моей киски.

— Черт!

Его язык был быстрым и твердым, он лизал меня, как будто я — самый изысканный десерт, и не мог решить: съесть меня быстро или медленно. Я не могла не двигаться, когда его язык проник глубоко в меня.

— О, боже! — Моя спина выгибалась, а каждая частичка моего тела была готова взорваться. — Артур!

Он обернул одну руку вокруг моих бедер, фиксируя меня на месте, второй он начал свое путешествие с моей лодыжки все выше, моего бедра и выше, пока не достиг моего клитора. Его язык дразнил меня, зубы покусывали, и два его пальца вошли глубоко в меня. Так быстро. Так стремительно.

Не осталось и надежды на то, чтобы хоть одна мысль задержалась в моем мозгу.

Мои руки погрузились в его длинные шелковистые волосы и потянули за них. Он издал рык, что-то между высокомерным рыком и стоном, полным удовольствия.

Его язык задвигался быстрее, лизал меня, пробовал меня.

Своими настойчивыми руками он закинул мою татуированную ногу к себе на плечо и притянул ближе к своему ненасытному рту.

Когда он остановился, то дышал тяжело, и теплый воздух окутал мою киску, но никаких прикосновений языка, я застонала. Покачивая бедрами напротив его рта, снова застонала.

— Пожалуйста… Арт…

Из его груди вырвался глубокий, низкий стон, его огромные руки дрожали поверх моих узких бедер.

— Бл***, ты прекрасна. Я подсел на тебя.

Потом его рот вернулся к моему пульсирующему клитору, и я заметалась на кровати.

Прелюдия в душе, то, как по животному он поедал меня, и эротичная картинка его головы и длинных волос, обрамляющих его глаза у мои разведенных ног послала меня к звездам. Волна оргазма снесла все, что оставалось внутри. Я содрогалась и содрогалась в оргазме. Мои глаза закатились, а тело распалось на части.

Артур сосал и кусал, толкался и поглаживал.

Я вернулась обратно на кровать. Мое зрение прояснилось, а мое тело все еще горело от его умелых прикосновений.

— Боже! — Я не могла дышать, пока волна за волной через меня проходило удовольствие. Он умело довел меня до самого быстрого оргазма в моей жизни.

Когда я перестала тереться о его язык, Артур поднял голову. Удовольствие в его глазах послало волну застенчивого счастья.

Стоя надо мной, он не сказал ни слова — слова и не нужны были. Его глаза сказали все, что нужно. Все той же рукой, пальцы которой были во мне, и все еще были мокрыми, он перевернул меня со спины на живот.

В тот момент, когда я удобно прижала щеку к простыне, он вошел в меня. Быстро. Жестко. И на всю длину.

— Да, — прошипел он, хороня свой твердый, как камень, член глубоко внутри меня.

Часть меня хотела отдохнуть, другая же часть стремилась взобраться еще выше, насколько это возможно. Артур сжал мои бедра, заставляя встречать его толчки.

— Черт, ты такая вкусная! Никогда не пробовал женщину. — Его член безжалостно растягивал меня.

Я едва могла думать, разговаривать было как миссия до Марса и обратно.

— Ты никогда не делал это раньше?

Его член толкался, сильно, он набирал карающий темп.

— Нет. Ничьего рта не было на мне. Я не хотел. Не мог…

Любовь разлилась в моем сердце, и еще один оргазм застиг меня врасплох. Я сжала ноги, пока он продолжал меня трахать, двигаясь все быстрее, пытаясь достигнуть своего освобождения.

— Бл***, я кончаю! — кричит он.

— Кончай! — умоляю я. — Пожалуйста.

Он застонал и задвигался еще быстрее, а затем его тело застыло, и он вошел в меня последний раз. Чувствуя, как он кончил — кончил в меня, и как он стал беззащитным, — мое тело снова распалось на частицы. Не так интенсивно, как в первый, но моя киска высосала его член, наполнив его тело чистым удовольствием.

Волны дрожи исходили от него и проходили через меня, наши сердца были готовы вырваться наружу.

Я застыла.

Он взял меня сзади.

Что это значит?

Не нужно копаться в этом.

Я не хотела придавать плохой смысл тому, что он перевернул меня на живот. Просто привычка, скорее всего, или, может быть, почувствовав слишком много, ему нужно было что-то обыденное после ночи из прикосновений, любви и воссоединения.

Он медленно выскользнул из меня и рухнул рядом со мной. Его длинный волосы скрывали один глаз, а его грудь все еще блестела от душа и пота.

Подползая ближе к нему, я убрала волосы с его лба.

— Для справки, ты был великолепен.

Он открыл глаза, все еще стеклянные от удовольствия, и усмехнулся:

— Планирую стать экспертом. Теперь, когда я попробовал тебя, я не смогу остановиться.

На мне не было ничьих губ. Если это правда, то ему никто не делал минет. И, кстати говоря, я не могу вспомнить, чтобы я делала его парню, которому отдала свою девственность.

— Что ж, кажется, с меня услуга. — Я нежно улыбнулась. Он застыл, а потом на его губах растянулась ухмылка.

— Я согласен, так и есть.

Его глаза смотрели в мои, и между нами крепла острая и горячая любовь. Я задохнулась.

— Сейчас?

Он сел и поцеловал меня, потираясь носом о мой.

— Нет. Мы и так слишком много времени потратили. Мне нужно в клуб. Мне нужны ответы.

Разочарование поселилось в моем сердце, а затем появилось ожидание. Я не могла дождаться того момента, когда подарю ему удовольствие. Помимо всего прочего у нас есть все время мира. Мы нашли друг друга. Ничто не сможет разрушить это.

Ничто.

— Ответы? — Я потянулась, мое тело было удовлетворено и расслаблено.

Артур слез с кровати и направился в ванную принять второй душ. Он остановился в дверях и сказал:

— Ты не думаешь, что странно, что похитили именно тебя?

Я села, и холодный воздух коснулся моей спины.

— Я не думала об этом.

И да, я считала это странным.

Вспомнился Светлячок, и все вопросы, которые я игнорировала, требовали разрешения.

Его изумрудные глаза потемнели и стали цвета мха.

— Слишком много совпадений.

Я согласна.

— Я уверена, что это объяснимо.

Он сжал зубы.

— Вот этого я и боюсь. Я провел восемь лет с мыслью, что ты мертва. А затем ты просто появляешься, потому что мой клуб решил выкрасть тебя — против всех приказов — и продать тебя в рабство? Это не имеет смысла.

Я не могла остановить враждебность, которая заменяла наше приятное блаженство. Я думала примерно о том же.

— И что ты хочешь сказать?

Этот кто-то знал, кто я такая? До того, как я сама это вспомнила? До всего вот этого?

Он смотрел на меня через комнату.

— Я думаю, что мы с тобой не знаем всего, и я хочу получить ответы.

— Но как? Что, если…

Он уперся руками в бедра.

— Я заставлю их говорить при любых обстоятельствах, даже если придется пролить кровь.

Клуб был пустым, когда мы приехали.

Большинства парней, которых я видела на пицца-обеде, не было. На самом деле, место выглядело заброшенным.

— Как много здесь комнат? — спросила я, покорно следуя за Артуром. Мои джинсы и желтая майка были как взрыв яркого света среди всего серого и коричневого деревянного пола.

Он выглядел так, как будто все контролировал в своих темных джинсах, футболке и кожаной жилетке. Не осталось и капли от того мягкого и нежного мужчины, который час назад был между моих ног.

Он мой секрет.

Килл — президент клуба байкеров заменил моего Арта. И мне нужно научиться любить их обоих, несмотря на все то, что он делает.

— Здесь десять ванных, три общих комнаты, несколько офисов и гараж, а что?

— Нет, ничего. Просто интересуюсь. И ты никогда не остаешься здесь? А другие?

Он усмехнулся:

— Я оставался по началу, когда только приехал. Это было до того, как команда поняла, что я могу для них сделать, до генеральной уборки, и до того, как команда стала следовать моим правилам.

Я действительно многого не знаю? Через что ему пришлось пройти, чему он противостоял. Когда он был в заключении. Как он смог обрести свободу.

Так много всего нужно узнать, прежде чем мы сможем стать одним целым. Я полюбила незнакомца. И ничто не сможет остановить мою любовь — время пробовало, не смогло — все остальное несущественно.

Насколько бы стойкими и нерушимыми бы ни были наши отношения, но это не значит, что я следую за ним в слепую, не значит, что не остановлю его, сели он будет делать что-то аморальное.

— И ты думал, что твои люди будут оставаться здесь, но ты нет?

Артур остановился.

— А когда я говорил, что они живут здесь? Это место для всех, но в тот же момент, оно не принадлежит никому. Это место — убежище, братство и бизнес. До того, как я вступил во владение этим клубом, каждый член клуба был обязан жить здесь, даже президент был обязан оставаться на территории клуба. Каждый был обязан поставить интересы клуба выше крови, это разрушило семьи. Мужчинам нужна мягкость, которую они получают от женщины — им нужно напоминание о том, что их ценят, и что и они должны следовать правилам, которые устанавливают любящие их люди. Жить вместе, принимать решения вместе, это их личное, что они никогда не имели права иметь, клуб сделал их злыми, разобщёнными и, конечно же, куча чертовых ссор. Конечно, они были верными, но поступают по-другому — по-моему, — они могут получать любовь их семьи, их родственников, а также верность и членство в клубе.

Любовь женщины. Та любовь, которую он никогда не получал. Он пытался дать своим людям то, что никогда бы сам не получил.

Мое сердце опять разрывалось.

Он мягко улыбнулся.

— Все в выигрыше.

Я хотела сказать ему, что поняла — поняла, почему он хотел, чтобы его люди ставили любовь поверх всего, но я не хотела указывать на это как на слабость. Что-то сформировалось в моем мозге и очень хотело вырваться наружу, но было все еще в плену.

— Это не то, как нас растили, так ведь? — Артур улыбнулся. — Ты помнишь?

Я трясу головой.

— Нет, просто ощущение. — Он взял мою руку и сжал ее.

— Скоро ты вспомнишь все. Теперь я с тобой. Я соберу все части для тебя.

Мое сердце билось так сильно, и слова «спасибо тебе» крутились на кончике языка. Я хотела сказать ему: спасибо за то, что любишь меня; спасибо за то, что любишь меня настолько, что прожил жизнь в одиночестве, видя, как его люди возвращаются домой к семьям. Это странно за такое благодарить, но…

Ужас застыл в моем горле.

Если бы он оставил мой призрак в прошлом, если бы он нашел счастье с другой. Вполне могло бы оказаться, что сейчас он счастливо женат… у него были бы дети, и не было бы места для меня.

О, боже!

— Эй… — Артур поднял мое лицо, чтобы я могла смотреть ему в глаза. — Что случилось? Что не так?

Я подарила ему слабую улыбку.

— Я была дурой. — Он нежно поцеловал меня, заменяя страх в моем сердце на любовь.

— Согласен, ты была дурой.

Мои глаза открылись.

— Эй, ты не должен был соглашаться со мной. — Выдыхая, я добавила: — К тому же, ты даже не знаешь, о чем я думала. — Его лицо смягчилось, он обнял меня за талию и притянул ближе к себе.

— Думаешь? Думаешь, я не думал об этом?

— Не думал о чем? — Его взгляд стал напряженным.

— О том, чтобы отпустить тебя… — Мое сердце упало в обморок.

— Восемь лет. Я бы поняла. Горе…

Нет, я бы никогда не поняла.

Ты мой.

Он поцеловал меня снова, прошептав возле моего рта:

— Как бы сильно не желал забыть, я не смог бы. Ты украла мое сердце и душу, Клео. Не осталось ничего, чтобы я мог отдать другой. Я сдался в попытке забыть тебя и сфокусировался на другом.

Я почти растеклась по полу в странной совокупности благодарности и вины.

— На таких вещах как месть? — спросила я. Его челюсть сжалась. — Кого ты планируешь…

— Не нужно. Не сейчас. — Он отступил назад и отпустил меня с небольшим толчком. — Все разбросано на части, я не могу объяснить. — От злости он запустил руку в волосы.

Мои руки вспотели от того, что я нервничала. Что он скрывал?

— Объясни, Арт. И чем скорее ты начнешь, тем быстрее это закончится.

— И тем быстрее ты сбежишь, потому что не поймешь, — ворчит он.

Качая своей головой, он добавил:

— Нет. Я не могу рассказать тебе — не на словах. Мне нужно показать тебе. — Его голос стал совсем тихим, и он подарил мне застенчивую улыбку.

— Сегодня. Я покажу тебе сегодня.

С его лица ушли темные призраки мести. Он запустил руку в карман джинс. Затем взял мою руку, перевернул ладонью вверх и положил на нее ластик с Весами.

— Я носил это с собой все это время. В какой-то момент я возненавидел эту вещь, потому что она была здесь, а тебя не было, но в последствие я полюбил его.

Втягивая меня в очередной поцелуй его тело послало импульсы боли и желания. Желание — к тому мужчине, который не дал мне умереть. А боль — за то, через что ему пришлось пройти.

— Я хочу, чтобы это было у тебя, я вернул тебя, он принадлежит тебе.

Я качала головой и пыталась высвободиться из его захвата.

— Нет, он принадлежит тебе. Я не могу его взять.

— У меня есть кое-что на много лучше.

Я знала, о чем он говорит, но все равно улыбнулась и спросила:

— И что же это?

— Мой лютик, — прошептал он мне в губы.

Я сдалась его вкусу, отвечая на его поцелуй. Я хотела повернуть назад и вернуться домой. Я хотела игнорировать весь остальной мир и все насущные вопросы немного дольше. Я была эгоисткой — эгоисткой по отношению к мальчику, который стал мужчиной без меня.

Его язык сплетался с моим, наши тела прижимались друг к другу все теснее, ища освобождение — ища облегчение от быстро набирающей обороты нужды.

Тяжело дыша, я оборвала поцелуй. Кое-что в том, что он сказал, укололо меня.

— Ты не каждый день носил его с собой. — Он нахмурился, его губы были влажными и опухшими.

— Что?

— Когда я приехала, он был у тебя в комнате.

Мой мозг вернул меня к событиям той ночи — драка, кровь, раны, из-за которых он чуть не умер. Еще больше страха поселилось в моем сердце.

— Арт, если бы я не приехала тогда… ты бы умер.

Его челюсть сжалась, он посмотрел мимо меня, и я увидела то, что он не хотел, чтобы я видела. Он безрассудно относился к своей жизни. Безрассудно относился к своей безопасности, здоровью и все потому, что ему не было ради чего жить.

Я прижалась к его груди, положила голову на грудь и обернула руки вокруг талии.

— Пожалуйста, скажи, что ты не был настолько глуп и разбит, чтобы хотеть умереть.

— Нет. — Его баритон отозвался в груди, там, где была моя голова. — Я признаю, в какие-то дни я действительно был слаб. В какие-то дни я не хотел вставать с кровати, потому что думал, что мне нет, ради кого жить. Но месть — хорошая штука. Она поддерживала во мне жизнь, когда все остальное не могло. Я бы не позволил себе умереть той ночью. Не позволил бы, потому что они не получили то, что должны получить.

Я посмотрела вверх, и мой без того напряженный мозг запутался еще больше.

— Кто?

Он провел рукой по моей щеке.

— Ты узнаешь. Я обещаю. И когда ты узнаешь, поймешь, почему я делаю то, что делаю.

— Это как-то связано с тем восстанием, с тем бунтом, который был, когда я приехала?

Артур нахмурился, он посмотрел через свое плечо на пустое помещение.

— Это не было связано с клубом — не напрямую.

— Если это не имело отношения к МК «Чистая Порочность», тогда что это было? — Я не могла понять, к чему он ведет. Артур построил МК по своим законам — даже если они не нравились другим.

— Четыре года назад, когда я появился, я не был первым человеком, которого бы выбрали члены клуба.

Я подошла ближе и положила ластик в его карман.

— Это…

— Он твой. И у меня нет карманов. — Я встала на носочки и подарила ему то, что для него будет значить целый мир. — Для меня ты всегда будешь номер один.

Он ухмыльнулся, но улыбка не коснулась его глаз, которые все еще были замутнены прошлым.

— Я пришел и изменил их знак, их клятву — я вытащил их из бандитов и легализировал клуб. Я сделал все, о чем бы он мог меня попросить.

— Он? — Он снова обернул руки вокруг моей талии.

— Уолтстрит. Он был причиной… — останавливая самого себя, он сказал. — Он единственный, за кого я всегда боролся. Единственный, кому я всегда был верен, потому что это все он давал мне. — Обводя все помещение рукой, он добавил:

— Все это — все это принадлежит Уолту. Он построил этот клуб, он расширил чапты по всей стране, но потом его свергли, и парень, которого он оставил, предал его.

Я не знаю, нравился ли мне Уолтстрит. Потому что он был основной причиной моей продажи. Он — ублюдок, не то, чтобы я сказала это.

— Он просил тебя управлять Клубом после него. — Понимание пронеслось в моем мозгу.

Артур кивнул.

— И большинство из членов клуба возненавидели то, как новый президент разрушил все, что он построил. Они были счастливы встать за мной, даже не смотря на то, что я появился со стороны, и все было, скажем… сложно. Но остались и те, кто все еще верен Магниту.

— Человек, который предал Уолтстрита? — Я со всей силы пыталась понять и следовать его истории.

— В одночасье, когда «Порочные» стали МК «Чистая порочность» и чапты были обязаны повиноваться новой власти, или они были бы вырезаны. Это были чертовски долгие четыре года. — Он устало улыбнулся.

— Но по большей части были мужчины, которые хотели покоя и были порядочными, они просто хотели, чтобы их активы и семьи были под защитой.

— И ты дал им это. — Он притянул меня ближе.

— И я дал им это.

Я прильнула ближе, изголодавшись по его телу. Весь этот разговор и прикосновения творили беспорядок как в моем теле, так и в моем мозге. Мне нравилось узнавать новое, нравилось докапываться до правды, но я бы предпочла делать это в кровати, где смогла бы его отвлечь, если тема становилась бы слишком тяжелой.

— Так что у них у всех свои дома. — Артур кивнул.

— У некоторых их несколько. Они богатые ублюдки. Все они — спасибо тому, чему Уолтстрит обучил меня. Добыча делится в клубе. Я прошу о доверии и подчинении, в свою очередь они могут проводить все свободное время с семьей, или как им заблагорассудится, и так же у них есть моя поддержка, если у меня появляются задания для них.

Волна раздражения накрыла меня.

— А торговля женщинами, это было заданием? — Я не хотела так говорить это, но чувство вины за тех пятерых женщин, что были проданы, наполнило меня. — Арт, тех женщин, которых ты продал. Я не могу поверить, что — я имею в виду, что тот мальчик, которого я знаю, никогда бы не сделал это. Их можно спасти?

Его глаза наполнились гневом.

— Не нужно, Клео. Ты не знаешь, какого черта происходит, и я не позволю тебе судить меня. Те проданные женщины были первыми и последними, и, поверь, причина была. Поверь мне.

Я понурила голову.

— Я верю тебе, но… ты продал людей. Ты отправил их в рабство. Это не так легко забыть или найти этому оправдание. — Он покачал головой.

— Я соврал тебе, когда сказал, что они были выбраны случайно. Не случайно. Они были помечены по причине, о которой я не буду разговаривать с тобой. Не стоит жалеть их. Поверь, они заслужили то, что с ними случилось.

Страх прошелся холодком по моей спине.

— Что ты имеешь в виду?

Что значит «они были выбраны». Я тоже была выбрана?

Вопрос, который был обременен слишком большими последствиями.

Артур притянул меня ближе за талию.

— Я имею в виду, что слишком много всего мне нужно тебе объяснить, но сначала мне нужно разобраться с этим. Потом мы должны увидеться с Уолтстритом.

Я не хотела его видеть. Что я скажу? Как я скрою ярость, которую испытываю?

— Президент? — Грассхоппер появился из двери, которая, по-видимому, вела к одной из толи ванных, толи офисов.

— Хоппер. — Кивнул Артур. — Ты достал все, что я просил?

— Я пытался, но я все еще не понимаю. Так что тебе пора начать говорить, чувак.

Артур не отпустил меня, когда появился Грассхоппер, он тащил меня за собой.

Его голубые глаза остановились на мне; его ирокез торчал во все стороны.

— Что она здесь делает? Я думал, что ты отвез ее к покупателю.

— И мне приятно с тобой увидеться снова, — выдохнула я.

Грассхоппер съежился.

— Я не это имел в виду… не совсем это. — Улыбка растянулась на его губах. — Так все-таки ложь не была ложью. — Он просканировал меня взглядом и посмотрел на Артура глазами, полными радости за друга.

Арт сказал:

— Она остается со мной. Я сделал ошибку. С этого момента ты обращаешься к ней с таким же уважением, как и ко мне. Она носит мою нашивку, и, в конце концов, она будет моей старушкой.

Мое сердце ударилось о ребра, я не могла дышать. Видимо и Грассхоппер тоже. Он постукал себя по груди, когда кашлял.

— Черт, чувак! Ты имеешь в виду, что это она? Она, она? Черт!

Он шагнул вперед, и радость исходила от него.

Мой мозг все еще был переполнен заявлением Арта о том, что я его и как получила власть всего одним приказом.

— Но твое имя Сара. Ее не так звали. — Он опять посмотрел на Арта. — Я что-то упускаю?

— Видимо, у меня два имени или две личности. Две жизни? Слишком много всего нужно вспомнить, чтобы вещи встали на свои места.

Грассхоппер остановился и его рот открылся.

— Так… ты — это она? Всем известный Килл свершил чудо и воскресил мертвую девушку? — Он провел рукой по лицу. — Черт, это не имеет никакого смысла.

Артур хихикнул, уважение, которое он испытывал к своему второму руководителю было очевидно.

— Ее зовут Клео, возможно Сара, это также нужно подтвердить это. Я не вернул ее к жизни. Но она вернулась в мой мир и никогда его не покинет.

Глаза Грассхоппера расширились.

— Охренеть. Это сумасшествие. — Он смотрел попеременно на нас. — Но… как… я не…

Я засмеялась. Его удивление было смешным. Я не сомневаюсь, что он чувствовал себя виновным за то, что переступил линию и рассказал об Артуре намного больше, чем дозволено.

— Приятно с тобой познакомиться, Джаред. Я Клео. — Я протянула руку. Его лицо потемнело.

— Она знает мое имя, ведьма, точно. — Он взял меня за руку и притянул ближе. — Я должен знать все, пока мой мозг не взорвался.

— Ты и я — оба. — Я опять засмеялась.

Артур схватил меня за бедра и притянул ближе к себе, пристально смотря на Грассхоппера.

— Что я хочу знать, так это то, как Клео попала в наше владение. — Мой смех угас, когда Артур вернулся к официальному тону.

— Объясни мне, где она была похищена. Кто ее похитил. И что за дерьмо, что она якобы является чьей-то шлюхой. — Моя голова взлетела вверх.

— Что? — я посмотрела на них, обоих. — Чья шлюха? Я не была….

Артур съежился.

— Ничего. Мне сказали о тебе неправду, чтобы я продолжил продажу. Но я хочу знать, кто был инициатором, чтобы он мог ответить на мои чертовы вопросы.

Хоппер изменился мгновенно.

— Барри. Он сказал, что получил ее от Даггера (прим. пер.: с анг. Кинжал), вместе с остальными девушками, так же сказал, что она была в его кровати. Его кровати, чувак. Я имею в виду, теперь будет проще, когда мы знаем.

О, боже! Моя голова! Я больше так не могу со всей этой полуправдой, мутными воспоминаниями, скрытыми мотивами.

— Кто-нибудь наконец-то объяснит мне, что это все значит? — Грассхоппер смотрел на Артура, и они вели безмолвный разговор. Игнорируя меня, Артур сжал руки.

— Ты же понимаешь, что все равно доберусь до сути происходящего и очень надеюсь, что те, кому я доверяю, не были замешаны.

Воздух превратился в вакуум. Хоппер в секунды превратился в холодного и угрожающего байкера. Байкера, который хотел отмстить — так же, как и его Президент.

— Кто-то работал изнутри. Черт! — Он запустил руки в свой ирокез, пока он не стал еще больше торчать в разные стороны. — Черт!

Гнев Артура был на его озлобленном лице и в напряженных мускулах.

— Я хочу знать, кто за этим стоит, Хоппер. И хочу знать это сейчас!

Страх холодом прошелся по моей спине. Я хотела сбежать от той интенсивной энергии, что пульсировала и затягивала, как ураган. Светлячок — это был он. Прежде чем я успела поделиться своими подозрениями с Артуром, он пробормотал: — Последствия и обстоятельства всего того разрушат все то, над чем мы работали.

Гори, детка. Гори.

Я вздрогнула.

— Что ты имеешь в виду?

Хоппер ответил. Его голос был низким и злость сочилась из каждого слова:

— Это значит, те ублюдки воспользовались нами опять. Сначала им, теперь тобой.

Костяшки Артура побелели.

— Президент, не думал, что застану тебя здесь. — Вошел Мо, его блондинистые волосы были растрепаны, как будто только что снял его шлем. Его взгляд остановился на мне, но он промолчал.

Напряжение, которое нарастало в нашей маленькой группе было разбавлено вновь прибывшими.

Артур посмотрел на него, его глаза были темными и полными подозрения.

— Остальные здесь? — Мо потряс головой.

— Нет, только мы. Сегодня нет сделок и встреч. Многие проводят время с семьями.

Артур кивнул.

— Хорошо, мы прокатимся. — Запустив руку в его длинные волосы, он сказал: — Мы вчетвером, поохотимся за ответами.

Наконец-то!

Артур взял меня за руку.

— Пришло время разобраться со всем этим дерьмом раз и навсегда, и когда я доберусь до сути….

Грассхоппер вышел вперед, его руки висели по бокам.

— Это значит, что мы наконец-то осуществим то, к чему так долго готовились?

Мурашки побежали по моей спине.

— Месть, — пробормотал Мо, его лицо пылало гордостью. — Долой отрицание. Смерть предателям!

Артур кивнул.

— Да будет война.

19 глава

Боль приходит в разных обличиях.

Одиночество.

Предательство.

Жертва.

Но, я могу сказать, что любовь болезненней всего.

Я был непобедим, пока эмоции не контролировали мой мозг. Я был целеустремлен в своей решимости добиться справедливости. У меня был дар отключаться от мира и погружаться в цифры, расчеты и возмездие.

Но когда Клео посмотрела мне в глаза, все с той же глубокой привязанностью, которая была у нас когда-то, я испугался.

Я стал бесполезным. Слабым. Опьяненным.

Я хотел забыть все свои планы и сделать все, чтобы она была в безопасности.

Даже не смотря на ее нежные прикосновения и улыбку, у нее внутри тоже есть темнота. Пугающая пустота, которая не позволяет ей помнить все, то у нас было, и стал еще более одиноким.

Я полюбил незнакомку. Незнакомку, которая знала меня лучше, чем я сам.

Кто бы знал, что ее любовь может причинить такую боль.

Кто знал, что мое сердце разобьется опять, когда я узнаю. Что она ничего не помнит.

Забыла все, шептал я ей.

Все, что мы обещали.

— Килл

***

Ветер дул мне в лицо, а руки были обернуты вокруг талии Артура.

Кажется, прошла целая жизнь от нормальной скорости до крышесносной. В тот момент, когда он решил разгадать ту загадку, коей является моя жизнь, все пришло в действия. Никакого планирования, без сомнений.

Коллективный кивок и разумные мужчины превратились в диких охотников, идущих к одной цели.

Я удивлена, что Артур не перекинул меня через плечо и не усадил меня на свой Триумф, потому что был в ярости. Гнев, который он сдерживал, вырвался наружу после нашей встречи; он был во всеоружии.

Он схватил меня за запястье, и мы вчетвером влетели в гараж, в мир, ожидающим нас жеребцам. Только вот вместо вороных коней и копий, рыцари оседлали свои байки и возводили оружие, готовясь к битве.

Я просто надеялась, что не будет войны, и ответы отодвинут вражду Артура с теми людьми, о которых я даже не знала. Я хочу, чтобы жизнь была простой, а не месивом из лжи, которым она стала.

Я пыталась поговорить с Артуром через ветер, пока мы выезжали на опаленную солнцем дорогу, но шлем и то ужасное умиротворение, которое царило, пока он заводил мотоцикл, не оставили мне и шанса быть услышанной.

Его тело было напряжено, а его руки были на руле. Мое тело было прижато к нему, и я цеплялась за его жилетку.

Город, пригород, шоссе стали размытым пятном, когда три байка неслись по дороге.

Я не имела понятия, куда мы едем.

Двадцать минут прошло с того момента, когда мы собрались и выехали.

Сорок минут, мне стало жарко, и я вспотела, прижавшись к теплому телу Артура.

Пятьдесят минут, мой позвоночник стало покалывать от нехорошего предчувствия.

Час.

И мы все еще в дороге.

Рев не только не только нашего байка, но и Грассхоппера и Мо, отдавались не в моих ушах, но в моей душе. Мое сердце мурлыкало им в ответ. А живо стянуло в узел.

Семейный седан притормозил и пропустил нас. Большая платформа подвинулась, чтобы мы объехали ее. Это было уважение или страх, который дает байкерам дорога? В любом случае обороты оставались высокими, а их шины колесили по дороге; город исчезал за нашими спинами.

Мы, наконец, сбросили скорость и въехали в маленький город. Мы блуждали по переулкам города и по идеально ухоженным улицам. С каждым домом мое сердце стучало все быстрее.

Я знаю это место.

Мой взгляд упал на повядшую детскую лесенку и качели.

И мой мир пошатнулся.

— Ты разрешись поцеловать тебя, если я толкну?

Я оборачиваюсь и встречаюсь глазами с парнем, который до прошлой недели не хотел иметь со мной ничего общего. Он был таким заносчивым, когда я попросила его посмотреть телевизор, пока моих родителей не было дома, и уснула. Я не могла понять, как мы так быстро добрались от незнакомцев до людей, которые делятся друг с другом самым сокровенным.

Мама сказала, что у Арта есть свои потребности, и когда я подросту, я пойму.

Я скривилась и сказала, что взросление отстой.

У Арта есть свои потребности — я его потребность. Глупый мальчишка просто этого не осознал.

Я нахмурилась.

— Что ты здесь делаешь? — Мои руки крепче схватились за качели. Я не хотела, чтобы он увидел боль в моих глазах или любовь в моем сердце. Он не заслуживал меня больше — не с его ужасным поведением.

Арт обошел качели и встал напротив меня, удерживая качели, его пах был напротив моих глаз, и я тяжело сглотнула.

Склонившись надо мной, он прошептал:

— Я был чертовым идиотом, Лютик.

— Не ругайся и не называй меня Лютик.

Он улыбнулся, но его улыбка не коснулась его глаз. Он выглядел грустным и потерянным.

— Я все разрушил? Я разрушил то, что у нас было?

Мой живот скрутился в узел.

Опустив свои руки вниз по цепочке, и накрыв мои руки своими, он присел и поднял голову, умоляя меня.

— Клео, я знал, что был задницей по отношению к тебе, но я скучаю по тебе.

Огромный ком застрял в моей глотке.

Я тоже по тебе скучаю.

Я люблю тебя.

Я хочу, чтобы ты любил меня так же.

Все, что я хотела сказать, застряло в горле комом, и я молчала. Его прохладная рука погладила мое щеку, она пахла металлом.

— Некоторое время назад мы пообещали друг другу, что простим что угодно. Ты сделаешь это для меня. Ты простишь меня за то, что я сделал больно девушке, которую люблю больше кого бы то ни было?

Я чуть не упала со своих качелей; меня удерживала только моя мертвая хватка на цепях. Любовь. Он любил меня? Как сестру? Друга? Или как надоедающую приставалу?

Мой голос надломился, и я прошептала:

— Что ты хочешь от меня?

Вопрос был на удивление мудрым и справедливым, несмотря на мои тринадцать лет. Но я знала, о чем спрашивала, и знала, чего хочу.

Его лицо придвинулось ближе, его нос столкнулся с моим. Это была самая крошечная дистанция для поцелуев. Не считая детских дурачеств и поцелуев, но это не считается. Это… это было по-другому. Абсолютно по-другому. Бурно и неприлично и по-взрослому.

— Всего, Клео, я хочу от тебя всего.

Замедляющийся ход байка и затихающий звук мотора вырвали меня из воспоминаний. Торс Артура был все еще в моих руках, и я сжала его, как ту цепь на качелях.

Я не могла дышать из-за тех эмоций, которые пульсировали внутри меня, моя любовь к этому сложному мужчине крепла. Я полюбила его с того момента, как он принес меня домой, когда упала со своего велосипеда. Я была создана для него. И меня убивала мысль, что я забыла это.

Забыла его. Это место. Наше прошлое.

Все.

Я исчезла и забыла самое важное место в моей жизни. Как я вообще выживала без него? Как могла чувствовать себя комфортно без этого парня с карими глазами. Не имеет смыла то, что мой мозг просто отключил настолько важного человека для меня.

— Прости, Арт. Прости за то, что оставила тебя.

Слезы катились по моим щекам, и я сильнее обняла его. Мое руки болели, мое сердце истекало кровью, но я не могла стать еще ближе.

Он положил свои руки поверх моих, расцепил их, снял свой шлем и повернулся ко мне.

— Ты вспомнила? Наш первый поцелуй? Что я сказал той ночью?

Я кивнула, и мои глаза опустились на его губы.

— Ты сказал, что хочешь всего от меня.

— А ты дала мне все?

— Нечего отдавать. Ты этим уже владеешь, — сказала я мягко.

Его губы мягко прикоснулись к моим, и язык проник в мой рот, возвращая меня к тому дню.

Его губы были мягкими и на вкус, как черничная жвачка.

В тот момент, когда наши рты встретились, я знала.

Я знала причину, по которой я была рождена, и мое будущее было неотрывно связана с ним.

Я выйду за него замуж.

Он обернул руки вокруг моего лица, усиливая ощущения, и его теплый язык упрашивал мои губы раскрыться.

И они раскрылись.

Не было никакой неловкости в нашем первом поцелуе. Не было ни неуверенности, это был не эксперимент. Мы знали друг друга настолько хорошо, наши души подходили друг к другу идеально — наш первый поцелуй был так же идеальным

Арт отстранился и тяжело дышал.

— Ты вспоминаешь больше, находясь здесь? — Я нахмурилась.

— Я помню образы. Я помню качели и дерево в парке, к которому ты прижал меня и поцеловал сильнее, чем когда бы то ни было. Но я не помню, как мы туда пришли или куда собирались, или где я жила. — Его глаза потемнели.

— Я надеюсь, что следующее место, которое я тебе покажу, вернут всё. Потому что, если же нет, тогда я не знаю, что вернет. — Подарив мне нервную улыбку, он продолжил: — Не беспокойся. Несмотря на старые воспоминания, мы теперь вместе, и я планирую потратить всю жизнь, чтобы создать новые.

Прежде чем я смогла ответить, он нежно поцеловал меня и обернулся обратно. Надев свой шлем обратно, он завел байк и нагнал Грассхоппера и Мо, которые, видимо, поехали вперед, чтобы дать нам немного времени наедине.

Я хотела бы спросить, куда мы едем. Что именно, как он думает, вернет мне память? Чем дальше мы ехали по этим улицам, тем мне становилось комфортнее, но вместе с тем я все больше нервничала. Я понимала, что знала это место точно так же, как знала и Артура с нашей первой встречи, но воспоминания были затянуты туманом.

Послеполуденное солнце из золотистого диска превратилось в оранжевое зарево, которое омывало город, предвещая новые открытия.

Мои бедра начало сводить, и моя задница казалась плоской, когда, наконец, Мо и Грассхоппер свернули к бело-желтой закусочной.

Я схватилась за Артура крепче, готовясь к повороту, но он помахал рукой и прибавил скорости. Мы оставили их в пыли нашего Триумфа.

Почему мы едем одни?

Мне не пришлось ждать долго, чтобы спросить. Артур вел байк через весь город, пока, наконец, не остановился у кустарника возле пустынной дороги.

— Мы на месте, — сказал он, снимая шлем и пропуская руку через его длинные мокрые волосы. Он подошел ближе, и его глаза были полны ожидания. Он обернул руку вокруг моей челюсти и снял мой шлем.

Моя кожа заискрилась под его прикосновениями, и я придвинулась ближе.

Его губы растянулись в полу ухмылке, заостряя черты сексуальной челюсти, и волосы спадали на его лоб. Отложив шлем, он прошептал:

— Даже после двух часов дороги ты прекрасна. — Я улыбнулась, и он мягко поцеловал меня.

— Я рада, что ты так думаешь, учитывая то, что привести себя в порядок мне негде.

Оглядывая пустую дорогу, я спросила:

— Куда ты меня привез?

Его глаза утратили свой блеск и стали зелеными.

— В место, в которое я поклялся никогда не возвращаться. Место из моих кошмаров.

Мой желудок сжался от его слов.

Гори, детка, гори.

Я тяжело сглотнула.

— Тогда почему ты привез меня сюда? — Я взглянула на кусты, и тревога поселилась внизу моего живота.

Опасность. Беги.

Я не должна быть здесь.

Он потер шею.

— Потому что это может напомнить тебе достаточно, чтобы вспомнить все. Мне нужно знать, что случилось. И затем я скажу тебе, что я собираюсь сделать.

— Кому собираешься мстить, ты имеешь в виду? — Он сжал зубы, и в его глазах плескалась месть.

— Кого я убью, а не наврежу.

— Ты же не серьезно? — Он застыл, ярость висела вокруг него плотным туманом.

— Я чертовски серьезно. Если бы ты знала, что они сделали, ты бы поменяла свое мнение.

— Тогда расскажи мне, чтобы я смогла это сделать. — Мой пульс рос. — Ты не можешь продолжать вот так. Что они сделали? Кто они? Просто скажи их имена. Скажи, что они сделали, чтобы посадить их в тюрьму. Расскажи, как ты смог так быстро выйти, даже, несмотря на то, что тебя приговорили к пожизненному?

Его рот открылся.

— Откуда ты об этом знаешь?

Я скрестила руки.

— Грассхоппер сказал.

— Какого черта? — Он всплеснул руками. — Чертов придурок. Он не может не совать свой нос в мои дела.

Мой голос стал громче:

— Ты забыл сказать, что ты хотел продать меня. Он думал, что я никогда не увижу тебя снова. Он рассказал мне некоторые вещи, чтобы я смогла быть с кем-то другим, не зацикливаясь на мысли, был ли у меня с тобой шанс. — Мой голос становился тише по мере того, как я вспоминала, что еще он сказал.

— Он рассказывал, как ты обращался с женщинами — и как обращался со мной, — так что я действительно не значила ничего для тебя.

Артур схватил меня за плечи и встряхнул так, чтобы я смотрела в его глаза.

— Не верь ни единому слову, что он сказал. Ты значишь для меня все. Никогда в этом не сомневайся. Никогда.

Я улыбнулась.

— Я знаю это. Теперь. Но ты был тупым, Арт. Ты был настолько погружен в жалость к самому себе, что даже не видел правды. На какую-то долю ты поверил мне, но продолжал обращаться со мной… — Артур закрыл глаза, на его лице была агония.

Он горячо поцеловал меня в лоб.

— Прости меня. Мне так чертовски жаль. Я буду говорить тебе это до конца нашей жизни. Я докажу это тебе — я обещаю.

Я покачала головой.

— Мне не нудны извинения. Я делаю тебе больно уже только тем, что забыла, что у нас было. Я до сих пор не понимаю, как мой мозг смог удалить что-то настолько фундаментальное — мы оба совершали ошибки. Но все же нам нужно о многом поговорить. Я должна знать…

— Я все это знаю. — Ярость исказила его лицо. — Я знаю, что нам нужно поговорить, но черт, Клео, просто отпусти это на некоторое время. — Я застыла, слыша ярость в его голосе. Что заставило его взорваться?

— Арт, какого черта? Ты не можешь просто вот так взрываться без… — Его рука поднялась, прерывая меня на полуслове.

— Ради всего святого, просто подожди хоть раз в жизни, Клео, просто будь терпеливой.

— Я терпелива! — Он скривился, и взял меня за запястье.

— Ты никогда не была терпелива, но умоляю тебя. Дай мне рассказать все по-своему. — Его лицо ожесточилось, пряча под маской гнева страх. — НЕ заставляй меня говорить то, что сказать у меня просто нет сил. Не сейчас.

Мое сердце разбилось. На ум не приходило ничего, кроме как поцеловать его и излечить от его от той боли, которая скопилась в его душе.

Без единого слова он снял меня со своего байка и повел через кусты. Листья и ветки приставали к липким пальцам, ветки, что были ниже, царапали ноги.

Я все повторяла его грубую просьбу о том, чтобы быть терпеливой. Я была святой, когда дело доходило до ответов. Я просто была не в состоянии остановить себя и пробормотала:

— Хотя бы один раз в моей жизни я должна быть терпелива. Я думаю, что последние восемь лет доказывают, что я самый толерантный человек.

Он повернулся ко мне, и его ноздри раздувались от гнева.

— А я нет? Я не провел последние восемь лет, любя призрака, а потом узнал, что ты жива, и все это время строила свою жизнь с другими людьми без меня. Если и есть кто-то, кто заслуживает награду за то, что не сошел с ума и за терпение, так это я. — Он ткнул себя в грудь.

— Ты не так понимаешь…

Он посмотрел мимо меня и мрачно засмеялся.

— Да и с чего бы должен. Ты не представляешь, что происходило, пока тебя не было. Но поверь мне, я планировал это очень долго. Я мог бы отомстить очень давно. Я мог бы грохнуть этого сукина сына во сне и наплевать, если бы они прикончили меня в процессе. Но Уолтстрит…

Опять этот придурок.

— Уолтстрит? Какое он имеет отношение ко всему этому? — Артур грустно улыбнулся.

— Самое непосредственное. И ты увидишь, почему, если просто последуешь за мной и позволишь показать тебе.

Как этот разговор превратился в ссору? Просто, будучи здесь — там, где мы были, — заставило меня чувствовать себя не нормально, не комфортно. Я хотела уйти. Чем быстрее это случится, тем быстрее закончится.

Сфокусировавшись на том, чтобы отпустить все, я пробормотала:

— Покажи мне. Я хочу увидеть.

Его плечи расправились.

— Я знаю, что это будет тяжело. Узнать это место и не вспомнить.

Настал мой черед грустно улыбаться.

— Не тяжелее, чем узнать тебя и вспомнить жизнь, которая у нас была. — Он сглотнул, и его шея напряглась.

— Ты не представляешь насколько ты права. — В его глазах поселились тени. — Я не буду отрицать, что не страдаю. Я страдаю с каждым нашим воспоминанием, где мы вместе, и осознанием того, что ты этого не помнишь. — Он кивнул и посмотрел мимо меня. — Это как будто все мои желания исполнились, а потом я узнаю, что самой важной части не хватает — она исчезла.

Мое сердце пропустило удар из-за давления в его голосе.

Я не смогла ответить.

Он взял мою руку, переплел наши пальцы и повел меня дальше через кусты.

Мы не далеко отошли от дороги, прежде чем он устремился к дереву и прижал меня к его коре. Его сердце стучало напротив моего, и он прижал руку к моему рту.

— Тихо, — он прошептал в мое ухо. Моя спина напряглась, пытаясь понять, что его насторожило.

Только нежный свист ветра сквозь листья и мягкий гул насекомых.

Мое сердце стучало в одном ритме с его, напряжение разгоняло мою кровь.

Прошло около минуты, и Артур меня отпустил, его теплая рука отпустила мои губы.

— Прости, я думал, что что-то слышал. — Его глаза опустились на мои губы, а бедра прижались к моим плотнее.

— Как бы то ни было, это поза имеет некоторые преимущества.

Мои губы дернулись, он опустил голову и нежно прошелся губами по моим.

Я застонала, когда его твердая эрекция прижалась к моему животу.

Затем засмеялась и оттолкнула его.

— Прекрати. Если мы начнем, то не закончим. — А я действительно хотела покончить с этим. Я была напугана, но не могла объяснить, почему.

Боже, все болит. Нет, не болит — это агония. К черту агонию — это пытка.

Перед глазами была темнота, мои легкие полны дыма, а все тело билось в агонии.

Визг шин и звук шагов эхом отозвался в моих ушах. Все, на чем я могла сфокусироваться, так это не потрескивании огня, он жил внутри меня, превращал мои легкие в пепел.

— Эй, ты слышишь меня? — я закричала и почувствовала, как что-то коснулось моей обгоревшей руки.

— Не трогай ее, я вызову скорую.

Я то отключалась, то приходила в себя, момент из жизни, момент вне ее. Все, что я могла вспомнить — это боль, снова боль и опять боль.

Затем яркий свет и запах антисептика.

— Мы не можем позаботиться о ней здесь. У нас нет нужного оборудования. Мы организуем транспортировку к ближайшему хирургу, который сможет спасти ее.

— Она выживет?

Мои уши боролись со звуком огня, пытаясь сфокусироваться на голосе.

Я выживу?

А я хочу быть живой?

Ради чего жить?

— Я не знаю, все зависит от нее. Давайте просто надеяться, что есть кто-то, кто поможет ей пройти через это. Вы идентифицировали ее? Семья, которой мы могли бы позвонить?

Мое сердце билось быстро, пытаясь справиться с болью.

Семья.

Да, у меня была семья.

Не так ли?

Я опять закричала, потому что боль стала стирать все, что было внутри. Я пыталась ухватиться за каждую ниточку, когда пламя вернулось внутрь и стало выжигать все: мое прошлое, мою сущность, все то, кем я была, пока не осталась пустота.

Я была опустошена.

Воспоминание закончилось. Я дрожала, даже сейчас чувствуя жар огня. Это первый раз, когда посчитала свою амнезию даром. Я бы хотела не вспоминать ты ужасную агонию.

— Ты в порядке, Клео? Черт, ты дрожишь. — Артур обернул руки вокруг моих плеч.

Тепло его тела было приятным, но слишком интенсивным после воспоминай о сожжении заживо.

Я оттолкнула его и потерла лицо руками.

— Да, я в порядке. Просто… просто давай идти дальше. Мне нужно… мне нужно двигаться. — Мой голос был очень хрупким, и я знала, что если Артур спросит еще раз, в порядке ли я, я точно буду не в порядке.

По крайней мере, теперь я знаю, почему меня увезли так далеко после ползанья по зарослям и в канаве. Единственное, что я знала, что нужно было бежать. Карабкаться. Убегать любыми известными способами.

Добрые люди, которые нашли меня, спасли мне жизнь ни один раз, они спасли меня, не только доставив в больницу, но и тем, что увезли меня.

Кто хотел убить меня?

Что я сделала, чтобы заслужить это?

Артур стоял на месте, как вкопанный. Его взгляд был смесью того, что у него было много вопросов, но и также он хотел помочь.

Но он уважал мое желание и мягко прошептал:

— Сюда. — Взяв меня за руку, и пробежавшись по моим покрытым шрамами костяшкам в нежнейшем жесте любви, он сказал: — Один взгляд, и мы уйдем, Клео. Я не хочу, чтобы ты была здесь. Мне противно думать, что ты переживаешь то, что боишься рассказать мне. — Его глаза опустились на мою лодыжку, которая была вся в шрамах, в его взгляде читалась и ненависть, и сожаление, и жалость.

— Спасибо, — прошептала я. — Спасибо за понимание.

Кивнув, он повел меня в том же направлении. Заросли становились все реже, когда мы стали приближаться к пункту нашего назначения.

Высокий деревянный забор появился как будто из неоткуда, он утопал в солнце и плетущейся по нему листве. Верх же забора был защищен колючей проволокой.

Он был идеально прямым — никаких неровностей или прогнившего дерева по всему периметру.

— Что это за место?

Артур притянул меня ближе, его большие ботинки были удивительно тихими, ступая по разбросанным листьям и веткам. С другой стороны, мои кроссовки, казалось, создавали весь шум и треск.

Мы не остановились, пока не приблизились к забору. Он прижал меня к нему, и его руки опустились по обе стороны от моей головы.

Интенсивность его зеленых глаза обезоружила меня.

У меня в голове росла нужда. Моя сердцевина сжалась от мысли, как он берет меня. Здесь. Сейчас. Где бы мы ни были.

Я хотела секса. Я хотела знать, что я все еще здесь. Все еще жива. Все еще его, несмотря на то, как много бы ни произошло, пытаясь это предотвратить.

Его губы разомкнулись на выдохе.

Его брови поднялись, а на лице проступила похоть.

— Как бы я не хотел сдаться мысли о том, чтобы взять тебя здесь, Лютик, я ни за что не ослаблю свою бдительность в этом месте.

Я знала, что он был прав, но это не скрыло разочарование в моих глазах.

Наклонив голову, он уткнулся носом в мою шею.

— Черт, прекрати так смотреть на меня. — Его бедра прижались ко мне, и мягкий стон вырвался из его груди.

Мои руки поднялись и зарылись в его волосы, а соски напряглись и уперлись в его грудь.

— Ты лучше двигайся, Арт, иначе я не смогу сфокусироваться ни на чем, кроме тебя.

Тяжело сглотнув, он отстранился, но руки остались на заборе. Сжав челюсть, он сказал:

— Посмотри за забор, и уйдем отсюда.

— Посмотреть за забор?

Он кивнул и показал пальцем, чтобы я обернулась.

Осторожно обернувшись в его руках, он оторвал от дерева маленький кусочек, и я увидела дырку.

— Посмотри, вспомнишь ли ты, — пробормотал Артур, его дыхание щекотало мой затылок.

Я дрожала, полностью не способная ни на чем сконцентрироваться.

— Прекрати.

Он хихикнул.

Жар его тела согревал меня, когда я прижалась к забору и взглянула в дырку.

Еще забор.

Он был большим, в более деревенском стиле, чем большая одноэтажная обитель Pure Corruption. В центре был огромный клубный дом, похожий на место для собраний, и ратуша. Вокруг большого здания были построены здания поменьше, несуразные, но в хорошем состоянии, с мотоциклами, стоящими перед воротами и навесами для машин.

Я посмотрела дальше, пытаясь понять жизненный уклад этого места. Там были детские игрушки, разбросанные на траве, машины сверкали под солнцем, и вдалеке было еще больше домов.

Что это за место?

Эмблема окровавленного кинжала, разрезающего розу, светилась на неоновой вывеске на клубном доме.

Роза…

— Торн, ты сможешь отвести Клео к Диане? Мне нужно закончить это для Рубина до вечера.

Мой отец поднял меня с крыльца, где я играла в лего.

— Пойдем, Лютик, пора надоедать другой семье.

Я пялилась еще пристальнее, и чем больше я смотрела, тем больше все становилось расплывчатым, я знала это место, но забор не позволял мне увидеть больше.

Артур прижался ко мне теснее.

— Узнаешь? — выдохнул он

Мурашки побежали по моей спине, делая то, куда я смотрела, неважным, а фокусируясь только на мужчине сзади.

— Не сосем, я знаю, что должна, но пока что нет.

— Какое имя клуба?

Я смотрела на розу и кинжал и подумала о самом очевидном.

— Роза и кинжал?

Он дернулся позади меня.

— Близко, Dagger Rose (Кинжал с розой). У них на пятьдесят человек, больше чем в MК. В два раза больше чем Chapters. У них есть отделения по всем США, но это главный штаб.

Продолжая шпионить, я заметила детей, играющих в песочнице в одном из дворов, и двух женщин, моющих посуду. Мужчины бездельничали и были одеты в типичную байкерскую одежду, в то время как другие занимались домашними делами в саду, полуголые и довольные вечерним солнцем.

Все выглядело нормально и безопасно.

— Здравствуй маленькая, Клео.

Я подняла голову на мужчину, который был там все время, что я себя помню. Он всегда приносил что-то сладкое и всегда обнимался с моим папой.

— Привет.

— А где Торн?

Я кивнула в сторону клубного дома.

— С мамой. Они слышали о налете. Я думаю, что они уничтожают вещи.

Он нахмурился, в его глазах мелькнуло что-то темное, но так же быстро и исчезло. Он потянулся к своему карману и вытащил из него пакетик лакричных конфет и бросил мне.

— Спасибо, принцесса.

Я отодвинулась от забора, и я тяжело дышала.

Гори детка, гори.

Он.

Спички.

Пожар.

Пылающий дом вокруг меня.

Это все был он.

— Что ты вспомнила? — Артур развернул меня и держал меня за мои дрожащие плечи. — Эй, все хорошо. Я с тобой. Никто тебя не тронет.

Я тоже так думала. Я думала, что в безопасности. Я думала, что неприкосновенна.

Зарываясь в его безрукавку, я вдохнула его солоноватый запах.

— Я в порядке. Просто дай мне минутку. — Артур погладил мои волосы.

— Ты видела его? Не так ли?

Я застыла.

— Черт, ты вспомнила. — Его голос стал твердым и злым.

— Этот чертов ублюдок. Этот жалкий кусок дерьма.

Я отстранилась в его яростных объятиях и посмотрела в его глаза.

— Кто? Кто это был? — Он остановился, и его тело застыло от гнева.

— Я подумал, что ты вспомнила.

Я закусила губу, но стена в моем сознании снова опустилась. Она была глухой и непроницаемой. Бессмысленно было пытаться перебраться.

— Это не работает так. Я помню моменты. Вспышки из прошлого, и затем они уходят. У меня все еще недостаточно кусочков, чтобы собрать весь пазл.

Я кивнула и спросила:

— Я должна знать это место, так ведь? — Артур сжал свою переносицу и отступил в разочаровании.

— Да, должна.

— Почему?

Застыв, он уронил руку.

— Потому что ты родилась здесь. Ты здесь выросла. Я тоже. У нас была счастливая жизнь здесь, пока тебе не исполнилось 14.

Его тон был не тоном мужчины, который с любовью говорил о своем детстве, это был тон заключенного, который чудом спасся и хотел убить людей, которые держали его в плену.

— Что случилось после моего четырнадцатилетия? — пробормотала я.

Артур вытянулся в струну.

— В смысле… ты и этого не помнишь?

Страх исказил его черты. Мое сердце сжалось.

— Артур… я спрашиваю тебя… что случилось той ночью?

Он отвернулся от меня и запустил руки в свои волосы.

— Не спрашивай у меня этого, Клео. Ты не можешь меня об этом спрашивать. — Его лицо стало бедным.

— Арт, ты можешь рассказать мне. Я мне нужно знать. Все кроется в той ночи. Огонь. Кровь. Я помню побег, но я не помню, как все началось, или почему это началось. — Артур тряс головой, отшатнувшись, как дикое животное.

— Я… той ночью. — Он был в агонии. — Я… я не могу… черт!

Я подошла ближе к нему.

Он увернулся от моего прикосновения, и направился к байку обратно.

— Пойдем. Мы не можем оставаться здесь. Они увидят нас. Я хочу войны, но своих условиях, не на их.

Война.

Это значит война.

Он сказал что-то подобное в клубном доме.

— Почему? Что ты скрываешь от меня?

Артур обернулся, схватил меня за запястье и потащил обратно к байку.

— Я не расскажу тебе, пока не пойму, что ты знаешь. Я не хочу рисковать и возвращать воспоминания обратно в твою голову.

Ложь.

Он что-то скрывает от меня.

Мой желудок скрутило в жгут от мысли, что человек, которого я люблю — мужчина, который должен быть всегда на моей стороне, — что-то скрывает от меня. Я все еще была пешкой в чьей-то игре.

— Будет только хуже, если я узнаю то, что ты скрываешь, а не ты мне об этом расскажешь, — прошептала я, когда мы продирались через кусты обратно.

Он не ответил.

Ему не нужно было. Он знал, что был не правд. Он и хотел, чтобы и вспомнила, но в одночасье боялся этого.

Надвигалась война.

Война была неизбежна.

И она случится между Pure Corruption и Dagger Rose.

И это будет из-за меня.

20 глава

Она многого не знает.

Так много я не могу рассказать ей.

Смерть на горизонте. Война в воздухе.

Я не могу рассказать ей, что я собираюсь сделать, пока она сама не вспомнит. Только после этого я смогу объяснить ей, почему мне пришлось убить самых близких мне людей. Только после этого она сможет понять.

— Килл

***

Мы не разговаривали.

Ни слова с того момента, как Артур притащил меня обратно и усадил на свой Триумф. Шум мотора заполнял тишину между нами, но только до того момента, пока мы не приехали к той закусочной и не припарковались рядом с байками Мо и Грассхоппера.

Артур не посмотрел мне в глаза, ни когда снимал мой шлем, ни когда открывал мне дверь. Зайдя внутрь, он снял свою жилетку и накинул ее мне на плечи в собственническом жесте альфа-самца.

Я моргнула.

Какого черта он это делает? Метит территорию?

Ресторан был полон семей, пару байкеров с семьями с нашивками, которых я не узнавала, и несколько одиночек.

Мо поднял голову. Его грязновато-блондинистые волосы поймали последние лучи уходящего солнца. Махнув рукой, он обозначил свое местоположение.

Схватив меня за руку, Арт повел меня к столу и сел возле Мо.

— Садись возле меня, Сара, Клео, как бы тебя не звали. — Грассхоппер подвигал своими бровями, хлопая по желтому дивану рядом с ним.

Я улыбнулась и села рядом с ним.

— Спасибо.

— Не за что. — Налив стакан воды из кувшина, он протянул его мне. — Увидела прошлое, а? Дом, милый дом? — Он смеялся, как будто это была лучшая шутка в мире.

Что-то ныло внутри меня.

У меня было много вопросов — узнать историю Dagger Rose, чтобы вспомнить огромный кусок прошлого. Почему что-то настолько важное, как место, в котором я выросла, просто исчезло из моего мозга?

Там что-то случилось. Что-то настолько болезненное, что мой мозг меня от этого оберегает.

Та защита, которая просто уничтожит мое будущее.

Я подняла глаза на Артура.

— Это было интересно. — Он отказывался смотреть мне в глаза.

Черт! Да что он скрывал? И почему он был в ужасе от мысли, чтобы рассказать мне? Безрукавка пахла им, и его аромат наполнил мой нос. Поэтому он надел ее на меня? Чтобы напомнить, что, чтобы не случилось, я под его защитой? Его любовь?

— Интересно? — Хоппер засмеялся.

— Я бы сказал, что было более чем интересно. — Голова Артура взлетела вверх, и он уставился на Грассхоппера. — Хватит. — Он взял кувшин воды и налил себе стакан, затем поставил его обратно. Выпив воду, он поставил стакан на стол.

— Его не было там. По крайней мере, я не видел его.

Кого там не было?

Мои глаза бегали между ними. Мо сказал:

— Может быть, он не на территории?

— Может быть. — Артур поднял палец, зовя официантку.

— Но мне нравится тот факт, что этого ублюдка там не было. Если бы у меня была возможность, я бы снял его, и мы бы ограничили их до того, как… — Он посмотрел на меня и его губы сжались.

— У тебя была масса возможностей это сделать, но ты не хочешь делать это так, чувак. — Хоппер посмотрел на меня.

— Клео, может тебе не стоит…

— Что? Быть здесь? И слышать, чтобы вы, парни, не планировали? — Я сжала руки в кулаки на коленях.

— Вы больше не будете держать меня в неведении. Никто из вас. — Мои глаза впились в Артура, прося о правде.

— Расскажите мне. Я хочу услышать все.

Грассхоппер посмотрел на Артура, но я так же заметила нервозность в его взгляде.

— Прекратите делать это! — взорвалась я.

— Прекратить что? — Грассхоппер моргнул.

Арх!

— Вы прекрасно знаете, что вы делаете. — Посмотрев на всех, я добавила: — Я вспомнила достаточно, чтобы понять, что у нас с Артуром есть прошлое. Я родилась там же, где и он. Все, что бы вы ни скрывали из прошлого, касается и меня. И я заслуживаю знать, что это.

Артур взял мою руку и выставил ее напоказ перед братьями.

— Не стремись к тому, чтобы узнать ужасные вещи, Лютик.

— Не надо Лютиков тут мне. Я хочу знать правду, Арт. Немедленно.

Когда он не пошевелился, я понизила голос до мольбы:

— Расскажи мне все, включая причину, почему ты хочешь развязать войну. Что они сделали, чтобы заслужить это?

Безрукавка Артура согрела мою кожу.

Все трое рассмеялись черным смехом.

— Что они сделали? — спросил Грассхоппер.

— Серьезно? Если ты вспомнишь хотя бы половину из того дерьма, ты будешь первой с пистолетом.

Я хотела спровоцировать еще воспоминания, чтобы вспомнить, каким был наш дом. Каким он был внутри. Ничего.

Ни голосов, ни запахов, ни даже ощущения, что мне что-то было знакомо. Это был огромный провал в памяти.

Мои глаза расширились.

— Если я была рождена здесь… то мои родители все еще там?

Они смотрели куда угодно, но не на меня. Артур смотрел в окно, все тот же ужас был на его лице.

Мой желудок сжался.

Нет, быть того не может.

Как бы я не пыталась отрицать это в своей голове, но ответ звучал все громче и громче.

Они мертвы.

Нет!

Я сжала зубы в ожидании воспоминания, которое расскажет мне ужасную правду. Последний раз, когда я видела их… они были живы? Так ведь?

Так ведь?

Зеленый взгляд Артура был наполнен любовью и симпатией, посылая страх подальше. Появилась официантка.

— Привет всем. Вот наше меню. Могу я рассказать вам о нашем специальном предложении?

Все застыли, как будто мы обсуждали то, что никогда не должно было обсуждаться вслух.

Артур закрылся в себе.

Я ненавидела ее вмешательство.

Еще минута — это было все, что мне нужно. Один момент, чтобы превратить напряжение в острие ножа и разрезать вранье. Артур рассказал бы мне.

Мне нужно знать о моих родителях!

— Не нужно меню и специального предложения, — сказал Грассхоппер.

— Просто принеси нам всем бургеров и картошку.

Пустота между нами с Артуром росла все больше и больше. Мы смотрели друг другу в глаза и не прерывали контакт.

Слеза медленно скатилась по моей щеке. Мне не нужны были слова, чтобы понять. Его взгляд сказал мне обо всем.

Они мертвы.

Это правда.

Блондинистая официантка кивнула и записала в свой блокнот.

— Бургеры всем, конечно, один момент.

От мысли о еде меня подташнивало.

Как я могу есть, когда я только что узнала, что я сирота?

Артур проворчал:

— Мы торопимся, так что сделайте побыстрее. — Она еще раз кивнула.

— Конечно, дорогой. — Взяв меню под руку, она развернулась и отошла от нашего столика.

— «Дорогой», не думаю, что тебя так называли прежде, — сказал Хоппер, пытаясь улучшить настроение. Проблема была в том, что настроение не станет лучше, пока ложь, которую они скрывают, не прольется из облака истории и мести.

— Арт… как ты мог скрывать это о меня? — шепчу я, изх последних сил сдерживая боль.

— О, черт! — пробормотал Мо, двигаясь ближе к стене во избежание гнева Артура.

Артур напрягся.

— Я бы рассказал тебе сегодня, когда мы были бы наедине, и если бы я знал, как много ты помнишь.

— Почему тебе нужно знать, что я помню? Почему ты так боишься того, что заперто в моей голове?

Он опустил глаза на стол.

Он все еще скрывает что-то от меня.

Мое терпение закончилось. Мои мускулы напряглись от гнева, я испытывала смесь горя и страха.

— Сейчас. Расскажи мне все сейчас! — Запуская руку в свои волосы, я прошипела: — Все, Арт. Я не буду просить снова.

Тишина воцарилась на секунду. Я хотела разорвать его безрукавку, снять ее. Было ощущение, что она поглощает меня, не дает сойти с ума.

Так вот почему он дал ее мне. Чтобы напомнить мне, что, чтобы не произошло в прошлом, плохое или хорошее, он не отпустит меня.

Гнев исказил его лицо.

— Хорошо. Хочешь правды. Я расскажу тебе чертову правду.

— О, боже, ну поехали, — пробормотал Грассхоппер.

Артур бросил на него темный взгляд.