Разведчик Кент

Глава VII «КРЫША», КОТОРАЯ НЕ «ПОЕХАЛА»

В 1989 году в советский сленг начало входить выражение «крыша поехала», что в переводе на нормальный язык означает: человек сошел с ума. При этом под «крышей», как известно, понимается голова.

Любопытно, что термин «крыша» – в смысле «прикрытие» – очень распространен сейчас в российском бизнесе.

Мало кто вспоминает, что это ныне модное словечко в своем иносказательном понимании разведчиками употребляется давно. И означало оно в общем-то то же, что и у коммерсантов: официальное учреждение, имеющее свой юридический статус, под прикрытием которого происходит не только то, что записано в учредительных документах фирмы. Правда, у нынешних российских бизнесменов под «крышей» все чаще понимается рэкет, который берется за охрану фирмы, но это уже совсем другая история.

В мае 1940 года созданная на базе солидной фирмы «Король каучука» Адамом Миклером (Отто) «крыша» советской военной резидентуры в Бельгии – фирма «Отличный заграничный плащ», с треском провалилась. Главным виновником провала был резидент советской военной разведки в Бельгии Леопольд Треппер...

В ночь с 9 на 10 мая 1940 года германские войска начали оккупацию Бельгии. В ту роковую ночь Отто ночевал в квартире у Кента. Накануне они допоздна работали над составлением очередного донесения в «Центр».

Ранним утром их разбудил рокот самолетов, которые на малой высоте шли над Брюсселем. Вначале разведчики решили, что это проводятся учения бельгийских ВВС, но, включив радиоприемник, они услышали как диктор взволнованно сообщал о начале фашистского вторжения в страну

Наутро в городе появились французские и английские войска: бельгийский король Леопольд III дал согласие на их ввод в страну.

Бельгийская полиция начала массовые аресты лиц, подозреваемых в сотрудничестве с германскими спецслужбами. Как утверждал один из источников Кента, списки этих тайных сотрудников бельгийскому руководству были переданы французской разведкой. Среди арестованных оказался и старый добрый знакомый Винсенте Сьерра – владелец «Школы для избранных». Кент спрогнозировал дальнейшее развитие ситуации. Он понял, что скоро оккупация страны завершится и хозяин учебного заведения вернется домой, заручившись поддержкой своих германских покровителей. Но это будет потом, а пока... Пока... «уругваец» посетил обеспокоенную его арестом жену, выразил свое сочувствие и даже дал денег, чтобы та не чувствовала себя в стесненных условиях.

Уже скоро эта «щедрость» и «душевность» Винсенте окупилась сторицей: директор, в действительности оказавшийся германским агентом, вскоре был уже дома. Кент был обласкан хозяином, назван «самым верным и самым лучшим учеником». В дальнейшем благодарный «англичанин» не раз составлял Кенту перед оккупационными властями такую протекцию, о которой в иные времена немыслимо было даже мечтать.

Еще раньше, 9 апреля 1940 года, германские войска вторглись на территорию Дании. Вскоре фашисты уже хозяйничали в Нидерландах, Люксембурге, Норвегии.

Условия работы разведчиков стали крайне сложными, но иногда им сопутствовала и удача, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло...

За несколько дней до начала германской агрессии в квартире Винсенте раздался звонок. На пороге стояли двое мужчин: господин Зингер и его сын. За чашкой кофе они завели очень важный разговор, Зингер-отец рассказал «уругвайцу», что у них в семье сложилась очень трудная ситуация: им, евреям, предстоит эмиграция во Францию, а потом в США, поскольку ожидающееся германское вторжение грозит семье смертью и лишением капитала. Положение осложнялось тем, что Маргарет наотрез отказалась уезжать, мотивируя это тем, что не желает покидать могилу покойного мужа Эрнеста Барча. Эрнест был на семнадцать лет старше своей жены. У них была трогательная взаимная любовь, дружная семья. Поэтому поведение Маргарет было вполне объяснимо.

Ослепленная горем, она даже не задумывалась над тем, какой опасности могла подвергнуть свою жизнь и жизнь своего сына Рене в условиях фашистской оккупации.

Зная, что Винсенте как гражданину Уругвая фашистская оккупация ничем вроде бы не грозит и что он твердо решил оставаться в Брюсселе, Зингеры обратились к нему с просьбой взять под свое покровительство Маргарет и Рене. Деньги, и немалые, у нее, безусловно, были, но для одинокой женщины, не занимавшейся никогда бизнесом, в такое тревожное время они значили не так уж много. Зингер-старший сказал, что передаст Винсенте некоторые свои деловые связи, а они у чехословацкого миллионера были обширными не только в Бельгии, но и в других странах.

Кент ответил согласием. Это не была сделка предпринимателей. Просто порядочные люди всегда приходят друг другу на помощь. Разумеется, разведчик понимал, что деловые связи будут полезны, но его в тот момент куда больше заботило другое: он сознавал, что, беря на себя заботу о Маргарет и Рене, в то же время подвергает их жизни дополнительной опасности. Но ведь не мог он объяснить соседям, что, как советский разведчик, может навлечь на молодую вдову и ее ребенка беду! Ом согласился, поступил так, как должен был поступить на его месте достойный человек, благородный мужчина,

Маргарет была ему симпатична. Она обладала каким-то внутренним благородством, редким тактом, душевностью, скромностью, была прекрасно воспитана. Внешне очень привлекательная, она умела одеваться с большим вкусом и в то же время не броско, а как-то очень уютно. Была уверенность и в том, что о ее национальной принадлежности никто не догадается: у нее были типичные славянские черты лица. Окружающие знали, что она была замужем за венгром. Ее вполне можно было принять и за мадьярку, что, кстати, и сделал спустя годы шеф германской политической разведки Вальтер Шелленберг[22].

Кент передал сообщение о состоявшейся с Зингерами беседе в Центр. Его решение Центром было сдобрено. Маргарет Барча, сама того не зная, подучила в ГРУ оперативный псевдоним «Блондинка».

С начала оккупации «канадец» Отто и «француз» Андре были вынуждены перейти на нелегальное положение. Это было связано с тем, что они как «добропорядочные граждане своих стран» подлежали военной мобилизации, поскольку были мужчинами призывного возраста, а позже – потому, что согласно паспортам, считались гражданам ми воюющих с Германией государств. «Крыша» советской военной резидентуры, принадлежавшая евреям – родственникам Андре, развалилась, словно карточный домик. Хозяева фирмы срочно бежали во Францию, передав руководство делами своему управляющему. Тот, после прихода в Брюссель германских войск, быстро сориентировался и стал сотрудничать с новыми властями.

Кент, зная хорошо к тому времени советскую агентуру в Бельгии, к своему изумлению понял, что почти все они – старинные друзья Отто: он завербовал их либо в Палестине, либо в других странах, но все они так или иначе имели отношение к сионистским кругам. Кент все больше убеждался в том, что Отто стремился помочь им материально, не особо ожидая в ответ конкретной работы на советскую резидентуру.

С началом германского вторжения в Бельгию ошибки ГРУ становились все более заметны: «крыша» мгновенно распалась, «канадцы», «французы» и прочие евреи оказались незащищенными от фашистского геноцида. Тот факт, что Бельгия из «тихой заводи» вдруг превратилась в плацдарм для нанесения Германией удара на Запад, а затем и на Восток, напрочь разрушал планы Главразведупра, считавшего Бельгию надежным гнездом для приема, обработки и передачи в Центр информации о войне, которая, по расчетам, должна была происходить где-то в стороне.

Такое положение дел было суровой реальностью. Осознание ее позволяет с удивлением отнестись к заявлению, изложенному Отто якобы в койне 1939 года в одной из шифровок, направленных в Центр. Леопольд Треппер (Отто) в своих мемуарах «Большая игра» писал: «Центр не только перестал засылать обещанных нам эмиссаров для работы в филиалах фирмы «Король каучука», но вдобавок, в нескольких телеграммах, каждое слово которых было тщательно взвешено, настойчиво просил меня вернуть в Москву Аламо и Кента, а Лео Гроссфогеля отправить в Соединенные Штаты.

Что же до меня, то меня пригласили... вернуться в Москву.

Мой ответ был ясен и четок: война между Германией и Советским Союзом неизбежна. Если Центр этого требует, то Аламо и Кент поедут в Москву Но не следует рассчитывать на то, что я и Лео Гроссфогель разрушим созданное нами...»[23].

Не стану ставить под сомнение сам факт подобной переписки, хотя трудно представить себе резидента, разговаривающего со своим руководством в подобном тоне. Но невольно возникает вопрос: «Что же такое драгоценное создали Отто и Андре, что не могли позволить «разрушить» никому – даже Центру? «Ответ только один: “крышу”», которая свалилась от первого дуновения ветра с германских границ.

17 мая 1940 года гитлеровские войска заняли Брюссель. Бельгия капитулировала. Полумиллионная армия страны перестала сражаться: большая часть военнослужащих была пленена, остальные рассредоточились по стране. Многие примкнули к движению Сопротивления.

Более 400 тысяч английских, канадских и французских воинов были прижаты противником к морю. Значительная часть англичан и канадцев, также часть французов сумели добраться до порта Дюнкерк в Северной Франции и через пролив Па-де-Кале переправились в Англию. Оккупационные войска, занявшие Бельгию и Северную Францию, возглавил фельдмаршал Фолькенгаузен.

«Крыша» советской военной разведки в Бельгии рухнула, бесследно похоронив, кстати говоря, под собой все средства, которые были вложены в нее Центром. Более того, советская военная резидентура в стране в этот момент существовала лишь формально.

Андре с помощью Кента в первые дни оккупации столицы отсиделся в квартире брата Маргарет Барча. Жена Андре, Жанна Пезан, вскоре сумела перебраться во Францию. За ней последовал и Андре.

Отто тоже готовился к тайному переходу границы: он собирался осесть в Париже.

Вскоре после оккупации Бельгии в советскую резидентуру поступило сообщение: в Брюссель с важными указаниями прибыл представитель Центра. Встреча с ним была назначена на конспиративной квартире, где уже находились Отто и Кент. Каково же было удивление собравшихся, когда представителем Центра оказался всем хорошо известный сотрудник советского торгпредства в Брюсселе Большаков.

Он сообщил о решении руководства ГРУ: Отто надлежало выехать во Францию и создать там новую резидентуру. Это решение полностью совпадало с желанием Отто, тем более, что вместе с ним в Париж направлялась его «дама сердца» – Джорджи де Винтер. Жену Отто и его детей предстояло отправить в Советский Союз, и это было поручено Кенту.

На встрече Большаков передал указание Центра: отныне резидентом советской военной разведки в Бельгии назначается Кент. Для двадцатишестилетнего разведчика это было полной неожиданностью. Он несколько растерялся, сказав, что не имеет для этой работы достаточного опыта, но приказы, как известно, не обсуждаются, а выполняются. Отто заявил о своей уверенности в том, что Кенту поставленная задача вполне по силам, чем немало удивил своего преемника.

В присутствии Отто Кент заявил Большакову, что бывшим резидентом допущен ряд серьезных промахов, исправить которые в новых условиях будет трудно. «Крыши» больше не существует, все члены резидентуры, кроме Кента и Аламо, имели паспорта, где отмечалось, что они евреи, что, стало быть, вынуждало их работать в подполье. Собственно говоря, Кенту и принимать-то было почти что нечего: все нужно было начинать сначала.

Из старых «кадров», с которыми Кента познакомил Андре, остался только Назарен Драйи – коммерсант, который в картотеке ГРУ проходил как Шоколадный директор.

Новый резидент вскоре понял простую истину: успеха в бизнесе и, стало быть, разведке можно было добиться лишь при условии сотрудничества с германскими властями.

Предстояло создать новую надежную «крышу» взамен той, которая была.

В коммерческих делах Кенту неоценимую помощь оказали де Буа, Тевене и особенно Маргарет Барча. Она познакомила его с чешским бизнесменом Урбаном, который в свою очередь был связан деловыми отношениями со своим дядей по фамилии Баранек – владельцем лучших в мире плантаций хмеля.

Маргарет познакомила Кента и с фрейлейн Аманн, сестрой жены Зингера-младшего. Оказывается, фрейлейн Аманн работала машинисткой в одной из интендантских служб, разместившихся в Брюсселе. Ее шеф – майор интендантской службы Бретшнейдер – состоял со своей сотрудницей в интимных отношениях. Вскоре случилось так, что Аманн от него забеременела, и Кент попросил одного своего знакомого – бельгийского гинеколога – сделать фрейлейн аборт в домашних условиях, на квартире у Маргарет. Операция прошла успешно. Майор считал себя должником расторопного «уругвайца».

Вернувшийся из-под ареста владелец «Селект скул» уже не скрывал своего отношения к спецслужбам, В порыве благодарности к Винсенте он познакомил его с бельгийским фашистом, занимавшим какой-то пост в немецкой комендатуре. В результате у Кента появился пропуск с красной печатью гестапо, позволявший беспрепятственно разъезжать в автомобиле в любое время суток, включая время действия «комендантского часа». Кент пользовался этим пропуском часто: нередко он даже перевозил в машине чемоданы с передатчиком PI приемником, понимая, что полицейские скорее всего не станут связываться с владельцем такого документа и машину обыскивать не рискнут.

Опытный бизнесмен де Буа подсказал Кенту идею организации акционерного общества. Идея развивалась успешно. Маргарет, обладая хорошей интуицией, часто подсказывала, кого следует пригласить в фирму в качестве акционера. Кое-кто становился акционером, попав под обаяние Кента. Например, один богатый швейцарец был просто сражен познаниями Винсенте в области истории Швейцарии. Это послужило своеобразным толчком к их деловому сотрудничеству.

Молодой резидент лучше узнал свою резидентуру в которую в том числе входили Михаил Махров (Карлос Аламо, Хемниц), Герман Избутский (Боб), Рейхман (Вассерман), Ф. Гофштаджерова (Мальвина).

Через Боба удалось установить связь с Исидором Шпрингером (Ромео), а через него – с Ритой Арну (Джульеттой).

На имя Риты Арну на улице Атребатов, дом 101, была снята конспиративная вилла.

По заданию Центра была установлена связь с опытным радистом Иоганном Венцелем (Германом), который смог подготовить в качестве радиста Хемница.

Ромео рекомендовал Кенту молодую девушку, которой Кент дал псевдоним Вера. Это была бельгийская патриотка, выдававшая себя за сторонницу фашистских идей. Она добывала очень ценную информацию. Их встречи проходили в «домах свиданий». Придя в комнату, они первым делом пачкали помадой подушку, смачивали водой полотенце, комкали простынь и одеяло, создавая панораму бурных любовных баталий, и лишь потом Вера; докладывала о выполнении задания и получала новые поручения.

Работа резидентуры стала оживать, расширяться. Фрейлейн Аманн и майор Бретшнейдер часто жаловались Винсенте на то, что у них стало безумно много работы: они размещали большие заказы на многие изделия, необходимые германской армии для ведения боевых действий как в жарких странах, так и на севере, то есть в СССР.

Однажды немцы заказали фирме Винсенте Сьерра огромное количество специфической ткани, которая, как объяснили представители вермахта, была необходима немецким военнослужащим для защиты от злющих насекомых, которыми так богата Африка.

Эту информацию еще в 1940 году Кент передал в Центр.

Резидентура, к созданию которой во Франции приступил Леопольд Треппер – теперь уже не Адам Миклер, а Жан Жильбер, долгое время не имела своих шифровальщиков и радистов. Поэтому Жильбер часто приезжал к Кенту, чтобы лично передать ему материалы, которые срочно нужно было отправить в Москву.

Бывая у Кента, он часто встречал Маргарет Барча, которая ему очень нравилась. К великой радости Кента Маргарет Жильберу взаимностью не отвечала, хотя всегда была с ним приветлива и подчеркнуто вежлива. Жильбер пытался ухаживать за Маргарет, но встретил решительный отпор. Оправдывая свои действия перед Кентом, тот говорил, что якобы таким образом пытался проверить ее преданность Винсенте.

В отечественной и мировой историографии военной разведки времен Второй мировой войны деятельности советской военной резидентуры в Бельгии справедливо уделено серьезное внимание. Но до сих пор ни один из авторов – будь то ученый, писатель или профессиональный разведчик – не обратил внимания на факт, заслуживающий первостепенного внимания: с того момента, как резидентуру возглавил именно Кент, ею был осуществлен качественный скачок в сложнейшем деле добывания разведывательной информации, в первую очередь о Германии и ее армии.

Это стало возможно лишь благодаря созданию фирмы «Семекско», которая своим возникновением обязана в первую очередь предприимчивому «уругвайцу» Винсенте Сьерра. Историческая справедливость требует того, чтобы все события и персонажи были расставлены на свои места.

В исторической литературе до сих пор благодаря усилиям Леопольда Треппера, французского писателя Жиля Перро и ряда других авторов утвердилось мнение, что центральной фигурой в тех событиях был Жильбер. Что же, попытаемся проследить ход событий с середины 1940-го до начала 1941 года.

Итак, после германской оккупации Бельгии «канадец» Отто был вынужден спешно выехать во Францию, дабы сохранить свою жизнь, оставив Кенту развалившуюся резидентуру. Отбывая во Францию, Жан Жильбер снял со счетов ЭКСа триста тысяч франков и перевел их в Париж[24], дальнейшая судьба этих денег неизвестна.

Резидентом в Бельгии стал Кент, получив «в наследство» агентов, большая часть которых по документам числилась евреями и, следовательно, не могла работать эффективно, поскольку была вынуждена перейти на нелегальное положение.

Отто уехал, «крыша» развалилась, страна была оккупирована, но ведь задачи по ведению разведки Главразведупр не отменял. Он требовал конкретных донесений, важность которых возрастала с началом активных боевых действий германских войск в Европе.

Резидент Кент ощущал все большую уверенность в своей легализации. Да, он лишь на словах, а не на деле был коммерсантом, но он адаптировался в новом для себя обществе настолько, что ощущал себя его частью. Он был известен десяткам влиятельных людей в Бельгии, в том числе новым хозяевам страны – германским офицерам. Интендантские службы, возглавляемые многими из них, старательно работали на вермахт. Им были нужны надежные деловые партнеры, способные приумножить как богатства рейха, так и личные доходы интендантской братии, не отличавшейся особой чистоплотностью во все времена, в армиях любого государства. Щедрый на подарки и застолья Винсенте Сьерра их очень устраивал. Все это позволило Кенту быстро расширить свои деловые связи и добиться большого предпринимательского успеха.

К великому счастью, Кент всегда умел критически относиться к своим успехам. Он словно дискутировал с невидимыми оппонентами, которые пристально приглядывались к каждому его шагу. Словно упреждая их, Кент сам себе задавал вопрос: «Почему ГРУ не предусмотрело мою переписку с “родителями” и “друзьями” из Уругвая?» Действительно, для внимательного стороннего наблюдателя это могло показаться странным.

У Кента холодела душа, когда он вспоминал рассказ одного из источников о своем коллеге Хемнице, который как-то за столом, находясь в гостях, по незнанию отхлебнул воды из чаши, в которой плавали лимонные дольки. Вода предназначалась для мытья рук после спаржи, сдобренной жирным соусом. Ее было принято есть с помощью вилки, проделывая помимо этого и элегантные манипуляции руками. К счастью, присутствовавшие за столом гости расценили поведение Хемница как чудачество, стремление выглядеть экстравагантным...

Кент в подобных ситуациях был хитрее и дальновидней. Он не торопился притрагиваться к еде и питью, изображая на лице смущение, и внимательно присматривался к тому, как вели себя за столом окружающие, чтобы потом следовать их примеру. Смущение было искренним, ему было стыдно, что подобным «пустякам» его не учили в ГРУ.

Приняв бельгийскую резидентуру, Кент определил для себя главную задачу – создание надежной «крыши», которая не только была бы прикрытием для разведывательной работы, но и приносила бы доход.

Зарабатывание денег не было самоцелью: германское офицерство не стало бы иметь дело с мелкими фирмами. Им были нужны серьезные деловые партнеры, доброжелательно относящиеся к Германии.

Кент начал реже посещать занятия в Брюссельском свободном университете, но в институте, где готовили бизнесменов, стал самым прилежным студентом. Он изучал бельгийское законодательство, опыт создания и деятельности коммерческих фирм, порядок оформления договоров с организациями и частными лицами. Учиться было легко и интересно. Педагоги в институте были квалифицированными специалистами. Вскоре Кент имел неплохое представление о бухгалтерском учете, о работе, которую сейчас принято называть менеджерской.

Кент пригласил для работы в создаваемое им акционерное общество одного из педагогов института, который стал совмещать обязанности главного бухгалтера и консультанта фирмы. Резидент, что называется, вошел во вкус этой работы. Он наслаждался ею, понимая, что выбрал единственно верный путь действий для надежного обеспечения полноценной деятельности возглавляемой им резидентуры.

Ему удалось подобрать прекрасных специалистов, создать коллектив единомышленников. Лишь немногие знали об истинном предназначении акционерного общества. Не знала о нем и Маргарет Барча. Но ее вклад в создание и налаживание работы акционерного общества был огромен. Она не только передала Кенту деловые связи, оставленные отцом и братом, Маргарет помогала в сборе средств, необходимых для открытия фирмы. Она многое сделала для подбора сотрудников и установления через фрейлейн Аманн деловых отношений с немецкой интендатурой.

Кент был почти счастлив. Единственное, что его удручало, это мысль о том, что в случае провала «крыши» могут пострадать не имеющие отношения к советской резидентуре люди и, в первую очередь, Маргарет, к которой он все больше и больше проникался чувством глубокой признательности.

Вербовать агентов для своей резидентуры, привлекать акционеров и специалистов для работы в фирме было сложно и опасно. Кент всегда ощущал свою человеческую ответственность за их судьбы. Но у него, как у профессионального разведчика, иного выхода не было: выполнение заданий Центра было превыше всего.

Наконец, «стартовый» капитал был собран. Это были деньги, сэкономленные Кентом при получении их из Центра, а также личные средства Маргарет Барча (Блондинки), акционеров и друзей, согласившихся одолжить их для Винсенте Сьерра на непродолжительный срок.

В январе 1941 года состоялось первое заседание членов акционерного общества, в состав которого вошли Винсенте Сьерра, Назарен Драйи (Шоколадный директор), Тевенет, «Швейцарец» и несколько богатых бельгийцев.

На этом заседании было избрано правление АО. Президентом и директором-распорядителем фирмы, получившей название «Симекско», избрали Кента, а коммерческим директором стал Назарен Драйи.

Вскоре в одном из номеров бельгийского «Королевского вестника» были опубликованы устав нового акционерного общества и протокол его учредительного заседания. Фирма «Симекско» – состоялась.

В престижном районе города, в доме 192 по улице Руайяль, была добротно оборудована контора фирмы.

АО наняло штат сотрудников, в том числе шофера, каждое утро с почтением открывавшего заднюю дверцу лимузина, из которого уверенно выходил молодой глава фирмы господин Сьерра.

Чем занималась фирма? Это была торгово-закупочная организация со связями по всей Европе. Она заключала сделки с солидными заказчиками, и в первую очередь с Вермахтом, на оптовые поставки оборудования, всевозможных расходных материалов, инструментов и бытовых принадлежностей – всего того, без чего ни один крупный механизм, будь то предприятие, строительная организация или армейское соединение, обойтись не могло.

Молодой резидент советской военной разведки в Бельгии развернул небывалую коммерческую и разведывательную деятельность.

Какова же была во всем этом роль Леопольда Тpeппepa? Сам он очень самонадеянно писал об том: «Верные своим привычкам, мы создаем коммерческие предприятия, призванные служить нам “крышей”. 13 января 1941 года рождается “Симекско” в Брюсселе и “Симекс” в Париже...»[25].

Но мог ли он, находясь в Париже и не имея уже совершенно никакого отношения к руководству бельгийской резидентуры, что-либо в ней создавать и каким-то образом ею руководить? Абсурд. Это столь же нелепо, сколь нелепо было бы утверждение мэра Парижа, что он руководит муниципальной деятельностью Брюсселя. С мая 1940 года Л. Треппер считался и реально был откомандирован ГРУ в Париж, где ему предстояло заняться формированием местной резидентуры. Фактически они с Кентом занимали совершенно одинаковые по своему статусу должности и друг другу не подчинялись: у них был один общий руководитель – Центр.

Более тою, объективно Леопольд Треппер (Жильбер) был зависим от Кента. Во-первых, до декабря 1941 года Жильбер, не имея в своей резидентуре приемо-передающей радиоаппаратуры, квалифицированных радистов и шифровальщиков, был вынужден держать связь с Москвой через Кента.

Трудно судить о предпринимательских качествах Жильбера, хотя его предыдущая коммерческая деятельность в филиале фирмы по продаже изделий из каучука говорит сама за себя.

Только после того, как усилиями Кента было образовано АО «Симекско», через некоторое время в Париже на Елисейских полях было создано дочернее предприятие бельгийского акционерного общества «Симекс». Его помещения находились в здании, где на первом этаже разместился знаменитый бар-ресторан Лидо. Директором этого филиала по рекомендации Андре стал коммерсант Альфред Корбен, получивший в ГРУ псевдоним Хозяйственник. Он, кстати, не имел никакого отношения к разведке, а «главный разведчик» во Франции – Жильбер служил в этой фирме... внештатным коммивояжером.

Руководству «Симекско» очень быстро удалось рассчитаться с долгами. Для поднятия престижа фирмы, ставшей официальным подрядчиком германской интендатуры, Кент принял решение снять четырехэтажную виллу на улице Слегер.

Это был респектабельный и одновременно уютный особняк с большим садом, гаражом и собственной котельной. В доме было три камина, множество уютных комнат и, что особенно ценно, прекрасно оборудованный тайник, в котором резидент хранил радиоприемник и радиопередатчик.

Эту виллу часто посещали немецкие офицеры – «коллеги» Кента по бизнесу. Они души не чаяли в гостеприимном хозяине и в очаровательной хозяйке дома – Маргарет Барча.

Маргарет была искренне предана памяти своего покойного мужа. С Винсенте у нее были прекрасные человеческие отношения, но о большем не могло быть и речи. Кент искренне уважал ее чувства, да и рекомендации Центра были жесткими; интимных связей не заводить.

Кент сумел тактично убедить Маргарет переехать жить на виллу, объяснив это целесообразностью: гостей должна была принимать хозяйка. Да и жить ей с Рене в доме Винсенте Сьерра было куда безопасней, чем в прежней квартире.

Блондинка и ее горничная поселились на четвертом этаже, Кент занял комнаты этажом ниже. Для охраны дома и просто «для души» они купили в питомнике города Малина прекрасно выдрессированную немецкую овчарку Джека. Пес отлично нес службу, к хозяевам был добр и привязан, к гостям относился сдержанно, но к немцам – будь они в военной форме или цивильной одежде – относился с ненавистью.

Кента это очень забавляло и он, шутя, иногда шептал на ухо Джеку, чтобы тот своим поведением его не «провалил», ведь всем собачникам известно – собака и ее хозяин похожи и в большом, и в малом.

«Дружба» с немецкими офицерами, их жадность, любовь к бесплатным угощениям и подаркам делали свое дело.

Кент имел неограниченное число талонов на приобретение крайне дефицитного в условиях войны бензина, беспрепятственно передвигался по территории Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, оккупированной части Франции. Для него не было никаких ограничений, словно вокруг и не громыхала война. Он беспрепятственно проходил в кабинеты интендатуры вермахта к военным любого ранга, поскольку секретарши были от него без ума. Да и как было не любить обаятельного иностранца, щедро дарившего французские духи, косметику, шоколад и улыбавшегося такой многообещающей улыбкой, что голова шла кругом.

Хозяева кабинетов тоже не скрывали своего расположения к удачливому бизнесмену. Зная его безразличие к политике и непросвещенность в военных вопросах, а также в знак особого доверия, они в его присутствии не зашторивали висевшие на стенах карты, где было обозначено расположение воинских частей. На память и зрение Кент не жаловался никогда.

Вскоре «Симекско», а вслед за ним и «Симекс» наладили деловые контакты с германской государственной организацией «Тодт», получившей свое название в честь Фрица Тодта – немецкого генерала, известного инженера, занимавшего одно время пост министра вооружения Германии. Фирма «Тодт» занималась широкомасштабными строительными работами как в самом рейхе, так и на оккупированных территориях. Это давало «Симекско» и «Симекс» исключительно выгодные заказы, которые Кент размещал на предприятиях Бельгии, за что местные бизнесмены были ему крайне признательны.

Вскоре дела у Кента пошли настолько хорошо, что он был вынужден расширить свои партнерские отношения с предпринимателями в Чехословакии и Германии. Он сам выезжал в эти страны, готовя тем самым «почву» для своих поездок туда в разведывательных целях.

Как бизнесмена Кента неоднократно приглашали для участия в знаменитой Лейпцигской ярмарке, а такой чести удостаивались немногие. Французский писатель Жиль Перро, работая над книгой «Красная капелла», встречался с неким Францем Фортнером, известным в годы войны как капитан абвера по фамилии Пипе. Ему в 1942 году поручалось разбираться в деятельности «фирмы Симекско», которую возглавлял латиноамериканский бизнесмен. Он вспоминал: «“Симекско” являлась одной из крупнейших компаний Брюсселя: она заключала крупные торговые сделки с вермахтом, и ее руководство без конца разъезжало. Меня насторожило необычайное множество телеграмм, которыми фирма обменивалась с Берлином, Прагой, Парижем и т. д. Я рассказал об этом начальнику службы абвера, контролирующей телеграфно-телефонную связь. Он отреагировал абсолютно спокойно. “Симекско” – одна из солиднейших фирм, и нет никаких оснований лишать ее привилегий»[26]. Далее отставной германский военный контрразведчик продолжал: «...Я решил повидать начальника интендантской службы Брюсселя, под наблюдением которого осуществлялись все торговые сделки с вермахтом. Когда я спросил его мнение о фирме “Симекско”, он воскликнул: “О! Очень достойные деловые люди! Если бы все были такими... Они работают безупречно и к тому же очень хорошо к нам относятся. Из всех дельцов только с ними у нас по-настоящему налажен контакт. Очень часто они приглашают нас на обеды и приемы и, должен сказать, принимают по-королевски...”»[27]. Жиль Перро в своей книге восторгался деловыми качествами Жильбера. Как же, ведь в 1941 году чистая прибыль «Симекско» и «Симекс» составила 1616000 франков, а в 1942 году – на 25000 франков больше[28]. Цифры но тем временам внушительные, но какова в этом заслуга коммивояжера из фирмы по фамилии Жильбер? В лучшем случае – минимальная.

«Крыша», под которой работали советские военные разведчики, действовала столь успешно, что полностью содержала за свой счет бельгийскую и французскую резидентуры. А если вспомнить, что доход фирме давала в основном германская армия, то уникальность ситуации становится очевидной.

Благодаря коммерческим связям у советских разведчиков появились прекрасные возможности ;я ведения своей основной работы. Удалось почить сведения о численности германских войск Бельгии, во Франции, в Нидерландах, об их оснащении, о сооружении Атлантического вала, о военных аэродромах, о ряде намечаемых германским командованием военных действий и о многом другом.

Поездки в закрытые районы, дружеские вечеринки на вилле у Кента приносили потрясающие результаты.

По масштабам «безобидных», на первый взгляд, заказов, например, обычных металлических ложек, можно было судить о многом. Их огромное количество и запрограммированное низкое качество исполнения говорило о том, что использовать их будут в концлагерях. А такое количество «постояльцев» для лагерей могли дать лишь потенциальные военные Красной армии...

Заказ на непривычно большую партию различных щеток и кистей от вермахта также сообщал о предстоящих работах по оборудованию казарм и других помещений для германских войск на новых территориях на Востоке.

По этим и им подобным признакам разведчики делали безошибочные прогнозы о перспективах событий на фронте и сообщали об этом в своих донесениях в Центр.

Таким образом, Кент задолго до Рихарда Зорге и других советских разведчиков доложил в ГРУ о том, что война против СССР скоро начнется. Информация, полученная им от Шандора Радо во время встречи в Женеве, а также в ходе поездки в Лейпциг – все говорило об этом.

Бизнес «уругвайца» Винсенте Сьерра процветал. И чем больше он «сотрудничал» с вермахтом, тем уязвимей тот становился.

Кент иногда проклинал судьбу за то, что она заставляла его улыбаться врагам своей страны, принимать их, как дорогих гостей, в своем доме. Но он был профессионалом и старался управлять своими эмоциями.

Бывший резидент Отто, в спешке покинувший развалившуюся «крышу» в Бельгии, обосновался в Париже.

Новый резидент Кент создал нашей разведке мощное прикрытие, надолго обеспечившее ей успех в работе накануне и в начале Великой Отечественной войны.