Разведчик с Острова Мечты

XIX

— Гнилой город. И гнилая страна. — Правитель со вздохом оторвался от парапета.

Ингвер Конлаф не первый год служил в ранге доверенного помощника, а потому привык терпеливо сносить пространные рассуждения хозяина. В последнее время тот начал проявлять к ним особую склонность. В таком случае от помощника требовалось не столько покорное внимание к речам, сколько ежеминутная готовность выудить из потока обычного брюзжания конкретное распоряжение. Все иное еще извинительно подчас пропускать мимо ушей, однако не заметить прямое указание к действию — чревато. С годами наместник стал не только занудней, но и вспыльчивей. Впрочем, нельзя отрицать, своей знаменитой прозорливости и хитроумия он нимало не растерял, его приказы, безусловно, заслуживали того, чтобы их отлавливать с крайним тщанием.

— Дома уже настоящая зима, — поддакнул Конлаф.

— Зима. У нас если лето заканчивается, то сразу выпадает снег. Определенно, четко: либо тепло, либо мороз. А тут… полгода дожди, в остальную пору слякоть. В добротном бревенчатом доме да с жарко натопленной печью любая стужа нипочем, она лишь бодрит кровь и возвращает вкус к жизни. В здешних же каменных склепах… вечная сырость, мокрота проникает всюду, через саму толщу стен, исподволь подтачивает кости и выворачивает суставы… Похоже, я так и сгнию заживо в этом промозглом краю…

— Мы все желаем вам долгих лет в здравии, мессир.

То была максимально допустимая мера лести. Царедворцы, пытавшиеся превысить ее, в Гердонезе не задерживались.

— Не сомневаюсь, — скривил губу Гонсет. — Ведь вокруг кровожадный мир, полный опасностей. Кто, если не я, защитит вас от них?

— Разве сыщется в мире опасность, перед которой спасуют имперские полки, мессир?

Впервые в течение беседы правитель насмешливо покосился на своего помощника:

— Лично для тебя, Ингвер, самая очевидная опасность исходит как раз от имперских полков. Для тебя, Гархосса и десятка других наиболее близких ко мне людей. Да не уверяй, будто не ведаешь об отношении двора к окружению опального Гонсета! Случись что-нибудь, вас сожрут моментально. Уцелеют лишь сумевшие вовремя меня продать, разве не так?

— Неужели вы сомневаетесь в моей преданности Империи и вам, мессир? — Конлаф вздернул подбородок.

— Конечно, нет. Ты, бесспорно, верен и Империи и мне… хотя и именно в этом порядке. Я не ставлю это в вину, поскольку таковы многие из моих приближенных… Странно, они всерьез надеются, что я не в курсе их закулисных переговоров с эмиссарами двора, их писем, доносов… Тебя-то, вероятно, Ингвер, только и сдерживает ясное представление о наших возможностях в тайных играх, а?

— Я полагал, мессир… — возмущенно выпрямился помощник, но правитель оборвал его взмахом руки:

— Самое забавное, меня абсолютно не тревожит эта мышиная возня. Разумеется, я не потерплю рядом откровенных доносчиков, но слишком рьяные слуги Империи могут спать спокойно. При случае так им и передай. Думаю, совладаю с особо наглыми наветами, порождаемыми двором, а в остальном мне бояться нечего. Просто я предан Империи не меньше, чем любой из вас.

— Ваша преданность, мессир, несравнимо важнее всех прочих.

— И она же иногда приносит на голову неприятности… Однако мы отвлеклись. О чем, бишь, я говорил?

— Гнилая страна.

— Гнилая страна… — Гонсет опять уставился куда-то в море дымящих городских кварталов. — Я гнию тут. Заживо. Мы все разлагаемся, медленно и неуклонно. Мы повергли в прах внешних врагов и не замечаем, как победа перетекает к врагам внутренним. Врагам, которые поселились в наших умах. Народу остро необходимо движение! Он подобен человеку, взбегающему на крутую гору: если остановится — тотчас сорвется назад. Сколько я ратовал за продолжение походов на юг? Император и его двор не желают меня слушать. С некоторых пор чудится, они воспринимают мои призывы как сигнал поступать наоборот! Репутация, дьявол ее дери!… И мы остановились. Остановились, начали пускать корни, делить покоренные земли, отстраивать себе замки. Все благостно, сытно. Можно до поры не видеть, как превращаемся в таких же баранов, что и прежние хозяева этих мест. Та же одежда, те же манеры, та же вера… Мы глупо проедаем бесценное время, отпущенное судьбой! И если не двинемся вперед, то рискуем уже очень скоро покатиться вспять. Опасаюсь застать сей трагический момент.

— Но ведь Светлейший Император вовсе не отказался от завоевательных планов, мессир, — уточнил Конлаф спокойно. Подобные мысли развивались далеко не впервые.

— Да-да, большой поход… — Гонсет поморщился, словно от зубной боли. — Тут свои надежды и свой риск. Кстати, существует вероятность: он неким образом связан и со здешним инцидентом.

— Каким же таким образом, мессир?

Правитель молча прошелся по площадке, развернулся на каблуках:

— Что здесь произошло, по-твоему, Ингвер?

Вопрос определенно содержал двойное дно, и помощник замешкался, машинально переворошил разложенные на камне документы.

— Крайне… неприятное… событие, мессир… — Срок истекал, требовалось давать ответ, а ничего толкового голову так и не посетило. — В результате безалаберности и расхлябанности служителей тюрьмы из заключения совершили побег опасные преступники. Погибло пятеро охранников. В отношении остальных проводится дознание. Попытки выследить и отловить беглецов пока не принесли успеха… а принесли только новые жертвы.

— Все?

— В общих чертах… Кажется, я… не упустил…

— Ну да. — Гонсет вновь отвернулся, заложив руки за спину. — Ничего необычного. Заурядный побег, каких немало было и множество еще будет. Правда, бежит самый серьезный враг Империи в Гердонезе, которого удалось заполучить лишь с привлечением… неординарных средств. Правда, бежит он из едва ли не самой надежной в стране тюрьмы при усиленной специально по такому случаю охране. Правда, куча стражников полегла на пути беглецов замертво, а про ответные раны неизвестно, да?

Пауза вынудила Конлафа разомкнуть рот:

— Э… очевидно, преступникам… весьма повезло. Нет оснований, мессир, считать иначе…

— Ингвер, Ингвер, — покачал головой правитель. — А ведь ты, пожалуй, наиболее смышленый из моих людей. Вот и думай после этого просить у Императора отставку. Поверь, я был бы счастлив вернуться в свою горную деревеньку и дожить там, среди семьи, в покое и мире, остаток дней. Только что тогда станется с вами, мои дорогие?

Конлаф, покрасневший от ленивого разноса, опустил лицо к бумагам. Кроме всего прочего, это помогло скрыть и неуместную усмешку при упоминании о тихой старости.

— Знаю, мы с тобой долгими годами плели и совершенствовали сеть тайной службы. Изделие получилось недурственным, однако никто не говорил, будто теперь работу позволительно всецело переложить на него! Такое еще проходит в повседневной рутине, но никуда не годится в необычных случаях. Ты стал слишком доверяться агентам и осведомителям, забыл про собственное чутье, погряз в формалистике и удобствах. — Помощник попытался было возразить, но, перехватив взгляд хозяина, понял — момент неудачный. — Вон перед тобой ворох бумаг: списки, допросные листы, отчеты. Там зафиксировано каждое слово, а тем не менее все — мусор. Когда ты последний раз сам выезжал в город? Я уж молчу про выезды за стены. Сидя в заплесневелой башне, можно уцелеть, но не докопаться до истины!

— Мессир полагает, будто вскрыл нечто ускользнувшее от следствия? — стремясь выдержать твердость голоса, спросил Конлаф. — Но ведь вы тоже который день не покидаете башню. И как раз по вашему приказу неимоверно усилена ее охрана.

— Конечно, усилена именно потому, что вскрыл. — Гонсет оскалил в улыбке ряд крепких зубов, и помощник вздохнул свободнее. — Не зря же я столько времени проторчал в этой дыре. Вспомни, чем мы тут занимались? Я лично лазил по вонючим здешним подвалам, а ты со своими писцами дожидался подводы с чернилами. Я исколесил весь город, а ты старательно марал бесконечные бумаги. И наконец, на днях… Я же звал тебя с собой в лес, где обнаружили тела охотников, разве не так? Опять намечались особо важные допросы? Впрочем… я не склонен нынче слишком распекать тебя, Ингвер. Случай действительно нерядовой, и уж если даже я до сих пор не уверен в выводах, то… Пусть это просто послужит тебе хорошим уроком на будущее — впредь станешь активней шевелить своей задницей.

Правитель тронулся в очередное путешествие по площадке, покуда Конлаф молча переваривал обиду.

— Начнем с того, — заговорил Гонсет, вернувшись, — что столь своевременный и удачный побег неминуемо кажется подозрительным. Я сам осмотрел трупы погибших в башне. И видишь ли какое дело, они толком не сопротивлялись! Там почти нет следов драки, мелких ранений или чего-то подобного. Тюремщики убиты голыми руками, аккуратно и искусно. Стражники получили по одному-два удара, неизменно смертельных. По-твоему, это не настоящая мастерская работа?

— Вполне допускаю, мессир, — пожал плечами помощник. — И что с того? Мало ли в стране удальцов, умеющих пользоваться мечом?

Гонсет снисходительно кивнул:

— Я подумал тогда примерно так же. А затем довелось осматривать тела павших у ворот и за мостом. Ран там несколько больше, зато общий почерк сохраняется. Твои дознаватели, Ингвер, что-нибудь про это записали?

— Мои люди фиксируют исключительно сухие факты, а не эфемерные понятия вроде почерка, стиля или манеры.

— Конечно. Но к сожалению, на сей раз одними фактами не обойтись, а твои бумагомараки на иное не способны… Короче, вчера я ездил на место гибели охотников. Как ты знаешь, никто из них не уцелел. Даже собаки. Чудо, что их вообще отыскали в этой глуши. Попробуй догадаться, какое впечатление оставляют раны на некоторых тамошних трупах.

— Хотите сказать, мессир, все люди погибли от рук хороших бойцов? Опять-таки вполне допускаю. Среди разбойников есть отменные рубаки — занимательно, но ничего не меняет.

— Меняет, любезный Ингвер, еще как меняет. И не бойцы имеются у разбойников, а боец.

— Один? — прищурился с недоверием помощник. — Чтобы один человек устроил такую мясорубку? Неужели, мессир, какой-нибудь оживший сказочный богатырь?

— Да, проступает что-то родственное Грюндаару, ты прав. Только это не я придумал. Прочитай получше свои записи, там все указано. Полистай, полистай… Обрати внимание на допросы бродяг, отловленных той же ночью. Большинство несли явную чушь, но кое-кто сообщил интересные вещи. Нашел? О некоем пареньке, в одиночку ходившем сражаться с охранниками. Очевидно, твои дознаватели, Ингвер, пропустили это мимо углей?

— Немудрено, мессир. Мошенники вылили на нас море вздора и лжи. Некоторых следовало бы повесить уже за такое.

— Петля от них не уйдет, — отмахнулся Гонсет. — Самое же ценное поведал тот беглец, что скрылся с моста.

— Дезертир и трус. Его едва выловили в лесах за рекой. Он бросил своих товарищей в бою и будет сурово покаран.

— Разумеется, однако не торопись тотчас его обезглавливать. Перечитай показания. Считаешь все бреднями струсившего слизняка? Безмолвная фигура, прыжок через стрелы, стена вращающейся стали… Последнее особенно любопытно. До момента, когда я это прочитал, я упорно отгонял некую мысль… Она казалась слишком дикой и невозможной. Прочитав, почувствовал — дикость каким-то непостижимым образом воплотилась в жизнь.

Правитель помолчал, опустив голову, прошелся, словно взвешивая, стоит ли откровенничать до конца:

— Ты ведь, Ингвер, знаком с отчетами о походе на Диадон? Тогда немного представляешь, что такое хардаи. Могу подтвердить, описанное там — правда. Сам видел их в бою… и надеюсь больше никогда не увидеть. — Лицо мелонга прорезала невольная гримаса. — И вот, читая показания вашего дезертира, я будто пересмотрел давние ночные кошмары вновь.

— Извините, мессир, — нарушил Конлаф воцарившуюся тишину. — Не возьметесь же вы утверждать, что данные смертоубийства совершены хардаем?

Гонсет громко вздохнул, отгоняя мрачные видения:

— Конечно, может быть, это и не так. Возможно, здесь отыскался и собственный самородок. Возможно, бойцу просто несказанно повезло. Вот только больно уж все похоже.

— Но, мессир… Тысячи миль!… И что диадонцу вообще делать на другом краю света? Слышал, они весьма неохотно покидают свои острова.

— А я и не говорю, что он прибыл с самого Диадона. Заметь, свидетели единодушно описывают молодого паренька, совсем мальчишку, лет четырнадцати-пятнадцати. В таком возрасте редко бросают родину и уезжают воевать в чужие земли. Боюсь, с востока к нам пожаловало только дьявольское умение хардаев, а столкнулись мы уже с их местной разновидностью. Бесово семя, стоило ли отгораживаться от кошмаров множеством морей, чтобы в конце концов обнаружить их у себя на пороге? Более того, Ингвер, подозреваю, пока нам встретились лишь первые, отдельные выползни из целого змеиного гнезда. Понимаешь? Восточная нечисть втихомолку отложила здесь свои яйца, а детеныши ныне угрожают нам!

Лицо Гонсета раскраснелось, губы скривились, обрисованная картина явно задела его за живое. Конлаф покосился на правителя с недоумением — немногое в мире могло вывести старого лиса из равновесия.

— Покорно прошу извинить, мессир, — решился помощник вклинить слово. — Я привык полагаться на ваше чутье и предвидение, поэтому готов поверить, что вы не ошиблись и сейчас. Однако, мессир… обязан указать — для столь далеко идущих выводов нет никаких серьезных оснований. Единственный великолепный боец, пусть и поднабравшийся где-то чужеземного мастерства, не всегда представляет целое гнездо. У нас элементарно нет фактов. Ни в стране, ни за ее границами ничего подобного не отмечено.

Правитель рывком отвернулся, постоял, тяжело дыша, незаметно смахнул со лба капли пота. Ответил низким, севшим голосом:

— Сам знаю. Знаю, со стороны это выглядит навязчивыми страхами, видениями перепуганного старца… Возможно, отчасти даже так оно и есть. Зато в другой части… Хорошо, попробуем не терять холодности рассудка. Тебе требуются факты, Ингвер? В дни, пока разыскивали охотников, я не сидел сложа руки. Не поленился погонять по стране нарочных, свел воедино практически все сведения о нападениях на имперских солдат за последние годы…

— Их всегда было немало, мессир.

— …Из них я отобрал те, что приписывают одиноким юнцам. А из них — те, где нападавшие явили хоть какую-то сноровку. Интересно, что получилось в итоге?

— Я само внимание, мессир.

— Нужных случаев отыскалось не бог весть сколько. Один, слабо схожий, в позапрошлом году. В прошлом — ни одного. В текущем — четыре! Наш освободитель повстанцев — уже пятый за год. И это лишь известное нам! Что это: совпадение, стечение обстоятельств? Непредсказуемый всплеск агрессии и мастерства? Кстати, все случаи здесь, на юге.

— Я не припомню в отчетах ничего подобного, мессир.

— Хм, разумеется, кому придет в голову выделять странности? К примеру, во время облавы стражники хватают юношу, нищего хромого калеку. Снисходя к мольбам, вместо виселицы только гонят, обобрав, пинками за ворота городка. Затем обоих стражников вытаскивают изо рва с перерезанными глотками. На что списывают? На вылазку разбойников. А я нахожу иное объяснение!

— Необычный способ извлечения истины, мессир. — Конлаф пожал плечами. — Однако он все равно ничего не доказывает. На некоторые размышления, вероятно, наводит, но не более. Вдобавок я ни в коей мере не могу примириться с вашей идеей о крупном гнезде. Это бросает тень сомнения на работу всей тайной службы! Если вдруг обнаружится, что у нас под носом годами воспитывались бойцы для помощи смутьянам… Решительно невозможно! Ни один замок или деревня, ни одна чаща, наконец, не выпадали надолго из-под контроля. Даже если бы мы не сумели раздавить зарождающийся заговор, мессир, то, бесспорно, прознали бы о его существовании.

— Надеюсь, так, Ингвер, — кивнул наместник. — А потому все чаще думаю о том береге пролива, о Валесте. Там ведь осело множество бежавших с Гердонеза. Сердобольные соседи готовы давать им приют, этот кукольный принц — послать в бой, а ненависти… ее всегда было в изобилии. Идеальные условия для взращивания мстителей.

— Помнится, вы неоднократно указывали, мессир, что изгнанники еще доставят нам неприятности. И что их следовало бы упредить.

Гонсет презрительно выпятил губу:

— Будь моя воля, давно бы вспорол всю заплывшую жиром, рыхлую тушу Валесты. Эти ничтожества осмеливаются укрывать врагов Империи? На здоровье. Сохранили им целое герцогство? Тем лучше — солиднее повод для вторжения. Для него у нас имелось все… кроме воли. А теперь атака отсрочивается дальше и дальше… Что я был способен предпринять самостоятельно? Ну, создал маленький, неприметный отряд опытных рубак, который начал аккуратно зачищать побережье. Так он там же и сгинул! Как сквозь землю провалился… Эта загадка до сих пор беспокоит меня.

— Вы знаете, мессир, военные действия на чужой территории всегда сопряжены с повышенным риском. С нашими людьми могло приключиться что угодно.

— Не верю! — Гонсет упрямо мотнул головой. — Чтобы справиться с ними, потребовалась бы целая армия. Я ведь подбирал не абы кого! Конечно, они тоже смертны и в состоянии потерпеть неудачу, но для этого, самое меньшее, необходимо какое-никакое сражение! А вся наша щедро оплаченная сеть так и не разведала ничего о столкновении, не правда ли? Что же произошло? Не проглотило же их разом морское чудище? Причем вместе с кораблем… Допустим, некий королевский полк или баронская дружина немыслимым образом наткнулись-таки на отряд. Допустим, враги чудом взяли верх и уничтожили всех до последнего. Что потом? Какой чванливый офицер или барон удержался бы от хвастливых рассказов о своем подвиге? Победить легендарных мелонгов!… Молва о редкостном достижении сотрясала бы тамошнее болото еще долгие годы, разрастаясь до масштабов вселенской битвы. Как такое не заметить? Однако ж отряд исчез совершенно без следа. То есть остается либо принять версию с морским монстром, либо… предположить: наши храбрецы нечаянно наскочили на змеиное гнездо.

— Не забывайте, мессир, этим событиям уже несколько лет. Нынешние молодые бойцы в тот момент были совсем сосунками.

Правитель поморщился:

— Согласен, Ингвер, верится с трудом… Эх, если бы тогда мне не связали руки! Десяток поисковых партий переворошил бы все побережье! Раскопали б хоть какие-нибудь следы или стерли бы там в пыль все живое. И соседи ни слова бы не дерзнули вякнуть! Ради горстки босоногих беженцев не подставили бы они под имперский топор собственную шею.

— У Императора на это имелся иной взгляд, — деликатно напомнил Конлаф.

— Да… иной. Только не на беженцев. Думаю, он вообще о них ничего толком не знал. Не хотелось до поры впутываться в большую войну? Я ведь не собирался силами гарнизона идти на Амиарту! А границы вверенной ему земли наместник обезопасить обязан? Тогда почему мне тотчас запретили всякие, в том числе тайные, операции на другом берегу? Причем запретили резко, с неприкрытой угрозой. Попробуй теперь доказать, что за всем этим не маячит тень Венгуса.

— Империи дорого обошелся тот мятеж, мессир.

— Однако не всех в Империи измарали по такому случаю в грязи! Кто искреннее меня пекся о единстве и величии державы? Эти дворцовые прохиндеи и лизоблюды, эти Эклинги и Маутхорны были во сто крат ближе к заговорщикам. Но зато как они подхватили первый же навет! Не пожалели яда, вливаемого в уши Императора.

— Измена генерала Венгуса не могла не подорвать доверия даже к старым, испытанным соратникам, мессир, — произнес Конлаф невозмутимо.

— Я не ведаю, какое затмение нашло на Венгуса, что толкнуло беднягу на гибельный путь. Очень занимательный вопрос! Впрочем, сидя здесь, все равно никогда не прояснить его. Однако меня-то в чем сумели обвинить? Уверяю, Ингвер, добудь злопыхатели хоть толику фактов, мне устроили бы пышнейшую казнь. А ведь не получилось! Меня, оклеветанного, оставили наместником, пусть и поглядывают до сих пор с подозрением. И наплевать бы на мнение всякой придворной шушеры… но меня, по сути, отстранили от значимых дел государства! Император не желает отныне прислушиваться к советам друга детства. Все былые заслуги обращены в прах. Что бы смирился и тут, если б обнаружил достойных людей, идущих на смену. А эти…

Помощник неодобрительно покачал головой, и Гонсет, будто согласившись, умолк! Об иных вещах неразумно говорить даже с крепостными камнями. Внезапно постаревший и уставший, правитель оперся спиной о парапет:

— Одним словом, следы пропавшего отряда также обрываются где-то по ту сторону пролива. Конечно, все это лишь косвенные доказательства, но я чувствую, что весьма недалек от истины. Нужны еще какие-нибудь аргументы? Судя по твоей физиономии, Ингвер, нужны. Тогда попробуйте сами и добыть их. Что принесло дознание по юнцу, о котором я просил?

— Ничего конкретного, мессир, установить не удалось. — Конлаф аккуратно переложил исписанную страницу. — По-настоящему разглядели его всего несколько человек, да и те путаются с чертами наружности.

— А эти ваши… люди из тюрьмы?

— Они видели его в темноте и тоже толком не могут описать. На место же, выбранное для встречи, так никто до сих пор и не явился.

— Ясно. Забирайте их оттуда, нечего больше выжидать. Кто еще?

— Единственными надежными свидетелями, мессир, послужили бы городские охотники, которые захватили смутьяна. К сожалению, в поднявшейся суматохе было не до оформления соответствующих документов. На следующий же день вся группа выступила в составе погони, откуда, как известно, никто не вернулся. Таким образом, мы имеем только обрывочные воспоминания о рассказах охотников в ту злосчастную ночь.

— И что там? — буркнул правитель, опустив веки.

— Парня взяли по доносу некоего Эклинта Бронка, здешнего ростовщика. Якобы тот ввалился к Бронку в дом под вечер и принялся вести подстрекательные речи.

— Ростовщика нашли?

— Да, это довольно заметная в Галаге личность. Славен неуемной жадностью, к старости и вовсе стал болезненно скуп. Нутро хлипкое, обделался уже на пороге пыточной. Полагаю, выложил все, что знал.

— Какое отношение он имеет к юнцу? Ведь тот не в первый попавшийся дом постучал?

— По словам ростовщика, гость сослался на его бывшего компаньона, Тинаса Бойда. До прихода Империи Бронк и Бойд проворачивали некоторые совместные затеи, в том числе и сомнительного свойства.

— Даже такое рассказал? — усмехнулся Гонсет.

— Наизнанку вывернулся, мессир. И без малейшего нажима.

— Хорошо. Что нам известно о Бойде? Где-то проскальзывало имя, нет?

— Когда-то значился среди крупнейших торговцев Гердонеза, пользовался особым благоволением покойного короля. Сразу после завоевания он исчез из страны, по нашим сведениям — перебрался в Валесту. Основную часть имущества Бойда конфисковали, однако кое-что ему, очевидно, удалось вывезти. Во всяком случае, в изгнании ведет коммерцию с приличным размахом. В этой связи следует отметить, что Бойд подозревался в укрывании сокровищ свергнутой династии. Правда, с его бегством дознание по данному делу не представляется возможным.

— Много же ценного народу у вас тогда исчезло… — Наместник покачал головой. — Этот Бойд, часом, не имел отношений с небезызвестным Иигуиром?

— Есть показания, что они приятельствовали, мессир.

— Одно к одному! — Гонсет двинулся было в путь по площадке, но передумал. — Надо попытаться разыскать эту шатию… и подкрасться поближе. Хоть такое-то, Ингвер, под силу вашей хваленой сети?

Помощник, старательно записывавший приказ, ответил, не отрываясь от бумаги:

— По слухам, нынешним летом Бентанор Иигуир скончался.

Гонсет нахмурился, постоял, досадливо кусая губу, затем вдруг резко обернулся к высящемуся неподалеку собору. Застыл, вцепившись взглядом в его голые стены, поморщился и опустил глаза.

— Все равно займитесь обоими, — произнес глухо, но непреклонно. — Бойд интересен живым, ну а Иигуир… Проверьте сообщения о смерти… прощупайте его духовника, что ли? Южане ведь так беспокоятся о своей загробной участи. Если мы завоевываем достойное место на земле и на Небесах, то они надеются выклянчить его пожертвованиями да покаяниями. Даже великие умы подвержены подобной заразе. Опять-таки этот… Иигуир. Нерядовая личность. Как-то встречался с ним в Ринглеви. Уже тогда глубокий старик, хоть и с ясным разумом, он оказался вдобавок твердым в убеждениях. Представляешь, Ингвер, я предлагал ему пост губернатора Гердонеза!

— Твердые убеждения на данном посту не очень полезны, мессир, — ухмыльнулся Конлаф.

— Естественно. Из затеи не вышло бы ничего путного, однако в тот момент я искренне желал иметь мыслителя около себя. Он отверг предложение, бежал в Валесту, чем, вероятно, и спас себе жизнь… Впрочем, много ли стоит такая жизнь? Десять лет в изгнании, в лагерях, бесплодно наблюдая угасание собственного гения… Как понимаю, за это время у него не было ни одного заказа, ни одной достойной работы. Ничего. Еще на прошлой неделе я бы сказал, что Иигуир, как творец, умер десять лет назад.

— Зато в народе упорно бродит молва об «армии Иигуира», мессир.

Гонсет закивал:

— До последних событий я сам смеялся над этими сказками. Ведь не поступало никаких донесений о серьезной силе за проливом, так? Армия — штука заметная, ее не спрячешь за пазуху. Солдатам нужно спать, есть, пить, теребить девок, наконец. На приличную армию трудятся целые области. Как проворонить такие потоки? Вдобавок современная армия не способна долго сидеть без дела. Лишенная вкуса крови, она разлагается, ее вынуждены или вести в бой, или распускать по домам. Отсюда, когда я десять лет кряду слышал об «армии Иигуира», это не вызывало никакого доверия. А вот сейчас… Сейчас мне начинает чудиться, будто хитрый старик мог попросту одурачить нас. Мы высматривали толпы громыхающих железом ратников, он же тишком вырастил истинных бойцов. Немного, зато с невиданной здесь мощью… Дьявольщина, а ведь где-то мелькало сообщение о поездках Иигуира в заморские земли!… Очень давно… Я сам поищу. Нечего кривиться, Ингвер! Пока только домыслы, фактов нет, но затем и даны тебе соответствующие распоряжения. И я готов молиться всем богам, каких напридумывало человечество за века, чтобы твои ищейки впрямь не наткнулись на последний шедевр старого Иигуира…

Правитель прошелся по площадке, отдышался, заговорил вновь сухо:

— Вернемся к этому… ростовщику. Что было дальше?

— Согласно показаниям Бронка, явившийся юноша попытался склонить его к противозаконной деятельности. Проще, потребовал денег и личного участия в делах мятежников. Ростовщик, абсолютно не расположенный к такому повороту, счел за благо улучить минуту и сообщить через слугу властям. На выходе из дома Бронка разбойника схватили местные охотники. Осмелюсь обратить ваше внимание, мессир, взяли его без существенного сопротивления, быстро и тихо. Полагаю, это ставит под сомнение версию о невероятном бойце.

— Как раз наоборот. — Гонсет устало потер глаза. — Он ведет себя словно человек, страстно желающий попасть в нашу башню. Требует денег у трусливого скряги, безропотно отдается в руки подоспевших охотников, а очутившись внутри, сразу вырывается на волю с головорезами Сегеша… И что за внезапный всплеск доверия? За какое время они там столковались? Час-два?

— Неужели… вы подозреваете, мессир, юнец был знаком с разбойниками и пришел в город специально для их освобождения?

— Может статься и так. Куда, кстати, подевались твои непобедимые охотники, когда тюрьму разваливали по камешку?

— Они… Смекнув, что внизу творится неладное, они укрепились на верхних ярусах башни, мессир. Пока их товарищи гибли, эти трусы предпочли затаиться. Даже не подали сигнал тревоги! Кроме покойных охотников там находились еще три человека во главе с десятником Керенасом. Все сейчас под стражей, повинились и ждут справедливой кары.

— Ну-ну, Ингвер, — махнул Гонсет рукой, — ни к чему чрезмерная суровость. Ребята, без сомнения, перетрусили и должны ответить, но до казней доводить не резон.

— Как вам будет угодно, мессир.

— Керенас… Кто-то из пахарей? Подумать только, нынче лапотники претендуют на приличные места. А ведь совсем недавно Великий Король не пустил бы их и на кухню… Подыщи наказание помягче, какой-нибудь дальний гарнизон. В конце концов, если моя идея верна и они бросились бы в бой, то просто-напросто полегли бы там грудой мяса. И заметь, Ингвер, твои герои-охотники на сей раз тоже не показали носа. Почуяли, видать, пройдохи, что все грозит окончиться худо.

Правитель поежился, со вздохом закутался плотней в солдатский плащ:

— Пожалуй, пора заканчивать прогулку. Проклятая сырость лезет под латы, а юношеского огня мне уже не вернуть.

— Прошу прощения, мессир, — встрепенулся Конлаф. — Из ваших слов вырисовывается весьма тревожная картина, а конкретных приказов я так и не получил. Что еще, помимо разведывательных действий на другой стороне пролива, следует предпринять?

Гонсет чуть рассеянно глянул на помощника:

— Еще?… Да ничего мы толком предпринять не сможем. Самое главное — нащупать змеиное гнездо, выведать его силы и намерения. А в остальном… сочини что-нибудь сам. Все как обычно: посты, патрули, проверки. Пользы не принесут, так хоть дисциплину малость укрепят. Ржа провинциальной беспечности и разболтанности проникла слишком глубоко. Состряпайте какие-никакие приметы, пообещайте награду, пускай солдаты стараются. Если повезет, они так и не встретят этих бойцов и останутся в живых. Подробности сообразишь.

— Но, мессир… вы говорили о серьезной опасности, угрожающей стране. Как же бросать такое на самотек?

— Опасность, можешь поверить, крайне велика. Я лучше других знаком с состоянием наших войск. И жутковато делается, когда вообразишь, что в рыхлую массу, пропитанную пьянством и леностью, вонзится настоящий клинок. Уже десяток-два совершенных бойцов вспорют брюхо имперского Гердонеза в считанные недели. За этим немедленно зашевелятся разбойничьи ватаги, полезут из нор остатки лапотных ратей, с юга поспешат неугомонные Артави… Если допустим масштабную смуту, то лишимся страны. Только что мы способны противопоставить? Упреждающий удар по побережью Валесты привычно не позволят. Если уж ты, Ингвер, скептически отнесся к моим доводам, при дворе их вовсе поднимут на смех. Да и, честно говоря, боюсь, время для удара упущено. Оно истекло года три назад. Змееныши, похоже, выросли и теперь дотачивают ядовитые зубы, готовясь к броску. А у нас между тем предписание снаряжать полки на восток! Как тебе сочетание?

— Возможно, — неуверенно произнес Конлаф, — Император внял бы вашей, мессир, настоятельной просьбе не обескровливать провинцию. Особенно в столь неподходящий момент…

— Для этого всякий момент — неподходящий, — проворчал Гонсет. — А Император… Дело ведь не в охлаждении ко мне лично. Ныне им владеет единственная, но страстная идея, главная цель его жизни — покорение Диадона. Я почувствовал нечто уже давно, при позорном бегстве после первого похода. Каждый перенес ту пощечину тяжело, но только Император заявил, что возьмет реванш любой ценой. С одной стороны, беззаветная устремленность удваивает силы, закаляет волю, заражает вдохновением солдат. С другой… навязчивая страсть иногда затуманивает разум. Теперь, с приближением решающих битв, Император готов поставить на кон всю свою державу. Завоевывается победа на Востоке — и Поднебесная падает к его ногам. Даже гордые фаттахи прибегут лизать ему сапоги, а герои древних империй покажутся неумелыми мальчишками. Если же поражение… тогда обрушится все, что закладывал его отец, что возводил он, рухнет само будущее нашего народа. Не уверен, отважился бы я на такую ставку.

— Неужели вы считаете, мессир, что Светлейшему Императору грозит поражение?

— Я считаю, любезный Ингвер, что Император, ослепленный жаждой мести, не до конца отдает себе отчет в сложности задачи. Желая достичь цели наверняка, он избрал наиболее очевидный путь — собирает все имеющиеся войска со всех окраин государства. Полагаю, армия уродится небывалая, правда. Только вот не всякий осознает — колоссальные армии, подобно сказочным чудовищам, могут погибнуть уже под гнетом собственной плоти… Покойный бедняга Венгус объяснил бы доходчивее… В любом случае триумфального марша на Диадоне, боюсь, не состоится.

— Но, мессир… если поход на Востоке затянется, то мы… Империя получит здесь удар в спину!

Некоторое время Гонсет безучастно созерцал вскипевшую внизу, на краю площади, перебранку, потом, оторвавшись от парапета, криво усмехнулся:

— Ты очень метко обмолвился, Ингвер. Империи, как я сказал, суждено решать свою судьбу далеко на Востоке. При победе там даже потеря Гердонеза — лишь мелкая неприятность. Вернувшиеся полки легко восстановят власть мелонгов, и никакая горстка искусных бойцов не сумеет им помешать. Иное дело — я, ты, наши боевые товарищи. Для нас это рискует обернуться подлинной катастрофой. Причем безо всякого выхода: тут учинят резню выкормыши Иигуира, а дома… Стоит заявиться домой с поражением и позором, как все наши многочисленные недруги взвоют от восторга. Именно нас, а не тех, кто отозвал большую часть гарнизона, обвинят в потере Гердонеза! Приговор определит не истина, но горы повешенной на наши плечи напраслины. И к повторному покорению сих земель мы, вероятно, уже будем качаться в петлях. Или ты, Ингвер, предпочитаешь плаху?

— Меня не устраивают оба варианта, мессир, — хмуро ответил помощник.

— Меня, признаюсь, тоже. А потому постарайся четко уяснить: сражение, которое назревает, тайное или явное, мы обречены вести прежде всего за себя, за свои собственные жизни. Пути к отступлению вряд ли обнаружатся, то есть придется отчаянно, насмерть…

Скрипнув, приподнялась тяжелая крышка люка. Неуловимым движением Гонсет скользнул в сторону, пригнулся, схватившись за рукоять меча. Конлафа долг, напротив, толкал вперед, прикрывать правителя. Оставив бумаги размокать под моросью, он на негнущихся ногах шагнул к люку и только затем опознал в высунувшейся голове одного из офицеров службы. Поступило какое-то важное известие, и, как догадывался Конлаф, не слишком радостное — из-за мелочей никто бы не осмелился потревожить наместника. Уже гораздо увереннее помощник подошел к люку, склонился над ним. Отбарабанив доклад, офицер тотчас нырнул обратно в темноту, затворив за собой крышку. Конлаф поспешил к правителю.

— Какая очередная гадость? — осведомился Гонсет. Прежний, величественный облик он уже успел восстановить.

— Налет на деревню под городом. Утром. Очевидно, разбойники.

— Ну и что?

— В той деревне, мессир, проживали два наших человека. Занимались связью с Лесным Духом.

Гонсет кивнул, призывая помощника продолжать.

— Староста, сообщивший о нападении, разумеется, не в курсе тайных дел. Однако с его слов получается, будто никакого серьезного грабежа не было. Наскочили, подняли шум и унеслись. Пропали сущие мелочи, что-то из живности, кажется. Паре мужиков разбили морды, паре баб оборвали юбки. Когда утихло и начали осматриваться, вскрылось отсутствие двоих лавочников.

— Именно наших, конечно? — скривился Гонсет.

— Да, мессир. Правда, приказчики уверяют, один из их хозяев куда-то выехал еще поздно вечером, после чего не возвращался. Второго же, несомненно, стащили силой с кровати и уволокли в лес. Эти места должен опекать Лесной Дух, но, по утверждениям очевидцев, нападали какие-то незнакомые лохмотники.

Правитель отвернулся и долго молчал, уставившись в наливающиеся сумерки. Только по закаменевшим плечам Конлаф понимал, что он в ярости. А потому безмолвной тенью замер рядом.

— И тут не ладно, — наконец глухо выдавил Гонсет.

— Я пошлю в деревню разобраться, мессир. — Конлаф склонил голову.

— Само собой. И надо как-то связаться с Лесным Духом, убедиться, что все в порядке. Черт! Он мог бы принести пользу в новой затее — пришлые бойцы явно снюхались с Сегешем, а по его-то части Дух большой мастак. И ведь чутье подсказывает: здесь тоже возникли нежданные проблемы! С этим разобраться немедленно, Ингвер. Если же вдруг опять выплывет явившийся из ниоткуда молодой человек… придется признать за нашим таинственным врагом кроме силы еще и недюжинный ум. Крайне неприятное совмещение.

Правитель сделал было шаг к люку, задержался у парапета. Внизу, в густом, промозглом мраке, зарождалось необычное зрелище: едва различимый человек, быстро обходя цепь стражников, зажигал у каждого по факелу. Вереница трепещущих огоньков разрасталась, вытягивалась в огромную дугу, колебалась, точно живая.

— Тоже от них? — негромко спросил Конлаф, выглядывая из-за спины хозяина.

— Тоже, — буркнул Гонсет с неохотой. — Подозреваю, отныне потребуется всегда усиливать охрану и пореже соваться за пределы столицы.

— Но никаких серьезных попыток покушения, мессир…

— Хватит и одной. Я никогда не страшился кровавого боя, Ингвер, не раз рубился лицом к лицу с врагом, а сейчас… Эти юнцы, легко и бесследно скользящие по моей стране, неуловимые и смертоносные, они начинают пугать. И пусть уж я прослыву слабоумным стариком, поверившим в собственные фантазии, чем подставлю врагам свою голову… Тешу себя надеждой, они оценивают ее выше, чем Император. Пойдем, Ингвер, пора собираться.

— Покорно прошу простить, мессир… — Конлаф отважился остановить правителя. — Но как же… Вы много всего рассказали… такого тревожного… Я лишь хотел уточнить: известен ли вам способ отражения внезапной угрозы?

Гонсет постоял, безмолвный, в темноте блестели только его глаза. Помощник уже принялся постепенно съеживаться от этой зловещей тишины, когда хозяин неожиданно фыркнул и потрепал его по плечу:

— Не торопи события, Ингвер! Нас еще рано списывать. Если мы живы и на свободе, непременно найдем достойный ответ на любое посягательство. Грубая мощь ведь всегда пасовала перед хитростью и изощренным разумом, отступится и сейчас. Или ты снова сомневаешься?