Развод. Бессердечная овечка

18

Пытаюсь вставить ключ в замочную скважину, но он не подходит. Юра поменял замок.

Ещё одно доказательство того, что мне здесь больше не рады.

Руки трясутся от волнения, когда я тянусь к дверному звонку. Столько чувств разом нахлынули на меня, что справиться сложно.

Я боюсь того, что ждёт меня за этой дверью. И я хочу, чтобы она открылась как можно быстрее. Чтобы увидеть и обнять детей. Чтобы плюнуть в лицо Юре, если он там. И, возможно, чтобы вцепиться в волосы его любовнице.

Я не знаю, что делать. Я могла бы наступить на горло собственной гордости ради детей. И если не жить с Юрой, то хотя бы вежливо делить с ним заботу о детях.

Но моя вежливость никому не нужна. Доброта и мягкость мне не помогут.

Чувствую, что близка к чему-то, чего ещё сама не осознаю. Оно зреет внутри. Что-то, чему я ещё не могу дать названия.

Делаю глубокий вдох и решительно жму на звонок.

Аля открывает почти сразу.

Вроде бы всё та же эффектная женщина смотрит на меня надменно с моего собственного порога. Но я вижу разницу.

Макияж небрежный, будто она делала его на бегу. Красивое облегающее фигуру платье досадно помято, а под грудью спряталось пятно в форме грязной детской ладошки. Аля его не видит. А вот я вижу прекрасно.

А ещё я замечаю раздражение в её взгляде и догадываюсь, что оно вызвано не только моим приходом.

- Наконец-то, - усмехается любовница Юры. – Я уж думала в полицию твою спиногрызку сдавать.

- Юра бы тебе не позволил.

Аля продолжает стоять в проходе, но у меня нет желания слушать её мерзкие речи. Поэтому я просто иду на неё. Если не уйдёт с дороги – точно лишится клока волос.

Аля, видимо, дорожит своими лохмами, потому что успевает вовремя отскочить с моего пути.

- Может, Юра бы и не позволил, - бросает она мне в спину, когда я уже иду по коридору, - да только он мало бывает дома, как ты знаешь. А когда его нет, может случиться всё что угодно…

Меня разрывает на части от взаимоисключающих желаний.

С одной стороны, я убеждаю себя, что должна всё делать по закону: забрать дочь, подать на развод и раздел имущества. А ещё, очевидно, настучать в опеку. Алю нельзя оставлять с детьми. Юра должен понять это так или иначе…

С другой стороны, материнский инстинкт вопит о том, что я не должна оставлять детей с этой бессердечной женщиной ни на секунду. Она представляет для них опасность. И я должна суметь защитить их прямо сейчас.

Ненавижу Юру за то, в какую ситуацию он поставил детей.

Слепой дурак.

Пока иду по дому, замечаю, как всё поросло грязью. Прохожу мимо корзины для грязного белья в коридоре. Она переполнена одеждой. Непоместившиеся вещи просто валяются на полу вокруг. Везде рассыпаны фантики, игрушки и крошки от какой-то еды. Робот-пылесос, запрограммированный на автоматическую ежедневную уборку, зажевал чей-то носок и стоит в углу с разряженной батареей.

Меня не было всего-то чуть больше недели, а тут уже можно снимать фильм о барахольщиках. Я знаю, что четверо детей превращают пространство в хаос за считаные секунды, но нельзя же жить в свинарнике!

- Если ты не в состоянии убраться сама, то закажи клининг, - ворчу я. – Дети не должны жить в таком бардаке.

- Можешь прибраться, если хочешь, - усмехается Аля. – У каждого своё предназначение, Кира. У тебя грязные полы и горшки, у меня…

Аля мечтательно вздыхает.

- У меня красивая жизнь, - добавляет она. – И я сделаю её такой, как мне нужно. Взваливать на себя обязанности няньки и кухарки я не собираюсь.

Качаю головой. Ну как Юра может доверять ей детей? Это просто преступление.

- А моему мужу в лицо ты говоришь то же самое? – интересуюсь я.

- Не твоё дело, - отзывается Аля. – И муж скоро перестанет быть твоим…

Захожу на кухню, в надежде найти там детей. Они всегда ошиваются рядом с холодильником. Или рядом со мной.

Но сейчас тут никого нет. Грязь такая же, как и в остальном доме, а на столе одинокая бутылка красного полусладкого с наполненным бокалом.

- Ты… - окончательно обалдеваю я, - ты что пьёшь при детях? Да ведь ещё и пяти нет! Не рановато ли?

- Тебя спросить забыла, - фыркает Аля. – Я у себя одна, и стресс за меня никто не снимет.

Это, чёрт побери, уже слишком!

Я разворачиваюсь к Але и тычу ей пальцем в грудь.

- Следи за детьми, идиотка! – рычу я. – Хотела на моё место? Так тяни теперь лямку! Не хочешь готовить – заказывай вовремя полезную еду. Не хочешь убирать – заключи договор на постоянный клининг! Няню найми в конце концов!

- Я что, по-твоему, идиотка? – взрывается Аля. – думаешь, я не знаю, что мне это нужно?

- Так в чём же дело?

- В Юре! Он не даёт мне денег… Говорит, что у него какая-то сделка сорвалась. И все свободные деньги пошли на покрытие неустойки. Велел справляться самой как минимум месяц.

- Ну так и справляйся!

Аля ухмыляется и протискивается мимо меня к столу. Подливает из бутылки в бокал и тут же его опустошает.

- Вот, видишь, справляюсь, - заявляет она.

Достаю из кармана телефон и набираю мужа. Нет, это безобразие надо прекращать.

Юра не берёт трубку.

Рычу сквозь зубы всё, что думаю о муже и его любовнице, и иду к детским комнатам.

Открываю дверь в спальню малышей, и меня оглушают радостные вопли. Катя и Фил виснут на мне, крепко обнимая.

- Мамочка, ты пришла! – кричат они наперебой. – Ты не бросила нас, мамочка!

Обнимаю своих малышей, что есть сил, и понимаю, что реву. Старательно сдерживаю всхлипы, целуя родные личики.

Как же я соскучилась! Сердце кровью обливается.

На шум прибегают Ксюша с Тимуром. Они оба замирают на месте со слезами на глазах. Стоят нерешительно в шаге от меня.

- Ну что же вы? – я протягиваю к ним руки. – Идите сюда, мои зайцы!

Ксюша пускается в рёв и тут же сжимает меня в объятиях.

- Они сказали, что ты больше не придёшь, - заикаясь от всхлипов, говорит дочка, - сказали, что ты нам теперь никто, что ты нас не любишь.

- Конечно, люблю, моё солнышко, - я изо всех сил прижимаю к себе рыдающую Ксюшу. – Ну как я могла не прийти?

Тимур более сдержан. Вижу, что он сдерживает себя, чтобы не разреветься, как сестра. Всё-таки большой уже. Почти мужчина.

Он ограничивается тем, что утыкается лбом в моё плечо.

- Я знаю, что это отец тебя выгнал, - говорит Тимур. – Они врут нам, что ты сама ушла. Бросила нас. А два дня назад они удалили твой номер из всех наших телефонов. Но мы не дураки, тётя Кира, мы всё понимаем. И Кате с Филом всё объяснили как есть…

Оглядываюсь назад в коридор. Хочу увидеть, как на всё это реагирует Аля. Но её нет.

Ей, видимо, интереснее на кухне вместе со своим успокоительным.

- Ты останешься? – спрашивает Ксюша, стискивая меня в объятиях ещё сильнее.

Детские слёзы рвут душу на части. Я бы всё что угодно отдала, чтобы забрать их сейчас с собой.

- Прости, доченька, но я не смогу, - голос дрожит от боли. – Это больше не мой дом.

- Можно, мы уйдём с тобой, пожалуйста… - просит Филипп.

А вот теперь самое больное.

- Меня посадят в тюрьму, если я заберу кого-то, кроме Кати, - говорю упавшим голосом.

- Значит, это правда? – плачет Ксюша. – Ты всё-таки бросаешь нас?

- Ни за что! – стискиваю всех, до кого могу дотянуться, крепко-крепко. – Я всегда рядом, родные мои. Я не могу забрать вас сегодня, но, обещаю, я не брошу вас на произвол судьбы.

- Где ты сейчас живёшь? – спрашивает Тимур.

- Я нашла временную квартиру совсем недалеко отсюда, -грустно улыбаюсь я.

- Можно, мы будем приходить к тебе после школы? – спрашивает Тимур.

- Я всегда вам рада, только, боюсь, отец будет против…

- Плевать, - зло возражает Тимур. – Ему на нас плевать, значит, и мы можем забить на его мнение.

- Почему ты думаешь, что отцу на вас плевать? – осторожно спрашиваю я.

- Потому что его почти нет дома, тётя Кира. Он приходит только, чтобы орать на нас за бардак и плохие оценки. Говорит, что ему сейчас очень нужно исправить что-то на работе. Ну а до наших проблем ему нет дела!

- Долго ты будешь тут торчать? – доносится до нас голос Али с кухни.

- Можно, мы хотя бы проводим тебя до твоего нового дома? – спрашивает Тимур. – Хоть узнаем, где ты живёшь.

Ксюша кивает, растирая по щекам слезы.

- И Фила возьмём, - говорит она. – Нельзя его оставлять с этой… она вообще за малышами не смотрит, мам. Мы с Тимом их кормим и спать укладываем.

У меня от всего этого просто волосы на голове встают дыбом.

В который раз пробую набрать номер Юры. Он просто отключает меня. Сволочь.

Иду на свою кухню отпрашиваться у любовницы мужа.

- Аля, дети хотят сходить ко мне в гости… - начинаю я.

- А мне какое дело? – равнодушно интересуется блондинка, увлечённо рассматривающая что-то в своём телефоне.

- Ты не против, если они пойдут со мной? Здесь недалеко…

- Да плевать мне, далеко или нет, - Аля так и не поднимает на нас глаза.

- Ну и отлично, - звенящим от раздражения голосом комментирую я. – Пойдёмте, дети. Хоть ужином вас накормлю нормальным, потом вернётесь обратно.

Выхожу из дома, который совсем недавно считала своим с четырьмя детьми. Троих из них, я должна буду отпустить сегодня обратно.

Это настолько болезненно, будто мне нужно оторвать от себя ногу или руку.

Кажется, я поняла наконец, что за чувство зрело во мне всё это время.

Это жажда справедливости. А лучше мести. Юра разрушил нашу семью. Причинил боль всем, включая ни в чём не виноватых детей. И я хочу, чтобы он ответил за это.