Развод. Мать-одиночка (СИ)

Глава 42. Ирина

Что?.. Да это просто… уму непостижимо!

Дамир только что назвал меня… ОШИБКОЙ?!

Он продолжает лыбиться самодовольной улыбкой, как будто ему тут вареньем намазали — едва не облизывается на эту Карину Ахмедову!

Я, конечно, всё понимаю. Она — очень красивая женщина и держится не то, что я. Вся такая статная и горделивая. Могу на что угодно спорить — Ахмедова явно не из бедствующего сословия. И не спорю — наблюдать за ней одно удовольствие. Но…

Чёрт бы тебя побрал, Тарханов! Тиран ты мерзкий!..

Он как будто специально размазывает меня ровненьким слоем перед этой мадмуазелей!

Я чувствую себя полнейшим ничтожеством… Наверное, даже ещё хуже… Хотя куда уж хуже?

Мне так стыдно… Мне так противно…

Карина то и дело поглядывает на меня. Нет, она не упивается своим превосходством. Но наверняка уже подумала чёрти что про меня и Дамира…

После презентации Сафаров и Ахмедова куда-то уходят. Мы остаёмся с Дамиром наедине. И я физически ощущаю, как нарастает во мне гнев к нему. За всю беседу я произнесла от силы пару фраз, да и те — невпопад.

— Ты почему ничего не ешь?

— Что?.. — поворачиваюсь к тирану в полном недоумении.

— Я спрашиваю, почему ты не притронулась к еде?

Ах, да, еда… Нас тут закармливают какими-то деликатесами. Я и половины блюд назвать не смогу. Узнала только креветки — по акции как-то в «Пятёрочке» покупала. Гадость редкостная получилась в моём исполнении. А тут, конечно, креветки совсем другие и на вкус, и на вид. Они почему-то сильно больше — раз шесть примерно. Я попробовала одну, но дальше не полезло, потому что протолкнуть комок в моём горле ни одна даже самая громадная креветка оказалась не в состоянии.

— Я сыта, — выпаливаю в лицо тирану.

И очень хочется прибавить, чем именно и насколько я сыта, но вибрация телефона отвлекает меня.

Хватаю аппарат почему-то с замершим сердцем. Всё-таки я не могу не беспокоиться о своей девочке. Всё ли у неё хорошо?..

— Дочка написала? — вновь слышу я голос тирана.

Еле сдерживаюсь, чтобы не плюнуть ему в морду.

— Нет, — отвечаю с предельной холодностью.

Дамир прищуривается. Его жестокие глаза смотрят с недоверием и подозрением.

— С кем ты общаешься? — задаёт он вопрос, видя, что я набираю ответное послание.

Его пристальный взор парализует меня на несколько секунд, но я заставляю себя сделать вдох через силу.

— Я обязана отчитываться о том, с кем общаюсь? — отвечаю по возможности твёрдо.

— В рабочее время меня касаются любые твои контакты. Ты ведь моя личная помощница.

С минуту мы сверлим друг друга взглядами. Мои пальцы настолько сильно сжимают мобильный телефон, что, кажется, экран сейчас треснет.

— Ирина, я жду ответа.

Набравшись храбрости (или наглости) я отвечаю, глядя тирану прямо в глаза:

— Мне написал Егор.

— Егор?.. — Дамир обескуражен настолько, что не знает, как реагировать.

— Егор Ступин.

— Мой водитель?

— Ну, для вас он просто водитель. А для меня — одноклассник и человек, который хорошо ко мне относится.

По лицу Тарханова пробегает какая-то нехорошая тень. Честно сказать, я многое бы отдала, чтобы не видеть её, потому что ничего хорошего эта тень не предвещает.

— Я запрещаю тебе, — цедит сквозь зубы тиран, — крутить шашни на рабочем месте. Это нарушение уставного порядка.

Он будто бы готов убить меня, а я буквально прихожу в ужас от его слов. Они звучат и глупо, и обидно, и оскорбительно, и унизительно, и просто бесчеловечно. Такое ощущение, что Дамир вообразил себя по меньшей мере богом!

Я вылетаю из-за стола, задохнувшись от приступа паники. Лечу в туалет и молюсь, чтобы мои слёзы, уже льющие градом, никто не заметил из присутствующих.

С разбегу врезаюсь в раковину, вцепляюсь в неё всеми десятью пальцами, а потом включаю холодную воду и резко окатываю своё пылающее лицо.

— Ты в порядке?.. — внезапный женский голос пугает меня, и я оборачиваюсь на звук.

Это Карина. Всё-таки мне не удалось избежать публичного позора. Да ещё и перед ней…

— Я знаю, что вы подумали, — заявляю ей сходу, потому что раздражение во мне уже достигло своего максимума.

— Что?..

— Я знаю, что вы подумали обо мне и Дамире, — повторяю я спокойно и внятно. — Но могу вас заверить, что всё не так, как кажется.

Карина обдумывает мои слова и отвечает с иронией:

— Многие вещи в этом мире — совсем не то, чем кажутся.

— Но вы ведь решили, что мы с ним любовники, так ведь?

— Даже если это так, — рассуждает Ахмедова вслух, — то это просто твой выбор. И меня он никак не касается.

— Нет у меня никакого выбора, — бормочу я, опуская голову. — Меня взяли на эту работу практически случайно. И я согласилась, потому что предлагали хорошие деньги. Но понятия не имела, какой хам мне достанется в боссы.

— Тогда просто уволься.

— В этом и есть проблема, — я вздыхаю, понимая, что для этой женщины в жизни всё намного проще и яснее. Мы с ней слишком разные и живём в совершенно разных мирах. Но почему-то именно до неё мне хочется сейчас достучаться: — У меня есть дочь. Она болеет. Нужны деньги на лечение. И Дамир платит мне достаточно, чтобы скопить на операцию. Я не уйду от него, даже если он станет унижать меня перед всем миром. Но на самом деле я хорошо исполняю свою работу. Вот он и держит меня. А я всё это терплю ради дочери.

Карина молчит. Не знает, что ответить. Я бы на её месте тоже не знала.

— А отец вашей дочери?.. — спрашивает она будто с надеждой.

— Погиб, — об остальном ей знать не обязательно.

— Сколько ей?

— Шесть, — вспомнив о Ясе, я даже на секундочку улыбаюсь.

— Дай бог ей здоровья. А вам — терпения, — говорит Карина.

И я замечаю в её глазах бисеринки слёз. Произнеся это, Ахмедова спешно уходит. А я остаюсь наедине со своим отчаянием, унижением и осознанием того, что этот мир слишком жесток и небезупречен.

Ещё раз умываюсь, уже спокойнее и тщательнее, хотя руки до сих пор трясутся, и мне тяжело совладать с ними. Зато холодная вода немного помогает прийти в чувства.

Покидаю уборную чуть успокоенная. Впрочем, до настоящего спокойствия мне ещё слишком далеко. Сейчас надо хоть ради приличия вернуться за стол и продолжить улыбаться Дамиру, как ни в чём не бывало. У него же получается враз забывать обо всех конфликтах и неловких моментах. Они его даже не трогают. Значит, и мне надо научиться такому же пофигизму.

Но, как только я вхожу в зал, первым делом замечаю Тарханова в компании с хозяевами банкета. Те четверо мужчин, что разнимали Дамира и Кристиана на выставочном стенде, теперь о чём-то оживлённо беседуют с моим боссом, а переводит ему весь разговор… Карина.

Я наблюдаю за этой сценой с расстояния в несколько метров. Весь зал в моих глазах начинает плыть. Только улыбка на лице тирана, кажется, намного шире, чем тогда, когда я находилась с ним рядом. Он вообще при мне хоть раз улыбался?..

Я всё гляжу и гляжу, и гляжу…

Я — его ошибка?.. Я — всего лишь инструмент?..

«А плохие инструменты выкидывают безжалостно», — слова тирана. Я запомнила их раз и навсегда.

Дамир на секунду отвлекается от разговора и поворачивается в мою сторону.

У меня совершенно нет сил на очередную битву взглядов, потому рефлексы срабатывают сами. И я просто сбегаю из зала. Не глядя и не оборачиваясь, несусь к выходу из ресторана.