Развод, Новый год и прочие неприятности

38 глава. Никакой недосказанности

Укладываю её к себе на грудь.

Только не шути, пожалуйста, про то, что я обещал сделать так, чтобы ты сама умоляла о сексе и не справился. Это, честное слово, далеко не мой максимум!

Но просто же в первый раз с любимой женщиной... Пожалуй, в первый раз в жизни именно с любимой... Не заставишь её сбегать в спальню за презервативами и не скажешь: "Садись-ка, дорогая, сверху, а то у меня же перелом и гипс".

В первый раз с любимой женщиной хочется быть главным и чтобы всё в процессе, и, самое важное, её удовольствие, зависело именно от тебя.

Но она молчит. Не шутит.

Рассеяно поглаживает кончиками пальцев мой пресс.

С одной стороны, мне приятно, что ей нравится меня касаться.

С другой...

Мой организм всё так же заряжен и хочет секса. А эти пальчики в опасной близости от паха не дают успокоиться.

Не имея сил думать ни о чем другом, я с замиранием сердца отслеживаю каждый сантиметр, на который спускается по моему телу её рука.

А она спускается. Я чувствую.

-О чем ты думаешь? - хриплю я, чтобы отвлечься и хоть немного успокоиться.

-Э-э-эм, я думаю: "О чем Герман думает?" - хитренько так, при этом практически касаясь пальцем резинки на моих трусах.

В голове настойчиво пульсирует мысль просто стянуть трусы и вложить ей в руку член. Нет, ну, всё равно ведь трогает. Какая ей разница, где!

-Хм... Герман думает, что... - теряю мысль, потому что этот шаловливый пальчик вдруг через ткань проводит линию от головки вниз по возбужденному члену. Кажется, навстречу прикосновению дёргается не только сам ствол, но и бёдра, и всё моё измученное желанием тело.

Горячие губы касаются моего подбородка.

-Так что там думает Герман? - со смешком.

Ох, Даночка, играешь со мной, да? Значит, ничего не обломало тебя. Значит, всё понравилось.

Значит, понравится и это!

Одним движением сдергиваю трусы на себе ниже, освобождая изнывающий член. И без зазрения совести кладу её руку на него.

-Герман сейчас может думать только об этом. Поласкай меня...

Приподнимается на согнутой в локте руке. Смотрит вниз. На то, как сама же изучающе проводит вниз-вверх, крепко обхватив мою плоть.

-Включи свет, - предлагаю ей хриплым неузнаваемым голосом.

Тогда тебе будет видно то, что ты делаешь. А мне - твоё лицо при этом. Потому что женское лицо в такие вот моменты - самое прекрасное, что может быть в сексе! Ну, ладно, почти самое прекрасное, после самого секса.

-О, нет! Не надо свет! - сжимает на эмоциях сильнее.

-Чшшш! - втягиваю сквозь зубы воздух - так недолго и кончить, а я ещё хочу продлить удовольствие!

-Ой, прости! Я сделала больно?

Я бы с удовольствием сказал "да" и предложил загладить вину одним проверенным способом, но...

А впрочем, почему это сразу "но"? А вдруг ей понравится?

-Да-а-а, было очень... больно! Ты чуть не лишила меня мужского достоинства. А значит, и жизни. Потому что без него, - накрываю член поверх её руки своей. - Не буду я нужен ни тебе, ни кому-то другому.

-Дурак, - фыркает она.

-Но ты можешь загладить свою вину, - продолжаю я.

Затаив дыхание, она молчит некоторое время, но потом все-таки шёпотом задаёт риторический вопрос:

-Как?

Да ты сама этого хочешь! И это просто вау!

Вжимаюсь в её ушко губами и шепчу пошлости:

-Хочу, чтобы ты взяла его в рот. Чтобы язычком поласкала головку. А потом чтобы села на меня сверху. Потому что твоё удовольствие - это, конечно, хорошо, но... Этого мало! Надо чтобы ты моей стала окончательно! А пока я тебя не трахну, будет оставаться какая-то недосказанность.

Медленно убирает свою руку.

Ну, вот, Шахов, кажется, ты снова договорился! Так бы хоть что-то получил, если бы не болтал чепуху. А теперь вообще обломаешься.

И я почти успеваю разочароваться. Почти.

Ошибся, похоже. Главное, чтобы эта ошибка не стала фатальной.

Но... Она садится. А потом, откинув одеяло, перемещается вниз!

И уже я, приподнявшись на локтях, смотрю, как Дана устраивается между моих ног.

И я бы многое отдал, чтобы в комнате стало светло.

Но мне и так видно, как она откидывает на один бок волосы. Как обхватывает член рукой. Как наклоняется к нему.

А дальше я не могу смотреть. Глаза предательски захлопываются! Падаю затылком в подушку. Но зато очень ярко чувствываю, как головка медленно погружается в горячую влажную глубину её рта. Как мягкий язычок, играясь, обводит её по кругу, как ласкает уздечку...

Забываясь, дёргаю бёдрами вверх, желая получить больше, глубже, сильнее!

Ладонью припечатывает по бедру, почти выпуская изо рта.

-Понял-понял, лежу, не шевелюсь, - сам не узнаю свой хриплый и лихорадочный шёпот.

Мне кажется, я слишком быстро двигаюсь в сторону финиша, хоть на самом деле я не двигаюсь совсем.

И дело тут не только в том, что мой член находится во рту женщины! А даже больше в том, кому принадлежит этот рот!

И это, оказывается, важный момент для удовольствия!

Оргазм подкатывает очень быстро - всего несколько погружений да лёгкие сжатия внизу ствола...

-Нет-нет-нет, - тяну её за плечи на себя. - Не так хочу! С тобой хочу! Давай! Садись на меня!

Послушно становится на колени рядом. Нерешительно застывает.

-Даночка моя... Девочка моя любимая... Хочу... Давай! С тобой хочу!

И она это делает! С моей помощью перебрасывает ногу через мои бёдра. Придерживая рукой член медленно подводит его к себе. Зависает так, едва касаясь мною влажных складочек.

Кусая губу, чтобы не торопить её, терплю из последних сил. Но все-таки срываюсь! И, вцепившись в её бёдра, дёргаю свои вверх, насаживая её на себя до упора.

Со стоном падает мне на грудь.

Замираю ненадолго, давая, ей привыкнуть ко мне. Она такая горячая и тугая внутри, что, кажется, обтягивает меня, как перчатка руку!

Сам не замечаю, как начинаю медленно раскачивать её на себе. Не замечаю ни боли в напрягающейся при каждом движении ноге, ни своих стонов. Не контролируя себя, ускоряюсь. И уже очень скоро вбиваюсь в неё снизу изо всех сил.

Вижу и чувствую только свою женщину в руках и то, как совсем скоро её срывает в оргазм на мне. И едва успеваю приподнять её и выйти, чтобы кончить ей на ягодицы.

Удерживаю на себе.

Она расслабляется, позволяя мне это.

Блаженно улыбаюсь, проваливаясь в сон.

Ну, вот, теперь никакой недосказанности точно нет...