Репутация герцога

Глава 11

– Как я понимаю, вы выберетесь через окно или каким-нибудь другим способом, – вызывающе сказала Жозефина и, в последний раз взглянув на себя в зеркало, прошла мимо Себастьяна к двери. – Не упадите на розы. Отец говорил, что полковник Бранбери очень ими гордится.

– Спасибо за совет.

Как жаль, что его трудно раскусить, хотя в противном случае он, возможно, не был бы столь привлекателен.

– Пошлите записку, пригласите нас в свою ложу в Воксхолле. Полагаю, она лучше, чем у Хейрека.

– Нет, я не буду этого делать.

Жозефина показала ему язык. Не давая Себастьяну шанса ответить, она вышла из комнаты и закрыла дверь. К счастью, в коридоре было пусто.

– О Господи! – прошептала она, привалившись к двери и обмахиваясь обеими руками.

Она сделала это. С девственностью покончено. Это безумно волновало и возбуждало. Подумать только, она ждала этого до двадцати пяти лет, хотя имела массу приглашений к этому с тех пор, когда ей и шестнадцати не исполнилось. Великолепно.

Хоть Себастьян Гриффин доставлял массу проблем, она была рада, что именно он познакомил ее с сексом. Он жаждал ее после нескольких лет равнодушия к женщинам. Осознание этого давало ей прилив сил. Он хочет ее.

Хейрек, кажется, тоже, но Жозефина с трудом представляла, что он доставит столь же… ммм… интенсивные переживания. Наверняка он больше заботился бы о собственном удовольствии. Жозефина, вздохнув, провела рукой по телу. Этот опыт стоит того, чтобы его повторить. Если бы Мельбурн согласился на посещение Воксхолла, она, по крайней мере, получила бы знак, что он чувствует то же самое.

Что ж, у нее есть еще время, чтобы убедить его. С довольной улыбкой Жозефина спускалась по лестнице в гостиную.

– А-а, вот и вы, ваше высочество, – загородил ей дорогу лорд Осби. – Я должен сейчас же прочитать вам свою поэму.

Господи! Но, по крайней мере, это даст ей время окончательно прийти в себя.

– Если вы хотите прочитать ее, боюсь, вам придется сделать это перед аудиторией. – Она указала на гомонящую толпу: – Я не могу покинуть гостей.

Виконт прокашлялся.

– И прекрасно. Тогда все увидят мою преданность вам.

Очевидно, он этого и добивался.

– Начинайте, милорд, – подавила вздох Жозефина.

– Я назвал поэму «Тропический цветок», – сказал он, разворачивая бумагу.

Осби поклонился в ответ на жидкие аплодисменты, восхищенные возгласы и тихие смешки. Жозефина улыбнулась, добавив свои аплодисменты к разноголосице.

– Чудесно, милорд. Спасибо.

– Это искренне, ваше высочество, – сказал он, прижав руку к сердцу. – И если бы вы… – Его взгляд метнулся за спину Жозефины, и Осби умолк. – Ваша светлость, – сказал он, одновременно пятясь и кланяясь.

Хейрек наставил на беднягу пистолет? Стихи бездарны, но ведь поэт слишком молод. Жозефина обернулась, готовая выбранить своевольного герцога, но слова застряли у нее в горле.

В нескольких шагах от нее стоял Мельбурн и ледяным взглядом сверлил юнца. Удивительно, как Осби не проглотил собственный язык. Ревность?! Герцог перевел взгляд на Жозефину, и ее обдало жаром.

– Ваша светлость, – запоздало произнесла она и сделала поклон, помня, что для всех остальных Мельбурн только что прибыл.

– Ваше высочество, – ответил он с обычным кивком. – Я не знал, что вы сегодня утром устраиваете прием. Можно с вами поговорить? – Он указал на дверь.

Он сумел даже эту мягкую просьбу превратить в приказ. Вскинув подбородок, Жозефина последовала за ним к открытой двери, но резко остановилась у порога. Если она еще раз исчезнет, люди начнут задумываться. Она обернулась:

– Я не могу оставить гостей. Что вы хотите?

На его лице промелькнуло раздражение. Взгляд серых глаз прошелся по тем, кто находился неподалеку, и гости тут же нашли знакомых в другой части гостиной.

– У меня для вас есть еще один совет, – сказал он низким глубоким голосом, от которого у нее между бедрами стало горячо и влажно.

– Еще? О Боже! И прекратите пугать гостей своими мрачными взглядами.

– Я не шучу, Жозефина. Держитесь подальше от Хейрека и этого сыплющего стихами щенка. Если бы им довелось узнать о ваших литературных опытах, думаю, они были бы так же сдержанны, как я.

– Вы ревнуете, Мельбурн?

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Медленно он взял ее руку и поднес к губам.

– Не проверяйте меня, Жозефина, – сказал он еще спокойнее.

Она улыбнулась ему и вырвала руку, пока он не почувствовал ее дрожь.

– В самом деле, ваша светлость? – громко воскликнула она. – Лорд Хейрек и наша семья с удовольствием примут приглашение в вашу ложу в Воксхолле. Как восхитительно! Спасибо.

Без малейшего колебания он снова кивнул.

– Не за что. А теперь извините, у меня встреча. – Он коснулся губами ее уха. – Отлично сыграно, принцесса. Следующий ход мой.

Не успела она придумать ответ, как Мельбурн ушел. Черт побери, кем он себя считает? Герцогом Мельбурном, разумеется. Ее любовником. Самый могущественный и влиятельный человек в Англии. И самая большая проблема Жозефины.

Приехав домой, Себастьян бросил поводья конюху и пошел в дом. Ворчливо ответив на приветствие Стэнтона, он сгреб с подноса корреспонденцию и направился в кабинет.

Чертова девица сумела с пугающей легкостью перехитрить его. Он представлял цену, которую ему придется заплатить за потерю контроля.

– Стэнтон!

Дворецкий открыл дверь кабинета.

– Да, ваша светлость?

– Послезавтра вечером у меня в Воксхолле будет несколько гостей, – сказал он решительно. – Проследите, чтобы были сделаны соответствующие приготовления.

– Конечно, ваша светлость.

Как только дверь снова закрылась, Себастьян сел за стол разбирать груду писем и визитных карточек. Риверз добавил еженедельный отчет Уитлока, управляющего Мельбурн-Парком, и информацию из трех других владений.

Закери оставил визитную карточку, небрежно нацарапав на обороте, что он отправился с Пип посмотреть зверинец в Тауэре. Парень явно нуждается в собственном потомстве. Себастьян надеялся, что Кэролайн уже начала понимать, что семья не мешает занятиям живописью. Возможно, Нелл знает мнение невестки по этому вопросу.

Следующее письмо привлекло его внимание. Оно пришло из Итона. С бьющимся сердцем Себастьян сломал восковую печать, развернул письмо…

И тут же вскочил.

– Стэнтон!

Дворецкий вновь появился в дверном проеме:

– Да, ваша све…

– Когда пришло письмо?

– С почтой, ваша светлость, приблизительно сорок минут назад. Что-то случилось?

– Нет. Пошлите за Шеем и сообщите ему, что мы едем в Итон.

– Сию секунду, ваша светлость.

Вслед за дворецким Себастьян вышел из кабинета и поднялся в свои покои. Оказывается, Джон Райс-Эйбл преподает в Итоне и счастлив поделиться знаниями о Центральной Америке. Наконец найдутся ответы на проклятые вопросы о Коста-Хабичуэле.

– Я помню, что ты велел мне молчать и не мешать тебе думать, – сказал Шарлемань, когда карета наконец остановилась и они вышли, – но, похоже, ты несколько… озабочен.

Взяв каретный фонарь, Себастьян направился к зданию, где квартировали профессора. На юге смутно вырисовывались очертания Виндзорского замка.

– А почему я не должен волноваться? – Подняв фонарь, он прочитал название и двинулся через внутренний двор.

– Ты оставил пост, избегаешь контактов с принцессой Жозефиной и ее родителями. Коста-Хабичуэла больше не твоя забота.

– Моя. – Себастьян искоса посмотрел на брата. – Кстати, именно ты ворвался утром в мой дом, трепеща от обнаруженного плагиата.

– Весьма обширного. Но я не говорил, что мы должны мчаться из Лондона на поиски профессора, который с радостью навестил бы тебя в Гриффин-Хаусе.

Шей прав.

– У меня есть свои причины, – проворчал Себастьян. – И я не хочу, чтобы нашего профессора сейчас заметили в Лондоне.

– Почему? Я, конечно, понимаю, что мы говорим об Итоне, а не об Оксфорде, но не думаю, что если тебя увидят с ним, это тебя погубит.

– Очень смешно. Как я сказал, у меня есть…

– …свои причины. Я это понял. Ты думаешь, этот Райс-Эйбл что-то знает?

Себастьян снова поднял фонарь, чтобы посмотреть номер квартиры. Здесь.

– Сейчас выясним. – Он постучал в дубовую дверь.

– Кто там?

– Он ведь нас не ждет? – пробормотал Шей.

– Пожалуй, – ответил Себастьян. – Мельбурн, – сказал он громче. – Я писал вам, и вы…

Дверь распахнулась.

– Ваша светлость. – Худощавый, приятной внешности мужчина на два-три года моложе Себастьяна смотрел на них сквозь очки. – Польщен. Я не ожидал…

– Я знаю, – перебил Себастьян. – Мы могли бы войти?

– Да. Да, конечно. – Профессор отступил, и Себастьян, пригнувшись, вошел в низкую дверь.

Крошечную комнату освещали зажженный камин и пара свечей, горевших на загроможденном столе. Беспорядок казалось, главенствовал в обстановке. В открытую дверь виднелась маленькая кровать, окруженная бумагами, книгами картами и какими-то мелочами.

Джон Райс-Эйбл снял со стула стопку книг и отнес их на кровать.

– Вы получили мою записку? – спросил он, освобождая второй стул. – Ваше письмо меня удивило. Не думал, что кто-нибудь, кроме моих студентов, читал мою «Историю».

– Да, я получил вашу записку, профессор. Сегодня. Извините, что не предупредил о своем визите. – Себастьян с опозданием указал на стоявшего у двери смущенного Шея: – Это мой брат Шарлемань.

Профессор поднял глаза, запоздало сняв очки.

– Шарлемань? В честь…

– Да, – перебил Шей.

– Извините, лорд Шарлемань. – Профессор вспыхнул. – Но согласитесь, что Шарлемань необычное имя.

– О, я об этом знаю. – Шей блеснул очаровательной улыбкой. – Почему исследователь преподает в Итоне?

– За преподавание лучше платят, – ответил Райс-Эйбл. – И поскольку моя последняя книга была издана шесть лет назад, думаю, я принял мудрое решение. – Он вздохнул. – Исследования можно проводить между семестрами.

Если этот человек окажется полезен, Себастьян поспособствует поддержке его исследований. Это будет зависеть от их сегодняшнего разговора.

– Пожалуйста, ваша светлость, милорд, садитесь. Не согласитесь ли выпить со мной чаю?

Себастьян сел на свободный стул.

– Спасибо. С удовольствием.

Участие в политике научило Себастьяна быстро оценивать характер человека. Райс-Эйбл ему понравился. Профессор обладал скромностью и честностью, что хорошо его характеризовало и… могло оказаться полезным в будущем.

– Как я понимаю, – прокомментировал Райс-Эйбл, вынимая из буфета чашки и блюдца, – вы, должно быть, выехали из Лондона, получив мою записку. Почему знакомство со мной так безотлагательно?

– Любопытство географического характера. Насколько вы знакомы с Берегом Москитов?

– Я знаю его, как может узнать любой не абориген, хотя с тех пор, как я был в этом регионе, прошло три года.

Три года. Прежде, чем король Берега Москитов отдал Коста-Хабичуэлу Стивену Эмбри, но относительно недавно, чтобы иметь четкое представление о географии и климате.

– Предполагаю, вы посетили некоторые деревни и города на побережье?

– Да. – Райс-Эйбл расставил разномастные чашки и блюдца и пошел за чайником. – Полагаю, вы прибыли сюда получить ответ на конкретные вопросы. Если вы прямо скажете, что вас интересует, я смогу дать вам четкую информацию.

Когда профессор вернулся к столу, Себастьян подался вперед.

– Трудность, сэр, состоит в том, что я не желаю наводить вас на ответы. И не хочу, чтобы вы сказали мне то, что, по вашему мнению, я хочу услышать.

– Понятно. – Райс-Эйбл уселся на третий стул. – Задавайте ваши вопросы. Уверяю вас, мои ответы будут честны. Если я буду высказывать предположения, я об этом сообщу.

– Спасибо. Во-первых, вы читаете лондонские газеты? – Если профессор это делает, он знает, что семейство Эмбри в Англии, и, вероятно, способен домыслить остальное.

– Только когда вынуждают, и то протестую. Последние несколько недель не читал, если это ваш следующий вопрос.

– Думаю, мы понимаем друг друга, – улыбнулся Себастьян. Взяв чашку, он отпил глоток. Чай был ужасный, будто заварили солому, но Мельбурн скрыл отвращение. – Кто управляет Берегом Москитов?

– Я полагаю, вожди нескольких племен. Испания утверждает, что там правит некто Кентал, но это, вероятно только для упрощения контактов. Это довольно хаотичная область. Границы передвигаются с каждым дождливым сезоном, когда болота захватывают новые площади и меняются русла рек.

– Эта земля пригодна для жизни?

– Конечно. Аборигены живут плодами, рыбной ловлей, иногда им удается поймать дикую свинью.

– Есть ли какая-нибудь торговля?

– Только условная. Группы аборигенов избегают друг друга и с большим подозрением относятся к посторонним. Если бы мне не удалось найти проводника, который говорил на нескольких местных диалектах, сомневаюсь, что я выжил бы и разговаривал бы сейчас с вами.

– Какое-нибудь… племя говорит по-испански или на английском?

– Некоторые из них поверхностно знают испанский, но Испания не прикладывает больших усилий в этом регионе. Там не получить никакой прибыли. Из болот золота не накопаешь.

– А англичане?

– Белиз главным образом английский, но он в нескольких сотнях миль от Берега Москитов. Есть несколько крошечных поселений охотников и шахтеров, но места неприятные.

Себастьян так сжал руки, что пальцы оцепенели. Он встряхнул их под скатертью.

– Почему неприятные?

Райс-Эйбл прочистил горло и отпил половину чашки.

– Мое мнение на этот счет делает меня непопулярным.

– Я приехал узнать ваше мнение.

Смеющиеся карие глаза встретились с прямым взглядом серых глаз.

– Англичане мастера заселять места, которые напоминают Англию: открытые поля, реки и мягкий климат. Я уверен, что человек может приспособиться к любым условиям, а большинство англичан, кажется, ждут, когда условия приспособятся к ним. Отказ признать, что территория сырая, что там масса насекомых, – это прямой путь к болезни и, в конечном счете, к смерти.

– Вы приспособились, – прокомментировал Шей.

– Я предпочитаю остаться живым и рассказывать свои истории, а не умереть из-за пресловутой гордости. Когда аборигены советуют намазать кожу отвратительно пахнущим соком растений, я так и делаю.

– Вы слышали о городе Сан-Сатурус?

Профессор нахмурил брови:

– Сан-Сатурус? Нет. Я не припоминаю там достаточно большого поселения, которое можно было бы назвать городом.

– А что-нибудь с подобным названием?

– Я составил карту. Минуточку, я сейчас принесу.

Профессор, встав из-за стола, порылся в бумагах.

Себастьян выпил еще чашку безвкусного чая. Он в глубине души надеялся получить хоть какой-нибудь знак, что Жозефина не лгала. Господи, пусть там будет Сан-Сатурус. И пусть он будет там, где она говорила.

– Какой я глупец! – воскликнул Райс-Эйбл, глядя на большой лист пергамента. – Сан-Сатурус. Вот он.

Слава Богу!

– Он, случайно, находится не между реками Вава и Гран-Де-де-Матагальпа?

– Вы очертили большую область, но да. – Профессор вернулся к столу.

Себастьян и Шей разложили на столе карту, поставив по углам чашки, чтобы пергамент не сворачивался. Карта была замечательная, куда более детальная, чем любой официальный документ, касающийся этого региона.

– Из вас получился бы отличный картограф, – заметил Себастьян, разглядывая побережье в поисках контуров, изображенных в проспекте Коста-Хабичуэла.

– Половина удовольствия состоит в том, чтобы обозначить растения и животных в каждой области. – Райс-Эйбл ткнул перемазанным чернилами пальцем в карту: – Вот ваш Сан-Сатурус. Я должен был помнить. Он определенно произвел впечатление.

– Почему? – Себастьян сопротивлялся желанию повлиять на воспоминания Райс-Эйбла, упомянув глубокие заливы и белокаменные здания. Сегодня он должен узнать абсолютную правду, а не то, что хочет слышать.

– Там было три тела. Рубашки, брюки, ботинки, шляпы – все на месте, но в них лишь белые как снег кости. Я тогда подумал, что бедолаг погубило солнце или, вероятнее, болотный газ. А муравьи уничтожили плоть. Мне доводилось видеть, как муравьи за двадцать четыре часа обгладывают до костей взрослого кабана. Большая колония, конечно.

– Что заставляет связывать трех мертвых мужчин с Сан-Сатурусом? – Себастьян знал, что говорит резко, история ужаснула его.

– Рядом мы нашли несколько хижин и кое-какое шахтное оборудование. На одной из досок кто-то выжег «Сан-Сатурус». Вероятно, это единственная карта, на которой он обозначен. – Райс-Эйбл отпил глоток чаю. – Как я понимаю, название было ироническое, так как Святой Сатурус оберегает от бедности. Полагаю, бедняги на него надеялись.

Себастьян поднялся, сердце у него колотилось, в висках стучало. Проклятие. Она сказала, что видела дворец. До боли стиснув челюсти, он повернулся к двери.

– Есть ли в том районе другие деревни?

– Не на побережье. Эту часть территории затопляет каждый год. Как видите, даже Сан-Сатурус в миле от берега.

– Себ, – тихо сказал Шей. – Ты был прав.

Как же он этого не хотел! После этого утра, когда держал нагую Жозефину в своих объятиях.

– Мистер Райс-Эйбл, вы могли бы приехать в Лондон и повторить эту историю, если требуется?

– Думаю, да. А что происходит?

– Ложь. Очень большая ложь.

– А у вас есть что-нибудь в дополнение к карте, чтобы повторить то, что вы нам рассказали? – спросил Шей.

– Мои примечания к двум книгам. Но их могу подтвердить только я.

– У вас нет причины лгать, – буркнул Себастьян. – Вы не знали, что я надеялся выяснить.

– Я до сих пор этого не понимаю, хотя намереваюсь читать по утрам лондонские газеты.

Себастьян предполагал, что можно это запретить, но заставить профессора читать газеты невозможно. Подойдя к двери, он остановился.

– Сэр, вы когда-нибудь слышали о стране Коста-Хабичуэла?[5]

– Нет. Побережье Фасоли? Если вы имеете в виду Берег Москитов, там невозможно вырастить достаточно фасоли, чтобы дать название району, если только это не шутка.

Шутка! Если бы все было так просто. Себастьяну хотелось грохнуть кулаком. Никакой столицы, никакого плодородного побережья, никаких англоговорящих аборигенов, никакой страны и, следовательно, никакого короля. И никакой принцессы Жозефины.

– Спасибо, мистер Райс-Эйбл. Мы пришлем вам письмо, если потребуется ваше присутствие в Лондоне. – Себастьян в поисках свежего воздуха потянул дверь. – А пока я бы очень оценил вашу сдержанность.

– Конечно. Всего доброго, ваша светлость, милорд.

Себастьян с каретным фонарем двинулся к экипажу.

Шей – за ним. В голове у Себастьяна роилось столько мыслей, что он не мог ни за одну ухватиться, ни в чем не видел смысла. Единственный четкий образ в его голове – Жозефина, цепляющаяся за него и задыхающаяся от наслаждения.

– Домой! – рявкнул он Тиммонсу и поднялся в карету.

Шей едва успел усесться, как карета тронулась.

– Себастьян, я знаю, ты зол, – сказал брат, от его голоса, лица, от всей позы веяло предостережением, – но мы должны быть осторожны.

– Райс-Эйбл был там три года назад, – услышал Себастьян собственный неровный голос. – По словам Эмбри, Коста-Хабичуэлу пожаловали ему два года назад. Есть шанс, что…

– Не глупи, – возразил Шей. – Я знаю, тебя редко дурачат, но это может случиться. Если тебя это как-то успокоит, Эмбри обманул банк на сто тысяч фунтов и добился, что Принни повсюду носит этот дурацкий зеленый крест. Ты заподозрил его с самого начала. Почему?

Себастьян судорожно вздохнул. Все в нем бушевало от гнева, досады, тысячи других эмоций, которых он не хотел называть. Что он мог сказать Шею? Что подозревал всех и особенно Жозефину, потому что влюбился в нее? Что впервые после четырех лет одиночества пожелал женщину и так ошибся с выбором, что подверг опасности положение собственной семьи и страны? И что было сознавать больнее – свое сердце?

– Мельбурн?

Себастьян вздрогнул.

– Никакой причины нет, – солгал он. – Я понимаю, что именно поставлено на кон. Никто ничего не должен знать, Шей. Никто. Пока я не решу, как поступить.

– Ты не должен действовать один.

– Я ценю это.

Но он один. Снова. И только себя мог в этом винить. Ну, это не совсем верно. Жозефина Эмбри должна дать ему ответы на некоторые вопросы. И она это сделает. Там и тогда, где он выберет.