Ревизор: возвращение в СССР 15

Глава 13

г. Москва. Квартира Ивлевых.

Тут Эль Хажжи закончили перевод этикеток и заглянули в спальню.

– Ой, как вам к лицу! – искренне воскликнула Диана, глядя на маму.

Та смутилась и спрятала лицо в воротник.

– Вы все красавицы, – заявил, улыбнувшись Фирдаус. – Нам уже пора. Если ещё что-то надо будет, сразу звоните. Мы инструкции перевели и положили под банки, не перепутайте.

– Спасибо, – протянул я ему руку, – чем обязан за питание?

– Ничем.

– Но…

– Нам нельзя за такое деньги брать, – ответил он на мой удивлённо-вопросительный взгляд.

Надо же, какие у них интересные культурные традиции!

– Спасибо вам огромное! – искренне воскликнула мама.

– Спасибо, – протянул Фирдаусу руку Ахмад.

Галия повесила свою шубу в шкаф и поспешила за мной в прихожую провожать Эль Хажжей.

Вскоре к нам присоединились и Алироевы, мама так и была в шубе, Аришка пряталась под ней и выглядывала, шкодливо глядя на нас.

Подошёл Пётр и молча обнял нашего араба на прощанье. Что уж там у них произошло на кухне? Пока я маме шубу дарил.

Диана с Фирдаусом ушли. Вскоре за ними уехал и зять. Он попытался обнять свою малую на прощанье, но с таким несчастным видом, что она вырвалась от него и спряталась за мамой. Мы убрали детское питание в разные шкафы на кухне, положив перевод инструкций сверху на банки, чтобы не перепутать, и сели опять за стол.

– Во сколько ты хочешь завтра стартовать домой? – спросил я Ахмада.

– Как проснёмся, – ответил он. – Надо выспаться.

– Тогда, давайте, уже ложиться, – предложил я, чувствуя, что и сам набегался за сегодняшний день.

Только зашёл в спальню, телефон зазвонил. Батя интересовался, когда Инну с малышом будут выписывать? Блин, ему же никто не сказал, что Инна в реанимации до сих пор.

– Пап, тут такое дело... Малого выпишут в среду, а Инна, пока, останется в больнице, - подбирая слова сказал я. - Во время операции не всё гладко прошло, кровотечение было, она будет восстанавливаться дольше, чем обычно.

– Как же так? – растерянно спросил отец.

– Выйдет из реанимации и расскажет, – уверенно ответил я. – Нас с Петром к ней не пустили. Медики с нами не особо откровенничают. Переведут её в обычную палату, вот всё и узнаем.

Попытался как мог успокоить его и попрощался.

Мы разошлись по комнатам. Галия с мамой ещё походили туда-сюда с постельным бельём, а я не заметил, как задремал.

***

Большая комната в квартире Ивлевых.

Ахмад задумчиво смотрел на жену. Говорить, не говорить ей сколько стоит этот подарочек? – думал он. – Так радуется, прямо, жалко расстраивать. Ладно, пусть… Но с Пашкой придётся очень серьёзно поговорить. Кто и за что заплатил ему столько денег?! За какие такие выдающиеся заслуги? Две шубы тысячи по три-четыре каждая! Это же уму непостижимо.

Отметил он и новую мебель, и холодильник со стиральной машиной. Квартира уже практически была обставлена. Невероятно быстро для семьи из провинции, обучающейся на первом курсе… Как это, вообще, возможно?

Единственная возникшая версия, помимо подарков со свадьбы, денег все же тогда подарили прилично – может быть, это Загит Пашке поддержку такую оказывает по материальной части? Дочке помогает? Может быть, расщедрился по случаю беременности? Но сколько денег может дать пожарный? Он же не начальник большой, вряд ли у него зарплата такая уж большая.

Как бы это разузнать? Но если Загит такие суммы подкидывает, что молодая семья ни в чем не нуждается, и может себе позволить «лишнюю» шубу подарить его жене, то ему должно быть стыдно. Он, хоть и не родной отец Пашке, но не должен в стороне стоять. Стыдно.

Так, родной отец… Про него-то он и позабыл. Может, ему отец помогает, Тарас? Вот этот да, большой человек по меркам Святославля. Может, и по московским тоже. Или оба, и Загит, и Тарас? Надо выяснять!

***

Большая комната в квартире Ивлевых.

Аполлинария укладывала Аришку. А той в новой кроватке было непривычно и интересно всё вокруг. Она разглядывала новую обстановку, игралась с бабушкиной новой шубкой и никак не хотела засыпать.

– Слишком много впечатлений, перевозбудился ребёнок, – сказала Аполлинария снимая, наконец, шубу и складывая её в сумку, с которой муж должен завтра ехать домой. – Заверни шубу в простынь вместе с вешалкой и повесь так в шкаф, ладно?

– Зачем её в простынь заворачивать? – задумчиво спросил Ахмад?.

– Чтобы моль не поела. А что такой смурной? – Апполинария отошла от детской кроватки и присела на диван рядом с уже улёгшимся мужем.

– Да неприятно мне! Должна же сама понимать? Это я должен был тебе шубу подарить, а не твой пацан.

– У них тут в Москве совсем другие возможности, – примирительно ответила ему жена. – Посмотри, импортную смесь молочную по первому зову привезли. Двух видов на выбор! Попробуйте, сказали, какая понравится, такую в следующий раз и привезём. А у нас, как Никифоровна уехала, прежних возможностей больше нет… Так мы и так столько лет при ней были счастливы, что добыть можно было разный дефицит. Теперь вот живем как все остальные…

– Ну и что, – не сдавался Ахмад, продолжая хмуриться.

– Дорогой, может, мама права, что зовёт нас поближе к Москве перебираться?

Ахмад только хмыкнул скептически. И что он так? Вон, какую шубку сынок подарил. В Москве совсем другая жизнь, другие возможности.

***

С утра не успели мы проснуться, как притарахтел на мотоцикле Пётр и привёз детское приданное, что Инна приготовила.

Ахмад начал собираться и попросил меня помочь ему вещи до машины донести. Вещей там было кот наплакал, поговорить без посторонних ушей хочет, – сразу догадался я. Начал он издалека.

– Паша, а этот достаток – это потому что тебе Загит и Тарас помогают, да? Мебель, смотрю, почти вся уже есть в квартире. Техника. Шубы эти… Мне неудобно, получается, что мы с Апполинарией тебе самые бесполезные люди… И тут ты такой подарок делаешь матери…

– Да нет, я сам зарабатываю, как могу. Я же и в Святославле вертелся, помнишь? И в Москву оттуда не с пустыми руками приехал, несколько тысяч с собой привез.

– Несколько тысяч – это на мебель. А шубы эти две как «Волга» стоят. Паш, ты куда уже вляпался? – строго глядя на меня, спросил он. – Откуда шубы?

– Я же сказал, за работу со мной расплатились, – ответил я, стараясь скрыть улыбку. Хороший он мужик, за маму беспокоится, чтоб детишечки бестолковые не влипали в проблемы, и ей нервы не трепали. – Не беспокойся. Меня очень серьезные люди отблагодарили, им эти шубы – так, ерунда.

– Паша! Ты мне-то не рассказывай, – разволновался он. – Сколько такие шубы стоят? Тысячи четыре каждая? Это что надо было сделать, чтоб тебе такие деньги заплатили?

– Я тебе так скажу, – подошёл я к нему поближе, – я очень рад, что ты у меня есть и, как родной отец, обо мне беспокоишься. И мама с тобой расцвела, вон какая стала. Спасибо тебе, – я улыбнулся. – А насчёт денег… Дураков вокруг нет. Какую бы я работу для людей ни сделал, заплатили они за неё не в ущерб себе, уж поверь. И обошлись им эти шубы гораздо дешевле, чем простым людям. Вот, например, ты знал, что Москвич, который нам с тобой в магазине продали бы за четыре с половиной тысячи, для предприятий продают за тысячу девятьсот? В два с половиной раза дешевле! Это я случайно узнал. И у меня есть все основания считать, что и с шубами также.

– Это зачем же так с людьми-то поступать? – ошарашено смотрел на меня Ахмад.– Двойную цену, получается, нам выставляют?

– Машины и шубы – это не предметы первой необходимости, – начал объяснять я. – Государство на предметах роскоши заработало побольше и пустило прибыль на дотации предметов первой необходимости. Ни в одной стране мира, например, хлеб, квартплата и проезд не стоят такие копейки, как у нас. Так что, смысл во всем этом, определённо, есть и, в первую очередь, для простых людей.

Ахмад заметно успокоился и кивнул. Ну и хорошо. Но как он на меня накинулся: «куда ты вляпался?!». Орёл, ничего не скажешь. Мама в надёжных руках.

Провожали Ахмада всей семьёй, вышли на улицу. Аришка снизошла, наконец, до отца, разрешила себя на руках подержать. Ужас как отвыкла от него. Но ничего, маленькая совсем. Переберется к Петру с Инкой и через год-другой напрочь забудет, что ее в самом раннем детстве кто-то еще воспитывал. Грустно, учитывая, что позабудет про все хлопоты над ней Эльвиры и Апполинарии, но это так.

– Ждём тебя в следующую субботу, – пожал я его протянутую руку, – ни гвоздя, ни жезла.

Мама попросила позвонить ей с работы завтра прямо с утра, чтоб она не волновалась. Ахмад помахал нам рукой и уехал.

Вернувшись домой, женщины занялись детскими вещичками, а мы с Петром обсудили планы на день.

– Мы с мамой, Галиёй и Аришкой поедем сейчас в деревню, – поделился я нашими планами. – Если малая спокойно останется с бабушками, то мы её, пока, там и оставим. А то маме с двумя малышами тяжело будет.

– Я хотел в больницу съездить, – поделился Пётр, – может, Инну переведут сегодня в обычную палату.

– В любом случае надо ехать, – ответил я. – Даже если и не переведут, спроси в реанимации, что ей можно купить вкусненького и принеси, чтоб она чувствовала, что ты рядом. Да и справки наведи про состояние здоровья. Может, скажут, наконец, что-то более определённое?

Пётр кивнул и поднялся. Мы вместе вышли, он уехал, а я пошёл в гараж за машиной.

– Ну, что, дамы, вы готовы ехать? – заглянул я в большую комнату, вернувшись.

– Пять минут! – отозвалась мама.

Выехали мы только минут через сорок. Ну ладно, сам виноват: спросил не взять ли нам хлеба в деревню про запас, а то народу там много. Подал им идею, пришлось заехать в магазин, естественно, купили не только хлеба.

Зато сколько радости было у Аришки и Родьки при встрече. Они сразу убежали цыплят смотреть. Мы с мамой переглянулись.

– Можно смело оставлять, – уверенно сказал я.

Воскресенье пролетело как один миг. Познакомили маму с Трофимом, представив его как соседа и друга семьи. Посидели за столом. Бабуля всё глаза прятала поначалу, видимо, Никифоровна предупредила, что семья уже в курсе, к кому, на самом деле, Трофим в гости ходит.

Пришлось сказать ей наедине пару слов, что мы с женой были счастливые, когда у нас было две бабушки, а теперь стали в два раза счастливее, когда у нас, возможно, появятся ещё и два дедушки. Ну это я, с дальним заходом – Никифоровна с Егорычем только же встретились, считай, всего несколько дней как познакомились. Но мало ли все и у них сложится. Тогда уже Эльвира маленько отошла.

Перед отъездом в Москву, жена потащила меня в традиционное турне до фермы и обратно искать нашего блудного кота. Мурчелло мы не нашли, но сторож сказал, что видал его не так давно с драным ухом.

Жена разволновалась, как же он с необработанной раной бегает, у него же случится заражение... Незаметно для неё покрутил у виска, глядя на сторожа. Мол, ты нашёл, вообще, кому говорить такие вещи? Он развёл руками в ответ, типа, не подумал.

Походили ещё вокруг фермы, подзывая кота, но, естественно, безо всякого толку. Еле уговорил жену оставить парня в покое. Он счастлив, участвует в турнирах за внимание прекрасных дам, и наслаждается жизнью. А что касается «ранения», то у кошек девять жизней, так что это не страшно.

Вернувшись в дом, застали у нас какую-то суету вокруг спального места для Аришки. Сначала мама хотела спать с ней на одной кровати. Но бабушка её отговорила.

– Не всегда же ты будешь с ней рядом спать, – возражала она, – днём спать её положишь, она и свалится с кровати.

– Давайте два кресла вместе составим, – предложил Трофим. – Она же маленькая совсем, ей там полно места будет и не скатится. Паша, сходи со мной, у меня два кресла есть подходящих.

Пошли к Трофиму. Поймал себя на мысли, что дома у него ни разу ещё не был. Конечно, если бы догадался раньше, что он бабуле понравился, я бы к нему присмотрелся.

Вошли в хату. Думал, дед живёт, как леший, а у него чистенько, скромненько, но культурно. Огромный книжный шкаф с книгами. Сотни три, не меньше.

Посмотрел, что дед читает и поразился. Мемуары, воспоминания, исторические романы, книги о войне, о спецслужбах и разведке. Трофим не подгонял меня, как будто специально привёл к себе. Занялся чем-то, симулируя бурную деятельность, перекладывая вещи с одного кресла на другое, типа освобождая. Хитёр, бродяга. Ну, что же, знакомимся, значит.

Перешёл к фотографиям на стенах. Множество военных фото. Трофим закончил войну капитаном, на одном из фото разглядел на груди орден красной звезды.

– А ты в каких войсках служил? – поинтересовался я.

– Войсковая разведка, – буднично ответил Трофим.

– Ого, а орден красной звезды за что дали?

– Потом как-нибудь расскажу, – пообещал он. – Бери кресло.

– Ну, подожди, – добрался я до фото Трофима в парадной военной форме с множеством наград. Ну, Трофим! Ну, скромняга! Маскируется под замшелого деревенского деда просто блестяще… Привычка, что ли, с войны осталась, с такой-то профессией? Капитан разведки – это серьезно. Значит, он, как минимум, взводом руководил, да не обычных солдат. Элитой армии руководил! Разведка – это всегда элита.

Как представишь себе, что эти люди творили… Ползком, часами, по грязи или снегу, ползти от своих окопов к немецким, замирая каждый раз, как взлетит ракета. Улучить момент, чтобы ворваться во вражеские окопы, схватить языка, убить беззвучно тех, кто рядом с ним оказался… Потом еще более тяжелый обратный путь, надо же языка еще тащить. Малейшее невезение – и тут же на тебя обрушится град мин, пуль и снарядов…

И раз закончил войну капитаном, то начинал лейтенантом, или вообще рядовым, и десятками таких ходок в тыл врага до капитана вырос. Скорее всего, и ранен был не один раз. С такой профессией без ран всю войну не пройти.

Принесли с ним по креслу, составили их вместе. Женщины занялись благоустройством постельки для нашей Дюймовочки. В какой-то момент поймал на себе хитрый ухмыляющийся взгляд Трофима. За усами не видно было, но уверен, что он улыбался. Нравится ему, похоже, людей дурачить, прикидываясь деревенским простачком.

А бабуля разглядела, или сам открылся, когда бабуля понравилась. Она только кажется комиссаром в юбке, а в душе очень тонкой души человек. Ну, что ж. Дай-то бог, как говориться. Дети выросли, разлетелись, появилось время пожить и для себя.

И Никифоровна, видимо, глядя на них, решила дедом обзавестись. Хотя, если вспомнить, как Егорыч с лекарством к нам притащился, едва Никифоровну во дворе увидев... Ну, на ловца и зверь бежит, правильно все говорят.

Аришка осталась в деревне. Мама хотела с ней просто попрощаться, когда мы собрались вечером уезжать, позвала, а Аришка даже подходить не стала, вцепилась в Эльвиру и махала маме ручкой издали, мол, пока-пока. Все рассмеялись, поняв, что она опасается, что ее в город увезут. Забавно вышло, зря вообще боялись, что потребует ее в Москву везти... А Родьку, мы по договоренности с ним, тайком в город прихватили, Аришка и не поняла, что он с нами в город уедет. Егорыч думал-думал, но все же не решился его оставлять, как вначале планировал. Решил, что последние дни школы пусть все же доходит.

***

Москва. Выставка «Художники Подмосковья»

Лина безучастно бродила по залам выставки, куда притащила её подруга.

– Тебе надо сменить обстановку, – говорила она. – И выражение лица сменить. У тебя на нем написано «Оставьте меня все в покое!» Так нельзя. С кем ты в таком виде познакомишься? Поедем на выставку, потренируешься улыбаться мужикам.

Лина поехала на эту выставку только, чтобы убедиться, что ей совсем не это нужно. В нескольких просторных залах были представлены работы как художников, так и мастеров традиционных ремёсел.

– Картины ещё можно было бы посмотреть, но это… – Лина презрительно сморщилась, глядя на деревянную посуду.

– Значит, в следующий раз пойдём в Третьяковку, – заявила Лидия.

Лучше бы я промолчала, – с тоской подумала Лина.

Однако у витрины с фаянсовыми сервизами обе девушки охотно задержались, почувствовав практический интерес.

Наивно было ожидать, – думала Лина, разглядывая привлекательно выглядящую посуду разнообразной формы и расцветки, – что здесь можно встретить стоящего мужчину, но, хотя бы, глаз порадуется.

***

Вернулись в Москву, успел только вещи занести, как раздался звонок. Звонил Сатчан.

– Ты дома? – без приветствия спросил он. – Мы сейчас подъедем, Римма лекарства достала.

Не успел ничего сказать, а он уже бросил трубку. Ну слава богу, хоть что-то отвезём в больницу.

Они приехали через полчаса, вдвоём с Риммой. Привезли два наименования лекарств из моего списка. Мама расплакалась опять, успокаивали её все вместе. Галия быстренько чай организовала.

– Что у тебя с Верховным Советом? – спросил Сатчан.

– Проверки до сих пор прохожу, – пожал я плечами.

– Ну, там да, столько согласований, – согласился он. – Как устроишься, сразу Галию к Римме отправляй, как члена семьи сотрудника.

– Да, чем быстрее, тем лучше, – добавила Римма. – У нас диагностика самая лучшая и врачи, – многозначительно посмотрела она на Галию.

– Ой, а мы хотели июль и август в Паланге в Прибалтике провести, – растерянно взглянула жена на меня.

– Море – это очень хорошо, прекрасный способ здоровье укрепить перед родами. Но, врачу-то, всё равно, надо регулярно показываться, – возразила Римма, – Или вы собираетесь два месяца вообще к врачу не ходить?

– Я думал, там на месте договорюсь в местной поликлинике, чтоб Галию наблюдали, – ответил я.

Не стал признаваться, что то, что Галию можно будет вполне легально отправить в Кремлевку, я упустил. Спасибо Сатчану, подсказал.

– Ну, ты давай на работу в Кремль устраивайся, – сказал Сатчан, – а открепиться в ближайшую поликлинику на время отдыха всегда можно. Что там у нас поблизости? В Клайпеде, наверняка, что-то найдётся. Да? – посмотрел он на жену.

– У меня по географии тройка должна была быть, – смущённо пожала плечами Римма.

– Ладно, там разберёмся, – ответил я. – Сначала надо на работу устроиться.

Они засобирались. Проводил их до машины. Деньги за лекарства Сатчаны взять категорически отказались.

Вернулся домой, а за столом мама сидит с круглыми от удивления глазами.

– Ты, правда, в Кремль на работу устраиваешься? – воскликнула она.

– Ну, вроде как, – подтвердил я.

– А что ты молчишь? – ошарашенно спросила она.

– Так, о чём говорить-то? Несолидно. Сначала надо устроиться. Вот, получил бы удостоверение сотрудника канцелярии Верховного совета СССР, тогда бы и похвастался. А пока рано, – обнял я её и поцеловал в щёчку. – Не зря же говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

– И у тебя сил хватает молчать о таком, – удивилась мама. – Я бы не выдержала.

– Жизнь научила, – улыбнулся я, начиная собираться. Решил сразу лекарства в Бурденко отвезти. В реанимации и двенадцать часов имеют значение. – Не зря же говорят: счастье любит тишину.

– И то верно, – согласилась мама. – Когда только тебя жизнь научить успела! Но молодец, сынок, что так рано умные вещи понимаешь. Куда ты собираешься?

– Лекарства Инне отвезу.

– А тебя пустят? Поздно же уже?

– У меня есть универсальный пропуск, – показал я маме трояк.

– Как же ты повзрослел в Москве, – вдруг сказала мама.

Улыбнулся ей, чмокнул жену в макушку и поехал в больницу. Знала бы мама, насколько я повзрослел, – думал я по дороге. – Только Москва тут не причём.

Тоже, проникнув внутрь, попытался что-то выяснить о судьбе Инны. На Петра надежды не было, неопытный он совсем еще. Какое там! Мне в такое позднее время совсем не были рады. Только и удалось, что сунуть лекарства одному из тех врачей, что в отделении оториноларингологии в прошлый раз приметил. Тот клятвенно пообещал немедленно их передать, и хвалил меня, что так оперативно достал нужное.

В понедельник мама осталась дома, а мы с женой уехали на учёбу. Так и не сделал маме ещё комплект ключей, оставил ей свои и деньги, рассказал, где у нас рынок. Там можно сделать ключи. Дождётся звонка Ахмада или сама позвонит, и больше делать будет нечего, начнёт ещё опять беспокоиться, о плохом думать. А так, хоть отвлечётся на время. По рынку погуляет.

Перед первой же парой ко мне подошёл Витя Макаров и озабоченно поинтересовался, как себя чувствует моя сестра?

– Сумели достать только это, – вручил он мне две коробочки с лекарствами, – но сказали, что это то же самое, что ты просил. Я в этом не разбираюсь, но, надеюсь, поможет.

– Ой, это Виктория Францевна организовала? – растроганно спросил я. – Спасибо! Кому я должен?

– Да никому. О чём ты? – с недоумением ответил Витя.

Сокурсники с интересом прислушивались к нашему разговору. Занятия ещё не начались.

– Жень, сестра в реанимации, – обратился я при всех к Булатову. – Метнусь быстренько в больницу, лекарства отвезу, прикрой, пожалуйста.

– Не вопрос, – ответил он.

Добрался я довольно быстро. Но снова мне так и не ответили, что с Инной творится. Явно все же что-то накосячили во время кесарева, и молчат, как партизаны, прикрывая хирурга, сделал я совсем неутешительный вывод. Главное, чтобы косяк не слишком большой был… Эх, никаких нервов с нашей медициной не хватает…

Успел вернуться к началу второй пары и остаток дня прилежно отучился вместе со всеми. В большом перерыве позвонил Савостяку, уточнил, что там у нас с рейдом, удалось всех собрать на сегодня?