Глава 9

г. Москва.

– Ну, что вы опять придумали? – протянул я руку Сатчану, садясь к нему в машину.

– Короче, навели справки об этой фабрике…

– Которой? Их там две.

– Которая ткани выпускает, – уточнил Сатчан. – Решили взять её под своё крыло.

– Зачем вам такое хозяйство? Там цеха времён царя Гороха, чтобы порядок навести, надо море финансовое туда влить. Ремонт, проводка, коммуникации, новое оборудование, очистные сооружения… Сплошной геморрой, если честно, а не актив.

На самом деле, земля под всем этим будет очень хорошо стоить лет так через двадцать. Но удержат ли Сатчан и компания этот актив в течении двадцати лет?

И я ведь прекрасно понимаю, хотя вслух мы с Сатчаном вряд ли это будем обсуждать, что они собираются провернуть, почему их не пугает ужасающее состояние фабрики. Они явно, взяв ее под контроль, сразу же пробьют фонды на реконструкцию, и эта задрипанная фабрика превратится в лакомый кусочек. Да еще, небось, и себе что-то отщипнут с тех щедрых денежных потоков, что выбьют на реконструкцию.

Но в девяностых придётся отстаивать своё влияние на фабрику в очень жёсткой борьбе. Разгул криминала будет страшный… Без хорошей крыши этот лакомый кусочек будет не защитить. Без головы останешься. А насколько эта комсомольская кампания, прекрасно себя чувствующая в нынешних тепличных условиях, окажется готова яростно и профессионально сражаться в 90-х за активы? Найти надежную крышу, или самой стать ей, расширившись за счет нужных людей?

– Слушай, мы с тобой люди маленькие, – примирительно сказал Сатчан. – Нам партия сказала, комсомол ответил «есть».

– Хорошо, – ответил я, поняв, что правильно угадал, вслух обсуждать будущую реконструкцию Сатчан со мной в силу каких-то своих соображений не готов. – Какая, значит, моя задача?

– Как обычно. Найти тонкие места, – пожал он плечами. – Серьезные нарушения, за которые их можно прижать.

– Там всё одно сплошное тонкое место, – фыркнул я, не особо горя желанием заниматься этим делом. – Одно вонючее недоразумение.

– Нужно что-то конкретное, документально зафиксированное. Запах к делу не пришьёшь. И сам понимаешь, мы тебя не обидим. Понравилась жене шубка?

– Да, понравилась. Хорошо, – согласился я, услышав от Сатчана то, что хотел, – когда это надо?

– Как всегда, уже надо, – дружелюбно улыбаясь, ответил он.

– Савостюк в курсе?

– Ещё нет, завтра с ним переговорю.

– Ладно, тогда завтра с ним созвонюсь, – протянул я ему руку прощаясь.

***

Москва. Квартира прокурора Томилина.

– Ой, не знаю, Юр, что вы с Брагиным так торопитесь? – недоумевала жена прокурора. – Мне кажется, Женечка ещё не готова к самостоятельной жизни.

– Она никогда и не будет готова, если при нас останется. – возразил ей супруг. – Ты даже хлеб резать её не научила.

– Но, Костя тоже ещё так молод. Им ещё учиться и учиться обоим. Разве они справятся?

– Лёва говорит, у Кости в этом же доме однокурсник живёт, ровесник, уже женат, ребёнка с женой ждут. И повзрослели не по годам, и справляются, и мама сопли поминутно не вытирает. Работают после учёбы и с родителей помощь не тянут.

– Ну, откуда ты знаешь? – вспылила супруга. – Как могут дети в восемнадцать лет самостоятельно и работать, и учиться?

– Очень просто. Марин, вспомни, как мы начинали.

– Мы же только на третьем курсе с тобой встретились...

– А твоя дочь будет на втором. Вспомни себя на втором курсе. Ты в общаге жила, руками стирала, и еду на общей кухне готовила. Наша Женя так сможет? – жена молчала, возразить было нечего.

Прокурор ушёл на балкон курить. Ему тоже было страшно за молодых. Но они с Лёвкой Брагиным другого способа научить детей самостоятельной жизни не видели. Друг тоже жаловался на сына, что тот безынициативный. Привёз отец диван – хорошо, не привёз – и на раскладушке нормально. Привёз стол на кухню – хорошо, не привёз – и подоконника хватает.

Главное, что оба, и Женя, и Костя, согласились на брак. Может, не всё ещё потеряно, может, оставшись один на один с бытовыми вопросами они быстро повзрослеют, когда поймут, что помощи ждать не от кого.

Главное, чтобы мать не вмешалась и всё не испортила. Сколько раз ей говорил, что она слишком балует дочь. И вот, пожалуйста, выросло совершенно не приспособленное к самостоятельной жизни существо. А родители не вечные!..

***

Вернувшись домой, застал у нас вернувшихся с прогулки по ВДНХ Никифоровну и Гончаровых, старого и юного.

– Ох, давно я в Москве не была! – делилась впечатлениями восхищённая Никифоровна. – Какая же красота на ВДНХ!

Проголодавшийся Родька уплетал фирменные рубленные котлеты от Никифоровны, а старый с явным удовольствием наблюдал за тем, как Анна Никифоровна с детской непосредственностью делится с нами своими впечатлениями от прогулки по Москве.

– А приезжайте к нам в деревню! – вдруг заявила Никифоровна, глядя на Егорыча с Родькой. – Вдвоём.

– Куда?! – чуть не поперхнулся я чаем. – Вам к врачу завтра. Забыли? Кстати, а вы сами доберётесь до института Бурденко?

– Доедем, ничего страшного, – отмахнулся Егорыч.– Сопровожу. Я же весь день свободен…

– Спасибо! – благодарно улыбнулся я. – А то зашиваюсь с учёбой, с работой…

Протянул ему медкарту Никифоровны и показал пять рублей в ней.

– Это доктору потихоньку надо отдать. Я ему с утра позвоню, попрошу время назначить, – инструктировал я Егорыча.

Тот понимающе кивнул, глядя на пятерку. Потом взял ее, засунул мне в карман рубашки. Извлек из кармана спортивной куртки небольшой кошелек из болоньи, открыл, достал из него пятерку и положил в медкарту вместо моей.

Мне было очень смешно, когда он проделывал все эти манипуляции… Еле сдержался, чтобы не рассмеяться, а то неправильно еще поймет. Егорыч демонстративно показывал мне, что «застолбил» Никифоровну, и берет ее на свое обеспечение. Этак скоро и свадьбу придется играть…

– Приедете в больницу и позвоните вот по этому номеру, спросите Нину Афиногенову, – написал я прямо на карте карандашом, – она поможет вам найти кабинет стоматолога, отдадите ей вот эту книгу за помощь, – выдал я очередной томик из своих запасов.

Ох, не забыть бы отзвониться в больницу завтра с утра. Написал себе записку и подсунул в раму зеркала в коридоре.

Гончаровы ушли, проводил их до подъезда и побежал дальше с псом гулять. Что ж такое? Покой нам только снится.

Во вторник дождался восьми часов и начал названивать в институт Бурденко. Первой дозвонился Нине в ординаторскую. Инну будут оперировать в пятницу. Ух… Хоть бы все хорошо прошло! Любые наши противоречия отступили в сторону.

Попросил Нину помочь моим старикам стоматолога найти. Она сразу спросила, когда их ждать? Естественно, я сказать не мог и обещал перезвонить. Семён Валерьянович взял трубку только в двадцать минут девятого, Галия уже на занятия уехала, а мне, чтобы не опоздать, придётся бегом бежать. Договорился с доктором на час дня, перезвонил Нине, но она уже усвистела куда-то из ординаторской, пришлось оставить для неё записку. Проинструктировал Никифоровну, куда им с Егорычем ехать. Наказал выезжать за полтора часа. Надеюсь, старики не заблудятся, всё-таки, Егорыч москвич. Да не, не заблудятся, старик обстоятельный и деловой, доставит ее в лучшем виде.

На первую пару, всё же, опоздал. А тут все гудит… Лёха уже всем рассказал, что я вчера потребовал одиннадцать тысяч за месяц работы нашего стройотряда. Народ шумел. Студенты уже начали делить невиданные для них деньги.

– Хорош! Вы чего! Нас ещё не пригласили, – попытался я спустить их с небес на землю. – Хотеть получить деньги и получить их – это две большие разницы.

А Лёхе потом высказал, что так никто не делает. Вот, когда уже ударили по рукам, тогда можно и похвастаться.

– А представь, не позвонит нам Рязанов, что ты парням будешь говорить? – с недоумением смотрел я на друга. – Догадайся, кого ответственным в коллективе за такой грандиозный ляп назначат? Отмываться потом долго будем!

Он только виновато взгляд прятал. Детский сад, штаны на лямках.

В перерыве звонил Илье Савостюку. Он ещё с Сатчаном не встречался, но из моего звонка понял, что по Яузе работаем дальше.

– Выбери день, на следующей неделе, – попросил я его, – лучше понедельник, когда все твои смогут.

– Девчонок тоже берём? – уточнил он.

– Да, теперь не по окрестностям фабричным гулять будем, внутрь пойдём, – подтвердил я и попрощался.

***

ВНИИ синтетических и натуральных душистых веществ.

Подруги, как всегда, встретились в институтской столовой.

– Ну, что ты киснешь? – спросила Лидия Лину. – Всё же хорошо закончилось. Дед писать на работу не будет. Жизнь продолжается!

– Угу, – безрадостно согласилась Лина, ковыряясь ложкой в тарелке. – Только, замуж как выйти? Соседи такие попались, всем дело есть до чужой личной жизни. И этот тоже, сказал, писать не буду, пока! Но чтоб замуж вышла, а то!..

– Ему-то какое дело? – удивилась Лидия.

– Кто его знает?

– Ладно, не кисни. Будет и на нашей улице праздник. Мужиков свободных ещё полно осталось.

– Ага, как же...

– Всё. Решено. Завтра пойдём с тобой вечером в ДК Метростроя. Там танцы по средам. – заявила Лидия.

– Брось! Это для молодёжи. Мы уже старые по танцам ходить.

– Ты подруга, говори, да не заговаривайся, – грозно глянула Лидия, – себя и то зря в старухи записываешь, а меня и вовсе не надо!

– Ну прости, Лидочка! – приобняла единственную подругу Лина, только сейчас сообразившая, что язык ее – ее же враг. – Сморозила по глупости!

Долго злиться Лидка не смогла. Если бы умела это делать, подругами они с Линой точно бы не были. Не первый раз та не думала, что языком треплет…

– Ну, давай, на ВДНХ сходим, – предложила она, отойдя. – Там где-то со стороны сельскохозяйственного входа мужики в городки играют. Постоим, посмотрим… Признакомимся… Они же тоже не дурные, поймут, для чего мы там ошиваемся…

– Да ну тебя. Там же старики одни. Да и стыдно же как!

– Хорошо. А как ты смотришь на бассейн Москва? – загадочно улыбнулась Лидия.

– Бассейн? Зачем в бассейн?

– Дурочка. Наденешь купальник в облипку. У тебя такая фигурка, все мужики твои будут.

– Мне замуж надо, а не опять двадцать пять, – с досадой ответила Лина.– Догадываюсь я, кто там моим будет. Женатик какой, или алиментщик с тремя детишками от двух браков. Гулены всякие, для которых я развлечение на неделю. А дед меня поленом по голове прибьет, если с таким снова увидит.

***

После пар поехал на лекцию в очередные «Дары природы». Когда они уже закончатся? День сурка какой-то, право слово. Подарки мне где угодно будут дарить после лекции, но хоть темы точно будут разные, и контингент будет отличаться. А то иногда выйду читать в знакомом для боли интерьере из зала и прилавков, и кажется мне, что в магазине сидят люди, что слышали мою лекцию уже раз десять перед этим… Проверка на психологическую устойчивость…

Хорошо, хоть, магазин в этот раз удобно располагался, у станции электричек в Тушино. Стандартная лекция, обычные вопросы, ничто, как говорится, не предвещало. Как вдруг, старенький сторож совершенно неожиданно меня спрашивает:

– Так, в чём, по-вашему, смысл жизни?

И с лукавой ухмылкой уставился на меня.

– Просто жить, – пожал я плечами. – Кто как умеет и может. Жениться обязательно, детей настругать. Любить безоговорочно жену и детей. Поддерживать хорошие отношения и с другими родственниками, понимая, что их не выбирают, и они не совершенны. Лучше так, чем правду-матку рубить, и на старости лет одному остаться в выжженном самолично вокруг поле. И кому нужна будет тогда твоя правда, если стакан воды тебе подать некому, всех разогнал?

Конечно, в идеале, все мы должны стремиться делать всё максимально хорошо. Но тут уж на что сил хватит. А силы у нас не бесконечны. Поэтому на бессмысленные вещи тратить силы не желательно. И приоритеты надо постоянно выбирать. От того, как мы их выбираем и зависит, будет наша жизнь полезной или бесполезной. Надо всегда помнить, что жизнь слишком коротка, второй раз прожить её начисто не получится…

Остановился на этом, озадаченный собственным ответом. Мне-то такой шанс дали, но я еще не полностью это осознал, получается, раз на чистом глазу такое говорю. А с другой стороны, есть такое понятие, как исключение, подтверждающее правило. Ну, с этой стороны если посмотреть, то я сейчас и не соврал вовсе.

Посчитав, что на этом вопросы закончились, я начал собираться. А коллектив, вдруг, начал спорить между собой. Было похоже, что это их какой-то внутренний спор, давно идущий. С улыбкой наблюдал за ними, так приятно, когда люди, работающие в магазине, серьёзными философскими вопросами озадачены.

– Вы хорошо сказали, – подошла заведующая магазином и положила рядом со мной на прилавок небольшую коробку, аккуратно перевязанную бумажным шпагатом несколько раз, чтобы руки не резало. – Прожить ещё раз жизнь начисто не получится. Надо с первого раза жить достойно. Они целый день спорят, – улыбаясь, кивнула она в сторону своих сотрудников.

– Хороший у вас коллектив. Спасибо. – поблагодарил я её и попрощался, унося с собой коробку с «дарами природы».

Приехал домой, Галия уже дома была.

– Не забыла на мебельную фабрику съездить? – удивился я.

– Что ты, нет, конечно, – улыбнулась она. – Заказала и диван, и кроватку! Кроватку под цвет спальни с Анной Аркадьевной выбрали.

Жена была так довольна.

– А привезут когда?

– Завтра к вечеру уже всё будет у нас.

– Ну и прекрасно. Умница ты у меня! – обнял я её.

Как же здорово, когда она так рада.

Вскоре вернулись Никифоровна и Егорыч из больницы. Судя по многочисленным свёрткам, они не только в больнице побывали. Раз шопингом занялись, значит, всё нормально. Так оно и оказалось, когда расспросил.

Егорыч не стал у нас оставаться, пошёл домой ужин своим готовить, а Галия с Никифоровной остаток вечера детское приданное стирали, что старики сегодня купили. Все уже в курсе, что в пятницу нас на одного человека больше станет.

Хоть бы все в порядке с Инной было. Да, она может достать человека, но ошибки прошлой жизни я повторять не буду. Сам отдалился тогда от родственников, оправдывая себя бурным темпом жизни, и тем, что они не всегда меня понимают, и в результате… Я же в магазине про себя перед смертью рассказывал… Про одиночку, не знающего чем заняться после работы… Вел бы себя иначе, было бы вокруг меня много людей, не отгонял бы их от себя своей занятостью и иногда, чего уж там сказать, и надменностью, считая себя самым умным, небось не помер бы от инфаркта в таком не слишком и пожилом возрасте, говоря по правде. Общение с другими людьми, которые тебе дороги, здорово продлевает жизнь. Я снова получил шанс прожить жизнь, и такой ошибки снова я не сделаю…

Придраться-то к любому можно. Апполинария и Эльвира разбаловали Инну до невозможности, вот тебе и предлог пробурчать – бабы дуры, и отдалиться от них. Петр безынициативный, совсем не как я – тоже можно послать его лесом. А можно и подумать, что в армии инициативных не очень-то и любят. Да и что, виноват он, что таким вырастили? Инка избалована – ну а что, она сама себя избаловала? Дианка… та вообще взрыв баллончика, засунутого детьми в костер. Ну вот такая она… Остается только посылать лучи добра к Фирдаусу, добровольно взвалившему себе на плечи это стихийное бедствие. Тимур – хулиган и потенциальный зэк, отвернулся бы от него брезгливо, не помог, сейчас бы уже и сидел, скорее всего. А глядишь, тьфу, тьфу, тьфу – будет бравым офицером-десантником.

Да нет вокруг меня совершенных людей! Нет!!! Но я вовсе не считаю, что это плохо. Главное – вокруг меня живые люди. Я всем нужен. Я не одинок. Одиночество страшнее всего… Особенно если осознаешь, что сам себя в него завел.

В среду после пар поехали с Лёхой на второй объект смотреть работу для стройотряда. Предприятием этот объект язык не поворачивается назвать. Так, мастерская по ремонту всякой бытовой всячины. Но работу там предложили интересную.

Здание одноэтажное, по площади квадратное. Вместо одной стены огромные витрины. Крыша плоская. Высота потолков метра четыре. Разгорожено помещение на участки самодельными перегородками, стеллажами и шкафами. Здесь вполне какой-нибудь большой магазин можно было бы разместить.

Директор пригласил нас спуститься за ним вниз.

Подвал под этим аквариумом оказался таким же большим, как и этаж над ним, но потолки всего метра полтора. Ходить там в полный рост можно было только по траншее, вырытой по центру.

– Сколько же здесь площадь? – уточнил я.

– Четыреста квадратов. Мы в том году этот окоп специально вырыли, посмотреть, как тут с талыми водами, не будут ли подвал затапливать, – объяснил директор мастерской. – Всё прекрасно. Решили выбрать грунт ещё на полтора метра, засыпать щебнем, потом песком сантиметров десять и залить бетонные полы.

– Матвей Яковлевич, а фундамент далеко заглублен? – поинтересовался я у него. – Обычно его на глубину промерзания делают, а это всего метр семьдесят. А вы хотите ниже заглубиться?

– Фундамент в глубину метр семьдесят пять, – уточнил директор, – мы там в углу копали, проверили, – показал он в дальний угол. Плюс пятьдесят сантиметров над уровнем земли до перекрытия первого этажа, – кивнул он на маленькие вентиляционные окошки. – Итого два двадцать пять получается.

– Все равно мало, подливать придется. Если по уму все делать. Чтобы здание потом не поплыло. Замыкать единым контуром с полом при помощи арматуры и бетона.

– Ну, если надо, то так и сделаем, – покладисто сказал директор, соглашаясь с тем, что он не большой специалист в таких вопросах.

– И что вы хотите тут сделать? – поинтересовался я, теряясь в догадках.

– Просто подсобное помещение, – слишком быстро ответил Матвей Яковлевич.

Угу, конечно! Скорее всего, цех подпольный… Столько усилий и денег для подсобки? Не верю.

– А как вы землю выносили и куда?

– Мы не выносили, тут она вся раскидана.

– А как планируете выносить?

– Ну давайте, поднимемся, – предложил директор.

Он подвёл нас к большим воротам для грузовых автомобилей. Сразу не обратил на них внимания.

– Сюда загоним кузовом грузовик и будете высыпать вёдрами.

– Грузовик здесь не поместится, – прикинул я расстояние до ближайших рабочих мест.

– А мы ворота откроем, а грузовик не целиком загоним, а только на половину.

Ну, точно, подпольщина какая-то. Стоит себе грузовик в воротах и стоит. А то, что мы там, как кроты, подвал углубляем, даже и знать никто не будет. Хотя, может, я придумываю, и он о нашем удобстве печётся, мало ли дождь пойдёт, чтобы мы из-под крыши не выходили. Но нет, кто о таком вообще думать будет со стороны заказчика…

– Хорошо, вынуть грунт четыреста квадратных метров на полтора, это шестьсот кубов, затащить щебень и песок по сорок кубов, залить полы минимум на десять сантиметров, подлить фундамент семьдесят пять сантиметров, толщиной в тридцать сантиметров минимум, по всему периметру, – начал перечислять я. – Это семьдесят шесть кубов бетона. Сколько денег даёте?

– Десять тысяч, – решительно ответил директор.

– Это мало, – ответил я. – Это очень мало. Это только за вынуть грунт.

– Да что ты говоришь? – возмутился он.

– Семьдесят пять машин грунта, – настойчиво ответил я.

– Откуда столько?

– По восемь кубов машина, шестьсот кубов грунта. Разделите шестьсот на восемь.

– Да как у тебя шестьсот кубов получилось? – возмутился тот.

– Ну, давайте считать. Высота потолка сейчас метра полтора.

– Метр пятьдесят пять, – поправил меня Матвей Яковлевич.

– Ну, хорошо, – достал я свой ежедневник, – вырыть надо грунта на метр сорок пять. Площадь четыреста метров. Так?

– Ну, так.

– Умножаем на площадь подвала и получаем пятьсот восемьдесят кубов.

– Но не шестьсот же!

– Ну, округлил, – развёл я руками, – в уме же считал.

– Я тоже могу так округлить! – недовольно заявил он.

– Ну, хорошо. Семьдесят две машины, не семьдесят пять, – согласился я. – Не такая и большая разница.

– И сколько ты хочешь за всё?

– Двадцать.

– Ну, нет, – ошарашено воскликнул он. – Где это видано?

– А по сорок кубов песка и щебня на подушку перетаскать? – напомнил я. – А ещё семьдесят шесть кубов бетона из чего-то надо набодяжить? Это же все тоже надо втащить внутрь… И песок, и гравий, и цемент, и арматуру…

Он молчал недовольно, что-то прикидывая в уме.

– А армировать стяжку на двух уровнях? – добил его я.

– Да ну вас, – разочарованно ответил он.

– Не горячитесь, Матвей Яковлевич, – ответил я. – А вы разбейте работы на две части. В этом году вычистить грунт и вывезти. Семьдесят три машины оплатить, тоже в копеечку влетит. А на следующий год уже всё остальное. В надежде, что фундамент подкопанный за это время не просядет. Хотя я бы настоятельно рекомендовал в первый год фундамент так точно подлить, и оставить арматуру торчащей из него, чтобы потом с полом единым целым стал. Подумайте. Вот мой номер домашний. Звоните, будем рады помочь хорошему человеку, – оторвал я из своего ежедневника полстранички.

– Угу, – недовольно ответил он, но записку мою взял и руку на прощанье протянул.

А как он хотел? Производственное помещение на халяву построить? А так перспективы тут неплохие… Тут что хорошо, так хорошо, что все трубы в подвал выходят, и ничего не мешает ещё один контур с радиаторами замутить, чтобы люди не мерзли. Можно неплохой цех получить с дармовым электричеством. Думай, Матвей Яковлевич, думай.

Лёха всю обратную дорогу тихо возмущался. Объект ему не понравился. И даже двадцать тысяч его не вдохновили. Он откровенно испугался объёма работы.

– Семьдесят три машины земли накопать?! – потрясённо произнёс он.

– А потом вынести вёдрами, потому что тачку ты не поднимешь, чтобы в кузов землю пересыпать.

– Да ну нафиг! – слился Лёха.

– Ты подожди отказываться, тебя же не одного это делать заставляют. Вас двадцать человек будет. Если он позвонит, надо обязательно это предложение нашим озвучить. Пусть сами решают.

– Поищи ещё что-нибудь, не такое серьёзное, – попросил меня Лёха на прощанье. – А то вдруг этот, с молочного комбината, передумает.

– Посмотрим, – не стал ничего обещать я. Мне своих проблем хватает.

Мы опять в метро разошлись в разные стороны. Мне нужно было сделать переход на станции Тургеневская. Так странно было без этого участка, Площадь Ногина – Проспект Мира, пользоваться метро, его пустили только в январе этого года. В прошлом году приходилось в университет мотаться по кольцевой линии с двумя пересадками. А сейчас, наконец-то, всё вернулось на круги своя.

Шёл по переходу, любуясь новеньким мрамором, как меня, вдруг, кто-то окликнул знакомым голосом:

– Ивлев!

Остановился и стал оглядываться по сторонам.

– Пашка! – получил я толчок в плечо. – Ты?!

Загрузка...