Ревизор: возвращение в СССР 15

Глава 15

***

Москва, отдел кадров секретариата ВС.

Ну, давай, что ты пялишься на меня? – думал Логинов. – Пиши уже. Куда тебе деваться?

– Очень жаль, – вдруг сказал Ивлев. – Вообще-то, о таких вещах надо заранее предупреждать, – спокойно закрыл он свою авторучку и спрятал в карман. – КГБ я уважаю, готов лекции читать и, вообще, помогать посильно, как патриотично настроенный гражданин. Но агентом быть не хочу и уговора такого не было. Только время друг у друга отняли, – с досадой сказал он и поднялся из-за стола. – Всего хорошего. Воронцову из комиссии по промышленности сами доложите, что не взяли меня? Или мне самому ему сообщить?

Вот же зараза! – думал Логинов. – Этак мне сейчас же и прилетит! Ясно, что все знают, что я сотрудник КГБ, но вербовку при оформлении документов на работу мне не простят. У меня тут совсем другие функции… Что же делать? Мля, он же уйдёт сейчас!

– Постойте! – вскочил Логинов и улыбнулся как мог приветливей. – Не горячитесь. Это была, всего лишь, проверка. И вы её прошли. Поздравляю, ещё раз. Никакого согласия на сотрудничество подписывать, конечно же, не надо. Проходите медосмотр и возвращайтесь как можно скорей. И не забудьте трудовую книжку.

– Угу, – недовольно ответил Ивлев и вышел.

А Логинов напряжённо опустился в кресло. Ну и работка! – подумал он тяжело выдохнув.– Наплодили блатных… никого и ничего не боятся… Говорили – без проблем все пройдет, он же так рвется на эту работу. Ага, как же, рвется, такое впечатление, что ему не очень это и надо… И почему это, интересно? Отец, мать – из простых. Есть еще какой-то важный дядя, про которого старшие товарищи не знают, который для племянника красную ковровую дорожку стелет прямо до порога Верховного Совета? Да нет, нашли бы такую информацию без труда. Ничего не понятно…

***

И что это сейчас было? – думал я, выйдя из отдела кадров. – Проверка, как же. Попытка вербовки в чистом виде, и уже не первая. Нафига? Что за глупости, блин?! Я же никогда не отказывался от сотрудничества с КГБ, когда меня в открытую об этом просили. По экспертному профилю. Стучать не буду, это я сразу сказал. Но у них стукачей и без меня хватает. Нафига им эта бумага и мои доносы? Решили компромат на меня таким образом слепить?

Точно!.. Вот же, какие хитровывернутые! Обязательно надо каждого за яйца держать. Чтоб ни шагу в сторону. Чтоб чихнуть без их разрешения не смел. Так, значит. Буду иметь в виду.

Ладно, благополучно проскочил эти проблемы, возникшие на ровном месте, и хорошо. Только теперь ещё более внимательней надо ко всем бумагам относиться, что на подпись подсовывают и всё будет нормально. Послал его, так вон он как сразу заднюю дал. Ничего они мне не сделают, особенно когда в партию уже вступлю.

Вернулся в университет и сразу зашёл к Эмме Эдуардовне, как обещал.

– Ну, что? – сразу отложила она все свои бумаги и сняла очки, с нескрываемым любопытством уставившись на меня. – Устроился?

– Ну, почти, – улыбнулся я. – Осталось самое трудное: пройти медосмотр.

– Почему это самое трудное? – не поняла она моей шутки и озабоченно уставилась на меня.

– Уколов боюсь, а завтра кровь сдавать.

– Да ну тебя, – улыбнулась она. – Шутник… Значит, финишная прямая?

– Похоже, что да.

Она отпустила меня, удовлетворив своё любопытство. Пошел на обед, а потом, на третью пару.

После пар посмотрел в шпаргалке адрес поликлиники и поехал на медосмотр. Конечно, представлял себе, что поликлиника номер один должна быть чем-то выдающимся, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания.

Большая сталинка, похожая на дворец с причудливой башней с колоннами. Внутри красиво и торжественно, как в большом театре, только без позолоты. Всё значительно, дорого и богато. Кругом мрамор, картины, под ногами ковровые дорожки. Бронзовые люстры, декоративные карнизы на потолке и лепнина. На окнах тяжёлые портьеры. Массивные кожаные диваны и кресла.

Но главное – вежливый и улыбчивый персонал. Вот бы, реально, здесь Галию наблюдаться пристроить. Вот я был бы тогда спокоен за неё…

Мне сразу удалось пройти нескольких специалистов. Никаких очередей! К остальным записали назавтра прямо с утра и выдали направления на анализы.

Ну, даже если на работу не возьмут, то хоть обследуют бесплатно, – вдруг подумал я, забывшись, что не в двадцать первом веке нахожусь. Это меня приветливость и обходительность персонала с толку сбила. Вот, умеют же, когда захотят.

Вернувшись домой, никого не застал. Сегодня вторник, Галия на работе, а мама, видимо, у Инны. Нашёл на столе записку от мамы, что ужин на плите.

Надо забирать трудовую с ЗИЛа… Сейчас и вскроется, что я до сих пор там числюсь и зарплату получаю. Меня устроили только, чтоб в общаге прописать и в очередь на улучшение жилищных условий поставить. Ну, что поделаешь, одна зарплата уйдёт, другая придёт.

Вскоре пришла Галия и потребовала отчёта по трудоустройству в Кремль. Пришлось объяснить, что до трудоустройства дело не дошло, пока буду проходить медкомиссию. Зато рассказал ей в подробностях про поликлинику.

Потом приехала мама из больницы. Пришлось повторить всё с начала. Потом женщины от меня отстали, переключились друг на друга. Обе щебечут, новостями делятся, настроение хорошее, значит, всё у всех хорошо.

Попросил маму напомнить, как зовут родителей Петра, а то, вдруг, я должен знать их. Да, скорее всего, должен, они же наверняка прилетали на свадьбу сына.

– Ты что, забыл? – удивлённо уставилась на меня мама. – Сватью зовут Инна, у Петра и мать и жену одинаково зовут. Она Инна Викторовна, а отец Иван Викторович. Мы ещё шутили, что они как брат и сестра. Не помнишь?

– Что-то припоминаю, – соврал я, записывая полученную информацию.

Завтра забираем Саньку Жарикова из больницы, мама договорилась, что мы к трём часам подъедем. Они с Галиёй занялись детским приданым к выписке.

А я решил прилечь, пока возможность есть. К одиннадцати в аэропорт, неизвестно во сколько домой вернусь.

***

Лубянка.

Капитан Румянцев положил трубку. Он очень ждал этого звонка, но был расстроен тем, что услышал. Воспользовавшись обеденным перерывом, их агент из отдела кадров секретариата Верховного Совета добрался до телефонного автомата и доложил о результатах вербовки Ивлева. Точнее, об их отсутствии.

– Ничего не вышло, – доложил Логинов. – Более того, мне показалось, что он оскорбился.

– Как он себя вёл? – поинтересовался Румянцев.

– Ну как… Послушал, что я диктую, отложил и спрятал ручку в карман и попрощался. Недорабатываете вы, товарищ капитан. Во всяком случае, по Ивлеву, так точно. Он даже трудовую с прошлого места работы ещё не забрал. Не удивлюсь, если там знать никто не знает, что он ещё куда-то устраивается. Вот так-то.

Вот так… И дальше что?

Румянцев решил опять посоветоваться со штатным психологом.

Тот долго смеялся, выслушав результаты совместно разработанной операции.

– Это же надо! – наконец, проговорил он. – Говоришь, без трудовой устраиваться пришёл? Значит, хотел знать наверняка, что устроится в Верховный Совет прежде, чем на старом месте увольняться. Как матерый жук себя ведет, но он же совсем пацан... Вот так, значит… Ивлев, Ивлев… И где мы просчитались?

– Понятия не имею, – раздражённо сел рядом на соседний стул Румянцев. – Денис Дмитриевич, и что всё это значит?

– Что это значит? Ну, хотя бы то, что он точно не из ЦРУ. В противном случае он уцепился бы за это предложение, повыделывавшись немного для отвода глаз, но он, ни в коем случае, не упустил бы такой шанс интегрироваться в КГБ. Мы бы считали, что руки ему выкрутили, вот он и подписал согласие, расслабились бы и начали ему доверять.

– И что дальше?

– Это вам с Ворониным решать. Я, похоже, тут бессилен. Вынужденно умываю руки. Он уникум, я не могу его просчитать. Он мне очень интересен как клинический случай для изучения, но для этого надо постоянно с ним общаться. А это, как я понимаю, никак невозможно. Верно?

***

Только задремал, позвонил Сатчан. Решил подъехать по фабрике поговорить. И мне надо насчёт увольнения с ЗИЛа с ним поговорить, так что откладывать встречу не с руки.

Через сорок минут я уже сидел у него в машине.

– Ну, что скажешь? Какое у тебя впечатление о фабрике?

– Савостюк уже успел отчёт подготовить? – поинтересовался я.

– Да, уже читал.

– Ну, значит, знаешь уже, что импортное оборудование для новых очистных там уже два года под открытым небом гниёт.

– Это есть в отчёте, – согласно кивнул головой Сатчан.

– Это я к тому, что их главный инженер не показался мне неспособным организовать монтаж и запуск очистных, когда уже всё закуплено. Боюсь, как бы не оказалось, что там есть объективные препятствия, которые и вам придётся преодолевать.

– Это какие?

– Ну, может помнишь, были мы на каком-то заводе по линии Прожектора, нашли оборудование новое, так же на улице валялось. А оказалось, что его подключить не к чему, электросетей таких на всем заводе нет.

– Хочешь сказать, увязнем мы там по самую шею? – спросил Сатчан.

– Есть вероятность, – кивнул я.

– Ну а по продукции что?

– Продукция так себе. При повсеместном дефиците, конечно, и рак рыба. Но, сразу предупреждаю, это не меха из высокосортной норки. На фабрике, на том, что есть, трудно будет хорошо заработать. Или перепрофилировать эту фабрику с нейлона на вискозу, если это возможно, конечно, я не химик. Или на ходовые технические искусственные ткани, которые не требуют красоты и особого качества, но востребованы в больших количествах. Гнать, к примеру, одну стеклоткань для изоляции воздушных теплотрасс вагонами. Кто там её считать будет, сто вагонов отгрузили или сто пять?

– Ну, я понял твою мысль, – кивнул Сатчан. – Брать не качеством, а количеством. Ясно. Обсудим с товарищами.

– Меня в Кремль сегодня вызывали, – перешёл я к интересующему меня вопросу.

– Ну? – оживился он.

– Дело движется, наконец. Медосмотр прохожу. Трудовую надо с ЗИЛа забрать.

– Так. Переведём тебя на работу по совместительству, – начал соображать он, ни слова не говоря о моём увольнении с завода. – Когда тебе трудовая нужна?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Подъедешь завтра к Варданяну, он всё устроит. Я ему сейчас позвоню из дома. Надеюсь, работа там не отразится на твоей работе здесь, – внимательно посмотрел он на меня.

– На какой работе? – окончательно перестал понимать что-либо я.

– Как на какой? А агитбригада? – с недоумением произнёс он.

– Ах это, конечно. О чём речь? – поспешил заверить я его. – Не волнуйся, агитбригада будет выступать в любом случае.

Мы попрощались, и он уехал. Похоже, наличие агитбригады с его авторским текстом здорово помогает ему на службе. Получается, никто никогда не забывал, что я до сих пор на ЗИЛе числюсь? Значит, зарплата за полставки на ЗИЛе сохраняется. Просто великолепно!

Как, оказывается, важно правильно построить фразу: не «мне надо уволиться», а «мне надо забрать трудовую» – усмехнулся я про себя, возвращаясь домой.

Свернув во двор, обратил внимание на колоритного персонажа у четвёртого подъезда. Молодой ещё мужчина, бритый, покрытый татуировками совершенно однозначного назначения. Курил, сидя на лавке, низко наклонившись вперёд, опираясь на локти. Он проводил меня цепким взглядом прищуренных глаз.

Ну, вот и как у нас, в кооперативном доме, оказалось такое чудо?

А у нас на кухне, оказывается, собрание по этому поводу шло. Ирина Леонидовна и Ольга Владимировна со второго этажа возмущались появлением нового жильца в соседнем подъезде.

– У меня внук в первый класс пошёл, – говорила Ольга Владимировна, – а тут такое! Мы для чего такие деньги за кооператив платили?

– Думали, хоть тут спокойно жить будем, – недовольно добавила Ирина Леонидовна.– Без всякого ворья.

– Это он сейчас еще и начнёт друзей своих уголовников водить, – начала причитать Ольга Владимировна. – По двору пройти нельзя будет.

– Откуда он, вообще, взялся? – спросила испуганная Галия.

– Будем выяснять, – пообещал я и прошёл в спальню.

Так, и с чего начать? Первое, что можно сделать, это узнать, прописан он тут или нет. Если не прописан, один разговор, а если прописан, то все намного сложнее. И потом, насколько я знаю, только освободившись в Москве прописаться нельзя. Сначала надо за сто первым километром пожить, поработать, хорошую характеристику с места работы заработать. И только потом уже в Москву возвращаться. Но познакомиться с этим чудом надо. Пока я думал, соседки ушли, но, как выяснилось, недалеко. Они пошли Ивана этим зеком донимать.

– Хорошо, хорошо, – услышал я его недовольный голос за дверью и почти сразу к нам постучали.

Это был Иван.

– Пойдём, посмотрим, что там за мужик в наколках, – предложил он. – А то наши же не успокоятся, – показал он глазами на свою квартиру, где по всей видимости, остались его матушка с соседкой.

– Ну, пошли, – согласился я. – Познакомимся.

– Здорово, сосед, – подходя к соседнему подъезду, проговорил я.

– Здоров, коли не шутишь, – напряжённо выпрямил он спину, но с лавки не поднялся.

– Павел, – протянул я ему руку.

– Малина, – встал он и осторожно пожал мою руку. Он оказался невысоким, во всяком случае, ниже нас с Иваном.

– А звать как? – улыбнулся я.

– Рома.

– Иван, – протянул ему руку сосед.

– Какими судьбами к нам? – поинтересовался я.

– Тебе-то что?

– Зря вы так, Роман. Мы по-хорошему пришли познакомиться, поговорить. Дом этот кооперативный, народ сильно напрягся, увидев вас у себя во дворе такого расписного. Им позвонить и милицию вызвать ничего не стоит. И узнать, имеете вы право тут жить или нет?

– Имею! – с вызовом ответил он. – У меня прописка есть.

– Вот, – примирительно сказал, – значит, уже как минимум год как откинулся. Раньше в Москве не прописали бы. Так?

– Полтора, – ответил он.

– Что?

– Полтора года назад откинулся.

– А, понял. А во дворе всё время чего сидишь? – решил перейти я на «ты», раз уж у нас пошёл более-менее откровенный разговор.

– У матери аллергия на всё, нельзя в доме курить.

– Ой, а не той ли тётушки ты сын, что половики всё время выбивает? – осенило вдруг меня.

– Может быть, – согласился Роман. – Аллергия у неё, говорю же.

– Так ей же вообще половики дома иметь не стоит тогда, – посоветовал я. – Как же я сам не догадался про аллергию? Выброси их все к чёртовой матери.

– Правда?

Тут к нам подошёл Пётр и поздоровался молча со всеми за руку. Я взглянул на часы, всего девять часов, можно не спешить.

– Конечно! – продолжил я. – Мало того, что она пылью дышит, когда их выбивает, так ещё и дома они пыль собирают. А так протёрла полы влажной тряпкой на швабре, и никакой пыли.

– Спасибо, – протянул он мне руку, – за подсказку.

– А вообще, какие планы? – спросил я.

– Да какие планы? – махнул рукой Роман. – Работу бы найти.

– Какую?

– Да хоть какую…

– В смысле? Кто ты по профессии?

– Повар, вообще-то…

– А опыт работы есть? – поинтересовался я.

– Не сподобился… другим был занят по молодости лет, – сел он опять на лавку в свою позу полуэмбриона.– И по дурости лет.

– Сторожем куда-нибудь иди, – посоветовал Пётр.

– Ага, с судимостью в сторожа, – хмыкнул Иван. – Кто ж его возьмёт?

– На стройку, тогда, – не отставал зять, – судимость же как-то гасится со временем, потом нормальную работу найдёшь. Только наколки свои прикрой, а то люди бояться будут тебя на работу брать.

Блин, Пётр, прямолинейный аки рельс. Я тут стою, слова подбираю, выбираю удобный момент… А этот пришёл, раз-раз и в дамки.

– Поваром, кстати, можно, наверное, и с судимостью устроиться, – вдруг сказал Иван. – Сначала подсобником каким-нибудь, а опыта наберёшься, и в повара можно перейти.

– И продукты дома всегда будут, – подсказал я.

– Точно. Будем знать, к кому за хлебушком можно в любое время по-соседски забежать, – хохотнул Иван.

– Так я не против, приходите, – улыбнулся в кои веки Роман.

– Ты в какой квартире живёшь? – уточнил я.

– Да вот, на первом этаже вторая квартира слева, – показал Роман куда-то в подъезд.

Мы все попрощались с ним и пошли к себе. Так-то нормальный, вроде, мужик. С виду, не агрессивный. На работу планирует устроиться. Но, всё равно, надо будет пробить его через Васю. Важно знать, что у него за прошлое. Одно дело за кражу человек отсидел, другое – за убийство или изнасилование.

Взял ключи от машины и пошли с Петром в гараж. Оттуда сразу рванули в Шереметьево. За руль сел сам.

Домчались быстро, вечер, машин исторически ещё не так много. Хорошо, что Пётр не первый раз уже был в Шереметьево и неплохо ориентировался. Я же аэропорт таким совсем не помнил.

Пётр откровенно сгорал от нетерпения, то перекатываясь с мыска на пятку, то покачиваясь на мысках.

– Года полтора не виделись, – пояснил он, заметив мою улыбку. – Последний раз они прилетали, мы ещё в Перми жили.

Наконец, пошли люди, прилетевшие нашим рейсом. Пётр чуть не подпрыгивал, высматривая своих.

– Вон они! – крикнул он и бросился к толпе.

Главное – не потеряться, – подумал я и метнулся за ним. А он уже обнимал, оторвав от земли какую-то женщину и мешал проходу пассажиров. Трогательная, конечно, получилась у них встреча, не ожидал, что его мама Инна будет такой же маленькой, по сравнению с ним, как моя сестра.

– Ой, Пашка! Как вырос! – стукнул меня по плечу незнакомый мужчина. Седой, высокий, как Петр. Статный. И очень похож на него. Вот, значит, как Петр будет выглядеть под шестьдесят…

Вот и папенька.

– Иван Викторович! Здравствуйте, – улыбнулся я и протянул ему руку.

– Паша, иди сюда, – вырвалась наконец Инна Викторовна из объятий сына. – Тебя не узнать! Как возмужал!

Наконец, и ее рассмотрел. Сама кругленькая, и лицо такое же. Все в морщинах, улыбчивое. Ну, если морщины от улыбок, то это многое говорит о ее характере.

Хоть для кого-то я возмужал. Нормальные, похоже, родители у Петра, – думал я, обнимаясь с его маменькой.

Пришлось потомиться в ожидании багажа. Наконец, мы получили его и пошли к машине. Жариковы-старшие основательно собрались, чувствуется, надолго. Два больших чемодана и большая дорожная сумка, не считая дамской сумки и авосек, с которыми они вышли из самолёта.