Ревизор: возвращение в СССР 21

Глава 14

Москва. Дом на Котельнической набережной.

— Нам дали ещё однокомнатную квартиру за рождение близнецов. Мы сейчас объединяем в одну две квартиры, — пояснил я.

— Зачем? — удивлённо посмотрела на меня тёща.

— Как зачем? — в свою очередь удивился я. — Чтобы было единое жилое пространство…

Оксана была, видно по ней, разочарована и с трудом удерживалась от каких-то комментариев, явно нелицеприятного характера. Загит позвал Марата курить на чёрную лестницу и мы с ней остались одни.

— Оксана Евгеньевна, — решил я откровенно поговорить с ней, воспользовавшись моментом, — признаться, я в первый раз вижу родителя, который недоволен тем, что его ребёнок получил ещё одну квартиру в дополнение к первой. Почему — понять не могу, да мне и неинтересно, если честно. Я сделаю себе отдельный кабинет из второй, меньшей, кухни и Галия будет, наконец, полноценной хозяйкой на своей кухне, я не буду ей мешать там своей работой и коробками с документами… А у сыновей будет полноценная детская… Это же хорошо, Оксана Евгеньевна. Чем вы сейчас-то недовольны?

Ну, на самом деле понял я, конечно, не тупой. В Москве у тещи не только дочь, но и сын живет. Видимо, у нее первая же мысль — Марату вторую квартиру отдать. И так она ее захватила, что здравый смысл сразу как отрезало. Хотя что это я такое подумал… Оксана и здравый смысл… смешно! Да они рядом никогда не ночевали!

— Тебе не понять! Вот, вырастишь детей, тогда поймёшь! — огрызнулась тёща и так передёрнула плечами, как будто перед ней скорпион, а не я. Господи, что творится в мозгу у этой женщины?

— Оксана Евгеньевна, думаю, нам надо прийти к определённому взаимопониманию, — предложил я. — Это и в наших с Галиёй интересах, и в ваших с Загитом. Заметьте, я не рассказал ему о той отвратительной истории, когда вы натравили свою сестру на беременную Галию с требованием немедленного аборта. Он до сих пор ничего не знает, но вряд ли обрадуется, глядя на своих внуков, что вы, мать Галии, пытались их уничтожить. Он их очень любит, могли бы уже заметить. Давайте сделаем так — вы ведете себя пристойно, приезжая к нам в гости, а я не делюсь с вашим мужем этой крайне интересной историей. Договорились?

Оксана поджала губы, скрестив руки на груди и смерив меня таким взглядом, словно хотела им сжечь.

— Вот и отлично. Молчание — знак согласия. Договорились!

Теща очень сильно пыхтела, глядя на меня, но помалкивала. Возможно, хотела меня наказать своим молчанием, но я наслаждался тишиной. А потом и Загит с Маратом вернулись.

— Ну, что, по койкам? — спросил я, оглядывая всех. — Завтра нас ждут великие дела.

В субботу гости начали прибывать с самого утра. Сначала Алироевы привезли бабушку с Трофимом. Потом мама с Ахмадом собрались в Мытищи за Жариковыми.

Но сначала Ахмад с мамой вручили нам на ситцевую годовщину свадьбы целый ковёр. Причём, он мне сразу показался не совсем обычным, едва они его только развернули на полу. Погладил его рукой… Ковёр, явно, не шерстяной. Долго рассматривал его…

— Блин, он же…

Когда до меня дошло, что это шелковый ковёр, да еще и ручной работы, то я поднял на маму с Ахмадом ошалелые глаза. Явно старый персидский ковер, и стоит такой совершенно сумасшедших денег… Мама и Ахмад были предельно серьёзны. Это не на годовщину подарок, — догадался я, поднялся и подошёл к ним.

— Ну, вы чего? — удивлённо спросил я.

— Так надо. Так положено, — ответил Ахмад.

— Спасибо, конечно, но я не могу такой дорогой подарок принять, — категорично заявил я.

— Тогда мать твой подарок вернёт, — сверкнул глазами в ответ Ахмад. — Я же ей разрешил шубу от тебя взять, хотя я и сам могу купить. Она тоже очень дорогая. Хороший ковер, будет тебя радовать. Из Персии привезли еще в девятнадцатом веке, говорят, у самого падишаха в кабинете лежал. Бери. Это от всей, считай, нашей станицы. Груз снимешь с моей души, — проговорил он с таким видом, что я сразу понял, что спорить с ним бесполезно. Только поссоримся. А к чему мне с ним ссориться? Хороший же мужик… Вон мать как с ним счастлива…

— Возьму, спасибо большое. Только тогда надо его обратно скрутить. Не наступайте на него никто, пожалуйста, — попросил я. — К себе вернёмся, на стену в гостиной его повешу.

Правда, спустя пару минут, когда ковер скрутили, уже передумал. Целехонький персидский шелковый ковер прошлого столетия… Его нельзя в квартире вешать, с риском его испортить, это же, фактически, музейный экспонат. Малые подрастут, дорвутся до фломастеров, пластилина и краски, так что мне, не спать и от ковра их отгонять? Глупо как-то, лучше повесить такой ковер, который не жалко. Из тех, за которыми сейчас все гоняются, а в двадцать первом веке на мусорки будут выкидывать…

Алироевы поехали за Жариковыми. А бабуля присоединилась к Галие и Оксане. Мы с Загитом нянчили детей, пока женщины накрывали на стол и заканчивали приготовления.

Самое время начать готовить бабушку к встрече с Шанцевым. Рассказал, какие случились изменения в Святославле с тех пор, как мы уехали. И про зелёнку, и про произвол нового начальника милиции. Бабушка была просто в шоке и не могла поверить, что такое могло произойти в нашем тихом и спокойном городе.

— Как Ваганович пролез в первые секретари? — удивлялась она. — Куда Павлов-то делся?

— В Брянск пошёл на повышение, — ответила Оксана.

— У них там много кто на повышение пошёл, — добавил я. — У меня знакомый из ОБХСС, Николай Терентьев, тоже в Брянск перевёлся за старым начальником милиции следом. Но дело не в этом, бабуль, Шанцев теперь из-за всей этой истории с главбухом не в ладах.

— Да? С Ирой? — поразилась бабушка. — С ней-то почему?

— Обиделся на неё за то, что она не заступилась за него перед милицией, вроде, но ты лучше сама у него узнай.

— Как я узнаю? — удивлённо взглянула она на меня.

— Он в отпуск едет через Москву, обещал заехать сегодня, — как ни в чём ни бывало ответил я.

Бабуля застыла с открытым ртом на несколько мгновений, глядя на меня, потом пожала плечами и занялась дальше нарезанием салата. Не поверила, что ли? Ну да, целый директор, небожитель по святославским меркам, и вдруг приедет в гости к младшему помощнику старшего бухгалтера, поработавшему несколько месяцев когда-то у него на заводе… Смешно звучит, согласен, ясно, почему бабушка так странно на меня посмотрела — типа, заносит тебя Пашка, ох, заносит! Ну, посмотрим, приедет он или нет. Долго его уговаривал, вдруг, всё-таки, передумает.

Вскоре приехали Алироевы с Жариковыми, привезли нам несколько сумок с детскими вещами, из которых Санька уже вырос, и красивый чайный сервиз в подарок с огромным заварочным чайником на два литра и пиалами вместо чашек.

Инна с детьми сразу подсела к нам с Загитом. Они с Аришкой присматривались к моим детям, а я к Саньке с Аришкой. Выясняли, кто насколько подрос за то время, что мы не виделись. Саньке скоро будет уже полгода. Он стал такой вертлявый и любопытный, кругом ручонки свои шаловливые тянет. Инна едва успевала за ним. Если бы она сама не крутилась с ним, как юла, точно из рук бы выронила. Переглянулись с Загитом многозначительно, видимо, подумав одновременно: неужели и наши такие будут?

— Я больше не могу, — вдруг призналась сестра. — Я так устала. У меня одна мысль: поспать…

— Может, отдать Сашку в ясли хотя бы на полдня? — предложил я. — Или помощницу нанять? Всё полегче будет.

— Тебе легко говорить! — вспылила, вдруг, она. — Нанять помощницу… Тебе всё лёгко даётся!

— Где же легко? — удивился я. — Мне, даже, и по ночам приходится работать.

— Это правда, — строго взглянул на Инну Загит, держа Андрюшку на руках.

— Да… я дома уже не могу больше сидеть, скоро на людей кидаться начну, — смущённо призналась сестра.

— Ну так выходи на работу, — предложил я. — Развеешься, переключишься. На полставки, а то тяжело будет разрываться между работой, домом и детьми. Пока дети в школу не пойдут, на полставки работай, больше не надо. Только не сразу выходи, а месяца через два, пусть Санька к яслям без спешки привыкает. И ты сама за это время отдохнёшь, выспишься и выйдешь отдохнувшая на работу.

— А Петя согласится? — озабоченно взглянула Инна на подошедшего к нам мужа, — что я буду на полставки работать столько лет?

— Если хочет, чтобы ты была отдохнувшая, цветущая, полная сил и пышущая здоровьем, то согласится, — многозначительно взглянул я на зятя.

Тот сделал неопределённое лицо. Ну, как хочет. Пусть дома разбираются… Я так не вижу оснований настаивать с его стороны на том, чтобы жена на полную ставку пахала. Все же он военный, а они в СССР очень даже неплохо зарабатывают. Другое дело, что любые деньги профукать можно, если не умеючи с ними обращаться…

Аришке наскучило сидеть дома, и она стала проситься гулять. И нашим пора уже было спать ложиться. Гостей пригласили к часу, к столу уже всё готово.

— Ну, что, может, выйдем на улицу с детьми? — предложил я жене. — Погуляем все вместе.

С нами собралась тут же и Оксана. Мне вручили близнецов в переносках, а Петру Аришку. Мы вышли с детьми на улицу. Чуть позже вышли и женщины. Инна вручила Саньку Петру. Малая, почувствовав свободу, тут же побежала на детскую площадку немного в стороне от нас. Инне пришлось бежать за ней. Оксана прогуливалась неподалеку, оглядываясь по сторонам, изучая архитектуру высотного здания и окрестности, а мы с Галиёй уселись на лавке с высокой спинкой, поставив переноски с детьми между нами. Пётр играл с сыном, кружил его, качал. Санька хохотал так потешно.

И тут мимо проходящая женщина остановилась возле нас и, смущённо улыбаясь, стала восхищаться счастливо визжащим малым. Потом переключилась на наших близнецов, спящих в переносках.

— Как приятно слышать детский смех, — проговорила она.

Присмотревшись внимательно к ней, вдруг узнал Нону Мордюкову. Не знал, что она здесь жила, в смысле, живёт. Никогда не интересовался такими вопросами.

— Здравствуйте, — улыбнулся я и поднялся. — С близнецами не просто. Двойная коляска в лифт не помещается и вообще…

— Да что вы! Дети — это счастье, — сказала она и присела рядом на моё место.

Она посидела с нами недолго, поговорила с Галиёй, спросила, как она справляется. Жена, благодарно взглянув на меня, сказала, что у неё помощница есть. А я напомнил, что тесть с нами уже второй месяц и тоже очень помогает. Мордюкова посидела ещё с нами, а потом пожелала всего хорошего, попрощалась и пошла дальше к дому.

И сразу к нам подлетела Оксана, стоявшая неподалеку и с любопытством наблюдавшая за происходящим.

— Это же знаменитая артистка! — зашептала она.

— Да, мам, здесь много известных людей живёт, — улыбнулась Галия. — Я Фаину Раневскую как тебя недавно видела.

— С ума сойти! — восторженно прошептала тёща. — Мне же не поверит никто в Святославле!

Интересно, подумал я, как на нее повлияет эта встреча. Может, поймет, наконец, что у нас в семье все хорошо, раз попали даже на время в такую компанию пожить?

Санька у Жариковых, похоже, напрудил и стал возмущённо вырываться из одеяла, так что они ушли домой, оставив нам Аришку. Мы ещё немного погуляли и вскоре тоже пошли домой, а через час уже и наши гости начали подъезжать.

Первыми приехали Сатчаны с подарочным набором постельного белья. Потом подтянулись Никифоровна, Егорыч и Родька и подарили нам с женой металлический поднос с жостовской росписью. Ох и красивая же вещь, у нас дома, в моей первой родительской семье, целая коллекция таких была, штук пять разных. Мелкий когда был, всё разглядывал эти цветы и узоры, бесконечно мог их в руках крутить и водить пальцем по цветным мазкам, представляя себя художником.

Бабушка взяла у Инны Саньку и сестра, наслаждаясь мгновениями отдыха, положила голову Петру на плёчо. А тот ей всё еду на тарелку подкладывал. Так и хотелось сказать, ей отдых нужен, а не еда.

Сатчан тихонько показал жене на эту картину, думая, что никто не видит. Римма сочувственно смотрела на Инну. Но потом Сатчан ей что-то шепнул и она заулыбалась.

Бабушки обе выглядели великолепно, прямо расцвели, шутки-прибаутки, смех без конца. Как замуж вышли обе, как будто какие-то другие стали, спокойнее, что ли, умиротворённее… Трофим и Егорыч сидели такие уверенные в себе рядом с ними, спокойные, мудрые аксакалы.

Мама тоже напереживалась с этой историей с арестом мужа и сейчас просто наслаждалась тем, что он рядом. То салатика ему подложит, то несуществующую складку на рубашке поправит. Да уж… Хорошо, когда всё хорошо.

Только Загит и Оксана не вписывались в эту общую атмосферу радости и счастья. Они даже сели порознь, причем я увидел, что это был выбор Загита. А Оксана рядом с Маратом села. Жаль мне тестя, хороший он мужик. Но его жизнь, его судьба, пусть сам решает.

Наслушался столько всего хорошего в свой адрес, очень приятно было. И в этот момент приехал Шанцев. Увидев такое представительное собрание, он завис у входа и, отказываясь проходить, попросил меня выйти к нему.

— Павел, я что собственно хотел, — полез он в нагрудный карман пальто, — вот, это тебе за помощь. Очень ты нас выручил с Ахмадом, большое тебе спасибо!

Открыл деревянную коробочку, а там жемчужное колье старинное…

— Я это не возьму, — категорично заявил я и вернул ему коробочку.

— Но почему? Это же от души! — обиделся он.

— А куда вы едете? — спросил я, чтобы перевести разговор на другую тему.

Он рассказал, что летит в Благовещенск к брату.

— Такую дорогую вещицу не возьму, вижу же, что это какая-то семейная реликвия, мне неудобно будет из семьи ее забирать. Привезите, если получится, сушеной рыбы и икры. Это будет лучший подарок, — заверил я его.

Тут вышла бабушка.

— Александр Викторович! Ты чего стоишь тут, ну-ка проходи! Сколько времени уже не виделись!

Бабуля его взяла в оборот так, что он опомниться не успел, как оказался за столом. Мама тут же ему тарелку чистую поставила, Ахмад стопку налил. У Шанцева не было шанса отвертеться. Он сдался, раз выпил штрафную, потом со всеми вместе следующую, расслабился и даже тост хвалебный сказал лично обо мне. Мол, какой я молодец и как правильно меня воспитали, и что я настоящий советский человек и никогда не мирюсь с несправедливостью. Мне было неудобно, праздник же наш общий с женой.

Москва. Малая Семёновская улица.

Самедов приехал к Регине и позвонил в дверь, ключи-то он ей оставил. Она открыла и пригласила его войти. Оба были сильно напряжены.

— Чего ты хочешь? Чего ты всё домой звонишь, жену смущаешь? — набросился он на неё. — Если влюбилась, дура, так сама виновата! С самого начала речь шла только о помощи. Ни о какой любви не договаривались. Я бы тебе и дальше помогал, если бы ты меня не подставила!

— Так ты от меня избавиться хочешь? Так я тебе помогу! — заявила Регина, театрально закатив глаза. — Я с собой покончу! Я уже и письмо написала, что ты причина моей смерти. Да-да! Вот с этого окошка возьму и прыгну!

— Не смеши меня, — рассмеялся Самедов. — Ты ни фига не похожа на ту, что прыгнет. Такие, как ты, с собой не кончают. Да и про комсомольское собрание не забывай! У тебя же строгий выговор, да еще на том основании, что ты врунья и зря наговариваешь на людей. Так что твоим запискам никто не поверит. Даже если ты прыгнешь.

— Да⁈ — разозлилась Регина. — А если я в милиции покажу, что записала за тобой, когда ты водку пил? А? Тогда мне поверят?

Вскоре мужчинам понадобился перерыв на перекур. Женщины в этот момент подсуетились, блюда на столе освежили. И смотрю, бабуля Шанцева в кресло усадила и сама рядом села, типа, ну, рассказывай.

— Какие новости на заводе? — начала допрос она и я подсел поближе, типа, мне тоже очень интересно.

Бабуля прислушалась к моей просьбе и очень аккуратно перевела разговор на Ирину Викторовну. После чего я отсел чуть подальше, чтобы не мешать им.

А Шанцеву, как оказалось, очень нужен был этот разговор. Бабушка очень грамотно наводящие вопросы задавала и Шанцев ей выложил всё. И как Наташа его с Филимоновой зацепилась, и как потом он сам с Филимоновым сцепился, и как Ирина Викторовна самоустранилась в самый острый момент.

— И сдаётся мне, что она ещё и следствию помогала, — вдруг выдал он.

— Кто? Ирина? — посмотрела на него недоумённо бабушка. — Да ни в жизнь не поверю! Она осторожная, это правда, но закладывать… Не поверю!

— Ну, не знаю, — уже гораздо менее уверенно проговорил Шанцев. — Я сказал ей по собственному уходить.

— Не будь дураком, Александр Викторович! — воскликнула бабуля. — А что, мужики заводские тебя поддержали?

— Но Ахмад-то поддержал.

— А остальные? Главный инженер? Профорг? Начальники цехов? Замы твои?

— Ну, остальные нет… Сделали все вид, моя хата с краю…

— А от бабы ждёшь геройства. Мужики не поддержали, а Ирина должна была, да? Мужиков ты не винишь?

— Не виню… Ну, ты, Эльвира!.. — раздражённо начал было Шанцев.

— Отцепись от Ирины, — прервала его бабуля. — Отличный она бухгалтер и человек хороший. Ты сам это прекрасно знаешь. А что осторожная, так это профессиональная черта хорошего бухгалтера. Была бы она лихая, ты бы давно уже сидел вместе с ней. И за дело, а не из-за зеленки.

Шанцев вздохнул тяжело, посмотрел на неё и кивнул согласно.

А я порадовался. Похоже, эту проблему мы все же разрулили…

Москва. Дом на Котельнической набережной.

Оксана не могла прийти в себя. Ей так понравился этот невероятный дом, ей так понравились его жильцы. Вот найти бы Галие мужчину из этого дома. Она их тут уже немало видела. Взрослые, солидные, холеные, с дорогими портфелями, явно при серьезных должностях. Вот она была бы с одним из таких счастлива, жила бы постоянно в таком окружении. Звезды кино тут живут, подумать только… Пашка-то случайно сюда попал и вылетит обратно на свою Щербаковскую скоро. Так и будет Галия всю жизнь там с ним жить, если не решится использовать такой шанс.

Надо поговорить с дочкой…

Москва. Малая Семёновская улица.

Самедов понятия не имел, что он мог наговорить. Но он не помнил тот вечер в принципе. Ну что такого он мог сказать?

— Вот, дура, что такого ты там записала? — усмехнулся он. — С чего ты взяла, что это кого-то заинтересует?

— Да? Ну так пусть милиция спросит Володина из райкома о том, как ты ему нашим Прожектором предприятия искал и деньги вы с них себе забирали народные, меняя руководство на своих шестерок? Или о том, что Гончарук и Белов тебе процент нетрудового дохода, украденного с государственных предприятий, урезали?

Самедов аж непроизвольно сглотнул судорожно. Как же он перебрал тогда, что такое ей рассказал! А она продолжала рассказывать такие подробности, что у Самедова началась паника. Ему казалось, что она говорит слишком громко и кто-то услышит. Он схватил Регину за шею и начал душить. Ему хотелось, чтобы она замолчала! Пусть эта тварь сдохнет, и унесет с собой в могилу все, что случайно услышала…

Глаза её наполнились ужасом и Самедов вдруг опомнился. В голове появились первые здравые мысли. В этой же квартире совсем недавно побывали родители Регины… И это он им назвал этот адрес… Найдут ее тут задушенной, и про какого первого подозреваемого они расскажут милиции? Не отмажешься потом никак… Из такого капкана его никто не вытащит…

Он её отпустил. Девушка рухнула на задницу, испуганно смотря на него. У него появилась надежда, что он напугал ее и она утихнет, откажется от своего шантажа.

— Ты что думаешь, меня задушишь, и всё, все закончилось? — закричала продышавшаяся Регина. — У меня всё записано! Со мной что случится, все в милицию передадут. Будешь сидеть вместе с твоими дружками! — она кричала и кричала.

А Самедов несколько раз пытался её перебить и заставить себя слушать. Но у Регины всплыли в памяти скандалы, что мать устраивала постоянно отцу. Слова сами срывались с её губ. А что невпопад, так авось хоть что-то в тупую самедовскую голову да попадет и там задержится…

— Да что ты за мужик? — кричала она. — Какой-то козёл из какого-то второразрядного министерства тебе хвост прищемил, а ты и сдался? От своей женщины сразу отказался! А тебе слабо добиться хоть чего-то в жизни⁈ Оставь мне эту квартиру! Что ты за мужик, если не можешь мне хоть сто рублей оставить на жизнь в месяц? Соберись и думай, как тебе наверх подняться! Давай вместе думать! Как Костенко отомстить, тоже давай вместе думать!

Она хотела еще и про месть Ивлеву упомянуть, но удержалась. Вспомнила, как Самедов ее к нему ревнует. Еще снова его перемкнет и таки додушит…