Ревизор: возвращение в СССР 24

Глава 14

***

Москва. Министерство обороны.

– Олег, – обратился генерал Балдин к своему адъютанту, – хотел с тобой посоветоваться по поводу Павла Ивлева…

– Слушаю вас, Эдуард Тимофеевич. У него все хорошо, надеюсь?

– Да лучше не бывает. У него день рождения скоро, восемнадцать лет. Подарок какой-то нужен… Даже и не знаю, что ему подарить? Умный же пацан! Ты же мне сам его статьи в «Труде» постоянно на стол подкидываешь… Не знал бы, что ему только восемнадцать исполнится, подумал бы – мужик в годах пишет.

– Ну, он всегда такой был, серьёзный. Ещё когда в Пермь летал, и мы с ним только по телефону общались, у меня ощущение было, что со взрослым человеком говорю.

– Что есть, то есть, – задумчиво ответил генерал. – Так что ему подарить-то?

– Подумаю, товарищ генерал.

– Не смотри, что ему всего восемнадцать исполняется. Тут серьёзный подарок нужен. Далеко пойдет парень… Да и Эльвирин внук. Его уважу – ей приятно будет.

– Ну, разумеется.

***

Москва. Оздоровительный комплекс завода «Полёт».

– Ну, тогда надо сделать так, чтобы новая линия и на план работала, и на нас, – сказал я Пахомову. – Нельзя допускать, чтобы план полностью соответствовал техническим и технологическим мощностям. Особенно это касается нового оборудования. Для этого у нас веские основания. Во-первых, чем ниже план, тем больше можно для наших целей продукции произвести. Во-вторых, нам оборудование беречь надо, сами понимаете, что новых поставок после модернизации четверть века ждать придется. На износ использовать его поэтому нельзя. Поэтому не надо выдумывать вторую или третью смену для того, чтобы дополнительно что-то произвести, это не только износ оборудования, но и лишнее внимание и лишний повод спалиться. Надо свои партии товара пропускать через производство как можно естественней. Бухгалтер в курсе, начальник цеха, а рабочие и не подозревают, что левый товар только что шили. Дополнительную зарплату по отдельной ведомости получили в виде премии, очень этим довольны остались, и всё, никаких следов. А то, что ведомость на премию через пару месяцев сожгли, это рабочим даже знать не надо. И это правило должно быть для всех предприятий.

– Ну а как ты план уменьшишь, если мощности предприятия всем известны? – возразил мне Пахомов.

– Значит, надо менять официальные характеристики оборудования, – ответил я. – Провести капремонт с ухудшением, обосновать как-то, не знаю, запчасти родные дефицит, поставили, что было… Ну, придумать что-то, это главному инженеру задача. Электросети слабые, оборудование на полную мощность нельзя запускать, ещё что-то… Короче, всё оборудование, на котором можно выпустить что-то стоящее, официально должно иметь мощности ниже, чем есть на самом деле. Тогда и план будет соответствующий, поменьше. С новым оборудованием, кстати, это легко провернуть, с самого начала надо указать официальную мощность ниже, чем фактическая.

– А если придерутся, что по паспорту одно, а по факту другое? – озадаченно спросил Пахомов.

– А вы им под нос суньте акт приёмки, подписанный представителями производителя, – хитро улыбнулся я, – где чёрным по белому написано, что с нашими нитками, линия работать на полную мощность не может ввиду их низкого качества. Нужны импортные нитки, производства конкретной американской фабрики, только тогда линия выдаст всё, на что способна. А с нашими – только вот так. Сами понимаете, никто за валюту импортные нитки вам покупать не будет.

– И как это всё американцам объяснить? – с сомнением спросил он.

– Да какие проблемы? – пожал я плечами. – Особенностью плановой экономики и объясните. Что план всегда дают строго по максимальным возможностям оборудования, это значит, что линия будет работать непрерывно на пределе своих возможностей, быстро износится, начнёт ломаться. И американцам придётся у нас жить и работать за свой счёт до конца гарантийного срока. Оно им надо? Конечно, хорошо было бы это всё ещё в момент закупки оговаривать, по документам мощность одна, а по факту другая… Но закупками же исключительно Внешторг занимается. Вообще, надо проанализировать, что проще, договориться с кем-то во Внешторге, или придумать схему уменьшения мощностей нового оборудования на месте, уже после монтажа и наладки.

– На месте проще, мне кажется, – взглянул Бортко на Захарова. – Похимичить с документами…

– Да кто там в Госплане будет проверять, соответствуют заявленные цифры паспортным данным оборудования или нет? – возразил нам всем Осипов.

– Не, на всякий случай, надо обосновать разницу, – ответил ему Бортко. – Бережёного бог бережёт.

– Я тоже так считаю, – кивнул Захаров. – Не важно как, но чтоб производитель подо всем этим подписался. А кому потом очень захочется проверить, пусть запрос в Америку делает.

– Ага, через японцев, – хохотнул Пахомов и мужики оживились и перешли к другим вопросам.

Короче, на мне, пока, типография и обувная фабрика. Когда все вопросы обсудили и начали вставать из-за стола, я уточнил у Бортко, в курсе ли теперь Марьяна, кто я?

– Надо же дальше работу продолжать, – сказал я. – Хочу завтра заехать на типографию.

– В курсе, в курсе, езжай, – махнул он рукой, собираясь идти в баню.

– А здесь где-нибудь есть телефон? – поинтересовался я.

– Первая дверь от входа по правой стороне, – ответил он и я направился туда.

Позвонил домой, уточнил у Загита, не просила ли Галия мне что-то передать?

– Просила, – ответил тесть. – Спектакль закончится в десять.

– И всё?

– Всё.

– Ладно, спасибо.

В начале десятого поеду не спеша к гостинице, – подумал я, положив трубку, и пошёл в баню к мужикам.

***

Москва.

Сидя за соседним столиком в антракте, Елизаров исподтишка наблюдал за Галиёй. Неожиданная напарница ему в этот раз досталась, – думал он. – Говорит, что только недавно приехала в Москву непонятно откуда, даже город трудно запомнить, первый раз услышал, что такой существует, муж студент- второкурсник, а сама в шубе неизвестно за сколько тысяч. Сапожки импортные, и сама хоть сейчас в Париж, играть роль местной богачки на Монмартре… Врёт она всё, конечно. И в буфет в театре их привела, как будто каждый день здесь бывает. Это ещё если не вспоминать про талон в спецсекцию… Знаем мы таких. Послушать, так плоть от плоти трудового народа, а сами чьи-то племянницы или любовницы. Иначе как бы она в такое учреждение работать попала? Но хороша собой, ничего не скажешь, хороша... Особенно выгодно смотрится на фоне этих бледных британских богомолих. Чуть костями на ходу не гремят, не едят почти ничего, а на еду таким тоскливым взглядом смотрят… точь-в-точь как собака на привязи, которую покормить забыли.

***

Приехал к «Националю» намного раньше, еще спектакль даже не закончился. Припарковался недалеко от входа и стал ждать. Время ещё детское, народу на улице много… Прождав минут десять, решил пройти в холл гостиницы и ждать там, а то пропущу ещё жену.

Швейцару достаточно было увидеть красные корочки, как он распахнул передо мной дверь, я даже открыть их не успел. Прошёл в холл, кивнув портье вместо приветствия, выбрал свободный пуф и уселся напротив входа в ожидании жены с делегацией.

Они явились только минут через десять, жена с молодым сотрудником и три высокие девицы, явно модельной внешности. Ну что, собственно, и не удивительно, кто бы молодым и неопытным сотрудникам доверил сопровождать кого-то серьёзного? Хотя, принимали, судя по всему, этих девчонок по высокому разряду, не экономили. И гостиница хорошая, в центре, и Большой театр.

Встал им навстречу и поздоровался на английском. Галия радостно бросилась меня всем представлять. Переводчик представился по фамилии, Елизаров, взгляд цепкий, внешность характерная для Комитета… Так что правильно я жену предупредил, никакой он не переводчик.

Успели перекинуться с девчонками несколькими фразами, пока он у портье получал ключ от номера. Спросил, где они были, что видели? Но тут подошёл «переводчик» и вручил ключ от номера самой высокой из девушек, давая всем понять, что разговор окончен. Галия осталась со мной, а Елизаров проводил девушек до лифта и вернулся.

– Ну что, по домам? – спросил я.

– По домам, – ответил он и мы все вместе направились к выходу.

Швейцар открыл перед нами дверь, и я сразу повёл жену к машине. Она не успела ещё остыть, завелась с пол-оборота и я, усадив жену на переднее пассажирское место, подошёл к Елизарову.

– Приятно было познакомиться, – протянул я ему руку на прощанье.

– Взаимно, – ответил он без улыбки.

– Может, подбросить куда? – поинтересовался я.

– Спасибо, я на метро, – отказался он.

– Ну, на нет и суда нет, – улыбнулся я, садясь в машину рядом с женой и выезжая на проспект Маркса. – Как отстрелялись? Вроде, иностранки довольны, – заметил я.

– Ой, такое было! – принялась рассказывать жена. – Сара чулок где-то зацепила, а нам в театр! Представляешь? Где чулки срочно взять?

– И где же? – поглядывал я на возбуждённую жену, улыбаясь. Приятно было видеть, что после долгого рабочего дня она вся так бодрячком держится. Нравиться ей работать после долгого домашнего сидения…

– В спецсекции Детского мира! – победно произнесла она. – Нам там помогли и даже талон при мне остался. Молодцы продавшицы!

– Молодец. Не растерялась, – похвалил я её.

Но вместо того, чтобы радоваться первому успешному заданию, Галия вдруг начала сравнивать себя с профессиональными моделями.

– У них такие талии тоненькие, – грустно говорила она, – особенно у Аманды. И грудь маленькая, не то, что у меня. Ну ничего, скоро перестану кормить и сяду на диету.

И озабоченно потрогала свою грудь.

Ещё чего не хватало? – подумал я. – Руки прочь от груди моей жены!

– Дорогая, они вынужденно такие худые, чтобы на фотографиях получаться в нормальных пропорциях. Фотосъёмка немного искажает формы, полнит. Понимаешь? И ради того, чтобы выглядеть на фотографиях нормально, они так худеют. Нарушая нормальную биологическую норму для женщины… Некоторые настолько отвыкают есть, что от голода погибают. Издержки профессии. А куда деваться? Чуть на нормальную женщину станешь похожа, из моделей напрочь выкинут…

– Правда? – удивлённо посмотрела она на меня. – Я не знала…

– Да, и фото, и телекамера визуально прибавляют объёма. Профессионалам это прекрасно известно. А что касается непрофессионалов, – схватил я её за выглядывающую из-под шубы коленку. – То их мнение однозначно. Мужчины – не собаки, и на кости не бросаются.

Жена расплылась в довольной улыбке.

– Кстати, а ты обратил внимание, какая у Елизарова шапка? – переключилась она. – Надо тебе такую же купить. К этому пальто твоя вязаная совсем не подходит.

– Ну, и к твоей норке, конечно, тоже не подходит, – улыбнулся я. Ну а что, денег полно, и будет еще больше, смысл на шапке экономить… Так, как мне на меховую фабрику попасть, ставить в известность наших, или напрямую с бухгалтершей связаться?

– На рынок в субботу поедем, давай у Серго спросим, где купить? – предложила жена другой вариант.

– Точно! Так и сделаем. Он постоянно намекает, что через него что угодно можно купить.

***

Москва. Гостиница «Националь».

Британки вошли в номер и принялись устало разуваться и раздеваться.

– Ну и кто, по-вашему, из них был из КГБ? – спросила подруг Лиза. – Переводчик или девушка?

– Да они, скорее всего, оба из КГБ, – усмехнулась Аманда. – Где ты видела простую работницу международного центра в такой шубе и с такими украшениями в ушах?

– А я, наоборот, подумала, что она точно не из КГБ, – призналась Сара. – Такая красивая…

– Ты фильмы вообще смотришь? – взглянула на неё Аманда. – В кино все русские шпионки в дорогих шубах зимой ходят. И очень красивые, прям как она.

– А если мы ошибаемся? – сопротивлялась Сара. – Надо ей что-то подарить. Она меня так выручила.

– Нас же инструктировали, – возразила ей Лиза. – Они твой подарок не возьмут. Им нельзя ничего от нас брать. Запрещено.

– Им запрещено. А мужу-то её можно?

– У нас завтра выставка начинается, мы с ними уже и не увидимся, возможно, – положила конец их спору Аманда.

***

Привёз жену домой и чуть не забыл подаренный чемодан забрать с заднего сидения. Поднялись на этаж, и, пока ключи доставал от двери, соседняя дверь открылась. Это Иван услышал, что мы вернулись. Он, оказывается, ждал меня.

– Привет! – поздоровался он с нами, смерив удивлённым взглядом Галию при всем параде.

– Привет, привет, – ответил я, пропуская жену в квартиру. – Чего такой счастливый?

– Слушай! Тут из-за этой статьи твоей, – возбуждённо смеясь, начал рассказывать он, – про меня сегодня кто только не вспомнил. Позвонили даже те, кто и телефона моего отродясь не знал. Звонили в институт, а там им мой рабочий номер давали…

– Вот она, слава, – улыбнулся я.

– Нашлись два моих старых друга, представляешь? Жизнь раскидала, потерялись… Один сейчас в Якутии работает, а второй в Литве. Увидели твою статью и давай звонить в институт! Представляешь? Блин, Паш, я твой должник!

– Да ладно, – рассмеялся я.

Надо же, какой дополнительный полезный эффект от всесоюзной газеты.

– Это откуда ты с чемоданом? – удивился Загит, увидев меня в прихожей.

– На кожгалантерейной фабрике лекцию сегодня читал, – объяснил я. – Это подарок.

Дети уже спали, у кроваток дежурили Алироевы. Когда мы с женой вернулись, они вышли к нам.

– Где подарок? – тут же выглянула с кухни жена и я передал ей чемодан. Он был не тяжёлый, но что-то в него, определённо, напихали. Иначе бы он форму не держал. Когда Галия открыла его, там оказалась скомканная бумага.

Чемодан всем понравился.

– Только он большой, если его полностью набить, спину сорвать можно, – поджав губки, сказала Галия.

Намек я понял и, усмехнувшись, сказал:

– Уже запланировал его тоже на колесики переставлять. Тянуть не буду.

Тут Тузик взвыл, и Галия опрометью бросилась в спальню. Ей и самой уже хотелось побыстрее покормить детей. Сцеживаться в туалетах на работе не очень было весело…

– Как дети без матери? – спросил я маму.

– Отлично! Молока, что она оставила, конечно, не хватило, но накормили их до отвала, претензий не было.

– Фух, рад, что все хорошо…

– В понедельник Шанцев в Москве будет, – сообщила мама. – В Министерство собрался письмо от трудового коллектива отвезти, чтобы Вагановича директором не назначали.

– Написали-таки? – кивнул я. – Ну, пусть съездит, хоть обстановку разведает. К нам заедет?

– Мы приглашали, – сказал Ахмад, – но он не знает, когда освободится, а обратный поезд уже вечером.

– Ну, будем надеяться, успеет к нам, – улыбнулся я.

– Тебе председатель гаражный звонил, – подошёл Загит с запиской.

– О! Георгич! Уговорил вдову, что ли? Эх, звонить уже поздно. Ладно. Завтра позвоню.

– Что за вдова? – удивился тесть.

– Да в нашем кооперативе есть шанс машину прикупить подержанную. Для Васи-капитана присматриваю. А то ему сосед такой кошмар предложил, что точно брать нельзя.

– Слушай, работали с твоей почтой, и тут письмо интересное нашли, – мама положила передо мной конверт. – Тут тебе самому надо решать, что с ним делать.

– Да? – с тоской посмотрел я на конверт. Как же мне не хотелось сейчас ничего решать. Но делать нечего, назвался груздем, полезай в кузов.

Писал простой водитель автобуса из Московской области Быков, передовик соцсоревнований, имеющий Орден Трудового Красного Знамени. Он утверждал, что о нём регулярно пишет и районная, и областная пресса и, даже, в центральной газете он как-то стал героем репортажа, а всё потому, что не боится работы и трудностей. Но не сложились у него отношения с местным горкомом партии и его первым секретарём. Началось всё с того, что первый секретарь попытался примазаться к его трудовым успехам, а Быков прямо заявил ему прилюдно, что ему пришлось сверхурочно работать ради достижения этого результата, а всё из-за плохой организации работы. И помощи он не видел ни от родного предприятия, ни, тем более, от города. С тех пор первый секретарь затаил обиду. Его крутит и корёжит от зависти каждый раз, когда Быков становится героем очередного репортажа. И из-за этого ему квартиру не дают.

– Все пьяницы, пришедшие в автобусный парк после меня, уже получили бесплатные квартиры, а я всё жду свой кооператив, – зачитал я вслух концовку письма Быкова. – Не хочется пить уксус в кабинете первого секретаря…

Ахмад хмыкнул.

– Надеюсь, он действительно не будет этого делать, – спрятал я письмо обратно в конверт.

– Ну, вот как так? – возмущённо спросила мама. – Даже за свои деньги ему не дают кооператив купить.

– Ибо нефиг было городское начальство при посторонних мордой об стол возить, – развёл я руками. – А что я теперь сделаю?

Знаком мне такой тип людей, очень хорошо знаком. Сначала начальство на них нарадоваться не может, работают-то хорошо. А потом, едва похвалишь, нос до небес задирают, и начинаю права качать. А едва попытаешься их на грешную землю опустить, как личным врагом становишься, и на тебя начинают жалобы писать. Какая-то психологическая проблема, явно, когда человек сам из положительно настроенных к нему первоначально людей врагов умудряется сделать, но как уж есть…

И ладно в двадцать первом веке – показал такому индивиду на выход, и весь коллектив с облегчением вздыхает, когда он увольняется. Но сейчас же 1973 год… Сейчас нельзя человека уволить, да еще и передовика. А такому плевать, что все на него злобно зыркают, он словно вампир упивается этим лично созданным вокруг себя негативом…

– Но этот первый секретарь же там примазаться пытался к его заслугам… – настаивала мама.

– К чему? Ну, подошёл глава города к очередному передовику при скоплении народа. Руку ему пожать и погордиться вслух, что есть на их земле такие самородки. А этому Быкову вместо того, чтобы поулыбаться, народ, партию и руководство поблагодарить, высказаться с критикой приспичило… Правдоруб… Ну, и что я теперь сделаю?

– Он там пишет, что власти городские всё время критикует нещадно, – подсказал Ахмад.

– Ну, правильно, – рассмеялся я. – Потому и критикует, что понял уже, что терять нечего, довыпендривался уже, никто ему в этом городишке квартиру не даст… Они же бояться это делать. Так хоть есть шанс, что он свалит, и кому-то другому будет плешь проедать… А дашь квартиру – так этот геморрой уже твой до гроба…

– Ты не будешь ему помогать? – с сомнением глядя на меня, спросила мама. – А если у него тоже нервы сдадут, как у той женщины из твоей статьи?

– А чем я могу ему помочь? Голову свою одолжить? У него только один вариант, уезжать куда-то далеко-далеко, где его никто не знает, и начинать всё сначала. И успехами своими больше не кичиться при народе. Постараться сделать выводы из произошедшего, и скромнее стать. А то автобус ему дай, маршрут дай, пассажиров дай, а успехов в работе он один добился.

– Что, может, так и написать? – спросила мама, наконец, начиная понимать мою точку зрения на эту ситуацию.

– Не вздумай! – подскочил я. – А то будешь следующая, кого этот правдоискатель начнёт нещадно критиковать. Оно тебе надо? Взрослый мужик, сумел кашу заварить, пусть сам теперь и расхлёбывает. И вообще, зачем он мне написал? Писал бы в обком, в ЦК КПСС, приложил бы все вырезки из газет про себя, копию орденской книжки, отписки из горкома на жалобы на руководство своего автобусного парка. Там же не знают, что он в своем городе со всеми умудрился отношения испортить на ровном месте, авось и помогут. Ну, как нормальные люди делают?.. А он в газету написал, в надежде, что статья про него выйдет, где его хвалить будут, а всех начальников в городе ругать. Чтобы ею в морду своим врагам тыкать, как крестом в морду вампира тыкают.