Ревизор: возвращение в СССР 24

Глава 8

Москва. Квартира Ивлевых.

Иван явно не ожидал увидеть нас всех. Промычал что-то нечленораздельное… Похоже, он выпивший! Уже празднует?

– Привет, – проговорил он, протискиваясь между нами.

– Привет, привет, – скороговоркой ответила Ксюша и повернулась к лифту.

– Как дела? – не отставал Иван от бывшей.

– Всё хорошо, спасибо, – ответила она, не поворачиваясь к нему.

– А что ж ты одна? Где твой джигит?

Ксюша таки повернулась, и так на него посмотрела, как будто ей под дых дали. Но тут очень вовремя приехал лифт и она поспешила уехать, ничего не сказав.

– Блин, Иван, – вырвалось у меня, и я побежал на первый этаж, посмотреть, что там с Ксюшей.

Сверху слышал, как Галия набросилась на соседа с упрёками. Спустился я быстрее лифта. Ксюша вышла бледная, с поджатыми губами.

– Всё нормально? – спросил я, заглядывая ей в глаза.

– Нормально, – резко ответила она. – На дураков не обижаются.

– Это правильно, – с облегчением выдохнул я. – Аккуратней там, на улице скользко, смотри под ноги.

Она вышла из подъезда, а я поднялся к нам на этаж, где Галия до сих пор чихвостила обескураженного Ивана за бестактность и бесцеремонность. Он только что от неё узнал, что Ксюша и Рамаз давно расстались и, похоже, чувствовал себя последним хамом. Во всяком случае, рука с сигаретой у него заметно подрагивала.

Галия высказала ему всё, что о нём думает и с гордой осанкой скрылась у нас в квартире.

– Видишь, как бывает, – развёл я руками, глядя на соседа.

– Я ж не знал, – оправдываясь, ответил он, заметно протрезвев. – Что же ты не сказал?

– Ну, а зачем я буду говорить, если ты не спрашиваешь? – поднялся я к нему на несколько ступеней. – Вы же расстались… К чему мне рану бередить?

Он кивнул, согласившись со мной, и прикурил ещё одну сигарету.

– Что там на раскопках? – решил я отвлечь его.

– Всё. Закончили, – ответил он. – Ребята наши попросили оставить им там палатку на новогодние праздники, хотят там молодёжной компанией Новый год встречать.

– Холодно, наверное, будет, – удивился я.

– Здрасьте, – недоумённо взглянул он на меня. – Там же печь!

– Точно! Вот они себе устроят там отдых на природе на три дня! Щедрый подарок ты кому-то устроил.

– Да ладно, пусть молодёжь отдыхает, – махнул Иван рукой, словно говоря – мол, пусть, хоть, кому-то будет хорошо.

Ну а что поделать, дружище? – подумал я. – Сейчас, скорее всего, в твоих отношениях с Ксюшей ничего уже не исправить. Да и ты действуешь так, чтобы она, несмотря на беременность, не жаждала иметь с тобой ничего общего… Обиделся, дело понятное, но надо как-то повзрослее все же…

Понимающе похлопал его по плечу и пошёл домой.

А у нас дым стоял коромыслом, женщины что-то парили, жарили, пекли. Предпраздничная суета наполнила дом. Заразился от всех атмосферой ожидания чего-то чудесного. В семнадцать лет это совсем несложно, гормоны зашкаливают, и радоваться так легко, когда ничего не болит, не ломит, не ноет… Чего же не верить в чудеса?

В большую комнату на завтра уже притащили откуда-то ещё один стол. Там уже стояли тарелки, стаканы, бокалы, вилки, ложки.

– Завтра останется только табуретки принести, – сказала Анна Аркадьевна, взглянув со счастливой улыбкой на Загита, и тот с готовностью кивнул. Ну, ясно, откуда стол!

Зазвонил телефон, и он взял трубку.

– Доча, тебя к телефону, – заглянул он в нашу спальню, где Галия с Ириной Леонидовной занимались малышами.

– Давай, я тебя подменю, – предложил я. – Такая суматоха, – сказал я Ирине Леонидовне, когда жена выбежала из комнаты. Андрюшку надо было покатать на мячике и мы с ним занялись зарядкой.

– Нас Маша Шадрина с бабушкой к себе в гости первого января пригласили к трём часам, – вернувшись, сообщила жена. – Витя тоже будет.

– Да? Ну, пойду поговорю с мамой, попрошу нас отпустить, – уступил я ей место у гимнастического снаряда.

Мама с Анной Аркадьевной охотно согласились остаться с детьми в понедельник, о чём я и сообщил сразу же жене.

Вскоре Загит собрался было ехать к себе в общежитие, чтобы было где уложить бабушку с Трофимом. Но Анна Аркадьевна запротестовала и предложила бабуле свою вторую комнату.

– А Загит и Трофим в детской переночуют, – обрадовалась мама.

Остаток вечера допечатывал записки для Межуева и побольше с Тузиком погулял.

Тридцать первого декабря день начался с почтальона, принесли телеграмму с поздравлениями от Рафика. Вскоре пришла на подмогу Никифоровна, но у наших женщин к праздничному столу почти всё уже было готово. Все занимались нарядами, бигудями, кто ногти красил, кто туфли подбирал. Дети всю первую половину дня были на нас, мужчинах.

Звонил отец, поздравил нас всех. Спросил его, какие у них планы на завтра, хотел заехать с подарками. Но они с Кирой собрались встречать Новый год не дома, а где-то за городом, поэтому решил сразу к ним съездить подарки отдать, хороша ложка к обеду.

Они меня за стол усадили, поговорили немного. Батя поделился озабоченно, что Диана стала сильно занятия в институте задвигать, но что интересно, к нему по этому поводу никто не приходит жаловаться.

– И это очень странно, ты не находишь? – посмотрел Тарас на меня. – Обычно, мне самому приходилось бегать и её отсутствие прикрывать. А теперь… Я просто не понимаю, что происходит.

Первая мысль, что мне в голову пришла, что ей кто-то свободное посещение обеспечил, как и мне. А кому это под силу в случае Дианы? Только Комитету. Фирдаус ни о чём таком не заикался, похоже, он не в курсе, что она занятия прогуливает. И где же она пропадает целыми днями? Понятно, понятно…

– Может, народ уже не заморачивается из-за её отсутствий? – ответил я. – Знают уже все, что это твоя дочь.

– Может быть, может быть, – задумчиво проговорил отец.

Я прекрасно его понимал. Он привык все контролировать, что касается учебы детей, в своем Горном. Для него это дело профессиональной гордости, фактически. А тут вдруг привычная схема рушится прямо на глазах. Для него дело чести понять, что за ерунда происходит. Хоть бы не нарыл слишком много информации, выйдя на длинную руку КГБ. Ни к чему ему знать, что она с Комитетом связалась. Только расстроится, а сделать все равно ничего не сможет… Не поймет, зачем при свекре-миллионере ей записываться в бойцы невидимого фронта КГБ и рисковать свободой…

Кира мне вручила целую сумку с собой.

– Там конфеты шоколадные, курага и чурчхела из Абхазии. Угости всех, – улыбнулась она и они проводили меня домой.

Часам к четырём пришли Егорыч с Гришей и Родькой, принесли бутылок в двух сумках.

– Где Аришка? – пробежался по комнатам Родион. – Я нам газировки набрал…

– Они попозже будут, – ответил я, увидев разочарование на его лице. – Потерпи чуть-чуть, скоро приедут.

Но Жариковы приехали только в шестом часу. Александр Петрович изволили почивать до четырёх часов, будить его родители не рискнули. А то будет капризничать и испортит всем праздник.

Зато Родька с Аришкой обнимались и радовались встрече очень искренне. Малая уже сносно объяснялась, и Родион сразу потащил её смотреть, что он к новогоднему столу для них прикупил.

Ближе к вечеру все расползлись по комнатам подремать перед бессонной ночью. Нам с женой тоже удалось покемарить, пока малые спали. Но с девяти часов все уже начали готовиться провожать старый год. Включили телевизор в большой комнате, женщины наряжались, а мы с мужиками детей развлекали. Анна Аркадьевна увела Загита к себе за табуретками и стульями. Иван тоже принёс свои табуретки и остался с нами. Воспользовался моментом и вывел пса.

В десять часов все сидели за столом с наполненными у кого чем бокалами. Разглядывал стол, это что-то с чем-то. Женщины заморочились, так заморочились. Просто подать яйца под майонезом было нельзя, надо было обязательно каждому яйцу мордочку сделать. Селёдка под шубой в виде рыбы. Колбасно-сырная нарезка в виде герба СССР! Оливье в хрустальных салатницах, и, вообще, женщины расстарались.

В повисшей тишине я вдруг осознал, что все смотрят на меня.

– Не понял, вы что, мне первое слово решили дать? – оглядел я всех за столом.

– Так хозяину первое слово, – как о само собой разумеющемся сказал Трофим.

– Ну, ладно, – поднялся с сынишкой в одной руке и бокалом вина в другой. – Что касается меня, то этот год я запомню на всю жизнь! Моя жена подарила мне двоих замечательных сыновей. Я был и до этого счастлив, а стал в три раза счастливее. Я поднимаю этот бокал с мыслью о тебе, дорогая, – сел я на своё место и поцеловал засмущавшуюся Галию со вторым малышом на руках. – А может, пофотографируемся заодно? – предложил я, оглядывая собравшихся.

– Конечно! – согласилась за всех Никифоровна.

– Эх, сразу не сообразили! – поддержал её Ахмад.

Передал ему сына и принёс фоторужьё.

– Будем снимать всех, по очереди, – проговорил я, подготавливая его. – Нас с Галиёй и детьми кто-нибудь снимите, пожалуйста. Из коридора лучше, чтобы расстояние было приличное…

– Давай, я, – предложил Гриша и мы с женой и детьми опять сели рядом.

Григорий сделал несколько кадров и слово передали Галие. Взял у неё второго сына, держа их по одному в каждой руке, а она сказала, что год был, конечно, особенный, родились дети, она почувствовала, что такое быть мамой и она только сейчас начала понимать своих родителей…

Гриша сделал несколько снимков. Представляю, какие у нас останутся фотографии после этого: грустная-грустная Галия, видимо, подумавшая о разводе родителей.

Загит, похоже, тоже понял ход её мыслей и, не дожидаясь своей очереди, перехватил у неё эстафету.

– Для родителей, – поднял он свой бокал, – самое главное, чтобы были счастливы их дети. А за тебя доча, я спокоен и очень рад, что двое деток появилось у вас в этом году, квартира увеличилась, работу такую замечательную предложили… В общем, всё хорошо!

Гриша и его пощёлкал. Потом Алироевы встали вместе.

– Год был, хоть и непростой, – посмотрел на жену Ахмад, – но всё закончилось очень неплохо. У нас появилось сразу трое внуков.

– Да, – улыбнулась мама, – и мы, наконец-то, перебрались в Москву.

Анна Аркадьевна высказалась в том ключе, что очень рада, что ближе познакомилась с нашей дружной семьёй. Бабушка с Трофимом встали и посмотрели друг на друга так, что мы без слов всё поняли и рассмеялись радостно за них.

– Хороший был год, – приобнял Трофим бабулю и чмокнул в макушку.

Потом встали Жариковы вдвоём. Пётр тоже поблагодарил жену за сына.

– И вообще, – сказал он, – мне очень повезло, растёт дочь, растёт сын, и жена умница.

Инна только поддакивала и счастливо расплылась в улыбке, когда Пётр её умницей назвал.

Гончаровы встали все вместе, даже Родька. Но говорила от них Никифоровна.

– В этом году у меня сразу, вдруг, появилась большая семья, – начала она. – Всего ничего времени прошло, а мне уже кажется, что всю жизнь так было…

– За вас, Анна Никифоровна, – улыбаясь, поднял свой бокал Григорий. – Хороший был год. Да? – посмотрел он на сына.

– Да! – уверенно ответил Родька.

Когда пришла очередь Алдониных, вдруг, оказалось, что и сидят они в разных углах стола, и сказать им друг другу, особо-то, нечего.

Ирина Леонидовна почему-то про моих детей заговорила и их успехи в развитии. А Иван сидел молчком и говорить ничего не собирался. Пришлось напомнить, что у него очень плодотворная экспедиция была в этом году, двойное захоронение обнаружили. Сгладил как мог ситуацию. А, вообще, что-то его выбила из колеи вчерашняя встреча с Ксюшей.

Много нас за столом собралось, пока старый год проводили, пока перекурили, у нас дети задремали, мы их спать отнесли. А там уже и Новый год пришло время встречать.

Звон бокалов, поздравления с Новым годом, с новым счастьем. Поймал себя на мысли, что никто и не сомневался, что новый год будет лучше предыдущего.

Начался обмен подарками. Мои коробочки с «Клима» и блоки сигарет произвели фурор. Родьке и Аришке вручил фруктовую карамель, предварительно взяв с них слово, что они не будут есть всё сразу.

Мне тоже надарили подарков, жена вручила мне рубашку, Алироевы мохеровый шарф в чёрно-сине-зелёную клетку, Жариковы рижский одеколон «Командорс», Загит и Иван по бутылке коньяка, бабушка с Трофимом подарили резную деревянную подставку под канцелярские принадлежности в виде ёжика в кабинет, а Гончаровы – складной чёрный зонт. С подарками ещё долго разбирались. Женщины сразу повскрывали мои духи. Вот когда я обрадовался, что запах у них у всех одинаковый.

Потом смотрели «Голубой Огонёк», гостями которого был «Московский цирк». Сидел и удивлялся, что в студию притащили тигра, цирковую лошадь, медведя, собаку. Весь «Голубой Огонёк» состоял из цирковых номеров. Выступали молодые Кобзон, Никулин, Пахмутова. Посмеялся над Кобзоном с бородой и автоматом в руках, изображавшим защитника Кубы. Родьке и Аришке разговоры между номерами не нравились, и они начинали беситься. Выпустили мне пса из кабинета и принялись гоняться за ним по всей квартире. А он прибалдел от такого количества людей в доме и всё спрятаться куда-то норовил. Еле уговорили Аришку, что собачка спать хочет и закрыли его обратно в кабинете.

Посидели час у телевизора и пошли на улицу. Галия и Инна остались с детьми, а остальные проветрились немного во дворе и вернулись за стол. Всё прошло очень торжественно, спокойно, культурно. Спать разошлись часа в два ночи. Место моё в спальне уже было занято Инной и Аришкой.

Бабушку и маму забрала к себе Анна Аркадьевна. Петра уложили с Ахмадом, а мне постелили на раскладушке в кабинете. Собственно, мне повезло больше всех, мы с Тузиком в отдельной комнате спали.

В девять утра первого января мы с псом уже бегали по району. Вернулись, как раз, к завтраку. Женщины, просто, выставили на стол остатки с новогоднего стола и наши посиделки продолжились. Как же приятно побыть с близкими, само по себе их присутствие уже радовало.

Часов в одиннадцать позвонил Фирдаус и попросился приехать. Предупредил его, что в два нам с Галиёй уже надо выехать из дома. На что он сказал, что им только поздравить. Стало ясно, что выходить, чтобы посекретничать, нет нужды.

Конечно, только поздравить у них не получилось. Приехали и Эль Хажжи, и Аиша с Маратом. Начались опять посиделки и обмены подарками. Диане и Аише парфюма уже не хватило, подарил им по книге. Фирдаусу тоже. А с Маратом обменялись бутылками под общий смех. Он молодец, раздобыл мне редкий грузинский коньяк, что я еще и не видел…

Эль Хажжи нам с Галиёй подарили постельное бельё с вышивкой. И к общему столу для всех выложили импортные конфеты инжир в белом шоколаде. Мои домочадцы были в шоке от такого угощения, разглядывали и смаковали.

Время быстро пронеслось и нам надо было уже ехать к Шадриным в гости. Галия приготовила подруге и бабушке подарки, а я Вите взял первый том Конан Дойля.

Марат с Аишей ещё остались у нас, а Эль Хажжи ушли вместе с нами. Жаль, поговорить с Дианой один на один не было возможности. Всё, что я успел, когда прощался с ними на лестнице, так это намекнуть, что отец очень интересуется ее занятиями в Горном. Фирдаус ничего не понял, для него это нормально прозвучало. Интересуется отец – ну и хорошо, он и должен интересоваться, на то и отец. А у Дианы глаза расширились, она поняла, что именно я имею в виду. Стало окончательно ясно, что она уже начала вовсю с Комитетом Глубокого Бурения работать…

Я понял, что надо найти время и серьёзно с ней поговорить по поводу нюансов работы разведчика, о которых я читал в будущем. Только чтобы было время достаточно на откровенный разговор, и не было лишних ушей поблизости… Нечего тянуть, уже был один раз, когда она взяла и внезапно усвистала за рубеж, меня не предупредив. Да и не обязана предупреждать… А что, если она там задержится, да начнет вовсю на КГБ работать, не зная нюансов?

У Шадриных нас встретили накрытым столом, но, учитывая, что все уже объелись, нас угощали только пирожными и чаем. Но пирожные обалденные, каждое – шедевр. Заморочились, так заморочились.

– Может, кому-то кофе, а не чай? – поинтересовалась Виктория Францевна. – У нас есть мороженое.

– О! Я тогда кофе с мороженым буду, – улыбнулся я, а жена удивлённо посмотрела на меня. – Попробуй, дорогая, это очень вкусно.

Нас баловали разными импортными добавками к кофе, мы все налопались пирожных так, что пришлось объявить перерыв. Витя занялся пластинками, девчонки устроили танцы. Галия рассказывала про свою будущую работу так вдохновенно, что самому захотелось на мгновение туда работать пойти. Что уж про Машку говорить.

Вздохнул, поставив себе пометку дома с Галией по этому поводу поговорить хорошенько…

Потом Виктории Францевне кто-то позвонил, и она, извинившись, взяла телефон на длинном проводе и вышла из комнаты.

Витя сделал музыку потише, чтобы ей не мешать. Девчонки на кухню умотали, а мы обсуждали Самедова. Мне было интересно, не предпринимал ли он ещё чего-то. Потом хотел поговорить о полномочиях их молодёжной группы, но Витя, толком, так и не смог ничего рассказать. Работу они планировали в новом амплуа начать только с Нового года. Валиев, как оказалось, ещё сам там не во всём разобрался.

***

Москва. Квартира Шадриных.

– Я не понимаю, что происходит, – жаловалась подруге Маша. – Витя звонит постоянно, время со мной проводит, ищет меня во время большого перерыва в университете, чтобы на обед вместе идти…

– Ну, так здорово, я так рада за вас! Что тут не понимать! – улыбнулась Галия.

– Чему тут радоваться! – с непониманием и даже обидой посмотрела на нее Маша. – Витя про будущее вообще не говорит. Про наше будущее… Даже намёков никаких нет на семью, на свадьбу.

– Даже не знаю, что тебе сказать на это, – растерянно пожала плечами Галия. – Паша как-то сразу дал понять, что у него есть виды на меня.

– Ну, да. Ты же рассказывала. Он же и предложение тебе быстро сделал. А Костя Брагин, а Леха Сандалов? Видишь, и друзья его все уже женаты, и не тянули вовсе… Я не понимаю, – чуть не плакала Маша, – почему Витя мне предложение не делает?

***

Дочитали главу – порадуйте авторов, поставьте книге лайк, если еще не сделали этого раньше! Вам несложно, а нам – приятно!!!