Ржевский. Том 3

Глава 8

Ржевский и Норимацу каким-то чудом спасли ситуацию.

Идти к японцам в рабыни Наджиб не собиралась любой ценой, а защитой от ментала якудза были снабжены лучше, чем кое-где — государственные структуры (явно знали, кого брать идут).

За короткий промежуток боя товарищей Мадина перебрала невозможное количество вариантов — тщетно. Противники под контроль не брались, их готовили захватывать именно её. Ну или ей подобных.

Если честно, уже даже запретное про себя прикидывала: как уйти… если ЭТИ пройдут Дмитрия и приблизятся к ней, чтоб брать в плен.

Слава богу, не пришлось нагребать на душу греха, собственной рукой лишая себя жизни в попытке избежать позора и неизбежных мук в рабстве у неверных.

Да и жить дальше хочется, с собой можно быть честной.

— Уж что-то вместо рубашки твоего размера точно отыщется, — а наивная дура Норимацу, как тот тупой птенец из детской сказки, сама прыгнула в лисью нору.

Подошла к гормонально развитому и всегда готовому попечителю, без затей обняла его и похлопала по спине.

Первой проявила инициативу! Додумалась.

Мадина даже на автомате бросила на неё скан, проверяя на тонкое коварство — чтобы тут же фыркнуть.

Чистая монета. Святая простота. Детская наивность.

Ладно, есть моменты и ситуации, когда подсказывать бесполезно. Жизнь — лучший учитель.

Японка в самом деле не понимала (или по простодушию не учитывала) неизбежной и единственно возможной реакции озабоченного соратника: руки Ржевского молниеносно сориентировались и сочно облапили зад азиатки.

— Хорошо-то как, Настенька! — голубые глаза впавшего в нирвану мечтательно остекленели и расфокусировались. — Ы-ы-ы!

— Что ты делаешь? — Шу озадаченно покосилась себе за спину, старательно шевеля мозгами и пытаясь понять, что происходит.

Из рук товарища, склонного к определённой мании, отстраняться беззаботная курица при этом даже не подумала.

— Ы-ы-ы! — к членораздельной речи блондин в данный момент способен не был. — Хорошо-то как, Настенька!

До чего занятно наблюдать, как у кое-кого одна единственная мысль переходит в желание, а затем это желание стремительно и целеустремлённо вытесняет из мозгов всё остальное.

— Вые*ать он тебя опять хочет! — не в силах терпеть чужого идиотизма, нарушила собственные правила Наджиб.

Поскольку конкретно с Ржевским уже несколько раз давала себе слово: даже кончиком ногтя не соваться в его отношения с японками.

С любыми японками. Без деталей и без подробностей.

У каждого свой путь, как говорит узкоглазая. Или, если сказать родным языком, на всё воля Аллаха. Снова без деталей и без подробностей.

— Но я не Настенька! — добросовестно задумалась вслух Норимацу, прислушиваясь к ощущению от чужих рук на своей жопе.

Аналитического аппарата ей в данный момент не хватает, подумала Мадина с сарказмом словами Ржевского. Чтобы проанализировать ВСЕ предпосылки и сделать ПРАВИЛЬНЫЕ выводы.

— Ы-ы-ы! А-а-а! Всё равно, хорошо-то как!

— Стоп, погоди. — До японки начало доходить. — Дим, ты сейчас что, возбудился как мужчина?! — о, дошло.

— И года не прошло, — тихо проворчала менталистка на родном языке, чтобы ненароком не задеть наивную дурёху.

Шу чуть отстранилась и озадаченно посмотрела вниз:

— Ты возбудился! — изумлённо констатировала она в следующую секунду по-японски при виде чужих оттопырившихся штанов. — У тебя вон!.. — назвать своими словами напрягшийся детородный орган собеседника ей, видимо, не позволило утончённое дальневосточное воспитание.

— А-а-а! Ы-ы-ы!

— Два идиота. — Наджиб подошла и решительно хлопнула попечителя раскрытыми ладонями по ушам. — Н-на!

Ржевский тут же пришёл в себя: прекратил судорожно лапать жопу деловой партнёрши, выпучил глаза и огляделся по сторонам:

— А?! Что?! Ой, кажется, в транс непроизвольно соскользнул, — повинился он ненатурально.

— Бей сразу коленом по яйцам в таких случаях, — игнорируя фальшивые оправдания опекуна, серьёзно сказала азиатке Мадина. — Он с божьей помощью как-нибудь оклемается, ну и я пособлю, — куда ж денешься, не калечить же гормонально активного навсегда, — но по крайней мере сразу обозначишь ему личные границы. Иначе он от тебя не отлипнет: когда бабу за жопу схватит, и правда как в транс входит.

Норимацу кивком обозначила благодарность менталистке, чтобы продолжить тупить дальше:

— Дим, я не понимаю. У тебя же вот буквально только что ночью… всё случилось? В чём дело?

— Да когда это было? — отмахнулся блондин. — А организм снова требует.

— Она тоже девственница, если что. — Мадине надоел это непрекращающийся цирк со знаком минус, потому она с чистой совестью сдала японку, даже не колеблясь. — Так что если ты решил в неё нырнуть, просто имей ввиду. Что мимо. А то ты себе, похоже, понапридумывал о девчонке бог невесть чего.

— Ты?! — Ржевский вылупился на напарницу по бизнесу как на материализовавшегося неожиданно дракона. — ТЫ?!

— Да, а в чём проблема?! — наивный цыплёнок, живущий внутри Норимацу, честно силился понять то, что ему пока было не дано.

— Вот это да. — Блондин огляделся по сторонам и запрыгнул на стол, резко впадая в меланхолию. — Вот это поворот. А ведь даже заподозрить было нельзя…

— Я же много тренировалась всю жизнь, — пожала плечами простодушная Норимацу. — Было не до этого. К физиологическим отношениям мужчины и женщины отношусь без фанатизма Наджиб, — Шу кивнула в сторону менталистки, — у нас брак обязательным условием контакта не является.

— О! — взгляд опекуна загорелся нездоровым энтузиазмом.

— Но секс и отношения — это всё-таки не тарелку мисо скушать. Достойного партнёра мне не попадалось, ни с кем ничего пока не было. Так что мой практический опыт конкретно в этом плане действительно нулевой.

— Вопросов больше не имею. — Пелена наваждения в одно мгновение спала с лица Ржевского.

Он превратился в себя собранного, взрослого и расчётливого. В следующую секунду спрыгнул со стола, достал из-за поясного ремня пистолеты (которые сунул туда, чтобы освободить ладони ради жопы азиатки) и зачем-то быстро разобрал оружие в две секунды, разложив детали по столешнице.

Мадина на автомате проверила состояние здоровья поверженных противников (норма, какое-то время все будут без сознания, коллега не считается).

— Дим, а какая проблема? — японке явно не давал покоя сюжет про цыплёнка, самостоятельно отправившегося к лисам.

Хотя саму сказку она, похожа, не слыхала. Потому что решительно подошла и развернула Ржевского за плечи, привлекая внимание.

— Никакой проблемы! — фальшиво оживился тот, непроизвольно скашивая взгляд в сторону, чтобы избежать смотреть в глаза. — Сейчас кое-что проверю и дальше делами займёмся!

— Ты от меня сейчас что-то скрываешь, — спокойно потребовала Норимацу, не отпуская его.

— Дошло, — вздохнула Наджиб, которой бесплатные представления начали изрядно надоедать. А затем понесло и её. — Он переживает лёгкий стресс из-за разрыва между ожиданиями и реальностью, — коварно подсказала менталистка.

— Какой разрыв? — чего у азиатки было не отнять, так это спокойного конструктива во время выяснения любых отношений.

Она абсолютно без негатива уточняла то, чего не понимала.

— Когда ты его обняла, он подумал — опа. Да. Ы. — Иногда и ментала не надо, чтобы кое-кого на чистую воду вывести.

Взгляд Ржевского заметался сильнее.

— После своей эврики он тебе ответил невербальным предложением, — разжевала менталистка дурочке. — За жопу взял то есть.

— А-а-а, — Шу задумчиво свела брови вместе.

— А только что выяснилось, что безнаказанно нырять ему и в тебя не выйдет, — Мадина вбила последний гвоздь в гроб ярко вспыхнувших и так быстро погасших надежд Ржевского.

Потому что, несмотря на всю внешнюю атрибутику, Норимацу-младшая от неё самой технически не сильно отличалась. Хотя взглядами была и посвободнее.

— Дим, я думала, мы этот момент проговорили?! — японка безуспешно попыталась ещё раз поймать взгляд собеседника.

Глаза того запетляли, как матёрый и опытный русский заяц, успешно избегающий охотничьих собак вот уже второй десяток лет. Имеющий кучу потомства, знающий все ходы-выходы в округе и неуловимый, как дождь в пустыне.

— Ди-и-им?! — но и узкоглазой целеустремлённости было не занимать.

Потомок самураев плюнула на приличия и поймала подбородок партнёра по бизнесу:

— Посмотри мне в глаза, — напрямую попросила Шу. — Мы разве не определились? К этому вопросу надо возвращаться повторно?

— Ой, работы много, давай позже, — в интонациях Ржевского явственно проступила столь несвойственная ему суетливость.

С десятого раза до кое-кого дошло, ты смотри.

— Твоя подопечная права? Ты действительно всё-таки хотел меня… — Норимацу старательно расставляла точки над всеми буквами подряд в строке, чтобы не осталось даже тени недосказанности. — Но мы же договорились, нет?!

Мадина первый раз в жизни под влиянием своеобразной компании плюнула на всё: на приличия, на хрупкую чужую ранимость, на законы гостеприимства, на правила этикета — и бессовестно заржала.

С подвывом, вытирая слёзы из глаз, задыхаясь и морщась от рези в животе.

Затем плюнула повторно и добавила вслух, что чувствует и думает, матом.

Попутно: вот и дожились. Ржевский сквернословить перестал (по крайней мере, пытается), а ей почему-то категорически перестало хватать пристойного словаря. Когда он рядом.

— Я не понимаю. — Японка искренне развела руками, выпуская наконец плечи партнёра по бизнесу и по-прежнему безуспешно пытаясь поймать его взгляд. — Мы это обсуждали, — она загнула один палец, требовательно подступая ближе. — Ты согласился со всеми моими аргументами, — второй палец. — У нас есть общая серьёзная цель, — третий. — Твоё слово крепче гранита, — четвёртый.

— Вот ты наивная курица, — у Наджиб больше не было сил терпеть эту муку.

Теперь она хорошо понимала зрителей, которых убедительная игра актёра на сцене заставляет вмешиваться в спектакль, пытаясь то ли остановить злодея, то ли спасти красавицу.

— Шу, знаешь, а я тебя даже люблю. — Решительно объявила вслух менталистка. — Таких замечательных эмоций, которые я испытываю вместе с тобой, в другом месте в нашей жизни не водится.

— Поясни?

— Я тебе вечером объясню, дома. Под чашечку чая, наедине, по девичьи, — пообещала Наджиб. — Как менталистка и целитель в одном лице, которая профессионально понимает, как работает психика человека. Даже такого, как наш, г-хм, мужественный и всегда готовый к интиму спутник. С первой встречной. И со второй тоже. И с обеими одновременно.

— Дим, договорённости нельзя пересматривать в одностороннем порядке задним числом, — японка решила, что высказала не всё. — Посмотри мне в глаза: я хочу знать, что могу положиться на твоё слово во всех без исключения аспектах.

Лицо Ржевского озадаченно закаменело.

Наджиб их снова перебила конским ржанием.

— Сейчас сдохну, — пообещала Мадина азиатке, перестав всхлипывать через долгую минуту. — Умоляю, завязывай.

— ???

— Выяснять отношения завязывай! — а затем она неожиданно для себя в два слова рассказала сказку про лисью нору и птенчика в ней. — Вот это ты и есть! Давай, попробуй убедить его логикой кое-чего не делать, если кочерыжка давно поднялась!

Следующую четверть минуты Наджиб насмешливо смотрела по очереди на двоих клоунов.

Ржевский то краснел, то багровел, старательно полируя взглядом свою обувь.

Норимацу твёрдо смотрела на него с короткой дистанции, ожидая комментария и не собирась отступать.

— Это какой-то гротеск, — комментарии менталистки никому не были нужны, но и молчать сил не было. — Кстати, у нас гости.

До чего же хорошо, когда дурацкий спектакль прерывается снаружи.

— Что происходит?!

— Что случилось?!

Это были родители Шу. Японцы влетели, спотыкаясь и заполошно оглядываясь по сторонам.

— Слава Тебе за неизбывную милость Твою, — проворчала Мадина, адресуя благодарность Тому, Кого не видно, но Кто присутствует всегда и везде.

Охота провалиться сквозь землю: давно себя так сильно последней сволочью не чувствовал.

Поскорее бы разобраться со всеми делами да присесть на часик пошептаться с аль-Футаим: спинным мозгом чую, она может помочь. Советом, анализом, какими-нибудь готовыми схемами.

Не хватает мне своего ума сейчас в себе разобраться.

Ну нравится мне Шу как женщина! Профессионалки её ночью (я только что понял) — это неплохо, НО.

Но они не для души, исключительно для тела.

А у меня то ли запросы растут (и одного механического трения известными местами уже недостаточно), то ли девчонки вокруг меня собрались такие классные, что планка моих потребительских запросов выросла.

Теперь не только пупками друг друга массажировать хочется. Охота ещё, чтоб сердцу было так же хорошо, как стало, когда Шу меня первая обняла.

А с другой стороны посмотреть: да, Шу мне очень нравится и сердце так и поёт, когда она рядом и улыбается. Но и Наджиб мне тоже нравится — по-своему! Она тоже классная!

С юмором, сильная личность, много всякой фигни про мозги знает. Видела немало (даром что девчонка и маленькая), сиськи тоже огого. Про жопу и вовсе молчу — одни восклицательные знаки.

И аль-Футаим мне нравится, если быть с собой до конца честным. Своими плюсами, тем, что мудрая не по годам, сиськи и жопа — вылитая Наджиб.

Если опираться на цифры, то логика подсказывает: возможно, список из трёх пунктов не окончен. Три мне уже нравятся ужас как сильно, сам я молодой — что, если завтра понравится четвёртая? Пятая?

Шестая?

С математикой я дружу, про бесконечность знаю хорошо.

Но тогда получается, порхать можно бесконечно? А что с первыми тремя делать? Бросать — не вариант, обеспечивать всех — дедовым цугундером можно не отделаться.

В общем, запутался. Надо к аль-Футаим на психотерапию — глядишь, чего и подскажет…

А после грустных глаз японки и её вопроса о твёрдости моего слова настроение вообще пропало. Не скажешь же ей в ответ, что не обещал я словом Ржевского за жопу её не хватать!

Особенно когда она сама первая всем, чем нельзя, ко мне прилипла: система гормональной регуляции на то и существует, чтобы на такие вот контакты автоматически, без мозгов реагировать!

Так и называется в теории: система репродукции человека!

Гнома, эльфа тоже, но нет здесь первородных рас, можно остановиться на людях.

Что делать, если естество решительно возражает против противоестественных самоограничений? Вопросы, вопросы. Далия — единственная надежда разобраться.

— Что происходит?!

— Что случилось?!

Родители Шу появляются как нельзя вовремя.

И слава богу: действовать практически у меня получается лучше, чем копаться в себе.

Японка коротко шепчет мне на ухо по-русски:

— Все вопросы между собой откладываем на потом, — затем берёт меня за руку, становится рядом и переходит на японский. — Мама, папа, нам нужно серьёзно поговорить.

— Шу, у меня к тебе гигантская просьба, — Наджиб как обычно не заморачивается этикетом. — Давай мы всех пленных сдадим твоим родителям, а сами закончим с Трофимом Барсуковым? Поедем заканчивать, — она с намёком стреляет взглядом в сторону выхода.

Японка на мгновение подвисает. Её рука даже мою ладонь начинает сжимать сильнее.

— Здесь угроза раскрыта, — поясняет подопечная, пренебрежительно кивая на тела под ногами. — Обезврежена, купирована, теперь только раздать по заслугам. Твои без нас справятся.

— М-м-м.

— А вот что с дедом Дмитрия происходит, — Мадина закатывает глаза в потолок и решительно направляется к двери.

— Никто никуда сейчас не пойдёт. — Отец Шу, оказывается, тоже говорит по-русски.

Он становится в проёме, загораживая дорогу.

— Сейчас будет очень больно, если не отойдёшь. — Холодно обещает ему менталистка. — На тебе защит якудза нет, с тобой будет гораздо короче и драматичнее. Тем более что, — они на мгновение замирают, она всматривается ему в переносицу, — ты и сам не понимаешь, во что пытаешься вмешаться. ОТОЙДИ!

— Погодите. — Мать Шу придерживает супруга. — Меня зовут Норимацу Нозоми, с кем имею честь?