Ривермонтский Большой приз

ГЛАВА 3 Ривермонтские скачки

(Суббота, 14 апреля, 1 ч. 10 м. дня)

Наставить радио оказалось довольно просто. Из маленького чулана Снид выкатил деревянную подставку в два квадратных фута. На нее он поставил телефон, связанный с громкоговорителем. Как я узнал позже, это был особый аппарат, предназначенный для того, чтобы каждый, кто находился в комнате, мог отчетливо слышать все, что передавалось по телефону. К громкоговорителю была прикреплена черная металлическая коробка с выключателями.

— Я обыкновенно пользовался наушниками, — сказал Гарден, когда Снид выкатил подставку и поставил ее к стене.

Лакей затем принес карточный стол и раскрыл его. На него он поставил другой телефон обычного французского типа. Этот телефон был соединен с добавочным штепселем на стене. Когда были поставлены оба аппарата и громкоговоритель, Снид принес еще четыре карточных стола, и расставил их по гостиной. У каждого стола он поставил по два складных стула. Потом он достал большой желтый конверт, по-видимому, только что прибывший по почте, и, вскрыв его, вынул пачку больших печатных листов. Их было пятнадцать. Он положил по три на каждый из карточных столов. Два отточенных карандаша, коробка папирос, спички и пепельница дополняли экипировку каждого стола. На столе с телефоном лежала маленькая затасканная записная книжка. Наконец, Снид открыл дверь в маленький низкий шкаф в углу комнаты, в котором оказался миниатюрный бар.

Печатные листы оказались воспроизведением тех программ, которые раздавались на скачках, с той разницей, что все они были напечатали на одном листке. В заголовке каждого столбца были номер и дистанция скачки, а после названия лошадей указывался их вес. В четвертом заезде разыгрывался Ривермонтский Большой приз, и я приведу все, что сообщалось о нем в программе:

Когда Снид все устроил, он направился к выходу, но остановился в дверях. Гарден усмехнулся и, сев за стол с телефоном, раскрыл записную книжку и взял карандаш.

— Что же, Снид, — сказал он. — На какой лошади вы хотите сегодня потерять свои заработанные деньги?

— Если вы ничего не имеете против, сэр, я хотел бы рискнуть пятью долларами на Флирта.

Гарден сделал отметку Флирту.

— Отлично, Снид. Записал вас на Флирта.

— Благодарю вас, сэр, — сказал лакей и удалился.

— Первая скачка сегодня, — сказал Гарден, — в 2 ч. 30 м., — он снял трубку и вызвал номер. — Алло, Лекс, — сказал он, — жду сведений. И, положив трубку обратно на подставку, он повернул выключатель. Из громкоговорителя раздался отчетливый голос:

«О, К. Б, 2, 9, 8».

Затем что-то щелкнуло, и после некоторого молчания голос продолжал:

— Приготовьтесь! Сейчас в точности час и тридцать минут. Сегодня скачки в трех местах. Первые — Ривермонт. Затем Техас и Кольд Спрингс. Начинаем с Ривермонта. Погода ясная, дорога отличная. Начало в 2 ч. 30. Первый заезд… Голос перечислил всех участников первого, второго и третьего заездов, особо выделив заезд № 4.

«Внимание!.. Ривермонтский Большой приз»…

Покончив с четвертым, пятым и шестым заездами, голос умолк. Гарден внимательно слушал и быстро записывал сообщаемые данные на напечатанные листы. После некоторого молчания голос продолжал:

— Теперь мы переселяемся в Техас! В Техасе погода облачная, дорожка посредственная. В первом заезде…

Гарден наклонился вперед и повернул выключатель.

— Кому дело до Техаса? — заметил он небрежно. — Здесь никто не ставит на этих коз? Кольд Спрингс я послушаю позднее. Почему бы вам не взять Вэнса и мистера Ван Дайна наверх и не показать им сад на крыше? — обратился он к своему кузену. — Они могут заинтересоваться вашим убежищем на крыше, где вы слушаете голос Рока. Снид, наверное, уже вам все устроил.

Свифт быстро поднялся с места.

— Буду очень рад, — сказал он. — Ваши манеры, Флойд, меня сегодня несколько раздражают, — и он повел нас через переднюю и вверх по лестнице в сад на крыше дома. Хаммль, устроившийся в кресле с виски и содой, остался внизу с хозяином.

Лестница была узкая, полувинтовая, и она вела вверх прямо из коридора около парадного входа. Оглянувшись в сторону гостиной, я заметил, что эту комнату совершенно не было видно из того угла передней, где была лестница. Я упоминаю об этом, так как этот факт сыграл весьма определенную роль в трагических дальнейших событиях.

В конце узкой лестницы мы повернули в коридор в какие-нибудь четыре фута шириной, и затем вошли в большую комнату — единственную комнату на крыше. Это был просторный, хорошо оборудованный кабинет с высокими окнами со всех четырех сторон. Профессор Гарден, как сообщил Свифт, пользовался им как библиотекой и лабораторией. Рядом с дверью в эту комнату, в левой стенке коридора, была другая дверь, которая, как я узнал позже, вела в маленькую кладовую-чулан, в которой профессор хранил свои материалы.

Посредине коридора направо открывалась большая дверь на крышу. Дверь была открыта, т. к. день был ясный и теплый. Свифт провел нас в один из самых красивых садов, какие устраиваются на крышах небоскребов. Он занимал окало полутора тысяч квадратных футов и помещался прямо над гостиной, кабинетом и приемной. В центре был красивый скалистый бассейн. Вдоль низкой кирпичной балюстрады росли вечнозеленые растения. Перед ними были клумбы с крокусами, тюльпанами и гиацинтами. Часть сада около квадратного кабинета была покрыта полотняным навесом пестрых цветов, и под этим навесом были расставлены садовые кресла и кушетка.

Мы ходили по саду, курили; Вэнс подходил к краю дома и, наконец, уселся в кресле. Свифт и я присоединились к нему. Свифт каждую минуту становился все более рассеянным. Опираясь на балюстраду, он смотрел на Риверсайд Парк, потом вдруг он выпрямился, вернулся к нам, поглядел на часы и сказал:

— Давайте, лучше спустимся. Уже скоро начнутся скачки.

— А где же это ваше святилище, о котором упоминал ваш кузен? — спросил Вэнс.

— О, это! — сказал Свифт. — Это то маленькое красное кресло около столика. Я не понимаю, почему Флойд об этом так болтает. Меня внизу всегда дразнят, если я проигрываю, и это меня раздражает. Я предпочитаю быть один, когда я узнаю результаты.

— Вполне понятно, — сказал Вэнс.

— Видите ли, — продолжал Свифт. — Я ставлю на лошадей из-за денег. Остальные — там внизу — могут шутя проигрывать крупные суммы, но мне как раз очень нужны деньги. Конечно, я знаю, что это чертовски ненадежный способ добывать деньги. Но, по крайней мере, тут или сразу выигрываешь, или сразу проигрываешь.

Вэнс подошел к маленькому столику, на котором стоял телефон. На нем вместо обыкновенной трубки висел плоский диск, который можно было при помощи стальной дуги прикреплять к голове.

— Ваше святилище хорошо оборудовано, — сказал Вэнс.

— О да. Этот аппарат соединен с нижним телефоном. Есть штепсель для радио, а другой — для электрической кухни. Все удобства, как в гостинице.

Он снял телефон с крючка и прикрепил его себе к голове.

— Еще в Ривермонте ничего не делается, — пробормотал он. — Во всяком случае, лучше пойдемте вниз, — и он вышел через дверь снова в коридор.

Спустившись в гостиную, мы застали там еще двух человек — мужчину и женщину. — Мужчина был некий Сесиль Крун, лет тридцати пяти, худощавый, безукоризненно одетый, с правильными чертами лица и узенькими навощенными усиками. Он был светло-белокурый, и глаза его имели холодный стальной блеск. Женщина — по имени Мэдж Уезерби — была примерно тех же лет, как Крун, высокая, стройная, с подчеркнутой тенденцией к театральности. Ее щеки были накрашены почти так же густо, как и губы. Ее веки были подведены зеленым, брови выщипаны и заменены карандашной чертой. Она все же не была лишена своеобразной привлекательности.

Свифт прошел к столу, за которым сидел Хаммль, снял очки, вытер их, достал один из печатных листов и проглядел список участников скачек.

— Выберите себе стол, Вэнс, — сказал Гарден, — первый заезд начнется минут через десять. Вэнс прошел к столу около Гардена, сел за него и достал из кармана блокнот, где были записаны ряды названий и цифры. Результаты его изысканий в прошлую ночь на основании данных о прежней карьере лошадей.

— Теперь уже недолго, — сказал Гарден, прикладывая трубку к уху. — Лекс повторяет Кольд Спрингс и Техас для запоздалых игроков.

Крун прошел к маленькому бару, намешал два напитка и поставил один из них перед мисс Уезерби.

— Скажите, Флойд, — спросил он Гардена. — Зелия сегодня придет?

— Непременно, — ответил Гарден. — Она была совершенно взволнована, когда телефонировала сегодня утром. Только и говорила о тренерах, жокеях, боях и прочих источниках ложной информации.

— Ну, почему же? — раздался с порога живой женский голос. В комнату вошла красивая девушка и остановилась подбоченившись на пороге. — Я решила, что не сумею сама выбрать своих фаворитов. Так почему же мне не обратиться к другим? Флойд, старина, у меня чудные данные о первом заезде на Ривермонтских скачках! И не от конюха, а от одного из лакеев в ресторане.

Девушка вошла в комнату и остановилась, увидя Вэнса и меня.

— Кстати, Зелия, — сказал Гарден, — позвольте представить вам мистера Вэнса и мистера Ван Дайна… — Мисс Грэм.

Девушка драматически отшатнулась и схватилась руками за голову.

— О небо, защити меня! — сказала она. — Фило Вэнс, детектив? Что это — обыск?

— Не бойтесь, мисс Грэм, — сказал Вэнс, улыбаясь. — Я соучастник в преступлении и я увлекаю за собой мистера Ван Дайна.

— Это не особенно мило в отношении мистера Ван Дайна, — отозвалась девушка. — А кто бы о вас знал, если бы не он?

— Признаю, что я был бы никому не известным и невоспетым, — ответил Вэнс. — Но я был бы более счастливым человеком, безвестным, но свободным духом.

Зелия Грэм улыбнулась и затем слегка надулась.

В эту минуту Гарден, слушавший у аппарата, объявил:

— Поступает новое сообщение — вот. Слушайте!

Он повернул выключатель, и снова раздался голос:

«Начинается выезд в Ривермонте. Вот новая оценка 20, 6, 4…»

Гарден закрыл громкоговоритель.

— Ну, — сказал он, — решайте скорее, осталось только две минуты. Есть еще клиенты? На кого вы хотите поставить, Зелия?

— О, я действительно ставлю, — ответила мисс Грэм. — Его дают по 10 на 1. Я ставлю 50 в ординаре и 75 в двойном на Топ-Спид.

Гарден быстро записал в книжку.

— Я ставлю на Сару Беллум, — сказал Хаммль. — 25 в обоих случаях.

— А я ставлю 20 на Мун-Дэш в двойном, — сказала мисс Уезерби.

— Еще кто-нибудь?

— Мне дайте Мисконстрью 50 в ординаре, — сказал Крун.

— А вы, Вэнс?

— Я, пожалуй, поставлю сотню на Блэк Ревель в двойном.

Гарден повернулся к кузену:

— А вы, Вуди?

Свифт покачал головой:

— Не в этом заезде.

— Приберегаете все для Хладнокровия? Отлично. — Гарден взялся за телефон на столе и вызвал номер. — Халло, Ханникс, это Гарден. Вот вам для первого заезда. Топ-Спид — полсотни и 75. Сара Беллум — 25 в двойном. Мун-Дэш — 20 в двойном. Мисконстрью — 50 в ординаре. Блэк Ревель — 100 в двойном. Ну, вот, это все.

Он повесил трубку и снова включил громкоговоритель.

— «Они у столба, Топ-Спид брыкается. Его поставили сбоку. Вот. Они тронулись. В 2 ч. 32… На четверти Топ Спид впереди на корпус. Сара Беллум впереди на полкорпуса. Блэк Ревель на корпус впереди Топ-Спид… У старта Блэк Ревель впереди на корпус. Фистикэфф — на голову впереди Сары Беллум и перегоняет…. Выиграл Фистикэфф. Блэк Ревель — второй. Сара Беллум — третья. Числа 4, 7, 3…

— Ну, ну, ну, — сказал Гарден. Это была неплохая скачка для Ханникса. Даже наши два выигравших весьма немного выручили от старой лисицы! Хаммль кое-что выиграл, но ему надо вычесть пятьдесят долларов. Вэнс вероятно, столько же выиграл, сколько проиграл на Блэк Ревель. А как же ваш конь, Зелия? О, доверчивое дитя! Неужели вы никогда не научитесь?..

— Что же, во всяком случае, — протестовала девушка, — разве Топ Спид не был на целый корпус впереди? Идея у меня была правильная.

— Конечно, — сказал Гарден. — Топ Спид честно постарался. Но, пожалуй, ему следовало бы участвовать в бегах для двухлеток.

Голос из громкоговорителя снова зазвучал:

«Официальные данные о Ривермонте. Тронулись в 2 ч. 32 с половиной. Выиграл № 4, Фистикэфф. Вторым № 7 Блэк Ревель. Третьим — № 3 Сара Беллум. Время пробега 1 минута 24 секунды. Вот выдачи: Фистикэфф 5д. 60, — 3д. 10, — 2д. 90. Блэк Ревель 3д. 90 — 3д. 20. Сара Беллум — 5 д. 8. Второй заезд начинается в 3 ч. 5. Теперь переселимся в Кольд Спрингс»…

Гарден закрыл громкоговоритель.

— Ну, Вэнс, — сказал он, — вы одни выиграли в первом заезде, а вы, Лоу, потеряли два доллара с половиной.

Так как никто не интересовался Техасом и Кольд Спрингс, настало затишье между скачками. Начались разговоры. Собравшиеся то и дело подходили к маленькому бару. Несмотря на поверхностную весёлость собравшихся, я ощущал какое-то крайнее напряжение, точно чего-то ждали. Я, например, заметил, что Зелия Грэм от времени до времени подходила к Сесилю Круну и Мэдж Уезерби и говорила с ними вполголоса. Раз все трое вышли на узенький балкон около северной части гостиной.

Свифт был то истерически весел, то подавлен и часто подходил к бару. Один случай со Свифтом меня очень поразил. Я заметил, что он и Зелия Грэм ни разу не заговорили друг с другом за все время, пока они были в гостиной. Раз они столкнулись около стола Гардена, и каждый как бы инстинктивно отшатнулся. Гарден склонил голову набок и сердито заметил:

— Что же, вы теперь друг с другом не разговариваете? Будет у вас вечная вражда? Почему бы вам не поцеловаться, не помириться и не разделить общей веселости?

Мисс Грэм никак на это не отреагировала, а Свифт бросил на кузена негодующий взгляд. Гарден кисло улыбнулся и пожал плечами. Даже Хаммль при его благодушии, казалось, чувствовал себя не по себе и то и дело посматривал на Круна и мисс Уезерби. Раз, когда Зелия Грэм находилась у их стола, он поднялся, подошел к ним и громко хлопнул Круна по спине. Разговор мгновенно смолк, и Хаммль заполнил возникшее молчание каким-то плоским анекдотом про скачки в 1890 г.

Второй заезд на Ривермонтских скачках дал собравшимся лучший результат, чем первый. На этот раз проиграл только Крун. В третьем заезде никто не выиграл. Свифт вообще во всех трех случаях не делал ставок.

Следующий заезд, четвертый, который должен был начаться в 4 ч. 10, был розыгрышем Ривермонтского Большого приза. И когда Гарден закрыл громкоговоритель после третьего заезда, я почувствовал, как в комнате создалась наэлектризованная атмосфера.