Робинзоны космоса

Глава 14 Самолет

Прошло еще около полугода. В общей сложности мы прожили на Новой Земле около пяти земных лет, или, как подсчитал Михаил — около трех с половиной местных лет. Верхнезаводск преображался. Он превратился в оживленный промышленный центр с населением в три с половиной тысячи человек. Дома уже продвинулись далеко за городские стены, потеснив поля с пшеницей и картофелем. В самом городе появилась клиника, школы и даже зародыш университета. Работал и механический завод, выпускавший достойные клоны автоматов Калашникова, пистолетов Макарова, патроны к ним и сносные мотоциклы.

Изменился и Порт-Артур. В нем проживало полторы тысячи человек, а на верфи достраивался более быстроходный корабль, нежели «Ришительный». Мне не терпелось продолжить исследования.

Но и пока время не проходило даром — я смог систематизировать оставшиеся у нас книги, информацию в компьютерах, значительная часть которых, объединенная сетью, разошлась по государственным учреждениям Верхнезаводска и Порт-Артура. Интересный момент — почти у каждого в компьютере была копия книги Константина Костина «402 метра». Но я, признаться, перечитав ее два раза, так и не понял причины популярности.

Еще одна странность — столь любимый Михаилом сериал Star Trek. Я пересмотрел его весь, и задался одним вопросом — как в толерантной Америке могли выпустить на экраны такой расистский материал? Посудите сами — есть Федерация. Добрая, справедливая, и, конечно, созданная землянами. И есть инопланетяне — жадные, жестокие, глупые. И их внешность… фактически — простой, земной человек, но с рядом физиологических отклонений! Таким образом получается, что люди — высшая раса, а остальное население вселенной — психически нездоровые калеки? Верхом политкорректности можно считать чернокожего вулканца Тувока. Вот с ним американцы явно перегнули палку…

Вещало радио и телевидение, работала телефонная сеть. Электростанция с лихвой обеспечивала нас электроэнергией, поля — пищей, заводы — продукцией, а горы — металлами и углем. Каждый месяц железнодорожный состав с цистернами-нефтевозами отправлялся к нефтяному месторождению, где жило и трудилось пятьдесят три человека. Скважина истощалась, но причин для беспокойства не было. Молодцов, став министром геологических изысканий, нашел еще один нефтеносный район, гораздо более богатый.

Мы даже начали строить свободный от промышленности поселок на берегу Волшебного озера. Понятно, что дома там были не для всех…

В общем если бы не два солнца, три луны и случайные встречи со скагами, можно было бы подумать, что и не было никакой катастрофы, и мы по-прежнему находимся на старушке Земле. Казалось, что ничего сверхсерьезного и суперважного уже не может произойти, но у жизни, как это обычно бывает, были припасены свои сюрпризы на тот случай, если человек расслабится.

Этим памятным вечером я сидел за столом на втором этаже своего дома в Верхнезаводске, и изучал эскизы банкнот, некоторым из которых повезет стать основным платежным средством на Новой Земле. Я как раз добрался до сторублевой купюры, выбирая между изображением пика Грачева и Волшебного озера, как вдруг меня побеспокоила Марина.

— Внизу кто-то разговаривает, — прошептала она.

— Да быть не может, — отмахнулся я. — Это, наверно, на улице.

— Да точно — внизу, — стояла на своем моя жена.

Желая доказать ей обратное, я подошел к окну и распахнул его, прислушиваясь. Снаружи было темно и тихо. Город спал.

— Вот видишь, — улыбнулся я. — Тебе показалось.

— Нет! Вот, опять.

Действительно, снизу доносились какие-то звуки. Выругавшись, я достал из ящика стола пистолет, и, стараясь не шуметь, начал спускаться по лестнице. Дожили! И тут появились грабители! И кого грабят? Министра культуры и просвещения! А может, это экстремисты, которые пытаются захватить власть? А ведь мы еще даже не успели приступить к коррупции!

Водя стволом пистолета, я спустился вниз. На первом этаже было темно, тихо и пусто. Показалось что ли? Но голоса повторились.

— Тьфу, черт! — выругался я. — Это же радио!

И тут меня словно по башке ударило. Кто может меня вызывать в такой час? Как пить дать — или война, или еще что похуже. Я подбежал к радиоприемнику. Эфир молчал. Через окно я видел небо, усеянное звездами. И вдруг из динамика прозвучал голос:

— Here is Foxtrot Michael One, calling New-New-York… Here is Foxtrot Michael One, calling New-New-York…

Тишина. И опять.

— Here is Foxtrot Michael One…

Звук был очень чистым, без помех. Видимо передающая станция находились совсем рядом.

— Слушай! — воскликнула Марина.

Я замер, затаив дыхание. Что-то тихо жужжало, напоминая шмеля.

— Самолет?

Я подбежал к окну. Среди звезд мигнул зеленый огонек, затем — красный. И опять. Опознавательные знаки гражданского воздушного судна! Я метнулся к аппарату.

— Foxtrot Michael One, Foxtrot Michael One, who are you? — кричал я в передатчик. — Foxtrot Michael One, who are you? Here New Russia!

Я услышал приглушенный возглас и ответ на приличном русском, но с сильным американским акцентом.

— Говорит самолет ФМ-1. Где вы находитесь?

— Прямо под вами! Сейчас пущу сигнальную ракету.

Марина услужливо протянула мне ракетницу. Я распахнул окно, и выставив ствол наружу, нажал на спуск. Хлопнув, красный огонек взвился ввысь. Залаяли собаки. В соседних домах начал зажигаться свет, но главного я добился — теперь самолет кружил прямо над нашими головами.

— Вижу вас. Ночью садиться опасно. Мы прилетим позже. Сколько вас и кто вы?

— Около пяти тысяч, все русские. А вас?

— В самолете пятеро, в Новом Нью-Йорке — двенадцать тысяч человек. Американцы, норвежцы, японцы… в общем, много кого. Оставайтесь на той же частоте, мы будем вас вызывать.

— Давно в полете?

— Пять часов. Вылетели на разведку. Днем вернемся к вам.

И эфир замолчал. Умывшись и хлопнув кружку кофе, я бросился будить дядю. Но он уже проснулся и сам — моя ракета навела шороху в городе. Когда я выскочил из дома, в конце улицы уже маячили фарами милицейский бронированный Урал и командирский УАЗик, из которого и вышел полковник. А пятью минутами позже прибыл еще один кортеж с Семеновым.

Новость расползлась по Верхнезаводску молниеносно. Мы едва дождались рассвета. Поутру, перегородив движение по трассе к Порт-Артуру, мы выложили белую стрелу, подогнали пожарную машину, карету скорой помощи, и приготовили дымовые шашки.

— Ну, что? — поинтересовался я, забравшись в бронетранспортер, где Марина дежурила у приемника.

— Пока ничего, — развела она руками.

— Да не приснилось же нам все это?

В ожидании прошло два часа. Многочисленные зеваки рассосались, осталось человек сто — не больше. И вот наконец:

— ФМ-1 вызывает Новых Русских. ФМ-1 вызывает Новых Русских.

Дядя что-то невразумительно пробурчал, но его тон не оставлял сомнений, что это «что-то» было еще и весьма неодобрительным.

— Новая Россия слушает, — произнес я в микрофон. — Говорите! Прием!

— Мы летим над архипелагом островов близ экватора. Два мотора отказали, вернуться, по всей видимости, не сможем. Связь в Новым Нью-Йорком потеряна. Слышим вас плохо. На тот случай, если мы погибнем — вот координаты Нового Нью-Йорка.

Здесь летчик назвал несколько цифр, которые астрофизик тут же записал.

— Где вы находитесь сейчас? — спросил Миша у американца.

Аэронавт назвал еще несколько цифр. Я оттолкнул парня от приемника.

— У вас есть оружие?

— Ха, есть ли у Техасца оружие! — последовал ответ.

— Замечательно! Постарайтесь сесть. Мы вас найдем. Главное — не выходите из самолета, не ешьте незнакомых фруктов.

— На строгом пайке провианта нам хватит на пару недель, — ответил американец. — К тому же мы — пилоты USAF, выживем как-нибудь.

— Ну-ну, — сомнительно покачал головой дядя.

— А, еще — и остерегайтесь медуз! — добавил я.

— Каких еще медуз?

— Увидите — поймете.

— Третий мотор отказал! Идем на экстренную…

Передача оборвалась. Мы ждали. Вокруг снова образовалась толпа. Прошло десять минут. Еще десять минут. Полчаса.

Американцы заговорили только через час.

— Мы посадили машину. Самолет сильно поврежден, но все живы. Аккумуляторы сильно разряжены, так что будем подавать только позывные два раза в сутки.

— Наши-то координаты какие? — завопил Родин в передатчик.

Пилот, пошелестев бумагами, назвал цифры.

— Вот зачем тебе это? — проворчал я. — Ты не знаешь, где мы находимся?

— А ты знаешь, какой меридиан они приняли за ноль? — возразил Миша. — Или хочешь всю параллель обшаривать?

Я немедленно выехал в Порт-Артур. Маленький кораблик «Адмирал Колчак» уже был на плаву, правда без вооружения, силовой установки и подводных крыльев. Я планировал поставить на него паровую турбину, спецификации которой уже были на заводе. С ней расчетная скорость крейсера составляла порядка 40–45 узлов. Но пришлось довольствоваться тем, что есть. Мы в рекордные сроки — всего за пять дней, демонтировали дизель с тепловоза и установили его на судно. Скорость составляла всего 20 узлов, увеличив наше путешествие минимум в два раза. Но другой вариант — подождать три-четыре месяца, пока на заводе изготовят и соберут турбину. Столько американцы точно не протянут.

Вооружение «Адмирала Колчака» состояло из двух шестиствольных ракетных установок, значительно большего калибра, чем наше первое творение: одна — на носу, вторая — на корме. И 12,7-миллиметрового пулемета на платформе у мостика.

Пока мы готовились, Семенов, взяв «Ришительный», уже отбыл в Новый Нью-Йорк.

Я набрал в экипаж судна двадцать человек, включая Родина, Белкина и Молодцова, мы погрузили продовольствие, закрепили на палубе испытанный в боях БТР-80, и отплыли. Тихим ходом прошли по реке. На выходе из устья Урала я послал позывные. Экипаж самолета отозвался. В ту же минуту «Адмирал Колчак» покачнулся на волне — мы вышли в открытое море.

На четвертый день вдали показалась земля, хотя мы все время шли одним курсом. Вероятно, материк здесь изгибался, или это был какой-то остров. Мы приближались к экватору. Жара стояла нестерпимая — термометр в тени показывал 42 градуса. Обшивка бронетранспортера накалилась до такой степени, что кузнец кипятил чайник прямо на нем. Палубу обливали водой ежечасно.

Я связался по радио с Верхнезаводском. Дядя сказал, что, несмотря на все усилия, установить связь с Новым Нью-Йорком пока не удалось. Тогда я вызвал Семенова. Он проделал уже около трети пути до города американцев.

На восьмой день пути на горизонте показались острова — где-то здесь и разбился самолет. По словам пилота на острове был лес и горы, но под эти признаки подходили все острова. Провиант у американцев подходил к концу — нам следовало торопиться.

После полудня Миша ворвался в мою каюту, и вытащил меня на палубу. Я изо всех сил сопротивлялся — внутри была хоть какая-то тень. Но сразу забыл про жару — над одним из островов поднимался дымовой столб.

Я связался с американцами, уточнить — не они ли развели костер, чтобы привлечь наше внимание. Оказалось — нет. Тогда я спросил, не видят ли они дым. И на этот вопрос ответ был неутешительным — вокруг слишком густая растительность, чтобы видеть хоть что-то. Но попросили поторопиться.

Что же… Кинжай говорил, что их предки пришли с юга, из-за большой воды. Похоже на этих островах и живут предки наших знакомых скагов. Помня, чем началось наше знакомство с чертями, я приказал удвоить посты и выдать экипажу автоматы.

Мы еще полтора дня искали нужный нам остров. Аэронавты во всю матерились по радио, недоумевая, как можно не найти четвертый с севера большой остров. Нет, маленькие острова они не считали. и на кадрах аэрофотосъемки их слишком много, чтобы попытаться сосчитать. Плюс была облачность, потому сколько маленьких островов — они не знают. Но клянутся демократией, что если считать только большие острова, то они на четвертом с севера. И вообще у них кончается провиант, и осталось только две таблетки для обеззараживания воды.

Меня уже подмывало утопить судовой журнал, и по возвращении отрапортовать, что нашли только трупы. Но под вечер мы увидели остров, наиболее подходящий под описание. Однако берег нас разочаровал: деревья поднимались прямо из моря, толпились на илистых топких, отмелях, где кишели неведомые гады, а воздух был отравлен невыносимо зловонными испарениями. О высадке не могло быть и речи.

Мы поплыли вдоль побережья, отыскивая местечко погостеприимнее, и через несколько километров достигли устья мутной реки. Несмотря на быстрое течение, нам удалось в него войти и подняться километров на пятнадцать. Но и здесь илистые наносы окончательно преградили нам путь.

Вокруг на заболоченных берегах шевелились, хлюпали и шипели в тине омерзительные, почти протоплазменные создания. Странные серые или ядовито-зеленые кучи живого студня амебовидными движениями переползали из лужи в лужу. Мы задыхались от запаха гнили; термометр показывал +48 в тени! Когда настала ночь, берега осветились фосфоресцирующими пятнами разных цветов, размеров и форм, которые медленно передвигались в удушливом мраке.

После долгих поисков мы обнаружили на правом берегу скалистый выступ, на котором, по-видимому, не было живых существ. «Адмирал Колчак» пристал к нему. Мы пришвартовали судно канатами, вбив в мягкий сланец железные клинья. С борта на берег лег бревенчатый помост, по которому броневик осторожно съехал на сушу.

— Кто пойдет? — спросил Миша. — Ты, я, Паша и Дима?

— Ты и Дима останетесь, — возразил я. — На «Адмирале Колчаке» должен остаться хоть кто-то, кто сможет довести его до порта. И достойный механик. Белкина я брал именно как механика.

Взяв с собой, кроме геолога, еще одного матроса, я вызвал самолет. Узнав, что мы наконец нашли нужный остров, американцы завопили от радости.

— Будем у вас часа через два, — проинформировал я их. — Если у вас осталось горючее — зажгите костер. Дым будет служить отличным ориентиром.

Я проверил напоследок автомат. Зарядил подствольный гранатомет. Загнал патрон в патронник Стечкина, и, убрав пистолет в кобуру, забрался в башню к пулеметам. Паша сел за штурвал, матрос устроился в десантном отделении, и мы тронулись в путь.