Робинзоны космоса

Глава 8 Порядок

Вечером в деревенском клубе состоялось первое заседание Академии наук Новой Земли. Если честно, большинству селян на него было плевать, да уже и на катастрофу тоже. Они жили, по большому счету, как и прежде. Ну, разве что без телевизора и интернета. Так что зал бы практически пустой. На кафедру, над которой все еще висел советский, красный, серпастый и молоткастый флаг, поднялся Михаил.

— Вот теперь, уважаемые ученые заседатели, я, на основе расчетов и наблюдений, могу представить вам более полную информацию о планете, на которой мы оказались, и которую мы называем Новой Землей. Ее окружность по экватору составляет порядка сорока пяти тысяч километров, ну плюс-минус. Сила тяготения — чуть более Земной, около 1,05. У планеты три спутника — Урал, Луна и Челяба, расстояние до которых мною вычислено пока очень приблизительно — настолько приблизительно, что и говорить нет смысла. Далее… я был прав! Прав в том, что второе солнце, большое и красное, которое мы назвали Аресом, на самом деле не звезда, а планета на внутренней от нас орбите. Говоря точнее — газовый гигант, имеющий одиннадцать спутников. Более тщательно я его не изучал, посвятив свое внимание нашей планете… ой, нет, постойте. Скорость полного оборота Ареса и Новой Земли вокруг солнца отличается, так что через некоторое время наступит полное солнечное затмение, когда Арес будет между нами и солнцем, понаблюдав за этим явлением, исходя из его продолжительности, я смогу дать более полную информацию. А еще некоторое время спустя мы будем видеть только одно солнце.

Продолжительность суток составляет 24 часа 32 минуты и 17 секунд, что несколько больше, чем на родной Земле. Радиационный фон и состав атмосферы мало отличаются от земных.

А теперь я изложу более-менее правдоподобную гипотезу произошедшей катастрофы. Вернее — две гипотезы.

Первая — путешествие во времени. Да-да, не удивляйтесь! Теоретически возможно переместиться в будущее, если двигаться по спирали со скоростью света вдоль бесконечно длинного цилиндра, — при этих словах астрофизик сделал пальцем круговое движение.

— Подожди, — остановил его Семенов. — А в какую сторону надо двигаться, чтобы попасть в прошлое или будущее?

— Вот ты даешь, капитан! — усмехнулся полковник. — Понятно же, что чтобы двигаться в прошлое, нужно двигаться против часовой стрелки, а в будущее — по часовой.

— Э… ну, теоретически — возможно… — растерялся Миша. — Итак, остаточные частицы космической пыли упавшего метеорита послужили именно тем самым бесконечным цилиндром, а взрывная волна дала необходимую инверсию, благодаря чему и было возможно перемещение. Таким образом мы можем находиться в прошлом или будущем Земли, в таком случае Арес — всего лишь Юпитер. Хотя это не объясняет, почему он находится на внутренней, а не внешней от нас орбите.

Вторая гипотеза — так же заслуживает право на жизнь. Она основана на теории кротовых нор, т. е. на существовании червоточин в пространстве, через которые возможно мгновенное перемещение на десятки и сотни световых лет. Таким образом, если сделать допущение, что в это же время, секунда в секунду, над Новой Землей, над этим самым местом, упал метеорит, масса, скорость и размеры которого вызвали взрыв, абсолютно идентичный земному, произошел сдвиг в пространстве, вернее — наложение двух пространственных слоев друг на друга как… ну как если печатать на принтере текст на уже распечатанном листке. Какие-то буквы попали точно друг в друга, а какие-то слова отличались. Так мы стали теми самыми отличными словами, которые «отпечатались» на этой планете. Вот, вроде, и все… вопросы?

— Греховны помыслы твои, сын мой, — покачал головой отец Илья. — И речи твои — от лукавого. На все воля Божья, и произошедшее — есть провидение Господне.

— Я готов представить математические исчисления, подтверждающие мою теорию! — возразил Михаил.

— Все это, конечно, весьма любопытно, — зевнул дядя. — Но не дает ответа на главный вопрос. Что делать? То, что нам жить на этой планете — не вызывает никаких сомнений. Вопрос пропитания более-менее решен, но запасы угля на исходе. С топливом тоже проблемы. Лес у нас только тот, что перенесся с нами — за пределами нашей территории — моря да болота. Так что в первую очередь необходимо решать вопрос обеспечения нас полезными ископаемыми.

— Нужно посмотреть перепись населения, — предложил я. — По-любому здесь, в бывшем горнозаводском районе, найдется несколько геологов и горняков. С ними сделать разведку окрестных гор и равнины с запада — буду удивлен, если ничего не найдем.

— Я думаю, в архивах здесь, в деревне, или на заводе, даже остались старые карты геологоразведки, — заметил Михалыч.

— Хорошо, — одобрил дядя. — Инициатива, как известно наказуема. Так что ты, Алексей, посмотришь перепись, найдешь геологов, и с ними отправишься на поиски ресурсов. А ты, Степан Михайлович, перекопай архивы. Если в самом деле будут карты — это только плюс.

Время понеслось с неумолимой быстротой. Так всегда, когда чем-то занят. Вокруг деревни из камня и бревен мы построили восемь бункеров на случай налета медуз. На каждом дежурила круглосуточная охрана, обеспеченная всем необходимым — оружием, продуктами, и даже телефонной линией с центральным постом Народной Обороны, коим стал бывший опорный пункт участкового. Едва заметив медуз, ополченцы должны были сообщить на центральный пост, а уж оттуда — по радио, дежурный оповещал всю деревню — о количестве тварей и направлении, с которого они приближались.

«Катюши» мы тоже модернизировали, выпустив несколько установок с ракетами класса «воздух-воздух». В первом же бою они отлично себя показали, сбив не менее полусотни медуз.

Нам удалось найти и геологические карты в архивах, и специалистов в деревне и на заводе, и однажды утром, реквизировав МТЛБшку, мы отправились на поиски угля. Как и предсказывал Павел Молодцов — горняк, который работал на заводе, пласты угля не отличались богатством — слои от пяти до пятнадцати сантиметров, и лишь один — в пятьдесят пять. Мобилизовав тридцать человек, хотя после обещания усиленного пайка можно было бы собрать всю деревню, мы разобрали одну из двух железнодорожных веток, ведущих от завода в никуда, перенаправили колею на угольные шахты. Кроме того я реквизировал один из паровозов, достаточное количество вагонов, три отбойных молотка и компрессор с дизельным мотором. Как мы ни старались экономить нефтепродукты, ничего из этого не получалось. Человечество оказалось слишком сильно привязано к нефти. Радовало лишь то, что там, дома, на Старой Земле, запасов нефти осталось, в лучшем случае — на полвека. Здесь, учитывая еще и количество населения — они были практически неиссякаемы. Дело был за малым — найти их.

Вторым делом было найти железную руду, и с этой задачей мы справились, проложив туда вторую ветку и отправив на службу второй паровоз.

Еще одной немаловажной задачей стало размещение сталеваров, ибо как вынуждать их и в дальнейшем жить на заводе было попросту бесчеловечно. Для них мы построили в деревне несколько бараков, и проложили третью железнодорожную ветку, соединившую завод и поселок, израсходовав все оставшиеся запасы рельс. Только так мы могли обеспечить транспортное сообщение с максимальной эффективностью. Конечно, оставшийся поезда — дизельные тепловозы, мы по ней не пустили, зато, собрав железный лом, смогли отлить катки, на которые поставили один из грузовиков с прицепом, переоборудовав его в некое подобие трамвая.

Планета преподнесла еще один сюрприз — в виде змей, которых мы видели в первый день после нашего «прилета». Они успешно адаптировались к земной траве, и расплодились в невероятных количествах. К счастью, ядовитыми они не были, на людей нападали редко, но домашним животным, особенно мелким — кошкам, собакам, овцам, от них доставалось. Пришлось запустить несколько бригад на внедорожниках, которые познакомили инопланетных тварей с земной картечью. Змеи были не в восторге, мы же — наоборот. Их кожа отлично подходила на ремни и портупеи, а мясо оказалось похожим на курятину.

К этому времени успели взойти посевы и дать урожай, которого нам хватило, чтобы упразднить талоны на питание. Впервые прозвучал вопрос экономики и финансовых отношений, но решение этого момента пока было отложено на неопределенный срок.

Мы пережили первые «темные» дни — не фигурально, а буквально выражаясь — Арес, двигаясь по орбите, встал между нами и солнцем, погрузив планету во тьму почти на две недели. Пережили грозовые ливни, затянувшиеся еще на пару недель.

Жизнь не просто налаживалась — она наладилась!

В один прекрасный день, когда я отправился с инспекцией на железный рудник, пришлось взять с собой Марину — одного из шахтеров цапнула за ногу змея. Случай был не настолько тяжелый, чтобы везти его в госпиталь, но и оставлять его без внимания было нельзя. Как я уже ни раз отмечал, на Новой Земле нам был дорог каждый человек.

Мы достаточно быстро управились со своими делами, и, болтая, возвращались к моей Импрезе. Да-да! Мы восстановили дороги, сделав их проходимыми не только для гусеничных вездеходов и полноприводных грузовиков. Местные жители, несмотря на то, что автомобили были по-прежнему в «госрезерве», а в частном пользовании остались лишь мотоциклы и велосипеды, были нам особенно благодарны. По свидетельствам старожилов, таких дорог здесь не помнили со сталинских времен.

— Леша, можно я задам тебе очень личный вопрос? — спросила девушка.

— Не факт, что я отвечу, но можешь попробовать, — пожал я плечами.

— Почему ты меня избегаешь?

— Я? — удивился я. — С чего это ты взяла?

— В общем…

Но что «в общем» я в тот день так и не узнал. Марина вдруг замерла, а в ее глазах появилось выражение неподдельного ужаса. Я обернулся. Прямо на нас пикировала огромная медуза! Я толкнул девушку, она кубарем полетела на землю, и сам шлепнулся рядом с ней. Чудовище промахнулось. Она пронеслась по инерции еще сотню метров, и начала делать разворот, словно асс Люфтваффе, заходя на второй круг.

Я смачно выругался. Кажущееся спокойствие усыпило бдительность, и автомат я оставил в автомобиле. Как это часто бывает в критических моментах, я в сотую долю секунды вспомнил не только то, что Калаш лежит на заднем сидении, справа, за креслом пассажира. Память услужливо нарисовала магазинный подсумок, со сломанной клипсой, перевернувшийся на виражах, и зацепившийся за рукоять затвора. С собой у меня был только пистолет и нож.

Запихнув Марину в расщелину в скале, я выдернул и кобуры Макарова, отрепетированным до автоматизма движением снял пистолет с предохранителя, загнал патрон в патронник и перехватил оружие обеими руками. Подпустив тварь на достаточное расстояние я выстрелил — два раза, и еще три. Наверно, я все же попал, потому как медуза заколебалась в воздухе, притормозив. Прицелившись более тщательно, я разрядил пистолет, выпустив оставшиеся три патрона.

Но где там! Для штуковины такого размера пистолетные пули были что семечки. Эффективно бороться с ними можно было или средствами ПВО — это я про наши ракеты, или картечью.

Медуза, завибрировав куполом, кинулась на меня. Отбросив Макарова, я выхватил нож, и, опустив подбородок к груди, словно на боксерском ринге, пошел в контратаку. Схватив хищника за щупальце, превознемогая боль от ожога, я кромсал ее финкой, отрезая лоскутки и целые полотнища от зонта чудища.

Дальнейшее я плохо помню. Помню нарастающую ярость, помню боль, помню куски мяса, летящие в лицо, и сверкающий в солнечных лучах клинок армейского ножа. А потом ничего не помню.

Очнулся я в своей постели. Сперва я готов был подумать, что все произошедшее мне приснилось, но забинтованные руки и зудящее от мази лицо говорили об обратном.

— А, очнулся, — услышал я дядин голос.

Повернув голову, я увидел его и Марину. Сложно описать то облегчение, которое я испытал, увидев девушку живой и здоровой.

— Что со мной? — поинтересовался я.

— Фигня, — бодро улыбнулась доктор. — Ожоги, вывихнуто плечо, гематомы. Плечо я тебе уже вправила, на ожоги наложила мазь. Но пару недель придется полежать…

— Так долго! — ужаснулся я. — А медуза? Она мертва?

— Мертва! — рассмеялся полковник. — Да ты ее на ремни для бескозырок настругал! Порвал, как Тузик грелку…

Внезапно дверь распахнулась, с силой врезавшись в стену. В комнату вбежал Миша. Растолкав всех, он схватил меня за забинтованную руку, и горячо затряс, заставив закричать от боли.

— Дружище! Спасибо тебе огромное! Не знаю, как тебя благодарить за спасение сестры!

— Не трогай меня, ради Бога! — лишь смог я выдавить из себя.

— Бога! Он хочет поговорить с Богом! Он умирает! — истошно завопил астрофизик. — Марина, сделай что-нибудь! Держись, дружище, держись! Не засыпай, только не засыпай…

На выручку мне пришел дядя. Он попросту схватил парня за шиворот, и выкинул его за дверь. С секунду поколебавшись, посмотрев на девушку, он вышел и сам.

— Спасибо тебе, мой Геркулес, — прошептала доктор мне на ухо, поправляя бинты.

— Почему Геркулес? — удивился я.

— Ну Геркулес же победил Медузу Горгону!

— А по-моему это был Персей, — заметил я.

— Хорошо, Персей победил, — согласилась она. — Но ты — Геркулес! Звучит мужественнее.

При этом девушка посмотрела на меня так, словно сама была готова съесть меня. Или от взгляда Марины, или от новой волны боли, но я вновь потерял сознание. А проснулся с температурой выше сорока. Я слышал, что при такой температуре у людей начинаются глюки, но не верил. Теперь могу авторитетно заявить — оно на самом деле так. В теле была невыносимая слабость. Мысли в голове путались. Я мог вспомнить только самые простые слова.

К счастью, благодаря заботе Марины, которая почти не отходила от кровати, лихорадка продержалась всего три дня. Лишь после этого я начал более-менее соображать и связно говорить.

— Борис Андреевич хотел расстрелять ополченцев с шахты за то, что пропустили медузу, — рассказывала девушка последние новости. — Они оправдываются, говорят что она была всего одна.

— Га… а… резинки штопанные, — выругался я.

— Вначале он хотел их расстрелять, но после решил сослать на десять лет на каторгу.

— Ну это слишком… — заметил я.

— Да, — кивнула сиделка. — Я тоже думаю, что пяти лет было бы вполне достаточно.

Однако нет худа без добра. После этого случая шахты и лесопилку тоже оборудовали бункерами, где стало возможным спрятаться от медуз.

Я пролежал в кровати еще десять дней, и, больше с целью тренировки мозга, разрабатывал план разведывательной вылазки, или, если угодно — экспедиции по изучению планеты. Раз уж провидение подарило ее нам — глупо отсиживаться на крошечном кусочке родины. Кто знает, что мы найдем там, в неизведанном?

К тому времени, когда я, наконец, встал на ноги, я понимал две вещи. Первая — лучше Марины мне партии не найти. Да меня, похоже, никто и не спрашивал. И вторая — изучение планеты просто необходимо. Тем более, что план первой разведвылазки практически полностью созрел.