Рожденные перестройкой

Глава вторая

Я переночевал в общаге строительного техникума. Устроиться туда оказалось просто. Зашел со своей водкой, спросил о каком-то мифическом приятеле и, якобы не найдя его, собрал небольшую компанию. Весь день мы пили, посылали кого-то за водкой и самогоном к спекулянтам, пропили до ночи и рухнули спать. Место мне нашлось. Пил я, стараясь оставаться при памяти.

Ночью, лежа на старой скрипучей кровати, я ворошу в памяти последние события. У таксиста я забрал почти шесть тысяч рублей. Что дальше? Сумма внушительная, даже можно купить машину. Но на кой мне машина, если нет прав? Прогулять деньги можно, а что потом? Кажется, в первую очередь стоит сделать прописку и получить паспорт. Затем… Затем нужно знать, как жить дальше. Сейчас в России поперло в гору кооперативное движение. Может, открыть магазин и стать коммерсантом? Нет, не получится. Какой из меня коммерсант? Смешно, честное слово! А вот подоить коммерцию, это идея! А может все-таки и самому попробовать? Сегодня, когда пили, один. паренек, студент, который живет в Type, говорил, что эвенки за водку что хочешь отдадут. Меха: соболь, песец неплохо… То, что северные народности за пойло отдают все, а тем более сейчас, когда с выпивкой везде напряг, это я уже слышал не раз, на зоне многое о чем рассказывали. Что ж, наверное, стоит попробовать, но для начала нужно «проколоться», нужна прописка, чтобы менты не цеплялись на каждом углу. Этим я и решил заняться завтра же.

Место в общежитии я сделал себе уже на следующий день. Съездил на экскаваторный завод, и в отделе кадров меня быстренько оформили плотником-бетонщиком третьего разряда. Справка с зоны никого из кадровиков не удивила. Оказывается, таких, как я, полстройки шатается, а рабочие руки всегда нужны, особенно на больших производствах.

Получив необходимые бумаги, я поехал в общежитие, где мне показали мою койку. За три дня в местной ментовке оформили все необходимое, и я, сдав фотографии, стал ждать свой новый паспорт. На работу все-таки пришлось походить, тут уж ничего не сделаешь.

Работа как работа, бетонировать фундаменты будущих цехов. Бригада ничего особенного. Все это мне было неинтересно.

Но вот наконец мне выдали паспорт с пропиской по общаге. Переговорив с комендантом общежития, я заручился его поддержкой на будущее — разумеется, не безвозмездно. Суть его помощи заключается в том, что я буду заниматься своим бизнесом, а комендант прикрывает меня от начальства на заводе. На работу я решил забить и более туда не появляться. Основное я сделал. С паспортом, пусть даже и выпишут, можно податься уже куда угодно. Часть денег, добытых у таксера, я положил в Сбербанк. Не хранить же их при себе, тем более в общаге.

Я все-таки решил заняться своим маленьким бизнесом. Попробовать. В универмаге я договорился с заведующей, что буду скупать у нее тройной одеколон. Небольшая стограммовая склянка стоит сорок семь копеек. Я ей накидываю десять копеек сверху.

Первую партию в пятьдесят коробок я решил везти в Заполярье, в поселок Ессей, к охотникам-оленеводам. Действую я, конечно, не по наитию, а по рассказу студента из техникума. Водку доставать дорого, но эвенки сожрут и «тройнуху» за милую душу. Осталось проверить на практике.

В аэропорту выгружаюсь из такси с двумя спортивными сумками, битком забитыми коробками с одеколоном. Купив билет на пассажирский Як-40, прохожу к стойке регистрации. Прямо в зале, в толпе на полу, возле закрытого киоска «союзпечати» расположились наперсточники. Потенциальных «лохов» вокруг кидал собралось достаточно. Даже два дежурных мента по аэропорту с интересом следят за игрой, встав чуть подальше от народа.

Усмехнувшись, регистрирую билет и багаж. Прохожу на посадку. Менты и служащий порта, проверяющие багаж, лишь переглянулись между собой, оценив мой груз по-своему.

— Неужели все это выпьете? — не удержавшись, все-таки интересуется старлей.

— Гигиена превыше всего! — добродушно улыбаясь, заявляю ему, забирая сумки с досмотрового стола. Милиционеры откровенно заржали.

Прохожу в другое помещение. Здесь уже скопилось человек двенадцать. Нахожу себе уединенное местечко, ставлю сумки и закуриваю. Стекла заиндевели от мороза, из-за бетонного пола кажется, что холод продирает до костей. Когда же здесь начнется весна? Дымя сигаретой, рассматриваю пассажиров. Большая их часть эвенки или якуты, поди разбери. Какие-то бородатые русские мужики в тулупах и пышных унтах. Весь народ стоит с рюкзаками и старыми баулами. Мой взгляд задерживается на девушке, одетой по-северному, но в искусственной шубке. На вид ей лет двадцать пять. Лицо приятное, какое-то спокойное, русское, стоит одиноко и отстранение, а из багажа у нее лишь старенький дипломат.

Докуриваю и швыряю окурок в заиндевевшую урну. Я уже и забыл, когда в последний раз имел женщину. Слишком давно это было. Теперь я уже не отрываю взгляда от лица незнакомки. Та определенно заметила, что на нее пристально смотрят, но делает вид, что этого не замечает.

Решившись, подхватываю сумки, перехожу и встаю рядом. Вздохнув, улыбаюсь как можно более открыто. Девушке ничего не остается, как повернуться ко мне.

— Меня зовут Антоныч, — весело представляюсь я.

Девушка слегка подумала и все-таки улыбнулась в ответ:

— Таня.

Голос Тани мне тоже понравился, такой же спокойный и приятный, как и весь ее облик.

— Простите, что так пристально вас разглядываю, — галантно извиняюсь я и чувствую, что не смогу говорить с ней ее языком. После долгих лет общения с уголовниками в лагере мне казалось, что я уже больше никогда не буду общаться с нормальными людьми. Хорошие манеры мне были привиты в детстве, и книг я прочел сотни, но все это было давно загнано улицей и тюрьмой в самые дальние уголки моей души. Сейчас же обычное человеческое общение — разговор с дамой — требует усилий. Я искренне стараюсь вспомнить все хорошее, что было во мне когда-то заложено. И главное, я хочу снова выражать свои мысли так, чтобы слова не резали слух, не отпугивали приятных мне людей. — Вы удивительно красивы! Я впервые вижу такую изумительную девушку! Если бы я мог, то мановением руки отменил бы все морозы, только чтобы не замерзала такая красота! Поверьте мне, я говорю вам это от всей души! — С ходу пользуюсь самым коварным приемом. Ни одна женщина не устоит перед лестью. Для того она и женщина, чтобы всегда надеяться, что появится человек, который увидит ее неземную красоту и будет без устали восхищаться ею.

Девушка зарделась, опустив длинные ресницы.

— Спасибо, — еле слышно говорит она. Я понял, что наше знакомство состоялось. В самолете мы поменялись местами с бородатым геологом, и я сел рядом с Таней. Потом заставил девушку рассказать о себе. Каждый человек хочет, чтобы слушали только его. И если дать ему такую возможность, вы станете для него лучшим другом на веки вечные. И это опять же не прибегая ни к просьбам, ни к уговорам. Надо только уметь направить разговор так, чтобы в вас почувствовали искренне заинтересованного собеседника. Я не психолог, но отлично знаю людей и могу управлять ими, подчинять, потому что чувствую человека почти с первого взгляда, с первых его слов и жалоб. Наверное, это у меня от природы.

За полтора часа я узнал о Татьяне почти все. Она из Красноярска, где жила с мамой. Отец бросил их, когда Таня была совсем маленькой. Можно заподозрить, что ее мамаша путалась с каким-нибудь заезжим геологом, так как Таня сказала, что ее отец в Красноярске не живет. Сама девушка закончила мединститут и попала работать в больницу Туры. Тура, как известно, считается столицей Эвенкии. В Type Тане совсем не нравится, но ничего не поделать, она обязана отработать три года по распределению детским врачом.

— Вы, наверное, видели, Антоныч, как теперь пьют в Красноярске, продолжает девушка разговор. — А в Type совсем люди спиваются. Просто страшно смотреть. И ведь все отражается на детях.

В это время Як пошел на посадку, гася скорость, проваливаясь на доли секунды в воздушные ямы.

Пассажирский аэропорт вынесен от Туры на пятнадцать километров. Здесь могут садиться и тяжелые транспортники за счет длинной и широкой посадочной полосы.

Самолет выруливает к стоянке, расположенной недалеко от двухэтажного здания аэропорта. Аэропорт — громко сказано: барак для отдыха экипажей транспортников и диспетчеров, территория ГСМ — вот вроде и все местное хозяйство. Есть, правда, гараж для снегоуборщика. Тонкая длинная труба местной котельной дымит вовсю.

— Наш самолет приземлился в поселке Тура, — объявляет стюардесса в засаленном кителе и мятой белой блузке. Поверх кителя у нее накинута соболья шуба, и на голове такая же шапка. В этих краях соболя не роскошь, а необходимость. — Температура за бортом — минус тридцать семь градусов. Экипаж корабля благодарит…

Я не стал дослушивать и, поднявшись из узкого кресла в не менее узкий проход, сначала помогаю Тане надеть шубу, затем сам влезаю в свой полушубок военного покроя.

— А я так и не спросила вас, Антоныч, вы живете в Type?

За время полета девушка разговорилась окончательно, и никакой скованности уже в ней не чувствуется.

— Нет, — улыбаюсь ей. — Я вообще-то здесь проездом. То есть пролетом.

Таня весело смеется на подобную поправку.

— А надолго? — в голосе девушки слышу надежду.

— Нет. Собираюсь ненадолго в Ессей. Чисто коммерческий интерес.

— Так вы кооператор? — удивленно приподнимает Таня брови.

— Что-то в этом роде, — пожимаю плечами. — Моя фирма еще не прошла регистрацию, поэтому я только подбираю себе партнеров. Оцениваю возможности сбыта товара и прочее…

— Здорово! — искренне восхищается Татьяна. — Сейчас действительно для расторопных людей открылись большущие возможности.

— Уверен, скоро и вы сможете применить свои знания и зарабатывать на этом неплохие деньги. Наверняка скоро и у нас будет частная медицинская практика. Ведь медицинские кооперативы, насколько мне известно, уже есть.

— Я даже не знаю, — неуверенно произносит она, — как можно заработать на детях?

— Не волнуйтесь. Во всем мире врачи платные, и родители тратят огромные деньги, чтобы за их чадами присматривали специалисты. И в этом нет ничего плохого. Домашние врачи просто обязаны быть и здесь, а не только на Западе.

— Вы так во всем уверены, — улыбается Таня. — Мне было очень интересно с вами поговорить.

Про себя я рассмеялся. Говорила как раз сама Таня, я же лишь слушал и направлял ее мысли в нужное мне русло. Но пусть девушка считает так, как ей того хочется.

Выходим на морозный воздух. Сугробы по краям расчищенной взлетки и вокруг заправочной площадки высятся в два человеческих роста. Возле Яка уже суетятся технари. Народу показали место в сторонке, где нужно ожидать подлета вертушки из Туры, которая заберет прилетевших.

— Я бы набрался смелости и спросил у вас телефон, но подозреваю, что с подобными удобствами в здешних краях еще не знакомы, — говорю Татьяне с тайной надеждой.

— У нас действительно телефон только на почте. Но я вам скажу адрес. Если вы будете здесь по делам, то заходите обязательно.

Таня подробно объясняет мне, как ее можно найти в Type.

Скоро в морозном воздухе застрекотало, и через минуту на площадку спустился желтый Ми-8. Вертолет привез пассажиров, направляющихся в Красноярск.

— Такси подано, — шучу я, провожая даму к трапу.

Когда она улетела в Туру, я, подхватив сумки, направляюсь к технарям. Через десять минут я уже знаю, что смогу попасть в Ессей на транспортнике, спецрейсом идущим туда через Туру из Северо-Енисейска. Северо-Енисейский отряд обслуживает, оказывается, все рейсы на Крайнем Севере Красноярского края, и технари, работающие в Type, также живут в Северо-Енисейске, но работают здесь вахтовым методом.

Когда Як улетел, я вместе с техниками забрался в их; комнату. Технарей в одном большом помещении разместилось пять человек. Все пространство занимают лишь койки да тумбочки. Есть крохотный кухонный уголок за шторкой, остальные удобства во дворе. Помимо одеколона я, именно для такого вот случая, прихватил с собой водки. Через полчаса мы с технарями были уже почти закадычными друзьями. Водка в России сближает.

— Только мы знаем Север! — бьет себя в грудь рослый усатый техник по имени Андрей. — Северо-Енисейский отряд — это вам не фуфло какое-нибудь! У нас знаешь какие пилоты? Асы! Хрен кто еще так летает! — Андрей уже запьянел и слегка расплескивает содержимое стакана на пол. Его никто не перебивает. Все технари хотят, чтобы мне рассказали о лучших летунах России.

— И что? — подначиваю его.

— А то! Вон в Байките недавно было, — продолжает Андрей с азартом, махом проглотив свою порцию водки и даже не закусив. — С Красноярска подрядили транзитный борт доставить в Байкит апельсины. Спецрейс, как всегда. Наших бы загрузили, идиоты! В Байките ведь полоса-то всего восемьсот метров. Совсем короткая! Все бы ничего, так она одним концом в гору упирается, а другим в обрыв! Ну вот. А знаешь, какая там дымка была? Я тебе скажу! У этих транзитников никакого опыта в наших условиях! Ну они и сели! В гору ту! Потом весь поселок по взлетке апельсины собирал… Привезли, мать их!

— А как Геннадич-то на вертушке! — подает голос кто-то из-за угла. Ты, Андрюха, про Геннадича расскажи!

— Наливай! — командует Андрей, подставляя стакан. Ему тут же налили, и он продолжает: — Геннадич у нас такой пилотище! Это я тебе скажу! Раз морозы стояли за полтинник. А когда так градусами давит, кроме санрейсов, ничего в воздухе не тарахтит. Ну и ребята всю неделю самогон да бражку квасили от нечего делать. Годовую норму осадков перепили! И тут на тебе — вылет. На буровую, связку обсадных труб тащить. Разогрели машину. Винты херачат, снег дымом стоит, Геннадич совсем охреневший. А командир — он. В общем, вырубило его на минуту. Очнулся, говорил потом, за «рога» так и держится, с похмела не понял, что на земле еще стоит, думал — уже взлетел, и ну ее на курс сажать. Вот всеми винтами по взлетке и пробарабанил!

От громового хохота, кажется, вот-вот лопнут заиндевелые стекла. Я тоже выпил. Мне нравятся эти добродушные парни. Давно я не сидел в такой веселой и беззаботной компании.

— Сейчас, Антоныч, я тебе расскажу, — отсмеявшись, говорит мне пожилой технарь, сидящий рядом на кровати. Он быстро, в несколько движений открывает охотничьим ножом очередную банку тушенки. Передает нож приятелю. — Андрюх, хлеба нарежь и достань у меня из тумбочки чеснока.

— Ага, щас, — кивнув, Андрей перебирается через кровать. — Ты ему, Михалыч, про январь скажи, что тут было…

— Надо Ромку все-таки крикнуть, — вдруг вспоминает кто-то.

— Уже его нет, — отмахивается Михалыч. — Готов подлец, — смеется он и поясняет мне: — Это кочегар наш. Бухает все, что горит, кроме дров и угля!

Мужики снова гогочут. На импровизированном столе, сотворенном из большой коробки из-под сигарет «Прима», высятся бутылки, стаканы, щедро нарезанные ломти черного хлеба, банки с тушенкой разных сортов, сардины в масле, лук, чеснок. Нормальная, даже, можно сказать, богатая закуска. Кто-то делает ножом строганину из мерзлого тайменя, кто-то посыпает ее смесью из соли и молотого перца.

— Угощайся, Антоныч! — хлопает Михалыч дружески меня по спине. Главное, закусывай!