А потому что не надо думать, что Мефодий злой, он не злой, а если злой, то точно не по отношению к родному брату. Кирилла он любит больше всех на свете, и он, Мефодий, совсем не виноват, что за эти годы он так редко радовал любимого брата. Но сейчас он все наверстает, он придумал такой сюрприз, всем сюрпризам сюрприз. Ну, конечно, конечно, как он сразу об этом не подумал, — брат увидит его не завтра, а только через две недели, причем увидит не лилипута, а нормального взрослого мужчину, который сможет являться и на заседания совета директоров, и на переговоры, и на «Пионерские чтения», ничуть не стесняясь своей внешности, потому что внешность у него совсем скоро будет не просто обыкновенная, а самая обыкновенная на свете — Мефодий так лихорадочно об этом думал, что заснул, только когда за окном появилось красное солнце. И проспал до вечера.
А вечером Карпов, от которого воняло чем-то ужасным, долго обмерял Мефодия рулеткой, потом спрашивал обо всем на свете — начиная с детских болезней и заканчивая средним объемом калорий в одном обеде Мефодия. Потом они втроем, — Мефодий, Карпов и Марина, — ели не очень вкусный вчерашний борщ, потом пили кофе, и Мефодию вдруг показалось, что эти симпатичные люди — это и есть его семья, его настоящие родители, и, может быть, стоит подумать о том, чтобы, плюнув на семейные миллиарды, так с этими людьми и остаться. Мефодий вообще с детства любил воображать себе разные ужасы, чтобы потом было приятно сознавать, что это только игра воображения, а на самом деле никаких ужасов нет.
Потом он действительно начал расти, и дорогой костюм, в котором он вошел к Карповым той ночью, стал ему мал, и Мефодий без сожалений согласился отдать его тете Кате, у которой как раз живущему в соседнем доме внуку было не в чем ходить в школу. Взамен миллиардер получил спортивные штаны и кофту покойного тети Катиного мужа, и ему жутко нравилось сидеть перед зеркалом в этих лохмотьях и понимать, что завтра ему малы станут и они, и тогда придется одалживать какие-нибудь джинсы уже у высокого Карпова, хотя можно и не одалживать, а просто пойти в магазин — в нормальный обыкновенный магазин, — и купить себе обыкновенную, а не сшитую по секретному заказу (с итальянских портных брали подписку о неразглашении, составленную Славой по ФСО-шной форме и переведенную на английский и итальянский языки) одежду. С каждым прибавляемым сантиметром жизнь становилась все прекраснее.