Рок-н-ролл со смертью

Глава 6 БРАТСКАЯ МОГИЛА

Не проходило и дня, чтобы она не вспоминала Андрея. Он всякий раз представлялся ей новым, он умел хорошо делать это, когда был жив. В ее грезах он то брал ее за руку, и тогда лицо ее начинало пылать, то смеялся, что с ним бывало очень редко. Когда на Ордынск спускалась тьма и очертания предметов в комнате становились расплывчатыми, она ложилась на диван и устремляла взгляд в потолок. Постепенно веки ее смыкались, и она, находясь в полусне-полуяви, встречалась с ним и разговаривала…

В тот страшный день, когда на трассе в небо взметнулся столб жирного оранжевого цвета и копоть застила горизонт, она едва не сошла с ума. Она долго сидела на лавочке и не могла подняться, потому что была точно уверена, что означает этот взрыв. Ее мужчина погиб. Она поняла это в ту самую минуту, когда подумала: «все будет хорошо. Он сейчас вернется, и жизнь развернется перед ними во всем своем великолепии». И едва это пришло ей в голову, как появился дымный гриб над лесом…

Сутки она провела словно под наркотиком. Зачем ей понадобилось выбрасывать в реку кейс, она не смогла бы объяснить. Она встала с лавочки спустя несколько часов после отъезда Андрея, обещавшего скоро вернуться. Чемоданчик – это было единственное, что связывало их невидимой нитью. Она направилась к реке, увидела перед собой сверкающую гладь и швырнула в нее предмет, который так нужен был Андрею. Все реки куда-то ведут. Быть может, они воссоединятся там – этот блестящий кейс и самый главный человек в ее жизни.

Она делала это подсознательно, ориентируясь лишь на свое женское чутье. Жизнь Андрея уплыла. Пусть плывет и этот предмет. А ее мужчина сильный. Он обязательно его отыщет…

Когда она пришла домой, ей показалось, что она сходит с ума. Маша снова и снова просматривала на телефоне запись, оставленную ей Андреем, и глаза ее были сухи и воспалены. Словно живой, он обращался к ней, обещая поселиться там, где растет сосна, уходящая в небо.

На следующее утро Маша встала с постели и быстро засобиралась в город. Она пришла на вокзал и уехала в Новосибирск с первым же попутным автобусом, а там разыскала Метлицкого. Рома был рад встрече, но лицо его, как он ни старался, было похоже на каменную маску и отказывалось повиноваться хозяину.

– Это… правда?

Он хотел спрятать взгляд, но не решился.

– Его машина… количество тел совпадает с количеством участников ДТП… Он погиб, Маша. Пламя сожрало его.

Она завыла, как воет волчица, у которой охотники разорили нору со щенками.

Метлицкий, совершил глупость. Он думал совсем о другом, когда произносил эти слова. Он хотел вложить в них признание и расположение, уважение и скорбь, почтение и смирение, но получилось то, что получилось:

– Наверное, это достойная смерть. Он умер так, как должен был умереть такой человек…

Лицо Маши исказилось, кулаки сжались, и Метлицкий, чтобы не прикоснуться к ней и не получить разряд тока, отшатнулся.

– Что ты сказал?.. Достойная смерть? Он должен был умереть?.. Да что ты знаешь о нем, сволочь!..

Отхлестав начальника отдела РУБОП по щекам, она покинула проклятое здание. Она шла по улице, не замечая, куда идет.

Он догнал ее на перекрестке.

– Маша, прости, я сказал, наверное, не то, что думал. Я могу для тебя кое-что сделать, но это единственное, что я могу… Ты заберешь его тело? Я сделаю так, что тебе отдадут…

Она бросилась на грудь Метлицкому и просто, по-бабски заплакала. Они стояли на перекрестке долго: женщина небесной красоты, в горе своем неутешимая, и высокий мужчина с оперативной кобурой под мышкой, привыкший работать «на земле». И более нелепую картину представить было сложно.

– Как мне отдадут его?.. Кто я ему?

– Консульство США в Москве уже информировано, однако родственников и близких у него там, как оказалось, нет, и я сделаю все возможное для того, чтобы тело было захоронено в России. Ну, а уж здесь я как-нибудь договорюсь…

Она уехала готовиться к похоронам, а Метлицкий, вернувшись в кабинет, вынул из сейфа бутылку водки, смочил платок и прижал к разбитой губе. Когда жжение прекратилось, он снял трубку и вызвал одного из оперативников.

– Через два часа на моем столе должно лежать заключение эксперта. Я хочу, чтобы тело, ориентировочно являющееся Мартыновым, было изучено до малейших подробностей. Слепки зубов, расположение коронок, группа крови, переломы, прижизненные поражения внутренних органов. Если у американца был гастрит, то первым об этом должен узнать я.

– Тела настолько обуглены, что…

– Два часа! Не больше.

Через два дня городской «уаз» цвета хаки с черной полосой вдоль борта въехал в Ордынск и остановился у крыльца кирпичного дома по проспекту Революции. Через десять минут в него села женщина в черном платье и черной косынке. А еще через два часа Маша стояла одна у свежей могилы с простым деревянным крестом, на котором было написано: «Мартенсон Эндрю Паоло. 20.04.1962 – 19.07.2006». Это было все, что осталось ей на память о человеке, жить с которым она собиралась всю оставшуюся жизнь. А еще у нее был номер его телефона.

Последующая неделя показалась ей лишенной всякого смысла. Утро зачем-то сменялось днем, день постепенно серел и превращался в вечер, вечер растворялся во мраке, и наступала ночь. Этот маразм превращал и без того убогое существование в каторгу.

«Мне нужно уехать», – подумала Маша. Продать дом, мебель и уехать куда-нибудь в Москву или Питер, где суматоха жизни вышибет из ее сознания тоску. По окончании шестого дня жизни без Мартынова она подала в газету объявление. А на следующее утро приехал симпатичнейший жизнерадостный риэлтер и сообщил, что покупатель уже есть и на завтра запланирована встреча. Молодому писателю наскучила городская суматоха, и он собирается уехать в деревню. Не в такую, где по улицам ходят коровы, а в нечто среднее между городом и деревней, чем по сути и является Ордынск.

Ну и слава богу, подумала Маша. Она не увидит больше ни этой лавочки, у которой они познакомились, ни квартиры, где они были вместе, ни сосны, по которой можно забраться на небо…

Завтра началось так, как и обещал симпатяга риэлтер. По его просьбе она приготовила паспорт, сберкнижку, чтобы оплата за продажу квартиры была перечислена на ее счет – она не знала, где остановится, и таскать с собой деньги не хотела и сунула документы в карман джинсов. Он прибыл к ней в начале пятого вечера и сообщил, что писатель будет с минуты на минуту. Они пили чай и разговаривали о чистоте воздуха в бору перед рекой, когда раздался звонок в дверь…