Роман с вампиром

Глава 24

Старшая сестра рано выросла. В отличие от Вики, рано сформировалась как девушка. Лизу не привлекал домашний быт, долгие субботние уборки, раздражали постоянные нравоучения отца, даже материнское заступничество и укрывательство не избавляло ее от желания поскорее изменить свою жизнь, обрести независимость и вырваться из родительского гнезда на свободу. Большая часть свободного времени уходила на обсуждение с подружками их женихов и самих подружек. Вечерние прогулки вокруг дома сменялись поездками в гости к двоюродным сестрам. Школа привлекательную, хрупкую Лизу интересовала мало. Ухаживания молодых юношей быстро вытеснили из белокурой головки все задачки и примеры, — туда залетали намного более приятные мысли.

Мама потакала, поощряла, как могла и посиделки в компании подруг, и исчезновения по вечерам в обмен на рассказы со смешками и яркими описаниями. Пребывая в уверенности в том, что старшая дочь доверяет ей свои девичьи тайны и секреты, свои мечты целиком и полностью. Горой вставала на ее защиту, когда муж выражал недовольство. Вместе с дочерью Мария заново окунулась в мир влюбленности, легкости, еще детских переживаний и флирта, встреч и расставаний, юношеской горячности и ревности, заполняя истосковавшуюся душу романтическими рассказами о первой любви и девичьей гордости и чести.

Женщина помогала дочери расцвести, учила подчеркивать свои достоинства и была готова на все, лишь бы старшая дочь — уже невеста, выглядела не хуже других. Очевидно, унижение, которое мать испытала в молодости, сыграло свою роль. Чтобы ее Лиза хлебнула той же горечи упреков в том, что нет приданного? Ни за что! Мать не понимала, что порядочный человек не будет мерить подобной мерой, а для остальных — повод посудачить найдется всегда.

Не раздумывая долго, женщина устроилась на вторую работу. Дома стала появляться поздно. Вечером, усталая, без сил падала на диван, мысленно доверив семейные заботы рукам мужа и дочерей. Но ничто не могло повлиять на ее решимость обеспечить старшую дочь так, чтобы у той все было самое лучшее. В результате маминых стараний у Лизы появилось куча обновок и за полгода молодая девушка из обычной длинноногой девчонки превратилась в модную, цветущую барышню, привлекая своим жизнерадостным и веселым смехом новых поклонников. Было подчеркнуто все: и милое ангельское личико, и тонкая талия, и маленькая ножка, высокая, большая, упругая грудь, сводившая с ума всех ее кавалеров.

Мама делала все возможное и невозможное для того, чтобы ее первая девочка удачно вышла замуж и была счастлива. На себя женщина безоговорочно махнула рукой, довольствуясь старой кофтой и юбкой. На замечания второй невестки — Татьяны о том, что нельзя забывать о себе, последовало то же движение руки. Муж смирился с таким положением дел, поняв, что с женой спорить бесполезно.

Недовольное бурчание Вики о том, что Лиза ходит как королева, а ей вообще носить нечего, мать также оставляла без внимания, думая про себя: "У меня на одну — то сил еле хватает, вторую я точно не потяну. Подождет". И Вика ждала, сидя дома. Выходить в люди ей особо некуда, да и не хотелось. Она мучительно переживала свой подростковый период, жутко стесняясь слишком худых рук и ног, без какого- либо намека на рост груди, больших ступней и вечно разбитых в очках стекол. Отсутствие физических упражнений и постоянное сиденье за столом привело к искривлению позвоночника и Вика дополнительно получила комментарии от отца: "Мало, что слепая, еще и кривая". Эти слова больно врезались в ее сознание и на долгое время поселились там.

Она любила отца, уважала его, но находиться с ним долгое время вместе не могла. Алексей очень тяжело воспринимал жизнь. Часто давил, упрекал, доводя предполагаемое развитие ситуации до абсурда. В его упорядоченной, размеренной жизни не было самого главного — радости. Несмотря на свой небольшой возраст, Вика понимала это. Свинцовой тяжестью ложилось на нее миропонимание отца, так похожее на бабушкино: "отдыхать — некогда, нужно работать", "это — не для нас, мы себе позволить это не можем", "работать — тяжело, деньги зарабатывать — тяжело". Иногда казалось, что вся отцовская забота — больше не для нее, а для людей. Чтобы говорили, что он — хороший отец. Слишком высока была его зависимость от того, что "люди скажут". Лучшие куски почему — то доставались всегда гостям.

Родители не учили своих детей ни защищать себя, ни ценить, ни любить. Девочки росли очень неуверенными в себе, беззащитными перед окружающим миром. Редкие попытки самозащиты воспринимались с усмешкой. Жалобы на плохое самочувствие или усталость вызывали раздражение. "Слушаться старших и делать то, что они говорят — главное" — такой девиз поддерживался не только родителями, но и учителями. Никто не объяснял, что к категории тех, кого надо слушаться, относятся далеко не все взрослые, и, тем более, не их сверстники. Вика пролила немало слез от собственного бессилия, когда кто-нибудь в школе начинал ее дразнить, а иногда и бить, зная, что она не может за себя постоять. Дети — существа жестокие. Рассказывать родителям о своих бедах она не торопилась, боясь вместо помощи получить очередную порцию упреков и сравнений не в ее пользу. У старшей сестры защиты Вика не искала, но прекрасно понимала желание Лизы поскорее стать взрослой.

К счастью, неприятности случались не так часто. Были и светлые дни. По большей части — рутина. Один день напоминал другой. Пока не произошли события, коренным образом поменявшие внутренний семейный уклад.