Чисто технически Кристоф Рейсс входил в число знатнейших семей Германского рейха. Род Рейсс обладал титулом герцогов Тюрингии, огромным состоянием и влиянием при дворе кайзера. А главное — имел права на престол. Так что и выбор Кристофа в члены общества Януса Двуликого соответствовал.
Если сбросить Бисмарков с трона, Рейссы легко наберут большинство голосов среди немецкой знати, чтобы надеть на голову корону. Древний род с почти восемью столетиями истории за плечами, сохранивший и преумноживший свое величие.
Фактически передо мной — такой же великий княжич, каким были, например, Толстые. Даже привилегии в Германском рейхе у них практически копируют те, что были у Рюриковичей до недавнего времени. Подобное происхождение давало Кристофу Рейссу право входить в свиту принца Герберта фон Бисмарка на законных основаниях.
Однако, похоже, у Игоря Михайловича имелось иное мнение на этот счет.
— Герберт, неужели род кайзера настолько ослаб, что вынужден таскать за собой представителя своих политических противников? — спросил цесаревич, сложив пальцы в замок. — Я, разумеется, понимал, что репутация Бисмарков немного пошатнулась после ультиматума моего отца, однако не ожидал, что настолько...
Мой биологический брат неодобрительно покачал головой, глядя при этом исключительно на Рейсса.
Кристоф выглядел лет на тридцать, в принципе, столько ему и было. Аристократические черты лица выдавали поколения тщательной селекции. И на фоне Герберта он выглядел куда выигрышнее, чем его высочество. И, похоже, осознавал это прекрасно.
Легкая, едва уловимая улыбка тронула губы Рейсса. Впрочем, отвечать что-либо он сейчас не имел права. Когда говорят два наследника монархов, всем остальным следует заткнуть рты и внимать, радуясь оказанной чести стать свидетелями эпохального события.
— У моего рода нет внутренних врагов, — уверенным тоном ответил немецкий принц, без приглашения опускаясь в плетеное кресло напротив цесаревича. — И для этого нам не приходится идти на братоубийственную войну, как роду Милославских.
Игорь Михайлович широко улыбнулся.
Герберту стоило выбрать другой тон и не говорить опрометчивых слов. Даже мне, не такому уж и изощренному дипломату, было ясно, что Бисмарк получил первый удар по одной щеке и теперь подставляет вторую для еще более жесткой оплеухи.
— Конечно, конечно, — покивал мой биологический брат. — Ведь это мы, Милославские, передали твоему дедушке Вильгельму список предателей внутри Германского рейха. Это Милославские отследили, кто тебя похитил, и вернули домой. Это Милославские приказали кайзеру Германского рейха уничтожить виновных в нападении на наше посольство в Риме. И, как и всякий благородный человек, Вильгельм фон Бисмарк не дал нам испачкать руки, сам умертвил всех причастных.
Герберт молча буравил Игоря Михайловича взглядом.
Я еще в прошлые разы заметил, что есть в его высочестве какая-то странная тяга всюду развивать конфликт. Началась-то вся эта история из-за того, что он точно так же не удержал язык за зубами со мной. Собственно, за это и поплатился изгнанием из рода.
— А теперь, когда Германский рейх просит о мирном соглашении, член нашей делегации, которого род Бисмарков обязан был защитить, убит, — продолжил Игорь Михайлович. — Так что поправьте меня, если я ошибаюсь, господин Рейсс, но мне кажется, что кайзер утратил хватку, раз его страной вертят как хотят даже безродные поляки. Возможно, вы здесь как раз для того, чтобы род Милославских заключил пакт не с Бисмарками, а с вами, Рейссами?
Вот теперь Кристоф имел полное право ответить, ведь к нему обратились напрямую. И граф Тюрингии склонил голову, демонстрируя почтение высокородному собеседнику.
— Боюсь, здесь вы ошибаетесь, ваше высочество, — с едва уловимым акцентом произнес Рейсс. — Мой род не планирует становиться королевским. Нам вполне достаточно и того, что у нас есть. Именно поэтому я и присутствую здесь, ваше высочество — для демонстрации, что Германский рейх един, и род Рейсс поддерживает правящую семью. Ровно тем же самым занимается присутствующий здесь Дмитрий Алексеевич, князь Романов.
Кристоф повел в мою сторону рукой с перстнем ключников. Причем поступал так сознательно, это читалось по взгляду. Таким образом Рейсс не просто делал мне намеки, он открыто демонстрировал свою принадлежность к обществу Януса Двуликого. А значит, принадлежал к той части ключников, что хотела заключить со мной союз. Во всяком случае, иначе трактовать такой намек было нельзя.
— Да, мы допустили ошибку, — не слишком довольный тем, что цесаревич сменил тему, произнес Герберт фон Бисмарк. — И в результате погиб Алексей Михайлович. Между прочим, кровный брат моей жены.
— Бывшей жены, — поправил, приподняв палец, Игорь Михайлович. — И католическая церковь, и православная оказались на диво единодушны и вынесли вердикт, по которому ваш брак был признан аннулированным.
Очередной укол еще больше разозлил его высочество. Цесаревич смотрел в глаза собеседнику со все той же легкой улыбкой. И ведь не говорил ничего, что не являлось правдой. Развод ведь состоялся, и обе ветви христианской церкви дали свое добро на это.
Как было правдой и все, сказанное ранее.
Герберт фон Бисмарк, очевидно, понимал это. А вокруг сидела его свита, которая слушала, наблюдала за действиями и словами, за каждым жестом обоих наследников. И ни у кого за этим столом не могло возникнуть сомнений — не далее как через несколько часов после встречи все это будет известно как в Германском рейхе, так и в Русском царстве. Кто что говорил, как сказал и как реагировал.
Однако, похоже, затянувшийся плен в казематах ключников серьезно подкосил психику принца Германского рейха. Иначе я не могу понять, почему аристократ, которого пестовали с пеленок, вел себя настолько... агрессивно, порывисто.
Как ни старался Герберт держать себя в руках, но, кажется, даже слугам было видно, насколько он разозлен и недоволен. А для будущего правителя это очень и очень серьезный промах.
Я взглянул на улыбающегося Кристофа. Рейсс поглаживал перстень, глядя на Игоря Михайловича. Ему происходящее нравилось. Ключник или нет, граф явно испытывал нескрываемое удовольствие от того, как русский принц раскатывает политического конкурента Рейссов.
А мне вспомнилось, что государь, несмотря на то, что был прекрасно осведомлен, где и кто содержит Герберта фон Бисмарка, не спешил с решением по его дальнейшей судьбе. Знал ли Михаил II о том, что казематы ключников сломают его высочество? Что психика немецкого принца окажется настолько расшатанной, что он не сможет вести даже переговоры? Не то что страной управлять.
С другой стороны, у кайзера не было иного выбора, кроме как отправить внука договариваться с нами. Не просто так Вильгельм вернул Герберта в род после позорного изгнания — другие родственники, способные претендовать на место наследника, были еще хуже.
Михаил II сделал все, чтобы ослабить Германский рейх. Раздавил авторитет Вильгельма несколькими унизительными и публичными заявлениями. Позволил ключникам творить с единственным наследником все, что вздумается. И тем самым фактически обрек род Бисмарков.
Герберт нестабилен, и чем больше будет подобных вспышек злости, отсутствия контроля и потери самообладания, тем меньше у него шансов удержать страну в руках своего рода.
Конкурент Русского царства фактически уничтожен, просто еще этого не понял.
— Как я и сказал, я признаю, что со стороны Германского рейха была допущена серьезная ошибка, — вновь произнес его высочество. — Смею заверить, что мы делаем все возможное, чтобы виновные в этом коварном покушении, были наказаны соответствующим образом.
Игорь Михайлович кивнул.
— С княжичем Соколовым вы признали свою ошибку. А как быть с тем, что вы допустили нападение на меня? — приподняв бровь, уточнил он. — По счастливой случайности со мной был князь Романов, который с помощью своих усилий не позволил вашим гражданам добиться своей цели. Вы ведь не станете отрицать, что эти польские сепаратисты после раздела Речи Посполитой стали подданными именно Германского рейха? И таким образом, ваши же собственные люди устроили покушение на меня, наследника престола сопредельной страны. Заметьте, ваше высочество, как раз в тот момент, когда вы пригласили нас для переговоров о мире.
Принц сокрушенно опустил голову.
— Да, мы готовы принести свои извинения за случившееся, — сказал он, едва выдавливая слова. — В связи с этим кайзер уже составил документ, который я бы хотел вручить вам, Игорь Михайлович, лично. Если вы не возражаете, разумеется.
Цесаревич взглянул на сидящего по левую руку от него посла.
— Андрей Сергеевич, будьте добры, во время моего отсутствия проследите, чтобы договор, ради которого мы ездили в Варшаву, соответствовал всем интересам Русского царства, — подчеркнуто мягко велел мой биологический брат. — Включая известные вам инциденты.
— Будет исполнено, Игорь Михайлович, — поклонился тот.
— В таком случае, — цесаревич поднялся на ноги, — прошу вас следовать за мной, ваше высочество. Я готов дать вам личную аудиенцию, как вы просите.
И вновь на лице немецкого принца мелькнула злость. Он был всего лишь просителем, подчиненным, стоящим ниже на социальной лестнице, чем наш цесаревич. И возразить ему было нечего.
Пока оба наследника не скрылись внутри беседки, за столом сохранялось молчание. Никто, разумеется, не притрагивался к еде или напиткам с того момента, как заявилась немецкая делегация. И пора было это исправить, в конце концов, Игорь Михайлович просил меня развлечь гостей. А что за праздник без хорошей драки?
— Господа, прошу вас угощаться, — произнес я, поднимаясь на ноги и поднимая бокал с вишневым соком. — Будет крайне неправильно, если вы так и не прочувствуете на себе русского гостеприимства. О чем вы станете рассказывать по возвращении в Германский рейх? Что Кристоф Рейсс с трудом сдерживал смех, наблюдая, как Игорь Михайлович, наследник Русского царства, выказывает неодобрение случившемуся? Прошу, угощайтесь!
Улыбка тут же исчезла с лица графа Тюрингии. Впрочем, сидящие на его половине стола немецкие аристократы ее прекрасно видели.
— У вас есть какие-то претензии ко мне лично, князь? — вежливым тоном осведомился Рейсс.
Я улыбнулся, салютуя ему фужером.
— Граф, ваш род мне безразличен, — доверительно сообщил я, прикладывая руку к груди. — Я не испытываю никаких эмоций к тем, кто скоро умрет. Ни к чему тратить время и силы на мертвецов, это ведь просто куски мяса и костей.
Кристоф вскинул бровь. Естественно, опускаться до уровня своего принца он не станет, и на эмоции развести ключника не выйдет. Не тот тип личности, да и видно, что, в отличие от Герберта, более опытный Рейсс прекрасно способен держать себя в руках.
— Почему же я должен умереть, по-вашему? — уточнил он. — Мне казалось, что у нас с вами, Дмитрий Алексеевич, будет полное взаимопонимание. Ведь мы делаем одно дело, пусть и по разные стороны границы. Мы двигаем прогресс, разрабатываем и внедряем новые технологии. Так почему вы пророчите мне гибель?
Я пожал плечами, не спеша опускать на свое место.
— Я вообще удивлен, что вы до сих пор живы, граф, — ответил я предельно честно. — Хотя, вероятно, дело в том, что цесаревич совершенно прав. Бисмарки настолько ослабли, что принимают в свиту принца человека, ответственного за его же похищение. Или, быть может, его высочество просто не знает, кому обязан таким длительным отпуском?
Рейсс насмешливо приподнял бровь — и это была единственная его реакция. Как я и говорил, держать себя в руках Кристоф умел прекрасно.
Впрочем, он присутствовал здесь не один. И голос подал тот самый немецкий аристократ, что объявлял прибытие принца. Все-таки сказанное не могло не оставить равнодушными людей, чье будущее было напрямую связано с благополучием рода Бисмарков.
— Ваши слова — очень серьезное обвинение, князь Романов, — заявил он, поднимаясь из-за стола. — Я вижу, что русские аристократы позволяют себе высказываться слишком нагло. Какие ваши доказательства?
Вместо ответа я повернулся к Кристофу.
— Что скажете, господин ключник, — я кивнул на перстень Рейсса, — мне предъявить доказательства благородному обществу, или вы сами признаетесь, что отдали приказ своим людям похитить его высочество после того, как его изгнали из рода? Вы же не думали, что такое серьезное дело не оставляет следов?
Кристоф поднялся на ноги и кивнул.
— Князь Романов, вы переходите все мыслимые границы, — произнес он. — Отправляясь сюда, я рассчитывал на то, что мы сможем выстроить конструктивный диалог. Однако вижу, что вы не настроены относиться к нашим предложениям всерьез. И я не вижу причины, по которой должен оставаться в вашем обществе.
Я кивнул, всем своим видом демонстрируя, что принимаю его слова за ответ.
— Что же, в таком случае я выпускаю доказательства причастности ключников и вас лично, Кристоф Рейсс, к похищению принца Герберта, — объявил я, вынимая телефон из кармана брюк. — И прошу всех присутствующих засвидетельствовать, что я давал господину графу возможность признать вину и раскаяться.
Однако Рейсс не испугался и не дрогнул. Конечно, он понимал, что если я не блефую, то его род пострадает еще сильнее, чем Бисмарки. За подобное дело их просто станут резать, как свиней. Покушение на члена правящего рода — это смертный приговор в любой стране.
И даже такая лазейка, что Герберт на момент похищения уже не числился членом правящей семьи, не сработает. Теперь-то он снова принц, и все обвинения в его адрес сняты.
— Вы провоцируете меня на ответ, князь Романов? — улыбнулся граф. — Что же, публикуйте ваши доказательства, прошу вас. Я не боюсь правды, потому как знаю, что непричастен к случившемуся. Или вы готовы показать нам подложные доказательства? За этим столом, полагаю, уже не найдется человека, который поверит вашему слову.
Я улыбнулся как можно шире.
— Граф Рейсс, вы назвали меня лжецом, — объявил громко, чтобы меня услышали даже в беседке. — Подобного оскорбления стерпеть я не могу. А потому требую у вас поединка чести!
Кристоф улыбнулся.
— Как член дипломатической миссии, я неприкосновенен, — заявил он. — Но в будущем, когда захотите нарушить протокол в очередной раз, так и быть, я дам вам сатисфакцию.
Но тут вмешался принц Герберт. Он первым вышел на мой голос и теперь, глядя на Рейсса, кажется, нашел способ отвести душу. Я не следил, что говорит цесаревич его высочеству, однако по лицу фон Бисмарка было заметно, что унижение для него продолжались и внутри беседки.
А теперь, когда появилась возможность хоть как-то наказать зарвавшихся русских, он был готов согласиться на дуэль, невзирая на ее причины.
— Рейсс! — повысив голос, обратился к графу Герберт. — В чем дело?
Граф поклонился, прежде чем ответить его высочеству.
— Князь Романов считает себя оскорбленным мной и рассчитывает на поединок чести, — пояснил ключник.
— Дмитрий Алексеевич? — выйдя вслед за немцем, обратился ко мне Игорь Михайлович.
— Кристоф Рейсс назвал меня лжецом, — пожал я плечами. — И я не позволю какому-то графенку вытирать ноги о свое имя. Немецкая сторона, похоже, совершенно не следит за своим языком — сперва обещает защиту, а в итоге это оказывается враньем. В результате уже погиб Алексей Михайлович Соколов, брат моего доброго друга. Подвергся опасности цесаревич. А теперь еще смеют оскорблять меня. Нет, Игорь Михайлович, я не могу подобного стерпеть. Как верноподданный государя нашего Михаила II Милославского, я обязан вызвать эту немецкую свинью на дуэль!
Принц Герберт поступил ровно так, как я от него и ожидал. Цесаревич слишком долго и больно возил его лицом по стеклу, чтобы стерпеть еще и унижение от меня. Игорю Михайловичу внук кайзера ничем грозить не мог, он был обязан вернуться в Берлин с подписанным договором. Но Романов Дмитрий Алексеевич — другое дело, тем более что у нас уже была неприятная история за плечами.
— Граф Рейсс, — обратился он к своему подданному, — я даю свое разрешение на поединок. Покажите князю Романову, где его место.
— Князь Романов, — повернулся ко мне цесаревич, — я даю вам право на поединок.
Вот и все, теперь у Кристофа Рейсса есть лишь один выход. Согласиться на бой. Потому что если он откажется теперь, когда сам принц Германского рейха фактически велел убить меня, отступить будет позорно.
— Что ж, Дмитрий Алексеевич, — выпрямившись, произнес ключник, — да будет так!