Ростовская финифть. Дом, который построил...пенсионер...("Сделай сам" №1∙2004)

Мир русских календарей — как их делали

В.В.Алексеев

_{Продолжение. Начало см. в ж. «Сделай сам», № 4, 2003 г.}

Царскому библиотекариусу помогает колдун с Сухаревой башни

Пожалуй, ни петровские, ни академические календари не пользовались в XVIII веке столь громкой славой и в то же время не были окружены таким ореолом таинственности, как календарь Брюса. Он печатался более шести лет, начиная с 1709 года, на больших листах, был богато иллюстрирован гравюрами. Над его составлением трудился ныне забытый книгоиздатель — «царский библиотекариус» Василий Куприянов, как значилось на настенных листах, «под надзрением его превосходительства генерал-лейтенанта и кавалера Якова Вилимовича Брюса».

Брюс — личность таинственная, овеянная легендами. Одни воспринимали его как сподвижника Петра I, как ученого, полководца, писателя, и это вполне справедливо, другие — как астролога, чернокнижника, словом «колдуна с Сухаревой башни». Столетний календарь с предсказаниями только разжигал и без того пылкое воображение народа.

Каждый настенный выпуск календаря нес свое определенное предназначение и даже свое собственное название, то «Новосия таблица», то «Календарь повсемественный». Особенно сильно взбудоражили умы сограждан «Предзнаменование времени на всякий год по планетам» и «Предзнаменование действ на каждый день по течению Луны в зодии». В них настойчиво и методично поучали, когда нужно «мыслити начать, древа порицать, брак имети, дома созиждати, детей во училище отдать, чтоб были зело учены, чины и достоинства воспринимать»; мало того, здесь же советовали, «когда париться в бане, дабы немощь не постигла, власы с главы стричь, чтоб мозг укрепляло, браду брить, кровь пущать» — всего не перескажешь. В общем, было над чем призадуматься нашим предкам. Правда, не всегда удавалось следовать подобным советам, так как жизнь порой диктовала людям свои условия, тем не менее Брюса слушали.

Рис. 6. Титульный лист. Первое издание. «Книга, именуемая Брюсовской календарь». Москва

Рис. 7. Месяц Декабрь. Изображения святых, отмечаемых Православной церковью в этом месяце. Брюсовский календарь

Предсказания на 112 лет и карта Московской губернии

Для русичей астрологические знания далеко не новы: прогностическая наука у нас существует столетия. О ней говорится в «Изборнике» Святослава (1076 г.), а также и в рукописях XV–XVII веков. А как на эту проблему смотрели создатели «неисходимого» (вечного) календаря — Брюс и Киприянов? Напечатав предсказания, они тем самым вроде бы ответили на этот вопрос положительно. Но в то же время Киприянов, под присмотром Брюса, выпускает «Глобус небесный иже о сфере небесной…», где впервые упоминается учение Коперника. Через десять лет он же издает в переводе Брюса исследование астронома X. Гюйгенса, вновь с изложением системы планет, выработанной Коперником. К мыслям о других мирах россияне еще не были подготовлены. Предсказания им были ближе и доступней.

Рис. 8. Предзнаменование времени на всякий год по планетам. (Там же)

Рис. 9. Предзнаменование действ на каждый день. «В какие дни, что можно делать». Брюсовский календарь

Рис. 10. Карта Московской губернии. «Брюсовской календарь». 1726 г.

То, что удалось Куприянову, было не под силу другим издателям. Важно было не только желание или содружество просвещенных людей, но и влиятельное покровительство, которое и обрел типограф в лице Якова Брюса.

Календарь — это их общее детище, нежданно получившее завидную популярность, в этом заслуга издателей, сумевших заинтриговать народ, подтолкнуть его к познанию незнакомого мира.

Спрос на таблицы был немалый. Еще работая над первыми выпусками, Киприянов приступает к изданию книги в виде альбома. Ни один храм в те годы не возводился так долго, как печаталось это прекрасно гравированное произведение. Первые листы были отпечатаны в 1709 году, а дальнейшая канва выпуска прослеживается по страницам, на которых проставлены даты. Так, на карте Московской губернии значится: «…в 1726 году месяца августа, тщанием В.К.». Василий Киприянов — руководитель типографии, умер в 1723 году. Его верным помощником был старший сын, тоже Василий, который и допечатал как эту карту, так и последующие листы. Кстати, младшего сына также звали Василием. Редкий случай в одном семействе.

Старшему наследнику потребовалось еще 20 лет, чтобы завершить дело жизни своего родителя. Последний, 47-й лист книги отпечатан в царствование Елизаветы Петровны.

Грандиозный труд, вобравший в себя духовные и астрологические, географические и астрономические сведения, закончен. Начала свое триумфальное шествие «Книга, именуемая Брюсовской календарь», названная так в честь Якова Брюса; умершего еще в 1735 году. Это благородная дань уважения человеку, о котором его ученик, историограф В. Татищев впоследствии скажет: «Яков Вилимович — человек высокого ума, строгого рассуждения и твердой памяти». Продолжив работу, Киприянов-младший остался верен памяти своего отца и его влиятельного покровителя, ученого.

Слава «Брюсовского календаря» надолго пережила его создателей. Рассчитан он был на 112 лет и в дальнейшем не потерял своей притягательности: его неоднократно переиздавали и, в соответствии со временем, в последующих редакциях по своему усмотрению дополняли и изменяли.

Рис. 11. Вид Санкт-Петербурга со стороны Невы. Брюсовский календарь

Рис. 12. Я.В.Брюс — генерал-фельдцейхмейстер, ученый, дипломат, издатель, автор и редактор ряда научных книг, сподвижник Петра I

Рис. 13. «Первобытный Брюсов календарь». Харьков. 1875 г.

Квасовский из Корвена: забытый и таинственный

Имя Василия Корвен-Квасовского известно далеко не всем литературоведам, и совсем мало таких людей, которые бы видели и держали в руках творения несправедливо забытого просветителя. Несколько лет я изучал «Календарь греко-руски» на 1730 год, занимался исследованием жизни и творчества этого замечательного ученого и все-таки толком не могу сказать, кто же он, Корвен-Квасовский? Чех?! Немец?! Поляк?! Или украинец?! Как он выглядел, где родился? Вопросов много — известно немногое.

Бывал и проживал в разных европейских странах, печатал книги на «словенском языке». Его деятельная жизнь прослежена мною в течение двух десятилетий, да и то лишь по канве календарных изданий. В 1719 году Квасовский из Корвена значится «учителем философии в краковской и пражской академии математики и архитектуры профессором». Именно в то время в Чернигове выходит его «Греческий, римский и еврейский календарь на 1719 год». В предисловии он, «повергая к стопам» архиепископа черниговского Антония Стаховского свой труд, сообщает: календарь свой «во весь мир росский посылати дерзаю».

Через восемь лет Корвен-Квасовский еще раз заявляет о своем существовании, выпустив в Кенигсберге «Календарь старии православнии и новии римский на лето Господня 1727». Из него следует, что календареограф знаком с высокочтимыми особами, не только жившими в Малороссии, но и по всей империи. На двух страничках небольшого сочинения разместился перечень имен и званий виднейших российских священнослужителей. Проходит еще три года, и появляется его новый труд, заставляющий задуматься как читателей прошлого, так и настоящего. На побуревшей за столетия обложке прочитывается надпись: «Календарь на сто лет». Роспись титульного листа раскрывает некоторые биографические данные сочинителя и его взаимоотношения с казачеством: «Календарь греко-руски, по штилю иулианскому первое лето Господне 1730, потом отлета 1731 налет 100…». Далее сообщено, что календарь выпущен «мастером Василием Корвен-Квасовским, учителем философии и математики, тайным секретарем и типографом в прусском королевстве», но здравицу он поет россиянину — Даниилу Апостолу — преемнику Ивана Скоропадского в гетманском звании, избранному Радою в 1727 году.

Рис. 14. Изображения планет, характерные для начала XVIII в. «Календарь греко-руски» на 1730 г. Корвена-Квасовского

Здравица Даниилу Апостолу

Даниил Павлович Апостол (1651–1734 гг.) — фигура весьма колоритная и влиятельная в истории запорожского казачества. Будучи молодым человеком, он исполнял обязанности миргородского полковника, владея землею «между Орели и Самары». В 1709 году, в год Полтавской битвы, многие запорожцы примкнули к Мазепе, выступив против Петра. Разбитые вместе со шведским войском, запорожцы покинули родные места и ушли «на поля татарские, кочевья агарянские». Не сладко жилось им под властью турок, но еще горше казалась им жизнь без Родины. Много гонцов пересекло границу с посланиями к царю, но император до конца своей жизни не простил их. Посредником между запорожцами и царским двором был полковник Даниил Апостол. Из года в год он добросовестно хлопотал за заблудших земляков. Однако вопрос этот решился только в 1734 году. Обо всех этих перипетиях знал Квасовский. Собственно, и календарь он издал для его подданных, для жителей западных окраин России.

Обращает на себя внимание тот факт, что календарями занимались прекрасно образованные люди, находившиеся друг от друга за тысячи километров. Несмотря на это, их издания (имеется в виду и календарь Брюса) близки по содержанию и оформлению, что свидетельствует о широких связях и общей европейской школе.

Вруцелетие — в руке лето

Календари нередко преподносят такие сюрпризы, которых трудно ожидать от каких-либо других книг, написанных или отпечатанных в давние времена. Существует множество каталогов и специальных библиографических выпусков, как на редкие, так и на часто встречающиеся книги, только календари остались «бесхозными». Их перечень, кроме печатных изданий XVIII века, отсутствует, а рукописные тем более редки и неизвестны. К такой редкостной категории книг следует отнести «Календарь ветхий новоарифметическими регулами (арифметическими действиями. — Прим. автора) на русский диалект обители Святобогородичной Елецко-Черниговской объяснен. Року от Сотворения мира 7233, от Рождества же Христова 1725».

Об этом рукописном календаре мне не удалось найти каких-либо известий. Ни в каких справочниках он не значится, да и автор, как и переписчик, не оставили своих фамилий. Известно немногое, хоть за свою девятивековую историю Черниговский Елецкий монастырь был свидетелем событий исторического значения. Не раз мужская обитель приходила в упадок от разорения иноземцами, не раз восстанавливалась и вновь приходила в упадок. Только в конце XVII столетия монастырь начал обустраиваться и процветать. В одной из его келий находилась друкарня, где просвещенные иноки переписывали, сочиняли и печатали книги. В 1725 году они закончили писать «календарь ветхий» — древний, исконный. К слову, этот труд служил им не только как календарь, но и как учебник по математике. Его текст разбит на множество разделов, построенных по принципу вопросов и ответов. Разбирая замысловатые буквы-крючки славянской вязи, невольно погружаешься в далекую эпоху с ее познаниями в истории и математике, астрономии и астрологии. Кто из современных граждан помнит, что в те давние времена счет велся по фалангам пальцев рук, и назывался этот счет «вруцелетие», то есть в руке лето, в руке годы, цифры, расчеты. Чаще всего вруцелетие применяли для определения пасхалии и других подвижных праздников.

Рис. 15. Рукописный “Календарь ветхий” из Черниговского Елецкого монастыря. 1725 г.

Нераспроданные и «ненаходимые»

В конце декабря 1728 года «Санкт-Петербургские ведомости» поместили сообщение о выходе очередного издания: «Объявляется, что при здешней императорской Академии наук в палате, где книги продаются, такожде разные календари на предбудущий 1729 год получить можно, а именно: 1. Исторический и экономический календарь, подлежащих ко оному астрономических действ по всем знатнейшим городам Российского государства сочинены, с двойным прибавлением многих полезных экономических правил и курьезного описания о земле Камчатке. 2. Угодный малый календарь с прибавлением, как почта сюда приходит и отходит. 3. Канторный календарь. 4. Календарь на российском языке, переведенный с большого немецкого календаря с 4-мя преизрядными грыдорованными фигурами…»

Из объявления в ведомостях можно сделать вывод, что академия выпускала разные виды календарей, для привлечения еще большего числа читателей.

Необходимо отметить, что печатное дело и после смерти Петра продолжало развиваться и что выпуск ежегодников заметно стал превышать спрос на них. Ту их часть, которая осталась нераспроданной в 1752 году, употребили на переплет других книг, «как более ненужных» таким неожиданным образом, по воле судьбы они попали в разряд уникальных.

В 1872 году авторитетнейший библиограф Г. Геннади в работе «Русские! книжные редкости» писал: «Старинные академические календари и особенно первые календари Петровского времени почти ненаходимы». С таким суждением нельзя не согласиться, тому итог — тридцать лет поиска.

После торжественного открытия Санкт-Петербургской академии наук (1726 г.) право на издание и составление календарей переходит в это учреждение. Первые академические ежегодники придерживались канвы повествования петровских изданий. В их распространении деятельное участие принимал известный уже по изданию календаря Брюса «почтенный господин библиотекариус» В. Киприянов — старший сын основателя и руководителя типографии в Москве.

О том, как развивались взаимоотношения издателей Москвы и Санкт-Петербурга, можно прочитать в письме неизвестного, но влиятельного лица к обер-секретарю Сената И. Кириллову: «Если же вам некоторое число оных календарей понадобится, то оные извольте у господина Куприянова взять, ибо я ему позволил по требованию Вашего благородия отпускать. И которых я ныне посылаю 200 непереплетеных календарей российских, ценою от 9 коп., да один переплетеный на образец, дабы по тому образцу и прочие переплести приказал». Речь идет об академическом календаре на 1729 год, который послан Киприянову для продажи в Москве.

В те далекие годы изданием календарей ведали члены ученой конференции. Как строгие служители и почитатели науки, они публиковали в них труды по различным отраслям знаний, а на всякого рода предсказания смотрели с некоторой иронией и нередко снабжали их подобными комментариями: «Мир, здравие и плодоносие суть три зело, — утверждает календарь на 1733 год, — потребные вещи к благополучию человеческого рода… Что до войны и мира касается, то сие явственно есть, что оныя от высочайших земских властей происходят, а сии не от звезд… Здравие людей вообще происходит от здравия каждого порознь, в котором случаи звезды паки весьма не виновны». (Думаю, подобные рассуждения актуальны и сегодня.)

Немало забот выпадало на долю М.В. Ломоносова по просмотру и редактированию календарей, поскольку он был одним из немногих русских членов академии, прекрасно владевших немецким языком. Так, на очередном заседании 4 декабря 1745 года «Ломоносов представил конференции календарь на 1746 г., исправленный им, и объяснил корректору Барсову, вызванному для этого на заседание, что следует исправить».

«Злоумышленные и непристойные пассажи»

Академия ревниво охраняла свою привилегию на печатание календарей: с одной стороны, это оказало благоприятное влияние на просвещение населения, с другой — стало неплохой статьей дохода. При случае Царский дом оказывал академии помощь и поддержку. Известен Указ императрицы Анны Иоанновны от 26 декабря 1738 года, в котором она ссылалась на донесение из Киева генерал-лейтенанта Леонтьева, сообщавшего, что у мещанина Львовского конфисковано 150 экземпляров календарей на 1739 год, причем в двух видах, и предназначенных для распространения в Малой России: «И понеже в тех обоих календарях по рассмотрении здесь находятся в прогностиках о нашей Империи, а особливо о Украине, некоторые злоумышленные и непристойные пассажи, чем нерассудительно народ может легко придти в какой соблазн и сумнения, того ради послан Указ наш к помянутому генерал-лейтенанту, чтобы все те календари в Киеве сжечь и ежели иногда где инде такие же календари у кого явятся, отбирая пожигать, и впредь оных в границы наши пропускать не велеть». Далее императрицей предложено: «Вместо тех польских календарей могут в Киеве и во всей Украине употреблять Российские календари, которые издаются в печать здесь, в Академии наук».

И действительно, в последующие годы академический календарь заметно преобразился, стало разнообразней содержание, появились новые издания. Наряду с обычными календарями и месяцесловами начали, печатать: исторические и географические, дорожные и месяцесловы с наставлениями, для знати и служивых людей издавался «Придворный календарь» и «Адрес-Календарь». В них помещалась «роспись должностных лиц, список кавалеров всех российских орденов», с перечнем придворного штата. Об их популярности можно и следует судить, читая классические произведения прошлого. А. Пушкин в «Капитанской дочке» отмечает: «Батюшка у окна читал Придворный календарь, ежегодно им получаемый. Эта книга имела всегда сильное на него влияние: никогда не перечитывал он ее без особенного участия, и чтение это производило в нем всегда удивительное волнение желчи». В пьесе А. Грибоедова не без усмешки подмечено: «Все вышли в знать, все нынче важны, гляди-ка в адрес-календарь?!»

«Сохранить от едкости алчного времени»

Уже к концу XVIII столетия ранее выпущенные календари стали библиографической редкостью. С 1785 года, в течение восьми лет, Академия наук печатает под редакцией академика Н. Озерецковского десятитомное «Собрание сочинений, выбранных из месяцесловов на разные годы». В предисловии к первой части академик пояснил причину выхода в свет многотомного издания: «С самого того времени, с которого императорская академия наук бытие свое получила, главнейший предмет ее был распространять полезные знания в Российской Империи. Она всегда избирала к тому наудобнейшие способы, чему ясным служат доказательством повсегодные месяцесловы». Познавательные факты, открытия, исследования по истории, астрономии, географии и другим наукам, опубликованные в прошлых месяцесловах, послужили причиной тому, чтобы все это объединить в переиздании и тем самым сохранить для последующих поколений, «сохранить от едкости алчного времени».

Сибирским трактом и китайским караваном

Перед академией наук по мере развития календарного дела возникла проблема

распространения книг не только в обеих столицах, но и в провинциальных городах. По этому поводу в ноябре 1766 года в протоколе было записано: «В разные времена разсуждаемо было о продаже календарей и рассеянии их к удовольствию общества, пользе Академии по отдаленным городам». Для этой цели подготовили и разослали циркулярное письмо в губернии за подписью графа Орлова с пожеланием «вверить это дело за ручательством магистрата такому купцу, который не только в самом городе, но и в окрестных местах торги имеет». Не дожидаясь ответа, ученые увеличили тираж календарей и стали подумывать, как использовать для их реализации сибирский торговый тракт и даже китайский караван. Первые тропы с необычайным грузом пролегли в Архангельск, Воронеж, Казань, Киев, Астрахань, Нижний Новгород, Оренбург, Тобольск, Ярославль. С тех пор образовалась непрерывная связь Академии с губернскими городами, открылась новая возможность повсеместного просвещения россиян.

Полезные советы на каждый день

Академики зорко оберегали свой «календарный» приоритет и постановлением Правительственного Сената от 20 февраля 1780 года «О воспрещении всем типографиям печатать месяцесловы и другие книги, печатаемые в Академии наук» надежно и на долгие годы закрепили за собой это право. Однако находились предприимчивые, да и влиятельные лица, которые иногда в обход постановления, иногда с высочайшего ведома радовали читателей каким-нибудь неожиданным и своеобразным календарным сборником. Писатель и издатель Василий Григорьевич Рубан (1742–1795 гг.), в нынешнее время несколько забытый, в течение 18 лет исполнял должность секретаря могущественного князя Г. Потемкина. Он выпускал «Любопытный месяцеслов» на 1775, 1778, 1780 годы в Санкт-Петербурге и на 1776 год в Москве. Наряду с обычными календарными сведениями в них помещались, в частности, летопись исторических событий и изобретений, заметки об орденах и медалях, статьи о духовных иерархах, о государях, сведения по географии, астрономии и другим наукам.

Рис. 16. Обложка “Любопытного месяцеслова” на 1778 г. Издание В.Г. Рубана, С.-Петербург

Замечательный русский просветитель и книгоиздатель Николай Иванович Новиков (1744–1818 гг.) выпустил в 1780 году в Университетской типографии «Экономический календарь, или Наставление городским и деревенским жителям, сочиненный г. статским советником и вольного Санктпетербургского экономического общества членом Сергеем Васильевичем Друковцовым». Значение экономического издания для аграрной страны трудно переоценить. Из календаря читатели узнавали, когда и как заготавливать дрова, ухаживать за землей и посадками, солить овощи и варить варенье, да и многое другое. Советы публиковались последовательно, по месяцам. Давайте заглянем в январь: «По холодному времени удобно вместо чаю поутру пить гретое полпиво с молоком и яйцами. Можно и меду немного положить, а в пище лук и чеснок, так же и пряные коренья, редька, хрен, мед, инбирь, перед зимою полезною пищею быть может».

С мая месяца забот прибавляется, свободного времени все меньше: «Летом для дороги полезна мелкая грешневая крупа, замешанная на яишных желтках, которая скатывается катышками и сушится на солнце, так, как сухая лапша». Действительно, сколько всего забыто, сколько стало преданием?! Могли же наши предки обходиться без электричества, машин, холодильников?!

Разнообразие напитков и пищи, если судить по опубликованному в календаре материалу, уникально; непонятно только, почему многие из этих чудесных рецептов русской национальной кухни сегодня забыты. Все разносолы — приправы, маринады, соленья, квашенья и прочие заготовки — были, что называется, с грядки, просты в приготовлении, их хватало бы на всех. В месяцеслове за житейскими бытовыми советами нет-нет да и появится фраза, обличающая дворян за причиненный ущерб и разорение дворовых. Отдельные места в календаре созвучны с «Путешествием из Петербурга в Москву» А. Радищева: «От того крестьяне приходят в огорчение и господ своих ненавидят по дурному их хозяйству и распоряжению».

Наблюдательность и незаурядный ум автора «Экономического календаря» С. Друковцова нельзя не оценить по достоинству и сегодня, спустя 200 лет: «Лучше лечиться известным лекарством, нежели дурацким колдовством от ворожей и шептунов, которые не что иное, как обманщики для глупых и подлых людей». А вот другой совет, над которым стоит задуматься и нынешним избирателям: «Старост и выборных чрез год сочтя сменять другими погодно, чрез что можно будет миновать воровского и разбойнического пристанодержательства. Не знаю, для чего во многих местах выбирают к правлению должностей богатых мужиков, совсем здравому рассудку противно, будто бы богатый меньше украдет; напротив того, он под тем титлом, как под шапкою, крадет столько, сколько хочет… Подлинно скажу, что богатый мужик в деревне для всех крестьян запазушная змея».

Приходится только сожалеть, что о жизни Сергея Друковцова сохранилось мало сведений. Известно лишь, что его отец, Василий Друковцов, одно время служил секретарем у видного государственного деятеля, историографа Василия Никитича Татищева. Среди бумаг отца Сергей Васильевич нашел «Духовную» Татищева, которую издал в 1773 году, и по ее подобию написал и издал спустя семь лет свою «Духовную, сочиненную в наставление детям обоего пола». Позже по таким книгам воспитывалось не одно поколение русских людей.

Подарок старого цыгана

«Календарь на 1799 год старого цыгана, ворожеи, угадчика. В пользу увеселения молодых молодушек и красных девушек» пользовался невероятной популярностью. Вступительная часть Г. Громова сразу же заинтриговала: «Прекрасная читательница! Чтоб говорить правду без помехи, надел я на себя личину старого цыгана, ворожеи, угадчика, а чтобы правде моей быть всегда в руках, нарядил я ее календарем». В конце предисловия автор открывает истину своего труда: «Мне хочется не только вкравшиеся пороки опорочить и искоренить, но и от будущих предостеречь». В данном произведении представлены разные рассуждения, любопытные советы или нравоучения на каждый день месяца, причем всюду проскальзывает легкая ирония или усмешка. Так, на фронтисписе календаря помещена гравюра с изображением молодого цыгана, гадающего девушке по руке, и подпись: «Бедняжка! ты очень несчастлива. Природа дала тебе две руки, а охоты к работе нисколько». Привлекают внимание в тексте такие довольно острые высказывания: «Смех есть знак радости, но излишний и ненужный смех означает недостаток ума…», «…надежда земледельца — посев, а надежда родителей — ты. Кто ж из них лучше имеет надежду? Кто из них больше пожнет?», или ставшая известной пословица: «Не для того живем, чтоб есть, а для того едим, чтоб жить».

«Гипотипозис»

Если ты относишься к разряду неугомонных и закоренелых библиофилов и тебе удается приобрести редкую и к тому же малоизвестную книгу, то механически попадаешь под магическое воздействие предмета своей находки, невольно погружаешься в некое благостное созерцание и раздумье. Возникает масса вопросов. Главное, с чего начать поиск? С автора, издателя, давнего владельца, оставившего свой экслибрис или надпись на форзаце?! Проходят годы, а ответить на них не всегда удается.

На календаре с необычным названием «Гипотипозис» хотел бы особо остановиться. Значение этого слова не торопитесь разузнать в словарях или в энциклопедиях, мне этого тоже не удалось. Да и нужды такой не было, потому что становится понятным, как только полностью прочитаешь заглавие книги: «Гипотипозис, или Живое изображение древности, постепенно дошедшее до нынешнего века, выбранное из книг Священного Писания и из древних исторических и разных новейших авторов взятое, и вкратце с точным подробностей наблюдением предложенное, с присоединением Любопытного календаря и различных математических таблиц и фигур» (Москва. В вольной типографии Пономарева. 1802 года). Его оглавление состоит из 37 разделов, и можно сделать вывод, что данный труд, являясь настольной энциклопедией, служил не одному поколению, поскольку в нем публиковались цитаты из Библии и Жития святых отцов, популяризировались история, астрономия, астрология, география и даже мифология.

Чтобы не быть голословными, пролистаем его страницы и остановимся на небольшом описании. Скажем, «Опись качеств знатнейших европейских народов, имевших по врожденному их характеру». Опустим характеристики, данные в календаре нашим соседям-европейцам, и познакомимся с темой, освещающей русских:

«Вопрос. Который диалект есть самолучший?

Ответ. Карл V, римский император говаривал, что испанским языком с Богом, французским с друзьями, немецким с неприятелем, итальянским с женским полом, но русским языком, по мнению М. Ломоносова, со всеми оными беседовать пристойно, ибо ежели кто в него с прилежанием вникнет, тот найдет в нем великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского: сверх того богатство и сильную во изображениях краткость греческого и латинского языка. Славное красноречие Цицероново, великолепная Виргилиева важность, Овидиево приятное витийство не теряют своего достоинства на русском языке. Тончайшие философические рассуждения, многоразличные естественные свойства и перемены, бывающие в сем видимом строении мира и в человеческих обращениях, имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи, и ежели чего точно изобразить не можем, то не языку нашему, но недовольному в нем искусству приписывать долженствуем, говорил он».

С афористичной точностью и лаконизмом составлен раздел «Разные примечания и некоторые достопамятные речи» — «Четыре вещи человека лишают рассуждения: любовь, сребролюбие, гнев и пьянство»; «Четыре вещи человека приводят в убожество: роскошь, лакомство, леность и вражда»; «Четыре вещи скрыты быть не могут: любовь, кашель, огонь и печаль».

Считалось, что среднестатистический, мало-мальски образованный читатель должен знать, какая муза властвует над определенным видом искусства: «Каллиопа — упражняющаяся в поэмах, Клио — в истории, Талия — над комедиями, Мельпомена — в трагедиях, Эрота — в любовных сочинениях, Терпсихора — в пляске, Евтерпа — над музыкою, Полимния — над одами, Урания — над астрономиею».

«Гипотипозис», судя по экслибрису, находился в «Собрании книг Виктора Ильича Чернопятова». К сожалению, об этой интересной личности известно немногое. Родился он в 1857 году. В зрелые годы им была собрана прекрасная домашняя библиотека, насчитывающая 3800 томов. Работал Виктор Ильич библиотекарем и казначеем Историко-родословного общества в Москве. Наиболее широко в его собрании представлены книги по истории, геральдике, старинные грамоты, указы. Среди них особое место занимал уже известный нам уникальный календарь — «Гипотипозис».

«Иждивением Н. Новикова и компании»

Не уступал «Гипотипозису» по популярности и «Християнский календарь на лето от Рождества Христова 1784, а от сотворения мира 7292». Читая далее, узнаем о его содержании: «С присовокуплением

1. Весьма нужных разсуждений стихами и прозою для чтения на каждый день года.

2. Наставлений, каким образом читать Священное Писание.

3. Многих весьма любопытных известий, равно как и весьма душеполезных кратких сочинений, для чтения всякого православного христианина весьма нужных».

Календарь выпущен «Иждивением Н. Новикова и компании» в 1784 году в Москве. Сподвижническая деятельность Николая Новикова на книжном поприще достаточно известна. Из его Университетской типографии вышло множество книг самого разного содержания, и среди них мы видим календари, изданные в виде познавательных сборников.

«Християнский календарь», по мнению издателя, предназначался читателям «к пользе и удовольствию, равномерно же и к нужному сведению». На пятистах страницах издания опубликованы духовные стихотворные и прозаические тексты, цель которых — воспитание высокой морали и душевной чистоты у соотечественников. Понятно, что подобные календари пользовались огромной популярностью во многих православных семьях.

Календарь этот принадлежал Ланскому. Поиск и изучение широко разветвленного родового древа Ланских могли бы продлиться не один месяц, не поддавалось расшифровке имя его владельца. Картина прояснилась неожиданно просто, при телефонном разговоре с Андреем Андреевичем Черкашиным — крупным знатоком и составителем древа пушкинского рода. Его обширнейшая схема, изданная издательством «Либерия», содержит родословную поэта. Черкашиным документально подтверждено, что прямым предком Пушкина в 28-м колене является великий князь Владимир, окрестивший Русь в 988 году (великий поэт родился через 811 лет).

На одном дыхании Черкашин назвал мне несколько имен Ланских — и все они не подходили. Однако скупые заметки, сделанные на чистых листках календаря, с указанием имен и дней рождения детей, помогли все же определить — передо мной календарь Сергея Степановича Ланского (1786–1862 гг.). Это личность весьма приметная. В юности он состоял в «провинциальной» масонской ложе. На некоторое время вошел по рекомендации А.Н. Муравьева в «Союз Благоденствия», но вышел из него задолго до декабрьских событий. При Николае I был губернатором, то во Владимире, то в Костроме, затем занимал ряд других ответственных постов и на 68-м году жизни был возведен в ранг министра внутренних дел.

Его имя упоминается среди знакомых Пушкина, не встретиться они не могли. Посудите сами — Ланской женится на княгине Варваре Ивановне Одоевской, а его родная сестра Ольга Степановна выходит замуж за Владимира Федоровича Одоевского, с которым Пушкин находился в дружеских отношениях где-то с конца 20-х годов XIX столетия. Семья Одоевских занимала флигель в доме Ланских, что находился в Мошковом переулке северной столицы. По субботам они принимали гостей. Постепенно литературный салон Одоевских становится известным в Санкт-Петербурге. Здесь наряду с А. Пушкиным бывали П. Вяземский, В. Жуковский, И. Крылов, А. Грибоедов, Н. Гоголь, А. Кольцов, В. Белинский, М. Лермонтов, Ф. Достоевский, — словом, гостеприимный салон посетила «вся аристократия рода и таланта». И конечно же, будущий граф на правах родственника бывал у Одоевских и знал всех его завсегдатаев.

Письмо В.Л. Пушкина от 28 марта 1829 года П.А. Вяземскому служит тому подтверждением: «Ланской мне сказывал, что племяннику-поэту предлагают 75 000 за все его стихотворения». Такие подробности известны были далеко не многим. А в шуточном стихотворении «Надо помянуть, непременно помянуть надо», написанном А. Пушкиным с П. Вяземским в 1833 году, помянули «Ланского, что губернатором в Костроме».

Среди яркой плеяды писателей, музыкантов, ученых и родовитого дворянства Ланской особо не выделялся, возможно, поэтому современники Пушкина не оставили интересных сообщений о нем. В своих календарных записях Сергей Степанович предельно краток. Из семерых детей он зафиксировал дни рождения пятерых, указал имена родителей, а на январской странице напротив цифры 11 отметил: «р. (рождение) сестры Ольги 1797». / Другая запись вносит предельную ясность относительно дня рождения самого владельца календаря. 23 декабря «мое рождение 1786», тогда как во многих дореволюционных энциклопедических словарях значится 1787 год.

Сам по себе новиковский календарь представляет интерес как издание, о котором нам запрещалось говорить десятилетиями, тогда как оно служило благим целям — духовному воспитанию и просвещению людей из разных слоев общества.

Гениальное изобретение человечества

Трудно сегодня представить себе офис, в котором не было хотя бы одного настенного календаря. Можно сказать, это гениальное изобретение человечества.

А украшали ли они стены кабинетов наших предков, скажем, пушкинской поры? Вопрос не из легких. Специальной литературы, освещавшей календарные издания прошлого, нет, кроме «сухого» каталога Академии наук о книгах XVIII столетия. О настенных же календарях никогда и ничего не писалось, поэтому автору пришлось собирать материал по крупицам, и этот поиск затянулся на долгие годы.

Имеется ряд факторов, влияющих как на сохранность, так и на разрушение книги. Большинство изданий передаются от поколения к поколению, чего не скажешь о календарях. Год прошел — и с наступлением нового в каждой семье появляется очередной выпуск. Старые настенные календари выбрасываются, случайно сохранившиеся поистине уникальны, а каждая находка — открытие.

Как-то поиск, не без помощи старых библиофилов, привел меня к неожиданной находке — «Табелю 1845 года», с планом и двумя видами Санкт-Петербурга (рисунки В. Папе, гравюры А. Новикова). Если в середине XIX века подобное издание сохранилось, то почему бы не попытаться отыскать более ранние? Письмо к директору Пушкинского заповедника С. Гейченко не принесло желаемого результата.

И пока по его совету писал в другие инстанции, удалось приобрести еще один календарный лист — на 1836 год, с изображением четырех времен года. Выяснилось, что это — копия, выполненная в 1911 году с оригинала из собрания В. Дружинина, тем не менее подтвердилось предположение — современники А.С. Пушкина пользовались, как и нынешнее поколение, настенными календарями. А как показали дальнейшие изыскания, и у них, оказывается, был немалый выбор.

Рис. 17. Настенные листы неисходимого «Брюсовского календаря»

«Девятерик» — «домашнее украшение»

Как уже ранее говорилось, регулярный выпуск календарей приходится на эпоху Петра I, в тот же период и были предприняты попытки издания настенных листов календарей. Так, известен «стенной» календарь Фосбейна на 1706 год, изображение которого было награвировано в Москве на Ахметьевской фабрике. Наибольшую популярность в то время приобрел описанный выше календарь, названный впоследствии именем Брюса. Он выходил отдельными листами с 1709 по 1715 год.

Весьма своеобразный календарный выпуск — девятерик, изготовленный на рубеже XVII–XVIII столетий. На красочно расписанном лубке, склеенном из девяти листов, изображено солнце, вокруг которого расположены символические фигуры знаков зодиака. Объемная панорама явилась копией с росписи потолка одного из залов прекрасного Коломенского дворца, построенного в 1671 году. К сожалению, дворец — «восьмое чудо света», по определению Симеона Полоцкого, давно разрушен, и только его печатное изображение донесло до нас частичку былой красоты. Рядом со знаками зодиака даны краткие предсказания погоды. «Месяц апрель. Телец. Естеством студен и сух. Имеет дней 30» или «Месяц октябрь. Скорпион. Естеством студен и мокр. Имеет дней 31».

Старинный календарь, будучи громоздким, но нарядным, пришелся по душе читателям, что позволило в конце 20-х годов XIX века переиздать его в уменьшенном виде. Это стало не единичным и не случайным изданием. Пролистав журнал «Сын отечества», в № 5 за 1822 год прочитал любопытное «известие»: «В начале сего года, по распоряжению Санкт-петербургского комитета общества попечительного о тюрьмах, напечатан литографическим способом «Всегдашний календарь». Нужно отдать должное многим издателям календарей за их активную пропаганду родной природы. В данном настенном выпуске рисунки, отражающие времена года, стали «домашним украшением».

Следует заметить, что эти листы с календарными таблицами выходили эпизодически. Я заинтересовался: когда же появились регулярные издания? Оказывается, давно: в одной из старых книг по библиографии значится 1765 год. С тех пор «домашние украшения» ведут свою историю, появившись на свет в типографии Академии наук, они стали элементом декоративного убранства многих жилых домов и учреждений, стали пользоваться у населения повышенным спросом, и после 1865 года за их дальнейший выпуск взялись частные предприниматели.

В начале XX столетия над росписью табель-календарей работают талантливые русские художники-графики: А. Бенуа, И. Билибин, В. Канашевич, Б. Кустодиев, К. Сомов, Б. Зворыкин и другие. Рассматривая их творения, отмечаешь про себя, что подобные подарки к новогоднему торжеству, преподнесенные друзьями, радовали не одну семью. Благодаря мастерству их создателей календари, рассчитанные на год, и в дальнейшем не теряли своей привлекательности, поэтому отдельные экземпляры сохранились до наших дней.

Запасные страницы

«Между книгами графа Дмитрия Николаевича Шереметева, хранившимися в нижних шкафах образной, нашелся ряд календарей 30-х, 40-х и 60-х годов, — так начинается предисловие к «Календарным заметкам», написанным и опубликованным в 1904 году его сыном Сергеем Дмитриевичем. — Это обыкновенные в то время «академические календари» с запасными страницами для записей.

По старому, распространенному обычаю записывать таким способом граф Дмитрий Николаевич от времени до времени вносил в свои календари все то, что желал запомнить…

Записи эти рисуют ясную картину известного быта, поражающего даже в 40-х и 60-х годах своей патриархальностью отдаленнейших времен XVII века». Граф Шереметев заметно отличался от других родовитых дворян благочестием, искренностью и твердой верою. Редок день, когда он не посещал храма. Часто любил бывать в Иверской часовне. Неоднократно хранившуюся там чудотворную икону Пресвятой Богородицы привозили к нему домой на Воздвиженку и в усадьбу Кусково, где любили по приезде в Москву бывать цари.

Откуда же пошла традиция делать записи в календарях? Можно сказать, еще от рукописей, но это будет звучать как-то обще. Тем более что известна точная дата письма Петра I к И. Мусину-Пушкину (опубликовано в начале книги), поведавшего нам об издании первого ежегодного календаря и о применении новшества — вклейки чистых листов для записей владельцев. Новинка прижилась. Благодаря ей мы сейчас имеем материал, описывающий быт и жизнь нашего народа, важные события в истории развития Отечества XVIII–XIX столетий. К сожалению, записки не все выявлены и изучены, также еще предстоит исследовательская работа по описанию их в государственных книгохранилищах.

«История села Горюхина»

На распространенный способ вести учет, делать записи в календарных выпусках обратил внимание А.С. Пушкин. Он — один из немногих литераторов, кто понял и оценил их историческую важность. Они-то и помогали ему создать «Историю села Горюхина». В повести, от лица Белкина, поэт пишет о старых календарях: «Они составляют непрерывную цепь годов от 1744 до 1799, то есть ровно 55 лет. Синие листы бумаги, обычно вплетаемые в календари, были исписаны старинным почерком. Бросая взор на сии строки, с изумлением увидел я, что они заключали не только о погоде и хозяйственные счеты, но также и известия, краткие исторические…» В последующих строках Пушкин не без юмора описал памятные моменты в жизни помещика, сознательно придерживаясь календарной хроники письма. «Летопись сия сочинена прадедом моим Андреем Степановичем Белкиным. Она отличается ясностью и краткостию слога, например: 4 мая. Снег. Тришка за грубость бит, 6 — корова бурая пала. Сенька за пьянство бит, 8 — погода ясная, 9 — дождь и снег. Тришка бит по погоде».

Календарные записи мало кто из литераторов использовал в своих трудах, разве что А.С. Пушкин, Н.С. Лесков, Л.Н. Толстой… Столько лет в забытье… Право же, они стоят того, чтобы рассказать о них поподробнее. За годы поиска и исследований мне не удалось обнаружить «корзину с записками», охватывающими 55 лет. Однако одна из первых и давних находок помогла по-новому взглянуть на «Историю села Горюхина».

Дневник своенравного канцеляриста

Расшифровав записи, сделанные в «Месяцеслове на лето 1784», удалось выяснить, что первый владелец этой книги описал десятилетний период, с 1784 по 1793 год, и наряду с записями, относящимися к личной жизни, он сообщил о важных общегородских событиях в жизни Архангельска.

Безусловно, летописец представляется в своем описании колоритной фигурой: с оригинальным мышлением, грамотным, с красивым почерком. При всех ударах судьбы, будь то пожар или наводнение, вместе с самым необходимым имуществом он спасал дневник и продолжал вести записи. Его каллиграфический почерк заполнил не только свободные листы, поля страниц, но и легко пробегал между строками печатного текста.

Судя по написанной в нем фамилии отца, владельцем календаря был некто Кудрин. О себе он доложил обстоятельно: «…родился 175(?) года, в семинарию взят 1773 мая… уволен Вениамином епископом с данным от консистория аттестатом 1782-го февр. 19-го дня. Браком сочетался 1783-го сентября 3 числа, а по рукам было ударено в доме шурина Михаила Григ. Лысогорского августа 16, смотрение 31 числа. Девишник был в сент, 2-го. На чин канцеляриста приведен к присяге 1784-го июля 29. Коллежским регистратором определен по удостоению казенной палаты 1785 мая 16 дня, а к присяге на тот чин приведен в арх. нам. (архангельское наместничество. — Прим. автора) правлении того ж года августа 7.

День ангела первого сына, который родился 1784 окт. 10 пополуночи в 12 часу, крещен 13-го, воспреемниками были М.Г. Лысогорский и М.П. Горбунова, и обедали. Ходить начал в марте месяце 1786-го, а обучаться в мае 1789 года, писать в 1791-м году».

Не без приключений жил канцелярист и характером обладал весьма своенравным, и силой, и наблюдательностью Бог не обделил. Может, стать бы ему знатным вельможей, да пагубная привычка — поклонение Бахусу — мешала, за что имел одни неприятности. Приходилось сиживать на гаубвахте и на съезжей. Вызволял его обычно, не без надобности, сам вице-губернатор. Как называет его Кудрин в записках «С.П.» — Сергей Петрович Окунев. «Вице-губернатором был 7 годов и 9 дней, считая с открытия наместничества по день смерти его, то есть с 10 числа августа 1784-го по 19 августа 1791-го».

Нелегок труд чиновника, однообразен быт, и свои откровения он изливал в календаре. «В августе, с 3 по 7-е 1789 содержался на гаубвахте за то, что в почтовый день спал пьян на подвалоке в Ларинском доме. Уведен был Антоновым с другим капралом весьма строго и разут, а освобожден С.П.-м за надписи на картинах Соловецкого монастыря, которые висят у него в зале. Писал в 7-е и 8-е числа все браво».

Порой короткая запись помогает нашему воображению представить картину несколько забытого сейчас домашнего очага: темную комнатку с маленькими окнами, тусклый свет лучины, простую грубую мебель.

Рис. 18. Запись владельца о покупках. «Месяцеслов на лето от Рождества Христова 1817»

«1793 года февраля 6-го по утру в воскресенье Митька, искав с лучиной сапог, поджег лежащий на ящике мундир и протчее».

Немало сказано в месяцеслове о событиях, потрясших город.

«1787-го апреля 24, в день преполовения, вскрылась Двина, а на 25 число такое сделалось наводнение, что по взвозу ездили в баркасе и дворами от воды проходу не было, а вылазили окнами в городе, а заречные жители, кои на низких местах, спасалися кое-как на кровлях домов своих. Причиною сего наводнения, кроме того что вода натурально была велика, были запоры всех трех устьев».

«Сего 26 числа (июнь 1793 г. — Прим. автора) к вечеру во время всеношной в 8-м часу пополудни начался в городе чрезвычайный пожар с дому Черепанихи, от коего сгорели церкви: Соборная, Рождественная и Воскресения, исключив одного предела с их колоколами, а при первых двух и с колоколами; присутственные места, банковая контора, городовой магистрат, народное училище, николаевское подворье с часовней и с протчими дворами и лавками, каменных да деревянных обывательских домов, в том числе десять питейных, сгорело с лишком 800. С семейством в новокупленной за 53 рубли хижине своей не дожил и 4-х месяцев, считая с 1-го числа марта».

«Се третий жесточайший удар для жителей города Архангельска!!! Первый пожар был в 1777-м году, с 14-го на 15-е октября в ночи, с дому Чаркишины; второй в 1784-м году, мае 7-го в 1-м часу пополудни, с дому Пругавина. Оба сии пожарища застроены были по плану домами».

Есть и такие заметки:

«О! Несказанные хлопоты… 1789-го сент. 9 открылся великий недостаток в казне у арханг. губ. казначея Попова; чего для и отдан он вместе с уездным казначеем Куликовым под стражу на гаубвахту».

«1790-го сент. 1-го в воскресенье торжествовали Шведскому замирению по манифесту с пушечною и ружейною во время молебна пальбою и с целодневным звоном».

«Очистили весь город от неприятеля»

В «Горе от ума» А. Грибоедов изобразил барина, диктующего крепостному:

По этой сцене можно судить о мыслях, делах, заботах определенного круга людей той поры.

Регулярно выходящие сборники тем и замечательны, что с документальной точностью отражают важные исторические события, которые сегодня воспринимаются не иначе как документы эпохи. В «Месяцеслове на лето 1813» повествуется о ходе Отечественной войны 1812 года, с самого начала по 10 октября, когда «Российские войска ворвались в Москву, овладели под начальством генерал-майора Иловайского Кремлем, очистили весь город от неприятеля…». Издание представляет интерес благодаря запискам первого владельца, кратко поведавшего об освобождении российскими войсками Варшавы, Гамбурга, Берлина, о доставке ключей от этих городов в Петербург. Далее следует трагическое сообщение, которое потрясло владельца календаря; неровным почерком легли слова: «13 (апреля) окончил жизнь к. Кутузов в Бунцлау». Именно так, генерал-фельдмаршал М.И. Кутузов умер в этом небольшом немецком городке. Путь на Родину, до последнего пристанища, был длиной два месяца: «24 мая в 6 часов пополудни привезен в Троицко-Сергиевскую пустынь к. Кутузов. 7 (июня) привезен из Сергиевской пустыни в Спб. 13 похоронен в Казанском соборе при залпах ружейных, учинены были и пушечная пальба с крепости».

Рис. 19. “Хозяйственный деревенский календарь”. Москва, 1794 г.

Гром среди ясного неба

И еще одна интересная особенность. Если попробовать провести статистическое исследование по календарным записям, то на первом месте оказались бы заметки о погоде. Да и куда денешься? В жизни аграрной России многое зависело от погодных условий. Поводов для разговоров немало. Из года в год, в той или иной местности нет-нет да и грянет гром среди ясного неба, преподнесет матушка-природа очередной сюрприз. В месяцеслове на лето 1817 отмечено: «С того 12 декабря, 19-го и 20-го числа была великая оттепель и шли дожди, а 19-го в ночи на 20-ое число пошел лед на Волге, с коего времени 21-го, со среды, Волгу очистило льдом, стали ездить на лодках 22-го, 23-го, 24-го, 25-го — воскресенье (Рождество Христово). Я из Углича после заутрени в Мышкин поехал и переехал в тот же день чрез Волгу на лодке против противья, а 26-го того декабря в понедельник часу в 11-м пополуночи приехал зять из Еры, был с Полей. 27-го во вторник Алексашка поехал в 10-м часу пополуночи на заговор. 28-го (четверток) стали чрез Волгу ходить и ездить».

«Каждый пишет, как он дышит»

Когда читаешь пометки, сделанные обычными людьми на листах календаря, сам собой улетучивается миф о неповоротливой, сонной России. Характерной приметой прошлого стали записи, сделанные в месяцеслове на 1839 год. «Работница солдатка Звенигородского уезда сельца Черницына, жена Пракофья Петрова — Авдотья Васильева, пачпорт ее 1836-го года ноября 17-го за № 554 у квартального записан 1839 года января 18-го дня за № 242, адресный билет выдан 1840-го, марта 18-го… Работнице Авдотье по 11-е февраля 1845-го года денег 30 руб. заплачены все сполна, а с 12-го февраля 1845-го года, — вновь по 5.50 в месяц. 19 марта отпущена по расчету за 1 м.; 7 дней 6.90 заплачены сполна». Обычно подобная регистрация проводилась помещиком или дворянином при приеме на работу или увольнении прачек, кормилиц, служанок и других работников.

Бесспорно, все записи помогают глубже взглянуть на общение между людьми, их труд, на бытовые мелочи, из которых складывалась жизнь поколений. Несколько по-иному оцениваются записи известных в прошлом деятелей культуры или литературы. К ним всегда относишься особо, с некоторым ожиданием если не чуда, то хоть маленького открытия. Месяцеслов на 1822 год принадлежал поэту М. Дмитриеву — племяннику известного баснописца И. Дмитриева. С девяти лет, оставшись сиротой, он был взят к дяде в дом на воспитание. Литература тогда прочно овладела умами дворянского сословия, и дом Ивана Ивановича по праву называли одним из литературных центров московского общества. У него бывали А. Пушкин, Н. Карамзин, Г. Державин, П. Вяземский, В. Жуковский, Е. Баратынский, многие другие литераторы.

Записи 26-летнего М. Дмитриева по-деловому кратки и служили ему памяткой о проделанной работе или расчетах:

«К Оленину же о книге: Руководство к всеобщей истории, соч. Кандакова. Мая 23-го, послал 15 рубл., на почту отдавал Александр Силант. Июня 6-го послал в газетную московскую экспедицию 30 рублей на вторую половину «Сына Отечества» (на почту отдавал Дмитрий). 14 ноября писал к дяде Ив. Ив., уведомлял о рождении сына».

В конце последнего листа для записей он с грустью поведал о смерти жены: «Наталья Михайловна скончалась 22 декабря в начале 2-го часа пополудни, в пятницу, ровно чрез год и в то самое число, которого я за год тому выехал из Москвы к своей свадьбе». В примечаниях к книге М. Дмитриева «Московские элегии», выпущенной в 1985 году, сказано, что его жена скончалась в «1821 году, через несколько месяцев после свадьбы». Уточнить эту дату и помог месяцеслов на 1822 год.

Всего несколько строк из дневников. Их владельцы писали не для истории, для себя, тем эти записи важнее, объективнее и любопытнее.

В доме Пушкиных: 31 декабря 1800 года

В памяти каждого из нас надолго сохранятся волнующие мгновенья встречи Миллениума, XXI века и нового, 2000 года. Это подарок судьбы, что уникальное, общечеловеческой важности событие посчастливилось отпраздновать нашему поколению.

Начало нового года и XIX века отмечалось 31 декабря 1800 года в российских семействах с подъемом и вдохновением. Каких-то подробностей веселого торжества время не сохранило, но одна из легенд поведала нам о новогоднем празднике в доме А.С. Пушкина: «Ровно в полночь раздался звон часов. Первый удар, за ним второй, третий… последний двенадцатый… гости подняли бокалы, поздравили друг друга.

С Новым годом! С Новым столетием!

Звон бокалов и громкие голоса гостей разбудили спавшего в соседней комнате маленького сына Пушкиных, Александра. Ему было всего полтора года… он соскочил с кроватки, тихонько приоткрыл дверь в комнату, где собрались гости, и в одной рубашонке, ослепленный множеством свечей, остановился у порога».

Далее рассказывают, будто мать будущего поэта Надежда Осиповна, подняв на руки ребенка, восторженно произнесла:

— Вот кто переступил порог Нового столетья! Вот кто в нем будет жить!

Действительно, слова ее оказались пророческими. «Солнце русской поэзии» озарило весь XIX век. Других знаменитых поэтов, его современников, спустя столетия мы называем «поэты пушкинской поры».

«И календарь осьмого года»

В месяцесловах пушкинской эпохи из года в год, словно по эстафете, передавались наиболее значимые сведения о развитии государства, о жизни царствующего дома в России и династий за рубежом. Календарь привился в обществе и в одних просвещенных семьях стал обязательным, а в других приобретался от случая к случаю.

Много лет назад меня заинтересовала пушкинская строфа из «Евгения Онегина», над загадкой которой билось не одно поколение литературоведов, пушкинистов:

Видимо, никто из пушкинистов не придавал серьезного значения «календарю осьмого года». Взять, к примеру, широко распространенные комментарии H.Л. Бродского к «Евгению Онегину», выдержавшие несколько изданий. Автор предполагает, что это «Месяцеслов на лето от Рождества Христова 1808, которое есть високосное, содержащее в себе 366 дней», выпущенный в Санкт-Петербурге Императорской Академией наук. «Кроме общекалендарных сведений, — сообщает Н.Л. Бродский, — он содержал в себе подробный перечень «достопамятнейших происшествий в 1806 и 1807 годах». Во-первых, это месяцеслов, а не календарь, хотя здесь дело только в названии, во-вторых — что же это за события такие, которые так были надобны «старику», что он в другие книги и не заглядывал? Кстати, месяцесловы печатались ежегодно, и выходит, будто бы Пушкин назвал «календарь осьмого года» только потому, что эти три слова хорошо ложатся в строфу. Так ли это?

Рис. 20. Обложка. «Календарь осьмого года» (о котором А.С. Пушкин писал в «Евгении Онегине»)

Рис. 21. Титульный лист. «Поваренный календарь, или Самоучитель поваренного искусства». СПб., 1808 г.

Рис. 22. Разворот. «Поваренный календарь, или Самоучитель поваренного искусства», СПб., 1808 г.

Рис. 23. «Земледельческий, экономический и хозяйственный календарь на 1804-й от Рождества Христова». Москва

Владимир Набоков в своих исследованиях пошел несколько дальше («Наше наследие», № 3,1989 г.): «Я строю свое представление о «календаре» на отрывке из первой главы повести Пушкина «Капитанская дочка», начатой автором десятью годами позднее (23 января 1833 г.): «Батюшка у окна читал Придворный календарь, ежегодно им получаемый, эта книга имела всегда сильное на него влияние: никогда не перечитывал он ее без особенного участия, и чтение это производило в нем всегда удивительное волнение желчи». В следующей фразе у Набокова просматривается другая мысль: «Надо заметить, однако, что в данном случае этой книгой вполне очевидно мог бы быть ежегодный «Брюсов календарь» (что-то наподобие «Фермерского альманаха»), разве что помещик предположительно мог бы пользоваться новым его изданием».

«Брюсовской календарь», — так он правильно назывался, — это оригинальное произведение начала XVIII столетия, пользовавшееся, как мы говорили, у народа огромной популярностью. Это не ежегодник, а разовое издание, поэтому выходил он раз в десятки лет с некоторыми дополнениями и изменениями. Мог ли он что-нибудь дать помещику, занятому своим хозяйством? Едва ли.

Версий выдвигалось немало, и чтобы найти ту единственную, верную, приходилось еще и еще раз обращаться к творчеству Пушкина, к его жизни. Известно, что среди перечня статей, которые намеревался опубликовать Александр Сергеевич в журнале «Современник», имеется «Календарь на 1721 год». Это редчайшее издание находилось в библиотеке поэта и даже более того — сохранился титульный лист, срисованный Пушкиным. В одном из писем к брату Льву Сергеевичу в 1824 году он писал: «Благодарю тебя за книги, да пришли мне всевозможные календари, кроме Придворного и Академического». Спрашивается: стал бы поэт приводить в пример расхожие ежегодники?! Вопросы, вопросы, вопросы! И чтобы разрешить их, нужно обращать внимание на все тонкости пушкинского стиха, на самые, на первый взгляд, малозначительные детали. Рассмотрим такую, казалось бы, мелочь. На титульных листах месяцесловов значится: на такой-то год или на лето от Рождества Христова, то есть с предлогом «на». В «Евгении Онегине» предлог отсутствует: «календарь осьмого года» Подобных тонкостей немало. Может, я бы не придал им никакого значения, не попадись мне однажды в руки неизвестный календарь, без начала и конца…

Илья Глазунов, Александр Пушкин и «поваренное искусство»

Содержание этого календаря заинтересовало. Путем сопоставлений удалось восстановить его полное название: «Поваренный календарь, или Самоучитель поваренного искусства, содержащий наставление к приготовлению снедей на каждый день в году для стола домашнего и гостиного с приложением поваренных записок о заготовлении и мариновании мяс, рыб, огурцов и прочем, сберегании зеленей и плодов, делании прочных заготовлений снедей и других вещей, для поварни и дома надобных, и прочее», отпечатанный в типографии И. Глазунова в 1808 году.

Маленькая справка: Илья Иванович Глазунов (1786–1849 гг.) — известный петербургский издатель и книготорговец, в 1837 году издал «Евгения Онегина». В его книжной лавке, что находилась в Гостином дворе, Пушкин, «заходя почти каждый день, просиживал иногда по несколько часов».

Сам по себе «Поваренный календарь» — это «поэма здорового образа жизни», это энциклопедия по приготовлению пищи, столь разнообразной, что невольно думаешь: где же прогресс — там, в начале XIX века, где так заботились о человеке, или здесь, в начале нынешнего, где так заботятся о машинах?

Причем если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то путь к сердцу женщины, вероятно, через поваренную книгу: «Высокопочтеннейшим российским хозяйкам усердно и покорнейше посвящает издатель» — «Хозяйка в доме есть первый повар». Ну а чтобы ей не думать долго, чем кормить семью, в книге было собрано 1300 рецептов приготовления самых изысканных и простых снедей, а также заготовки на зиму: маринование мяса и рыбы или консервирование плодов, зелени и ягод. Более того, на каждый день месяца составлено меню с описанием способа приготовления завтрака, обеда и ужина, причем ни один рецепт в течение года не повторяется.

Как уже смог догадаться читатель — перед ним истинный «календарь осьмого года». Сами посудите: «наливок целый строй» и «кувшины с яблочной водой» хозяин мог заготовить, только имея подобное пособие, а другие книги ему было читать недосуг: «Старик, имея много дел…»

«Щучки вместо салата»

Любопытно, что сам Александр Сергеевич — гурман, тонкий ценитель «поваренного искусства», полушутливо-полусерьезно мог облечь в стихотворную форму обычный кулинарный рецепт. Так, в письме к С. Соболевскому он советует другу:

Для ощущения аромата той эпохи я позволю себе привести несколько рецептов из старинного календаря с надеждой, что какой-либо из них заинтересует читателей.

Июля 9 число

Щучки вместо салата

Щучек маленьких ошелуши, выпотроши и надрежь по бокам, посоли и посыпь пряностями, с обеих сторон обмажь слегка маслом коровьим, положи на рашпар, отчего масло впитается и щучки сделаются сухи. Когда они остынут, посыпь перцем и облей прованским маслом с уксусом. Можно прибавлять к сему капорсов и отваренной цветной капусты.

Июля 20 число

Снедь из кислых вишен

Развари сухих вишен мягко в вине виноградном и протри сквозь сито: в протертое вмешай 5 или 6 яичных желтков, довольно сахара и корицы. Вымажь блюдо коровьим маслом, положи на него ломтиков белого хлеба, в продолговатые куски изрезанных и в свежем сале ожаренных, а на оные — вишенный раствор и запеки.

Августа 2 число

Суп грибной

Возьми маленьких грибов, какие по времени года случиться могут, очисть и перемой оные со тщанием, чтоб не осталось в них песку, и отвари оные в мясном отваре мягко; в недостатке же отвара можно употребить гороховый отвар и даже простую воду. Отвар процеди в суповую чашу, а грибы с истертым белым хлебом и петрушечною травою обжарь в масле коровьем и положи в суп. Поелику грибы составляют пищу подозрительную и вред ядовитых грибов уничтожается только кислотою, то всегда в сей суп надобно класть лимонного соку.

Сентября 17 число

Суп тыковный

Очистив с тыквы кожу и выкинув внутренность, изрежь тыкву в куски и отвари мягко в мясном отваре. Пропусти разваренную тыкву, протирая сквозь сито; процеженное подбей яичными желтками, приправь перцем или истертым сыром и подавай с размоченным сим же супом ломтями белого хлеба, а подавая на стол, посыпь обжаренною в масле коровьем травою петрушки.

«Отечественные записки», а также «Парнасский адрес-календарь»

Высказывания близкого мне по духу человека, причем человека из пушкинской эпохи, удалось однажды встретить на страницах журнала «Отечественные записки» за 1839 год. Забытый сегодня писатель Михаил Николаевич Макаров (1785–1847 гг.) сетовал: «…прошлых лет календари, и в особенности принадлежащие к концу прошлого столетия, все бесспорно принадлежат к числу библиографических редкостей. Они почти не берегутся, не сохраняются. Прошел год, и вот всякий календарь, невзирая на атласный переплет, большей частью рвется беспощадно. Былые январи, феврали, марты, августы, воскресения, понедельники повторяются и в новых календарях». Подобное отношение к ежегодникам сохранилось и в наши дни. К счастью для нас, исследователей, Макаров избрал единственный разумный способ подборки «эскадрона календарей», приобретая и расставляя их на книжной полке по годам, начиная со своего дня рождения, «то есть с 1785 г. и по сей 1839 год». Из этой статьи выяснился год рождения писателя, тогда как в некоторых справочниках значится 1789.

Многим читателям известно сатирическое произведение члена литературного кружка «Арзамас», поэта Александра Федоровича Воейкова, вышедшее под названием «Дом сумасшедших», однако не все знают, что в качестве приложения к нему он написал в 1820 году пародию в прозе. «Парнасский Адрес-календарь, или Роспись чиновных особ, служащих при дворе Феба и в нижних земских судах Геликона, с краткими замечаниями об их жизни и заслугах. Собрано из достоверных источников для употребления в благошляхетном Арзамасском обществе». Как и положено, в «Адрес-календаре» представлены важные персоны — 50 литераторов, где каждому, невзирая ни на какие заслуги, дана краткая сатирическая характеристика: «К.Н. Батюшков, действительный поэт, стольник муз, обер-камергер Грации. Князь Вяземский, министр полиции, главноуправляющий смирительными заведениями для завистников, вралей и бездельников. А.Ф. Мерзляков, придворный карапузик, великий раздаватель галиматьи».

О творчестве Якова Полонского написано немало, тем не менее и у него имеются труды, известные только разве что специалистам. Работая с 1846 по 1851 год помощником редактора газеты «Закавказский вестник», он не только побывал в малоизученных уголках Кавказа, но и описал быт, нравы местных жителей и архитектуру поселений.

«Страной поэзии» называли Грузию его московские друзья, и не случайно, ведь эти места вдохновляли Грибоедова, Пушкина, Лермонтова. В свою очередь Полонский, следуя поэтической традиции, не только обогатил поэзию лирическим циклом о Кавказе, но и познакомился с некоторыми людьми, которые хорошо знали его великих предшественников.

Известно, что в 1845 году в Тифлисе выпущен первый «Кавказский календарь на 1846 год». А во втором выпуске появляется первая работа писателя: «Статистический очерк Тифлиса». На труд помощника редактора обратил внимание директор гражданской канцелярии наместника С. Сафонов, который дал возможность Полонскому продолжить исследования Закавказского края.

Приказ был четок и краток:

«1. Приступить на первый раз к статистическому описанию Тифлисского уезда… и поручение это возложить на Вас… как занимающегося подготовительными работами.

2. Постепенно статистическое описание делать отдельно по каждому уезду и издавать их отдельными книжками.

3. Для исполнения этого дела снабдить Вас переводчиком и отпустить потребное количество денег на разъезды». Поручение ответственное и небезопасное. Частые перестрелки, да и много еще неизвестного и тревожного ожидало в этом горном крае. Об опасностях Яков Петрович не думал, все его сознание поглотила идея путешествия по изумительному по красоте Кавказу, увлекла идея интересной и живой работы. Впоследствии поэт вспоминал: «Я не вставал с лошади в 1847 году с 11 апреля по 16 сентября». Впечатления, накопленные за пять месяцев, нашли отражение в очерке по Кавказскому краю, в лирических стихах и в карандашных зарисовках пейзажей и людей. В его материале, опубликованном в «Кавказском календаре на 1850 год», описано 37 городов и селений, причем о каждом составлена историческая справка, в которой сообщается о роде занятий жителей, о количестве зданий, о достопримечательностях и многое другое.

Из «Искры» возгорелось пламя?

Одним из первых частных издателей календарей после того, как Академия наук сняла с себя полномочия, можно по праву назвать редактора журнала «Искра» В. Курочкина. В качестве приложения к своему сатирическому журналу он выпустил «Предсказания Искры на 1865 год, удобные и для 1866 года», затем «Календарь «Искры» на 1866, 1867 и 1868 годы. В карикатурных зари* совках, подписях, стихах и заметках искровская сатира находила отклик на многие события в общественной и литературной жизни. В данном случае календари служили хорошим подспорьем в борьбе с антидемократическими идеями: в них, порой иносказательно, публиковали критические рассуждения по поводу социального уклада жизни и развития общества.

«Заведующий календарем» Антоша Чехонте, или «Контракт с человечеством»

Говоря о писателях, принимавших непосредственное участие в издании календарей, нельзя не упомянуть Антона Павловича Чехова. Его отдельные работы неоднократно появлялись в ежегодниках, а одна из юморесок «Календарь «Будильника» на 1882 год» с интересом читалась соотечественниками. В ней «Заведующий календарем» Антоша Чехонте, используя популярную журнальную форму, высмеивал бюрократизм и обывательщину, иронизировал над спиритизмом и другими пережитками общества.

Календарная страница разбита на три графы. Первая показывала число и день недели, вторая — «выдающиеся события, метеорологию, пророчества, всеобщую историю, коммерцию, советы, рецепты и пр.», третья — обеды. Заглянем в него и ознакомимся с «выдающимися событиями» одного дня.

Март, 24, среда: «Донецкая каменноугольная ж.д., возящая вместо каменного угля «зайцев», будет переименована в Донецкую-Зайцевскую. Ярмарка в Велиже, Витебской губ. (оглобли, стамески и куклы). Зола, Щедрин и Боборыкин, разбитые архичудаком И.Н. Павловым, бросят писательство и займутся бакалейной торговлей, в г. Звенигороде, Московской губ. падение наук и искусств. В сей день россияне, на удивление всех иностранцев, выдумали самовар».

Через два года Чехов по предложению И. Василевского печатает рассказ «Шведская спичка» в «Альманахе «Стрекоза» на 1884 год». Он составлен редакцией журнала «Стрекоза» в виде книги, где наряду с обычными календарными сведениями помещены юморески, стихи, рассказы и карикатуры. Но шутливый, легкомысленный тон «Стрекозы» меняется — в той части альманаха, страницы которой посвящены сообщению о кончине И.С. Тургенева. Сотрудники редакции поместили прекрасный портрет писателя и стихотворный некролог.

Календарные статьи постоянно привлекали внимание Чехова. В них он нередко находил сюжеты для юморесок. Одна из них, «Контракт 1884 года с человечеством», отражает недостатки «Русского календаря на 1884 год», издаваемого А. Сувориным: «Договор этот явлен у меня, человека без селезенки, временного нотариуса, в конторе моей, находящейся у черта на куличках, не имеющим чина Новым, 1884 годом, живущим в календаре А. Суворина, и Человечеством, живущим под луной…»

В дальнейшем писатель и издатель помирились и некоторое время работали в одной «упряжке». «Список врачей я послал в календарь, — пишет Антон Павлович 10 октября 1888 года А. Суворину, после того как к нему обратилась редакция с просьбой поправить и дополнить список московских врачей. — Если позволите, я в будущем году возьму на себя всю календарную медицину. Летом займусь в охотку». Только времени не всегда хватало писателю, а составление или разработка одного раздела в календаре — это долгий и кропотливый процесс. Поэтому ему не всегда удавалось выполнить обещание, например, не успел он переработать медицинский отдел для «Русского календаря на 1890 год». Редакция вышла из положения, перенеся данные из прошлогоднего выпуска, для которого Чехов в свое время составил список «Домов умалишенных в Петербурге и Москве». Существует предположение об участии писателя в «Русском календаре на 1890 год», в частности, в составлении рубрики «Родильные приюты бесплатные в Москве». Возможны его же добавления в разделе «Лечебные заведения в Москве». На эту мысль наводит письмо Чехова Суворину от 10 октября 1889 года: «Мне прислал Павленков корректуру медицинского отдела в «Русском календаре», прося подробных поправок».

Значительным этапом в творчестве Антона Павловича стало участие в «Стоглаве. Иллюстрированном календаре на 1889 год». Его издавал сын Суворина. В заурядной, большого формата книге были помещены не очень интересные литературные произведения, а также репродукции картин с «провальной» академической выставки художников 1888 года. Опубликованный с небольшими изменениями чеховский рассказ «Беглец», безусловно, оживил и украсил этот серенький календарь. Интересно, что в библиотеке Л.Н. Толстого всегда под руками находился этот выпуск «Стоглава». Рассказ Чехова «Беглец» Лев Николаевич очень высоко ценил и многократно перечитывал, последний раз, если судить по записи в «Дневнике» — 8 сентября 1909 г., незадолго перед уходом из Ясной Поляны.

В издании «Стоглава» на 1888 год Антон Павлович опять-таки нашел ряд недостатков, о чем сообщал в письме к А. Суворину 27 октября 1888 года: «Прочтите в «Стоглаве» почтовые правила — об отсылке денежных пакетов. Это Алексей Алексеевич сочиняет такие правила. Его медицинский отдел ниже всякой критики — можете передать это мнение специалиста». С этим нельзя не согласиться, работая с календарями и над календарями, Чехов как литератор стал настоящим специалистом календарного дела. Они находились в его библиотеке постоянно, и каждый новый год на письменном столе появлялся новый календарь.

«Несжатая полоса — пятно жестокосердия человеческого»

(Н. С. Лесков о Календаре графа Л.Н. Толстого)

По цензурным соображениям Льву Николаевичу Толстому не удалось издать в Москве «Календарь с пословицами», поэтому его обходным путем выпустили в Санкт-Петербурге в 1887 году. Редакторские исправления не понравились Толстому, но у населения книга пользовалась большим спросом. В дальнейшем писатель неоднократно возвращался в своем творчестве к пословицам, например, в сборниках «Мысли мудрых людей на каждый день» и «Круг чтения».

Думаю, что читателям будет интересно ознакомиться с рецензией на «Календарь графа Толстого», написанной Н.С. Лесковым и опубликованной в журнале «Русское богатство» (№ 2, 1887).

«В Петербурге вышел в свет давно ожидаемый календарь Льва Николаевича Толстого. Имени Л.Н. на нем нет, а книжечка называется просто «Календарь с пословицами на 1887 год».

Содержание календаря, так сказать, разбито на четыре руки. В первую руку, как во всех календарях, идет месяцеслов, или, что вернее бы, кажется, назвать, именослов. Отдел этот не представляет ничего оригинального, хотя, впрочем, число имен довольно полно, но, однако, без того пополнения, какое было бы небесполезно в русском народном календаре. Много труднопроизносимых имен греческого и римского происхождения, и нет приятных слуху и понятных по значению старорусских имен славянского происхождения. Их стоило бы выбрать из месяцеслова Косолапова, так как месяцеслов этот очень мало кому известен, и лица, имеющие право нарицать крестные имена, не знают многих имен, которые могут быть даваемы русскому ребенку. Так, например, бывают споры из-за имени Богдан, Боголеп, Ярослав и др. Народный календарь в своем именословном отделе мог бы прийти на помощь этой потребе и отрадному возвращению народного вкуса к именам приятного, родного звука и понятного значения.

Граф Л.Н. Толстой это упустил, или пренебрег этим, кажется, напрасно.

За пропечатанием именослова всех двенадцати месяцев, с 30-й страницы начинаются пословицы…

Какое здесь значение пословиц — понять нетрудно. У англичан, у немцев и у французов давно были издаваемы такие книжечки, вроде календариков, где «на каждый день» предлагался один или два текста из Священного Писания, одно изречение какого-нибудь знаменитого проповедника и какое-нибудь правило житейской мудрости. Цели таких книжечек объяснялись тем, что сильно занятому человеку нет досуга проводить много времени за чтением, а между тем каждому, даже сильно занятому человеку, полезно «засевать свою душу добрым семенем» и «освежить свою голову новою мыслью». Предполагалось, что сильно занятый рабочий человек утром заглянет в свою книжечку, справится по ней, в тут же рядом стоящей строке почерпнет живой воды на день грядущий».

Оценке критики может подлежать только подбор этих пословиц. По-нашему, он хорош, все ведет к душевной бодрости и трудолюбию, к миру, к добру и благочестию. Пословицы образны, красивы и хорошо поясняют одна другую.

Обращаемся к тому, что Л.Н. Толстой дает в своем календаре в третью руку. Обращаемся к его личным наблюдениям и советам, находящимся в тех же двенадцати статейках, которыми заключается каждый пословичный месяц.

Толстой ставит важнейшим в своем календаре «пословицы», но не будет дивом, если он ошибся, и важнейшее значение получат его «работные статейки». Работные статейки находятся в конце каждого месяца.

В иных месяцах подобные наставления и заметки чрезвычайно хороши, и превосходно, большей частью, совпадают с праздничными днями в народе. Вот, например, февраль.

С 8-го по 14-е — масленица.

Праздника нет никакого, и закона нет такого, чтобы на этой неделе не работать, а праздновать. Кому досуг и охота — пусть наряжается, и блины ест, и водку пьет, а кому недосуг и неохота, пусть, как и в будни, всю неделю живет…

…Апрель. Л.Н. перечисляет работы. Вспоминает: «Яблони окопать и пчел выставить». Кстати, указывает: «Хороша о пчелах книжка Бутлерова», — и затем переносится к «незасеянным полосам». Незасеянная полоса представляется Л.Н. общественным грехом и пятном жестокосердечия человеческого.

Святая в этом месяце… Всю неделю в поле не работают, а с среды принимаются за домашние дела. Последний отдых перед летнею работой. До осени досуга не будет. Что нужно к лету, теперь обдумай… На святой же всегда пастуха нанимают. Бывает часто, что пастуха берут, какого попало. Того не рассуждают, что от пастуха многое требуется. На пастухе вся скотина. А скотина — безгласая тварь божия. Плохой пастух может целое лето всю скотину мучить, а хороший сделает то, что скотина будет радоваться. Пастух важнее старосты и старшины. Надо ему быть заботливому, кроткому и милостивому.

Опять и это просто, но должно признаться, что тех здравых и прекрасных в хозяйственном смысле слов, которые здесь сказаны о пастухе, мы нигде не встречали, ни в одной ученой книжке, трактующей о сохранении стад и об улучшении пород, а равно не слыхали об этом и на народных сходах, от хваленых стародумов. Везде думают, что пастух — это самый последний человек на свете. Самому ленивому негоднику говорят: «Эх, ты, пастух!» или «Тебе только разве в пастухи». Оттого у нас таковы и стада, каковы пастухи.

Годовой деревенский обиход кончен, и граф Толстой в своем календаре умел к каждому времени дать хороший совет на преобладающие случаи. Советы эти умны, практичны, и некоторые из них очень оригинальны и поражают проникновенным знанием жизни. Дешевая книжка, полная сих подобных хороших, толковых советов и нравственных правил, выраженных простонародными же пословицами, без всякого сомнения, есть книга полезная, и всякий, кто не ради одного пустословия печалуется о том, что народ портится (как будто он раньше был умнее и лучше), сделает хорошее дело, если даст эту книжку в крестьянский двор, где ее прочтут зимним вечером и что-нибудь из писанного в ней усвоят…»

В 1909 году выходит «Календарь Л.Н. Толстого на каждый день». В эпиграфе к нему автор пишет: «Я желал бы, чтоб читатели испытывали при ежедневном чтении этой книги то же благотворное, возвышающее чувство, которое я испытывал при ее составлении, и теперь продолжаю испытывать при ее перечитывании».

Кто имел право писать о своей личной жизни

Последователь Толстого, писатель, редактор и издатель И.И. Горбунов-Посадов в конце XIX — начале XX века занимался выпуском «Календаря для всех» и «Русского деревенского календаря».

Большинство календарей — трудяги, их содержание постоянно работает на читателя. Но встречаются и подобные ювелирным изделиям, антикварным шкатулкам: в шикарных переплетах, на особой бумаге, со вкусом изготовленные и расписанные мастерами, художниками-графиками. К таким раритетам принадлежит «Дума за думой, памятная книга на каждый день», выпущенная в 1885 году товариществом М.О. Вольфа. Разделы, посвященные каждой неделе, проиллюстрированы цветными литографиями — их 52, по количеству недель в году, и неповторяющимися орнаментами. На каждой странице — строфы русских поэтов: А. Пушкина, К. Рылеева, А. Дельвига, И. Крылова, П. Вяземского, В. Жуковского, М. Лермонтова, Ф. Тютчева. Часто оставляемую свободной часть страницы владельцы месяцесловов использовали для своих записей или для получения автографов.

А когда же появились календари, предназначенные для литераторов? В конце прошлого века, в 1896 году выпущен первый «Календарь для литераторов», следом — «Календарь для деятелей печати». Третьим считается «Календарь для деятелей и любителей литературы на 1901 год». Книга содержит все необходимые сведения, знать которые следовало каждому любителю русской словесности. Подобный выпуск мог бы послужить прекрасным примером справочного пособия, которое не помешало бы иметь нынешним писателям и книголюбам. Здесь помещен список учебно-литературных учреждений и дневник, составленный по месяцам, с указанием дат жизни писателей; условия и результаты многочисленных конкурсов и премий, перечень газет и журналов, русских и иностранных, а также адреса издательских фирм, книжных складов и магазинов. Вторая часть знакомит читателей с работой почты и телеграфа, с уставами различных литературных обществ.

Выпуская «Литературный календарь-альманах на 1908 год», составитель О. Норвежский, в отличие от предыдущих издателей, в предисловии сообщил: «В предлагаемом «Альманахе» помещены автобиографии некоторых очень молодых авторов, таких, которые хотя и печатаются давно, но не издали еще своих книг, и таких, которые издали всего пару книг». Энтузиасту этого выпуска пришлось немало потрудиться, чтобы получить от писателей биографический материал, так как существовало мнение, что писать о «своей личной жизни имеют право немногие. Это могут делать Толстой, Достоевский, но ни в коем случае молодой беллетрист или поэт». Отдадим должное труду составителя, календарь у него получился, и если до 1908 года некоторые имена читатель знал понаслышке, то в последующие годы они стали широко известны. Оригинальные биографии написали Л. Андреев, А. Блок, С. Городецкий, А. Каменский и другие. В книге помещены стихи И. Бунина, В. Брюсова, В. Иванова, А. Блока, рассказы А. Белого, А. Измайлова. Иллюстрирован сборник фотопортретами писателей и шаржами на них.

Календарь-альманах заметили, он даже вызвал «в печати и в публике много шуму», что позволило редакции на следующий год выпустить «Литературный ежегодник на 1909 год». «Особое внимание уделено мною, — пишет О. Норвежский, — злободневному у нас в данный момент вопросу — о заключении Россией международной литературной конвенции». Здесь же помещены статьи о писательской профессии, об условиях труда журналистов; далее редакция знакомила с русскими писателями, издательскими фирмами, уставами обществ, помогающим нуждающимся литераторам и ученым, с периодическими изданиями.

У интеллигенции особым вниманием пользовались зарубежные альманахи и календари. Разъезжая по государственным делам или путешествуя, наши соотечественники приобретали их в Германии, Англии, Франции и других странах. Многие календари «прибыли» в Россию с багажом, другие по почте, третьи были доставлены иностранцами, служившими Российской Императорской короне. Этим можно объяснить обилие подобных изданий на разных языках, находящихся в нашей стране как в частных, так и в государственных библиотеках.

Рис. 24. Фронтиспис и титульный лист. «Энциклопедический и экономический календарь и полный христианский месяцеслов». Харьков, 1821 г.

Рис. 25. Царь Алексей Михайлович. «Титулярник». Художники И. Максимов, Дм. Львов. 1672 г.

Рис. 26. Обложка. «Российский Гербовник-календарь на 1913 год». Товарищество Скоропечатни А.А. Левенсона. Москва

Рис. 27. Минея годовая с изображением святых на каждый день. Икона. 1837 г.

Рис. 28. Обложка. «Календарь-альманах «Сверчок» на 1896 год» С.-Петербург

Рис. 29. Обложка. «Советский календарь на 1919 г.» Москва. Художник Б. Зворыкин

Рис. 30. Настенный табель-календарь на 1885 г.

Рис. 31. Обложки «Всеобщего русского календаря» за несколько лет. «Товарищество И.Д. Сытина»

Рис. 32. Подборка стенок для отрывных календарей. «Товарищество И.Д. Сытина»

Рис. 33. Табель-календарь Непрерывка на 1931 г.

Рис. 34. — Страницы из «Советского календаря на 1919 г.». Москва

Рис. 35. Обложка. «Календарь для всех на 1923 год». Москва

Рис. 36. Табель-календарь на 1944 г. Москва

Рис. 37. Настенный календарь на 1988 г., выпущенный к 1000-летию Крещения Руси

_{(Продолжение следует)}