Роза Черного Меча

28

В ожидании момента, когда сэр Гилберт уберется из залы, Клив притаился в закутке за большим камином.

— Будь я проклят, если не поймаю его! — громогласно возвестил Гилберт, сверля взглядом лорда Эдварда, словно именно хозяин Стенвуда подстроил все случившееся. В свою очередь сэр Эдвард выглядел на удивление спокойным, если принять во внимание вопиющее нарушение правил в конце рукопашной схватки и долгие часы, проведенные им и его людьми в безуспешной погоне за Эриком.

— Утром мы продолжим поиски все вместе, — мягко перебил он Гилберта.

— Однажды он уже был в моих руках, и мне не нужна ничья помощь, чтобы схватить его снова, — возразил тот. — И уж на этот раз я его повешу на месте. — Не ожидая ответа, Гилберт в бешенстве покинул залу.

После его ухода лицо Эдварда помрачнело. Заметив Клива, который как раз в этот момент надумал оставить свое убежище за камином, он жестом подозвал юношу к себе.

— Клив, сходи за моей дочерью и попроси ее прийти ко мне. Я очень опасаюсь, что именно у нее найдутся ответы на многие вопросы, которые сегодня нас озадачили, — добавил он, обращаясь скорее к себе, нежели к молодому оруженосцу.

— Милорд, леди Розалинда… — Клив осекся, невольно усмехнувшись. Приходилось сказать правду — другого выхода не было. — Леди Розалинду не могут найти. Я обшарил весь замок, но ее нигде нет. И лошадь с седлом исчезла из…

— Исчезла?! — Сэр Эдвард вскочил на ноги. Его сдержанное раздражение сменилось гневным недоверием. — Розалинда уехала, не спросив моего дозволения? С кем? И куда?

— Боюсь, она уехала одна… разыскивать Эрика.

На лице лорда Эдварда последовательно отразились сначала ярость, затем страх и наконец растерянность. Когда он тяжело опустился в кресло, не спуская глаз с Клива, тот подошел ближе.

— Милорд, — тихо начал он, оглядев залу, дабы убедиться, что они одни. — У меня есть основания предполагать, что леди Розалинда неравнодушна к Эрику. Меня бы не удивило, если бы она отправилась к нему на помощь.

— К нему на помощь? Да парень уже за много лиг отсюда. Он покинул Стенвуд, прихватив с собой коня, оружие и приличную одежду — гораздо больше того, что имел, когда появился здесь. Он был бы последним глупцом, если бы околачивался поблизости после сегодняшних безобразий.

Клив прикусил губу. Он сам не был уверен, насколько правильна его догадка.

— По-моему, Эрик не уедет отсюда… без леди Розалинды. И пока не сведет счеты с сэром Гилбертом.

Услышав такое, лорд Эдвард выпрямился в кресле и, сузив глаза, пристально уставился на Клива:

— Рассказывай все, что тебе известно, малыш.

С рассветом преследователи снова пустились в погоню, и хотя лорд Эдвард делал все, чтобы не привлекать всеобщего внимания к отсутствию дочери, слишком многие уже шушукались об этом по углам. Весть понеслась из господских покоев в кухню, из кухни — в конюшню, на скотный двор и в оружейные мастерские… и вскоре стало невозможно скрывать правду от рыцарей, которые гостили в Стенвуде. Те из них, кто спокойно покинул бы замок, не придавая ни малейшего значения бегству какого-то буяна, теперь остались, вне себя от гнева: благородную даму посмели похитить из ее собственного дома! Сам лорд Эдвард втайне допускал — хотя и весьма неохотно, — что леди Розалинда сбежала по собственной воле, но позаботился, чтобы ни у кого не возникло и тени подозрения о чем-либо подобном. Когда кони всадников взвихрили копытами пыль на дороге, ведущей за ворота замка, все участники вылазки были едины в убеждении: бродяга, затеявший опасный бой во время рукопашной схватки и затем скрывшийся от погони, каким-то образом умудрился похитить и увезти с собой невинную леди Розалинду. И каждый поклялся, что злодей ответит за это головой.

Клив озабоченно хмурил брови, наблюдая за сборами во дворе замка. Он тоже собирался пуститься на поиски Розалинды и Эрика, не сомневаясь, что они где-то неподалеку. Однако преследователей набралось так много, что Клив начал всерьез опасаться за жизнь Эрика. Он криво усмехнулся: ведь было время — и не так уж давно, — когда его привел бы в восторг бесславный конец подлого Черного Меча. Петля казалась слишком хороша для него. Но теперь все стало намного сложнее: совершенно очевидно, что леди Розалинда любит его, и, судя по всему, Эрик вовсе не такой злодей, каким выглядел поначалу.

Клив прищурился, глядя, как сэр Гилберт садится на коня. Стремясь поскорее возобновить поиски, прерванные накануне с наступлением темноты, разъяренный рыцарь резко дернул повод, развернул коня, послал его вперед и в сопровождении своих людей устремился через двор к воротам, разгоняя по дороге цыплят и собак.

Вот этого человека стоит опасаться, решил про себя юноша. Этот человек не должен найти сбежавших любовников раньше, чем их найдет он сам.

Когда Клив в одиночку выехал из Стенвуд-Касла на коренастой низкорослой лошадке, его не провожали звуки фанфар. Только одни глаза отметили его отъезд — глаза сэра Эдварда, который задумчиво хмурился, глядя ему вслед. Лес уже прочесали из конца в конец, от самой узенькой лощинки до самого высокого холма, но Клив погонял свою кобылку, движимый догадкой, всю ночь напролет не дававшей ему спать. Хотя он видел других всадников, но избегал приближаться к ним, не желая привлекать к себе лишнее любопытство. Дело шло к полудню, и Клив, уже отдалившийся от Стенвуда на несколько лиг, немного расслабился и даже начал задремывать в седле. Ведь прошлой ночью ему почти не удалось поспать.

Он и не подозревал, что поодаль за ним следуют четверо всадников, соблюдая все меры предосторожности, чтобы остаться незамеченными. Да если бы даже он увидел их, то вряд ли узнал бы кого-либо. Поскольку на них были напялены не поддающиеся описанию капюшоны и туники. Зато сэр Гилберт Дакстон узнал юного Клива без труда.

— Интересно, каким ветром сюда занесло этого замухрышку? — пробормотал он себе под нос, когда Клив попался ему на глаза. Гилберт чуть было не упустил из виду скромного оруженосца, приняв его за одного из честолюбивых юнцов, жаждавших снискать и славу, и награду, обещанную сэром Эдвардом за спасение дочери. Но затем неутомимый преследователь счел, что дело обстоит не так просто. Молодой оруженосец держался особняком, и не похоже было, чтобы он кого-нибудь искал. Напротив, он настегивал свою лошадку так, как будто точно знал, куда держит путь. По какому-то наитию Гилберт отослал остальных со строгим наказом прикончить бродячего рыцаря Эрика, если им повезет изловить оного, а сам с тремя спутниками отправился вслед за Кливом.

Было далеко за полдень, когда Клив добрался до берега реки Стур. Косые лучи солнца, склоняющегося к западу, золотили гранитные глыбы развалины замка-беззаконника. Посреди руин не ощущалось ни малейших признаков жизни. Юноша припомнил, что сюда, по слухам, любят наведываться призраки, и по спине у него пробежал холодок, но Клив строго напомнил себе, что однажды они уже укрывались здесь от опасности и никакие нераскаявшиеся души тогда их не допекали. Не тронут и теперь. Живые страшнее мертвых.

Низко опустив голову, его усталая лошадка тихим шагом брела по заброшенной ухабистой дороге, ведущей к замку. Временами тропа почти терялась в зарослях малины и падуба, где оживленно сновали малые обитатели леса. Наверху, в ветвях деревьев, звонко перекликались птицы, но ни один звук не говорил о присутствии человеческого существа. Клив чертыхнулся от разочарования, но вдруг резко осадил лошадь.

На влажной земле, еще не просохшей после недавнего дождя, отчетливо виднелся след лошадиного копыта. А рядом еще один. Воспрянув духом, Клив пришпорил кобылку. Подъехав к наружной стене замка, он спешился и привязал измученное животное к выступающей из стены балке. Затем быстро перелез через пролом, вскарабкался по нагромождению камней и спрыгнул в пустынный двор.

У Клива остались весьма смутные воспоминания о времени, проведенном в этом мрачном глухом замке, — только темные дрожащие тени да стены под открытым небом. И сейчас, когда он оглядывался вокруг, место казалось почти незнакомым. Он с трудом отыскивал дорогу — мимо одичавшего разросшегося сада, мимо сломанной каменной скамьи. Там, где когда-то была кухня, как одинокий часовой, возвышалась дымовая труба. До слуха юноши донеслись отдаленные голоса, и он замер в неподвижности.

Кто же это? Леди Розалинда? Все ли с ней благополучно? Клив бесшумно обогнул пристройку и осторожно выглянул из-за угла. Картина, открывшаяся его взору, заставила его застыть на месте с открытым от удивления ртом.

На каменной кладке колодца сидела совершенно обнаженная женщина — вне всякого сомнения, леди Розалинда, — окутанная лишь плащом длинных сияющих волос! Стоящий перед ней в одних нательных штанах подлый похититель по имени Черный Меч — то есть Эрик — поднял бадью с водой и окатил Розалинду с головы до ног. Хотя она взвизгнула и попыталась увернуться от струй воды, было ясно, что такое времяпрепровождение доставляет ей полнейшее удовольствие, потому что неожиданно она прижала к себе Эрика, отчего и он весь оказался мокрым.

— Если мне надо выкупаться, то и ты сухим не уйдешь, — пообещала она, забросив бадью в колодец. Эрик негромко засмеялся:

— Как же мне хотелось сделать это, когда мы здесь отсиживались в первый раз!..

— Да неужели? А я-то думала, что совсем тебе тогда не понравилась. — Розалинда с шутливой надменностью изогнула дугой брови.

— Просто ты была невероятно грязная, — ответил Эрик, и Розалинда в ярости замолотила маленькими кулачками по его широкой груди. Он расхохотался и поймал ее руки.

— Моя благоуханная Роза, — прошептал он, наклоняясь, чтобы поцеловать Розалинду.

Клив был поражен до глубины души. Эти двое выглядели такими счастливыми! Он неловко переступил с ноги на ногу, гадая, как же ему поступить. И Эрик сразу повернулся в его сторону, ощутив чье-то присутствие. Схватив меч, лежавший рядом на каменной кладке, он загородил собою Розалинду.

— А ну покажись! — рявкнул он свирепо, бросая вызов невидимому врагу.

Клив, чувствуя себя крайне неловко, медленно высунулся из-за своего укрытия и немигающим взором уставился на Эрика и леди Розалинду, пытающуюся укрыть за спиной Эрика свою наготу.

— Клив! — с облегчением воскликнула она, узнав оруженосца.

— Ми… миледи… — залопотал тот, все еще не придя в себя от смущения.

— Ты один? — спросил Эрик, по-прежнему держа меч наготове.

— Да, один. Но вас ищет тьма-тьмущая народу. — Клив честно, но безуспешно пытался отвести глаза от Розалинды.

Услышав слова оруженосца, Эрик опустил меч, но, проследив направление его взгляда, нахмурил брови:

— Если хочешь сохранить глаза в целости, то тебе лучше бы не таращить их в эту сторону. — Затем он продолжал уже спокойнее:

— Отправляйся в пристройку, которая справа от тебя. Сейчас мы к тебе присоединимся. Мне нужно узнать новости о Стенвуде. И о Гилберте.

Клива в мгновение ока как ветром сдуло; он и так места себе не находил, понимая, что присутствие третьего здесь совершенно недопустимо. Розалинду покоробило, что ее застали в таком виде, но сейчас было неподходящее время для столь тонких чувств: ведь если Клив нашел их, то сможет найти и Гилберт. Несмотря на жаркий день, по коже побежали мурашки, и Розалинда, потянувшись к Эрику, прижалась обнаженной грудью к его горячей спине, обвила руками шею любимого и уперлась лбом в литое плечо.

— Давай убежим отсюда, — жалобно попросила она. Слова комом застряли в горле, и она не сразу смогла продолжать, борясь с подступающими слезами. — О, прошу тебя, Эрик… мой любимый, мой муж. Я бы с радостью бросила Стенвуд, лишь бы с тобой ничего не случилось.

Эрик повернулся, снял Розалинду с колодезной ограды и крепко прижал к себе.

— Да была ли на свете жена, которая так беспокоилась бы о муже? — ласково поддразнил он Розалинду. — Верь в меня, любовь моя. Верь в меня.

Розалинда больше не настаивала, зная, что это бесполезно. Она в спешке натянула сорочку и платье, заливаясь краской под горящим взглядом мужа. Несмотря на то что позади у них уже были часы разделеннной страсти, часы упоения близостью, Розалинде казалось, что она никогда не привыкнет к той жажде обладания, что светилась в глазах Эрика, когда бы он ни посмотрел на нее. Она позволила себе скользнуть взглядом по мощным рукам и широким плечам, и желание обдало ее жаркой волной. Эрик нагнулся за лежащими на камнях рубашкой и туникой, и Розалинда отвела взгляд, придя в ужас от непристойных мыслей, столь несвоевременно посетивших ее. Она поспешила заняться шнуровкой на талии, но, услышав, как Эрик вложил меч в скромные ножны, горестно посмотрела на него.

— Эрик, прошу тебя… — начала она.

Быстрым поцелуем он заставил ее замолчать.

— Все будет хорошо, — снова прошептал он. — А теперь послушаем, что нам может поведать Клив.

Эрик обнял Розалинду за плечо, и они пошли к пристройке.

— Боже, спаси и сохрани его, — молилась она. — Сохрани его!

Но, видимо, Господь не услышал ее молитв, потому что, обогнув разрушенную стену, они лицом к лицу столкнулись с самим дьяволом.

— Ай-ай-ай, — протянул сэр Гилберт, при виде их нежного объятия. — Ну не умилительная ли сцена?

Как ни потрясена была Розалинда, она сумела почувствовать: Эрик мгновенно подобрался. Но он не убрал руку с ее плеча и не двинулся с места, нисколько не обеспокоенный, судя по его виду, неожиданным появлением врага. Розалинда увидела, как лицо Гилберта наливается гневом, хотя на губах играла зловещая улыбка. Позади него стояли еще три рыцаря, причем один из них — здоровенный, как буйвол — сжимал рукой горло Клива. Розалинда ни на минуту не допустила и мысли, что Клив намеренно навел на них погоню, теперь это вряд ли имело значение. Силы были слишком неравны, и Розалинда не видела никакого пути к спасению.

— Если ты надеешься, что тебя спасет присутствие леди Розалинды, то придумай что-нибудь получше. — Гилберт метнул бешеный взгляд в сторону Розалинды, но ему пришлось обуздать желание накинуться с бранью и на нее. — Розалинда, ваш отец уверен, что вас похитили. Но, как я вижу, вы оба просто одурачили его. — Насмешливо улыбаясь, он с ленцой шагнул к ним. — Несмотря на ваши непристойные делишки с этим отщепенцем, еще не поздно спасти то, что уцелело от вашей подмоченной репутации. — Гилберт вперил в нее блеклые глаза, голос его стал жестким:

— Подойдите ко мне, Розалинда. Сейчас же!

Тяжелое молчание повисло в воздухе вслед за приказом Гилберта. Розалинда колебалась. Ей, конечно, и в голову не пришло бы становиться на сторону Гилберта или плясать под его дудку: он враг Эрика, значит, и ее враг. Но она терзалась страхом за жизнь Эрика. Не мог же он одолеть четверых! А вот если ей удастся как-нибудь заморочить голову Гилберту…

Пальцы Эрика сдавили ей плечо, словно он прочел ее тревожные мысли.

— Я люблю тебя, — очень тихо прошептала Розалинда, глядя на него отчаянными глазами.

Хотя Эрик не произнес в ответ ни слова и даже не улыбнулся, ясные серые глаза сказали ей о его любви.

Потом он снова обратил лицо к Гилберту:

— Не впутывай в это дело Розалинду и мальчишку. Наши разногласия их не касаются.

— Какие еще разногласия? О чем идет речь? — вмешалась Розалинда. Она надеялась предотвратить стычку, но ведь надо же было понять — откуда эта смертельная ненависть между ними?

— Ах, вот оно как. Значит, он вам ничего не рассказывал? — Гилберт впился в нее пронзительным взглядом и, уразумев, что к чему, принялся хохотать. — Итак, Эрик, — начал он, подчеркивая отсутствие приличествующего званию рыцаря обращения, — ты не посвятил Розалинду в наши дела. Похвальная предусмотрительность, ибо, знай она слишком много… Ну, я вижу, ты понимаешь, что тогда мне пришлось бы убить и ее тоже. — Он оборвал речь, с издевательским сожалением пожав плечами, и снова разразился громогласным смехом.

Так и не уразумев, о чем они толкуют, Розалинда поняла: Гилберт коснулся какой-то важной тайны. Не зря же Эрик словно окаменел.

— Скажи мне правду! — воззвала она, теснее прижимаясь к Эрику и умоляюще глядя на него. — Клянусь тебе, какова бы она ни была, для меня это ничего не изменит!

— Хотя мне и противно в чем бы то ни было с ним соглашаться, Розалинда, но тебе действительно лучше остаться пока в неведении. Мы побеседуем об этом позже.

— Вот только никакого «позже» не будет, — прорычал Гилберт, угрожающе покачивая мечом. — Все должно было закончиться в Лондоне… или в Данмоу. Но мы положим этому конец здесь. Я положу этому конец!

Прежде чем Гилберт успел пройти половину пути, отделяющего его от влюбленных, Эрик оттолкнул Розалинду в сторону и выхватил свой зловещий клинок. И враги сошлись в яростной схватке, наполнив воздух диким лязгом металла о металл.

Розалинда в страхе попятилась, но она не в силах была отвести глаза. Хотя у Эрика и было небольшое преимущество в росте, но его, обнаженного выше пояса и босого, защищал только меч. А Гилберт, напротив, был полностью снаряжен для боя: кожаные сапоги, тонкая длинная кольчуга и защитный шлем. Кожа Эрика, отливающая золотом в косых лучах солнца, казалась такой уязвимой, а напор Гилберта усиливался с каждой секундой. Сокрушительные рубящие удары не достигали цели: уклоняясь от них, Эрик медленно отступал, черный меч взлетал, отражая бешеный натиск нападающего.

В отчаянии Розалинда оглянулась вокруг, лихорадочно соображая, что могло бы им сейчас помочь, и тогда она встретилась взглядом с Кливом. Внимание здоровяка, который держал юношу, было полностью сосредоточено на схватке; его руки и плечи непроизвольно подергивались, как бы вторя движениям бойцов. Двое других тоже были захвачены зрелищем смертельного поединка. Их явно не заботила та ничтожная опасность, которую могли бы представлять для них неопытный подросток и девушка. Розалинде это показалось весьма кстати. Она осторожно обогнула сражающихся и потихоньку отошла подальше. Следуя безмолвным указаниям выразительных глаз Клива, она подобрала прочную дубовую палку, что валялась около груды камней. С этим орудием в руке она подкралась сзади к троим наблюдателям, не позволяя себе задумываться о том, каково сейчас приходится Эрику.

Схватка продолжалась, и вояка, стороживший Клива, похоже, и думать забыл о своем подопечном, непроизвольно придвигаясь ближе к бойцам, кружащим по двору замка.

— Клянусь Гором! — радостно воскликнул он, когда Эрик споткнулся об упавшую балку.

Розалинда едва сдержала крик: Гилберт занес меч над шеей Эрика. Но тот сумел откатиться назад. Мгновение — и он уже снова стоял, готовый отражать удары.

Тот, кто был приставлен стеречь Клива, потащил оруженосца поближе к месту боя, и в этот момент Розалинда нанесла удар. Собрав все силы, она с размаху треснула палкой по правому локтю ближайшего к ней рыцаря. Тот вскрикнул от боли и выронил из руки меч. Господи, сделай так, чтобы я сломала ему руку, взмолилась Розалинда. Тем временем Клив присел, выскользнув из рук своего охранника, пригнулся и резко двинул зазевавшегося рыцаря плечом в пах. Тот дико взвыл и, скорчившись от страшной боли, упал как подкошенный. Увидев, что соратники валяются на земле, третий рыцарь обнажил меч и обернулся, чтобы отразить возможную атаку, Клив подхватил меч упавшего и толкнул Розалинду к себе за спину, но тут раздался леденящий кровь боевой клич Эрика, и все трое застыли на месте.

Долгое отступление Эрика под неумолимым натиском Гилберта внушило и самому Гилберту, и его приспешникам надежду, что победа уже у него в руках, но теперь Эрик перешел в наступление.

Видя, что Розалинде и Кливу серьезная опасность не угрожает, он обратил против Гилберта всю свою мощь — и ход сражения переломился: теперь уже защищаться приходилось самому Гилберту.

— Грегори! — вскричал Гилберт, с трудом отразив три ошеломляюще быстрых удара подряд. — Заходи сзади, друг! Заходи сзади!

Тот, кого звали Грегори — остальные двое все еще катались по земле, — бросился на помощь своему сеньору, чье положение становилось весьма затруднительным. Но не тут-то было: Клив, издав яростный вопль, преградил ему путь.

— Прочь с дороги, юнец, не то зарублю! — Рыцарь угрожающе рассек воздух широким мечом. Но Клив был не робкого десятка, да и Розалинда, не медля, встала рядом с ним.

— Может, ты и меня зарубишь? — насмешливо поинтересовалась она. — И не побоишься, что придется держать ответ? А как насчет клятвы верности рыцарскому долгу? — бросила она напоследок самым издевательским тоном.

Ее слова поколебали решимость Грегори, но Гилберт колебаться не стал. Отбиваясь от бешеного натиска Эрика, он успел заметить, что сэр Грегори все еще пребывает в нерешительности, и заорал:

— Прикончи парня! Убей его!

— А потом что? — язвительно осведомился Эрик. — Убить заодно и леди Розалинду?

— Если потребуется! — Гилберт парировал удар смертоносного клинка, летящего на него сбоку.

— Ты убил бы и ее тоже? И все только потому, что я победил тебя на турнире в Лондоне?

В голосе Эрика звучало недоверие. При всем презрении к Гилберту он не мог даже вообразить, что рыцарь способен опуститься до подобной низости.

— Если бы ты сдох в Данмоу, в этом не было бы необходимости! — огрызнулся Гилберт.

Тяжело дыша, они осторожно кружили по двору, держась все время лицом друг к другу.

— Но зачем тебе понадобилось отправлять меня на тот свет столь замысловатым способом? Что ж вы попросту не прикончили меня, когда я уже попал к вам в руки?

Гилберт бросил быстрый взгляд на нерешительного Грегори, затем на других, которые пытались встать на ноги, и криво усмехнулся: соотношение сил снова изменялось в его пользу.

— В ту ночь я одной стрелой убил двух зайцев: отделался от глупца, посмевшего унизить меня… — Он ринулся вперед, оттесняя Эрика на площадку, усыпанную осколками камней, — и нашел козла отпущения… чтобы он ответил за некоторые мои грехи!

Эрик покачнулся, наступив босой пяткой на острый камень, и Розалинда едва не закричала от ужаса. Но Гилберт… что за чушь он несет! Чушь, в которой нет ни крупицы смысла… «Он же безумен!» — подумала Розалинда. Но это делало его еще более опасным.

— Козла отпущения?..

Эрик встретил выпад Гилберта мощным ударом снизу и перешел в контратаку — его клинок чиркнул по кольчуге противника.

— Но за какие грехи?.. — Его лицо внезапно потемнело от гнева: он понял все. — Так это ты?! Разбойник, который держал в страхе всю округу, — это ты! И ты решил свалить на меня свои преступления, чтобы меня повесили вместо тебя! Лучше не придумаешь! Только я-то не умер.

— Какая разница, — прорычал Гилберт. — Умрешь сегодня, и все равно выйдет по-моему.

— Сегодня есть свидетели.

— Я позабочусь, чтобы свидетелей не осталось.

Снова со звоном скрестились клинки — каждый пытался достичь перевеса. Гилберт дрался, как одержимый. Да он и был одержим самим дьяволом. Но Эрик сражался так, как сражаются только за любимых, — собрав в единый кулак всю мощь тела и духа.

На какую-то долю секунды лица соперников сошлись так близко, что их разделяли лишь несколько дюймов.

— Они умрут, и вину за их смерть возложат на тебя, — с издевкой пообещал Эрику взбешенный рыцарь. И тут над полем сражения прогремел голос:

— Вину возложат на виновного!

Все головы, кроме одной, обернулись на голос. Розалинда радостно вскрикнула, потому что это был ее отец в сопровождении сэра Роджера и двух других рыцарей. Рать Гилберта в беспорядке отступила, и даже сам предводитель похолодел, почуяв беду. Только Эрик ни на миг не позволил себе отвлечься от своей задачи. Только он остался собранным и сосредоточенным.

— Вот теперь мы и увидим, кто умрет, — с ледяной яростью пробормотал он и в могучем броске столкнул Гилберта на заросшую травой ровную площадку.

В тишине двора, через который протянулись удлинившиеся тени, Эрик и его враг стояли лицом к лицу. Часто и тяжело дыша, они присматривались друг к другу, мысленно взвешивая сильные и слабые стороны противника.

Розалинда бросилась к отцу в надежде, что он остановит схватку. Она все еще боялась, что Эрика ранят или даже убьют. Отец ласково принял ее в объятия, но столь выразительно покачал головой, что она не осмелилась ни о чем его просить. Было ясно, что он намерен позволить мужчинам разрешить спор оружием.

И Гилберт не стал медлить. С исступленным криком он обрушил на Эрика град ударов — сверху, сбоку, снизу, — тесня босого соперника. Воздух звенел от лязга мечей, и Розалинда сжалась в комок. Но Эрик отнюдь не был сломлен, хотя и отступал под натиском Гилберта. С железным спокойствием он заманивал за собой противника, позволяя тому тешиться ложной надеждой, и наконец дождался момента, когда взмахи меча чуть-чуть замедлились. Тогда Эрик резким поворотом клинка заставил Гилберта отвести меч в сторону и в могучем броске всадил острие под ребра врагу.

Несколько мгновений ни один из соперников не двигался: Гилберт в оцепенении смотрел на Эрика, как бы не веря в случившееся. По клинку потянулась тонкая полоска крови, и он медленно опустил голову, глядя на нее. Затем Эрик выдернул меч, и Гилберт, шумно выдохнув воздух, рухнул на колени. Когда клинок перестал закрывать рану, хлынула кровь, заливая тунику и кольчугу, но Гилберт не проронил ни звука — ни слова жалобы или раскаяния. Он лишь поднял взгляд на бесстрастное лицо Эрика и упал ничком в грязь.

Розалинду с головы до ног сотрясала дрожь, только крепкая хватка отца удержала ее на ногах, когда страшное напряжение сменилось чувством избавления. Соратники Гилберта спешно побросали оружие, и ликующий вопль Клива прорезал воздух. Но Эрик, чуть покачиваясь и прерывисто дыша, продолжал стоять над своим поверженным врагом. Потом он поднял голову и отыскал взглядом Розалинду.

Ему не понадобились слова, чтобы подозвать ее к себе. Хотя ее колени дрожали, а сердце билось тяжело и гулко, Розалинда высвободилась из отцовских рук. Остановившись перед Эриком, она не удостоила распростертое тело Гилберта ни единым взглядом. В долгие секунды, когда она и Эрик молча смотрели друг на друга, она прочла на его лице все то, что он не сказал словами. А потом с радостным криком она бросилась к нему в объятия.

— Любимая. Моя бесценная, единственная любовь… — тихо приговаривал он, склонившись к пышному ореолу волос и прижимая ее к себе.

Розалинда чувствовала, какая дрожь бьет его тело, и понимала, что эта дрожь порождена не только безмерной усталостью, но и чувствами, переполняющими его. Ее руки скользнули по ею влажной от пота коже — и она прижалась к нему еще крепче.

— Я люблю тебя… я так за тебя боялась… я люблю тебя… люблю, — шептала она, задыхаясь. Потом их губы встретились в поцелуе, в котором смешались и пылкая страсть, и светлая нежность, — в поцелуе подлинной любви.

— Тебе придется многое объяснить. И отпусти мою дочь, — потребовал сэр Эдвард; в его голосе слышались растерянность и раздражение. Но Розалинда стряхнула с плеча отцовскую руку, и Эрик укрыл ее защитным кольцом своего объятия.

— Она ваша дочь, это так. Но она моя жена.

Увидев, как ошеломлен отец, Розалинда поспешила подтвердить:

— Это правда, отец. Мы женаты, хотя и по старинному обряду весеннего обручения. И я люблю его.

Сэр Эдвард не отвечал. Его глаза перебегали с Эрика на Розалинду и обратно.

— Вы… вас не могли обвенчать. Кто взялся бы выполнять такую церемонию? Ты простой ратник… — тут он осекся. — Ты сражаешься, как подобает рыцарю. — Он покачал головой и нахмурился. — По-видимому, нам предстоит услышать долгое и нелегкое объяснение всех этих событий, а я целый день провел в седле и устал. Давайте разведем костер и устроимся поудобнее, прежде чем вы начнете свою историю.

Он обернулся к своим спутникам, жестом приказав им позаботиться о трупе Гилберта. Клив двинулся было к Розалинде, но сэр Эдвард решительно покачал головой:

— Оставь их. Собери хвороста для костра и позаботься о лошадях. И постарайся раздобыть какую-нибудь еду. Я не желаю, чтобы меня уморили голодом.

Все разошлись выполнять полученные ими приказы, а Розалинда с Эриком так и стояли, не двигаясь с места. Она с трудом могла поверить, что он наконец принадлежит ей, что он, целый и невредимый, открыл всем тайну их брака — и ничего страшного не произошло! Она подняла голову с его горячего плеча.

— Ты рыцарь, — мягко упрекнула она его. — И все время таил это от меня.

Их глаза встретились. Потом он улыбнулся, и эта улыбка оказалась самым прекрасным из всего, что она видела в жизни.

— Ты призналась в любви ко мне — к человеку, которого считала простолюдином — перед отцом и перед всеми остальными.

Ее губы дрогнули.

— Я люблю тебя, — ответила она чуть слышно.

— Тогда обвенчайся со мной в церкви. Подтверди перед Богом тот обет, который мы дали в день весеннего обручения.

Она тихонько рассмеялась и поднялась на цыпочки, чтобы запечатлеть на его губах торжествующий поцелуй.

— Наш небесный Отец наверняка был с нами на том ужасном помосте у виселицы. Чтобы угодить тебе, и отцу, и всем прочим, я повторю свои обеты в церкви. Но знает Бог — и я тоже это знаю, — что мы с тобою уже муж и жена. Отныне и навсегда.