Роза Черного Меча

8

Уже стемнело, а Клив все еще спал. К вечеру Розалинда набрала горчицы, тимьяна, дикого лука и сладких стеблей тростника. Когда из леса появился Черный Меч с двумя выпотрошенными кроличьими тушками, Розалинда быстро развела огонь и начала тушить зелень. Черный Меч тем временем освежевал тушки и смастерил примитивный вертел. Пока готовилась еда, разговор между ними не клеился. К несчастью, любоваться они могли только друг на друга.

Черный Меч, очевидно, выкупался, перед тем как вернуться, потому что одежда на нем была влажной, а светлые волосы, тщательно зачесанные назад, спадали на плечи аккуратными прядями. Розалинда тоже воспользовалась возможностью вымыть в ледяной воде и волосы, и тело, хотя и проделала все это в большой спешке. Хрустнет ли ветка, зашуршат ли листья — малейший шум заставлял ее вздрагивать. Она опасалась, как бы Черный Меч, вернувшись, не стал подглядывать за ней, но даже страх не мог пересилить желание смыть с себя грязь. Розалинда погрузилась в холодную воду там, где было поглубже и торопливо натерла кожу пучком мыльного корня. Потом, свежая и бодрая, она, как могла, отжала полотняную сорочку и выстирала разодранное платье, дрожа от холода в мокрой сорочке, облепившей тело. Пока платье сохло, разложенное на глянцевитых кустах падуба, девушка собирала все съедобные травы и корни, которые ей удалось отыскать. Сейчас она чувствовала себя намного лучше, хотя платье было еще влажное.

Розалинда расчесала пальцами длинные, уже почти просохшие волосы, разбирая спутанные пряди и приглаживая непокорные завитки. Ее взгляд снова и снова тянулся к попутчику, что так молчаливо сидел по другую сторону костра. Хотя последние лучи заходящего солнца еще окрашивали западный край неба, под деревьями уже сгустилась тьма. Пламя костра ярко освещало фигуру Черного Меча, выхватывая ее из окружающего сумрака, и Розалинда призналась себе, что ее не оставляет равнодушной его бьющая через край мужественность.

В нем ощущалось нечто дикое, присущее огромному хищному зверю. Дрожащие отблески огня высвечивали четкий овал лица: высокие скулы, твердый подбородок, глаза, пронизывающий взгляд которых лишал Розалинду спокойствия. Только в очертаниях рта угадывался намек на мягкость, ибо изогнутая линия полных губ была безупречна. В памяти сразу ожило непрошеное воспоминание о поцелуе, которым Черный Меч наградил ее у виселицы, и Розалинда почувствовала, что на щеках выступает легкий румянец. Он поцеловал ее в угоду толпе, одернула себя девушка, и поступил так, чтобы поддержать развеселое настроение зевак и облегчить бегство. Розалинда не забыла и его насмешливый совет: «В следующий раз не забудь открыть рот». Зато потом он готов был бросить ее на произвол судьбы и тем самым ясно показал, что женские чары временной жены оставили его вполне равнодушным. Все его желания сводились к лошади, оружию и деньгам. А шальная девчонка, каковой она ему казалась, ни в малейшей степени не интересовала спасенного ею разбойника.

Рассуждая здраво, его безразличие не должно было задевать Розалинду. Наоборот, если бы он не остался глух к ее прелестям, это только осложнило бы дело. И тем не менее каждый раз, когда этот человек оказывался рядом, Розалинда начинала закипать от злости. Уж очень он самодоволен, возмущалась она, без нужды помешивая заостренной палочкой овощи в глиняном котелке-кувшине. Было бы чем чваниться: ни чести, ни совести — сила, как у медведя, да неоспоримая мужская стать.

Черный Меч тоже наклонился к костру и повернул кроликов на самодельном вертеле. Но его взгляд не отрывался от девушки, и ее сердце по необъяснимой причине забилось сильнее.

— Мясо почти готово.

При звуке низкого, рокочущего голоса у Розалинды пересохло во рту.

— И овощи тоже, — пробормотала девушка, нахмурясь, опустив голову так, чтобы волосы, упав на лицо, заслонили ее от смущающего душу взгляда.

— Мы тронемся в путь, как только полностью стемнеет.

— Тогда нужно разбудить Клива.

— Пусть спит, — остановил Розалинду Черный Меч, прежде чем она успела двинуться к юноше. — Похоже, ему нужен отдых, а мы между тем можем кое-что обсудить за ужином.

— Обсудить? — Взгляд Розалинды метнулся к нему. Что-то в его голосе обеспокоило ее, хотя она не могла бы определить, что именно. — Что обсудить?

Но Черный Меч лишь пожал плечами и неопределенно улыбнулся.

— Думаю, ты могла бы рассказать мне о Стенвуде.

— О Стенвуде? — переспросила Розалинда, теперь уже уверенная, что дело нечисто.

— Именно. Ведь это твой дом, разве не так?

— Да, конечно, — отозвалась Розалинда, прикусывая нижнюю губу. — Но меня там не было восемь лет.

Черный Меч снова повернул вертел и продолжил расспросы:

— Почему же ты так долго отсутствовала?

Розалинда помешкала с ответом, пытаясь догадаться, к чему он клонит, однако сочла, что правдивый ответ не сулит никакой опасности.

— Моя мать умерла, когда родила брата. Нас отослали жить к дяде и тете в Миллуорт-Касл. Но Джайлс умер… — Горестное воспоминание заставило девушку смолкнуть, и некоторое время тишину нарушали только шум ветра в кронах деревьев да уютное потрескивание костра.

— И чем ты займешься, когда приедешь?

Розалинда подняла на собеседника печальный взор:

— Не знаю… А, я понимаю, о чем ты. — Она снисходительно улыбнулась. — Расскажу отцу, что это ты помог нам добраться до дома. Что без тебя мы бы просто погибли. Если ты беспокоишься о награде…

— Нет, — перебил ее Черный Меч, — я имел в виду, чем ты будешь заниматься, когда вернешься в Стенвуд?

— Ах вот что! — Брови Розалинды слегка приподнялись — она не ожидала подобного вопроса. Ему-то какое дело до этого? — Полагаю, я буду вести хозяйство в замке, по крайней мере до тех пор, пока отец не выберет для меня мужа.

Последние слова еще не успели слететь с языка, как Розалинда от души пожалела, что они были сказаны. Ни Черный Меч, ни она сама ни разу не заводили в открытую разговор о злополучном обручении. И сейчас, когда столь неожиданно — хотя и косвенно — речь зашла об этом деликатном предмете, Розалинда не была уверена, что хочет обсуждать его.

У костра повисло неловкое молчание. Черный Меч снял вертел с кроликами и положил их остывать на пару рогатин, воткнутых в землю. Усевшись поудобнее, он устремил на Розалинду взор ясных серых глаз.

— Ты не можешь выходить замуж, пока не минет год и один день, — как бы между прочим проронил он.

Розалинда даже порадовалась, что он высказался без обиняков.

— Да, я знаю.

— Твой отец, несомненно, сумеет это понять, — заметил Черный Меч столь же небрежно.

На сей раз Розалинда встревожилась:

— Я… я надеялась…

Она коротко вздохнула. Отцу незачем знать об их обручении. Поступки сэра Эдварда трудно предугадать заранее. Она боялась сообщить ему о смерти Джайлса, а ожидать, чтобы он признал этот языческий брак, — это уж чересчур.

Нет, Розалинда и раньше пришла к мысли, что не станет рассказывать отцу про обручение, а теперь еще более укрепилась в этом решении.

— Свою награду ты получишь, — сказала она предельно холодным тоном, — но только в том случае, если мой отец не услышит ни слова о той отвратительной церемонии.

Затаив дыхание, она ждала ответа.

— Но получу ли я ту награду, которую желаю? — спросил Черный Меч, уже откровенно развлекаясь.

У Розалинды сердце ушло в пятки. Ну вот и докатились, подумала она. Теперь, когда этот негодяй обдумал на досуге, каким образом можно извлечь из ее несчастий наибольшую выгоду, он собирается торговаться с ней, понимая, что ее жизнь в его руках. И жизнь Клива тоже. Но вспыхнувший в ней гнев оказался сильнее страха.

— Ты согласился нас проводить за лошадь и оружие. И за кошелек с золотом в придачу. Больше я ничего не могу обещать. Платить будет мой отец. Если хочешь поторговаться — торгуйся с ним.

Она воинственно уставилась на Черного Меча, надеясь, что ее отважный вид заставит его хорошенько подумать, прежде чем приступать к осуществлению своих подлых корыстных замыслов.

Но Черный Меч остался невозмутим, и Розалинда на мгновение впала в панику. Ведь не может же он обнаглеть до того, чтобы потребовать за нее выкуп! У него ни оружия, ни возможности скрыться, и никого, кто помог бы ему довести до конца столь предательский замысел. Каким же глупцом надо быть, чтобы предпринять такой опрометчивый шаг!

Черный Меч выглядел столь беззаботным и уверенным в себе, что Розалинде оставалось только гадать — а вдруг он все-таки способен на это решиться?

— Насколько помню, это ты предложила коня, оружие и золото, — последовало беспечное возражение. — Я же тогда ответил только, что согласен принять награду. Но я оставил за собой право определить, что это будет за награда.

Розалинда беспокойно переменила позу на бревне, служившем ей сиденьем.

Опровергнуть его слова было трудно: ведь действительно именно она тогда сказала, какую награду ему обещает. Но чего же хочет этот неблагодарный висельник, если ему не достаточно коня, оружия и денег?

— Я спасла тебе жизнь, — с ядовитой иронией напомнила она.

— По единственной причине — рассчитывая, что я могу оказать тебе ту же услугу. Будем считать, что тут мы квиты.

— Ты же пока не доставил нас в Стенвуд, — сердито возразила Розалинда.

— Но доставлю, — спокойно ответил Черный Меч. — А когда это произойдет, я потребую свою награду.

Розалинда так разгневалась, что совсем утратила способность рассуждать здраво. Ее возмутило его ненасытное корыстолюбие и полное отсутствие обычной человеческой благодарности. А к возмущению примешивалась доля — совсем маленькая доля — какого-то разочарования. Ведь тогда в Данмоу, увидев его на эшафоте, она подумала, что он отличается от двух других разбойников. Он был грязен, одет в непристойные лохмотья и, по общему убеждению, заслуживал петли за гнусные злодейства. И тем не менее в нем ей померещилось странное достоинство. Но теперь приходилось признать, что он ничем не лучше, а может быть, еще хуже остальных. Ибо мало того, что он жесток и начисто лишен совести, он еще хитер и коварен. Как она могла так ошибиться?

Впрочем, никакой ошибки не было. Она была загнана в угол и сумела воспользоваться единственной возможностью, которая ей подвернулась. И сейчас — точно так же, как тогда — она должна найти наилучший выход из положения. Розалинда вздернула подбородок и устремила на Черною Меча взгляд, исполненный презрения.

— В таком случае сделай одолжение, назови ту цену, которую собираешься потребовать.

Он улыбнулся, и лицо у него приняло совсем не то выражение, которого следовало бы ожидать от такого подлого корыстолюбца. Глаза заискрились теплым светом, а губы раздвинулись в самой естественной и искренней улыбке. У Розалинды сердце екнуло в груди, и на мгновение она чуть не утратила бдительность, но тут же напомнила себе, что ни в коем случае нельзя поддаваться на обман. Именно теперь, когда он, чисто умытый, кажется таким красивым в золотых отблесках огня, надо быть готовой к самому худшему.

— Ну? — поторопила она его с ответом, потому что Черный Меч продолжал молча смотреть на нее, сохраняя на лице то же дружелюбное, хотя и несколько смущенное выражение. — Чего ты хочешь?

Черный Меч швырнул в огонь ветку, которую держал в руках, и глубоко вздохнул.

— Прежде чем кончится этот год, мы должны обвенчаться в церкви, как полагается.

Потребуй он луну с неба, Розалинда не была бы столь ошеломлена. Обвенчаться в церкви?! Она тряхнула головой в уверенности, что неправильно поняла его слова. Однако лицо Черного Меча, внимательное и выжидающее, свидетельствовало: ошибки не было. Она все расслышала правильно, но в это невозможно было поверить. Потом она сообразила, что так и сидит, разинув рот от изумления, и поспешно сжала губы.

— Но это… это же ни с чем не сообразно, — сумела наконец выдавить Розалинда. — Нелепость какая-то. Это… Нет… Это немыслимо.

Не в силах усидеть на месте, она встала и перешла поближе к тому месту, где спал Клив.

— Мы уже женаты, — продолжал рассуждать Черный Меч, как будто и не слышал ответа Розалинды.

— Этот языческий ритуал не идет ни в какое сравнение с настоящей свадьбой, — вознегодовала она.

— Именно поэтому я и хотел бы обвенчаться в церкви. — Он встал, намереваясь подойти к Розалинде. — Возможно, если бы я рассказал тебе немного о себе…

— Нет! — задохнулась Розалинда, шарахаясь в сторону. При этом она постаралась, чтобы костер оставался между ними.

Черный Меч явно не шутил, он был совершенно серьезен, когда выдвигал свое нелепое требование — чтобы их обвенчали по-настоящему. Сердце девушки забилось чаще, и, когда Черный Меч снова сделал попытку приблизиться, потрясение Розалинды перешло в настоящую панику.

— Мне достаточно и того, что я уже знаю о тебе! Ты низкорожденный вор и… убийца!

Их разделяло пламя костра, и, освещенный этим пламенем, он казался Розалинде подлинным демоном, посланным, дабы превратить ее жизнь в ад: огромный и могучий, он обуздал на время свой лютый нрав, но от этого не стал менее опасным. А она… чем она могла защититься от него? Черный Меч снова улыбнулся, но уже холоднее и насмешливее.

— Скажите мне, леди Розалинда, — спросил он, с особенной издевкой признося это обращение, — что вас тревожит сильнее? То, что я, по вашему мнению, преступник, или то, что низкорожденный? — Так как девушка не отвечала, а только настороженно смотрела на него, Черный Меч продолжал:

— Будь я преступником благородного звания, вы снизошли бы к моему предложению? Или, быть может, окажись я низкорожденным, но честным, — вы сказали бы «да»?

Доведенная насмешкой до белого каления, Розалинда не стала ходить вокруг да около:

— Едва ли стоит об этом говорить, поскольку ни честностью, ни знатностью ты похвалиться не можешь. Лучше бы тебе удовольствоваться конем и мечом, потому что это самое большее, на что ты можешь рассчитывать!

И в этот полный напряжения момент Клив застонал, повернулся и, резко дернувшись, сел.

— Миледи?

На лагерь упала тишина. В неровных отблесках догорающего костра фигура каждого золотым ореолом вырисовывалась на фоне окружающей тьмы. Еда была готова, но никто к ней так и не притронулся. В костре треснуло полено, и с коротким шипением взметнулся вверх язык пламени. В лесу уже начали свою перекличку ночные птицы, вечерний ветер нес прохладу и придавал сил. Но самый воздух, казалось, потрескивал от нарастающей враждебности, столь чуждой и неуместной в этом мирной прохладе.

— Леди Розалинда?.. — снова вопросительно произнес Клив, переводя взгляд со своей госпожи на мужлана, что так угрожающе возвышался над костром. Лицо юноши посуровело, и, сделав отчаянное усилие, он ухитрился встать. — Что он задумал? — с подозрением спросил паж.

Розалинда мигом оказалась рядом и обняла Клива за плечи, помогая пошатнувшемуся юноше удержаться на ногах.

— Ну что ты, Клив. Все в порядке. А вот тебе нельзя вскакивать так резко, — добавила девушка самым обычным тоном, на какой оказалась способна. Она метнула выразительный взгляд, то ли требуя, то ли умоляя, чтобы Черный Меч в присутствии пажа вел себя осмотрительно.

Однако, когда тот, нахмурившись, решительным шагом двинулся к ним через поляну, Розалинда перепугалась, вообразив, что негодяй намеревается втянуть в их спор и больного. Но, к ее немалому изумлению. Черный Меч просто помог ей снова уложить юношу, вопреки его слабым протестам.

— Вот так и лежи, — коротко бросил он Кливу, а затем снизошел до объяснения:

— Твоя госпожа и я разошлись во мнениях насчет того, как лучше действовать дальше. Но, поскольку я — по ее просьбе — взял на себя заботу о вашем благополучном возвращении домой, я и оставляю за собой право решать, как это сделать. — Он мельком взглянул на Клива. — А сейчас предлагаю всем поесть, чтобы набраться сил: путь предстоит не близкий, и нужно пройти его, пока темно.

Столь разумные речи, казалось, несколько успокоили Клива, но сама Розалинда почувствовала, как двусмысленно они звучат, и едва удержалась от язвительного ответа. Но делать было нечего: не открывать же Кливу тайну ее постыдного союза с этим человеком. Не дай Бог, если Клив узнает о данном ею брачном обете. Возможно, она и сумела бы пресечь его попытки кинуться на защиту ее чести, но все равно ее постоянно преследовал бы страх: а вдруг Клив, при его-то вспыльчивости и несдержанности, проболтается еще кому-нибудь? А Розалинде больше всего на свете хотелось, чтобы об ее участии в обряде весеннего обручения не узнал никто, особенно отец. Значит, все случившееся нужно сохранить в тайне. Но если этот ужасный человек будет настаивать, чтобы она исполнила обет…

Даже вообразить такое было жутко.

Еле передвигая одеревеневшие ноги, подавая спутникам еду, она не переставала прикидывать в уме, как бы выпутаться из этой новой беды. Не обнаружив никакой спасительной зацепки, Розалинда попыталась вспомнить что-нибудь такое — из сказанного или совершенного им, — что можно было бы обратить против нежданного искателя ее руки или использовать для его обвинения. Вот уж с этим у нее никаких затруднений не возникло, и Розалинда, ради утоления подавленной ярости, с мстительным удовлетворением перебирала в памяти все те случаи, когда он грубо или непочтительно обращался с ней. Принимая во внимание, сколь кратким было их знакомство, таких случаев набралось ужасающе много.

К тому времени, когда Черный Меч загасил огонь и уничтожил последние следы их временной стоянки, Розалинда уже была накалена настолько, что из всех желаний у нее осталось только одно: все это бросить ему в лицо и от души сообщить, что именно она о нем думает. К сожалению, пришлось отказать себе в этом удовольствии: пора было трогаться в путь, и Клив не спал. Хотя и неохотно, он занял свое место на волокуше, в которую вновь впрягся Черный Меч, и теперь глаза пажа неотступно следили за идущей сзади девушкой. В молчании они покинули темный лес и двинулись по проселочной дороге, пересекающей открытую пустошь. Однако Розалинда понимала, что разговор о том обете, который она дала отвратительному Черному Мечу, отнюдь не исчерпан. Он обязательно снова заведет об этом речь, и она должна быть к этому готова. Теперь он не застанет ее врасплох.

Казалось, они шли вечность, неустанно шагая все вперед и вперед. На востоке взошел серебряный серп луны и медленно поплыл по необъятному куполу неба. Если бы не луна, Розалинда потеряла бы всякое представление о том, в какую сторону они направляются. Ей удалось понять только одно: их путь лежит на восток, туда, где взошла луна и откуда придет рассвет. Молчаливый великан, без каких-либо водимых усилий тянувший волокушу, должно быть, знал, куда их ведет. Но, судя по движению луны, Розалинда и сама могла убедиться, что, в общем, они идут правильно. Дважды они проходили через поля, обнесенные каменными оградами, оставляя в стороне темные, погруженные в сон деревни. Один раз на пути попался пастух, дремлющий посреди овечьего стада, но путники предусмотрительно избегали всяких встреч с людьми: они были слишком уязвимы для нападения.

Миновали долгое часы, и наконец забрезжили на востоке первые лучи занимающейся зари, К этому времени ноги у Розалинды онемели от усталости, ступни были сбиты вконец, а на одном из пальцев, похоже, образовался нарыв. В темноте Розалинда не раз спотыкалась о камни, но она запретила себе хныкать или жаловаться. Впрочем, если бы она и дала волю слезам, думала она со злобной язвительностью, этому скоту было бы все равно. Он даже ни разу не оглянулся, а ведь должен был хотя бы удостовериться, что она не отстала! Случись так, что она свалилась бы от изнеможения, — он бы и не заметил. То-то славный муженек из него бы получился!

Когда они вышли к ручью, берега которого густо поросли ивами. Черный Меч опустил на землю свой конец волокуши, а Розалинда, не останавливаясь, оскорбленно прошествовала мимо него к пологому травянистому берегу и, слегка приподняв юбки, вступила в ледяной поток.

— А-ах! — вырвался у нее блаженный стон, когда холодная вода остудила горящие ноги. То зарываясь ступнями в мелкую скользкую гальку на дне ручья, то перекатывая камешки пальцами ног, она упивалась дивным чувством облегчения. Розалинда забрела поглубже — туда, где ей было почти по колено, и наклонилась, чтобы зачерпнуть пригоршню воды: ей хотелось пить.

— Как твои ноги?

Слова прозвучали совершенно спокойно, но от неожиданности Розалинда вздрогнула и резко выпрямилась: прямо позади нее стоял Черный Меч.

— Ноги?.. Ах, ноги… С ногами все прекрасно. — Она отступила на шаг, покрепче вцепившись в собственную юбку.

— У меня сохранились шкурки от тех двух кроликов. Если хочешь, могу сделать что-то вроде башмаков.

С этими словами он снова шагнул к ней, и Розалинда снова попятилась. Испуганная его близостью и ошарашенная столь удивительной заботой, она совершенно упустила из виду, что стоит в холодном потоке, который уже увлекал за собой намокшие подолы ее сорочки и тяжелого платья. Течение оказалось более сильным, чем ей показалось вначале, а дно более скользким. Розалинда пошатнулась, не в силах удержать равновесие и устоять на ногах, но мужчина, стоявший перед ней, мгновенно схватил ее за руки и подтащил ближе к себе — на твердое дно.

— Будь осторожней. — На суровом лице мелькнул намек на улыбку. Их взгляды встретились. Розалинда будто сквозь сон ощущала, как его ладони скользнули по ее рукам и едва заметно сжались. Сердце заторопилось так, словно в груди зазвучала тысяча барабанов, и причиной тому был не только страх, но и какое-то иное — внезапное и странное — волнение. Что-то мелькнуло между ними, подобно искре — острое, сильное и весомое. Она почувствовала что-то похожее еще на помосте виселицы, когда, разозлившись, вцепилась в его тунику, а сейчас это ощущение оказалось еще более сильным.

Все-таки это страх, сказала себе Розалинда, зачарованно глядя в серые глаза. Так змея отнимает у мыши способность шевелиться, так цепенеет заяц под взглядом совы. Этот Черный Меч — хищник, а она его злополучная жертва. Чутье подсказывало Розалинде, что он не замышляет против нее зла, — во всяком случае, в том смысле, какого она могла бы опасаться. Откуда-то снизу, из глубин ее естества, поднималась горячая волна, окатывая тело непривычным жаром, а Розалинда так и стояла, прикованная к месту мощным, хотя и бережным захватом сильных рук. Потом Черный Меч придвинулся еще на полшага, и тут же, как по волшебству, рассудок Розалинды встрепенулся и пришел ей на выручку. Резким рывком она освободилась.

— Убери руки! Я вполне могу сама позаботиться о себе.

— Вот как? — Его брови недоверчиво поднялись. — Должно быть, и мужа ты подобрала на виселице в Данмоу именно потому, что способна так хорошо заботиться о себе?

Розалинда с радостью взяла бы назад, произнесенные в запальчивости слова. Не стоило бы снисходить до пререканий с подобным невежей. По мере сил приосанившись, она одарила Черного Меча убийственно холодным взглядом.

— Тем не менее я нашла выход из своих затруднений, не так ли? А заодно и тебе помогла выбраться из твоих.

Скользя и оступаясь, Розалинда перебралась вверх по течению и остановилась там, где кряжистый кедр образовал надежную преграду между нею и ее опасным покровителем.

При этом она не заметила легкой улыбки, пробежавшей по его лицу, и не вполне расслышала слова, которые он тихо пробормотал себе под нос:

— Угораздило же тебя попасть из огня да в полымя, сладчайшая моя женушка. Да и я, кажется, рано обрадовался.

Розалинда тревожно поглядывала на него, сбитая с толку его странным настроением, одновременно она пыталась отдышаться и умерить бешеный бег сердца. Что за дьявольские козни плетет он на сей раз? Не думает ли он, что сможет купить ее согласие на этот смехотворный брак за пару башмаков из кроличьих шкурок? Или, по его мнению, она такая безмозглая дурочка, что растает от его упорного взгляда?

Уж не собирался ли он поцеловать ее?

Розалинда оглянулась. У ручья все еще неясно вырисовывался неподвижный силуэт, и она нервно облизнула губы. Ей тут же вспомнился их поцелуй на эшафоте, что вызвал столь бурный восторг зрителей. Толпа одобрительно хлопала в ладоши, свистела и требовала продолжения. А Розалинда была ошеломлена и перепугана сверх всякой меры.

И все-таки это было не вполне точно — какой смысл скрывать правду от самой себя, думала Розалинда, рассеянно глядя, как Черный Меч наклоняется, чтобы набрать в ладони воды для питья. Да, ее приводило в ужас положение, в котором она оказалась; да, ее ошеломила дерзость поцелуя — все это так. Но ни с чем не сравнимое ощущение твердых губ, прижатых к ее губам, вызвало какой-то отклик и в ней самой.

— Пресвятая Богоматерь, — с мольбой воззвала Розалинда и быстро сотворила крестное знамение: ее заливала новая волна того же жаркого томления. Да что же это со мной творится, в тревоге спрашивала себя Розалинда, склоняясь к ручью, чтобы смочить разгоряченное лицо. И все же ее поневоле мучило любопытство: на что же был бы похож тот поцелуй, если бы она разомкнула губы? По-видимому, именно так и надо целоваться. Для проверки Розалинда провела по губам кончиком языка, поражаясь их странной чувствительности. Но, тут же устыдившись своей суетности, она отказалась от дальнейших попыток найти ответы на столь неподобающие вопросы. Все эти чувства надо приберечь для мужа… для настоящего мужа, поспешно уточнила девушка.

Оглянувшись еще раз и обнаружив, что Черный Меч куда-то исчез, Розалинда почувствовала — сколь ни досадно было в этом признаваться — мгновенный холодок разочарования. Она прекрасно понимала, что с этим человеком следует постоянно быть начеку: он преступен и злонамерен по самой своей сути; и тем не менее какое-то странное, не изведанное раньше любопытство не оставляло Розалинду. Она поспешила заверить себя, что подобные волнения должны быть свойственны любой девушке, достигшей брачного возраста. Но, медленно нащупывая дорогу в полумраке предрассветного леса, Розалинда не могла отделаться от мысли, что к страху, неприязни и недоверию, которые она испытывала к Черному Мечу, прибавилось некое новое чувство. До сих пор он был для нее просто чужим и чуждым человеком и с его присутствием приходилось мириться, чтобы благополучно добраться до дома.

А теперь она видела в нем загадку, таинственную и увлекательную. Загадку, которая требует разрешения и не дает покоя. Но глубже разбираться в собственных чувствах Розалинда себе не позволила.