Роза для навигатора

Глава 10

Санпор помог мне выйти из замкнутого круга апатии, безволия и лени. Получилось у него не сразу, но он вообще никогда не стремился к быстрым результатом. А мне… С эмоциями у меня по — прежнему творился бардак: я словно сгорела изнутри и то, что бесило или радовало меня раньше, сейчас вызывало лишь слабый интерес. И даже страшно не было. Воспринималось как норма.

Кев взялась гонять меня в тренажёрной. Я не возражала. Физическая активность помогала бороться с серым туманом, периодически отрубавшим все увства начисто. Ну и отсутствие тренировок сказалось: в первый же день Кев загоняла меня до потери пульса. Я доползла до своей постели и рухнула трупом, а утром снова казарма: паадъоом, упала — отжалась. Вот уж я отжималась! У Кев не забалуешь.

Как-то я отправилась бродить по коридорам хронобазы, мне уже вернули полную свободу, телепатический надзор только оставили. Санпор уверял, что просто приглядывает, по его выражению, «слегка». Я не вникала, что входило в это самое его «слегка». Док действовал в своей излюбленной манере: не видно его, не слышно, рядом не стоял. А работа идёт, результат нарабывается, медленно, шаг за шагом…

… Шёл снег. Накануне температура поднялась почти до нуля, всё-таки лето, юг. Для крепко спящей в ледяном веке планеты прямо скажем, жара. Мягкие крупные хлопья сыпались, не останавливаясь. «Снился миру снег, снег, зима за облаками…» Прицепилась песня, из моего прошлого, из детства, из того хронопласта, в который мне уже не было обратной дороги. Я остаюсь в Галактике, это уже решено. Мне бы радоваться, но я не могла. Что-то ушло из души, что-то важное. Сгорело вместе с моим домом во второй раз.

Как же давило меня пустотой, кто бы знал!

Но что с ней делать, я понять не могла. Мне казалось, что Санпор тоже не понимал. Но он хотя бы искренне пытался мне помочь…

— Ты меня пугаешь, Маршав, — говорил он мне иногда. — Огрызнись! Наори! Как раньше, ну!

— Неужели скучаете? — спросила я.

— По яростному огоньку в твоих глазах? Ты не поверишь, но да.

Я ему, конечно же, не поверила. Но вслух не сказала ни слова. Я вообще в последнее время всё больше молчала, особенно там, где можно было обойтись без слов.

Сквозь огромное панорамное окно прекрасно просматривались дорожки, петлявшие среди ёлок. День клонился к закату, солнце еще не успело упасть за гору, и потому от елей тянулись синие тени, а снег между деревьями сиял бледным золотом. На дорожках — безлюдно, эта часть лесопарка не пользовалась особой популярностью. Ещё бы, никаких тебе видов, сразу поросший «горячей» елью склон, плавно переходящий в гранитную скалу.

Внимание привлекли двое, идущие по одной из тропинок. Я сразу узнала ментальный отклик младшего Типаэска, но крылатый меня не почувствовал, и я постаралась растереть свои мысли, чтобы он и дальше не знал, что на него кто-то смотрит из окна. Сын всё-таки уступал отцу в мощи своей паранормы, и намного. Ну… третий ранг и первый, есть же разница. Хотя если сравнивать с Санпором, то, пожалуй, младший Типаэск встал бы с доктором вровень. Инфосфера Федерации мощнее инфосферы пространства маресао…

А потом я узнала в спутнике Типаэска Даруха.

Надо сказать, что Даруха-Олега я до сих пор ещё в глаза не видела. Санпор люто запрещал ему попадаться мне на глаза, чтобы не пустить псу под хвост всю терапию. Услышала случайно, как док разговаривает обо мне и Дарухе с Кев. И вот, верите ли, раньше меня бы взвинтило до потолка, сейчас было — никак. Док умный, в Номон-Центре учился, признанном медицинском галактическом исследовательском центре. Он знает, что к чему…

Дарух не поднял головы и меня не увидел. Я тихонечко начала прислушиваться. В пассивном режиме. Собственно, ничего такого противозаконного я не делала. Я же не состояла в инфосфере. Инфосферному за подслушивание прилетело бы сразу же, а с меня, больной на голову, проходящей терапию, что взять? Правильно, ничего. Младший Типаэск сам дурак, если не почувствовал. А ещё сотрудник Альфа-Геспина.

Хотя, может быть, после вынужденного соседства с Чивртиком в одном мозгу Брас и сам не восстановился ещё до конца.

Повреждённое во время забега по хронопласту двадцать первого века крыло до сих пор покрывала защитная медицинская плёнка зеленоватого оттенка. До импланта дело не дошло, поняла я. Лечат оставшееся.

— Брас, какого хрена? — на самом деле, Дарух использовал слова маресхова, просто мой больной мозг переводил инопланетный мат в привычный русский. — Можешь мне объяснить? Почему вы не сказали сразу?! Зачем понадобился весь этот балаган с клоунами?

— Дар, мы сомневались! — возражал Типаэск. — Честное слово! Переданный тобой эго-образ дзорово отличался от эго-образа Маршав Сапураншраав.

— Почему вы не обратили внимание на совпадение имён? Маргарита Шаврова! Много в Галактике Маргарит, да еще из прошлых веков?

— Улюдей отсутствует система уникальных имён в принципе, сам знаешь. И никогда Человечество такую систему не введёт, хотя некоторые отдельные представители говорить о ней могут и даже кое-где пытаться воплотить в жизнь. Такое ограничение не для них! А теперь представь, если бы мы дали тебе надежду, а она оказалась бы ложной? Ты бы нас проклял, Дар.

— Я и сейчас готов, — угрюмо буркнул Дарух, но голос сбавил тона на два, признавая правоту крылатого друга.

— Ей надо было оставить след в истории. Как и тебе. Вы его оставили. Прости, Дар. Мне жаль, что вам обоим пришлось страдать, но так было надо.

— Меня отозвали тогда на базу, — трудно выговорил Дарух. — Помнишь? Я вернулся — а по всем новостям вот уже второй день страшная новость: сгорел дом от удара молнии. Я не поверил! Я приехал, увидел пепелище, с ума сошёл.

— Это точно, — грустно подтвердил Брас. — С ума ты сошёл…

— Я просил вас отправить меня обратно! Просил найти его! Напомнить, что вы мне тогда отвечали?

— Тебе напомнить, что наши обещания мы выполнили в полном объёме? — строго спросил младший Типаэск. — Она спасла тебя. Ты — спас её. Вписать вас в узкий коридор принятия решений было безумно сложно. Лучшие хронологистики Альфа-Геспина работали почти сорок дней, чтобы минимизировать риски. Чем ты недоволен, Дар?

— Вся эта ваша провокация знаешь, чем воняет? Дерьмом. С глистами.

— Дар, — еще тише выговорил Типаэск. — Поставь себя на моё место. И спроси с себя же: ты, вот ты сам поступил бы по — другому?

— Не знаю, — раздражённо бросил Дарух.

— Вот поэтому ты и на своём месте. Был простым бойцом, им и останешься.

— В капитаны не рвусь.

— Заметно. Но, между нами говоря, тебе нечего там делать. Постоянный выбор между злом, большим злом и очень большим злом тебя подкосит. Ты нарушишь устав. Один раз, по мелочи. Потом нарушишь ещё один раз, уже серьёзнее. Потом…

— Не клюй мне мозги, Брас. Видел я такое, знаю, чем оканчивалось. Иных арестовывал.

— Вот. Повторю вопрос: чем еще ты теперь недоволен?

— Не знаю, — честно признался Дарух, останавливаясь и сбивая перчаткой снег с еловых веток. — Шесть стандартных лет прошло… Я свыкся… я смирился… стало невмоготу — перевёлся на самый дальний стационар, какой только смог вспомнить, где совершенно точно не должно было быть ни одного человека… И встретил там Маршав, словно в насмешку. Веришь ли в такие совпадения? Встретил и не узнал!

— Притяжение, — тихо сказал Типаэск.

Закон притяжения, что тут не понять. Время играючи сводит значимых друг для друга людей так же легко, как и разводит, по какой-то своей неведомой прихоти. Друзей, врагов, любимых. Как, к примеру, было со мной и Чивртиком… Простыми законами темпоральной физики это не объяснить. Может быть, древние эллины были правы, обожествляя Кроноса?

— Но теперь-то вы совпали в пространстве и времени, — рассудительно сказал Типаэск, раскрывая крылья и стряхивая с них налипший снег. — Теперь тебе — что не так?

— Да пойми же ты, Брас! Мар, моя Мар… она… умерла. Сгорела. И я не могу спокойно смотреть на ту, другую. Пойми, Брас, не могу! Как будто что-то во мне сгорело тоже.

— Олег, наблюдатель хронопласта, сгорел, это верно, — кивнул Типаэск. — Но, между нами, он и не жил никогда. Личина, маскировка, сеть-скириснарка. Это пройдёт, друг. Лучше посмотри туда, — и ткнул пальцем себе за плечо.

Прямо в меня. Я не сообразила сразу, и не успела от стекла отдёрнуться. Дарух поднял взгляд и увидел меня тоже.

Глаза в глаза — через толстое стекло, теплозащиту и пропасть, полную огня.

— Не буду вам мешать, — сочувственно выговорил Типаэск.

Его слова отдались в моём сознании телепатическим эхом: подслушивать — нехорошо, Маршав. И я тут же поняла, что как бы я ни пряталась, а с инфосферным телепатом такого уровня тягаться бесполезно. Услышит! По правилам хорошего тона обязан был предупредить сразу, что слышит. Не предупредил. Позволил мне какое-то время наблюдать. Почему?

Боюсь, ответа мне не дождаться до конца моих дней. Да и не искала я тогда никаких ответов. Смотрела на Даруха-Олега, а он смотрел на меня.

Не знаю, сколько мы так простояли. Вечность, заполненную глухими ударами сошедшего с ума сердца. Я не выдержала первой. Отвела взгляд. Сделала над собой усилие и ушла. А он остался.

Что сделал бы на его месте человек? Отшатнулся бы или бросился к окну, поговорить хотя бы жестом, раз уж голосом сквозь защиту не удастся. Маресао не люди. По их реакции невозможно определить, обиделись они или нет. Но что от них совершенно точно следует ожидать во всех ситуациях, так это того, что от тебя ни один из них не останет, пока не загонит своей почемучкой в гроб. Они не могут жить без ответов. Любопытные, как котики.

И меня уже заранее от любопытства Даруха тошнило.

Но Дарух не подошёл ко мне, чего я в тот день безумно боялась и не менее безумно желала. Наверное, Санпор ему отсоветовал. Легко, телепатический надзор позволял доктору отслеживать моё психоэмоциональное состояние…

Не хотелось даже думать, кем я была для Олега-Даруха поначалу. Удобным прикрытием? Для наблюдателя-инопланетянина это ведь очень важно. Но поехал же он в Нальчик, чтобы купить мне розу!

Запуталась я, вот что. Совсем запуталась.

Бедная моя голова.

* * *

Санпор объявился чуть погодя в своей излюбленной манере: типа я случайно, мимо шёл. Раньше меня подобное жутко бесило, сейчас, кроме усталости, не было ничего. Ну, выклюет мозги в своей излюбленной манере. Ну и пусть. В первый раз, что ли…

— Снова ты в печали, Маршав, — сказал он проницательно.

Я пожала плечами и не ответила. Смысл шевелить языком? Он всё знает, я всё знаю, зачем слова?

— Маршав, — обеспокоенно выговорил доктор, заглядывая мне в лицо. — Не молчи. Ты меня пугаешь.

— Я сама себя пугаю, — призналась я.

Сейчас он это скажет. Обязательно скажет. Любимый вопрос всех психологов: «Хотите об этом поговорить?» Но Санпор меня удивил.

— А вот и зря, — сказал он. — Себя пугать не надо…

Я только вздохнула.

— Пройдёмся?

От тренажёрной длинным широким коридором к жилым блокам? Почему бы и нет. Нам обоим в одну сторону всё равно.

— Тогда, может быть, просто расскажешь? — мирно предложил мне Санпор. — Без клещей, которыми я из тебя всегда тяну любое слово? Только раньше тебе мешала злость, а сейчас мешает… что?

— Усталость, — сходу ответила я, не задумываясь. — Я устала, док. Честно. Хочу под снег, и лежать там замёрзшим зёрнышком, которое по весне то ли пустит корни, то ли нет…

— Рад, что способность к ярому образному мышлению у тебя сохранилась, Маршав.

— Да я вообще сохранилась вся, — заверила его я. — Только немного…

— Устала? — подсказал он.

— Да.

— Эмоциональное выгорание, что поделать. Не надо было лезть в ментальные драки…

— А я не лезла, док, — возмутилась я. — Меня заставили!

… без обучения, — закончил он фразу. — Хорошо подумай, Маршав. Может быть, тебе лучше остаться в пространстве Земной Федерации? Среди своих.

— Типаэски — свои, ага, — ввернула я.

— Расизм?

— Они мне Чивртика напоминают, — призналась я. — Личики ангельские, крылышки. И методы практически те же самые. Цель оправдывает средства… Разве что только детей не жрут.

— Да, детей они не едят, — кивнул Санпор. — И в этом как раз и заключается разница между ними и негодяями вроде Чивртика. Они не едят детей…

— Тяжёлый случай? — спросила я.

Санпор, насколько я поняла, получил практически неограниченный доступ ко всем, снятым мною с преступников дампам. В том числе и о полной биографии Чивртика. Я не знала, жив поганец еще или уже нет. Если только можно назвать жизнью существование в разумах допрашивающих тебя телепатов. Поделом гаду мука. Но… то, что когда-то придумал и успешно осуществил один, рано или поздно станет достоянием всех. Преступников так уж наверняка.

Чересчур заманчивый соблазн: перегнать себя, свою личность, душу, если хотите, в юное тело, без болячек и каких-либо недостатков. Или не в юное, а в статусное. Поставив себе на службу навыки и память прежнего хозяина. Как Чивртик хотел сделать с младшим Типаэском, и у него ведь почти получилось, если бы не случай в моём лице…

Работа по хронологистике дальнейших наших действий против мерзостного синдиката, похищающего людей, продолжалась. Уверена, полётные карты в первом приближении уже пришли всем навигаторам базы, задействованным в предстоящей акции.

— Док, — сказала я, — разрешите мне полёты! Пусть хотя бы виртуальные, тренировочные. И в ближнем космосе ещё размяться не помешает. А то от лучшего навигатора вашего стационара скоро останутся рожки да ножки, и я не шучу.

— А, пожалуй, и дам, — легко согласился Санпор. — Пора тебе восстановить свои навыки!

— Спасибо, — серьёзно сказала я.

Полёты — это здорово. Даже виртуальные. Я радовалась, что остаюсь в Галактике, я радовалась, что из навигаторов меня никто не погонит, и теперь я получаю допуск на вылеты — да, я радовалась.

Но к радости примешивалась полынная горечь утраты, и ничего с нею я сделать не могла. Между нами говоря, даже не пыталась. Потому что не знала выхода из ловушки, в которую нас обоих с Дарухом загнало безжалостное время.

В древности — древности даже для двадцать первого века докосмической эпохи Земли, откуда я была родом, — люди молились богу Времени. Кронос Неумолимый, пожирающий собственных детей, безжалостный ко всему живому. Если превратиться в камень, то, может быть, тебя не сожрут.

Но камнем быть мне что-то уже расхотелось совсем.

— Так что же случилось с тобой, Маршав? — внезапно спросил Санпор.

Подловил. Я не смогла захлопнуть створки раковины. Раньше, нарываясь на внезапный — для меня! — вопрос, я сразу выпускала колючки. Сейчас не успела. Да к чёрту всё! Слишком больно.

Я рассказала, срываясь иногда на слёзы и совершенно не замечая этого. Рассказала всё. Про Сиренгео. Про Олега. И про Даруха, будь он неладен. Хотя уверена, Санпор всё это и так уже знал.

— Но ведь он прав, Маршав, — сказал Санпор, когда я перестала захлёбываться словами.

— В чём? — не поняла я.

— В том, что Мар, которую он знал когда-то, умерла. И Маргарита Шаврова умерла тоже. Может быть, уже мертва и Маршав. Осталась только ты, ты сама. Кто ты?

Я растерялась настолько, что зависла, чувствуя, как скрипят от неожиданной работы извилины. А в самом деле. Кто я?

Маргарита Шаврова умерла шесть лет назад. Мар Олега умерла аж два раза. Шесть лет назад. Несколько дней назад. Сгорела в огне. А навигатор Маршав…

— Я — Маршав, — сказала я наконец севшим голосом. — Маршав Сапураншраав. Навигатор первой категории. Телепат-паранормал вне ранга.

— Очень хорошо, — кивнул Санпор. — Имя и должность прозвучали, и это радует. Я был уверен в тебе, и не ошибся. Но в таком случае и жить ты должна именно как Маршав. Оставь прошлому тени прошлого. Живи настоящим. Смотри в будущее. С Дарухом или с кем-то другим. Жизнь продолжается. Ты еще не мертва.

— Жизнь продолжается, — эхом повторила я вслед за ним.

А ведь Санпор прав, как никогда. Продолжается. Я все еще жива!

— Смотри, допуск к вылетам я тебе оформляю. Завтра сможешь приступить…

— Спасибо, док, — искренне поблагодарила я.

— А я уж думал, не дождусь, — ворчливо выговорил он.

— Ну, что вы такое говорите!

— Ну, ну, ну, ну… человечьи нежности… Маршав, уймись!

Я унялась. И пошла смотреть полётные карты…

* * *

Сиренгео устроил себе берлогу между хронопластами. Его личное локальное имение не привязывалось ни какому конкретному времени и пространству. Оно свободно перемещалось по воле хозяина в любую точку, в какую только он желал попасть. Чем всё это обеспечивалось, за счёт чего, оставалось только гадать. Выследить, настигнуть, распотрошить — задача казалась нереальной. Работали хронологистики, работали мы, навигаторы, раз за разом прокладывая маршруты в виртуальных тренажёрах, вылетая на полигоны, отрабатывая все возможные варианты.

Ярость возвращалась ко мне. Стоило только узнать об очередном преступлении синдиката вообще и Сиренгео в частности, как меня начинало мелко трясти от бешенства. Поймать тварь! И повесить. Чтоб неповадно было.

Поэтому я тренировалась, тренировалась и тренировалась с нейросетью корабля — до изнеможения. Осечки быть не должно. Её и не будет. Я по-прежнему лучшая. Я смогу.

… После первой такой тренировки, когда я с непривычки после долгих дней бездействия упахалась в ноль, у корабля меня встретил Дарух. Все разошлись, я задержалась, вышла позже. Ну и вот, по итогу. Огромный, практически пустой ангар, техников у соседних машин не считаем, и Дарух.

Язык не поворачивался называть его Олегом. Он не Олег. Олег сгорел. Я много раз спрашивала себя в последние дни, какая муха меня кусает, и не находила ответа. Я же сама готова была продаться Сиренгео, только бы Олег жил. Не продалась, устояла, но колебание было, из памяти не вычеркнешь. Ценой своей жизни, репутации, ценой множества жизней невинных детей, любой, чёрт возьми, ценой! Был миг, когда всерьёз отнеслась к такой возможности. Вряд ли Сиренгео меня обманул. Я чувствовала, мерзавец не лгал.

И вот, я знаю, что Олег жив, с ним всё хорошо, и даже больше, нас не разделяет безжалостное время, мы оба на одной службы. Разве не того же самого я хотела? Но смотреть на него не могу. Радоваться за него, что жив и всё в порядке у него, — да, могу. А вот смотреть…

— Маршав, — сказал Дарух, бережно беря меня за руку.

Я не отдёрнулась, мужественно задавив панику в зародыше. Дарух такого отношения к себе не заслужил, однозначно. Как же больно, кто бы знал. Знакомая улыбка, но взгляд — нечеловеческий, и рука горячая… вот же я обманывала себя, даже не предполагая, что связалась с инопланетянином из службы хрононаблюдений! Но откуда я знать могла — тогда? Ниоткуда…

— Будь со мной, Маршав! — выдохнул Дарух. — Давай начнём снова. С самого начала. Как будто встретились в первый раз…

— В Терскол съездим, чтобы уже наверняка, — потянуло меня за язык, и остановиться я не сумела. — Розу подаришь…

— Всё, что ты захочешь, — убеждённо выговорил он.

Не воспринял злобный сарказм. Ах, ну да, он же маресао. Их шпильками не проймёшь. Человека можно вывести из себя на раз-два, с маресао не сработает. Даже с теми из них, кто вырос с людьми и долго жил среди людей.

Зачем, ну, зачем я его мучаю? Скажи ему жёстко, Маршав: «знаешь, что, друг? Отвали и на глаза не попадайся». Он уйдёт, примет твоё решение, не станет спорить. Скажи же, ну. Так ведь не хочешь…

А что ты хочешь? — эхом отдался в памяти голос Санпора.

Я даже оглянулась, не стоит ли добрый доктор за моим плечом. Но нет, там никого не было…

— Дарух, — сказала я, — давай сначала поймаем Сиренгео. Хорошо? А там видно будет.

— Я устал от неопределённости, — не согласился он. — «Видно будет» — слишком по-человечески, мне трудно понять. Видно будет — что?

— Если бы я сама знала, — со вздохом призналась я. — Ты хороший, Дарух. Правда, хороший. Может быть, тебе нужна другая девушка, красивее, лучше и умнее меня. Не такая сгоревшая, как я.

— Может быть, мне нужна всего одна, — непримиримо заявил он. — Второй такой нет в Галактике.

Что тебе надо ещё, Маршав? Что ты мучаешь себя и этого парня? Зачем? Я не находила ответа. А может быть, всё-таки включить логику? Хоть чуть-чуть. Ты уже очень давно живёшь среди маресао, не может быть, чтобы они на тебя не повлияли хотя бы немного. Тебе нужен этот мужчина? Себе ответь, честно и откровенно. Нужен? Ты сможешь обойтись без него?

Я приподнялась на цыпочках, обхватила Даруха за мощную шею и поцеловала, ну а как ещё в такой ситуации можно вообще что-то понять.

Губы моего мужчины пахли полынью и мёдом.

* * *

Слияние.

Я-корабль, я-человек. Я — вижу, слышу, воспринимаю. Оптический диапазон, инфракрасный, ультрафиолет, гравитационная составляющая. Хронопотоки разной направленности. Солнечный ветер…

Я размышляю, строю маршрут в соответствии с полётной картой, нахожу лучшее решение, даю лучший ответ.

Я — живу…

— Башня, запрашиваю старт…

— Старт разрешаю…

Отрыв. Выход на орбиту. Курс на точку сбора…

— Ни пуха, ни пера, — пожелание от младшего Типаэска, старший в этот раз летит на другом корабле.

— К чёрту, Брас! Поехали

* * *

Сиренгео прокололся. Допустил ошибку, надеюсь, фатальную. Он появился в локальном пространстве Анэйвала, это, как бы сказать, социальный эксперимент — собрали вместе четыре расы и выработали единое общество с учётом всех расовых особенностей. Место прелюбопытнейшее, надеюсь, когда-нибудь слетать туда в отпуск. Отталкиваясь от сведений, любезно предоставленных нам разведкой Анэйвалы, хронологисты Альфа-Геспина выстроили модель, согласно которой мы приступили к карательному рейду.

Канцеляризм? Ещё какой! Я сама составляла все эти зубодробительные отчёты, в той их части, что касались меня. Координация нашего маленького разнорасового полицейского флота доведена до бритвенной остроты. Сиренгео конец. Без вариантов.

Надежда — одно, вера — другое, а точное знание — совсем третье. Когда мы соприкоснулись с первым, самым дальним, поясом защиты, установленной Сиренгео вокруг своей локали, я поняла, что мы на правильном пути.

И что паук — в домике! Не шастает где-то по хронопластам, не убегает от возмездия, а застигнут врасплох. И остаётся ему теперь только продавать свою жизнь подороже. Прекрасно зная неизбежный финал.

Тебе конец, кровососущая тварь. Больше ты не будешь жрать чужие жизни. Повесим! По совокупности. Будет показательный суд и публичная казнь. Тело сожгут и развеют по ветру. Ни памяти тебе, ни упокоения!

За внешним барьером защиты шёл второй. Пояс защитных станций и боевых кораблей, наподобие «Алмазного щита», который возводит Федерация вокруг значимых миров. Здесь уже пришлось веселее, и без потерь не обошлось…

Жизнь наша. Сегодня ты, завтра я. Простор безжалостен, время неумолимо.

Коум! Прыжок сквозь время, но не простой, а множественный, по петле Син-Суманео, и с добавочкой от меня лично. Если принцип множественности применять не только к дампам, но вообще ко всему, что используешь на вылета, получается термояд. Атака в прошлом, атака в будущем, уход от вражеской атаки — по петле вниз от базового времени, по горке — вверх, и обратно. Самоубийственно для простого навигатора. Для меня… Нет, не семечки. Но вполне реально. Доля моих коллег тоже, зря, что ли, мы тренировались как звери последние дни именно по коллективным решениям.

Есть второй пояс защиты! Точнее, нету. Раздавлен, смят, разрушен.

Мы подошли непосредственно к вневременному пузырю, в котором скрывался дом Сиренгео.

Да-а…

Небольшая планета — переделанный под условия комфортной жизни астероид размером с Луну на самом деле — плыла в жемчужном коконе сквозь безбрежный космос. Гигантские цветы на полюсах… я узнала работу лучших мастеров планетарного ландшафта. Фокус в том, что биосфера строится с нуля: выращивается особый лес, который лесом-то назвать сложно… Да, деревья, но ограниченно разумны, вроде как собаки, например, только сложнее. Это и защита, и ресурс для жизни одновременно. А поскольку на такой корневой системе деревья вырастают просто огромными, то в период цветения планета превращается в усыпанный соцветиями шарик. От полюсов до экватора. Из космоса выглядит обалденно.

Где-то там, под хрупкой и нежной красотой, скрываются все, поддерживающие жизнь, механизмы, заводы, производства. Планетоид полностью автономен, не зависит от поставок извне — надо думать, ведь приходится дрейфовать в межвременье годами и десятилетиями…

Надёжная база, схрон, убежище, называйте как хотите. Даже жаль было вламываться грубой силой…

Планету жаль, Сиренгео — ни капельки. Каким бы гением тот ни был.

— Навигаторам корабль не покидать!

Разумеется. Учёная уже. Но на всякий случай со мной осталась Кев. Я обозлилась, но проглотила. Потом подумала немного, и поняла, что дело не в недоверии ко мне, однажды оступившейся, а в том, что навигатору нужна защита. И сейчас нет нужды бросать все силы на штурм, бойцов для штурма хватает с головой. Потому что кораблей не семь, а тридцать два, полная синтагма. И на внешних рубежах дежурят ещё.

Сиренгео недооценил мощь, которую Федерация собиралась бросить против него. И проиграл.

Назад мы возвращались с триумфом, как победители. Нас и встречали, как победителей. Минута славы. Брас Типаэск сказал, что меня представили к награде.

— За что? — искренне изумилась я. — За то, что я нарушила приказ и покинула корабль во время операции в хронопласте двадцать первого века?!

— Маршав, вы слишком самокритичны, — сказал Типаэск, усмехаясь. — В целом, качество неплохое, но постоянное самоедство — уже перебор. Вы рисковали собой, вы внесли немалый вклад в расследование, вы изобрели новый боевой приём — процедуру множественного ментального дампа как способ нападения, и вы после этого считаете себя недостойной награды? Не вздумайте отказаться. Во-первых, вас не услышат. Во-вторых, не поймут. В-третьих, не считайте вышестоящее командование идиотами. Им виднее, кого награждать и за что.

Не поспоришь. Я и не стала. Скромность и доблесть — достойные черты любого воина, но умение принимать награды — ничуть не хуже. Даже если считаешь, что не заслужила.

В Земной Федерации, как и у маресао, награждали редко. Считалось, что постоянные подвиги, непосильные для большинства гражданских, — это твоя работа, на которую ты пошла сознательно и по доброй воле. Чтобы получить награду, следовало совершить нечто большее. Из шкуры выпрыгнуть, гиперпереход провести без корабля, причём так, чтобы принести этим максимальную пользу. Шансы получить награду посмертно при таком отношении к делу очень велики. Потому живым ветеранам с медалями и орденами — почёт и уважуха. Выжили там, где выжить было невозможно. Орлы!

Немного странно было думать о себе в том ключе, что я такая же. Я — это я. Они — это они. Но начальству виднее, конечно же.

— Мы хотим сделать вам предложение, Маршав, — продолжил Типаэск. — Не отказывайтесь сразу, подумайте.

— Какое предложение? — насторожилась я.

— Вам совершенно точно необходимо развивать телепатическую составляющую вашей паранормы. Ради вашей же безопасности… И нашей, если на то пошло. Умение ходить между хронопластами напрямую — тоже отличная способность, но, так как данных по этому типу паранорм накоплено мало, развивать её можно только практикой. Одним словом, больше заданий, важных и сложных.

— Больше риска, — кивнула я. — Больше возможностей гробануться со спецэффектами разной степени тяжести.

— Только не говорите нам, что вам не нравится риск! — хмыкнул Типаэск. — Не поверим.

— Правильно сделаете, — кивнула я. — Вы зовёте меня на службу, верно я вас понимаю?

— Именно так. На Альфа-Геспин, в отдел по хронопреступлениям. Сиренгео, к сожалению, не был единичным экземпляром. И даже синдикат, который мы скоро совсем уже додавим, — не последнее преступление подобного рода. Нам нужны хорошие навигаторы!

Сиренгео говорил мне то же самое. Вот только приглашение от Типаэска звучало куда убедительнее. И Брас не шантажировал меня жизнью любимого. А еще ни он сам ни его начальство не собирались жрать детей, как Чивртик.

— Не спешите с ответом, — посоветовали мне. — Подумайте. Если нужно, — добавил Типаэск, хитро прищуриваясь, — то мы примем обратно на службу и Даруха Кипелао…

— Мёд, да еще ложкой, — скептически выговорила я. — В чём подвох?

— Интеграция в инфосферу на третьем ранге, — честно сказал Типаэск. — Без этого обучение невозможно.

— Блин, — с чувством выдохнула я. — А так хорошо начиналось!

— Третий ранг — не первый. Вам его хватит с головой. Я, к примеру, мог бы давно уже дойти до первого, как мой отец, но не делаю этого именно ради самостоятельности, которой уже не будет на первом ранге. Вас никто не просит делать именно телепатическую карьеру. Но контроль инфосферы неизбежен. В пространстве маресао, если пожелаете туда вернуться, вас ждёт ровно всё то же самое. Спросите у доктора Санпора, он объяснит, почему.

— А третий вариант? — поинтересовалась я чисто из вредности.

Я знала, каким будет третий вариант. И он мне заранее не нравился.

— Ментокоррекция на подавление телепатической составляющей паранормы, — ожидаемо ответил Типаэск. — Чего очень не хотелось бы делать… Операция необратима.

— Я подумаю, — сказала я.

— Думайте, — кивнул он мне. — Время у вас есть.

— Подождите, — остановила его я. — Скажите… Мне можно увидеться с мамой? С отцом?

Но, задавая вопрос, я уже знала ответ, считав его с эмо-фона Типаэска.

— Нет. Они оставили след в истории… Вы можете заказать хроносправку в отделе логистики… Вам не откажут.

— Они её делать будут тыщу лет, — недовольно буркнула я. — Но, может быть, вы что-то знаете?

— На Старой Терре любой школьник знает, — скупо улыбнулся Типаэск. — Ваша мама, Шаврова Тамара Яковлевна — микробиолог…

— На пенсии, — перебила я, — в Кисловодск из Питера уехала…

— Она вернётся в Петербург, будет работать и преподавать в Институте Общей Генетики имени Вавилова. Это, по сути, прообраз Института Экспериментальной Генетики и Биоинженерии человека. Не сама ваша мама, но её ученики и ученики учеников создадут в итоге первые генетические модификации паранорм телепатии и пирокинеза.

— Ого, — только и сказала я. — А отец?

— Ваш отец воспитает Николая Шаврова, врача-нейрохирурга Военной Академии, который однажды спасёт ребёнка с внутричерепной травмой. Ребёнок вырастет и много сделает для создания Союза Стран Северо-Восточного Региона. Переоценить значение Союза для Человечества невозможно: именно при нём развернулась деятельность проекта «Галактический ковчег», создание и активное внедрение «горячих» паранорм. Без СССВР Человечество в том его виде, в каком оно есть сейчас, просто не существовало бы. Возможно, не было бы и Федерации.

Мороз по коже. Эффект бабочки, получается так? Мне не вернуться в двадцать первый век уже никогда. Нарушать ход истории, да ещё в таких болезненных точках, нельзя ни в коем случае.

Ну, что ж. Я хотя бы знаю, что у мамы с папой всё хорошо… Очень жаль, что они будут считать меня погибшей. Корить себя за то, что оставили девочку одну. Что не сгорели вместе с дочерью — по официальной версии, от удара молнии. Боль.

Типаэск сочувственно коснулся моей руки. Он всё понимал. Сопереживал мне. Я чувствовала его поддержку как тёплый летний дождик. Под такой дождик легко подставить лицо, зажмуриться и говорить, что на щеках у тебя не слёзы…

— Вам надо учиться, Маршав, — сказал Типаэск. — Вам надо серьёзно учиться телепатическому общению. Паранорма прогрессирует, вскоре вы станете очень опасны для окружающих. Не доводите до греха!

— Хорошо, — пообещала я. — Не буду.

Мы попрощались. Типаэск расправил крылья и взлетел, я проводила его взглядом. Красивая раса, что говорить. Я видела воздушный балет в исполнении крылатых: закачаешься, какая это чувственная, зримая и потрясающая красота. Их города — произведения искусства. В ландшафтном дизайне планетарного масштаба они тоже очень сильны. И подраться не дураки, военно-промышленный комплекс там ого-го. И вообще.

Но если родился бескрылой рабочей особью…

Кто не уживается, уходит в другие пространства, подальше от своего. И не всегда удерживаются в границах закона, как не удержался в своё время Чивртик. Некоторым противопоказано рождаться на свет, я б сказала. Вот только кто будет решать, кому жить из новорождённых, а кому не жить? Соблазн большой. Особенно если владеешь знаниями и технологиями и/или паранормой, дающими власть над хронопереходами.

Конь на этом поле не валялся, поняла я. Отлавливать негодяев, предупреждать преступления, расхлёбывать последствия. Риски?

Бросьте, друзья, риски — моя работа!

* * *

Южное лето в ледниковый период — это минус ноль и мокрый снег, весёлая капель, бегущие вдоль дорожек ручьи, «горячие» цветы, расплавлявшие снег вокруг себя до чёрной, исходящей паром земли. Местные ходят чуть ли не в шортах, дети гоняют босиком по снегу. Мне — не жарко. Кев и Санпору тоже. Но и замёрзнуть насмерть нам не грозит. Тёплый, солнечный день, безветренно, воздух пронизан светом и целебными хвойными запахами.

— Красивая планета, — задумчиво сказал Санпор. — Всегда мечтал побывать когда-нибудь на Старой Терре. Мечты сбываются.

Кев промолчала. У неё от моей родной планеты остались не очень хорошие впечатления. Что при первом посещении, что сейчас.

Я решилась:

— Брас Типаэск позвал меня к ним на службу…

— Так это ведь хорошо! — воскликнул Санпор. — Альфа-Геспин принимает к себе только лучших.

— Не знаю, — уныло выговорила я. — Как-то это всё выглядит…

— Как? — живо заинтересовался док.

Ну. Нашла кому сказать! Он заразился от маресао их природным любопытством. Ничего удивительного, много лет правил им мозги как психотерапевт, попросту не осталось никаких шансов на что-то другое.

Я вздохнула. Надо ответить, причём ответить максимально честно и прямо. К чему увиливать? Но как подобрать слова, если я была сейчас как та собака Павлова: всё знает, но сказать ничего не может. Не укладывались мои человеческие чувства в строгие, логичные языковые схемы маресхова!

— Я словно предаю вас, переходя на службу в Федерацию, — сказала я наконец. — Вы столько сделали для меня, оба! Терпели меня. Сопли мне вытирали, а ты, Кев, вообще путёвку в профессию дала статусом через брак. И вот я вам ручкой помашу и свалю… не знаю. Мне кажется, это неправильно.

— Но ты никого не предаешь, — рассудительно выговорила Кев. — Какое же это предательство?

Она не понимала!

— Я знаю, что ты всегда летала только со мной, — сказала я. — И я знаю почему: ты хотела помочь мне состояться как навигатору. Не зная еще толком, справлюсь ли я.

— Я видела твой потенциал, — сказала Кев. — Ты не могла не справиться.

— Ещё скажи, что ты в меня верила!

— Люди могут верить безоговорочно, даже не вытаскивая на поверхность причины своей веры, — покачала головой Кев. — Мы, маресао, не умеем верить. Мы — знаем. Вероятность твоего успеха была высока. От меня требовалась лишь поддержка. Поддержку я тебе дала.

— О да, — кивнула я. — Без тебя вообще ничего не получилось бы. Ты дала мне своё имя. Ты летала со мной и единственная из всех верила в меня, — говори, что хочешь, я иначе твоё поведение не могу рассматривать! Это именно вера и была, может быть, не такая слепая, как у моего народа, но именно вера. И долг, который ты взяла на себя ради меня. Я благодарна тебе, Кев. Тебе и Санпору. И я не хочу выглядеть свиньёй, которая сейчас наступит толчковой ногой вам обоим на головы и помчится в лучшие условия на сверхсветовой.

— Люди любят играть в психологические игры, — сказал Санпор, проницательно улыбаясь. — Я, конечно, изучал теорию, но практику ты, Маршав, мне предоставила очень хорошую.

— Я не играю! — возмутилась я.

Он поднял ладонь, мол, знаю.

— Это бессознательное. Потому-то ты и формулируешь настолько сумбурно. А игра, Маршав, называется: примите за меня решение, которое я боюсь или не хочу принимать сама. Мне очень хочется, и я могу взять сама, но пусть лучше кто-то умный и старший разрешит мне получить то, чего я очень хочу.

Я поморщилась. Слишком заумно. Так и сказала.

— Объясните проще, док.

— Хорошо. Попробуем твои любимые ассоциации. Дети вырастают и покидают родительское древо с тем, чтобы вырастить новое. Разве родители называют детей предателями?

— В семье возможны какие угодно ссоры, — не согласилась я. — Примеров достаточно!

— Разве ты ссоришься?

— Нет, — вынужденно ответила я. — Мне просто… как-то… в общем… ну…

— Очень информативно, — сообщила Кев задумчиво.

— Зато очень по-человечески! — рассмеялся Санпор.

— Маршав, — решительно сказала Кев, — Я лично буду только рада, если ты сможешь поднять новые горизонты в паранорме и в профессии! Войны между нами и Федерацией в обозримом будущем не предвидится, так что вряд ли мы встретимся в бою. Всё остальное неважно.

— Ещё как важно! — горячо возразила я. — Мы же можем вообще никогда больше не встретиться до конца дней!

— Тебя пугает именно это? — спросил Санпор.

Я подумала. Потом подумала ещё раз. Потом сказала:

— Да.

— Честный ответ. Но страх — не повод отказываться от предложения Альфа-Геспина, я считаю.

— Мы живём для служения, Маршав, — поддержала его Кев. — Максимальную пользу Делу ты можешь принести только в Федерации.

Вот она, логика маресао на марше. Не поспоришь, даже если очень сильно хочешь. Они стояли передо мной, такие родные оба. Держали друг друга за руку: крепкая пара, несмотря на многолетние отношения.

Мои галактические родители. Приёмные… биологические остались в прошлом, в минус семьсот лет от базового времени, и всё в их жизни тоже сложилось хорошо.

Из одного домашнего гнезда меня жестоко выдернули. Из второго уходила я сама, во взрослую жизнь и недетские битвы.

Я лишь надеялась, что Кронос Неумолимый всё-таки позволит нам когда-нибудь еще раз встретиться.

Не может же быть такого, чтобы не позволил!

Наивная человеческая вера в чудеса, как сказал бы Санпор. Но помимо веры у меня была еще и паранорма, позволяющая ходить между хронопластами, как через межкомнатные двери, из одного пространства в другое. Что-нибудь придумаю, решила я. Что-нибудь обязательно придумаю!

Солнце нырнуло за гору, и в Башильское ущелье стремительно потекла вечерняя тьма.

* * *

Земная Федерация, локальное пространство Солнца, хронобаза Башиль, текущее личное время, текущее базовое время

Падал снег. Летом ледяного века он летел рыхлыми крупными хлопьями, мельтеша на земле быстрыми тенями. Плюс два… и по-летнему нарядные цветы вдоль дорожки, не боящиеся ни снега ни мороза. Жизнь продолжалась, несмотря на фатальное изменение климата.

В базовом времени люди разлюбили длинные портьерные шторы. И не только шторы, к слову говоря. Прозрачность и цвет окна регулировались камуфляж-полем, генерируемым из небольших, не заметных, если специально не смотреть, блоков вверху и внизу. А сами окна перестали быть прорезями в стене. Они превратились в стены. И если настроить на режим ограниченной прозрачности, то снаружи в комнату не заглянет никто, мера не лишняя, потому что первый этаж. А изнутри ты будешь видеть всё!

Заснеженный склон, круто уходивший ввысь. Седые ёлки с малиновыми шишками на концах новых побегов, усыпанные снегом как на картинке к ожившей зимней сказке. Дорожку, подсвеченную изнутри мягким жёлтым сиянием, даже кусочек неба с одинокой звездой между горой и стеной…

Мне не спалось.

Приподнявшись на локте, я смотрела как спит мой мужчина. Касалась иногда ладонью его щеки или волос, пропускала сквозь пальцы тугие, слабо бликующие, кольца прядей. Нежность переполняла меня, ещё миг, и я лопну как воздушный шарик. Но всё равно не перестану улыбаться тихому счастью, накрывшему меня сейчас с головой.

Дарух подарил мне розу. Старотерранскую «горячую» розу, комнатную, выше колена не вырастет. Цветок стоял у окна в белом горшочке, колючий ствол, резные листья. Акуратная рюмочка цветка в неверном свете уличных фонарей, идущем от окна, казалась почти чёрной. Но я знала, что роза была красной.

Как в первый раз.

Я вспоминала сегодняшний день, проживая его заново, как будто готовилась для телепатического отчёта.

Дарух подошёл ко мне в ангаре. Самое романтичное место у нас на базе, ага. Я только выползла из корабля, отдав тренировочному режиму корабельной нейросети изрядное количество времени. Устала, не всё у меня получилось, как хотелось, была злая, без тоски о предстоящем учебном, в максимально приближённых к боевым условиям, вылете думать не могла. Как я там облажаюсь по полной программе. И все будут говорить с изумлением: и вот это вы нам прислали лучшего навигатора?! Вероятность подобного была сильно выше нулевой и изрядно меня бесила. И вот.

В ответ на злость, раздражение, усталость мне подарили розу.

Цветок согрел меня, и морально и буквально, потому что все растения на Старой Терры, выращиваемые в открытом грунте, наделены «горячей» паранормой. Иначе в суровых условиях ледяного века им просто не выжить. Цветы не могут извергать огонь, как это делают пирокинетики-люди и животные. Но от них исходит в окружающий мир устойчивое тепло… как от ладони Даруха на моих волосах.

Я обняла его в ответ. И мы яростно целовались на глазах у техников, обслуживающих соседний корабль, и было нам всё равно, кто на нас смотрит и что при этом говорит.

Нет, всё потом случилось не как в первый раз. Иначе.

Сильнее.

Горше.

Радостнее.

Мы оба умерли. Сгорели в огне. И возродились, как фениксы, из пепла.

Что дальше? Не знаю. Нет, правда, не знаю! Серьёзно. Можно, конечно, про что-нибудь типа «и жили они долго и счастливо, и только смерть разлучила их», но это банально, в общем-то.

Когда смерть — часть твоей работы, говорить о ней в личное время совсем не хочется.

Я снова касалась ладонью щеки дорогого мне человека, а он не просыпался, только смешно морщил нос. Доверяет. Несмотря на все инстинкты бойца, мне — доверяет.

Я гладила его, прикасалась к нему, пропускала сквозь пальцы прозрачные пряди, прижималась к горячему телу, и он откликнулся на мои прикосновения, сначала сквозь сон, потом уже проснувшись окончательно.

Мы нашли друг друга. Здесь и сейчас мы вместе.

А что будет потом, то будет потом.

Если ещё будет.

Падал за окном снег…